Текст книги "Ад - удел живых (СИ)"

Автор книги: Юрий Ливень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Дай ещё раз глотну… – Игорь взял бутылку, приложился к ней. – Я на тебя, как на кусок мяса сейчас смотрел, сожрать хотел!

– Да я заметил, напугал ты меня… Помнишь хоть, что во дворе больницы было?

– Помню! Страшила какая-то выскочила, горилла зубастая! Не пойму только, как она меня не поймала!

– Как? Ты прыгнул так, будто тебя взрывом швырнуло, я офигел просто! Тварь, по-моему, тоже! Десяток метров пролетел, как супермен!

– Да какой из меня супер… мэн… – недовольно пробормотал сосед, пробираясь мимо меня в комнату. – Чуть в штаны не наколдовал, как сверху стекло зазвенело. Я хоть попал в эту… в это?..

– Попал, ещё как! Из него фонтанами жижа летела! Непонятно, зачем доктора такую тварь в больнице держали, может, опыты на ней проводили? Ты рассмотрел, что за зверюга?

– Не… Слишком быстро всё произошло. Похоже на гориллу, по-моему, – закончив наполнять плоскую флягу из недопитой бутылки, Лукин кивнул на неё. – Если спиртное меня успокаивает, лучше под рукой иметь, не хочу кого-нибудь сожрать. Пошли смотреть, что мы нашли!

Нашим трофеем оказался цельнометаллический «Соболь»[27]27
  «Соболь» – серия малотоннажных фургонов производства ГАЗ. В данном контексте модель ГАЗ-27527


[Закрыть] с полным приводом, а также приличным набором инструмента в кузове. Вероятно, прежний его владелец работал сантехником…

Подогнав находку поближе к подъезду, мы поднялись в мою квартиру, увидев девчонок, сидящих за столом вместе с Бэтэром. Одинец почернел и ссутулился, казалось, даже сник в плечах, меж бровей прорезалась глубокая складка. На наше появление он никак не отреагировал, продолжая смотреть в одну точку, встречать нас вышла только Алька, Ксения осталась за столом.

– Ему лучше… Рвался бежать, вас искать, Ксюха его едва заболтала… – шепнула на ухо Санька, обнимая меня. – У вас все хорошо?

Я кивнул в ответ, затем подошел к Бэтэру, положив руку на его плечо.

– Здоров, братка! Выспался? – увидев чуть заметный кивок его головы, я посмотрел на стоящего позади Игоря, не зная, что дальше делать.

– Надо оружие почистить! – сказал Лукин, быстро взглянув на Виктора. – Нам сегодня выезжать, не ехать же с копчеными стволами?

Одинец вздрогнул при упоминании об оружии, даже вопросительно поднял на меня глаза, полные тоски и боли.

– Пришлось немного пострелять, ничего серьезного! Ты это, брат, сиди с девчонками, мы быстро! – успокоил я друга.

Пока мы приводили оружие в порядок, Ксения что-то говорила Виктору, а Игорь объяснял мне, как вести себя с другом. Закончив чистку, мы наскоро перекусили, затем я начал собирать смертоносные железки в дорогу. Сосед, в свою очередь, схватил самые тяжелые баулы, потащив их вниз, к машинам.

– Витек, брат, помоги Игоряну! – попросил я друга, когда Лукин скрылся за дверью. – Он без тебя не справится!

Тяжело вздохнув, Бэтэр поднялся с табурета, подхватил первые попавшиеся сумки, скрылся с ношей за дверью. Наскоро переговорив с девушками, наказал Саньке предупредить родителей о нашем скором приезде, с ночлегом всей компанией. Затем вооружился «макаром» вместо служебного «ижака», повесил за спину один из карабинов и потащил вниз сумки с оружием. Пока девчонки окончательно соберутся в дорогу, а парни перенесут барахло в машины, мне придется дежурить внизу, понимая, что трофеи нужны не только нам.

Сборы заняли не так много времени, как ожидалось. Последней поклажей оказались две увесистых сумки, которые Лукин бережно уложил в багажник своего «Аутлэндера».

– Не бросать же… – немного смущаясь, сказал он, закрывая машину. – Это был мой бар, долго собирал. Бабла вложил, даже сейчас лучше не говорить…

– Да уж, знаю я твои вкусы! – ухмыльнулся я в ответ. – Коньяки полувековые, портвейны сорокалетние…

– Не только… Если не разобьем ничего, узнаешь, что там ещё есть! – загадочно улыбнулся сосед, затем вдруг стал серьезным. – Мы с тобой кое-что забыли сделать! Наркошу нашего не запамятовал?

