Текст книги "Созидательный реванш (Сборник интервью)"

Автор книги: Юрий Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Могут. Если политика государства будет направлена на поддержку своего производителя, на то, чтобы поднять из руин экономику, сельское хозяйство, засадить поля. Надо же поднимать целину уже не в Казахстане, а в Подмосковье. По этому поводу можно сколько угодно иронизировать. Но дело в том, что других механизмов изменения ситуации экономической, кроме как…

– …изобретенных товарищем Сталиным?

– Почему? А при чем здесь товарищ Сталин? А Столыпин что, другими методами действовал? Всегда все зависело от конкретного человека, которому поручено конкретное дело.

Дайте слово писателю

– Сейчас кризис. Кто только не высказывается по этому поводу… Ну, президент и премьер – это понятно. А из остальных – в основном экономисты, финансисты, политики. А где писатели, мыслители, философы? Почему вы молчите? Или вас не спрашивают?

– В «Литературной газете» была замечательная статья Олега Попцова «Дефолт справедливости». У нас был цикл прекрасных статей Салуцкого. Колонки Болдырева…

– «Литературке», как говорится, сам бог велел. А на страницах массовых изданий писатель-мыслитель – редкий гость. Исключение делается только для авторов популярных детективов, да и те чаще являются как персонажи светской хроники.

– Дело в том, что писатели очень активно поучаствовали в сокрушении прежнего мироустройства. И имели очень большое влияние на общество. Но когда новый миропорядок начал складываться, большинству писателей, независимо от того, либералы они или радикалы, он не понравился. И они с той же активностью, как прежде, начали высказываться против. Поэтому их просто не приглашают в эфир и на телевизионный экран, на страницы газет и журналов. За исключением разве что канала «Культура», но и здесь, кстати, круг участников тоже очень ограничен. Писатели с обостренным государственно-патриотическим мышлением отсекаются как таковые. Потому что на ответственных постах сидят еще люди в либеральных кожаных тужурках. Эти-то комиссары «не пущают». Дескать, опять ведь эти писатели начнут говорить про маленького человека… Хозяевам и руководителям СМИ это кажется неправильным, говорить о бедах. Надо развлекать, пугать и разводить…

– А по-вашему, это правильно?

– Помните, как в свое время интеллигенция с усмешкой относилась к романам о строительстве гидроцентрали или мартена. А их читали. Потому что на этих стройках работали миллионы людей. И они же были читателями этих книг. Ныне это воспринимается как какой-то агитпроп. Это был не агитпроп, а рассказ о реальной жизни людей. Они читали про себя, им это было интересно.

– А вот Минаев тоже пишет про офисный планктон.

– Но офисный планктон не определяет мощь государства, его существование. Он всего лишь планктон.

– В шестидесятые годы все спорили, кто важнее – «физики» или «лирики»? Тогда победили «лирики». Сейчас такое ощущение, что верх взяли «физики».

– «Физиками» в банке называют физических лиц. Верх взяли «юрики» – юридические лица, крупный капитал.

– Почему?

– Потому что все поставлено с ног на голову. Финансовые потоки поставлены во главу угла. Произошла такая же подмена понятий, какая была у большевиков. Тогда считалось, что, если будет правильная идеология, все будет нормально и в материальной сфере. Теперь считают: если будет все нормально в финансовых потоках, то будет работать промышленность. А промышленностью-то надо заниматься. Она сама не заработает от того, что гоняются туда-сюда деньги. Это тот же самый марксизм, просто модифицированный.

– Экономисты не знают, как быть с кризисом и что вообще происходит, что будет. Может, писатели знают? Например, вы…

– Я считаю, что идет возвращение к мобилизационным формам организации жизни. Потому что любое государство переживает разные периоды. Периоды, когда оно расслабляется, и периоды, когда оно собирается.

– Что это за форма?

– Мобилизационные формы – они во всем мире одинаковые. Усиление контроля государства за самыми различными сферами. Ужесточение законов. И так далее. Я, например, хотя, может, это писателю и нехорошо говорить, считаю, что стране с таким разгулом преступности, как Россия, играть в мораторий на смертную казнь по меньшей мере глупо. Даже США, более благополучные, чем мы, не позволяют себе такого: там во многих штатах есть смертная казнь. Зачем мы равняемся с благополучной Европой?..

