Текст книги " Великий князь Николай Николаевич"

Автор книги: Юрий Данилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Такимъ образомъ, помимо личной позиціи невмѣшательства, цѣлый рядъ условій фактически препятствовалъ Великому Князю Николаю Николаевичу войти активнымъ лицомъ во внѣшнюю политику Россіи, смежную по времени съ войной, не говоря уже о томъ, что его особое семейпое положеніе подсказывало Великому Князю необходимость соблюденія извѣстнаго такта и строгой сдержанности.

Лишь послѣ назначенія Великаго Князя Николая Николаевича Верховнымъ Главнокомандующимъ, онъ, по необходимости, сталъ ближе къ внѣшней политикѣ Россіи. Въ этотъ періодъ времени С. Д. Сазоновъ убѣдился въ общности ихъ точекъ зрѣпія по нѣкоторымъ политическимъ вопросамъ; отношенія ихъ замѣтно сгладились и постепенно улучшились до степени вполнѣ довѣрчивыхъ.

Но особенно Сазоновъ проникся уваженіемъ къ Великому Кня-

ею послѣ рѣшительной попытки прогрессивно настроенныхъ членовъ Совѣта Министровъ, къ числу которыхъ принадлежалъ и нашъ Министръ Иностранныхъ Дѣлъ, воздѣйствовать на Императора Николая 11-го въ смыслѣ сближенія съ общественными силами страны. Эта попытка была сдѣлана въ знаменательный день 27-го іюня 1915-го года въ Ставкѣ и она будетъ мною описана подробно въ соотвѣтствующемъ мѣстѣ настоящей книги. Близкій сотрудникъ С. Д. Сазонова, Директоръ Канделяріи Министерства Иностранныхъ Дѣлъ баронъ Шиллингъ, пріѣзжавшій совмѣстно съ С. Д. Сазоновымъ въ Ставку, лично мнѣ говорилъ, что его министръ выразилъ свое крайнее удовлетвореніе тѣмъ обстоятельствомъ, что Великій Князь, въ своемъ словѣ во время совѣщанія, высказалъ громогласно рядъ мнѣній, идентичныхъ съ мыслями, выраженными на бывшемъ совѣщаніи самимъ Сазоновымъ, и что по многимъ отдѣльнымъ вопросамъ Великій Князь горячо поддерживалъ мнѣніе прогрессивной части совѣщанія. Увы, эти усилія, какъ увидитъ читатель, оказались напрасными!...

2. Отношенія Россіи съ Франціей и Англіей.

Сближеніе между Россіей и Франціей, начавшееся въ царствованіе Императора Александра Ш-го, выразилось, подъ вліяніемъ активной политики Центральныхъ Державъ, опиравшейся на тройственный союзъ, въ заключеніи оборонительной военной конвенціи. Послѣдняя была, выработана въ 1892-мъ году и подписана начальниками генеральныхъ штабовъ обоихъ государствъ, генералами Обручевымъ и Буадефромъ.

Основная мысль этой конвенціи заключалась въ томъ, что обѣ договаривающіяся стороны, Россія и Франція, обязывались другъ передъ другомъ, при первомъ извѣстіи объ общей мобилизаціи враждебнаго имъ тройственнаго союза, мобилизовать всѣ свои вооруженныя силы и сосредоточить ихъ къ угрожаемымъ границамъ. Затѣмъ дальнѣйшія дѣйствія обоихъ государствъ должны были зависѣть отъ дѣйствій противной стороны, причемъ, въ случаѣ нападенія Германіи или другой державы тройственнаго союза, поддержанной Германіей, на одну изъ договаривающихся державъ, другая должна была придти первой на помощь, для чего использовать всѣ свободныя силы противъ Германіи, какъ главы враждебнаго имъ союза.

Оборонительный характеръ этой конвенціи вытекаетъ изъ приведеннаго содержанія конвенціи съ полной очевидностью. Дѣйствія Россіи и Франціи должны были «вытекать» изъ враждебной ини-

ціативы державъ тройственнаго союза вообще, и Германіи въ частности.

По прошествіи нѣсколькихъ лѣтъ, взаимныя связи державъ согласія окрѣпли настолько, что въ 1889 году стало возможнымъ заключеніе политическаго соглашенія, къ которому упомянутая выше военная конвенція стала однимъ изъ дополненій.

Политическое соглашеніе 1889 года не заключало въ себѣ впрочемъ ничего новаго. Оно подтверждало, но въ еще болѣе общихъ чертахъ мысль о взаимной другъ другу помощи двухъ государствъ, въ случаѣ нападенія на одного изъ нихъ третьей державы, причемъ основанія помощи и характеръ ея попрежнему должны были опредѣляться названной выше военной конвенціей 1892-го года.