Я чуть не ударил себя по голове… Колян! Лежит в своей квартире, связанный! Или уже нет? А если вырвался, и укусит ещё кого-нибудь? Или зайдет кто-то, а там… Усадив Виктора на пассажирское место в его «буханке», Ксению за руль «Аутлендера», попутно вооружив своим служебным пистолетом, а Саньку в «Соболь», я последовал за Игорем в подъезд. По пути доставая ключи от квартиры наркомана из кармана на рукаве, где лежал ещё и его навороченный «коммуникатор». После нескольких секунд колебаний, всё же решил не выбрасывать, в таких игрушках, кажется, есть карты местности, только зарядное устройство надо найти…

Из ветхой берлоги барыги пахнуло густым смрадом, заставив нас закашляться, подавляя приступы тошноты. Трупные миазмы, приторные, липкие, смешались с химической вонью и запахом протухшей селедки, выдавив слезы из глаз. Закрыв нос рукавом, я достал пистолет, отодвинул соседа в сторону и вошел в сумрачный склеп, вслушиваясь в его тишину.

Колян лежал на том же месте, где его и оставили, совершенно неподвижно. Сначала даже показалось, что он упокоился окончательно, однако, стоило нам войти в комнату, он дернулся, сначала едва заметно, затем задвигал челюстью, громко щелкая зубами.

– Стой… – остановил меня Игорь, отведя в сторону мою руку с пистолетом, нацеленным в голову мертвяка. – Не ты! Пусть Виктор немного пар спустит! Давай-ка мы с тобой его аптеку вынесем, тут обезболивающих со стимуляторами целый склад, шприцы тоже не помешают!

Завернув ящики с лекарствами и шприцами в найденную на кухне пленку, мы перенесли их в машины. Затем, оставив соседа на улице, я потащил Бэтэра за собой. В комнате с ворочающимся на полу Коляном, глаза Виктора вспыхнули почти так же, как у Игоря во время его приступов. Едва не бросившись на мертвяка с голыми руками, Одинец вырвал у меня пистолет, и, скрипя зубами от злости, всадил тому в голову весь магазин. Когда патроны закончились, Бэтэр ещё долго нажимал на спусковой крючок, яростно рыча. В конце концов, отобрав у него оружие, я вывел друга из злополучного жилища, ставшего могилой…

Пробиться до Иваньково, где жили родители Саньки, оказалось непросто. Вереница машин, стоящих на проспекте Октября, упиралась в огромную пробку перед развязкой, ведущей на Юбилейный мост.

Несколько раз удалось поговорить с водителями других машин, невесть откуда узнавших, что мост намертво перекрыт баррикадой и автоматчиками, по радио не было никаких новостей или сообщений. «Лебединое озеро» периодически прерывалось голосом диктора, призывавшего сохранять спокойствие, оставаться дома, сдать оружие правоохранительным органам, оказывать содействие… Только реальность выглядела совсем иначе, наполняя воздух гарью разгорающихся пожаров и вонью тысяч трупов, валяющихся под открытым небом, цепляясь за сердце ужасом от вида восставших мертвецов, хватающих зазевавшихся прохожих или запертых с «шатунами» в одном доме. В интернете, как сказала Ксения, их назвали «зомби». Что же, удачное название, хоть и отдает фантастическими ужасами. Впрочем, какая уж тут фантастика, когда весь мир сошел с ума…

Воспользовавшись повышенной проходимостью наших машин, мы кое-как пробрались по газонам на другую сторону развязки. Выбравшись на Тутаевское шоссе, мы потратили ещё около получаса, чтобы преодолеть оставшиеся полтора километра. Тем не менее, мучения скоро закончились – наша маленькая колонна подъехала к дому Фроловых, старому, но крепкому бревенчатому терему в два этажа, украшенному изящными резными наличниками и карнизами. Илья Матвеевич, отец Саньки, даже убрал на задворки свою «шестерку», прицеп и пустые бочки, чтобы нам не пришлось оставлять машины за воротами.

– Заходите, гости дорогие! – гостеприимно распахнул двери Матвеевич, вышедший навстречу. – Вера Ивановна стол накрыла уже, подкрепитесь с дороги!

