Текст книги "Они были первыми"

Автор книги: Юрий Герман

Соавторы: Алексей Пономарев,Лев Василевский,Анатолий Мельников,Габид Тахватулин,Клавдия Федотова,Петр Филиппов,Владимир Бонч-Бруевич,Евгений Виллахов,Любомир Жженых,Иван Иннокентьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Степанов нагнулся над коченеющим, стащил с пальца правой руки Белянкина золотое широкое кольцо с тремя буквами и скорым шагом, не оглядываясь, поспешил вслед за отрядниками к юрте.

* * *

– А кольцо… – Захаров снял его с пальца, – оно попало ко мне уже через третьи руки. За него я отдал белого оленя. Торговец-то и поведал мне тогда, как все было…

* * *

Той зимой пошел Белянкину двадцать третий год… В девятнадцать лет он командовал кавалерийским взводом, потом стал политкомиссаром, чекистом.

Он любил Якутию и ее народ, за его счастье он отдал свою жизнь.

1973 г.

А. Мельников
СХВАТКА В ВИЛЮЙЧАНСКОЙ ТАЙГЕ

Всю свою жизнь Василий Степанович Седалищев посвятил защите интересов советских людей. Какую бы он ни выполнял работу, кем бы он ни был – рядовым бойцом, милиционером, чекистам – всегда и везде без остатка отдавал себя делу борьбы с врагами социалистического государства.

Родился он в семье крестьянина-якута на берегах Вилюя. И как только эхо Октября докатилось до Якутии, сразу встал в ряды защитников революции. В 1918 году Седалищев вступил в красный отряд бодайбинских рабочих и под Усть-Кутом в жестоком бою с колчаковскими карателями принял боевое крещение…

Затем служба на границе с Маньчжурией, погони за остатками семеновских и унгерновских банд в степях Забайкалья и Монголии. С 1923 года он в Якутии участвует в ликвидации белобандитских и кулацких вылазок. Многое случалось за время службы: и трудные переходы, неравные схватки с противником, и опасные операции по захвату бандитских главарей. Но особенно запомнилась эта…

В январе 1930 года Седалищев получил ответственное задание. Надо было разыскать и захватить в Садынском районе одного из главарей кулацкой банды по прозвищу Таас-Степан. Этот палач отличался лютой ненавистью к советским людям. В наслеге помнили, как в годы гражданской войны Таас-Степан, будучи белобандитским командиром, учинил в Тойбохое кровавую расправу над тридцатью безоружными красноармейцами. Вместе с другими головорезами после нечеловеческих пыток и избиений он собственноручно убивал красных бойцов топором. Позднее несколько лет скрывался в тайге, зверствовал, наводя ужас и страх на жителей. Хорошо сознавая тяжесть совершенных преступлений, он не надеялся на милость Советской власти, поэтому был готов на все.

Из имевшихся у чекистов последних данных можно было предположить, что бандит намерен перебраться на Олекму, а оттуда попытаться ускользнуть за границу.

Немало усилий приложила оперативная группа, чтобы напасть на след преступника. Пришлось поездить по району, встречаться с жителями отдаленных селений. Наконец у кочевых охотников, промышлявших пушнину в долинах речек Стан-Урях и Харья-Урях – левых притоков реки Вилюйчан, – удалось узнать, что Таас-Степан скрывается в палатке в верховьях речки Харья-Урях.

…Бесшумно передвигаются бойцы в белых халатах. Вместе с Седалищевым идут старые сунтарские следопыты, бывшие красные партизаны С. А. Арсаков и Е. Д. Тотопов.

У логова бандита речка делала извилину. Русло ее прижималось к крутому левому берегу долины. На террасе – густой ельник. Он острым клином врезался в широкую поляну. Вдоль лесной опушки матерый бандит еще с лета навалил толстые вековые ели. За этими, занесенными снегом завалами, в густом лесу он укрыл свою палатку. С его позиции хорошо просматривались все подходы. Однако охотники постарались, чтобы операция чекистов прошла успешно. Они подвели бойцов к засаде так, что их приближение не сразу почувствовала даже собака.

