Текст книги "Они были первыми"
Автор книги: Юрий Герман
Соавторы: Алексей Пономарев,Лев Василевский,Анатолий Мельников,Габид Тахватулин,Клавдия Федотова,Петр Филиппов,Владимир Бонч-Бруевич,Евгений Виллахов,Любомир Жженых,Иван Иннокентьев
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Они были первыми
ВЕРНОСТЬ ТРАДИЦИЯМ
С первых дней существования Республики Советов В. И. Ленин неоднократно подчеркивал, что главная задача победившей диктатуры пролетариата – это задача созидательная. Однако начать строить новое общество пришлось не с этого. Немедленно после Великой Октябрьской социалистической революции враги трудящихся – свергнутые эксплуататорские классы, с одной стороны, империалистические государства, в первую очередь США и Англия, их разведки, с другой – создали единый фронт борьбы против Советской власти, организуя заговоры, террористические и диверсионные акты, провоцируя неустойчивых в политическом отношении и малосознательных граждан на совершение враждебных по своему содержанию действий.
В этой связи В. И. Ленин в записке Ф. Э. Дзержинскому с проектом декрета о борьбе с контрреволюционерами и саботажниками указывал, что
«буржуазия, помещики и все богатые классы напрягают отчаянные усилия для подрыва революции, которая должна обеспечить интересы рабочих, трудящихся и эксплуатируемых масс.
Буржуазия идет на злейшие преступления, подкупая отбросы общества и опустившиеся элементы, спаивая их для целен погромов…
Необходимы экстренные меры борьбы с контрреволюционерами и саботажниками» [1]1
В. И. Ленин.Полн. собр. соч., т. 35, стр. 156.
[Закрыть].
20 декабря 1917 года Совет Народных Комиссаров принял постановление об образовании Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем.
В. И. Ленин считал, что во главе такой комиссии надо поставить преданного революционера, человека, сочетающего в себе лучшие качества революционера: решительность, последовательность, непримиримость к врагам революции, кристальную честность. Такими качествами обладал Дзержинский. Именно поэтому Коммунистическая партия и поручила ему возглавить ВЧК – карающий меч революции.
Партия направила на работу в ВЧК лучших своих представителей, верных ленинцев, коммунистов с большим партийным стажем и опытом подпольной борьбы с царизмом – В. Р. Менжинского, М. С. Кедрова, И. С. Уншлихта, М. С. Урицкого, С. Г. Уралова и других.
В соответствии с ленинскими указаниями Дзержинским были заложены и развиты такие славные чекистские традиции и принципы деятельности органов государственной безопасности как беззаветная преданность партии и народу, постоянная опора на трудящиеся массы и повседневная связь с ними, непримиримость к классовым врагам и высокий пролетарский гуманизм.
Под его непосредственным руководством ВЧК и ее органы на местах только за годы гражданской войны разоблачили и обезвредили сотни шпионов и диверсантов, спекулянтов и бандитов, ликвидировали более 500 крупных заговоров, среди которых были такие опасные, как заговор Локкарта, «Национальный центр» и другие.
Создав свою разведку, разведку принципиально новую по целям и задачам, ВЧК проникала в логово врагов, срывала их планы и наносила по ним упреждающие удары.
Высоко оценивая деятельность ВЧК по борьбе с контрреволюцией и силами международного империализма, В. И. Ленин подчеркивал что
Органы ВЧК стали грозной силой благодаря их тесной связи с народом и непосредственному руководству ими со стороны Коммунистической партии. Центральный Комитет и лично Ленин определяли основные принципы и направления в деятельности чекистских органов. Несмотря на огромную занятость, Владимир Ильич повседневно уделял внимание работе ВЧК. Он принимал участие в чекистских конференциях и неоднократно выступал перед сотрудниками. Нередко требовал доложить ему то или иное дело, постоянно и глубоко интересовался ходом наиболее крупных чекистских операций. Так, ему был доложен и согласован план оперативных мероприятий но пресечению враждебной деятельности за границей монархистов и савинковцев, а также но выводу из-за кордона злейших врагов Советского государства Савинкова и матерого английского шпиона Сиднея Рейли.