Политическое соглашеніе 1889-го года оставалось безъ измѣненій вплоть до самаго возникновенія войны. Оно очень долго хранилось нами въ строгой тайнѣ, п во всѣхъ случаяхъ французская нація именовалась нами только «іа паііоп аіііёе». Лишь подъ вліяніемъ настойчиваго желанія правительства Франціи о болѣе открытомъ рекламированіи союза, во время прощальнаго обѣда, даннаго русскимъ Итераторомъ Николаемъ И-мъ Президенту Лубэ, при отъѣздѣ его изъ Петербурга послѣ посѣщенія Россіи, Императоръ Николай въ прощальномъ своемъ тостѣ употребилъ выраженіе: «Іа паііоп ашіе еі аіііёе». Эта добавка очень оорадовала общественное мнѣніе Франціи и съ тѣхъ поръ наличіе союза перестало уже болѣе отвергаться.

Что касается военной конвенціи, то таковая, вслѣдствіе слишкомъ общаго характера ея, подвергалась впослѣдствіи неоднократнымъ обсужденіямъ и уточненіямъ,– причемъ, однако, никогда не мѣнялся оборонительный характеръ ея заданія. Основное условіе, при которомъ должны были начать осуществляться предусмотрѣнныя конвенціей мѣры, – условіе «враждебной иниціативы Германіи» оставалось фундаментомъ происходившихъ совѣщаній. Обсужденію подвергались лишь частности конвенціи, устанавливавшія размѣры помощи, время и направленіе ея, а также другія данныя техническаго порядка, какъ, напримѣръ, условія обезпеченія взаимной связи, развитія желѣзнодорожнаго строительства и т. д.

Вполнѣ очевидно, что конвенція, заключенная еще въ мирное время, могла предусматривать вопросъ о совмѣстныхъ дѣйствіяхъ лишь въ первоначальный періодъ войны. Поэтому было бы крайне естественно подумать о дальнѣйшемъ. Но даже столь важный и существенный вопросъ, какъ вопросъ обезпеченія «единства, дѣй-

етвій», въ теченіе дальнѣйшаго періода войны никогда въ обсужденіяхъ затронутъ не былъ, что и должно было привести къ той несогласованности этихъ дѣйствій, которыя, какъ читатель увидитъ изъ послѣдующихъ главъ, были причиной весьма многихъ неудачъ и создали вообще чрезвычайно благопріятную обстановку для Центральныхъ Державъ, занимавшихъ по отношенію своихъ противниковъ выгодное, въ смыслѣ стратегическомъ, внутреннее положеніе.

Обсужденіе и уточненіе въ подробностяхъ общихъ положеній военной конвенціи производилось въ особыхъ, совершенно секретныхъ, совѣщаніяхъ, происходившихъ то въ Петербургѣ, то въ Парижѣ. Рѣшающая роль въ нихъ принадлежала согласіямъ Начальниковъ Генеральныхъ Штабовъ обоихъ государствъ. Съ русской сто' роны, кромѣ указаннаго лица, никто и никогда не принималъ участія въ происходившихъ совѣщаніяхъ, несмотря на то, что иногда они происходили на русской территоріи; съ французской стороны, кромѣ Начальника Генеральнаго Штаба, изрѣдка приглашались его ближайшіе сотрудники. Составленіе протоколовъ поручалось или нашему военному агенту въ Парижѣ, или французскому военному ата-ше въ Петербургѣ, причемъ лица эти присутствовали въ совѣщаніяхъ только въ скромной роли составителей протоколовъ.

Вначалѣ совѣщанія Начальниковъ обоихъ Генеральныхъ Штабовъ происходили нерегулярно, потомъ они стали ежегодными, причемъ послѣдняя конференція имѣла мѣсто въ августѣ 1913-го года въ Красномъ Селѣ (близъ Петербурга) между генераломъ Жилинскимъ, бывшимъ русскимъ начальникомъ Генеральнаго Штаба, и генераломъ Жоффромъ – его французскимъ коллегой.

Читателю очень интересно будетъ отмѣтить, что несмотря на то обстоятельство, что конференціи иногда происходили не только на русской территоріи, но въ Красномъ Селѣ, – лагерномъ расположеніи войскъ Петербугрскаго военнаго округа, ни па одной изъ этихъ конференцій не присутствовалъ Великій Князь Николай Николаевичъ, который не былъ, равнымъ образомъ, освѣдомляемъ о вопросахъ, затрагивавшихся на совѣщаніяхъ. Это еще лишній разъ можетъ для читателя служить доказательствомъ того, что вопросы общаго порядка, регулировавшіе союзныя отношенія Россіи и Фран-піи, шли мимо Великаго Князя Николая Николаевича и внѣ его вліянія.