Пока Санька обнималась с отцом, мы, прихватив на всякий случай сумки с оружием, вошли в дом, пахнущий свежим хлебом и ароматным борщом. Моя будущая теща, такая же домоседка, как и Алька, хлопоча у плиты, деловито поздоровалась со всеми, не отрываясь от готовки, а мы принялись устраиваться. Первым делом я показал друзьям удобства, приготовленные для них комнаты, затем, наскоро умывшись, все расположились за столом. Аля с Ксенией помогли Вере Ивановне с сервировкой, Лукин притащил из своих запасов бутылку коллекционного рома «Пират Каск»… Если бы не доносящиеся из-за окон частые выстрелы, и мрачный как туча, Виктор, вяло ковыряющийся ложкой в стоящей перед ним тарелке, все происходящее походило бы на ужин большой дружной семьи в самые обычные, мирные времена.

Когда все поднялись из-за стола, Вера Ивановна перелила остатки борща в банку, сложила в пакет несколько котлет и большой кусок домашнего хлеба.

– Денис, сыночек, отнеси гостинец соседям, Андрею с Артёмом. Они утром из детской больницы вернулись, там детки все… заболели… Артём, старший, седой весь пришел… Они так и не выходили после…

Братья Квасневичи, потомки древнего польского рода… Андрей, младший, работал местным участковым, Артём служил в ОМОНе. Отличные ребята, давно хотел с ними познакомиться, да всё не получалось – то у меня дежурства, то у них служба. Теперь вот, предоставился случай… Старший, седым пришел… Вспомнив увиденное возле нейрохирургии, я нервно сглотнул, представив, что пришлось пережить братьям…

Шепнув Ксении, чтобы присматривала за Бэтэром, я кивнул на дверь Игорю. Выходить одному на улицу, да ещё с ношей в руках, сейчас как минимум глупо. Вооружив соседа полюбившейся ему «Сайгой», сунул в разгрузку свой ИЖ и взял пакет с угощением.

Ночной весенний воздух, обычно свежий, пьянящий, стал совсем другим. Запах недалекого пожара смешался с какими-то непонятным, вызывающим отвращение душком, похожим на гниющие водоросли, легкие порывы ветра не уносили прочь миазмы, наоборот, делали их сильнее. Стараясь не дышать глубоко, я достал пистолет, Лукин перехватил карабин, готовясь к возможной стрельбе.

К счастью, улица была пустынной. Ни суетящихся живых, ни шатко бредущих мертвых, только гул недалекого проспекта. Все, кто мог, кто имел какие-нибудь колеса, старались поскорее покинуть умирающий, превращающийся в кладбище город. Только фонари над головой, горевшие даже днем, пытались создать впечатление, что всё не так плохо, как кажется.

Дом Квасневичей, стоящий напротив, оказался не заперт, кроме того, тишина и свет, пробивающийся из-под прикрытой двери в комнату, заставили меня насторожиться. Передав идущему позади Игорю пакет с продуктами, я взял пистолет наизготовку, пошел вперед, стараясь ступать как можно тише. Подойдя ко входу в светлицу, аккуратно толкнул дверь, чуть слышно заскрипевшую. Прислушавшись, прошел дальше, не опуская оружия.

За старым, советских времен столом, стоящим посреди просторной комнаты, увешанной многочисленными фотографиями, спортивными дипломами и медалями, неподвижно сидел Артем. Облаченный в забрызганную темными пятнами омоновскую форму с капитанскими погонами, он уставился в пустоту перед собой стеклянными, покрасневшими до черноты глазами. Перед ним, на скатерти, возвышалась почти допитая бутылка водки, справа от нее стоял наполненный до краев граненый стакан, накрытый горбушкой хлеба, а возле его руки лежал пистолет, «Стечкин».

Не выпуская из виду руку омоновца, находящуюся рядом с оружием, я быстро оглядел помещение. Перед телевизором в углу лежало сваленное в кучу снаряжение, винтовка СВУ-АС[28]28
  СВУ (ОЦ-03) – самозарядная снайперская винтовка компоновки булл-пап, разработанная ЦКИБ СОО на основе СВД.


[Закрыть], вероятно, Артём служил снайпером. Рядом в беспорядке валялись пустые водочные бутылки. С другой стороны, у стены, на старинном кожаном диване, лежал труп Андрея, с простреленной головой. Сложенные на груди покойника руки, забинтованные до локтей, не оставляли никаких сомнений в настоящей причине гибели младшего брата…

Лукин, замерший в дверном проеме, с нелепо выглядящим сейчас пакетом, молча смотрел на сидящего за столом.