Как тени скользили бойцы через открытое пространство, преодолели по льду широкую речку и ползком по глубокому снегу стали медленно продвигаться к выступу леса.

До опушки леса рукой подать. Седалищев осторожно приподнялся. Опершись на локти, он внимательно оглядел заснеженные завалы, пытаясь определить, где расположился бандит. И в это время Таас-Степан выстрелил…

Как ножом резануло левое плечо. Вторым выстрелом, когда раненый командир пытался отползти за укрытие, бандит прострелил ему камус на левой ноге.

Преступник был уверен, что одного из его противников уже нет в живых, и перенес огонь на других бойцов. Завязалась перестрелка. Превозмогая сильную боль и волоча обвисшую непослушную руку, Седалищев пополз к сваленным деревьям. Он незаметно обогнул завал и тут увидел, как из-под приподнятой над землей поваленной ели, удобно примостившись на подстилке из хвои, Таас-Степан хладнокровно, с упора вел огонь по бойцам, залегшим на открытой поляне.

Чекист прицелился, и первая же его пуля сразила бандита.

Так было выполнено очередное задание, восстановлено спокойствие в районе. После лечения Василий Степанович вернулся к своей работе.

Это только один эпизод из многих схваток с врагом, в которых ему приходилось участвовать. При выполнении ответственных заданий командования он был четырежды ранен.

Седалищев, верный сын своего класса, до конца жизни оставался на труднейшем участке борьбы за счастье людей.

1967 г.

Л. Василевский
СЕВЕРНАЯ ОДИССЕЯ

Всякое бывало в судьбе Григория Сыроежкина: жесточайшие схватки с бандитами, сложные ситуации в стане врагов, горечь потери близких друзей. Он был готов ко всему. Кроме одного, пожалуй: что жизнь потребует от него стать… исследователем-географом, экономистом и даже северянином. Все это ему пришлось освоить в якутской экспедиции.

Григория Сыроежкина послали бороться с контрреволюционным повстанчеством и бандитизмом, все еще существовавшим там, подобно тлеющим углям уже потухшего пожара.

Обстановка тогда оставалась сложной.

В отдаленных районах и на транспортных магистралях по притокам Алдана обосновалось немало богатеев, владевших большими стадами оленей и табунами лошадей, занимавшихся извозом и сплавом грузов, доставляемых в Аян и Охотск, переправляемых через Нелькан и Оймякон в Якутск и на Индигирку. Защитникам Советской власти в этих условиях было трудно бороться на огромных пространствах Якутии с действовавшими там контрреволюционерами.

Пользуясь этим, бандиты то там, то здесь поднимали восстания. Купцы Яныгин, Юсуп Галибаров, Филиппов, Борисов и другие содержали даже свои вооруженные отряды. Контрреволюционное движение поддерживали и финансировали купцы-миллионеры Кушнарев, Никифоров и другие.

В 1923 году организованные банды в основном удалось ликвидировать, но некоторые офицеры сумели бежать и скрыться в тайге, в более северных широтах Якутии, по притокам рек Индигирки и Колымы. Они уже не задавались целью свергнуть Советскую власть, но занимались убийствами представителей власти, грабежами и насилиями.

…29 февраля 1928 года Григорий Сыроежкин появился в Верхоянске, возглавляя Северную оперативную группу. В его распоряжении было совсем немного людей. Внимательно изучал он историю края, страницы гражданской войны в Сибири.

«Странно, – шутил позднее Григорий, – мне приходилось тогда быть не столько чекистом, сколько экономистом, историком, агитатором…».

…Ночи были длинные. Земля, покрытая чистым, нетронутым снегом, отражала звездный свет и разноцветные сполохи северного сияния. Тайга молчала, лишь изредка от мороза потрескивали стволы деревьев.

Северные олени тащили десятка полтора тяжело нагруженных саней по заснеженному руслу промерзшего до дна одного из притоков Алдана – «золотой» реки.

Держась за спинку передних саней, бежал высокий, могучий человек в коротком белом полушубке, из-под которого видны были черные кожаные штаны, заправленные в собачьи унты. Длинные уши пыжиковой шапки были завязаны узлом на затылке. На руках – оленьи рукавицы с большими раструбами, доходившими почти до локтей. Трехлинейный кавалерийский карабин висел поперек груди. Еще был на нем маузер в деревянной колодке, притянутый сбоку поясом, и полевой бинокль в футляре. Так выглядел командир чекистского отряда Григорий Сыроежкин.

