Текст книги "Борьба за наследство Киевской Руси : Краков, Вильнюс, Москва"

Автор книги: Юрий Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Князь Довмонт затаил обиду и ждал удобного случая для мести. Он вступил в сговор с племянником короля Миндовга – жмудским князем Тренятой и, когда король отправил в 1263 г. большое войско далеко за Днепр на брянского князя Романа Михайловича, заговорщики покинули войско со своими дружинами и вернулись.

Князья Довмонт и Тренята неожиданно напали на королевский замок и убили Миндовга.

После этого убийцы и другие родственники погибшего первого короля Литвы перессорились между собой в споре за власть, в результате чего погибли полоцкий князь Товтивил и жмудский князь Тренята, а князь Довмонт уступил объединенному войску Шварна Данииловича и Воишелка (Давида), сына Миндовга, а затем бежал с остатками своей дружины в Псков. Вот как об этом событии сообщает текст Псковской первой летописи:

«В 6773 (1266) году из-за какой-то распри побились литовцы друг с другом, блаженный же князь Довмонт с дружиною своей и со всем родом своим покинул отечество свое, землю Литовскую, и прибежал во Псков. Был этот князь Довмонт из рода литовского, сначала поклонялся он идолам по заветам отцов, а когда Бог восхотел обратить в христианство людей новых, то снизошла на Довмонта благодать Святого Духа, и, пробудившись, как от сна, от служения идолам, задумал он со своими боярами креститься во имя Отца и Сына и Святого Духа. И крещен был в соборной церкви, в святой Троице, и наречено было ему имя во святом крещении Тимофей. И была радость великая во Пскове, и посадили его мужи-псковичи на княжение в своем городе Пскове» [62, 257].

Вероятно, интересы нового псковского князя и псковичей совпали, и они отправились – кто отомстить, а кто пограбить ослабевшую из-за усобиц Литву. Разграбив значительную часть Литвы, князь Довмонт [8]8
  В летописях, как, наверное, вообще на Руси, было обычным явлением называть крещеного человека его языческим именем, а христианское имя служило как бы оберегом.


[Закрыть]со своим войском отошел за Западную Двину, где затаился, ожидая погоню литовцев за собой. Подошедшие из внутренних областей Литвы войска великого князя литовского Гойторта, князей Герденя, Люмби и Югайло были разбиты меньшим по численности войском псковичей во главе с князем Довмонтом.

В дальнейшем князю Довмонту с псковичами приходилось воевать с ливонскими воинами германского происхождения, называемыми в летописи, как было принято на Руси, немцами. Такое имя германский народ получил, как считают многие исследователи, из-за того, что они не знали русского языка и были для россиян словно немыми, как и другие иностранцы. Можно предположить, что вполне могло бы подойти иное объяснение происхождения слова немцы– из латинского языка, в котором слово inimiciозначает «враги». А так как в XII–XIII в. римские папы часто враждовали с германскими императорами, то возможно, что именно так в римской курии и называли германцев. Ведь и поляки называли германцев «niemiec». А на Руси это наименование могло быть подкреплено тем, что Тевтонский орден, состоявший в основном из рыцарей германского происхождения, находился по отношению к Пскову и Новгороду за Неманом, или Неменью русских летописей.

Псковская первая летопись сообщает о пяти сражениях с немцами, в которых победил литовский князь, причем в одном из них (в 1269 г.) князь Довмонт ранил в лицо магистра ливонского отделения Тевтонского ордена Оттона фон Луттерберга. Некоторые походы на ливонские земли князь Довмонт совершал со своим шурином великим князем Дмитрием (1250–1294), вторым сыном Александра Невского. Летописи не упоминают об участии старшего сына Александра Невского новгородского князя Василия (1239–1271) в борьбе за великокняжеский стол, но третий сын Андрей (? – 1304) постоянно интриговал против брата, задаривал татарского хана подарками и таки добился великокняжеского ярлыка в 1281 г., но окончательно утвердился во Владимире только после смерти брата в 1294 г. Князь Довмонт-Тимофей умер в 1291 г. и стал первым псковским святым.

