Текст книги "Борьба за наследство Киевской Руси : Краков, Вильнюс, Москва"

Автор книги: Юрий Денисов

Убийцы же, сделав свое дело, «прошли в палаты и забрали золото, и дорогие камни, и жемчуг, и всякие украшения, – все, что дорого было князю. И, погрузив на лучших его лошадей, до света еще отослали себе по домам. А сами, схватив заветное княжье оружье, стали собирать воинов, говоря: „Ждать ли, пока пойдет на нас из Владимира дружина?“ – и собрали отряд, и послали к Владимиру весть: „Не замышляете ли чего против нас? Хотим мы с вами уладить: ведь не только одни мы задумали так, и средь вас есть наши сообщники“. И ответили владимирцы: „Кто ваш сообщник – тот пусть будет с вами, а нам без нужды“ – и разошлись, и ринулись грабить: страшно глядеть!» [62, 195].

Вот так равнодушно отнесся народ Владимирского княжества к гибели Андрея Боголюбского, зато уж воспользовался периодом безвластия с большим рвением.

Некоторое время во Владимирском княжестве не было правителя, владимирцы пытались, подобно новгородцам, решить судьбу княжеской власти на вече, но это привело только к усобицам. Дело было в том, что еще в 1162 г. князь Андрей Юрьевич изгнал свою мачеху и сводных братьев Михаила, Всеволода, Мстислава и Василия из Суздальского княжества. Они вынуждены были эмигрировать в Византию к императору Мануилу, кроме Михаила, получившего у брата, переяславского князя Глеба Юрьевича, в княжение Торческ.

Ко времени гибели великого князя владимирского Андрея Боголюбского в живых из многочисленных детей Юрия Долгорукого остались лишь двое – Михаил и Всеволод, вернувшийся из Византии во время правления в Киеве брата Глеба Юрьевича. Но власть во Владимирском княжестве им досталась в борьбе с племянниками, ростовскими князьями Ярополком и Мстиславом. Владимирские бояре сначала вроде бы призвали на княжение к себе князя Михаила Юрьевича, а затем предпочли ему этих двух сыновей Ростислава Юрьевича, которые были старше по возрасту своих дядей. Однако в 1176 г. мнение владимирских бояр круто изменилось, потому что братья предпочли устроить своей столицей Ростов.

«Сѣдящим Ростославичем Мстиславъ и Ярополкъ на княжение Ростовския а сами князи молоды, а слушают бояръ. И начаша Володимерци мыслити и глаголе: „мы есмя волна князя взяли собѣ, а сии, яко не свою волость, пустошат и грабят, какъ не хотячи в неи сѣдети“. Володимерцы же укрѣпишася меж себя и послашася къ князю Михалку в Черниговъ, глаголя: „ты еси старѣишии братии, поиди княжить к нам, а что замыслят на нас Ростовци и Суздальци про тебе, то како ны с ними богъ дасть и святая богородица, а мы за тебя головы сложим“. Пришедшу Михалку с братом Всеволодом и с Володимером Святославичемъ к Москвѣ. Володимерци ѣхаша противу. И се слыша Мстислав и Ярополкъ и здумаша идя Ярополкъ противу Михалку, не хотя пустити его к Володимерю. Михалко иде с Москвы к Володимерю, а Ярополкъ иде к Москвѣ на Михалка, и разъѣхастася в лѣсу. И прииде вѣсть от Ярополка к Мстиславу о розъѣзде: „а Михалко болен, везут его на носилѣх, а ты ускори на нь вборзѣ, а яз иду по нем“. Мстислав иде вборзѣ на Михалка и устрете его за 5 верстъ Володимеря, и прииде Мстиславъ на Михалка из невѣсто. Михалко же не нарядни быша, и ударишася на Мстиславичевъ, они же побѣгоша гоними гнѣвом божиим; и побѣди Михалко Мстислава, и прииде Михалко в Володимеръ мѣсяца июня 15 день, в неделю. Мстиславъ побѣже Новугороду, а Ярополкъ Рязани, а княгиню Ярославлю, матерь их, съ снохою Володимерци яша. И по сем Суздальци прислашася ко князю Михалку, глаголя: „поиди к намъ“. Он же иде Суздалю, оттолѣ Ростову, и увѣрись с ними крестным целованием; и посади брата своего Всеволода в Переяславли, а сам иде Володимерю» [10, 72].