Враги предпринимали отчаянные попытки подорвать доверие народа к чекистам, вопили об ужасах ЧК, изощрялись по поводу отдельных ошибок в работе чрезвычайных комиссий. Центральный Комитет Коммунистической партии твердо и последовательно выступал в защиту чекистов от нападок не только врагов, но и тех, кто в силу политической незрелости подпадал под влияние враждебной пропаганды и повторял ее домыслы. В связи с этим В. И. Ленин указывал:
«…Нет ничего удивительного в том, что не только от врагов, но часто и от друзей мы слышим нападки на деятельность ЧК. Тяжелую задачу мы взяли на себя. Когда мы взяли управление страной, нам естественно, пришлось сделать много ошибок и естественно, что ошибки чрезвычайных комиссий больше всего бросаются в глаза. Обывательская интеллигенция подхватывает эти ошибки, не желая вникнуть глубже в сущность дела. Что удивляет меня в воплях об ошибках ЧК, – это неумение поставить вопрос в большом масштабе. У нас выхватывают отдельные ошибки ЧК, плачут и носятся с ними.
…Когда я гляжу на деятельность ЧК и сопоставляю ее с нападками, я говорю: это обывательские толки, ничего не стоящие…
Для нас важно, что ЧК осуществляют непосредственно диктатуру пролетариата, и в этом отношении их роль неоценима. Иного пути к освобождению масс, кроме подавления путем насилия эксплуататоров, – нет. Этим и занимаются ЧК, в этом их заслуга перед пролетариатом» [3]3
В. И. Ленин.Полн. собр. соч., т. 37, стр. 173—174.
[Закрыть].
Феликс Эдмундович по натуре добрый, отзывчивый человек, был беспощаден к врагам революции. Он учил чекистов не обращать внимания на ругань буржуазных писак и уверенно стоять на своем боевом посту.
В беседе с корреспондентом «Правды» он говорил:
«Пролетариат выделил для работы в органах ЧК лучших сынов своих. И не удивительно, что враги наши бешено ненавидели ЧК и чекистов. Их ненависть – вполне заслуженна. ВЧК может гордиться тем, что она была объектом неслыханной травли со стороны буржуазии. ВЧК гордится своими героями и мучениками, погибшими в борьбе» [4]4
Ф. Э. Дзержинский.Избранные произведения. М., Политиздат, 1977, т. 1, стр. 296.
[Закрыть].
Оказывая органам ВЧК большое доверие и наделив их широкими полномочиями, Коммунистическая партия предъявляла к ним в то же время высокую требовательность и взыскательность, своевременно указывала на недостатки в их работе. Особое значение придавалось вопросам соблюдения социалистической законности. Партия требовала не формального соблюдения правовых норм, а их точного применения с классовых позиций, с тем, чтобы революционные законы в руках чекистов были направлены острием против истинных врагов Советской власти, их пособников и вместе с тем служили надежной защитой прав и интересов трудящихся.
Это указание партии наполняло деятельность чекистов духом высокого гуманизма и бережного отношения к простым труженикам.
Дзержинский, с присущей ему энергией и последовательностью, требовал от своих сотрудников неукоснительного выполнения этой генеральной линии партии в работе органов госбезопасности. В приказе от 28 февраля 1920 года он подчеркивал, что председатели и члены коллегии ЧК обязаны знать все правительственные декреты и руководствоваться ими в своей работе.
По примеру Центрального Комитета и во исполнение его указаний с той же последовательностью и принципиальностью боролись за чистоту и укрепление чекистских органов партийные организации на местах. Однако в силу целого ряда причин местные органы ВЧК формировались не одновременно.
Советская власть в Якутии была восстановлена 15 декабря 1919 года, когда рабочие и революционно настроенные солдаты под руководством большевиков навсегда взяли власть в свей руки. Разгромленные колчаковцы бежали из Якутска.