– Артём… – негромко сказал я, следя за его правой рукой, лежащей рядом с оружием. – Мы к тебе пришли… Я Денис, жених Саньки Фроловой, из дома напротив, помнишь меня?

Седой, почерневший, осунувшийся от горя, капитан ОМОНа не шелохнулся, лишь закрыл глаза. Обернувшись, я кивнул Лукину на выход, затем пошел следом за ним, не спуская глаз с лежащего на столе пистолета. Выйдя в коридор, прикрыл за собой дверь, затем так же, как раньше, бесшумно ступая, вышел во двор, к ожидавшему меня соседу.

– Что делать буд… – хотел спросить Игорь, но его слова прервал одинокий выстрел, глухо ухнувший в покинутом нами доме.

– Стой здесь! – тихо сказал я дернувшемуся от резкого звука соседу. – Я сам!

Снова подняв оружие, я вернулся в обитель Квасневичей. Всё та же тишина, всё так же тихо скрипнула оттолкнутая мной дверь…

Из головы лежащего на столе Артёма по скатерти растекалось пятно темной, густой крови. Пистолет покойного валялся на полу, из ствола ещё поднималась тонкая, почти невидимая струйка дыма. Не стало и второго брата, побывавшего в аду при жизни…

– Надо похоронить ребят… – раздался голос Игоря за спиной, заставив меня вздрогнуть. – Я сбегаю к нашим, скажу, что задержимся…

Выкопав две могилы в небольшом огородике, мы завернули братьев в простыни, найденные в шкафу одной из спален. Стараясь не смотреть на фотографии, висящие на стенах… Засыпав тела землей, мы наскоро сделали два креста, написав на них имена погибших. Налив до краев два стакана водки, принесенной Лукиным, поставили их у изголовий, затем молча сделали по глотку, прямо из горлышка, постояли минуту, поминая славных парней, пытавшихся защитить город от страшной заразы…

– Пошли в дом, оружие забрать надо, такие стволы бросать нельзя… – негромко сказал я соседу. – Похоронили пацанов, теперь можно, им оно уже ни к чему…

Лукин хотел было возразить, недоуменно уставившись на меня, но промолчал, лишь сверкнув своими не по-человечески зелеными глазами.

Вернувшись во двор дома Саньки, я спрятал снарягу омоновца, винтовку, патроны к ней и пистолет Артёма в кузове «буханки». Быстро приведя себя в порядок, мы с Игорем вошли в дом.

– Ну как, ребятки, посидели с братьями? – поинтересовалась Вера Ивановна, вышедшая из кухни. – Как они там? А вы чего такие грустные?

– Нормально, мама Вера, посидели… Рассказали они нам, что прошлой ночью было, вот и смурные… – я решил не огорчать не чужую мне женщину страшной вестью. – Проводили мы парней, на службу они ушли…

Глава 10

Вот дело полководца: он должен сам быть

всегда спокоен и этим непроницаем для других;

Сунь Цзы, «Искусство войны»

Иван Степанович Шепелев, начальник ИК № 5

11.04.2008, пятница, г. Рыбинск

Часы на столе начальника исправительной колонии строгого режима, Ивана Степановича Шепелева, едва показали шесть часов утра, как в кабинет начали входить сотрудники, исключительно из старшего начсостава учреждения.

– Сан Саныч, контингент изолирован по своим камерам полностью? – первым делом Шепелев обратился к своему заместителю по безопасности и оперативной работе, майору Качановскому.

– Никак нет, Иван Степанович! – отрицательно покачав головой, ответил майор. – Зеки третий день бунтуют, у нас уже двое раненных, контролеры, Разин и Сурков. В первом корпусе баррикадами входы загородили, только штурмом взять можно!

– Понятно. По остальным что? – Шепелев сделал большой глоток крепчайшего кофе, пытаясь сохранить ясность ума после трех почти бессонных ночей.

– В остальных корпусах ситуация полегче, все по камерам сидят. Но, режим не соблюдается, этой ночью были случаи поножовщины, драки, поджоги постельного белья. Шестерых посадили в ШИЗО[29]29
  ШИЗО – Штрафной изолятор


[Закрыть], пришлось использовать спецсредства. За прошедшую ночь четыре случая членовредительства, всех в лазарет поместили.

