Текст книги "Клуб любителей фантастики, 2006"

Автор книги: Юрий Нестеренко

Соавторы: Андрей Буторин,Вадим Филоненко,Карина Шаинян,Андрей Щербак-Жуков,Татьяна Томах,Яна Дубинянская,Сергей Федин,Алексей Лебедев,Марина Маковецкая,Сергей Криворотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Дарья Скворцова успела произнести только первые слова из своей дипломной речи, когда тревожные крики с улицы проникли в аудиторию. Вместе с тем стало слышно, как откуда-то издалека нарастает странный, необъяснимый, тревожащий гул. Люди приникали к окнам, выбегали на улицы. Они замирали от страха, обращая свой взор к небесам.

С небес на Землю низвергалась кара. Наказание за грехи человеческие, которые оно уже совершило, и за те, которые только могло совершить.

Объёмистые капсулы с рабочим веществом медленно опускались на поверхность планеты. Множество капсул.

Санация проходила по графику. Очень скоро человеческий геном навсегда остановит своё развитие. Эволюция повернёт вспять. Ни один паразит больше не проникнет в космос. Галактика будет спасена.

Капитана не покидало чувство глубокого разочарования. Однако долг был превыше всего, и сейчас, спустя тринадцать оборотов планеты вокруг своей оси, стало понятно, что миссия удалась. Последние полученные анализы подтвердили регресс генома двуногих существ.

– Столь трагичный конец цивилизации! Насколько предопределён он был? Смогли бы эти существа обуздать в себе хищнические инстинкты, обрести чувство меры? Или вечная печать, оставленная на них природой, оказалась слишком тяжёлой ношей? – С этим мрачными мыслями капитан отдал приказ покинуть звёздную систему.

Григорий Дерябин
ОТПЕЧАТКИ ЦВЕТОВ

Я носил ей отпечатки цветов. Маленькие чёрные карточки, они вставлялись в проигрыватель, и по комнате разносился запах… допустим, фиалок. Фиалки мне нравились больше всего, как и ей, впрочем. Не знаю, почему карточки называются «отпечатками», я бы назвал их как-нибудь поизящней. Хотя, если подумать, отпечатки – это как раз то, что они собой и представляют. Слепки. Электронные воспоминания.

Суть одна – это матрица, восстанавливающая что-то, уже не существующее на бренной земле. Бывают карточки с запахом хвойного леса, с пением жаворонков, стрекотанием кузнечиков… Словом – со всем, что когда-либо слышал и обонял человек.

Чтобы добраться до её дома, мне надо пересечь Свалку и Мост. И если Свалку я преодолеваю как можно быстрее, то на Мосту обычно задерживаюсь. Останавливаюсь, снимаю с лица дыхательную маску, вдыхаю пропитанный смертью весенний воздух, кашляю, вдыхаю, кашляю… Мост неудобный, кривой, скрипит железом – он явно лишний в окружающем пейзаже. Он соединяет два склона глубокой канавы, заросших грязно-жёлтой, в чёрных проплешинах, травой. Внизу плещет масленая вода, медленное течение несёт мимо мусор и консервные банки. Должно быть, они, в конце концов, попадают в Океан. Во всяком случае, мне приятно так думать, глядя, как весь этот хлам скрывается из поля зрения, проплывая под Мост. Прямо передо мной, в нескольких километрах, словно подпирая небо, ужасающие и жалкие в своём фаллическом подобии, высятся трубы Завода.

Вершины их скрываются в чёрном смоге, плавно переходящем в низкие грязные тучи.

Сколько себя помню – они всегда тут торчали, отравляя всё и вся в округе. Естественно, с некоторых пор это меня мало волнует – таким людям, как я, терять нечего. Самое главное – при этом у нас, живущих на окраинах, нет никакой возможности выбраться из нашей помойки. Пожив здесь с моё, вы, конечно же, поймёте, какой гармонией столь простой факт наполнят всё твоё естество. Неважно, что ты делаешь. Неважно, кто ты. Родился здесь, значит, и умрёшь здесь. Причём, скорее всего, – молодым.