Санный караван растянулся длинной цепочкой. На санях сидели, а чаще рядом с ним бежали, спасаясь от лютого мороза, товарищи Сыроежкина. От оленей, медленно трусивших ровной рысцой, валил пар. Вековая тайга угрюмо стояла по горным склонам. Местами она чернела непролазным буреломом. Под недавно выпавшим снегом угадывались тропки, проложенные в тайге четвероногими, а может быть, и двуногими зверями. Здесь в ту лихую пору все было возможно…

Каждый раз, заметив такую тропку, Григорий испытующе смотрел на тунгуса-проводника, взятого из стойбища за Нельканом. Но лицо у него было непроницаемым, глаза-щелки – всегда прищуренные, как бы спрятанные. Ничего не прочтешь на нем. Ростом он был много ниже Сыроежкина, однако шел ходко, привычным беглым шагом, без признаков усталости. Изредка присаживался на сани, чтобы набить свою прямую трубку, благо теперь его кисет был наполнен пахучей махоркой, подаренной ему этим русским начальником.

Проводник продолжал дымить трубкой и неутомимо бежал возле саней.

Свой поход на Север Григорий подчинил двум основным задачам: самому изучить обстановку, чтобы найти наиболее действенные и правильные способы изменить ее и, во-вторых, пресечь деятельность иностранных разведок.

О том, как энергично действовал Григорий Сыроежкин со своим малочисленным, плохо вооруженным отрядом, можно теперь судить лишь по сохранившимся-в архивах отрывочным донесениям. За время с 10 марта по 3 апреля со своим отрядом он побывал в Моме, Абые, Аллаихе, Казачьем и Среднеколымске. Не обошлось без столкновений с белобандитами. 20 марта, из Абыя, он сообщил в Верхоянск об отправке туда конвоя с шестью захваченными белогвардейцами…

Активные действия Сыроежкина насторожили вожаков-белогвардейцев, и они решили разделаться с ним, как разделались до него с другими чекистскими отрядами в тайге. За передвижением его небольшого отряда неусыпно следили.

Проводник все же оказался предателем. Он завел отряд в протоку таежной реки, где была организована засада. Исключительная отвага и самообладание чекистов сорвали планы белогвардейских вожаков. Отбив нападение, Григорий оторвался от преследователей и ушел в таежные дебри.

Неизвестно, как вышел он с отрядом из тайги, но вышел и спас своих людей. А в апреле опять был в Аллаихе, теперь уже преследуя более опасного врага – американского шпиона Шмидта.

Кадровый военный по профессии, авантюрист по натуре, Шмидт как нельзя лучше отвечал требованиям на пост руководителя резидентуры. Еще в 1922—1924 годах, выполняя задания американцев на Дальнем Востоке, он проявил себя способным шпионом. В те годы, занимаясь спекуляцией, разъезжал по Якутии, собирая сведения о численности и дислокации красноармейских отрядов, а также вербуя агентов среди купцов, кулачества и тойонов. Исколесив много районов, он хорошо изучил местные условия и наладил нужные связи среди людей, не успевших бежать за границу.

По намеченному плану Шмидт должен был поднять контрреволюционный мятеж на севере Якутии, укрепиться там, а затем с помощью американцев организовать дальнейшее продвижение вглубь Якутии.

В январе 1926 года Шмидт был переброшен на американском военном корабле из Маньчжурии в Японию. Там под руководством американских инструкторов на протяжении пяти месяцев прошел специальную подготовку. Затем его снабдили подложными документами на имя советского гражданина. Это позволило Шмидту устроиться матросом на пароход «Красный якут», совершавший заграничные рейсы, и прибыть в Охотск.

