Текст книги "Они были первыми"

Автор книги: Юрий Герман

Соавторы: Алексей Пономарев,Лев Василевский,Анатолий Мельников,Габид Тахватулин,Клавдия Федотова,Петр Филиппов,Владимир Бонч-Бруевич,Евгений Виллахов,Любомир Жженых,Иван Иннокентьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Г. Тахватулин
ИМЕНЕМ РЕВОЛЮЦИИ

В июне 1920 года первым пароходом я с большой группой партийных и советских работников, которую возглавлял уполномоченный Сибревкома Максим Аммосов, возвратился в Якутск.

Прошло целых два года, как я был увезен отсюда колчаковцами и после такой долгой разлуки особенно радостной была встреча с родным городом. Нас ждали с нетерпением, казалось, все население вышло на берег Лены. Ликованию не было конца.

Якутск в то время переживал бурные дни. Всюду проходили митинги и собрания, на предприятиях и в учреждениях создавались партийные и комсомольские ячейки, прочно и навсегда утверждалась новая жизнь. Однако не все шло гладко, много было трудностей. Магазины пустовали, не хватало продовольствия, почти полностью отсутствовали промышленные товары.

Недобитые белогвардейцы, тойоны и буржуазные националисты, видя все это, и не думали сдаваться без боя: они не сидели сложа руки. Почти ежедневно они заявляли о себе враждебными вылазками в разных местах, по ночам звучали выстрелы…

Спустя несколько дней после приезда я получил направление в аппарат губчека. Сначала работал оперативным уполномоченным, а позднее – начальником отдела.

В памяти моей остались многие эпизоды и события, ярко характеризующие особенности борьбы с врагами революции и экономическим саботажем.

В январе 1921 года в органы ЧК поступили сигналы о том, что архиерей Сафроний Арефьев состоит в контрреволюционном заговоре и что у него скрыто много золотых царских монет, ценных вещей, продовольственных товаров. Имея мандат, группа чекистов, в которую входили Г. Баширов, Н. Боярков, В. Константинов и я, направились выполнять задание. В то время все мы одевались скромно, но вид у нас был внушительный. Гимнастерка и галифе из хлопчатобумажной ткани, на одном боку маузер, на другом гранаты.

Хозяин – розовощекий мужчина среднего роста, с большой черной бородой – встретил нас вежливо, но во всем его поведении чувствовались затаенная злоба и ненависть. Когда мы предъявили ордер на арест и обыск, архиерей побледнел. Обыск мы провели тщательно, но в доме ничего не нашли. Возникло подозрение, что ценные вещи спрятаны в церкви. Наше предположение подтвердил архиерейский послушник Бородин, болезненный подросток. В городе его считали слабоумным и почему-то звали Тюлькой. Заметив, что он внимательно следит за нашими действиями, улучив минуту, спросили его:

– Тюлька, а где твой хозяин прячет свое добро?

Послушник заулыбался, радостно закивал головой и, размахивая руками, стал указывать на церковь. Оказалось, что в стене колокольни имеется тайник, в котором были замурованы золотые монеты, слитки, золотые и серебряные вещи, пушнина. «Улов» обыска оказался солидным: 8 фунтов золота, 12 фунтов серебра и большое количество ценной пушнины. Продолжив обыск, мы обнаружили в разных местах много продовольственных товаров: муки, сахара, крупы, кондитерских изделий и других продуктов. Все это пришлось увозить на нескольких подводах.

Позднее активисты, ведя антирелигиозную пропаганду, этот факт использовали широка. И он всегда бил в точку. Ведь трудящиеся испытывали колоссальные трудности с продуктами, каждый грамм хлеба был на строгом учете. Рабочие, красноармейцы, служащие получали в день по сто граммов хлеба, а попы, купцы, тойоны наживались на беде других.

С помощью бедноты обыски проводились у мархинских кулаков, где также было изъято много продовольствия. А у кулака Назаренко в Магане, который имел около 80 гектаров земли, десятки голов крупного рогатого скота и лошадей, кроме хлеба было найдено десять швейцарских золотых часов и банка золотых монет…

Оперативная группа Якутгубчека осенью двадцатого года изъяла у золотопромышленников Мачи и Нохтуйска более 7 пудов золота и изделий из него, а также много других ценностей. Впоследствии выяснилось, что некоторые из этих богачей были причастны к бодайбинокому контрреволюционному заговору, за что понесли суровую кару.