И вот, когда едкий воздух забивал лёгкие полностью, когда ветер пробирал до костей – я натягивал маску и шагал к ней. Карманы были забиты карточками, украденными прошлой ночью в одном из бесчисленных магазинов городского центра. Да, да, это я. Таинственный, никем не узнанный и не пойманный вор, обкрадываю честных налогоплательщиков. Честно говоря, совесть меня уже давно не беспокоит – не волнуйтесь.

Так вот, я, широко шагая, насвистывая ничего не значащую мелодию, добирался до её дома. Обшарпанный, старый, но, тем не менее, уютный, с круглыми окнами-иллюминаторами, он издали бросался в глаза. Говорят, дом она получила в наследство, я не знаю. Может, это и так.

Прямо за домом начиналась Степь – огромнее поле, заросшее всё той же жёлтой травой по пояс. И, словно шагающие металлические великаны, высились вечно гудящие столбы электропередач. Они выходили с территории Завода, шагали мимо и исчезали где-то за горизонтом, раздвинув проплешину в чёрной полоске далёкого леса.

Можно было стоять тут. Долго. Вслушиваться в гудение проводов и завывания ветра. И начинало казаться, что нет больше ничего на свете, кроме поля, проводов, туч, – и до самого Океана заполняют они пространство.

А можно было сразу зайти в дом. Внутри его заполнял тягучий полумрак. Солнечный свет вызывал боль. Свету не было здесь места. Она сидела в кресле, читала книгу под тусклой лампочкой. Она вообще много читала, в отличие от меня. А зачем все эти мёртвые знания, если ты проживёшь максимум ещё пару лет? Помню, я как-то начал читать книгу. «Библия» называлась. Прочёл пару страниц и бросил… Бог создал мир, как же… Не мог Он создать этот мир. Какой-то другой, давным-давно, – возможно. А этот создали мы, и только мы.

– Опять фиалки?

– Тебе ведь нравятся?

– Да… Что ты видишь?

– Фиолетовый. Фиолетовый цвет. Нет – звук… Или запах…

Её волосы рассыпались по подушке. По крыше барабанил дождь. Сквозь выпуклость окна-иллюминатора виднелись размытые, витающие в сыром ночном воздухе тени.

– Мне всегда было интересно – как ты это чувствуешь? Для большинства людей эти карточки всего лишь убогая имитация запахов. Или звуков. Но всё вместе – никогда…

– Не знаю. А ты, как ты чувствуешь?

– Тссс…

– Что?

– Там, в поле… – она указала куда-то в окно, в дождь. На фоне кругляка окна, чуть более светлого, чем мрак комнаты, очертания её руки показались хрупкими, точно это была рука ребёнка.

– Там мышь. Я чувствую. Метров пятьсот отсюда…

– Мышь? Я думал, они все вымерли.

– Ей холодно и страшно. Мне кажется – она от кого-то прячется… Скорей!

Накинув куртку, она выскочила в ночь. С трудом за ней поспеваю. Ноги шлёпают по грязи, спешно натянутые джинсы тут же промокают до колен. Дождь закончился, в небе видны звёзды. Такое бывает редко, но мне некогда любоваться. По земле стелятся удушливые испарения. В овраге слева сквозь мутную белую дымку светит зеленоватым светом. Зря я не надел маску – запах чёрный, заполняет лёгкие, душит. Сгибаюсь, дышу часто-часто – так легче. Шатаюсь.

Она появилась, как приведение, – из-под куртки белая ночная рубашка, из-под неё – белые, облепленные грязью ноги. Прижимает к груди что-то маленькое, живое.

– Его чуть змея не съела…

И, подождав немного, добавляет:

– Назовём его – Мышь.

Я утвердительно кашляю.

Она умерла через несколько месяцев. Ночью, во сне. Всё, что от неё осталось, – металлический крест в поле (на месте, где я закопал кубическую урну с прахом), и книги. Много-много книжных полок. Я утешал себя тем, что, скорее всего, мне тоже… не так уж долго. Кашель усилился, и после приступов я обнаруживал на платке капельки крови. Маленькие, едва заметные, но с каждым разом их становилось всё больше. Часто кружилась голова, я даже чуть было не попался на глупой краже в супермаркете – еле ноги унёс.

А Мышь превратился в здоровенного Крыса. И признаться, я решил, что у меня к тому же ещё и шизофрения, когда он заговорил со мной.