При весьма частыхъ смѣнахъ Начальниковъ Генеральнаго Штаба, въ Россіи (въ теченіе послѣднихъ 9 лѣтъ до войны смѣнилось на этой должности 6 лицъ, причемъ нѣкоторые пробыли въ должности лишь нѣсколько мѣсяцевъ) и несоотвѣтственномъ подборѣ ихъ,

присутствіе въ указанныхъ выше совѣщаніяхъ съ русской стороны одного Начальника Генеральнаго Штаба было крайне невыгоднымъ, ибо не гарантировало русской сторонѣ достаточнаго авторитета и полноты обсужденія, но съ такимъ положеніемъ въ то время въ Россіи приходилось мириться.

Для полноты союзныхъ отношеній между Россіей и Франціей недоставало только военно-морской конвенціи. Русскій военный флотъ вышелъ изъ Русско-Японской войны столь ослабленнымъ, что ни на какую кооперацію не былъ способенъ. Его роль въ военное время должна была ограничиться строгою обороною своихъ собственныхъ береговъ. Равнымъ образомъ, при грандіозной мощи германскаго флота трудно было расчитывать на возможность оказанія русскимъ морякамъ какой либо помощи со стороны французскаго флота. Тѣмъ не менѣе въ 1912-мъ году во время пребыванія въ Россіи Предсѣдателя французскаго Совѣта министровъ, г. Пуанкарэ, въ Петербургѣ была подписана и военно-морская конвенція между Россіей и Франціей.

Параллельно съ укрѣпленіемъ союзническихъ узъ, скрѣплявшихъ оба государства на случай нападенія, Франція, имѣвшая длинную морскую границу, притомъ принадлежащую двумъ отдѣльнымъ морскимъ бассейнамъ, искала сближенія съ Англіей.

Вступивъ съ нею въ переговоры по отдѣльнымъ раздѣлявшимъ ихъ политическимъ вопросамъ, она къ 1904-му году достигла, путемъ взаимныхъ уступокъ, по каждому изъ этихъ вопросовъ извѣстнаго сближенія точекъ зрѣнія. Это позволило ей въ томъ же году заключить общее политическое соглашеніе, имѣвшее, впрочемъ только предметный характеръ] то есть разрѣшавшее извѣстные вопросы, раздѣлявшіе въ данное время оба государства. – Франція сдѣлала Великобританіи большія уступки въ Египетскомъ вопросѣ; наоборотъ Англія пошла навстрѣчу пожеланіямъ французовъ въ Марокко. – Затѣмъ послѣдовало военно-морское соглашеніе, въ силу котораго весь активный французскій флотъ перешелъ въ Средиземное море и, наконецъ, почти передъ самой войной уже въ 1912-мъ году состоялся извѣстный обмѣнъ мнѣніями французскаго и англійскаго генеральныхъ штабовъ. Въ этой перепискѣ предусматривалась уже «возможность», при нѣкоторыхъ условіяхъ, опредѣленіе которыхъ Англія оставляла за собою, помощи Франціи со стороны Англіи, въ случаѣ нападенія на первую.

Читатель легко замѣтитъ, что въ концѣ концовъ Англія оста-

в ля л а за собою свободныя руки, за исключеніемъ нѣкоторой «моральной» отвѣтственности за безопасность побережья Сѣвернаго моря.

Французская дипломатія, наиболѣе полно выражавшаяся въ программѣ Делькассз, ставила себѣ, однако, задачей, не только болѣе близкое сліяніе въ будущемъ политическихъ задачъ Франціи съ Англіей въ европейскихъ вопросахъ, но и сближеніе съ послѣдней Россіи, иначе говоря, она стремилась къ постепенному превращенію двойственнаго согласія въ тройственное. – Первый шагъ въ этомъ отношеніи, впрочемъ, былъ уже сдѣланъ со стороны Англіи Королемъ англійскимъ Эдуардомъ VII, который, въ бесѣдѣ съ русскимъ посланникомъ того времени, въ Даніи А. П. Извольскимъ, еще до Японской войны указывалъ ему на желательность улучшенія отношеній между двумя державами – Россіей и Англіей.

На этотъ шагъ и на возможность постепеннаго его развитія непрестанно указывалъ и Делькассз, къ мнѣнію котораго одно время очень прислушивался Петербургъ. – Наше М-ство Ин. дѣлъ охотно отозвалось на попытку установленія болѣе нормальныхъ отношеній съ Англіей, и, въ результатѣ взаимныхъ усилій, образовалась возможность заключить извѣстное соглашеніе между Россіей и Англіей но персидскимъ дѣламъ въ 1907 году, которое было закрѣплено Ревельскимъ свиданіемъ Короля Георга съ Императоромъ Николаемъ.