Так постепенно мы набирались опыта. Работать приходилось очень много, напряженно, иногда неделями не появлялись дома, спали прямо в кабинетах. Достаточно сказать, что в течение 1921—1922 годов в Якутске и Олекминске были раскрыты и ликвидированы три крупных контрреволюционных заговора.

Чекисты не только выполняли свою оперативную работу, но и часто всем составом выезжали на помощь регулярным красноармейским отрядам, участвовали в наступательных операциях против белобандитов. Так, при штурме Эверстовской заимки отличились многие сотрудники губчека.

Большую помощь нам оказывало население, особенно близлежащих деревень. Как только становилось известно, что мы – чекисты, местные жители из бедняков нередко указывали, где кулаки прячут хлеб, помогали нам проводить обыски.

Постоянное внимание уделяла нашей работе областная партийная организация, несмотря на трудности с кадрами, она укрепляла органы губчека, направляла на службу стойких и проверенных большевиков, для которых интересы партии и народа были превыше всего.

…С той поры прошло много лет, разное случалось в моей жизни, но я навсегда запомнил годы борьбы за упрочение Советской власти в Якутии и тех замечательных людей, с которыми мне пришлось здесь работать.

1967 г.

А. Пономарев
ПОРУЧЕНО ПАРТИЕЙ

Когда я встречаюсь с молодежью и рассказываю о первых шагах Советской власти в Якутии, нередко задают вопрос: какой период или эпизод из тех лет мне больше всего запомнился?

Моя юность прошла в годы, когда каждый молодой человек должен был не просто найти свое место в революции, но и с оружием в руках защищать ее от многочисленных врагов. Время было тревожное, дни до краев заполнялись самыми разными делами, и сейчас, спустя почти шестьдесят лет, не так-то просто выделить главное. И все-таки я, как правило, отвечаю: моя работа в губчека. Она началась не совсем обычно, заставила с первых же дней окунуться в гущу событий, самому принимать решения, от которых могла зависеть не только собственная жизнь, но и судьба товарищей.

Я родился и вырос в III Мельжахсинском наслеге Мегино-Кангаласского района. Родители были неграмотными и, как большинство односельчан, жили в крайней бедности. С утра до позднего вечера они батрачили у местных богачей, чтобы как-то прокормить семью.

Революция не прошла мимо нашего улуса. Большие события развернулись летом 1920 года, когда местные органы власти начали проводить мероприятия по земельному переделу. Это были незабываемые дни. Лучшие земли богачей-тойонов передавались беднякам.

Я не стоял в стороне от этого дела: принимал участие в организации первой сельскохозяйственной артели «Сардана», а осенью уехал в город на работу в губземотдел. В январе 1921 года меня зачислили на одномесячные курсы по подготовке партийных и советских работников.

Где-то в это время в Якутск приехал мой старший брат Дмитрий. Он остановился у меня, но виделись мы с ним редко: днем уходили по своим дедам, а с курсов я приходил поздно вечером, когда он уже спал. Несмотря на трудное время, голод и опасности, жизнь шла своим чередом. Мы были молоды и нередко после занятий засиживались допоздна: мечтали, спорили, а то и веселились.

Однажды, придя домой, я заметил, что брат чем-то встревожен. Я подумал: кто-то из земляков привез неприятные вести из улуса, и спросил его об этом, но он отрицательно покачал головой. А за чаем вдруг начал рассказывать:

– Сегодня мне один человек говорил, что скоро произойдут большие события. В городе уже все подготовлено к тому, чтобы совершить переворот. Тебе, Алексей, надо поберечься, ты бы хоть вечером поздно не ходил…

Я знал – Дмитрий по пустякам тревожиться не станет. Из дальнейшего разговора выяснилось, что обо всем этом ему стало известно от истопника губвоенкомата Павлова. Губвоенкомат находился недалеко от нашего дома, и Дмитрий по вечерам частенько заходил к Павлову скоротать время.

– Ты знаешь, – продолжал брат, – по-моему, он не тот человек, за которого себя выдает. Он даже дрова-то толком колоть не умеет… Пьян был, может быть, поэтому так откровенничал? Грозился, что пришло время расправиться с комиссарами. Он и тобой интересовался…

В ту ночь мы заснули поздно. Я загорелся желанием проверить истопника. После долгих споров брат уступил и согласился познакомить меня с ним.