Дальнейший путь Шмидта лежал в Абый и Аллаиху, где американская разведка рассчитывала создать центр вооруженного восстания. Выбор этих районов был неслучайным: для них характерна большая политическая отсталость населения, просветительная работа там только начиналась, влияние Советской власти чувствовалось весьма слабо, к тому же – отдаленность и слабая связь с центром Якутии. По расчетам американской разведки, эти обстоятельства должны были облегчить Шмидту организацию там политического бандитизма. С военной точки зрения американцы учитывали полное отсутствие дорог и средств связи, что исключало возможность посылки туда из центра значительных вооруженных отрядов для подавления очагов восстания.

Наконец, еще одно весьма важное обстоятельство: Аллаиховский район имел выход к Ледовитому океану. Это давало возможность в летний период оказывать морским путем помощь повстанцам из Америки и Японии.

В конце 1926 года Шмидт появился в селе Русское Устье. По дороге в Аллаиху ему удалось установить связи и договориться о совместных действиях с некоторыми бывшими главарями банд на севере Якутии, скрывавшимися в Абые. В Аллаихе Шмидт начал энергично выявлять своих единомышленников из числа всевозможных темных элементов, недовольных Советской властью.

Действуя обманом и подкупом, обещаниями и угрозами, он сколотил первый отряд, который, по его расчетам, должен был составить ядро будущей «повстанческой армии». На созванном им совещании главарей банд открытое выступление было намечено на апрель 1928 года.

Подготовка заговора проводилась Шмидтом в глубокой тайне. Но осуществить свой замысел до конца ему не удалось. В марте 1928 года он во главе своей банды был арестован Северной оперативной группой ОГПУ, которую возглавил Григорий Сыроежкин.

При этапировании в Нижнеколымск, на одной из ночевок в тайге, Шмидт напал на часового и бежал, но был настигнут и в перестрелке убит.

История со Шмидтом – лишь эпизод в длительной и трудной борьбе чекистов с происками иностранных разведок в Сибири. Японская разведка не меньше, чем американская, прилагала усилия к свержению Советской власти в Якутии. Григорий Сыроежкин хорошо знал об этом и после ликвидации заговора американских разведок пошел по следам японских разведчиков.

В отличие от американской японская разведка действовала другими методами. Она не очень доверяла своим агентам из числа местных контрреволюционеров и предпочитала руководить ими не из Японии, а на месте. Для этой цели на советский Дальний Восток, в частности в Якутию, посылались кадровые разведчики – японцы.

Органам ОГПУ было известно, что в период последней авантюры Пепеляева, вместе с его бандой на побережье Охотского моря высадились и два японских офицера-разведчика. Выявить их было значительно сложнее. Японские разведчики как бы растворялись в массе местных жителей.

Два японских офицера долго орудовали в северных районах Якутии. Значительно позднее Шмидта один из них, по следу которого шли чекисты, не выдержав преследования, бежал обратно в Японию. Другой же еще долго появлялся в разных районах Дальнего Востока, маскируясь разными способами, но в конце концов все же был разоблачен, выслежен и арестован органами ОГПУ.

* * *

Для утверждения Советской власти в Якутии нужно было не только обезвредить иностранных агентов и связанных с ними главарей контрреволюционных формирований. Важно было помочь местным работникам. Это понимал Григорий Сыроежкин и внимательно изучал обстановку.

Всю получаемую информацию он по установившемуся правилу всегда старался перепроверить, опираясь на людей, заслуживавших доверие. Одним из таких людей, встретившихся на пути Григория Сыроежкина на просторах северной Якутии, был Борис Александрович Леванов, начальник экспедиции и торговли в системе Госторга РСФСР и Дальвнешторта на северо-востоке страны.

Сыроежкин увидел в Леванове энтузиаста, ценнейшего и энергичнейшего помощника. Человек, исходивший и изъездивший вдоль и поперек этот дикий край, знал все пути, множество людей и мог безошибочно оценить их.

Ежегодно к побережью Северного Ледовитого океана прибывали правительственные суда, доставляющие продукты и товары. Правительство широко практиковало дотацию беднейшему населению и кочевникам. Но доставленные продукты и товары попадали через Якутторг и кооператив «Холбос» в руки тех же кулаков. Дело в том, что на Крайнем Севере долго существовала только меновая торговля. Якутторг, чтобы перебросить грузы в низовья Лены и Яны, через своих руководителей заключал соглашение с богатеями – владельцами транспортных средств, оплачивая их услуги продуктами: мукой, табаком, чаем. Получив эти продукты, кулачье везло их сперва себе в амбары, а затем уже как свои собственные сбывало в зимовьях и стойбищах кочевников, устанавливая грабительские меновые цены.