В результате этой междоусобицы следующим великим князем во Владимирском княжестве окончательно стал в 1176 г. Михаил Юрьевич (?-1177), а после его смерти, последовавшей через год, ему наследовал брат и ближайший помощник Всеволод Юрьевич (1154–1212). Но и этому князю пришлось воевать за власть со своим племянником, которого в очередной раз поддержали ростовские бояре:

«Того же лета Ростовьци, бояре приведоша из Новагорода Ростиславича Мьстислава. Он же прииде Ростову и совокупи воя, иде Володимерю на Всеволода, Всеволод иде противу ему; и посла Всеволод къ Мстиславу, глаголя: „поиди Ростову, а яз Володимерю, а Суздаль будинам обчии, а кого въсхотят, а то им князь“. Ростовскии же бояре не дадяше Мстиславу миритися. Всеволод нарядся и поиде к нему, а Мстислав к нему, и сшедшимся обоим полкомъ; и бысть бои великъ, и поможе богъ Всеволоду Юрьевичю месяца июня 27 день. И побеже Мстиславъ Ростову, а из Ростова Новугороду, а Всеволод иде к Володимерю» [10, 73].

Не принятый новгородцами князь Мстислав Ростиславич ушел в Рязань, где вместе со своим зятем, рязанским князем Глебом Ростиславичем, и половцами сделал еще одну попытку отвоевать себе великое княжение. В очередной раз противники разминулись, для начала ограбив каждый население соседнего княжества, затем встретились на реке Колокше, где произошло большое сражение, в результате которого Всеволод не только одержал победу, но и взял в плен князей Мстислава Ростиславича и Глеба Ростиславича с его сыном Романом. Рязанский князь умер в темнице, не согласившись получить свободу за отказ от рязанского княжения. А Мстислава и выданного рязанскими боярами Ярополка великий князь приказал ослепить, после чего отпустил их на Русь. Чудесным образом, по утверждению летописца, братья прозрели, и их пригласили к себе новгородцы, дав Мстиславу Новгород, Ярополку – Торжок, а правившему до этого в Новгороде их двоюродному брату Ярославу Мстиславичу Красному пришлось удовлетвориться княжением в Волоколамске. Отпустил великий князь на свободу и Романа Глебовича.

Великий князь Всеволод получил в истории прозвище Большое Гнездо, вполне возможно, за большое количество наследников: восьмерых сыновей, трех дочерей и множество внуков. Довольно долгое правление Всеволода послужило укреплению позиций Владимирского княжества на Руси и способствовало налаживанию торгового пути по Волге и Дону. Автор «Слова о полку Игореве» от лица великого князя киевского Святослава III Всеволодовича (1142–1194) дает характеристику Всеволоду Большое Гнездо:

 
                «Великий князь Всеволод!
И не в мыслях твоих
                прилететь издалече —
отчий золот престол защитить!
А ведь Волгу мог бы
                веслами бойцов
                                разбрызгать.
Дон – шлемами вычерпать!
Если б ты пришел —
невольница была б ценой в нагату,
невольник – по резане!
Ибо можешь ты посуху
не стрелы ли метать живые —
удалых сынов Глебовых!»
 

В первые годы своего правления Всеволоду Юрьевичу пришлось сначала вести наступательную политику против своих племянников, в 1178 г. умер Мстислав Ростиславич, его брат Ярополк попытался стать вместо него новгородским князем. Новгородцы же по наущению великого князя Всеволода изгнали неудачника. Однако этого уже было мало Всеволоду Юрьевичу: он взял Торжок, ограбил и сжег его, а затем повторил злодеяние и в Волоколамске. После этого новгородцы решили не иметь никаких дел с великим князем владимирским и пригласили к себе на княжение сначала Романа Ростиславича Смоленского, а затем его брата Мстислава Храброго, однако этот князь новгородский умер в 1180 г. На этот раз новгородцы пригласили к себе на княжение Владимира Святославича, сына черниговского князя Святослава Всеволодовича. В Торжке же вновь обосновался Ярополк Ростиславич.

