Текст книги "Крылья"

Автор книги: Юрий Нестеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 39 страниц)

В конце концов она поняла, что ни увещевания, ни слезы не могут изменить моего решения и что, даже обратись она в полицию, я все равно сбегу, так что лучше отпустить меня и дать денег на дорогу.

– Ты жестокая, Эйольта, – сказала она.

– Не моя вина, что я родилась крылатой среди бескрылых, – возразила я.

Кажется, мама поняла это как личный упрек, хотя я вовсе не это имела в виду.

Наконец сборы были закончены; я оделась и спустилась по лестнице, по которой мне столько раз доводилось сбегать во двор. Отчим так и не пришел в сознание, и я не стала заходить в его комнату. Во-первых, это было бессмысленно, а во-вторых… я боялась, что это может поколебать мою решимость. Точно так же я не окидывала взглядом стены, портьеры, старинные картины, не пыталась сохранить в памяти каждую частицу этого дома – нет, я старалась делать все так, словно уезжала на обычную загородную прогулку. Я вышла во двор и вывела Йарре из тйорлена. Он возмущенно фыркнул, выражая недовольство холодом и снегом, щекотавшим ему нос, но, пройдясь лихим аллюром вокруг двора, повеселел – все-таки это было приятнее, чем простоять всю зиму в сарае.

Мы с мамой обнялись – если вам когда-нибудь доведется обнимать крылатого, берите его за плечи, а не за крылья, – потом некоторое время стояли молча.

– Ты хоть вернешься? – спросила она наконец.

– Да, – ответила я.

Мы обе знали, что это неправда.

Я снова почувствовала влажное тепло в глазах и, поспешно отвернувшись, направилась к тйорлу. Словно поняв мое настроение – а может, просто желая поскорее согреться, – Йарре сразу же припустил крупной рысью. Я не оглядывалась, а спустя буквально несколько секунд это уже и не имело смысла – снег, валивший большими белыми хлопьями, скрывал все кругом подобно густому туману. Наверное, он очень быстро замел мои следы в переулке…

Вечером этого дня я впервые в жизни заночевала в придорожной гостинице. Наутро, проснувшись в незнакомой постели, я в первый момент не могла понять, где нахожусь; лишь подойдя к окну и выглянув во двор, где на истоптанном снегу двое слуг запрягали в сани бурого тйорла, я все вспомнила и, кажется, только в этот момент действительно поверила, что уехала из дома навсегда.

Первые дни пути обошлись без неприятных приключений – хотя и без них поводов для мрачных раздумий у меня было предостаточно. Я не просто покинула родной дом; я уехала, не зная, что будет с отчимом, к каким выводам придет следствие относительно Ллуйора… Даже природа не радовала – сырой холодный ветер, мокрый снег, унылые зимние пейзажи – как это все не походило на счастливые летние дни, когда мы с Йарре уносились прочь от города! Теперь я была от Йартнара уже во много раз дальше, чем во время самой дальней из тех прогулок…

Все же и в эти дни у меня бывали радостные минуты. Это случалось вечером, иногда на закате, а иногда и в сумерках, когда я наконец добиралась до очередного трактира. Так славно было, намерзшись и устав от долгого пути верхом, ввалиться в теплое помещение, где в огромном очаге весело трещит пламя, вдоль стен уютно мерцают огоньки масляных светильников, аромат смолистого дерева смешивается с восхитительным запахом жареного мяса, а над столами плывет негромкое гудение разговоров! Я топала сапогами на пороге, стряхивала снег с плаща и, подав знак трактирщику, блаженно вытягивалась на свободном стуле поближе к очагу. Бывало, что за этим следовала легкая заминка – трактирщик не мог поверить, что столь юная особа путешествует в одиночестве, и ждал, пока войдут остальные путники. Но наконец, убедившись в своей ошибке, сам хозяин или кто-то из слуг спешил ко мне, я королевским жестом протягивала ему серебряную монету и заказывала комнату на одного, с камином и горячей водой – пока что у меня было достаточно денег, чтобы это себе позволить. «И позаботьтесь о моем тйорле». – «Ужин в номер подать прикажете?» – почтительно осведомлялся трактирщик уже без всяких скидок на возраст (мои деньги внушали ему еще большее почтение, чем моя шпага). «Нет, я поужинаю в общем зале», – неизменно отвечала я. Дело было не в том, что после многочасового пути по снежной пустыне мне было так уж приятно общество других аньйо – просто я надеялась, прислушиваясь к разговорам путешествующих, разузнать что-нибудь новое о пришельцах.