Въ Тегеранъ съ обѣихъ сторонъ были назначены новые люди; съ нашей стороны бывшій 1-й секретарь лондонскаго посольства Козеллъ-Поклевскій, оставившій въ Лондонѣ прекрасную' по себѣ память и чрезвычайно сильныя связи.

Первая брешь такимъ образомъ была пробита. За нею являлась надежда на возможность дальнѣйшихъ соглашеній, вплоть до вопроса о проливахъ включительно.

Трудно сказать, какіе результаты дало бы столь счастливо начавшееся политическое сближеніе двухъ только что названныхъ государствъ. Но въ Россіи его искренно желали, въ соотвѣтствіи съ чѣмъ въ іюнѣ 1912-го года, какъ о томъ уже было сообщено однажды въ швейцарской прессѣ, рѣшено было сдѣлать попытку обмѣняться мнѣніями по безпокоившему нашихъ моряковъ вопросу, не могла ли бы Англія, въ нѣкоторой мѣрѣ морально связанная съ необходимостью поддержки Франціи, помочь, въ случаѣ необходимости, своими морскими средствами оборонѣ нашего Балтійскаго по-

бережья. – На совѣщаніи, происходившемъ въ названное время въ Петербургѣ въ морскомъ генеральномъ штабѣ, чины Министерства Иностранныхъ дѣлъ на запросъ о томъ, возможно ли вообще зондированіе подобнаго вопроса, получили отвѣтъ, что всякое сближеніе съ Англіей находится въ руслѣ общей политики, которую ведетъ Россія. Вслѣдствіе этого бывшему русскому военно-морскому представителю въ Лондонѣ, участнику даннаго совѣщанія, было поручено, съ вѣдома нашего посла въ Лондонѣ графа Бенкендорфа и французскаго военно-морского атташе въ томъ же пунктѣ, сдѣлать словесно соотвѣтствующіе шаги въ британскомъ адмиралтействѣ. Дѣло, однако, дальше словесныхъ разговоровъ не пошло, такъ какъ англичане отвѣтили, что для британскаго флота Балтійское море представляетъ «ловушку», въ которую этотъ флотъ не можетъ зайти. – Тогда еще вопросъ о дѣйствіяхъ подводныхъ лодокъ не былъ подробно разработанъ н въ силу ихъ мало кто вѣрилъ.

Тѣмъ не менѣе, съ открытіемъ міровой войны и съ присоединеніемъ Англіи къ Державамъ Согласія, британское адмиралтейство, какъ извѣстно, послало въ Балтійское море нѣсколько большихъ подводныхъ лодокъ которыя съ честью выполняли возлагавшіяся на нихъ задачи.

Изъ изложеннаго видно, что ко дню возникновенія вооруженнаго конфликта, Англія съ Россіей не состояла ни въ какихъ соотношеніяхъ, которыя обязывали бы ее примкнуть къ Державамъ Согласія.

Для Россіи этотъ вопросъ окончательно выяснился лишь къ 4 августа 1914-го года. Телеграммой отъ этого числа графъ Бенкендорфъ, русскій посолъ въ Лондонѣ сообщалъ въ Петербургъ Сазонову: «Грэй мнѣ сказалъ, что отнынѣ мы союзники. Россія и Англія были поставлены въ необходимость обратиться къ войнѣ по параиельнымъ причинамъ. – Въ Англіи, добавлялъ Грэй, вѣрятъ въ святость договоровъ; если мы позволимъ ихъ преступать даже тамъ, куда можетъ достигнуть наша сила, то все зданіе мира рухнетъ. – Европа покоится на базѣ договоровъ. Малыя государства обязаны имъ своимъ существованіемъ. Сегодня Бельгія, завтра Голландія.... Это возвращеніе къ первобытнымъ временамъ!».

– Я сказалъ ему, – добавляетъ въ той же телеграммѣ графъ Бенкендорфъ, – что роль Россіи во всемъ похожа на роль Англіи: мы защищаемъ малыя государства на Балканахъ, Англія •– на сѣверѣ Европы!....»

3. Была ли Россія готова къ войнѣ^?

27-го февраля 1914-го года, въ вечернемъ выпускѣ извѣстной хотя и второразрядной петербургской газеты «Биржевыя Вѣдомости» появилась статья: «Россія готова къ войнѣ».

Эта статья приписана была перу русскаго военнаго министра генерала Сухомлинова, или по крайней мѣрѣ его иниціативѣ. – Въ ней шла рѣчь о быстромъ ростѣ военной мощи Россіи и достигнутыхъ въ этомъ направленіи результатахъ.