Все это привело к войне, в которой Всеволод Юрьевич победил рязанское и черниговское войско, захватил Коломну, пленив там сына черниговского князя Глеба Святославича. Естественно, затем Всеволоду Юрьевичу пришлось отражать нападение на Владимирское великое княжество черниговского князя Святослава Всеволодовича. Это была борьба за влияние в Новгороде, Смоленске, а также отстаивание новгородскими, смоленскими и черниговскими купцами днепровского торгового пути в противовес волжскому пути.

Коалиция князей вокруг черниговского князя была куда серьезнее по силам, чем мог им противопоставить владимирский князь, так как вместе со Святославом Всеволодовичем, кроме черниговских, были полки новгород-северские, смоленские, новгородские и половецкие. Но генеральной битвы так и не произошло. Зато Киевом черниговский князь овладел без больших усилий: владевшие этим городом с разрешения великого князя владимирского смоленские князья Рюрик и Давид Ростиславичи уступили его без боя. А осторожный Всеволод Большое Гнездо выждал время и, когда Ярополк, княживший в Торжке, стал нападать на пределы владимирские, собрал войско, разгромил черниговскую дружину Ярополка и занял Торжок. И хотя полки новгородские, находившиеся в это время в Смоленском княжестве, поспешили на помощь Новгородской земле, настроение в Новгороде уже поменялось. Торжок, а точнее Новый Торг, был главным поставщиком в Новгород хлебных припасов из Смоленского и Владимирского княжеств, поэтому достаточно было только намека Всеволода на новую хлебную войну, как новгородцы прислали к владимирскому князю послов с просьбой забыть вражду и дать им своего князя.

На этом, как сообщает Н. М. Карамзин, внутренние междоусобицы прекратились, а начались войны внешние. Война с Болгарией, начатая Всеволодом Большое Гнездо в союзе почти со всеми князьями Земли Русской, в том числе и черниговскими, имела своей целью не просто усмирение своих волжских соседей, а завоевание и подчинение этого государства. Кроме торговых интересов Владимирского княжества, в этой войне были актуальными вопросы веры: болгары еще в X в. стали исповедовать ислам, так что справедливость такой войны была освящена опытом крестовых походов во всей Европе. Война не принесла полной победы над болгарами, но и достигнутого было достаточно для успешной торговли.

Еще одним противником владимирского князя, да и других тоже, стали литовцы, жившие в дремучих лесах, которых ранее русские князья принуждали платить дань. О происхождении и жизни литовцев до XIII в. ничего не известно. Первое упоминание этого этнонима зафиксировано только в «Кведлибургских анналах» при описании миссионерской деятельности архиепископа Бруно, который стал проповедовать среди «черных венгров» в Трансильвании, печенегов и пруссов, где «на пограничье Руси и Литвы» после крещения некоего вождя литовского племени Нетимера он погиб в 1009 г. от рук языческих фанатиков того же племени.

Сами литовцы еще с XV–XVI вв. выводят свое происхождение, как и многие другие народы, от римлян. Вот как версию этой легенды представил Михалон Литвин в 1550 г.:

«Ведь пришли в эти края наши предки, воины и граждане римские, посланные некогда в колонии (in colonias), чтобы отогнать прочь от своих границ скифские народы (gentes Scythicas). Или в соответствии с более правильной точкой зрения, они были занесены бурями Океана при Г. Юлии Цезаре. Действительно, когда этот Цезарь, как пишет Луций Флор (Luc Floras), победил и перебил германцев (Germanis) в Галлии, и, покорив ближайшую часть Германии, переправился через Рейн (Rhenum) и [поплыл] по океану в Британию (in Britanniam), и его флот был разметан бурей, [и] плавание было не слишком удачно, и пристали корабли предков наших к побережью, то, как полагают, они вышли на сушу там, где ныне находится крепость Жемайтии Плотели (Ploteli). Ибо и в наше время приставали иные заморские корабли к этому самому побережью. Здесь наши предки, утомленные и морскими трудностями и опасностями, и владеющие огромным количеством пленных, как мужчин, так и женщин, начали жить в шатрах с очагами, по военному обычаю, до сих [пор] бытующему в Жемайтии» [48, 86].