Беседовали Александр и Любовь ГАМОВЫ

«Комсомольская правда», 6 марта 2009 г.

«В России идет процесс варваризации!»

– Уважаемый Юрий Михайлович! Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию в России в связи с мировым кризисом?

– Я не экономист, но если меня брать как обывателя, то я, конечно, пострадал: мои рублевые сбережения и зарплата редактора стали стоить гораздо меньше, но как писатель я этого пока не почувствовал. Мой новый роман «Гипсовый трубач, или Конец фильма» за два месяца разошелся многотысячным тиражом, а на интересе читателей к моим книгам кризис пока не отразился. Хотя, конечно, все мы помним дефолт девяносто восьмого года, а до этого – девяносто первого – девяносто второго, когда литература вообще оказалась обществу неинтересной, так как все пытались выжить в новой ситуации и в новых экономических условиях.

Во всяком случае, этот кризис, в отличие от девяносто восьмого года, Россия встречает в более организованном порядке, отказавшись от этой абсолютно губительной либеральной идеи, поняв, что рекомендации американских институтов – еще не истина в последней инстанции, и свобода, демократия и либерализм – это не платиновый эталонный метр или килограмм, хранящийся в Белом доме в Вашингтоне, а более сложные вещи, и в каждой стране по-своему формируемые условия жизни.

– Есть ли в России гражданское общество и каковы его перспективы?

– Я думаю, что мой ответ газете «Русская мысль», которая была во все советские годы рупором тех, кто боролся с советской моделью, не понравится, но я тем не менее отвечу. Что такое гражданское общество, если это перевести на нормальный язык? Это такое общество, где маленький, обычный человек – не богатый, не имеющий крупного поста или могучих родственных связей – может добиться справедливости и отстоять свои интересы – материальные, духовные, национальные. А каким образом это делается – уже другой разговор.

Советское общество было достаточно сложное общество, которое сформировалось, основываясь на традициях дореволюционной России. Одна из его особенностей заключалась в некоторых эксцессах и периодах жесткой политической борьбы, когда наказанием за политическую ошибку была смерть или длительное заключение. Если отбросить все эти моменты, то можно констатировать: советский человек имел гораздо больше инстанций для того, чтобы добиться справедливости.

В случае, как сейчас говорят, «наезда» на человека со стороны его руководства он мог пойти в профком, партком, если не получалось – в райком, в горком и т. д. Все эти организации, помимо своих идеологических функций, еще являлись и регуляторами отношений в социуме. И многие вопросы можно было решить. В суд обращались в самом крайнем случае, что являлось большой редкостью. Это не значит, что всегда люди добивались справедливости, – можно было упереться в стену, и такое случалось. Тогда литература была внимательна именно к подобным ситуациям, но тем не менее я прожил при этой власти довольно долго и сам решал многие вопросы – защищал обиженных и сам защищался, – находя поддержку в тех структурах, из которых складывалось тогдашнее общество.

– А что получилось сейчас?

– Сегодня маленький человек в России в случае, когда его обижают, оскорбляют и отнимают имущество, имеет только один путь – в суд. Даже милиция сейчас не вмешивается в какие-то конфликты и отсылает человека в суд, а это – очень долгая и дорогая процедура, и если у тебя нет влиятельных покровителей, то очень велика вероятность того, что ты суд проиграешь, даже когда справедливость на твоей стороне. Сейчас, столкнувшись с новой формой, очень многие не могут ничего добиться. И во многом поэтому – ностальгия по советскому периоду, которая сейчас проявляется на каждом шагу.

В этом смысле – в возможности защитить свои интересы – позднее советское общество шестидесятых-семидесятых-восьмидесятых годов было, как это ни парадоксально, более гражданским, хотя данные функции в нем исполняли идеологизированные органы. Это – один из парадоксов той эпохи, который мало изучен, но я думаю, что пройдет еще лет десять и такое политизированное отношение к этой эпохе уйдет, и ее будут просто изучать. Я считаю, что сейчас в России пытаются создать гражданское общество, исходя из тех традиций, которые есть на Западе, но пока это не очень получается.

– Что происходит в современной культуре России в области литературы, кино и театра?