Выступая на заключительном заседании IV Всероссийской конференции чрезвычайных комиссий в феврале 1920 года в Москве, В. И. Ленин обратил внимание чекистов на то, что, несмотря на разгром главных сил контрреволюции, еще вероятны попытки новых контрреволюционных движений и восстаний, организации террористических актов. Поэтому органы ВЧК, говорил Владимир Ильич, должны сохранить полную боевую готовность [6]6
См.: В. И. Ленин.Полн. собр. соч., т. 40, стр. 113—121.
[Закрыть].
Все сказанное им имело прямое отношение к Якутии. Здесь оставались недобитые белогвардейцы, кулаки и тойоны, которые не теряли надежд на возвращение старых порядков.
Оправившись от первого поражения, враги развернули активную подрывную деятельность. Они устраивали вооруженные заговоры, саботировали мероприятия органов власти, вели антисоветскую агитацию.
В такой обстановке становилась все очевиднее необходимость создания особого органа по борьбе с контрреволюцией, наделенного чрезвычайными правами.
Осенью 1920 года Якутия была выделена в самостоятельную административную единицу.
В связи с этим председатель райоргбюро РКП(б) М. К. Аммосов 8 сентября вынес на рассмотрение вопрос о преобразовании райоргбюро РКП(б) в губернское и о создании Губернской чрезвычайной комиссии, которая была образована постановлением № 31 от 11 сентября 1920 года.
Губчека создавалась в строгом соответствии с указаниями Дзержинского, который говорил:
«Наши ЧК на местах – это отражение наших местных партийных сил. Улучшить ЧК – это значит усилить губком, перед которым губЧК, как ВЧК перед ЦК, отчитывается…»
Вдумываясь в эти слова, нельзя не восхищаться глубиной и прозорливостью Феликса Эдмундовича, который, по словам одного из выдающихся его соратников В. Р. Менжинского, был «великим партийцем».
С первых шагов своей деятельности Якутская губчека работала как политический орган партии под непосредственным руководством и при прямой помощи губернского бюро РКП(б).
Членами губбюро в разное время избирались сотрудники С. Ф. Литвинов, Е. А. Зайцев, П. П. Кочнев, А. В. Агеев, С. М. Аржаков.
Несмотря на острый недостаток кадров Якутская партийная организация направила на работу в ЧК лучших своих людей, таких как Петр Павлович Кочнев, Иосиф Ефимович Иванов, Степан Филиппович Литвинов, Габидулла Оскарович Баширов, Габид Ахметович Тахватулин, Григорий Иосифович Шергин, Феодосия Брусенина, Ядвига Проневич. В числе первых чекистов были Алексей Иванович Карелин, Владимир Антонович Константинов, Алексей Андреевич Пономарев.
На заседаниях губбюро регулярно заслушивались доклады руководителей ЧК о их работе, исходя из политической обстановки, ставились конкретные задачи, решались кадровые вопросы. Только в 1921 году губбюро РКП(б) рассмотрело более пятидесяти таких вопросов.
Много внимания уделял созданию и укреплению чекистских органов М. К. Аммосов. Еще весной 1920 года, находясь в Иркутске, он встречался с председателем Иркутской губчека С. Г. Чудновским и договаривался с ним о направлении в Якутск товарищей, имевших опыт борьбы с контрреволюцией.
Позднее постоянно интересовался состоянием дел в губчека, не раз беседовал с сотрудниками.
Один из первых чекистов Андрей Трофимович Роменец, приехавший на работу в Якутию в августе 1922 года после окончания Курской губернской совпартшколы, вспоминал, что со всеми коммунистами, направленными на оперативную работу, беседовал Аммосов, который подробно рассказывал о ликвидации тайной заговорщической организации в городе в феврале 1921 года, о сложной обстановке в области и поставил задачу усиления оперативной работы по выявлению контрреволюционных элементов.
Первым председателем Коллегии Якутгубчека был Иосиф Борисович Альперович, впоследствии крупный советский хозяйственный работник. В 1921—1923 годах ее возглавляли Андрей Васильевич Агеев, член ленинской партии с 1905 года, и Степан Максимович Аржаков, известный якутский революционер.