Михалон ссылается здесь на римского историка II в. Луция Флора, который изложил историю римских завоеваний, в основном построенную на извлечениях из истории Тита Ливия, описание завоевания Британии которого до нашего времени не дошло. Этим источником широко пользовались и другие польские историки – Длугош, Бельский, Стрыйковский. Вот только крепость Плотели (Plateliai) находилась и во времена Михалона далеко от моря, так что в легенде, скорее всего, подразумевалось побережье Паланги.

По утверждению А. Б. Широкорада, некоторые литовские историки считают, что слово «Литва» произошло от названия небольшой речки Летаука, а первоначальная родина литовцев находилась между реками Нерис, Вилия и Неман. Такое определение вполне соответствует происхождению наименований большинства окружающих литовцев народов от гидронимов, хотя Михалон Литвин дает совершенно другую версию происхождения этого этнонима, говоря, что эти территории были завоеваны «родителями нашими италами (italis), которые после стали называться литалами (litali), потом – литвинами (Litvani)» [48, 87]. А вот А. Е. Тарас предполагает, что «Литва» трансформировалось от слова «Лютва» и первоначально означало дружину вождя, воины которой, как лютые звери – волки, нападали на соседние племена.

На юго-запад от этого балтийского племени в районе современных городов Белостока и Гродно жили их собратья ятвяги, на западе соседями были пруссы, а на северо-западе и севере – жмудь и земигола (семигола) соответственно, а также другие балтские племена селов, куршей, скалвов. А вот жителей центральной части Литвы называли аукштайтами. С остальных сторон литовцев окружали русские княжества – Полоцкое, Турово-Пинское и Волынское. Вполне возможно, что и в этих княжествах встречались представители балтийских племен, ведь жило же гораздо восточнее их по рекам Протве и Москве балтийское племя голядь. А если учесть, что наиболее почитаемым языческим богом литовцев и пруссов было божество Луны по имени Криво, то интересно припомнить, что племенем кривичей, живших на территории от Пскова и Смоленска до Вязьмы, и были приглашены в союзе с чудью, словенами и весью на княжение варяги-русы во главе с Рюриком. Однако до татаро-монгольского нашествия литовцы редко сами нападали на русские княжества, в то время как волынские и полоцкие князья постоянно обкладывали их данью, а при неповиновении проводили карательные операции.

Процесс объединения литовских и прусских племен в более крупные полугосударственные образования шел своим чередом, и вскоре они стали доставлять беспокойство не только русским, но и польским князьям, которые делали неоднократные попытки христианизации пруссов. Еще в XII в. возникла мысль в среде крестоносцев, что защита христианства и его распространение могут осуществляться не только в далекой Палестине, но и здесь, на севере Европы среди поморских славян и пруссов. И папа Гонорий III одобрил эту мысль и разрешил рыцарям, давшим обет стать крестоносцами для спасения святых мест в Палестине от иноверных, выполнять свой долг в Померании или в Пруссии с аналогичной процедурой отпущения всех грехов.

Однако далеко не все пруссы были счастливы, что пришло время стать им христианами: одни смирились и приняли веру пришельцев, другие продолжали бороться ни на жизнь, а на смерть, а третьи покинули родину и ушли к своим братьям по крови и вере в Литву. Приход этих непримиримых врагов христианства усилил литовцев, которые и сами стали куда более дерзкими за счет ослабления на них налогового гнета из-за усобиц русских князей. Литовцы начали нападать и грабить окраины соседних русских княжеств, при этом иногда они доходили до земель Пскова и Новгорода.