– Из разных отрядов, в лазарете? – Шепелев поднял глаза, красные и зудящие от недосыпа, на подчиненного.

– Нет, из одного, из четвертого… Чёрт!.. – Качановский даже вскочил со стула, пораженный нехорошей догадкой. – Разрешите проверить обстановку?

– Давай, майор, только быстро, ситуация сложная, надо принять решение! – в голосе Ивана Степановича проскочили железные нотки.

Когда безопасник, сломя голову бросившийся на выход, покинул помещение, Шепелев выслушал доклады остальных своих заместителей и руководителей служб. Посещения запрещены, передачи тоже, склады в порядке, сигнализация в исправном состоянии, автопарк замечаний не имеет, сотрудники на казарменном положении с восьмого апреля… Когда последний докладчик уже заканчивал говорить, в распахнувшуюся с грохотом дверь влетел покрасневший, запыхавшийся Сан Саныч.

– Там… Лазарет… Заперт изнутри, никто не отвечает! – с трудом переводя дыхание, сообщил Качановский.

– Сан Саныч, садись на свое место, надо кое-что обсудить. Больничкой потом займешься. – Шепелев встал, покривившись от неприятных ощущений в затекших ногах.

– Если кто-нибудь из вас ещё не знает, докладываю, товарищи – обстановка в стране очень тяжелая. Федеральное правительство эвакуировано, областное тоже. Губернатор погиб, в ночь на девятое, в своем доме. Часть областного руководства погибла при эвакуации. Начальник УФСИН со вчерашнего дня на связь не выходит. – увидев, что после первой части его рапорта, подчиненные, казалось, перестали даже дышать, полковник продолжил. – Сводки от наших соседей, от армейцев, от ФСБ, также не радуют. В Москве, Ярославле, других городах по всей стране происходят массовые нападения на людей. Больницы полностью захвачены инфицированными. Погромы, грабежи, убийства повсеместно. В Рыбинске, об этом знает каждый из вас, происходит то же самое. Начались дезертирства из армии. Наши соседи, первая, вторая, восьмая колонии, докладывают о бунтах, беспорядках, связь с первой сегодня ночью прервалась…

Шепелев сделал пару глотков остывшего кофе, затем, помолчав секунду, продолжил.

– Сложившиеся условия требуют принять сложное, неприятное решение. Существует секретная инструкция, на случай войны, или чрезвычайного положения. Кто-нибудь знает, что говорится в этой инструкции?

Двое, в том числе Качановский, утвердительно кивнули головой.

– Речь идет о фильтрации контингента, с последующей ликвидацией сидящих по тяжелым статьям. – опершись кулаками о стол, медленно произнес Иван Степанович, пристально вглядываясь в лица присутствующих. – Ликвидация не позволит заключенным, вырвавшимся на волю, усугубить и без того сложную обстановку. У кого-нибудь есть вопросы?

Первым из оцепенения вышел Рыков, начальник оперативного отдела.

– Товарищ полковник, разрешите вопрос! – увидев согласие начальника, Рыков продолжил. – С убийцами, грабителями, насильниками все понятно. С ворами что делать будем?

– Гнилой народец, эти воры… – брезгливо скривился Шепелев. – кроме того, у нас первоходов нет ни одного, все с рецидивами. Выпустить таких, значит посеять хаос в городе. Моё мнение, ликвидировать их надо.

Подчиненные молчали, опустив головы. Полковник, половину ночи размышлявший о предстоящей зачистке колонии, прекрасно их понимал. Во-первых, убить тысячу человек, пусть даже преступников, давно потерявших право называться людьми, тяжелая ноша. Во-вторых, неизвестно, что будет с причастными к зачистке, после того как ситуация в стране придет в норму. Могут оправдать, а могут и пожизненное влепить, с отбыванием в «Белом лебеде»[30]30
  Белый лебедь – исправительная колония особого режима для пожизненно осуждённых в городе Соликамске (Пермский край)


[Закрыть]…

– Без директивы из главка, решение может быть принято тремя вышестоящими руководителями учреждения. – севшим от волнения голосом произнес Шепелев. – То есть, кто угодно из нас, может проголосовать. Понимаю, не все могут взять на себя такой груз, такую ответственность, поэтому, даю слово офицера, ни к кому из воздержавшихся претензий не будет. Итак, кто «за»?