Это случилось однажды вечером, когда я, как часто бывает, торчал на Мосту. Крыс крутился у моих ног, потом, встав на задние лапки, посмотрел на меня чёрными бусинками глаз.

«Играть! – это не было словом, в голове возник образ игры и побуждение к ней. – Большой, играть!»

– Ты говоришь? – спросил я ошарашенно.

Крыс ответил потоком образов, смысла которых я не понял.

– Играть! – «услышал» я снова. Крыс бросился прочь, в траву.

Игра заключалась в том, что Крыс наворачивал круги по полю, я же усиленно делал вид, что пытаюсь его догнать. Топал, нарочито сильно шелестел травой.

Однажды Крыс натолкнулся на её могилу. Встал на задние лапы. Он часто это делал, когда хотел рассмотреть что-либо получше, или просто задумывался (впрочем, я не уверен, что его мыслительные процессы можно было охарактеризовать этим словом).

– Жаль, – сказал Крыс. Это был образ, включающий боль, разочарование, обиду и жалость одновременно. Если мыслями и можно убивать – то только такими.

– Жаль, – повторил он и скрылся в траве.

– Ты уверен, что нам надо идти?

– Двигаться. Быстро. Иначе будет жаль.

– Хорошо, – закидываю на плечо рюкзак, и мы выходим из дома. Дверь я не запираю – может, кому-то понадобится жилище, кто знает.

Идём вдоль гудящих столбов. Через несколько километров, когда полоска леса становится гораздо ближе, останавливаемся. Снимаю дыхательную маску, с размаху кидаю её куда-то в траву. Воздух почти что свеж. Лямка рюкзака режет плечо. Там книги.

– Крыс, как думаешь, с чего начать?

– Про мышей есть?

– Есть. «Цветы для Элджернона» называется.

Рисунки Виктора ДУНЬКО

№ 11

Олег Костенко
БРАТЬЯ ПРОСЯТ

На дисплее бегал маленький симпатичный мышонок. От меня требовалось провести этого самого мышонка мимо всяческих неприятностей: начиная с банды свирепых черных котов и кончая обычной мышеловкой.

Со стороны все выглядело вполне солидно. Сидит перед экраном молодой, но уже подающей надежды ксенолог и прогоняет через компьютер очередную информационную модель, пытаясь, в который уже раз, понять схему развития тарантской цивилизации.

Собственно, так все и было, если не смотреть на экран. А то, что вместо скучного созерцания смены промежуточных состояний модели я решил переключиться на другой канал и сыграть с компом в веселенькую игру, это, извините, никого волновать не должно.

Выскочивший из кустов серый волк проглотил бедного мыша, плотоядно щелкнул зубами и при этом издевательски рявкнул:

– Благодарю за обед.

Я почтил память храброго мышонка минутой молчания, потом включил рабочий канал. М-да. Моя модель, кажется, приказала долго жить. Она уже вся распалась, стянувшись по углам в несколько не связанных между собой смысловых узлов, да и те таяли буквально на глазах. Чего, впрочем, и следовало ожидать: катастрофически не хватало данных. Я вздохнул: еще раз погонять мыша, что ли?

Селектор у окна тихонько звякнул. «Может, не отвечать?», – мелькнула шальная мысль. Нет, нельзя, о Марке Громове здесь, на базе, уже сложилось мнение, как о весьма добросовестном молодом специалисте, а такое впечатление лучше не портить. Я ткнул пальцем в красную кнопку под надписью «Связь».

– Марк, ты здесь? – ворвался в помещение быстрый голос Леночки. – Ну, конечно, где тебе еще быть? Мышей гоняешь!

– Чего?! – возмутился я. – Работаю, как проклятый, с самого утра.

– Я так и думала, что ты, – не обратила на мои слова внимания Леночка. – Между прочим, с диспетчерского можно просмотреть любой канал.

– Между прочим, подглядывать нехорошо.

– Батюшки, да он стесняется! – Леночка фыркнула. – Ладно, я вообще-то по делу. Старик собирает у себя всех ксенологов, и если ваша светлость желает, то…

– С этого и надо было начинать, – буркнул я. – Сейчас буду. Постой, старик – это Славич?