А в Литве стал править великий князь Воишелк, уговорив мужа своей сестры Шварна остаться с дружиной в Литве. В 1264 г. умер король Галиции Даниил, ему наследовал Лев (1225–1301), который управлял государством совместно с братьями Мстиславом и Шварном. Однако в 1267 г. великий князь Литвы Воишелк в очередной раз ушел в монастырь, передав свои властные полномочия князю Шварну. Вот таким образом распорядилась судьба: литовский князь Довмонт стал псковским князем, а русский князь Шварн стал великим князем Литвы. Правда, долго владеть Литвой Шварну не пришлось – в 1269 г. он умер, и Воишелку снова пришлось покинуть монастырь, чтобы возглавить государство.

Видимо, королю Льву хотелось получить что-нибудь от литовских земель в наследство от брата, но великий князь Воишелк имел по этому поводу совсем другое мнение, и дело шло к войне. Этих двух государей хотел помирить волынский князь Василько Романович, которого Лев и Воишелк почитали за отца, пригласив поссорившихся родственников во Владимир-Волынский. Уже собственно помирившись, король Лев и великий князь Воишелк решили отметить свое примирение большим возлиянием, но опьянев, снова разъярились, и Лев зарубил Воишелка. Несмотря на явный международный скандал, этот инцидент остался без особого внимания, более того, король Лев предложил свою кандидатуру на литовский престол. Но литовские вельможи отвергли претензии Льва и выбрали Тройдена. Некоторое время галицкие и волынские князья жили в мире с новым великим князем литовским, но в 1275 г. Тройден, как пишет Н. М. Карамзин, «нечаянно», т. е. внезапно, взял Дрогичин и безжалостно уничтожил большую часть жителей. Чтобы избежать случайной неудачи, король Лев обратился за помощью к хану Мангу-Тимуру, и тот послал татарское войско. К татарскому войску присоединились князь смоленский Глеб Ростиславич с племянником, князем брянским Романом Михайловичем, которые тоже имели обоснованные претензии к литовцам за их набеги на русские пределы. Эти князья были представителями старшей ветви потомков великого князя киевского Владимира Мономаха от его старшего сына Мстислава Великого, как и волынские князья; во Владимирском княжестве правили тогда представители самого младшего сына Мономаха – князя Юрия Владимировича Долгорукого.

Однако совместный поход с татарским войском на Литву показал, что татары не завершают похода, не получив вознаграждения за свои воинские труды. Поэтому после того как вторжение в Литву было прекращено из-за ссоры между русскими князьями в пределах Новогрудка, татары ограбили население русских территорий. Н. М. Карамзин приводит по этому поводу цитату из летописи: «Дружба с неверными не лучше брани; и сей случай да будет примером для потомства!» [29, № 8–88, 136]. Вот только кто из наших российских правителей последовал такому предостережению летописца?

Войска же короля Льва Данииловича, оставленные союзниками, взяли в Литве Турийск и Слоним на берегах Немана. Здесь и в районе Гродно великий князь Тройден расселил пруссов, бежавших со своей родины от насилия Тевтонского ордена. Однако хан Ногай ожидал куда большей добычи от участия татарских войск в походе на Литву. И прислав новое войско, он велел Льву Данииловичу и Владимиру Васильковичу идти еще раз с татарами воевать Литву. Поход оказался таким же безуспешным, как и предыдущий: войска ограничились грабежом населения в окрестностях Новогрудка и Гродно.

Король Лев Даниилович зарился не только на литовский престол, но и поглядывал на соседний с ним польский. После смерти короля Даниила его наследник Лев с братьями Мстиславом Луцким и Шварном стали нападать на польские пределы великого князя Болеслава V Стыдливого (1226–1279), несмотря на Тернавский мирный договор. Получив же отпор, братья Даниловичи решили примириться с Болеславом, предполагая дождаться естественной смерти стареющего бездетного польского князя. Вот только краковские вельможи, как о том сообщает польский историк Длугош, не прониклись почтением к королю Галиции и выбрали великим князем Польши Лешко Черного (1240–1288), представителя куявской линии Пястов и двоюродного племянника Болеслава V.