Это были трудные годы борьбы с контрреволюцией.
Буржуазия и тойоны, изменив национальным интересам своего народа, объединились с белогвардейцами и их иностранными хозяевами, объявили открытую войну Советской власти. Во главе мятежа стали буржуазные националисты, идеологи якутских тойонов, кулаков и торговцев. Захватив значительную часть области, отпетые антисоветчики в марте 1922 года на своем сборище в Чурапче создали контрреволюционное правительство под названием «Временное Якутское областное народное управление» (ВЯОНУ) и обратились за помощью к иностранным империалистам и дальневосточной контрреволюции.
Они призывали к «скорейшему сокрушению Российской республики Советов…»
Жестокий террор царил в захваченных ими районах.
В одном из бандитских приказов в Баягантайской волости, датированном 2 января 1922 года, говорилось:
И преступники творили кровавое дело.
Арестованный бандит И. Иванов на допросе 30 апреля 1923 года показал:
«…В Чакырском наслеге мы арестовали 10 человек, из них 6 расстреляли. Затем 3 человека под угрозой расстрела вступили в наш отряд. При отступлении из Чурапчи мною было задержано 6 человек, кои по приказу начальника были расстреляны, в т. ч. старуха 60 лет и слепой старик…» [8]8
ЦГА, ф. 454, оп. 1, д. 59, л. 15.
[Закрыть].
В такой обстановке чекисты Якутии показали себя преданными делу партии и революции бойцами.
На открытом партийном собрании комячейки губчека было единогласно принято решение: не жалея жизни, выполнить свой долг по борьбе с бандитизмом.
По приказу председателя А. В. Агеева 16 января 1922 года из сотрудников был сформирован боевой отряд и пулеметная команда. Все женщины изъявили желание стать санитарками.
В этот трудный период областная партийная организация постоянно направляла деятельность органов ВЧК, оказывала нм всестороннюю помощь.
31 ноября 1921 года Президиум Губбюро заслушал информацию «О положении на бандитском фронте» и, учитывая увеличивающийся объем работы в ЧК и ежедневные потери в личном составе, постановил направить в органы пополнение – трех руководящих и четырех рядовых коммунистов. Губбюро потребовало также усиления работы в городе и очищения его от преступных элементов.
Дзержинский и центральный аппарат ВЧК—ОГПУ постоянно оказывали помощь якутянам. В ноябре 1921 года по приказу Феликса Эдмундовича в Якутию была направлена специально сформированная 33-я рота, впоследствии переименованная в 80-й дивизион войск ОГПУ, который внес немалый вклад в дело разгрома контрреволюционных сил.
В 1928 году руководство ОГПУ СССР командировало в республику известных чекистов – Григория Сергеевича Сыроежкина и Сергея Васильевича Пузицкого. Они были активными участниками разработки и осуществления теперь уже классической операции «Синдикат-2» по выводу в СССР и аресту эсера-террориста Савинкова. Они оказали огромную практическую помощь якутским чекистам в окончательной ликвидации контрреволюционного отребья.
Эти факты говорят о большой интернациональной помощи, оказанной трудящимся республики со стороны руководства ВЧК—ОГПУ СССР. Она укрепляла солидарность рабочего класса Советской России с трудящимися Якутии способствовала выполнению нелегких задач охраны государственной безопасности.
Заслуги чекистов Якутии в борьбе за укрепление Советской власти высоко оценены лично Дзержинским в специальной телеграмме, направленной 17 декабря 1922 года и в приказе ОГПУ СССР, изданном 20 сентября 1928 года, а также областным комитетом партии и правительством республики.
В годы борьбы с врагами революции немало чекистов Якутии отдали жизнь, защищая завоевания Октября.
«Многое забудут наши потомки, но как ни один историк французской революции не может обойти молчанием якобинцев, как ни один историк не может не отдать им должное, так и историк русской революции не может пройти мимо чекистов, не отдав им должного уважения и не признав за ними величайшей заслуги в революции и в развитии коммунизма» [9]9
Военные контрразведчики. М., Воениздат, 1978, стр. 18.