– Вы очень догадливы, ваша милость, – сказала Леночка и отключилась. На пульте селектора погас зеленый огонек.

Я вернулся к столу, включил дисплей. Затем распихал по карманам разбросанные на столе информкассеты. Представил, как буду выглядеть у Славича с оттопыренными карманами и выложил информы обратно. Пусть лучше здесь полежат, ничего с ними не случится.

Выйдя из дисплейной, я прошел до конца коридора, поднялся на другой этаж. Что же такое случилось, что шеф собрал внеочередной совет? Или хомеиты, аборигены здешние, будь они не ладны, наконец согласились пойти на контакт? Это действительно было бы здорово, тем более что с хомеитами мы оскандалились, как никогда и ни с кем прежде: не желают с нами общаться, толстощекие. Да если бы просто не желали. Подобное уже бывало: с туземцами на Лорисе, например, или Аргусе. Это мы перенесли бы как-нибудь, вздохнули б, развели руками и погрузились в звездолеты. Так нет, на нас здесь просто не обращают внимания!

У Славича уже все собрались. Небольшая комната с трудом вместила семь человек. За неимением подходящей мебели двое устроились по углам, а Юрий с Генри примостились на каких-то коробках. Повернувшись на звук открываемой двери, Славич коротко кивнул мне, подождал, когда устроюсь в углу и только тогда начал:

– Итак, теперь все. Наверное, многие уже слышали, но все-таки напомню. Впервые за десять лет, что мы тут торчим, имел место контакт по инициативе аборигенов.

Лично я ничего подобного не слышал.

– Мало того, – говорил Славич, – к нам обращаются с просьбой о помощи.

Мы некоторое время переваривали новость. Шеф замолчал, словно ожидая вопросов, но их не задали, и ему пришлось продолжать:

– Около трех часов назад к геологам, работавшим на третьей площадке, пришла группа хомеитов, восемь особей. Начальник точки передал на базу подробный видеорапорт.

Славич щелкнул клавишей проектора. Над столом высветился объемный образ широкоплечего горбоносого мужчины.

– Ив Гайдер, – представил виртуального гостя Славич, – начальник геологической партии.

Хомеиты появились, когда геологи закончили монтаж очередной буровой установки. Группу заметили, когда она уже подошла к самой площадке.

– Это что-то новенькое, – сказал инженер Глеб Савин, – чтобы скрыть растерянность. – Кажется, им что-то у нас не нравится. Сейчас заявят протест.

Остальные, однако, шутки не поддержали: никто не знал, как отнестись к столь странному визиту.

А ведь это, пожалуй, первый случай, – подумал Ив, – когда аборигены проявили к людям хоть какой-то интерес.

Образовав полукруг, хомеиты стали раскачиваться на задних лапах, потом вдруг все хором начали что-то высвистывать. Незатейливая повторяющаяся мелодия из трех нот.

– Помогите, помогите, помогите, – быстро перевел Ив.

Послышались удивленные возгласы. Каждый из работающих на Таранте прошел гипнокурс местного языка, хотя никто из людей не смог еще произнести по-тарантски ни слова.

– Кто помнит, как пользоваться этой штукой? – Оглянувшись, Ив увидел, что Сергей уже притащил имитатор.

«И когда только успел…» – мысленно похвалил Ив расторопного подчиненного.

– Дай сюда, – он перекинул лямку имитатора через плечо.

Черт, а действительно, как с ним работать?

Умение пользоваться имитатором считалось таким же обязательным, как и знание языка. Но, поскольку хомеиты с людьми почти не контактировали, на это смотрели сквозь пальцы.

Хомеиты по-прежнему высвистывали свое «помогите». Больше тянуть было нельзя. Вздохнув, Ив опустил пальцы на клавиши имитатора. Он старался точнее подбирать слова.

– Чем помочь? Чем помочь? – засвистел прибор.

Ив намеренно ответил короткой, рубленой, как у хомеитов, фразой. Те замолчали, перестав раскачиваться, замерли, вслушиваясь. Потом матерый самец с облезшей шерстью начал насвистывать:

– Покорите лес, – слова повторялись по многу раз.

Постепенно к нему присоединились другие хомеиты.