Король Лев Даниилович попросил помочь ему в отвоевании некоторых пограничных городов Польши татарского хана Ногая, но на этот раз совместное русско-татарское войско у Сандомира потерпело поражение, да и Краков захватить не удалось. Не получив добычи от жителей этих городов, татары пошли дальше разорять и грабить польские населенные пункты.

«Князь Лешко Черный, не надеясь на силы своих воинов, ушел в Венгрию с женой Гриффиной. Татары, продвигаясь дальше, дошли до Паннонских Альп и Силезии.

Разграбив вышесказанные области, умертвив священников, грудных детей и старцев, татары пошли назад с огромной добычей из людей и скота. Когда они делили ее у города Владимира (Vladimiriam) в Руссии, они насчитали двадцать одну тысячу одних незамужних девиц, откуда можно заключить о числе прочих женщин и мужчин» [47, 67].

Лешко Черный решил отомстить королю Льву Данииловичу и в 1281 г. напал на Галицию, отнял у Льва г. Пшеворск, жителей в котором умертвил, а сам город сжег. Другой польский отряд, шедший на Волынь, разорил население окрестностей Берестья (Бреста), но город взять не смог, а затем поляки потерпели поражение от горожан, смело выступивших навстречу нападавшим и не только разгромивших их войско, но и отнявших у них награбленное добро.

Последний поход в Польшу разбудил амбиции татарского хана, желавшего заслужить у своих современников славу хана Батыя. И посланный с большим войском темник Телебуга в 1285 г. направился на завоевание Венгрии, заставив идти с собой и войско короля Льва Галицкого. На этот раз у татарского полководца не оказалось хороших проводников, хотя многие жители Галиции должны были знать ущелья и перевалы Карпатских гор как свои пять пальцев. Татарское войско в течение месяца скиталось в горах, терпя голод и мор, и вынуждено было повернуть назад несолоно хлебавши. Однако неудача не отрезвила татарского хана Ногая, и уже в 1287 г. новое войско, возглавляемое на этот раз не только Телебугой, но самим ханом, двинулось на запад, теперь к берегам Вислы; в этом походе, как верные помощники, сопровождали татар воины Льва Данииловича.

Великий князь Лешко Черный бежал из Кракова, оставив город татарам на разграбление. Но поскольку среди татарских полководцев не было согласия, татары, даже не приступив к Кракову, а только ограбив окрестности, ушли в Галицию, наградив своих союзников какой-то язвой (вероятно, холерой, так как болезнь передавалась через воду). Согласно упоминаниям Длугоша, только во Львове и пригородах погибло от этой заразы 12 500 человек. Историк полагает, что именно это бедствие позволило Польше и Венгрии избавиться от угрозы татарских набегов, так как король Лев Даниилович зарекся в дальнейшем приглашать татарское войско себе в помощь.

Так к началу последнего десятилетия XIII в. на западных окраинах Руси прекратились как набеги татарских ханов, удовлетворившихся выплатой дани с княжеств Галицкой Руси, так и набеги литовских князей, искавших дружбы с князьями Галиции и Волыни. Удельные литовские князья Будикид и Буйвид уступили князю Мстиславу Васильковичу Волковыск взамен на его дружбу с ними. В 1285 г. литовские войска еще доходили до Волоколамска, Торжка, Зубцова, Ржева, Твери, Москвы и Дмитрова, но владимирцы (бывшие суздальцы) не только сумели отразить неприятелей, но и убили их предводителя князя Домонта.