Вечером следующего дня мы отправились в губвоенкомат. Дмитрий прихватил табак-самосад, который тогда был большой редкостью и ценился на вес золота. Приходу нашему Павлов не удивился, встретил приветливо. Пока они с братом закуривали, я сидел в сторонке, посматривал на истопника.

«Да, ты действительно не та птица, за которую себя выдаешь, – думал я, глядя на его длинные белые пальцы. – В истопники ты попал, видно, не по своей воле…»

– Николай, – после очередной затяжки, начал брат. – Ты вчера предлагал одно дело и хотел познакомиться с Алексеем, – он кивнул в мою сторону и продолжал: – Поговори с ним сам, парень он хороший, не болтливый…

Когда мы остались одни, истопник начал подробно расспрашивать об учебе, о знакомых в городе, а сам внимательно и испытующе смотрел на меня. Я, наверное, внушал ему доверие: с каждой новой самокруткой он, словно после рюмки водки, становился все разговорчивее. Он много говорил о трудностях жизни, о «зверствах» чекистов, о том, что из Охотска движется отряд белых.

Я слушал его, делал вид, что верю и соглашаюсь с ним.

Через два дня, как мы и договаривались, я снова пришел к нему. Пока я раздевался и грелся у печки, меня не покидало чувство, что в комнате есть кто-то кроме нас. И действительно, вскоре из-за занавески, разделявшей комнатушку на две половинки, вышел интеллигентный молодой якут и обратился ко мне:

– Ну, давайте знакомиться. Моя фамилия Слепцов.

Руку он мне не подал, держался напыщенно. Казался он нервным, чем-то обеспокоенным, на его тонком лице заметно подергивались редкие усики.

– О вас я знаю много, – он разговаривал стоя, держа руки в карманчиках жилетки. – Хорошо ли вы все обдумали?

Встречаясь с Павловым и слушая его, я понимал, что главный разговор со мной впереди. Однако я не предполагал, что это произойдет сегодня… Спокойно ответил:

– Иначе я бы не пришел.

– Оружие у вас есть? – Слепцов сел на стул напротив, не спуская взгляда с моего лица.

Я ждал подобного вопроса и заранее придумал ответ. Сказал, что у хозяина, где живу, есть ружье, и, в случае необходимости, могу в любую минуту его взять.

– Это не выход! Запомни, мы не воришки и кражей не занимаемся. Мы должны освободить Якутию от коммунистов и добьемся своего, чего бы нам это ни стоило! – Слепцов сжал пальцы в кулак и, размахивая им, начал расхаживать по комнате. – Оружие надо добывать силой у коммунистов… – Помолчал, как бы раздумывая, и медленно произнес:

– Но вам и этого пока делать не следует. Нам нужны, списки, адреса коммунистов, которые учатся с вами. Схватка будет не на жизнь, а на смерть, и мы должны знать всех своих врагов! Списки передайте ему, – он посмотрел на истопника…

Так вот зачем я им понадобился! Все становилось на свои места. Я понял, что медлить больше нельзя и рассказал обо всем своему знакомому Даниилу Браташу, который работал в Ревтрибунале. Он направил меня в губчека, она тогда располагалась в двухэтажном доме по улице Красной Молодежи (ныне Аммосова).

Там меня принял председатель губчека Степан Литвинов. Он внимательно выслушал, расспросил о приметах Слепцова. Мы условились, что никакие списки я, разумеется, составлять не буду, а под различными предлогами постараюсь выяснить участников заговора и время, на которое намечено выступление контрреволюционеров. Тогда же он познакомил меня еще с двумя сотрудниками – Григорием Шергиным и Александром Перминовым, с которыми я должен был поддерживать связь.

Дня через три ко мне домой пришел истопник. Был он навеселе, от него несло водкой.

– Ну, парень, начинается! Как стемнеет, приходи в военкомат, да не забудь захватить списки…

Я помчался в губчека. Оказалось, что там уже шла подготовка к ликвидации заговора и на помощь чекистам вооружались партийные и советские работники. Меня зачислили в один из отрядов и выдали винтовку.

Вся дальнейшая работа велась под руководством партийных органов. Была создана специальная тройка во главе с секретарем Губбюро Иваном Редниковым. Он энергично руководил операцией по захвату преступников. Аресты были хорошо подготовлены и проведены неожиданно для заговорщиков: никто из них не оказал сопротивления. Только одному из главарей – Желобцову (как выяснилось позднее, его кто-то предупредил) удалось бежать. Но через несколько дней задержали и его.