[Закрыть].
Сотрудники Комитета госбезопасности республики свято берегут память о первых чекистах.
Силами комсомольцев создан кабинет чекистской славы. В нем собраны материалы о деятельности органов госбезопасности Якутии. На мемориальную доску занесены имена 64 сотрудников, погибших в борьбе за защиту завоеваний революции и дела социализма в Якутии. Здесь же дорогие для нас награды – Красные знамена, врученные чекистам республики в разное время ЯЦИКом и Якутским обкомом КПСС.
В мае-июне 1982 года в связи с празднованием 60-летия образования СССР и Якутской АССР, группа сотрудников в составе Е. Ф. Нартахова, Б. А. Катаева, В. Г. Яковлева, В. В. Баранея, С. В. Лыткина, А. С. Поморцева и Н. Н. Федорова совершила водно-пеший поход по маршруту двух отрядов 33-й роты ВЧК, боровшихся с бандами на Вилюе в 1922 году.
Перед чекистами-спортсменами были поставлены задачи: расширять и укреплять связи с трудящимися, проводить встречи и беседы, посвященные предстоящим торжествам, роли и участию органов госбезопасности в становлении и защите Советской власти на местах, а также политической бдительности; собирать материалы о героических делах чекистов для использования их в воспитательной работе с молодыми сотрудниками; пропагандировать прикладные виды спорта.
В общей сложности спортсмены преодолели более тысячи километров пути, побывали в шести районных центрах и пяти населенных пунктах. При содействии партийных и комсомольских органов были организованы митинги на братских могилах, у памятников погибшим чекистам. Проведено более двадцати встреч и бесед с трудящимися, в которых активное участие принимали ветераны гражданской и отечественной войн, комсомольцы и школьники.
Участники похода встретились с бывшим проводником одного из отрядов 33-й роты Яковом Петровичем Ивановым и записали его рассказ о борьбе с бандами.
Благородной задаче воспитания молодого поколения предназначается и предлагаемый читателю сборник «Они были первыми». Он открывается материалами, посвященными выдающемуся деятелю нашей партии и Советского государства Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому, чья яркая жизнь служит примером для чекистов всех поколений. В него включены воспоминания сотрудников, а также документальные рассказы о наиболее характерных операциях, проведенных в годы борьбы с контрреволюцией. Разумеется, это лишь небольшая часть дел, совершенных первыми чекистами.
Мы надеемся, что сборник поможет читателям расширить свое представление о деятельности губчека Якутии, будет способствовать укреплению связи сотрудников КГБ с трудящимися в интересах безопасности нашей Родины.
В. ГУСЕВ,
председатель КГБ Якутской АССР
Ю. Герман
ЛЕД И ПЛАМЕНЬ
Я никогда не видел Феликса Эдмундовича Дзержинского, но много лет назад, по рекомендации Максима Горького, разговаривал с людьми, которые работали с Дзержинским на разных этапах его удивительной деятельности. Это были и чекисты, и инженеры, и работники железнодорожного транспорта, и хозяйственники.
Люди разных биографий и разного уровня образования, они все сходились в одном – и это можно было сформулировать, пожалуй, так: «Да, мне редкостно повезло, я знал Дзержинского, видел его, слышал его. Но как об этом рассказать?»
А как мне пересказать все то, что я слышал более тридцати лет назад? Как собрать воедино воспоминания разных людей об этом действительно необыкновенном человеке? Это очень трудно, это почти невозможно.
И вот передо мною книга Софии Сигизмундовны Дзержинской «В годы великих боев». Верная подруга Феликса Эдмундовича, она сообщила о нем много такого, чего мы не знали и что еще более восхищает нас в этом грандиозном характере. Читая ее воспоминания, я захотел вновь вернуться к образу Феликса Дзержинского, который занимает в моей литературной биографии важное место.