– Любой послереволюционный период, как справедливо заметил Франк, – это всегда период варваризации, когда резко падает уровень где бы то ни было, и, к сожалению, современное кино, современная молодая литература, да и современный театр – это я говорю как драматург, у которого только в Москве идет шесть пьес, – все по уровню мастерства ниже того, что делалось в советский период. Ведь последний год существования «застоя» можно интерпретировать как стабильность, это было общество, где, несмотря на идеологический контроль, писателю давали возможность писать, живописцу – рисовать, то есть была достаточно серьезная культура, а сейчас это, конечно, период варваризации. Остались мастера старой школы, есть и талантливые люди среди молодых, но что касается кино, то за весь этот период, может быть, был снят всего десяток картин, которые по своему уровню приближаются к шедеврам советского периода.

То же можно сказать и о литературе. Что касается так называемой премиальной литературы – «Русский Букер» или «Национальный бестселлер», – то это просто откровенная графомания. Во времена моей литературной молодости, если человек писал так, как лауреаты «Русской Букеровской премии», ему просто говорили: «Дорогой товарищ, вы еще не научились строить прозаические фразы!» Но все-таки постепенно, как это было в двадцатые-тридцатые годы, культурное сообщество выходит из этого периода варваризации, что больше заметно в музыкальной культуре, потому что она меньше подвержена каким-то идеологическим колебаниям. Я думаю, что лет через десять можно ожидать выхода на уровень шестидесятых-семидесятых годов прошлого века, но не по степени внешней свободы, а по мастерству!

Беседовал Евгений КУДРЯЦ

«Русская мысль», 12 марта 2009 г.

«Под видом десоветизации пришла десовестизация!»

– Уважаемый Юрий Михайлович, двадцать второго апреля «Литературке» исполнится восемьдесят лет. Как будут проходить праздничные мероприятия в связи с этим юбилеем?

– В апреле исполняется восемьдесят лет возобновлению газеты, которое произошло в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Обычно затушевывается, при каких обстоятельствах была возобновлена «Литературная газета». Если посмотреть, на каком фоне она появилась, а это видно даже по названиям периодических изданий – «Новый мир», «Красная новь», «На литературном посту», и вдруг появляется «Литературная газета», то, в известной степени, возобновление «Литературной газеты» было знаком для интеллигенции, что период разрушительной революции, по крайней мере в сфере культуры, заканчивается и начинается попытка восстановления разорванной связи времен. «Литературная газета» весь советский период выполняла эту функцию максимально либерального советского издания. Семидесятипятилетие газеты мы ознаменовали тем, что вернули на логотип газеты профиль Горького, который в девяностом году был удален тогдашним руководством. И надо сказать, что читатели восприняли возвращение Горького с благодарностью, так как разбрасываться такими фигурами, как Горький, себе не сможет позволить ни одна литература! И мы хотим отметить восьмидесятилетие не банкетами, а писательской научно-творческой конференцией под условным названием «Современная русская литература и вызовы двадцать первого века». Это пройдет в большом зале Политехнического музея. Мы соберем наиболее интересных писателей по всей России, пригласим наших авторов из ближнего и дальнего зарубежья и хотим устроить мозговой штурм, так как, на наш взгляд, потенция отечественной литературы не используется в обществе и складывается такое впечатление, что литература забыта, а ее прогностические возможности в области корректирования общества сейчас могут быть очень востребованы.

– Как взаимодействуют культура и власть? Оказывает власть влияние на культуру и происходит слияние власти и культуры?