Такъ ли это было на самомъ дѣлѣ? II не правъ ли былъ германскій посолъ въ Петербургѣ графъ Пурталесъ, назвавъ эту статью «фанфаронадой», вызванной желаніемъ военнаго министра отмѣтить свое пятилѣтіе (1909-1914 г.г.) пребыванія въ должности?

Русско-Японская война и отчасти революція 1905-го года совершенно разстроили наши вооруженныя силы. Испытывая большія финансовыя затрудненія, Россія только въ 1910 году могла прн-ступить въ возрожденію этихъ силъ, которое по той же причинѣ финансоваго разстройства страны не могло быть инымъ, какъ только очень постепеннымъ. – Въ теченіе 4-хъ лѣтъ съ 1910-го по 1914-й годъ, благодаря особенной отзывчивости 4-й Государственной Думы и такимъ ближайшимъ сотрудникамъ военнаго министра, какъ генералы Мышлаевскій и Поливановъ, было сдѣлано очень много, но еще болѣе осталось недодѣланнаго. – Страна лишь частично возстановила свою безопасность, но къ веденію наступательной войны она совсѣмъ не была готова.

Не приходится говорить уже о томъ, что не было главнаго: не было довѣрія народа къ правительству, не было сознанія государственнаго единства, взамѣнъ же таковыхъ въ народѣ царилъ мракъ темнаго невѣжества и опаснаго разслоенія. – При такихъ условіяхъ. страна не могла выставить сознательныхъ воиновъ и проявить необходимую внутреннюю крѣпость для твердаго противостоянія тѣмъ напряженіямъ, которыя требуются всякой серьезной войной. Дальневосточныя событія 1904-05 г. г. эти выводы подтвердили весьма рельефно.

Но даже устройство самой арміи, отчасти по косности традицій, отчасти по соображеніямъ финансоваго порядка и промышленной немощи Россіи, носило на себѣ характеръ такой вооруженной силы, которая пригодна лишь для цѣлей пассивной обороны въ предѣлахъ территоріи. Грузная организація, недостаточное снабженіе артиллеріей (не только тяжелой, но и легкой), равно другими техническими средствами, крайне ограниченное обезпеченіе боевыми запасами,

безъ возможности ихъ пополненія промышленными силами собственной страны, наконецъ, несовершенный командный составъ, лишенный единства школы, не пріученный къ проявленію иниціативы, не умѣвшій ни подготовить, ни вдохнуть въ войска наступательный порывъ, – всѣ эти условія и качества вызывали сомнѣніе въ успѣхѣ широкихъ наступательныхъ дѣйствіи.

А между тѣмъ, необходимость отстаивать свое великодержавное достоинство и международное положеніе не допускали возможности, въ случаѣ военныхъ осложненіи, ограничиться встрѣчей непріятеля на своей территоріи.

Въ самомъ дѣлѣ. – Хотя военная конвенція, заключенная въ 1892-мъ году между Франціей и Россіей, носила, по ея политическому замыслу, строго оборонительный характеръ, имѣвшій въ виду совмѣстныя вооруженныя дѣйствія, лишь въ случаѣ нападенія на одну изъ договаривающихся сторонъ – Францію или Россію – Германіи или тругоп державы Тройственнаго Союза, поддержанной Германіей, тѣмъ не менѣе «стратегически» отъ Россіи требовалось быстрѣйшее наступленіе въ предѣлы Восточной Преніи, съ довольно значительною частью ея вооруженныхъ силъ.

Съ другой стороны – вызывающее поведеніе Австро-Венгріи, изо дня въ день совершенствовавшей свои вооруженныя силы, настаивавшей на такъ называемой «предупредительной» войнѣ и давно уже пользовавшейся временной слабостью Россіи для утвержденія своего вліянія на Балканахъ, требовало пашей готовности къ наступленію на юго-западныхъ границахъ государства.

Политически лишь обороняясь, мы должны были и здѣсь имѣть въ виду встрѣчу нападающаго па его собственной территоріи, какъ въ силу соображеніи о томъ разореніи, которое вноситъ въ страну всякое непріятельское вторженіе, такъ и вслѣдствіе огромнаго психологическаго преимущества наступательной войны, въ особенности при наличіи въ населеніи лоскутной монархіи Габсбурговъ большого процента славянъ.

Въ этомъ противорѣчіи боевыхъ задачъ со степенью готовности русскихъ сухопутныхъ вооруженныхъ силъ лежала самая трудная часть работы русской стратегіи, дѣлавшей ея достиженія крайне хрупкими. Достаточно было малѣйшей тактической заминки, всегда, возможной на войнѣ, чтобы неудача превращалась въ крупный неуспѣхъ, уничтожавшій сразу всѣ ранѣе достигнутые результаты.