С. М. Соловьев, описывая жизнедеятельность волынского князя Романа Мстиславича Великого (1169–1205), сообщает о набегах литовцев на Волынь и о том, что князь Роман пытался найти способ приобщить литовцев к мирному труду, заставляя их расчищать леса под пашню и выращивать на этой земле хлебные злаки. Но тщетно, его не поняли не только литовцы, но и сородичи, которые создали поговорку: «Роман! Роман! Худым живешь, Литвою орешь» [80, 29]. Вообще отношение к литовцам у русских князей было пренебрежительным; М. Меховский, например, сообщает: «Народ литовский в былые годы считался у русских до того темным, презренным и жалким, что киевские князья, по бедности его и скудости почвы, требовали у него, и то лишь как знак покорности, дань в виде поясов и коры» [47, 99]. Однако уже во 2-й половине XII в. литовцы заставили своих соседей относиться к ним более уважительно.

Со временем литовцам пришлось воевать с хорошо вооруженными немецкими крестоносцами, которые привыкли действовать в открытом бою. Здесь же, попадая в засады на лесных дорогах, опытные воины проигрывали литовцам, вооруженным чуть ли не рогатиной и топором. Победы над крестоносцами дали возможность литовским воинам вооружиться и получить опыт ведения войны.

В 1194 г. умер князь киевский Святослав III Всеволодович, и тот хрупкий мир, который сложился к этому времени на Руси между сторонниками киевского и владимирского князей, был вновь нарушен. Борьба за Киев между Ольговичами и Мономаховичами закончилась на этот раз победой князя Рюрика Ростиславича, который с некоторыми перерывами надолго задержался на княжении в этой бывшей столице Руси. Именно этот князь при очередном овладении городом в 1204 г. в отместку за непостоянство киевлян, предавших его, чуть ли не дотла уничтожил Киев, не щадя ни церквей, ни жителей, ни их домов.

Всеволод Большое Гнездо тоже проявил себя не столько справедливым, сколь жестоким правителем подвластных ему княжеств. В 1207 г. он огнем и мечом прошел по Рязанскому княжеству, разорив пригород [6]6
  Пригородами в средневековой Руси назывались города, административнополитически зависимые от центрального города региона.


[Закрыть]Рязани Пронск, при этом жители города защищались от осаждавших их войск великого князя шесть недель. В результате Пронское княжество было почти полностью уничтожено, а остальные рязанские удельные княжества поспешили отправить своих князей во Владимир и задарить Всеволода такими дарами, что и сами потом долго не могли оправиться от своих материальных потерь, тем более что наместником Рязани стал Ярослав Всеволодович. Сын Всеволода самостоятельно не справился с вроде бы уже покоренными рязанцами и пожаловался на них отцу, тот не замедлил явиться в Рязань с войском, вывел из него всех жителей, а город сжег дотла. Рязанцев затем расселили по городам и весям Владимирского княжества. Такая же участь постигла и Белгород Рязанский.

Великий князь владимирский Всеволод Юрьевич Большое Гнездо умер в 1212 г., перед смертью назначив своим преемником второго сына Юрия в обход старшего Константина, якобы не захотевшего сменить Ростов на Владимир. Такое нарушение привело к большой усобице между многочисленными братьями, которая длилась с перерывами долгое время и привела к гибели многих воинов, что в результате ослабило могущество Владимирского княжества и авторитет власти. Следствием этого стало завоевание княжества иноземцами.

Великий князь Юрий Всеволодович довольно жестко правил своим народом, а вот военных побед за ним летопись не отмечает, более того, создается впечатление, что из летописей вычищены места, связанные с деятельностью князей династии Всеволодовичей. Единственным сохранившимся описанием военных и политических неудач великого князя Юрия и его брата Ярослава является Новгородская первая летопись старшего извода.

Князь Ярослав, княживший в 1214 г. в Новгороде, сразу после ухода Мстислава Мстиславича Удатного из этого города в Г алич, чем-то так сильно не понравился новгородцам (о причинах неприязни летописи умалчивают), что вынужден был покинуть древний город и засесть в Торжке, перекрыв путь подвоза в Новгород продовольствия. В том году в Новгородской земле был сильный неурожай, а следовательно, и большой голод. Вот как описывает этот 1214 г. Новгородская вторая летопись: «Голод бысть великъ, кадь ржи по 30 гривенъ; тогда мерзли мнозии человѣци, пси ядяху по улицам телеса ихъ, и бысть зло, и скуделницу наметаша. Ярославъ засяде Торжекъ, а гостей болѣ дву тысячь изъима» [54, т.1, 16].