Посмотрев на подчиненных, сидевших неподвижно, словно истуканы, Шепелев первым поднял руку. Прошло не меньше минуты, прежде чем поднялась вторая. Рыков, медленно, понурив голову, приподнял руку над столом. Качановский поднес руку ко рту, будто прикрывая зевок, но, дрогнув всем телом, опустил. Прошло ещё около минуты, прежде чем проголосовал третий руководитель, начальник охраны, Веселкин Макар Николаевич. Остальные, увидев три поднятых руки, вздохнули с облегчением – грех на свою душу брать не придется…

– Вот приказы, за моей подписью. Рыков, Весёлкин, поставьте свои резолюции. – Шепелев достал из лежащей на столе папки стопку документов, со свежими печатями. – Зарегистрируйте в канцелярии, доведите до ведома подразделений. Сан Саныч, собери всех в клубе, через час. Да поможет нам Бог, ребята…

Когда подчиненные вышли из кабинета, Иван Степанович запер дверь на ключ, достал из шкафа баночку таблеток, резким движением бросил в рот сразу три белых кругляша и запил водой из бутылки. Затем, по дороге к креслу, мотая головой из стороны в сторону, несколько раз громко ударил кулаком в ладонь. В висках шумело, голова налилась свинцом, хотелось кричать, но полковник лишь крепче сжал зубы. Понимание, что он делает всё правильно, не приносило облегчения. Президент исчез, губернатор погиб, начальник главка УФСИН неизвестно где, города охвачены неизвестной инфекцией, превращающей людей в кровожадных психов, а у него сидят полторы тысячи матерых уголовников, способных превратить и без того гибнущий город, в царство хаоса и насилия…

Когда лекарство подействовало, Шепелев поднял трубку телефона спецсвязи. Кошкин, Юрий Владимирович, мэр города, ответил моментально, словно держал руку над аппаратом в ожидании звонка.

– Ююаа..– заплетающимся, непослушным языком пробормотал полковник. – Мммы. ешили… сс… зза…

– Иван, с тобой все в порядке?! – встревоженно спросил Кошкин. – Ты выпил?

– Ннт… Лек. сстфоо… П..о.дет… – с трудом выговорил Иван Степанович.

– Сегодня… чистить начнете? – мэр знал о теме утреннего совещания в колонии.

– Ттаа… Скоо. оо..

– Ваня, держитесь там. Приходи в себя, звони, если помощь понадобится. У нас самих тут не сахар, но попробую что-нибудь сделать. – пообещал Кошкин. – Не прощаемся.

Положив трубку, Шепелев с облегчением откинулся на высокую спинку кресла, сомкнул налившиеся тяжестью веки. Голова ещё кружилась, перед взором то и дело вспыхивали искры, но вскоре всё прошло. Проговорив вслух матерный стишок, сочиненный одним из давних сидельцев, Иван Степанович убедился, что язык уже не заплетается. Посмотрев на часы, грузно поднялся из кресла. Ноги предательски дрожали, хотя сознание уже очистилось.

– Соберись, тряпка! – вслух приказал сам себе полковник, одергивая китель.

Закрыв глаза, начальник колонии постоял ещё минуту, глубоко дыша. Постепенно его плечи расправились, ноги перестали дрожать. Твердым, почти чеканным шагом, вышел из кабинета, прокручивая в голове слова предстоящего обращения к персоналу.

Начинался страшный, тяжелый день, в котором для слабости и сомнений не было места.

* * *

Поздним вечером, вертя в руке стакан с разведенным спиртом, полковник снова поднял трубку телефона для связи с мэром.

– Юра… У нас… Всё… – севшим до хрипоты голосом сообщил Шепелев. – Если можешь, пришли кого-нибудь, кого не жалко, убраться… Мои ребята, после сегодняшнего… Не смогут…

– Понял, Ваня… – мрачно ответил мэр. – Технику и стройматериалы тоже пригоню, на острове за дамбой весь день колонна стоит.

Бросив трубку на рычаг аппарата, начальник бывшей, уже бывшей колонии, которой в ближайшие дни предстояло стать фортом для размещения выживших, опрокинул в себя содержимое стакана и откинулся на спинку кресла, бездумно уставившись на стрелки часов, стоящих на столе… Ужасно хотелось вычеркнуть, вытравить, забыть прошедший день, звуки автоматных очередей, крики умирающих, безумие и боль в глазах подчиненных, исполнявших бесчеловечный, но необходимый для города и всей округи приказ…