– Хочу сказать, что я, неоднократно выезжая за границу, сталкиваюсь с этим мифом, что в России возвращается тотальный контроль власти над духовной сферой и так далее. Это, конечно, не так. Другое дело, что в период Ельцина его команде просто было наплевать на то, как развивается страна, какая у нее культура. Сейчас власть более ответственная, но что касается вмешательства, то этого практически нет – я могу ссылаться только на свой опыт главного редактора. Я уже восемь лет возглавляю «Литературную газету», и не было ни одного случая, чтобы мне позвонили из администрации президента и сказали бы: «Вот это печатайте, а это – нет!», хотя у нас в газете проходят достаточно острые материалы, и «Литературная газета» стоит на позициях достаточно критического отношения к тому, что происходит в стране. Я бы даже сказал, что ситуация несколько обратная по сравнению с советским периодом. Это мало кто понимает, но об этом, конечно, надо знать, если люди интересуются современным духовным состоянием в России. Советская власть требовала от художника максимально государственного взгляда на вещи, максимального позитива. Это была своего рода культура принудительного оптимизма советской державности. А сейчас складывается парадоксальная ситуация: с девяностых годов по инерции поддерживаются именно те тенденции в культуре, которые, наоборот, несут в себе пессимизм, антипатриотизм, антигосударственный взгляд на вещи. Если проанализировать книги и фильмы, получившие премии, в том числе в которых участвует и государственная власть, то это как раз такие примеры или вопиющая ситуация, о которой писала «ЛГ», когда на казенные деньги к прошлому юбилею Победы был снят целый цикл фильмов и сериалов, и почти все они изображают наш народ и ту войну абсолютно в уничижительном для нашего национального сознания ключе, причем иногда идет прямая подтасовка, придумываются какие-то не существовавшие кровавые истории и так далее. Государство в это не вмешивается, хотя высшие руководители и выражают недовольство по этому поводу. Это невмешательство, на мой взгляд, не полезно, а вредно, так как культура – это не только самовыражение художника, это еще и важнейший инструмент формирования общественного сознания. Совсем махнуть рукой и сказать: «Изображайте Великую Отечественную войну как хотите!», на мой взгляд, абсолютно неправильно, потому что историческая память, консолидирующая народ и помогающая ему преодолевать препятствия, это – такое же достояние, как газ, нефть, каменный уголь, марганец и так далее. В девяностые годы я ввел такой термин, который сейчас активно используется: под видом десоветизации произошла десовестизация, а восстановление моральных норм, это во многом сфера деятельности культуры. Я как раз принадлежу к тем работникам культуры, которые считают, что разумный диалог между деятелями культуры и властью, а также их совместные действия, направленные на оздоровление общества, просто необходимы. На мой взгляд, он сегодня недостаточен. Проблема не в том, что власть сильно давит, а в том, что она часто не понимает, что культуре надо серьезно помогать, тем более в этих рыночно-кризисных условиях. В этой ситуации жертвой кризиса падут самые талантливые и незащищенные, а все эти литературно-киношные проходимцы, которые тридцать лет назад снимали истошно советские фильмы, пятнадцать лет назад – истошно антисоветские, выживут даже после атомного взрыва.

– Чтобы не заканчивать наш разговор на такой серьезной ноте, позвольте задать более легкий вопрос: мог ли ваш персонаж Виктор Акашин из романа «Козленок в молоке» вписаться в сегодняшнюю жизнь?

– Думаю, что таких Викторов Акашиных у нас сейчас очень много во всех сферах, ваш вопрос как раз связан с моими предыдущими ответами о варваризации. Я преувеличенно изобразил этот механизм, когда ничего не умеющий человек становится ключевой фигурой. К сожалению, многие нынешние проблемы в России связаны с тем, что на разных направлениях есть люди, которые на самом деле из себя ничего не представляют, но это – беда любой революции. Достаточно вспомнить тех, кто пришел к власти в двадцатые годы, и с каким трудом от них потом удалось освободиться, чтобы понять, что Виктор Акашин, к сожалению, пока живет и процветает!

– Можно сказать, что он – герой нашего времени?

– Да, это абсолютно отрицательный герой нашего времени, которому интуиция заменяет все – и талант, и разум, и все остальное, хотя он у меня более сложно написан, но этот тип, к сожалению, очень распространен. Особенно в 90-е годы очень многие губительные для страны решения были приняты вот такими акашиными, которые оказались во главе и государства, и науки, и культуры. Я надеюсь, что в ближайшее время естественным послереволюционным оздоровлением акашины превратятся в маргиналов. Во всяком случае, по моим наблюдениям, постепенно, тихонечко, но к этому идет.

– Большое вам спасибо за этот интересный разговор!

Беседовал Евгений КУДРЯЦ

газета «Европеец», март 2009 г.

Возьмемся за ум, друзья!

В Литературном институте им. А. М. Горького прошел круглый стол, в котором участвовали ректор Литинститута Борис Николаевич Тарасов, главный редактор «Литературной газеты» Юрий Михайлович Поляков и председатель Союза писателей России Валерий Николаевич Ганичев. Речь шла о преподавании русского языка и литературы, о патриотизме и многом другом.