Угрожающее нарастаніе вооруженныхъ силъ и боевыхъ средствъ у нашихъ западныхъ сосѣдей, вынудило и русское Воеи-

ное Министерство составить проектъ новаго усиленія арміи, носившей громкое названіе «Большой программы». Къ сожалѣнію, проведеніе новой морской программы нѣсколько задержало разсмотрѣніе законодательными органами этого проекта, который подвергся обсужденію почти что наканунѣ надвинувшейся войны, почему получилъ свое осуществленіе лишь частично. Впрочемъ, долженъ замѣтить, что программа эта лишь въ весьма малой своей части имѣла задачей улучшеніе организаціи арміи, и ея снабженія. На первое мѣсто ею была выдвинута задача количественнаго увеличенія арміи. Въ общемъ это былъ проектъ достойный легкомыслія его создателей, во главѣ съ военнымъ министромъ. Въ видѣ курьеза, можно, напримѣръ, привести намѣченное ею усиленіе регулярной конницы на 26 полковъ, противъ котораго усиленно возражалъ оперативный отдѣлъ Генеральнаго Штаба,

Паденіе въ минувшую войну значенія кавалеріи, какъ самостоятельнаго рода оружія, наиболѣе ярко подчеркиваетъ всю несуразность проектированной мѣры, особенно въ русской арміи, всегда страдавшей избыткомъ кавалеріи, въ ущербъ 'прочимъ болѣе нужнымъ родамъ оружія.

4. Цѣли войны.

Въ виду уже изложеннаго характера всѣхъ соглашеній, не преслѣдовавшихъ никакихъ наступательныхъ задачъ, вопросъ о «цѣляхъ» возникшей въ 1914-мъ году войны всталъ передъ Держаг-вами Согласія лишь послѣ открытія враждебныхъ дѣйствій.

Обстоятельство это служить, хотя и косвеннымъ, но очень яркимъ доказательствомъ того, что Державы Согласія не питали никакихъ наступательныхъ плановъ.

Первая бесѣда по вопросу о цѣляхъ войны произошла въ первой половинѣ октября 1914-го года въ Парижѣ между французскимъ министромъ иностранныхъ дѣлъ Делькассэ и русскимъ посломъ въ Парижѣ А. П. Извольскимъ. Въ этой бесѣдѣ оба названныя лица сошлись во мнѣніи, что главной цѣлью Державъ Согласія отнынѣ должно быть разрушеніе Германской Имперіи, нарушившей общій миръ въ Европѣ, и возможное ослабленіе военнаго и политическаго могущества. Пруссіи. – При этомъ признавалось желательнымъ оолечь эти цѣли въ такія формы, чтобы отдѣльныя германскія государства оказались сами заинтересованными въ достиженіи названнаго результата.

Ито касается Австро-Венгріи, то въ отношеніи этой монархіи

вопросъ, невидимому, не стоялъ столь согласованно. По донесенію А. П. Извольскаго, – во Франціи существовали даже нѣкоторыя симпатіи къ этой монархіи, основанныя на представленіи о прису-сущемъ въ странѣ Габсбурговъ стремленіи къ независимости отъ Германіи и на оказанныхъ ею услугахъ въ Алжезирасѣ. – Такія же симпатіи, но по другимъ, можетъ быть, причинамъ, существовали и въ Англіи въ еще болѣе сильной степени.

Что касается земельныхъ приращеній, то, изъ словъ Делькас-сэ можно было заключить, что Франція для себя не ищетъ въ Европѣ никакихъ пріобрѣтеній, за исключеніемъ Эльзаса и Лотарингіи. Въ Африкѣ она удовольствовалась бы уничтоженіемъ послѣднихъ остатковъ Алжезирасскаго акта и небольшими исправленіями колоніальныхъ границъ. Англія, по мнѣнію лицъ, обсуждавшихъ вопросъ, также не ищетъ завоеваній въ Европѣ, но потребуетъ колоніальныхъ приращеній за счетъ Германіи и, вѣроятно, возбу-дутъ вопросъ о возстановленіи самостоятельности Гановера. Ни въ томъ, ни въ другомъ вопросѣ она со стороны Франціи, повидимому, не встрѣтитъ препятствій. Шлезвпгъ и Гольштейнъ, добавляетъ Извольскій, должны бы отойти къ Даніи, несмотря на двусмысленное поведеніе датскаго правительства. Что до Россіи, то она, по мнѣнію бесѣдовавшихъ, конечно, потребуетъ свободы проливовъ, и тутъ должна встрѣтить полную поддержку Франціи.