«Как изменить положение?» – думал Сыроежкин.

И вот Борис Леванов предлагает направить на Север мелкосидящие плоскодонные суда с подвесными моторами и, используя их, войти в реки Колыму и Индигирку со стороны океана, по пути открывать фактории вблизи мест кочевья. Он предлагает не продавать товары оптом, чтобы они не попадали в руки кулаков. Независимо от расстояния на все товары сделать единую транспортную наценку, запретить натуральный обмен и ввести денежные расчеты, установить единые цены на скупаемое у населения сырье и, наконец, предоставить охотникам кредит на приобретение средств охоты и продуктов питания.

Для осуществления этого плана было сделано все возможное: шхуна, катер и лодка с подвесным мотором были доставлены с Аляски в Нижнеколымск. На шхуне вместо американского флага подняли советский. Один буксирный катер направили вверх по Колыме для промеров глубин выше Среднеколымска и выяснения возможности достижения судами самой крайней южной точки. Таким путем предполагалась доставка грузов до нынешних Магаданских приисков. Она должна была обойтись в десять раз дешевле гужевого транспорта. Промеры на перекатах были сделаны, фарватер обставлен флажками.

Но осуществить намеченную Сыроежкиным и Левановым экспедицию в полной мере не удалось: когда грузы были уже погружены на специально построенную плоскодонную баржу, за два часа до отплытия на буксирном катере загадочным образом возник пожар. Катер был выведен из строя. Пришлось отчаянному Леванову со своими работниками впрягаться в лямки и тянуть баржу на протяжении пятисот километров до Нижнеколымска.

А в тех районах тогда еще бродила опасная банда атамана, скрывавшегося под именем Индигирского. Ее путь был отмечен кровавыми зверствами, изощренными пытками и убийствами всех, кто выражал симпатии Советской власти. Кольцо вокруг банды сжималось все уже, и она все дальше уходила к побережью Ледовитого океана. Это были остатки организации шпиона Шмидта.

Сыроежкин получил сведения, что купленную Левановым на Аляске парусно-моторную шхуну, пригнанную к советским берегам и груженную мехами, банда Индигирского намеревается захватить и угнать в Америку или Японию. Были приняты все возможные меры: предупредили надежных людей в тунгусских кочевьях, чтобы они следили за передвижением банды к побережью и всеми средствами препятствовали ее проникновению к месту стоянки шхуны.

Леванов приказал мотористу снять с двигателя магнето и доставить ему. Но этих мер было мало, так как шхуна могла уйти и под парусами. Пришлось вызвать подкрепление.

Из Якутска чекисты двинулись в Оймякон, Мому и Абый. По пути в стойбищах они захватывали пепеляевцев, бандитов-кулаков, укрывавшихся после разгрома разных банд.

Сыроежкин опасался, что бандиты все же доберутся до шхуны. Эта мысль не давала ему покоя и заставила его еще раз попытаться проникнуть в банду. Он отдавал себе полный отчет в том, что в этих отдаленных и диких местах не раз испытанный им прием внедрения сопряжен со значительно большим риском.

Григорий нащупал пути. В Охотске, куда он прибыл как служащий «Холбоса», в то время осело много темного люда, по разным причинам не сумевшего или не успевшего бежать за границу. Там-то Сыроежкин и решил сделаться «своим».

Он появился в полутемном, приземистом трактире на окраине Охотска: были там пришлые русские, среди них старатели, промывавшие золото в тайге на известных одним им ручьях и речках, были забежавшие в эти отдаленные края белогвардейцы и просто бандиты, были местные, таежные охотники-якуты и эвенки.

В трактире можно было многое услышать о том, что происходило в огромном, засыпанном снегом краю.