Валерий ГАНИЧЕВ: Мы часто говорим об озабоченности, тревоге и даже возмущении, которые возникли в обществе в связи с реформированием образования, особенно после того, как из экзаменационных предметов была выведена русская литература. Это же полное разрушение системы образования, которая сложилась даже не в советское, а в дореволюционное время. На прошлогоднем пленуме Союза писателей России мы это обсуждали. Некоторые горячие головы даже внесли предложение подать в суд на Министерство образования.

Кстати, на встрече с Дмитрием Медведевым питерские ветераны Великой Отечественной войны показали ему «Пособие для подготовки к единому госэкзамену по истории», и президент был немало удивлен и даже возмущен некорректностью и непрофессионализмом авторов-составителей издания. Я тоже видел эти вопросы – это вопросы-провокации. Например: в каком году полетел первый сверхзвуковой советский самолет? Я сам жил в то время, я переживал и радовался, но даты не помню. Есть даты, которые нужно обязательно знать, но эта к ним вряд ли относится. И здесь, конечно, уместен суд. Хотя бы – общественный.

Борис ТАРАСОВ: Преподавание литературы сейчас превращается, как видно из многочисленных свидетельств в печати, в подготовку к ЕГЭ. Вот характерные примеры из предлагаемых учебных пособий. Спрашивают у учащегося: с кем жила княжна Марья из «Войны и мира»? И предлагают варианты ответов: с отцом, с братом или с кем-то еще? Слово «жила» здесь кто-то может понять и двояко – не только проживала, но и спала. Или вот слишком акцентируется внимание на одежде Раскольникова – на лохмотьях. И получается, что нищета – это главный двигатель его поступков. Ни о гордости тут, ни о властолюбии, ни о «твари дрожащей». О его психологических комплексах, о его философии речи вообще не идет. В том же «Преступлении и наказании» есть сон Раскольникова о моровой язве. Задается вопрос: какие функции у этого сна, зачем он нужен в романе? Варианты: придает роману увлекательность, отвлекает читателя от основной сюжетной линии, вводит фольклорные мотивы в произведение, является отступлением от художественной линии и так далее. Сама постановка этого вопроса настолько безграмотная и уводящая от смысла романа, что просто диву даешься.

То же самое с «Обломовым». Нет ни одного слова о позитивных чертах главного героя, о «чистой, как хрусталь» душе, – только о его лени и никчемности. Все сводится к штампам, к отдельным деталям. Это оглупление людей, учащихся. Они перестают мыслить, рассуждать – это им совершенно не нужно, главное знать ответы вот на такие вопросы. Кроссворд какой-то получается, игра в угадайку, натаскивание на разгадывание ребусов. А ведь преподавание литературы предполагает умение работать с целостным текстом, сопоставлять факты, анализировать его образную систему, прослеживать связь этого произведения с другими сочинениями. Когда эта связь рвется, то теряется влияние литературы на духовное, нравственное, эстетическое формирование школьника, он остается без интеллектуального гуманитарного фундамента. Вообще говоря, ЕГЭ по литературе не соответствует ни ценностям, ни традициям литературного образования, структурно и содержательно оказывается нелепым, провоцирует учителя на несвойственную ему деятельность, лишает экзаменующегося и экзаменатора необходимого диалога, создает иллюзию объективности.

Юрий ПОЛЯКОВ: Конечно, сочинение практически выброшено из образовательного процесса. А ведь эта методика учит человека грамотно и образно излагать свои мысли письменно, пользуясь не разговорным, а литературным языком, который, помимо всего прочего, является «золотой нормой» русского языка. Кстати, и литературные способности юного человека выявляют и развивают не диктанты, а именно сочинения. Таким образом, отказываясь от сочинений, мы подрываем будущее отечественной словесности.

Борис ТАРАСОВ: Надо учить школьников думать, анализировать и писать не только на литературные темы. Ведь вырабатываемые в такой форме навыки необходимы в самых разных жизненных обстоятельствах.

Валерий ГАНИЧЕВ: Столько разговоров о духовных ценностях, о патриотизме, а главные предметы, которые этому как раз учат, просто отодвигаются в сторону. И у людей атрофируется понимание, они приучаются все делать механически.