Так была ликвидирована тайная организация в Якутске и тем самым предотвращено готовившееся кровопролитие. Не трудно представить, сколько бед могли причинить контрреволюционеры, не сумей чекисты своевременно ликвидировать их.

15 февраля 1921 года в газете «Ленский коммунар» было опубликовано воззвание к рабочим, крестьянам, красноармейцам и ко всему трудящемуся населению Якутской губернии. В нем говорилось:

«В ночь с 5 на 6 февраля, кучкой заговорщиков с Ефимовым, Бурнашевым, Желобцовым, Юшковым и др. во главе, должен был быть совершен «переворот». Якутские белогвардейцы еще раз пытались поднять свою преступную руку на Власть Бедноты, еще раз хотели дерзнуть путем вооруженного восстания вернуть «золотые денечки»… Захотелось крови… крови рабочего…

Но они не рассчитали! Неминуемое кровавое столкновение Губернской Чрезвычайной комиссией было предотвращено… Главари арестованы и за содеянное понесут заслуженную кару!

Чего же хотели эти жалкие людишки, эти ничтожные безумцы, претендующие на высокое звание «представителей народа» – сиречь – якутского тойоната и деревенских кулаков?! Да ничего больше, как свергнуть ненавистную им Советскую власть, упиться кровью якутской бедноты и обратить свои умильные взоры на Восток, на «страну восходящей контрреволюции», ожидая от нее моральной и материальной поддержки… Последняя, конечно, не замедлила бы воспользоваться «любезным приглашением» якутских авантюристов, и в результате Якутская губерния была бы объявлена Автономной республикой под протекторатом японского микадо…

О, рабочие Кореи, Китая, Приморской и Забайкальской областей хорошо помнят «пребывание» японских войск в Сибири, не должны этого забывать и якутские рабочие и якутская беднота…

Товарищи! Каким же образом думали наши «идейные» враги (как они себя называют) осуществить этот переворот? Выясняется, что, по-ихнему, восстание можно сделать «очень просто»… Весь город был разбит на районы и в каждом районе было по одному или по два десятка. По условному сигналу заговорщики должны были занять казармы 1-го батальона, обезоружить и переарестовать «спящих» красноармейцев… и это им, возможно, удалось бы сделать с помощью предателей, которые обещали выдать винтовки и пулеметы. После «успешного захвата» казарм должны были разбиться на мелкие боевые единицы и идти по квартирам арестовывать коммунистов, «а кои бы не сочли нужным сдаться – здесь же расстрелять» (дословное выражение Ефимова). Другая часть с боем должна была занять казармы кавалерийского взвода. В отрядах всего насчитывалось более ста человек и еще ожидались подкрепления из деревень.

После «ликвидации» Советской власти думали объявить себя автономной республикой и послать своих представителей «на поклон» в Японию.

Такова картина в общих чертах контрреволюционного заговора. Доводя об этом до всеобщего сведения, Губернская революционная тройка призывает рабочих, крестьян, хамначитов и красноармейцев теснее сплотиться вокруг органов революционной власти, вокруг Коммунистической партии и дружными усилиями с корнем вырвать гидру якутской контрреволюции!..

ДА ЗДРАВСТВУЕТ Советская власть!

Председатель Якутской губернской революционной тройки

И в.  Р е д н и к о в».

Сообщение всколыхнуло город, волна гнева и возмущения охватила жителей. Всюду проходили митинги и собрания, на которых клеймили позором заговорщиков и требовали им суровой кары. Опубликованные в газетах материалы наглядно показывали, что буржуазные националисты на самом деле идут в одном строю с оголтелыми белогвардейскими офицерами, матерыми колчаковцами и тойонами.

…Уже через два-три дня город вернулся к мирной жизни. Я в числе других коммунистов был оставлен в ЧК и служил там с перерывами до 1925 года. Работать приходилось очень много: нам противостоял враг хитрый и коварный, а опыта у нас не было.

Но мы твердо знали: работу в ЧК нам поручила партия, и защищать революцию мы должны были несмотря ни на какие трудности.

Первые чекисты выполнили это поручение с честью.

1983 г.

В. Петров, П. Филиппов
ОДИН ИЗ ПЕРВЫХ

Степан Максимович Аржаков хорошо известен в республике как видный партийный и советский деятель. Значительна его роль и в деле создания в Якутии органов ЧК.