Сыроежкин знал: здесь были лазутчики Индигирского. Они скупали золото. Для тех, кто намеревался бежать в Америку или Японию, золото очень нужный товар. У Григория припасен мешочек из оленьей замши с золотым песком. Его у него хотели здесь купить, но он дал понять, что сам намеревается бежать из страны и за эту возможность заплатил бы золотым песком и самородками.

Человек, умевший пить и не пьянеть, внушал обитателям трактира доверие, его принимали за своего. И согласились свести с Индигирским.

* * *

…В отдаленном таежном зимовье банда расположилась на отдых. Сыроежкин уже был принят в нее как бывший колчаковский офицер.

За столом из толстых, грубо оструганных досок сидело человек десять бандитов во главе с атаманом. Напротив Григория – амурский казак из кулаков, тоже подвизавшийся в колчаковской армии. Неожиданно он сыграл важную роль в судьбе Григория. Судя по всему, казак спутал его с кем-то и подтвердил атаману, что знал или видел Сыроежкина в рядах колчаковцев.

Его маленькие узкие глаза носили отпечаток какой-то животной свирепости. Это выражение особенно отчетливо проявлялось, когда он ел. А ел он всегда жадно и много. Его вспотевшее от жары и спирта лицо в местах, где росли волосы, имело оттенок кирпичной смуглости. Он никогда не расставался с оружием: кавалерийский карабин и казачья шашка с медным оголовьем лежали рядом с ним на лавке, а рукоятка нагана торчала на уровне груди из-за борта казачьего бешмета. У пояса на ремешке болтались две ручные гранаты.

Сидя за столом в избе, срубленной из могучих лиственниц, Григорий внимательно наблюдал из-за полуопущенных век за разношерстным народом – высокими и крепкими казаками, маленькими, худощавыми якутами и таежными охотниками.

По мере того как опорожнялись бутылки, голоса становились громче и воинственней. Банда намеревалась напасть на факторию Леванова, взять там продукты и товары, а затем захватить нагруженную мехами шхуну и уйти на ней за границу. Главарь вынул из деревянной колодки маузер и, размахивая им, выкрикивал страшные угрозы в адрес «советчиков» и коммунистов. В пьяном азарте он выстрелил в потолок. Пример оказался заразительным – за ним стали стрелять другие.

Между Григорием и главарем сидел ближайший помощник атамана. Он тоже стрелял, размахивая над головой наганом. В низком помещении от курева и выстрелов стоял туман. С видом уже совсем осоловевшего человека Григорий сидел, откинувшись к стенке, прикрыв лицо левой рукой. Правую руку, в которой он держал короткий наган, протянул за спину человека, сидевшего между ним и атаманом. Когда сосед выстрелил в очередной раз, Григорий нажал на спуск. С простреленной головой вожак повалился на стол.

На несколько мгновений установилась жуткая тишина, все сразу отрезвели и налитыми кровью глазами смотрели друг на друга. Затем заорали, подняв невообразимый шум. Быстро спрятав наган в карман, Григорий обхватил голову руками и издал какой-то нечленораздельный звук. Казак, «приятель» Сыроежкина, вопросительно посмотрел на него. Не столько увидев, сколько почувствовав его взгляд, Григорий как бы непроизвольно слегка качнулся в сторону сидевшего рядом с ним помощника атамана.

Казак понял это по-своему.

– А, гад! Атаманом захотел быть, – заревел казак и в тот же миг в упор выстрелил в лицо ошалевшего человека, не успевшего ничего сказать…

С гибелью атамана банда была обезглавлена. В ней не оказалось человека, способного подчинить эту преступную ораву. Теперь каждый думал только о себе, не хотел признавать авторитета другого и подчиняться ему: главное звено, объединявшее этих людей, было выбито. Но все-таки все сходились на одном – надо идти к побережью, захватить шхуну и на ней добираться до Америки или Японии. На этом пути банду ждала чекистская засада, и Григорий привел ее туда.

С ликвидацией банды Индигирского заканчивалась северная эпопея Григория Сыроежкина, и он мог покинуть Якутию после двух лет напряженной борьбы, лишений и смертельного риска. С бандитизмом в Якутии было покончено. Оставшихся бандитов-одиночек, забежавших невесть куда, переловили местные чекисты.

1972 г.