Юрий ПОЛЯКОВ: Образно говоря, мы идем к эдакой «цивилизации кнопки». Нажал – получил. И если вдруг расположение кнопок или порядок их нажатия поменяется, то цивилизация рухнет, потому что человек, живущий при кнопочном тоталитаризме, привык не думать, а нажимать так, как его учили, и никак иначе.

Борис ТАРАСОВ: Немаловажный аспект – преподавание иностранных языков. Разумеется, нет ничего плохого в том, что увеличиваются часы на их преподавание. Но ведь это должно быть не за счет сокращения часов на русский язык. Когда в России иностранные языки начинают доминировать над русским, то совершенно понятно, для чего это нужно. Чтобы люди функционализировались, служили его величеству рынку, шли в туристический бизнес, сферу обслуживания.

Юрий ПОЛЯКОВ: Однажды я летел в самолете, а мой сосед читал Достоевского на английском. Сначала я порадовался: вот, мол, иностранцы русскую классику читают. А потом выяснилось, он русский, живет в России, но выбрал для себя англоязычную культуру, так как она, по его мнению, выгоднее и перспективнее. И его можно понять. Во всех странах вкладывают в развитие и пропаганду своего языка. Французы во франкофонию вбухивают гигантские деньги, англичане щедро финансируют свои Британские советы, рассеянные по всему миру… А у нас до сих пор есть мнение, что великий язык Пушкина, как Каштанка, сам себя прокормит. Это глубокое заблуждение.

Конечно, хорошо, что основан фонд «Русский мир». Кстати, впервые идею создания «Русского мира» высказал Путин несколько лет назад на встрече с творческой интеллигенцией в Питере в рамках празднования столетия академика Лихачева. И единственным изданием, которое рассказало об этом, оказалась «ЛГ», которая вышла с шапкой «Мы наш, мы русский мир построим!». Ни один телеканал, ни одна газета об этом не сообщили. Наверное, испугались слова «русский». И когда спустя пару месяцев состоялось плановое заседание Совета по культуре при президенте, я спросил у Владимира Владимировича: «Как же так? Вы высказали такую замечательную идею, и никто об этом ни слова! Разве у нас есть цензура?» На это он, засмеявшись, ответил: «Ну, почему никто? Вы же написали. А скоро об этом напишут все!» Так и произошло. Появился фонд «Русский мир» во главе с Вячеславом Никоновым.

Валерий ГАНИЧЕВ: Они по-своему понимают это дело. 2007-й был Годом русского языка. Имелась возможность проведения каких-то интересных конференций, встреч по стране. Но мероприятия в основном проходили за границей – денежные, я имею в виду, – в Болгарии, Польше, Германии, Франции. Когда мы попросили средства на встречу писателей в Белгороде, нам отказали. Денег уже не было.

Юрий ПОЛЯКОВ: А еще вдруг вся Москва однажды покрылась огромными яркими щитами, рекламировавшими фонд «Русский мир». Мол, здравствуйте – мы открылись! Так обычно новый ресторан рекламируют. Типа «Мир Бифштексов». Вы представляете, сколько это стоило? На эти средства можно было в пяти Белгородах конференции провести!

Валерий ГАНИЧЕВ: Причем мы пригласили украинцев, белорусов. Белгородчина – это же такой срез русско-украинский, довольно интересный. Хорошо, что помог губернатор Савченко. Мы подавали заявки на восемь грантов, связанных с языком, с «Русским миром», мы и сами в немалой степени участвовали в создании представления о «Русском мире». Ни один из этих грантов не утвердили, хотя запрос был серьезный – это были школьные программы, в том числе создание русско-украинского журнала для детей и подростков. Нашлись люди на той же Украине, в Николаеве, которые сказали: «Мы готовы этим заняться, но нам бы небольшую финансовую подмогу». А что мы можем дать?