Въ отношеніи Австро-Венгріи давно уже искавшей предлога для производства какой либо военной демонстраціи противъ Сербіи, Делькассэ высказывался менѣе опредѣленно. Самъ же Извольскій, говоря, впрочемъ, лично отъ себя, настойчиво указывалъ на необходимость положить конецъ Габсбургской монархіи, являвшейся, по мнѣнію его, совершеннымъ анахронизмомъ. Онъ признавалъ необходимымъ призвать входившія въ составъ Имперіи Габсбурговъ народности къ самостоятельному политическому существованію.

– Я стараюсь внушитъ здѣсь мысль, заключалъ свое донесеніе А. И. Извольскій, о единомъ и сильномъ Сербо-Хорватскомъ государствѣ, со включеніемъ въ него Истріи и Далмаціи, какъ о необходимомъ противовѣсѣ Италіи, Венгріи п Румыніи.

Въ этомъ отношеніи ему пришлось, къ сожалѣнію, встрѣтиться съ предвзятымъ и вполнѣ неправильнымъ мнѣніемъ, господствовавшимъ во Франціи, что Далмація и Истрія. по этнографическому составу принадлежатъ къ итальянскимъ странамъ.

Насколько мнѣ извѣстно, противъ формулировки цѣлей войны, какъ онѣ выражены были въ бесѣдѣ А. И. Извольскаго съ Делькассэ не встрѣтилось возраженій ни со стороны Россіи, ни со стороны

Англіи. Что же касается вопроса объ опредѣленіи земельныхъ (приращеній, то обужденіе его было признано Россіей преждевременнымъ и лишь въ мартѣ слѣдующаго года наше Министерство Иностранныхъ дѣлъ сочло необходимымъ вернуться вновь къ этому вопросу.

Телеграммой 8-го марта С. Д. Сазоновъ сообщитъ Извольскому, что относительно условій будущаго мира онъ признаетъ желательнымъ, чтобы французское и англійское правительства снабдили особыми полномочіями своихъ пословъ въ Петербургѣ для возможности предварительнаго обсужденія условій его, совмѣстно съ нимъ. По мнѣнію нашего министра иностранныхъ дѣлъ, главныя условія мира должны бы быть подраздѣлены на 3 категоріи: 1) условія, являющіяся для того или другого изъ союзниковъ безспорно необходимыми, какъ затрагивающія его жизненные интересы; 2) условія, по которымъ допустимы взаимныя уступки, съ цѣлью согласованія отдѣльныхъ интересовъ трехъ союзниковъ и 3) условія, которыя не затрагиваютъ непосредственно интересовъ союзниковъ, но являются существенными для сохраненія мира въ будущемъ и поддержанія союзныхъ отношеній.

Однако, вновь вопросъ этотъ заглохъ на нѣкоторое время и въ Россіи онъ всплываетъ еще разъ только въ 1916-мъ году.

Въ январѣ названнаго года Великій Князь Николай Михайловичъ, сынъ младшаго брата Императора Александра И-го, очень образованный и начитанный человѣкъ, остававшійся все время въ тѣни, движимый, вѣроятно, «прыгавшимъ» въ немъ честолюбіемъ, обратился къ Императору Николаю ІІ-му съ письмомъ, въ которомъ возбуждалъ вопросъ о необходимости уже тогда подготовиться къ выбору тѣхъ людей, которымъ будетъ ввѣрено на международной конференціи, какъ онъ выразился: «поддерживать честь и величіе Россіи». Великій Князь выражалъ желаніе попасть въ число этихъ избранниковъ, не выдвигая себя, однако, повидимому, только изъ «скромности» на постъ главнаго дѣйствующаго лица. Объ этомъ своемъ желаніи онъ писалъ и другимъ лицамъ, которыя могли бы оказать ему свое содѣйствіе, въ числѣ ихъ и Сазонову. – С. Д., въ словесной бесѣдѣ, старался отклонить Великаго Князя отъ его мысли; онъ пытался разъяснить автору письма, что второстепенная роль ему, Великому Князю, не подобаетъ, равно какъ не подобаетъ и несеніе какой либо отвѣтственности за рѣшеніе будущей конференціи, особенно въ то время, когда всѣ Великіе Князья (за исключеніемъ все возраставшей популярности Великаго Князя Николая Николаевича, несмотря на его удаленіе на Кавказъ), потеряли любовь и уваженіе русскаго общества.

Выслушавъ откровенный и простой отвѣтъ нашего министра иностранныхъ дѣлъ, Великій Князь Николай Михайловичъ не прекратилъ, однако, своихъ домогательствъ, лишь измѣнивъ нѣсколько ихъ характеръ.