На помощь новгородцам из Галича вернулся князь Мстислав Удатный, последовавшие от него мирные предложения разрешения конфликта ни к чему не привели, так как князь Ярослав опирался только на численное превосходство войск Владимирского княжества и свои амбиции: «Мира не хочу, пришли, так идите; нынче на сто наших будет один ваш!» [62, 216]. Такие методы дипломатии, конечно, привели к военным действиям, закончившимся битвой на реке Липице близ современного г. Юрьева-Польского, перед которой бояре владимирские хвастливо заявляли: «Князья Юрий и Ярослав, не было того ни при прадедах, ни при дедах, ни при отце вашем, чтобы кто-нибудь пришел с войной в сильную Суздальскую землю и вышел цел. Хоть бы и вся Русская земля пошла на нас – и Г аличская, и Киевская, и Смоленская, и Черниговская, и Новгородская, и Рязанская, – но никто против нашей силы не устоит. А эти полки – право, седлами их закидаем» [62, 219].

Обращает на себя внимание то, что население Владимирского (Суздальского) княжества с Русью себя не отождествляло, а хвастливые заявления о закидывании врагов седлами или шапками остались надолго в нашем народе.

Но хвастовство до добра не доводит, и битву великий князь Юрий проиграл, да так, что новгородский летописец позволил себе записать: «О, многих победили, братья, бесчисленное число, ибо убитых воинов Юрия и Ярослава не может вообразить человеческий ум, а пленников во всех новгородских и смоленских станах оказалось шестьдесят мужей. Если бы, предвидели это Юрий и Ярослав, то пошли бы на мир: ибо слава и хвала их погибли и сильные полки стали ни во что. Было ведь у Юрия семнадцать стягов, а труб сорок, столько же и бубнов, а у Ярослава тринадцать стягов, а труб и бубнов шестьдесят. Говорили многие люди про Ярослава так: „Из-за тебя сотворилось нам много зла. О твоем клятвопреступлении сказано было: „Придите птицы небесные, напейтесь крови человеческой; звери, наештесь мяса человеческого““. Ибо не десять человек было убито, не сто, а тысячи и тысячи, а всех избитых девять тысяч двести тридцать три человека. Можно было слышать крики живых, раненных не до смерти, и вой проколотых в городе Юрьеве и около Юрьева. Погребать мертвых было некому, а многие, бежавшие к реке, утонули, а другие раненые умерли в пути, а оставшиеся в живых побежали, кто к Владимиру, а иные к Переяславлю, а иные в Юрьев» [62, 222].

И хотя в результате последовавшего после этой битвы мира во Владимирском княжестве стал править старший из Всеволодовичей – великий князь Константин, надо обратить внимание, что именно этим владимирским князьям пришлось встречать на Русской земле в 1237 г. новых захватчиков – татаро-монголов. Великий князь владимирский Юрий, вернувший себе этот титул после смерти старшего брата, так и не сумел организовать какую-либо оборону городов своей земли от татар, а сам бесславно погиб на реке Сити в глухих заволжских лесах в районе современного Рыбинского водохранилища. Его брат Ярослав, сидевший в Киеве во время этого татарского нашествия, стал «спасителем отечества», принеся хану Батыю вассальную присягу за себя, своих братьев и детей, отдав на долгие годы свой народ в кабалу татарам. [7]7
  Подробнее о причинах этих событий см. Денисов Ю. Н.Кто заказал татаро-монгольское нашествие? М., 2008.


[Закрыть]

В дальнейшем Владимирское княжество, ставшее впоследствии Московским государством, стало основным соперником молодого Литовского государства в борьбе за право собирать дань с населения русских княжеств для татарских ханов Золотой Орды.