Он был очень красив. У него были мягкие, темно-золотистые волосы и удивительные глаза – серо-зеленые, всегда внимательно вглядывающиеся в собеседника, доброжелательные и веселые. Никто никогда не замечал в его взгляде выражения безразличия. Иногда в глазах Дзержинского вспыхивали гневные огни. Большей частью происходило это тогда, когда сталкивался он с равнодушием, которое очень точно окрестил «душевным бюрократизмом».
Про него говорили: «Лед и пламень». Когда он спорил и даже сердился в среде своих, в той среде, где был до конца откровенен, – это был пламень. Но когда он имел дело с врагами Советского государства – это был лед. Здесь он был спокоен, иногда чуть-чуть ироничен, изысканно вежлив. Даже на допросах в ЧК его никогда не покидало абсолютно ледяное спокойствие.
После разговора с одним из крупных заговорщиков, в конце двадцатых годов, Феликс Эдмундович сказал своему помощнику Беленькому:
– В нем смешно то, что он не понимает, как он смешон – исторически. С пафосом нужно обращаться осторожно, а этот – не понимает…
Дзержинский был красив и в детстве, и в юности, и до конца своей жизни. Одиннадцать лет ссылки, тюрем и каторги пощадили Дзержинского, он остался красивым.
Скульптор Шеридан, приезжавшая из Англии в Россию, написала в своих воспоминаниях, что никогда ей не доводилось лепить более прекрасную голову, чем голова Дзержинского.
«А руки его, – это руки великого пианиста или гениального мыслителя. Во всяком случае, увидев его, я больше никогда не поверю ни одному слову из того, что пишут у нас о г-не Дзержинском».
Но прежде всего он был поразительно красив нравственной стороной своей личности.
27 мая 1918 года Дзержинский писал жене:
«Я нахожусь в самом огне борьбы. Жизнь солдата, у которого нет отдыха, ибо нужно спасать наш дом, некогда думать о своих и о себе. Работа и борьба адская. Но сердце мое в этой борьбе осталось живым, тем же самым, каким было и раньше. Все мое время – это одно непрерывное действие».
Эти слова могут быть отнесены ко всей сознательной жизни Дзержинского.
Нельзя с точностью определить, когда именно Дзержинский начал жизнь солдата революции. Еще мальчиком он невыносимо страдал от всяких проявлений тирании, шовинизма, душевного хамства, унижения человеческой личности, социального и национального неравенства, – всего того, что было сутью царской России.
И страдал не созерцательно, а действовал – активно, пламенно, не считаясь ни с какими, могущими воспоследствовать, печальными для него результатами.
Еще в гимназические годы Дзержинский стал революционером-профессионалом. И он совершенно сознательно выбирал для себя самое трудное, самое опасное.
…Провал варшавской межрайонной партийной конференции в Дембах Вельских. Полиция окружает участников конференции. И все слышат спокойный голос Дзержинского: «Товарищи! Быстро давайте сюда все нелегальное, что есть у вас. Мне в случае ареста терять нечего».
Во время расстрела демонстрации в Варшаве, когда граф Пшездецкий сорванным голосом командовал: «Огонь, еще огонь! По мятежникам огонь!» – нелегал Дзержинский спасал на месте расстрела раненых, скрывая их от солдат и полицейских в подъездах и дворах домов, помог поместить в больницы наиболее тяжко пострадавших.
Освобожденный под залог из тюрьмы, Феликс Эдмундович уже на другой день пришел в комнату свиданий этой же самой тюрьмы, долго разговаривал через решетку со своими товарищами по заключению, с их женами, матерями, детьми.
Всегда, всю жизнь он находился в «огне борьбы». Сосланный осенью 1909 года на вечное поселение в Сибирь и лишенный всех прав состояния, Дзержинский через неделю убегает из села Тасеевки Канского уезда Енисейской губернии. Ему 27 лет, он уже пять раз побывал в тюрьме и на каторге, здоровье его до крайности подорвано. Подчинившись требованиям товарищей, он перебирается на Капри, где и происходит его знакомство с Максимом Горьким.