Но теперь они пели не так слаженно, как в первый раз, в хоре ощущалась разноголосица. Неожиданно они словно утратили к людям малейший интерес: замолчали, опустились на четыре лапы и быстро затрусили с площадки.

– Дела-а, – протянул Глеб.

– Вопросы, – сказал Савич, когда изображение Гайдера погасло.

У меня вопросов не было.

– А есть данные, от чьего имени выступала группа хомеитов? – спросила Нелия Гаут.

Вопрос, по-моему, глупый, мы все видели рапорт.

– Нет, – ответил Славич. – Нам вообще неизвестно, способны ли они выступать от чьего-либо имени.

Сведений о социальной структуре хомеитов у нас было, как говорится, ноль с хвостиком, а то и без оного. Неизвестно даже, имеется ли у них вообще эта самая структура, если не принимать в расчет элементарные семейные пары, которые распадались, как только подрастали детеныши.

– Хомеиты вели речь о лесе, – сказал Фредерик Стар, он даже поднялся с места, как прилежный ученик. – Можно ли предполагать, что они имели в виду кормовой?

– Вероятней всего, – кивнул Славич. – Кстати, мы им с самого начала предлагали как-нибудь воздействовать на лес – и, как всегда, без ответа.

Это уже профессиональный жаргон. Кормовыми мы называли леса, в которых кормились хомеиты. Нельзя сказать, что кормежка была для них таким уж легким делом. Лес, кстати, представлявший собой единую экосистему, обладал всеми необходимыми средствами, чтобы дать отпор разумным грызунам. Каждый их поход за продовольствием был сопряжен со смертельным риском.

Надо думать, члены первого экипажа чувствовали себя благодетелями, когда предложили хомеитам обезопасить их экспедиции. Хотел бы я взглянуть на их лица, когда в ответ на столь заманчивое предложение хомеиты высвестали свое обычное: «Неинтересно».

– Наши действия? – спросил я. Вообще-то, ответ был ясен заранее, но, как я уже говорил, репутацию делового человека следует поддерживать.

– Через полчаса, – Славич взглянул на действительные для планеты часы локального времени, – я, ты, Марк, и ты, Юрий, – он взглянул на моего коллегу, – вылетаем на третью площадку, с нами будут еще двое экологов.

Лица прочих выразили унылое разочарование.

Славич обвел их сочувственным взглядом:

– Остальным ждать здесь, не исключено, что подобная ситуация может повториться. Юрия и Марка жду у ангара. Всё.

– Не понимаю, – сказал Ольвер, – десять лет мы торчим тут как дураки, проклятые хомеиты только и делают нам ручкой – и вдруг такая перемена.

Ольвер не торчал тут десять лет. Если не считать Славича, который безвылазно сидел на планете со дня создания постоянной базы, то больше всех проработал здесь Фредерик – почти три земных года. За остальными не числилось и этого.

– Может, они, наконец, осознали, какие блага им несет общение с нами? – предположила Юлия.

– Сомневаюсь – отрезал я.

– Тогда что? – она слегка обиделась.

– Наверное, им стало совсем невмоготу, – заключил Фредерик.

Я склонялся к тому же.

– Что, по-твоему, могло случиться? – спросил Юрий.

– Откуда я знаю? – Фредерик огрызнулся. – Что я могу сказать, если здесь пасует даже могучий ум шефа.

– Откуда ты знаешь, что он пасует?

– Иначе старик бы сказал.

– Нам пора, – напомнил я Юрию, еще опоздать не хватало.

Мы двинулись к транспортной стоянке. Крупный пассажирский глайдер уже был выведен за пределы ангара. Сквозь стеклянную кабину я видел, как возится внутри пилот. Это был один из экологов, Борис или Александр. Близнецов постоянно путали, что доставляло обоим братьям огромное удовольствие.

Мы подошли к машине и, забравшись внутрь, уселись на заднее сидение. Из дверей базы вышел Славич, со вторым близнецом. Тот, ничуть не заботясь о начальственных привилегиях, сел на переднее сидение, едва не отпихнув шефа. Славичу пришлось довольствоваться пустым средним рядом.