В то же время князья Конрад и Болеслав, наследники Земовита Мазовецкого, искали дружбы короля Льва Данииловича и князя волынского Владимира Васильковича против вроцлавского князя Генриха IV Честного. Король Лев Галицкий по просьбе братьев Конрада и Болеслава разорил Силезию, а заодно заключил мир с чешским королем. Но, получив, наконец, свое наследство, братья не смогли поделить его, и князь Конрад II Мазовецкий обратился к волынскому соседу, князю Владимиру Васильковичу, за помощью против своего брата. Волынский князь сам отправился с войском, включив в него дружины холмского и брестского князей, перешел Вислу и осадил, а затем взял г. Гостынив (ниже современной Варшавы по течению Вислы) во владениях князя Болеслава II Мазовецкого. Когда волынское войско возвращалось на Волынь, то около г. Сохачева (западнее современной Варшавы) князь Болеслав II попытался взять реванш и напал на один из отрядов волынцев, но большого успеха не достиг.

Во Владимирском княжестве наследники Александра Невского продолжали оспаривать друг у друга великое княжение и просто отдельные города, а при невозможности отнять у родственника какой-либо надел спешили в Орду с подарками просить защиты от братьев или племянников. Начало XIV в. ознаменовалось очередной поездкой великого князя владимирского Андрея Александровича к хану Тохте искать «справедливого» суда по поводу наследства князя переяславского Иоанна Дмитриевича, оставившего Переяславль своему дяде, московскому князю Даниилу Александровичу. В 1303 г. князь Даниил Московский умер, оставив Москву и Переяславль своему сыну Юрию, что противоречило планам Андрея Александровича. Но несмотря на все старания великого князя, целый год просидевшего в Орде, хан Тохта оставил Переяславль за князем Юрием Данииловичем.

Н. М. Карамзин, сообщая о смерти великого князя владимирского Василия Ярославича Квашни (1241–1277 гг.), отец которого – тоже великий князь владимирский Ярослав II Всеволодович – первым из русских князей поехал на поклон к хану Батыю в 1245 г., отмечает, что «в его время чиновники могольские сделали вторично общую перепись людям во всех российских областях для платежа дани, и народ, уже начиная привыкать к рабству, сносил терпеливо свое уничижение» [29, № 8–88, 136].

В 1281 г. умер в Переяславле-Залесском киевский митрополит Кирилл II, тело его отвезли для погребения в Киев. Еще до своей смерти, около 1276 г., митрополит Кирилл посылал епископа сарайского в Константинополь для выяснения дел в православной церкви после объявления унии с римской католической церковью в 1274 г. Существует еще одна версия этой поездки, согласно которой епископа Феогноста послал в Константинополь хан Ногай ко двору императора Михаила Палеолога, своего тестя, для установления не столько церковных, сколько межгосударственных отношений между Византией и Золотой Ордой, включавшей и русские княжества. Сарайский епископ Феогност вернулся из Константинополя в 1279 г. с печальными известиями о том, что уния, принятая константинопольским патриархом Иоанном Веккой, все еще действует и что несогласные с ней православные греки идут на казнь.

Видимо, по этой причине в течение двух лет после смерти митрополита Кирилла на Руси не было главы церкви, и только в 1283 г., когда сменился в Константинополе патриарх, а точнее, вернулся на свой престол предыдущий, не соглашавшийся с унией патриарх Иосиф, он посвятил митрополитом Руси Максима (1283–1305). А в 1299 г. митрополичий престол переместился из Киева или, скорее всего, из Галича во Владимир Суздальский. Тенденции сближения с римской католической церковью в Галиче, вероятно, были настолько сильны, что митрополит Максим перебрался из Юго-Западной Руси в Северо-Восточную, где православие в то время было наиболее востребованным.

Таким образом, в Восточной Европе к концу XIII в. сложились три государства, соперничавшие между собой: королевство Галицкой Руси; Великое княжество владимирское, в сферу интересов которого входили Новгород и Псков; и Великое княжество литовское. Оставались, правда, самостоятельными Смоленское, Брянское и другие более мелкие княжества, а также огромные пространства бывших Киевского и Черниговского княжеств, население которых было настолько разорено татарами, что в основном покинуло эти территории, перебравшись в Галичину или Владимир Залесский. Правда, и Галицкое королевство, и Великое княжество владимирское были зависимы от Золотой Орды и платили дань татарскому хану.