Горький пишет:
«Впервые я его видел в 1909—1910 годах, и уже тогда, сразу же, он вызвал у меня незабываемое впечатление душевной чистоты и твердости».
Дзержинский и на Капри не знает отдыха. Здесь начинается его становление как будущего руководителя ВЧК. 4 февраля 1910 года, исследуя материал о провокации в подпольных организациях, Феликс Эдмундович пишет:
«Ясно вижу, что в теперешних условиях подполья, до тех пор, пока не удастся все же обнаружить, изолировать провокаторов, надо обязательно организовать что-то вроде с л е д с т в е н н о г о о т д е л а…»
Дзержинский отдыхать не умел. Не умел он и лечиться. Эмиграция была для него мучительной, в буквальном смысле этого слова. Не выносивший патетики, он писал:
«Я не могу наладить связь… вижу, что другого выхода нет, – придется самому ехать туда, иначе постоянная, непрерывная мука. Мы совершенно оторваны. Я так работать не могу – лучше даже провал…»
И он возвращается, несмотря на опасность провала, в самый огонь борьбы. Руководит комиссией, которая ведет следствие по делу лиц, подозреваемых в провокациях. И охранка знает об этой его деятельности. Дзержинский в подполье, Дзержинский, бежавший с царской каторги, страшен царской охранке.
Опытнейший конспиратор, он заботится о безопасности своих товарищей-подпольщиков. Придирчиво следит, чтобы в случае расконспирирования какого-либо партийного работника тот как можно скорее изменил свою внешность, завел новые документы.
Вспоминая впоследствии эту сторону деятельности Феликса Эдмундовича, один из его друзей с улыбкой сказал:
– Ему хватало времени еще и на то, чтобы быть нашей охраной труда в те нелегкие годы…
Разумеется, Феликс Эдмундович занимался в те годы не только «охраной труда». Он сочетал в себе подлинное бесстрашие с умением вести самое кропотливое, самое неблагодарное дело. Вот он взялся ревизовать партийную кассу. Не зная бухгалтерских тонкостей, он много бессонных ночей провел за подсчетами, установил точную картину финансового положения партийной организации и со свойственной ему пунктуальностью взыскал долги. Работал он в крошечной кухне, даже подушки у него не было. Раз в сутки варил себе кашу на примусе, ежеминутно ожидая налета полиции.
Ему поручили привести в порядок конспиративный партийный архив. И он выполнил это не очень легкое поручение с таким же блеском, с каким провел до этого бухгалтерскую ревизию.
У него был свой уникальный метод составления шифрованных писем. По ночам он шифровал своим бисерным почерком сотни писем. Ни одно из этих писем охранке не удалось прочесть.
Конспиратор он был безупречный, скрупулезный. Никто, даже самый близкий, самый достойный доверия друг, не мог узнать больше того, что непосредственно его касалось.
Дзержинский был абсолютно непримирим к тем, кто нарушал правила конспирации. Необыкновенно добрый, он не прощал даже малейшей ошибки, которая могла нарушить конспирацию и, следовательно, навредить партии.
Больше всего на свете этот совсем еще молодой человек любил детей. Где бы он ни жил, где бы ни скрывался, он всегда собирал вокруг себя ребят.
Софья Сигизмундовна вспоминает, как Дзержинский писал однажды за столом, держа на коленях малыша, что-то сосредоточенно рисующего, а другой малыш, вскарабкавшись сзади на стул и обняв Дзержинского за шею, внимательно следил за тем, как он пишет. Вся комната, набитая детьми, гудела, здесь, оказывается, была железнодорожная станция: Дзержинский с утра собрал детей, понастроил поездов из спичечных коробок, а потом уже занялся своим делом.