В период борьбы с контрреволюцией ярко проявились его качества как чекиста: мужество, твердая воля, чуткость к людям и непримиримость к врагам. В своей трудной и опасной работе он всегда опирался на помощь трудящихся.

После победоносного вооруженного восстания 15 декабря 1919 года С. М. Аржаков был освобожден из колчаковской тюрьмы и вскоре направлен уполномоченным военно-революционного штаба Красной Армии в Вилюйск. Там под его руководством проводилось расследование по делу заговорщиков, пытавшихся захватить власть. Позднее он возглавил следственную комиссию в Якутске.

Осенью 1921 года началась гражданская война. Группа бывших царских и колчаковских офицеров во главе с Коробейниковым тайно бежала из Якутска и, направляясь на восток, в поселке Нелькан захватила пароходы с грузами, шедшие из порта Аян. Создав белобандитские шайки, они стали угрожать Якутску.

В это тревожное время областная партийная организация направила Аржакова на самый ответственный участок: навстречу бандитам.

В удостоверении, выданном ему в ноябре 1921 года, сказано:

«Предъявитель сего член революционного комитета Якутской губернии тов. Аржаков Степан Максимович назначается представителем губревкома в 1-й особый отряд, направляющийся на борьбу с появившимися в Мае, Амге и Нелькане белыми бандитами.

Тов. Аржакову предоставляется право самостоятельно разрешать все вопросы, связанные с советским строительством, а также все земельные, продовольственные, административные вопросы, распускать и назначать волсельревкомы, судить преступников по должности до применения высшей меры наказания включительно, освобождать от продналогов сельские общества, оказавшие хорошую помощь отряду или попавшие в беду из-за капризов природы.

Тов. Аржакову С. М. предоставляется также право конфискованное особым отрядом на основании приказа № 1350 командарма 5-й армии имущество раздавать волсельревкомам и комитетам общественной взаимопомощи.

Тов. Аржаков свою работу должен вести в соответствии с задачами, возложенными на 1-й особый отряд и в военно-оперативном отношении подчиняться командиру отряда.

Командующий всеми вооруженными силами Якутии  С а в л у к.

Председатель Губревкома  С л е п ц о в-О й у н с к и й.

Секретарь Губбюро РКП(б)  Г.  Л е б е д е в».

И эту задачу С. М. Аржаков выполнил успешно.

В отчете о поездке по улусам он сообщал, что побывал в Татте и Чурапче, принял участие в работе съездов Баягантайской и Таттинской волостей, провел несколько митингов, на которых выступал с докладами о внутреннем и внешнем положении Советской России. В соответствии с предоставленным ему правом освободил от продналога Таттинскую, Баягантайскую, Ботурусскую и I Амгинскую волости, создал дружины в Таттинской волости из 22 человек и в Баягантае из 21 человека и передал их в распоряжение военного командования.

По возвращении в Якутск Степан Максимович был назначен уполномоченным особого отдела ГПУ первого особого отряда и снова направлен в восточные улусы. Обстановка там ухудшалась с каждым днем, т. к. белобандиты вплотную приблизились к Амге и стали устраивать засады вокруг села.

В таких условиях в срочном порядке налаживалась оперативная работа, чтобы снабжать командование информацией о противнике, готовить бойцов к отражению наступления. К обороне села привлекались якутские и русские крестьяне.

Трудности были неимоверные. Не хватало теплой одежды, боеприпасов, топлива и фуража… Дрова и сено приходилось добывать с боями. Вскоре белобандитское кольцо вокруг Амги наглухо замкнулось. С 10 января 1922 года отряд находится в осаде. В этой сложной обстановке С. М. Аржаков назначается политруком 1-й роты, а выехавший вместе с ним А. А. Назаров – политруком 2-й роты.

С этого времени в гарнизоне и среди населения Амги широко развернулась политическая работа, начала выходить отпечатанная на машинке газета, имевшая большое значение в поддержании боевого духа красноармейцев и местного населения.

Аржаков и Назаров из номера в номер писали статьи по различным вопросам. Степан Максимович, например, написал в газете статьи «Чего хотят бандиты», «Советская власть не забудет», «Пример достойный подражания», «Оборона Чапчылгана».