В летописях того времени население данных государств чаще всего называется галичанами и волынянами, литвой и суздальцами, но в дальнейшем с изменением границ эти наименования будут часто меняться.

Глава 3
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПОЛЬСКО-ЛИТОВСКОЙ УНИИ И СОЗДАНИЕ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА

В конце 1282 г. после смерти великого князя литовского Тройдена литовским государством управлял в течение 11 лет князь Будикид (Бутигейд, Будзикид, или, по другим источникам, Лютувер, Пугувер), о котором, как и о его брате, князе Буйвиде (Бутвиде, или Будзивиде), почти ничего не известно. В «Хронике земли Прусской» Петр из Дуйсбурга сообщает о каком-то литовском короле Лютувере, который отправил в 1291 г. своего сына Витеня с войском в поход на Польшу. Вот, собственно говоря, и вся информация об этих братьях, хотя традиционно считается, что князь Витень – сын князя Буйвида, а Лютуверу мог приходиться только племянником. Именно Витень стал около 1295 г. великим князем Литвы. Все его долгое правление было посвящено борьбе с Тевтонским орденом и его филиалом в Ливонии, в результате которой пришлось уступить ордену некоторые территории вдоль Даугавы, зато к Литве были присоединены Туровское, Пинское и Минское княжества. Затем в 1307 г. литовцы присоединили к своему княжеству Полоцк, изгнав оттуда ливонцев, в 1315 г. отняли у Галицкого королевства Брестскую землю, а в 1320 г. присоединили к Литве Витебскую землю.

Великий князь Витень умер в 1316 г., оставив литовское государство своему брату Гедимину (1270–1341), несмотря на то что имел сына Жвялгутиса. Такой версии родственных отношений Витеня и Гедимина придерживается Э. Гудавичюс. А вот А. Е. Тарас, повторяя сведения Я. Длугоша, считает, что Гедимин, будучи не самым близким родственником Витеня, служил у него конюшим, а войдя в сговор с молодой княгиней, убил своего господина и занял, таким образом, освободившийся литовский престол. Той же версии возвышения Гедимина придерживался и Н. М. Карамзин, который только не мог определить, был ли этот знаменитый литовец конюшим князя Витеня или Буйвида. А. Б. Широкорад приводит сообщение Тверской летописи, согласно которой Гедимин сначала служил у великого князя тверского Александра Михайловича, пославшего его за реку Неман с каким-то поручением. Попав в Литву, Гедимин каким-то образом обогатился, а затем стал великим князем. Еще одна версия, которую поддерживали в окружении царя Ивана Грозного, выводит происхождение Гедимина от полоцкого князя Давида, сына Ростислава Рогволодовича.

В Литве 1-й половины XX в., вероятно, не без помощи правительственных кругов, была воссоздана более представительная легенда XV–XVI вв. о происхождении рода Гедиминов от родного брата римского императора Нерона. Якобы этого Палемона с товарищами-латинянами, совершавших в I в. н. э. морскую экспедицию по Балтийскому морю, прибило штормом к берегам будущей Литвы, и вот именно от них распространились литовцы, а от их предводителя произошли предки Гедимина. Эта версия перекликается с той, что представил Михалон Литвин, но имеет явные отличия. Можно было бы не останавливаться подробно на версиях происхождения великого князя литовского Гедимина, но значительное количество российских княжеских фамилий XV–XVI вв. ведут свое происхождение именно от него. А если учесть, что к середине XVII в. потомков княжеских фамилий, ведших свою родословную от князя Рюрика, почти не осталось, то войну между Великим княжеством литовским и Московским государством в качестве военачальников вели представители одного и того же рода.

Гедимин был женат трижды. В первом браке его женой была Винда, дочь жемайтского бортника Виндимунда, во втором браке – предположительно, смоленская княжна Ольга Всеволодовна или рязанская княжна Ольга Глебовна, а в третьем – полоцкая княжна Елена (или Ева) Ивановна. От первой жены у Гедимина были сыновья Монвид (?—1343), Наримонт (православное имя Глеб, 1277–1348), а от православных христианок было пятеро сыновей: Ольгерд (Александр, 1296–1377), Кейстут (1298–1381), Кориат (Михаил,? – 1390), Евнут (Иван, 1317–1366), Любарт (Дмитрий, 1312–1397). Еще у него было минимум пять дочерей: Альдона (Анна), Офка (Ефимия), Мария, Айгуста (Анастасия), Данмила (Елизавета).