Дзержинский умел любить чужих детей. Этот человек, начисто лишенный сентиментальности, писал еще в 1902 году своей сестре Альдоне:
«Не знаю, почему я люблю детей так, как никого другого. Я никогда не сумел бы так полюбить женщину, как их люблю. И я думаю, что собственных я не мог бы любить больше, чем несобственных. В особенно тяжелые минуты я мечтаю о том, что я взял какого-либо ребенка, подкидыша, и ношусь с ним, и нам хорошо…»
Из другого письма:
«Я встречал в жизни детей, маленьких, слабеньких детей, с глазами, речью людей старых – о, это ужасно! Нужда, отсутствие семейной теплоты, отсутствие матери, воспитание на улице, в пивной превращает этих детей в мучеников, ибо несут они в своем молодом маленьком тельце яд жизни – испорченность. Это ужасно!»
Можно представить, каким невыносимым горем было для Дзержинского то, что, находясь либо в эмиграции, либо на каторге, долгие годы он был разлучен со своим сыном Яцеком. И ни одной жалобы за все это время. Ни слова о своих чувствах к сыну. А ведь было и такое, когда тюремщики, чтобы сломить Дзержинского, отобрали у него фотографию сына.
…Жена родила в тюрьме недоношенного ребенка. Мальчик был больной и слабый. Врача почти невозможно допроситься. Уголовницы глумятся над «леворюционеркой». Дзержинский мечется. Нет денег, не на что послать жене передачу. Он не может нигде показаться, охранка на ногах, слежка идет круглые сутки. Это своего рода засада – Дзержинский должен непременно попасться. Такой человек, как Дзержинский, рассуждали в охранке, непременно появится, не сможет не появиться.
Да, Дзержинский любил детей. Он любил своего сына, он любил свою жену, но он не мог поддаться соблазну – даже этому, самому сильному, самому мучительному из соблазнов. И Дзержинский не появился.
Где он – знали только Софья Сигизмундовна и те люди в партии, кому надлежало знать. Дзержинский продолжал работать. Можно представить себе, каково было его душевное состояние.
Царский суд отыгрался на Софье Сигизмундовне. На судебном заседании она была с ребенком, ей некому было отдать сына. Больной Яцек плакал, кричал. Председательствующий непрестанно звонил в колокольчик. Никакие доводы адвоката не помогли. Приговор далее по тем временам был нечеловечески жестоким: кормящую мать отправили этапом в Сибирь. На пожизненное поселение…
Дзержинский был не только борцом с самодержавием, не только одним из вождей партии, но самым опасным, самым умным и храбрым врагом царской полиции. И потому охранка была так изощренно жестока с ним, потому делала решительно все, чтобы уничтожить Дзержинского. Его неизменно присуждали к каторге, ему создавали небывало суровый тюремный режим. Его пытались уничтожить и нравственно, раздавить, заставить капитулировать.
Тюрьмы, побеги, каторга, Орловский каторжный централ, разъедающие язвы на ногах от кандалов. И письмо еще незнакомому сыну:
«Папа не может сам приехать к дорогому Яцеку и поцеловать любимого сыночка и рассказать сказки, которые Яцек так любит…»
Дзержинский в тюрьме… Этот документ – воспоминание одного из товарищей Дзержинского:
«Мы увидели страшно грязную камеру. Грязь залепила окно, свисала со стен, а с пола ее можно было лопатами сгребать. Начались рассуждения о том, что нужно вызвать начальника, что так оставлять нельзя и т. д., как это обычно бывает в тюремных разговорах.
Только Дзержинский не рассуждал о том, что делать: для него вопрос был ясен и предрешен. Прежде всего он снял сапоги, засучил брюки до колен, пошел за водой, принес щетку, через несколько часов в камере все – пол, стены, окно – было чисто вымыто. Дзержинский работал с таким самозабвением, как будто уборка эта была важнейшим партийным делом. Помню, что всех нас удивила не только его энергия, но и простота, с которой он работал за себя и за других».
В следственной тюрьме Павиак, вспоминает этот товарищ, Дзержинский организовал школу, разделенную на несколько групп. Преподавали там все, начиная с азбуки и кончая марксистской теорией, в зависимости от подготовки каждого заключенного. Этой школой он был занят по пять-шесть часов в день, следил, чтобы ученики и лекторы собирались в определенное время и в определенном месте, чтобы учеба проводилась регулярно. Самого себя он называл школьным инспектором.