Аржаков в трудные дни осады Амги призывал бойцов и население быть нетерпимыми к разным нарушениям порядка, проявлять высокую революционную бдительность. В приказе № 10 от 18 марта 1922 года он писал:

«В тот момент, когда бандитские авантюристы делают преступное дело против Советской власти и стоят вокруг нас, находятся в с. Амга граждане, злоупотребляющие своим положением при исполнении общественных обязанностей, совершающие кражи, растраты, уклоняющиеся от нарядов, саботирующие и этим оказывающие помощь бандитам. Объявляется всем гражданам и должностным лицам, что уличение в подобных преступлениях будут караться наравне с бандитами, вплоть до применения высшей меры наказания.

Уполномоченный ОО ЯГПУ С. Аржаков».

В результате боевой и политико-воспитательной работы, настойчиво проводимой командованием гарнизона и партийной организацией, хорошо налаженной оперативной работы Амга стала для врага неприступной крепостью. Степан Максимович личным примером, отвагой вдохновлял бойцов. Он руководил боевыми действиями ударного отряда, названного «Красные орлы», участвовал в смелых вылазках в расположение бандитов, проводил агитацию среди, населения.

Во время осады он отправил трех храбрецов через кольцо окружения для налаживания связи со штабом Комвойск ЯАССР. Но только одному – И. П. Михайлову-Харачаасу – удалось добраться с важными сведениями до Якутска. За этот подвиг он одним из первых якутов-бойцов был награжден орденом Красного Знамени.

После четырехмесячной осады, 6 мая, Амга была освобождена. 24 мая на объединенном собрании городских организаций РКП(б) и РКСМ Якутска Аржаков выступил с докладом об этих нелегких днях.

В протоколе собрания есть такие строки:

«…Распространение ложных слухов о гибели всего отряда «дедушки» Каландаришвили и падении Якутска возымело отрицательное действие на некоторых неустойчивых бойцов и вызвало известное паническое брожение. С целью поднятия боевого духа отряда мы образовали военный совет, куда вошел и я. Это наше мероприятие сыграло положительную роль, образумило заколебавшихся и мы стали по-прежнему жить и воевать сплоченно, как единая семья. Мы провели собрания красноармейцев по подразделениям, на которых обсудили насущные вопросы нашей боевой жизни. Также собирали население Амги и разъясняли создавшееся положение… Открыли школу для неграмотных, провели трехнедельные партийные курсы. В результате всего этого, несмотря на большие трудности, после создания военного совета, Амгинский отряд стал готовым вести боевые действия до весны…».

Отмечая большие заслуги в обороне Амги, командование вооруженными силами ЯАССР наградило С. М. Аржакова именными серебряными часами. Об этом говорит следующий документ:

«21 июня 1922 года.

Приказ № 106 по войскам ЯАССР

О награждении особо отличившихся командиров и красноармейцев при героической обороне с. Амги…

…2. Серебряными часами с соответствующими надписями: командира Амгинского отряда т. Котруса, начальника штаба т. Редникова Михаила, политрука т. Назарова, председателя ГПУ т. Аржакова за то, что находясь во главе Амгинского отряда со времени его окружения и до последних дней осады в течение четырех месяцев, в условиях чрезвычайной трудности, при критическом недостатке патронов и продовольствия, систематически провоцируемые противником, не только удержали отряд от разложения и потери Амги, но, проявляя полное спокойствие, выдержку и распорядительность, своей активностью держали в районе Амги значительные силы противника, не давая ему возможности перебрасывать их в район Якутска и нанося ему значительные потери. Сохранение Амгинского гарнизона с его вооружением и Амги послужило сильным толчком к разложению противника, нанесло ему моральное поражение.

Комвойск  Б а й к а л о в

Нач. штаба (подпись)

Нач. опер. стр. части  К о з л о в».

После возвращения из Амги Степана Максимовича назначили начальником Якутского областного отдела ГПУ. На этой должности он находился до 1924 года и принимал непосредственное участие в разгроме банд Пепеляева. Находясь в штабе экспедиционного отряда К. К. Байкалова, руководил всей оперативной и разведывательной работой, оказывая неоценимую помощь в разгроме заклятого врага.

В 1924 году он был назначен исполняющим обязанности председателя Совнаркома ЯАССР.

Такова славная страница жизни доблестного чекиста, видного партийного и государственного деятеля С. М. Аржакова. Он – один из немногих якутов, которые видели Ленина, слушали его яркие выступления. Ему посчастливилось встречаться с рыцарем революции – железным Феликсом Дзержинским.

1967 г.