Еще более плодовитым оказался его сын Ольгерд, женатый дважды. От первой жены, витебской княжны Марии Ярославны, у Ольгерда было шесть сыновей и три дочери: Олелько (Владимир, 1316–1385), Жадьевит (Иван, 1318–1358), Лугвень (Семен, 1320–1370), Вингольт (Андрей, 1325–1399), Коригайло (Константин в православии, Казимир в католичестве,? – 1391), Бутов (Борис в православии, Генрих в католичестве,?-1380), Феодора (жена карачевского князя Святослава), Агриппина (она же Мария, жена городецкого князя Бориса), неизвестная по имени (жена новосильского и одоевского князя Ивана Семеновича). От второй жены, тверской княжны Ульяны Александровны, было шесть сыновей и шесть дочерей: Ягайло (Яков в православии, Владислав в католичестве, 1350–1434), Скиргайло (Иван, 1352–1394), Свидригайло (Лев в православии, Болеслав в католичестве, 1355–1452), Корибут (Дмитрий, 1357–1399), Бутовт или Мингайло (1359–1399), Вигунт (Василий в православии, Александр в католичестве,?-1392), Кена (Иоанна), Елена (?—1437), Мария, Вильгейда (Екатерина), Александра, Ядвига.

От этих литовских князей, бывших уже только на четверть литовцами, и их потомков, перешедших на службу к московскому государю, в Московском царстве и Российской империи произошли следующие княжеские фамилии: Хованские, Жердевы, Корецкие, Щенятевы, Киевские, Пинские, Слуцкие, Бельские, Мстиславские, Черторыжские, Трубецкие, Воронецкие, Вишневецкие, Збаражские, Порыцкие, Голицыны, Куракины.

Не менее значительными для Литвы и России были потомки Кейстута, который был женат на Бируте и имел от нее шестеро сыновей и четыре дочери: Воишвил (1339–1387), Потырк (Патрикий, 1340-?), Воидат (Данило, 1342–1381), Витовт (Александр, 1344–1430), Шигитас (Сигизмунд, 1348–1440), Товтивил (1350–1390), Данута (Мария, жена князя Яна Мазовецкого), Мария (жена князя Ивана Михайловича Тверского), Рынгала (Анна, жена князя Генриха Мазовецкого), Анна (жена князя Казимира Щечинского). Потомки князя Кейстута тоже женились на русских княжнах, но в основном ориентировались на служение в Польско-Литовском государстве. Наиболее известны службой в России князья Острожские.

От других сыновей Гедимина вели свою родословную Булгаковы, Заславские, Святополк-Четвертинские, Святополк-Мирские и др.

Однако в начале своего правления в Великом княжестве литовском Гедимину пришлось отстаивать независимость своего государства от польских княжеств с запада, Тевтонского ордена и его филиала, Ливонского ордена, – с севера, а с востока и юга – от русских княжеств. А так как известно, что самая лучшая защита – это нападение, Литва во все время правления этого князя проводила агрессивную политику по отношению к своим соседям. В то же время великий князь Гедимин умел с выгодой для Литвы заключать дружественные союзы, когда это было нужно, ведь воевать со всеми сразу невозможно.