Но, увы, тут меня ждало разочарование! Они говорили о чем угодно – о последнем урожае и ценах на пиво, об охоте на твурков и ревматизме, о женах, детях и тйорлах, о столичных модах и недавних покупках, с особой охотой обсуждали сплетни из жизни губернатора провинции, йартнарской и столичной знати, с несколько большей осторожностью (обратно пропорциональной, впрочем, количеству выпитого) из жизни королевского двора… Однако событие, которое казалось мне едва ли не самым важным во всей истории нашего мира, похоже, не занимало их совершенно! Я просто не могла в это поверить. У меня мелькнула было мысль, что они попросту боятся говорить на эту тему (я помнила слова отчима о директиве по пресечению слухов), но, слыша, как они запросто перемывают косточки королевской семье, я была вынуждена отвергнуть это объяснение. Они, должно быть, и в самом деле считали, что пиво, масти тйорлов или ломота в суставах, третью зиму подряд одолевающая тетку чьей-то жены, важнее прибытия пришельцев со звезд!

Несколько раз я, потеряв терпение, пыталась сама завести разговор на интересующую меня тему, но натыкалась в ответ на пренебрежительное «байки!» (как будто все местные и столичные сплетни, которые они обсуждали, были святой истиной) или в лучшем случае «ну, это дела заморские, пусть гантрусы сами с ними разбираются». Лишь один тощий и неопрятный субъект с помятым лицом, по виду – типичный спившийся подмастерье, проявил интерес к разговору и заявил, что хорошо бы этим чужезвездным летунам убраться подобру-поздорову, откуда приперлись, «а заодно и наших крылатых пусть с собой прихватят – воздух чище будет». От этого типа разило потом и пивом, и у меня было сильнейшее желание объяснить ему, без кого именно воздух будет чище, но я сдержалась. Скандал мне был не нужен, а разоблачение – тем более. Поэтому, даже садясь у очага в общем зале, я не снимала свой подбитый мехом плащ, а только расстегивала его.

Лишь позже, поднявшись в свой номер и заперев дверь изнутри, я могла наконец дать свободу крыльям – это был второй блаженный момент вечера…

Когда я проснулась на следующее после разговора с тем кретином утро, комната была залита ярким солнечным светом. Я выглянула в окно; небо впервые за время моего путешествия очистилось от туч, снег весело искрился на солнце. Не скажу, впрочем, что это сильно меня обрадовало: зима – настолько идиотское время года, что даже солнце в эту пору означает не тепло, а холод.

Белый дым из труб сельских домов поднимался как-то по-особенному, поэтому с первого взгляда на него стало ясно – на улице мороз. Однако делать было нечего, я оделась и спустилась вниз.

– Уезжаете, барышня? – спросил меня трактирщик и, не дожидаясь очевидного ответа, добавил: – Я бы на вашем месте повременил. В такую погоду ехать опасно.

– Неужели так холодно? – скептически осведомилась я. В этот момент кто-то из постояльцев вошел в трактир; из открытой двери дохнуло ледяным воздухом, и в солнечном луче сверкнула снежная пыль.

– Не просто холодно, – ответил трактирщик. – Днем будет сильная метель.

– По-моему, небо ясно и ветра почти нет, – возразила я, вспомнив, как поднимался дым.

– Так то сейчас, – настаивал он. – У меня с вечера кости ноют, говорю вам, буря идет.

Я пожала плечами. К подобному способу предсказания погоды я относилась скептически, и, кроме того, у меня было подозрение, что хозяин просто хочет удержать выгодного клиента еще на день. Да и так ли страшна метель? Я уезжала из дома в сильный снегопад, и ничего. В этой части королевства дороги хорошие и жилье встречается часто.

В общем, я распрощалась с трактирщиком, который неодобрительно качал головой, и вышла на улицу. Мороз тут же впился в лицо ледяными иголками. Я поплотнее закуталась в меховой плащ, нахлобучила шапку и натянула теплые рукавицы. Слуга вывел из тйорлена Йарре, выпускавшего из ноздрей густые струи пара. Тйорл с беспокойством крутил головой – похоже, ему погода тоже не нравилась. Тем не менее я запрыгнула в седло и выехала со двора.

Вскоре селение осталось позади, дорога углубилась в лес.

Было очень тихо; лишь снег негромко поскрипывал под копытами Йарре.

Несмотря на всю мою неприязнь к зиме, я не могла не залюбоваться снежным нарядом деревьев; мириады легких сверкающих кристалликов одели не только каждую ветку, но и каждую иголочку, превратив ее в серебряную стрелку. Во всем лесу не осталось иного цвета, кроме белого. Доктор Ваайне, глядя на такую картину, вероятно, отметил бы, что она возникает вследствие резкого падения температуры, вызывающего быструю кристаллизацию атмосферной влаги, и что вторжение холодных масс воздуха при столкновении с теплыми чревато погодными катаклизмами; но я тогда не подумала обо всем этом.