Пилот захлопнул дверь и, повернувшись к пульту, включил зажигание. Глайдер начал не спеша подниматься вверх, потом неожиданно рванул так, что нас вдавило в спинки сидений. Оба брата любили быструю езду.

Поначалу я полагал, что мы летим прямо к буровой, но Славич рассудил иначе.

– Нет смысла, – сказал шеф. – Если там обстановка изменится, нам сразу сообщат.

– Давай прямо к руинам, – скомандовал он пилоту. Тот молча кивнул, и его руки снова легли на пульт.

Я подумал, что Славич, бесспорно, прав: руины находились как раз неподалеку от третьей площадки. Скорее всего, хомеиты пришли оттуда.

– Если кто хочет чаю, – предложил пилот, – то сзади под сидением должен быть термос.

Я машинально нащупал термос рукой. Пить никто не захотел.

Минут через пять Славич сказал:

– Кажется, прибыли.

Глайдер завис над сооружением, больше всего похожим на развалины крепости. Конечно, на самом деле это были совсем не руины, внутри работала неизвестно для чего предназначенная аппаратура.

Глайдер сел, и мы все впятером двинулись к «крепости». Вблизи стены теряли ровность, они были сложены из ноздреватого материала, напоминавшего пемзу. У самого входа мы едва не столкнулись с хомеитом. Он замер, смешно поворачивая мордочкой из стороны в сторону, и отступил вбок. Так бывало всегда.

Внутри «крепости» находилась конструкция сложной, не поддающейся определению формы. Я видел подобные много раз и теперь даже не пытался разобраться в ее предназначении – бесполезно. Переплетения ячеистых колонн уходили под высокий, на уровне третьего этажа, потолок. Они соединялись друг с другом сетью проводов над нашими головами. Специалисты в отчете писали, что все это сильно напоминает биологический компьютер. Вообще вся «крепость» была сложена из органики, включая стены.

Я ожидал, что уж теперь хомеиты проявят к нам хоть какой-то интерес. Ничего подобного. Они невозмутимо копошились вокруг своей системы. Припомнилась одна из гипотез Славича. Согласно ей, хомеиты представляли собой генетически выродившуюся расу; единственным свидетельством ее былого могущества и являлись эти руины. Теперь они, возможно, представляли собой лишь места религиозного поклонения.

Сзади послышался тоненький свист. Я оглянулся, ожидая увидеть хомеита, но это был шеф, верней, его имитатор.

– Вы просили помочь, вы просили помочь, – повторяло короткую фразу устройство.

Хомеиты на мгновение замерли, потом высвистели в ответ:

– Нет, не интересно.

Этого мы никак не ожидали. Оправившись от изумления, Славич вновь взялся за транслятор:

– Вы просили помочь покорить лес, покорить лес…

На этот раз пауза длилась дольше. Потом один из хомеитов, самый толстощекий, высвистел в ответ:

– Не знаем, надо уточнить, надо уточнить.

И хомеиты вновь вернулись к своим делам.

– По-моему, можно идти, – сказал один из близнецов, – ничего нового мы здесь не узнаем.

Я был склонен с ним согласиться.

На обратном пути Славич тихо ругался. На моей памяти это был первый случай.

– Чертова раса. Плевать они на нас хотели. На один язык пять лет ушло…

Здесь я тоже был согласен: если бы первая экспедиция не натолкнулась на руины, никто б даже не заподозрил, что хомеиты являются сапиенсами.

У глайдера нас поджидали четверо хомеитов. При нашем приближении они уселись столбиком на задние лапки и затянули:

– Покорите лес, покорите лес…

Я вдруг ощутил страстное желание ущипнуть кого-нибудь из них за толстую щеку. Это был бы конец: с планеты – в двадцать четыре часа, за издевательство над местным населением. Однако я сдержал свой порыв. Осталось лишь глухое раздражение.

Вновь заработал транслятор шефа:

– Ваши собратья за работой не знают. Уточнить хотят, уточнить.

Ответ последовал мгновенно.

– Собратья за работой не знают. Решение принято, покорите лес.

Потом они повернулись и удалились восвояси. Машинально я отметил, что ушли хомеиты не в сторону «крепости».

– Что вы об этом думаете, – спросил Славича один из экологов, кажется, Борис.