В 1318 г. литовские послы были направлены Гедимином в Золотую Орду к хану Узбеку. О результатах этого посольства ничего не известно, но можно предположить, что Золотой Орде было выгодно иметь союзника на своих западных границах, тем более что хан Узбек в это время был занят войной с ильханом Ирана Абу-Саидом. В том же году Гедимин выдал свою дочь Марию замуж за тверского князя Дмитрия Михайловича Грозные Очи, заключив союзное соглашение с Тверью. Уже к 1320 г. Великое княжество литовское укрепило свои позиции в Витебске и в Жемайтии. Получив на этих направлениях передышку в военных действиях, Гедимин напал на Волынь, где сумел завоевать Владимир-Волынский, Луцк, Берестье (Брест). Во Владимире-Волынском княжил тесть Любарта, сына Гедимина, которого А. Е. Тарас и А. Б. Широкорад называют Владимиром, сыном Василько Романовича и считают, что этот князь погиб при осаде города литовцами, хотя именно этот исторический персонаж умер около 1289 г. Доверимся Н. М. Карамзину, который эти события описывает по «ложному сказанию» литовского историка.

«Гедимин искал уже не добычи, но завоеваний – и древнее Пинское княжение, где долго властвовали потомки Святополка-Михаила, было силою оружия присоединено к Литве. Союзы брачные служили ему также способом приобретать земли. Выдавая дочерей за князей российских с одним благословением, он требовал богатого вена от сватов: дозволил сыновьям, Ольгерду и Любарту, креститься; женил первого на княжне витебской, а второго на владимирской: Ольгерд наследовал по смерти тестя всю его землю; а Любарт получил удел в Волыни. Юрий Львович, Галицкий и Волынский, скончался около 1316 года: ибо в сие время уже господствовали там Андрей и Лев, вероятно сыновья его, коих имена известны нам единственно по их сношениям с немецким орденом и которые в грамотах своих назывались князьями всей Русской земли, Галицкой и Владимирской.Один из сих князей, как надобно думать, был тестем Любартовым; историк же литовский именует его Владимиром, рассказывая следующие обстоятельства: „Опасаясь властолюбивых замыслов Гедимина, князья российские, Владимир и Лев, хотели предупредить их, и в то время, как он воевал с немцами, напали на Литву. Владимир опустошил берега Вилии; Лев взял Брест и Дрогичин, бывшие тогда уже во власти Гедиминовой.Сей мужественный витязь, в 1319 году победою окончив войну с орденом, немедленно устремился на Владимир (где княжил тесть Любартов). Под стенами оного началася битва, в коей татары стояли за российского князя против россиян: ибо Гедимин имел полочан в своем войске, а князь владимирский наемную ханскую конницу. Густые толпы литовцев редели, осыпаемые стрелами татарскими; но Гедимин, поставив в ряды пехоту, вооруженную пращами и копьями, обратил моголов в бегство. Россияне замешались. Тщетно жены и старцы, зрители битвы, с городских стен кричали им, что она решит судьбу отечества: князь Владимир, оказав мужество, достойное героя, пал в сражении, и войско, лишенное бодрости, рассеялось. Город сдался. Гедимин, поручив его своим наместникам, спешил к Луцку, откуда Лев, устрашенный несчастием Владимира, бежал к брянскому князю, Роману, своему зятю: граждане не оборонялись, и победитель, изъявляя благоразумную кротость, уверил всех россиян в безопасности и защите. Утружденное войско его отдыхало целую зиму. Наградив щедро полководцев, он жил в Бресте и готовился к дальнейшим подвигам.

Как скоро весна наступила и земля покрылась травою, Гедимин с новою бодростию выступил в поле, взял Овруч, Житомир, города киевские и шел к Днепру. В Киеве властвовал Станислав, один из потомков Св. Владимира: он имел время призвать моголов, соединился с Олегом Переяславским, с изгнанным князем луцким Львом, с Романом Брянским; верстах в 25 от столицы, на берегу Ирпени, встретил неприятеля и долго спорил о победе; но отборная дружина литовская, ударив сбоку на россиян, смяла их. Олег положил голову на месте битвы; Лев также, Станислав и Роман ушли в Рязань; а Гедимин, отдав всю добычу воинам, осадил Киев. Еще жители не теряли надежды и мужественно отразили несколько приступов; наконец, не видя помощи ни от князя Станислава, ни от татар и зная, что Гедимин щадит побежденных, отворили ворота. Духовенство вышло со крестами и вместе с народом присягнуло быть верным государю литовскому, который, избавив Киев от ига моголов, оставил там наместником племянника своего, Миндова, князя голшанского, верою христианина, и скоро завоевал всю южную Россию до Путивля и Брянска“» [29, № 9–88, 99].