Въ сентябрѣ мѣсяцѣ того же года, спустя нѣкоторое время послѣ оставленія С. Д. Сазоновымъ поста министра иностранныхъ дѣлъ, Великій Князь Николай Михайловичъ въ одномъ изъ своихъ писемъ къ Императору, вновь возвращается къ вопросу о будущихъ мирныхъ переговорахъ и, опираясь на примѣръ Франціи и Англіи, гдѣ, по его словамъ, уже давно дѣйствуютъ подготовительныя комиссіи, пзъ которыхъ особенно удачно, якобы, работаетъ французская, созданная по иниціативѣ и подъ руководствомъ Бріана, предлагаетъ образованіе такой же комиссіи въ Россіи, подъ своимъ предсѣдательствомъ.

– Если бы выборъ предсѣдателя такой комиссіи, пишетъ онъ, уже вполнѣ откровенно, палъ бы на меня, то я ручаюсь закончить дѣло съ успѣхомъ и съ такимъ расчетомъ, чтобы не попасть врасплохъ ко дню окончанія военныхъ дѣйствій.

Въ видѣ уступки времени Великій Князь Николай Михайловичъ намѣчалъ приглашеніе въ составъ своей комиссіи двухъ членовъ Государственнаго Совѣта и двухь членовъ Государственной ной Думы, правда прогрессивно-праваго оттѣнка.

Интересно отмѣтить, что въ то время, какъ нашъ посолъ въ Парижѣ А. П. Извольскій, а за нимъ и огромное большинство, считали необходимымъ полное расчлененіе Австро-Венгріи, Великій Князь Николай Михайловичъ высказывалъ прямо противоположное воззрѣніе, едва ли имѣвшее за собою въ Россіи многихъ сторонниковъ; онъ придерживался мнѣнія: «Зі ГЛиігісЬіе п’ехізіаіі ра8,

– П Гашігаіі Іа огёег».

– Въ центрѣ Европы, писалъ онъ Императору, выгоднѣе

имѣть разноплеменную и слабую Австрію, чѣмъ сильную Германію. Вотъ и надо обратиться въ случаѣ полной побѣды къ униженію и расчлененію Германіи: Шлезвигъ – Гольштейнъ отдать Даніи; Эльзасъ и Лотарингію – Франціи; Люксембургъ – Бельгіи; часть устьевъ Рейна – Голландіи; Познань – Польшѣ, часть Силезіи (Саксонскую) и часть Баваріи – Австріи: кромѣ того заста

вить уменьшить флотъ до минимума, по отнюдь не вторгаться въ ея внутренніе распорядки, такъ какъ всѣ ати принпы и князья переругаются сами между собой, равно какъ и бюргеры, и соціалисты, и ученые, и писатели....

Попутно отмѣтимъ, что не упавшая послѣ погори Галичины и

Польши, а, наоборотъ, снова возросшая послѣ кавказскихъ побѣдъ популярность Великаго Князя Николая Николаевича, невидимому, не давала покоя въ числѣ другихъ и Великому Князю Николаю Михайловичу. Не безызвѣстный свой двуличностью, онъ счелъ необходимымъ о ней, о возраставшей популярности Великаго Князя Николая Николаевича, писать Царю, предупреждая его объ опасности :

– Популярность эта вовсе не идетъ на пользу Престола или престижа Императорской фамиліи. – При возможности всякихъ смутъ послѣ войны, надо быть на чеку и наблюдать зорко за всѣми ходами для поддержанія сей популярности.

Со вступленіемъ въ войну Турціи, каковымъ фактомъ ото государство само разрушило исповѣдывавшійся раньше на западѣ принципъ неприкосновенности ея владѣній, пожеланія державъ расширилпсь и распространились на Египетъ, Малую Азію и районъ проливовъ.

Англія, обезпокоенная обороною Суэцкаго канала, черезъ который лежали кратчайшіе и удобнѣйшіе путп сообщенія съ ея собственными и французскими колоніями, 18-го ноября 1914-го года сообщила, черезъ своего посла въ Петербургѣ русскому министру иностранныхъ дѣлъ о ея желаніи присоединить Египетъ, такъ какъ, по ея мнѣнію, при создавшемся положеніи только такое присоединеніе можетъ обезпечить англійскіе интересы. С. Д. Сазонову ничего не оставалось, какъ выразить свое полное согласіе на это мѣропріятіе, такъ какъ лишь въ концѣ октября Э. Грэй увѣрилъ гр. Бенкендорфа, что, въ случаѣ пораженія Германіи, вопросъ о судьбѣ проливовъ и Константинополя, можетъ быть разрѣшенъ только согласно русскимъ пожеланіямъ.