Старик молчал долго.

– Наиболее вероятной, – наконец ответил он, – мне представляется гипотеза о существовании двух групп среди хомеитов. Одна состоит из прогрессистов, желающих заручиться нашей помощью, другая – консерваторы. Хотя последнее определение, пожалуй, не совсем точно, похоже, им попросту наплевать.

– И каково же решение? – спросил Александр.

Славич усмехнулся:

– Решать, конечно, буду не я один, но, по-моему, вывод очевиден. Братья просят о помощи.

– Ох, как бы дров не наломать, – сказал Борис.

Я подумал, что он вполне может оказаться прав, но счел своим долгом поддержать шефа.

Параболическая чаша излучателя была установлена неподалеку от леса, который мы называли кормовым. С ее решетчатых сегментов мог в любой момент сорваться поток микроволновых излучений, которые парализуют лес на необходимое хомеитам время.

Славич вместе с одним из близнецов стоял в тени решетки излучателя, рядом находилась вся наша группа.

– Смонтирована как надо, – говорил Славич, – должна сработать.

– А дальше? – отозвался эколог.

Я знал, что это Борис: последние три дня я стал различать близнецов каким-то шестым чувством, чем поверг их в немалое замешательство.

– Дальше? – переспросил Славич слегка удивленно. – Если опыт пройдет удачно, то мы применим его к другим кормовым лесам. Хомеиты вроде не возражают.

– Ох, как бы не вышло чего, – в который уже раз выразил беспокойство эколог.

У меня появилось дурное предчувствие.

Бросив взгляд на часы и определив, что до кормежки хомеитов осталось больше часа, я решил размять ноги. Подобрал брошенную на траву куртку, немилосердно стряхнул с нее чьи-то информкассеты (смотри, куда класть!) я неспешно двинулся прочь.

– Марк, ты куда? – это спросила Юлия.

– Так, застоялся.

Обычно я был рад поболтать с ней, но сейчас уже настроился на прогулку.

– Смотри, не опоздай к пуску.

– Не беспокойся, опаздывают только женщины.

Юлия обиженно отвернулась, впрочем, обида была наигранной. В последнее время она почему-то часто на меня обижалась.

Я шагал по обычному, не кормовому лесу. Деревья стояли редко, и под ногами шелестели уже начавшие опадать листья. В этой зоне планеты наступала осень. Солнце неярко светило в небе, пройдя половину пути между горизонтом и зенитом. Осенний лес действовал на меня успокаивающе. Я забыл свои опасения и, когда из-за деревьев выступила группа хомеитов, был настроен благодушно.

– Поблагодарить пришли? – спросил я весело. – Да ладно, ради братьев меньших по разуму…

– Иди с нами, человек, – засвистели они.

– Зачем? – я не сразу сообразил, что без транслятора они меня не поймут.

Хомеитов было ровно десять. Обычно они собирались меньшими группами. Один из них поднялся на задние лапы, к его передней конечности был прикреплён на ремешке коричневый кубик. До этого они никаких украшений не носили. Я невольно насторожился.

Вновь послышался свист.

– Иди с нами, человек, не бойся.

– Э… А почему я должен, собственно, бояться?

И тут меня парализовало. Странно, но я сразу понял, что виною тому был кубик. Впрочем, «парализовало» не то слово: неожиданно я почувствовал, что двигаюсь вслед за уходящими хомеитами. Все происходило при полном отсутствии контроля со стороны воли и ясном сознании.

Не могу сказать, что не испытывал в тот момент страха, сейчас считаю это вполне простительным. Но страх был каким-то притупленным, интеллектуальным, что ли. Не помню, пытался ли я кричать. Если и пробовал, то попытка провалилась. Ну, ладно, твари толстощекие, хомеиты чертовы, дайте мне только выбраться, я вам…

Минут через пять я понял, куда меня ведут. Мы шли к кормовому лесу. Жизнь перспективного ксенолога Марка Громова находилась теперь под угрозой. Экосистема леса чужаков не терпит, атакуя сразу по появлении. Я с тоской взглянул в сторону излучателя. Увы, разглядеть меня оттуда было невозможно: мешали деревья и рельеф местности.