Юрий ПОЛЯКОВ: И у нас была схожая ситуация: «ЛГ» хотела вместе с такой знаковой для эмиграции газетой, как «Русская мысль», выпускать совместное приложение «Всемирная русская литература». Сейчас русские писатели живут по всему миру, среди них есть и очень талантливые. Возникли союзы и объединения русских писателей за рубежом: в Чехии, в Германии, в США, в Израиле, в других странах. И там идет достаточно интенсивная литературная жизнь, издаются альманахи, газеты, выходят книжки. Но собрать эту мозаику в единую картину, сопрячь с литературным процессом, идущим в России, способны только культурологические издания, имеющие массового читателя и, как говорится, обладающие мировым брендом. Именно таковы «Литературка» с «Русской мыслью». «ЛГ», кстати, печатается во Франкфурте, имеет дайджесты в США, Израиле, Англии, на Украине… Когда на одной полосе «Всемирной русской литературы» встретятся русский поэт из Греции, русский прозаик из США и русский публицист из Израиля, а сама эта полоса придет к читателю вкупе с «ЛГ» и «Русской мыслью», тогда-то и станет внятен общий процесс. Но и это не все! Как известно, газета не только коллективный агитатор, но и организатор! А ведь именно о консолидации русских культурных сил, разбросанных по миру, ведет ныне речь руководство страны. И что? Вы будете, конечно, смеяться, но «Русский мир» отверг наше предложение…

Валерий ГАНИЧЕВ: А ведь это замечательная идея. Вот мы создали Ассоциацию русских объединений писателей за границей. Давайте еще раз обратимся – они должны на это выделить средства. Сколько говорят об объединении соотечественников! А через что должно это объединение происходить, как не через язык, через наши издания?

Борис ТАРАСОВ: У нас, кстати, образовалась Международная ассоциация выпускников Литинститута, которая преследует те же цели – объединить русских писателей по всему миру. Уже есть разнообразные программы по налаживанию взаимодействия с писательскими объединениями, творческими союзами и организациями в странах ближнего и дальнего зарубежья, проведению с ними совместных конференций и семинаров, серийному изданию произведений выдающихся выпускников. Но нужна государственная поддержка, нужны средства. Мы благодарны московскому правительству, которое оказало нам финансовую поддержку в Год Болгарии в России для издания книги произведений болгарских выпускников Литинститута. Но, конечно, в данных вопросах принципиально важна системная помощь.

Юрий ПОЛЯКОВ: Кстати, нечто похожее случилось и с программой патриотического воспитания, на которую правительство некоторое время назад выделило гигантские средства. Где деньги? Покажите мне достойную серию патриотической литературы, дошедшую до каждой библиотеки? Покажите мне новые фильмы, снятые в рамках патриотической программы, не очерняющие, а хотя бы проясняющие отечественную историю? У нас, кстати, есть одна проблема. В каждой крупной стране существует подробная художественная (с лучшими актерами!) киноверсия ее славной истории. Например, в США каждый чих, каждый вздох их недолгой истории запечатлен в игровых фильмах, имеющих очевидную патриотическую направленность. Лень читать – смотри! У нас ничего подобного нет. Советская власть на излете пыталась создать что-то вроде с классовым уклоном, но не успела. А потом началось кино про то, какая жуткая история у России. Есть, конечно, исключения. Но ведь – это исключения!

Валерий ГАНИЧЕВ: Я был на заседании комиссии по шефству деятелей культуры над армией и там говорил: «Есть же книги о Суворове, о Кутузове, об Ушакове, которому я отдал тридцать лет жизни, но вы их не приобретаете. Вы приобретаете танки, пушки, автоматы, хотя этого явно недостаточно: известно, что книга – это духовное оружие».

Юрий ПОЛЯКОВ: А вот по поводу библиотек – история особая. Сегодня, кстати, средства на пополнение библиотечных фондов выделены – и немалые! Но тут же в библиотеки потянулись менеджеры издательств с предложениями, от которых обнищавшим библиотекарям трудно отказаться. И в результате вместо классики, детских книг, качественной современной литературы, научных изданий зачастую на полках выстраиваются бесчисленные покетбуки каких-нибудь «Акудашкиных», оформленные, точно пачки презервативов. То есть издания одноразового пользования, которым в библиотеках по определению не место. А надо покупать на выделенные средства книги, скажем, из серии ЖЗЛ, которые должны выходить тиражом не пять тысяч, а 50 и 100 тысяч! Библиотечная полка и книжный лоток у метро не одно и то же! И рыночные отношения здесь ни при чем. Спросите, как влияет рынок на формирование фондов Библиотеки Конгресса США? Вас засмеют…