И хотя Н. М. Карамзин с недоверием относился к этому не названному им литовскому историку, считая, что Киевом литовцы овладели где-то в середине XIV в., поскольку, согласно русским и литовским летописям еще в 1331 г. татарские баскаки-сборщики дани находились в этом городе, можно предположить, что литовские послы вполне могли именно на этих условиях договориться с ханом Узбеком о разделении сфер влияния сторон. Так как повествование литовского историка не дает с точностью определить год завоевания литовцами Киева, то и ссылка Н. М. Карамзина на сообщение польского короля Владислава Локетка в письме к папе Иоанну XXII о смерти галицко-волынских князей Андрея и Льва, согласно которому российский историк заключает, что это событие произошло около 1324 г., несостоятельна. Более того, расхождение в один или два года – нормальное явление в российской и западноевропейской хронологии.

Подолье, Киевщина и Черниговщина этого времени были безлюдны уже почти сто лет с момента нашествия хана Батыя, редкое население, проживавшее в основном в городах, платило дань далеко не в тех размерах, чтобы за нее бороться хану Золотой Орды. Именно по этой причине хан Узбек, вероятно, согласился на военное перераспределение этих территорий от Галицкого королевства к Литве, да и князь Гедимин, наверняка, пообещал хану более выгодные условия сбора дани.

«Хроника Быховца» сообщает, что и такие пригороды Киева, как Вышгород, Черкассы, Путивль и некий Слеповрод, и Переяславль со своими пригородами тоже стали служить великому князю Гедимину.

Н. М. Карамзин сообщает, что «хитрый Гедимин умел снискать дружбу моголов; по крайней мере никогда не воевал с ними и не платил им дани. Властвуя над Литвою и завоеванною частию России, он именовал себя великим князем Литовским и Российским; жил в Вильне, им основанной; правил новыми подданными благоразумно, уважая их древние гражданские обыкновения, покровительствуя веру греческую и не мешая народу зависеть в церковных делах от митрополита московского.

Нет сомнения, что вся древняя область кривская, или нынешняя Белоруссия, уже совершенно зависела от Гедимина; но, держась правил умеренности в своем властолюбии, он не хотел изгнать тамошних князей и, довольствуясь их покорностию, оставлял им уделы наследственные» [29, № 9–88, 101].

Н. М. Карамзин дает князю Гедимину такую положительную характеристику, какой не могли бы похвастаться правители других стран до и после этого основателя династии литовских государей. Этот великий князь разрешал ганзейским купцам беспошлинно торговать на территории своего государства, приглашал из других стран к себе ремесленников различных профессий, при этом новых поселенцев освобождал на десять лет от дани, а также предоставлял им такие же права, как и у жителей Риги.

Правда, российский историк оговаривается, что в Европе Гедимин «слыл коварным обманщиком». Так, якобы написав римскому папе Иоанну о своем желании повиноваться ему вместе со своими вельможами взамен помощи и защиты от нападений войск Тевтонского ордена, он обманул главу католической церкви, заявив его посланникам, что не знает никакого папы и знать не желает. Но этот обман скорее подтверждает бессилие римского папы, чем коварство Гедимина, так как нападения тевтонцев на Литву продолжались все это время. По отношению к православным иерархам у Гедимина тоже не было особого расположения: например в 1331 г. он задерживал при себе будущего новгородского владыку Василия, направлявшегося в Волынь для поставления, до тех пор, пока тот не согласился добиться у новгородского веча приглашения на княжение в Новгород сына великого князя литовского Наримонта. Князь Наримонт стал княжить в Новгороде осенью 1333 г., получив себе в кормление от новгородцев Ладогу, Орешек, Корелу и половину Копорья, т. е. сбор налогов с этих городов был непосредственно в княжеском распоряжении.