Мы стали двигаться под уклон, спускаясь в небольшой овраг. Под ногами зачавкало: невидимый поводок протащил меня прямо через грязную лужу. Вид испачканных ботинок меня почему-то взбесил: не могли обойти, негодяи.

Начался подъем. Раза два я поскальзывался. Пришла идея упасть: быть может, это выбьет меня из гипнотического ритма. Увы, ничего не вышло: я по-прежнему стоял на ногах. Когда мы поднялись на другой край оврага, то были уже в лесу.

Кормовой лес мало походил на обычные леса планеты. Прямые и гладкие стволы деревьев уходили высоко в небо, переплетаясь высокими длинными ветвями. Поддерживаемая ими, через весь лес тянулась сеть паутины. Грязи же было по колено. Странно, но это беспокоило меня больше всего. Больше чем растущие повсюду кусты со взрывающимися ягодами, которые обрызгивали кожу пришельцев ядовитым соком.

Потом в поле моего зрения попал волок. Маленькие, но свирепые существа, похожие на зубастых кроликов, волоки тоже терпеть не могли пришельцев и обычно перемещались стаями. Я понял, что пришел конец, и принялся думать, кого укусят первым: меня или кого-нибудь из хомеитов, и если меня, то за какую часть тела.

Ничего подобного: волок преспокойно протрусил мимо, даже не посмотрев на нас. Ягоды тоже не взрывались, хотя мы неоднократно приближались к ним на нужные для того полметра. Может быть, многомудрый шеф и выдвинул бы гипотезу сходу, но не я.

Я вообще ничего не соображал. Если хомеиты могут свободно пройти сквозь лес, не подвергаясь опасности, какого беса им просить нас о помощи? И какого чёрта многие из них гибнут во время кормежки?

Мы вышли на поляну. Паутины здесь было много – даже по местным меркам. Весь просвет словно бы затянула маскировочная сеть. Мы быстро прошагали на середину поляны, причем хомеиты окружали меня, словно охрана узника.

И вот в самом центре этой прогалины мой паралич пропал! Однако обрадоваться я не успел. Мир сделался полуреальным, как бывает во сне на грани бодрствования. И тогда я услышал голос. Не знаю, звучал ли он вовне или только в моем сознании, скорее всего, последнее.

– Здравствуй человек. Не бойся. Мои слуги проводили тебя ко мне.

Голос был плавным и казался женским, хотя я и осознавал, что это иллюзия.

– Но кто ты?

Теперь страха не было, лишь ощущение исходящей на меня от кого-то безмерной доброжелательности.

– Я лес. Таких, как я, в этом мире много.

– Странно, ведь ты враждуешь с хомеитами.

– Мы создали их. Они служат нам, как служит вам мертвый металл. Долгое время они обслуживали то, что вы называете руинами. Потом необходимость в этом отпала. Мы сохранили только две установки.

– Но их много больше! И на всех работают хомеиты.

– Они следуют своей генетической программе. Но отсутствие контроля привело к тому, что внешние факторы изменили ее, многие из наших слуг стали враждебны нам. Каждому из нас пришлось создать собственную охрану. Мы кормим только верных.

Вот это да, а мы, зациклившись на хомеитах, даже не потрудились изучить как следует лес!

– Почему вы не открылись нам?

– Мы хотели сначала понять вас.

А ведь можно было догадаться, – подумал я. – Понять, что хомеиты – только роботы, лишенные разума. Хотя нет: попросить нас о помощи у них ума хватило. Очевидно, тоже развивались. Но даже на это им потребовалось десять лет, всё то время, что мы тут сидим. Можно было бы догадаться… Но нет, мы с самого начала оказались пленниками своих представлений об эволюции разумных существ. Возможно, прилети на землю электронный пришелец, он принял бы людей за придатки машин. И тут я вспомнил…

– Облучение, через двадцать минут будет включено облучение!

– Я знаю, и именно поэтому форсировал контакт. Облучение убьет мой разум. Ты должен мне помочь.

Несколько секунд я стоял неподвижно, потом бросился бежать. Я бежал так быстро, насколько мог, и, казалось, деревья уступали мне дорогу. Или действительно уступали? Времени у меня было мало, всего двадцать минут. Но я не боялся опоздать: я знал, что успею.