Затем дорога стала подниматься. Выехав из леса на гребень выгнутого подковой холма, я впервые ощутила резкий порыв ледяного ветра. Оглянувшись через плечо, я увидела тяжелую, отечного цвета тучу, которая ползла с юго-запада. В долине передо мной лежала маленькая деревенька, всего в десяток дворов; когда я добралась до нее, по дороге уже стелилась поземка, закручивая в воздухе мгновенные снежные вихри. Постоялого двора в деревне не было, и я не стала в ней задерживаться. Если верить карте, дальше будет большое село, где можно дать отдых тйорлу, погреться и пообедать. До него оставалось менее восьми миль, а заночевать я рассчитывала уже в Каарве – первом на этой дороге городе Лланкерской провинции.

Когда я проезжала мимо последнего дома деревеньки, дородная крестьянка, вышедшая на порог вытряхнуть одеяло, окликнула меня: «Куда едешь, не видишь, метель собирается!» Но я отмахнулась от нее так же, как от трактирщика. Выросшая в городе, я просто не представляла себе, что какой-то ветер со снегом может представлять реальную опасность, особенно для моего могучего тйорла.

Метель настигла меня милях в трех за деревенькой. Только что лишь отдельные снежинки кружились в воздухе, и вдруг на нас с Йарре обрушился настоящий снежный шквал. Я пригнулась к седлу, прикрывая рукавицей левую щеку от жестокого ветра, но это помогало мало.

Снег сек лицо, набивался за шиворот; на глазах у меня выступили слезы. Однако, даже проморгавшись, я не стала видеть лучше – все вокруг заволокло сплошное белое марево, сквозь эту кашу нельзя было ничего разглядеть уже в десятке локтей. Йарре повернул голову вправо, отворачиваясь от ветра; казалось, он предлагал вернуться в деревню. Но мы отъехали уже слишком далеко, да и вообще я не хотела сдаваться, а потому лишь упрямо стиснула коленями его бока, погоняя тйорла вперед.

Мне оставалось полагаться лишь на его чутье. Йарре, как и я, никогда не бывал в этих местах, но, в конце концов, если верить карте, дорога шла практически прямо. Новый порыв ветра швырнул мне в лицо ледяную крупу, я зажмурилась и попыталась еще ниже натянуть шапку.

Йарре шагал все медленней. Ветер, дувший прежде в левый бок, теперь изменил направление и задувал спереди. Я потерла рукавицей немеющее лицо, затем, чувствуя, что это не помогает, расстегнула верхний крючок накидки – холод сразу ворвался за пазуху, – стащила с шеи шарф и обмотала им голову по самые глаза. Кожу лица начали покалывать иголки возвращающейся чувствительности, зато за шиворот снег полез еще охотнее, как я ни куталась.

Слева из снежной круговерти вынырнул какой-то куст. Ветер со свистом трепал его голые прутья… Откуда посреди дороги куст?!

Я в испуге оглянулась и только тут заметила, что Йарре ступает уже по колено в снегу. Сбились! Я была готова высказать тйорлу все, что думаю о его способности, твурки его задери, идти по прямой дороге, но когда ваш рот замотан шарфом, ругаться не очень удобно. Так что мои мысли приняли более конструктивное направление. Ветер слева – значит, Йарре, отворачиваясь от него, невольно забрал вправо. Нужно взять круче против ветра, и тогда мы снова выедем на дорогу.

Я почти легла на спину тйорлу, прячась за его рогатой головой от яростной вьюги. Внезапно мне стало стыдно за вспышку злости на Йарре. Ведь у него нет даже рук, чтобы прикрыть морду от ветра и снега, и его короткая шерсть не такая теплая, как мой меховой плащ… Я погладила его по холке, прося прощения, но он, наверное, даже не почувствовал, поглощенный борьбой с беснующейся стихией.

А меж тем холод начинал пронимать меня и сквозь плащ.

Йарре шел вперед против ветра, упрямо опустив голову, так что я едва могла дотянуться до его рогов и в конце концов просто обхватила его за шею. Он прошел еще немного и остановился. Неужели выбился из сил? Нет, просто впереди лежали непроходимые сугробы, которые были тйорлу по грудь… То ли мы, не заметив, вновь миновали уже занесенную дорогу, то ли ветер дурачил нас, меняя направление.

Я приподнялась на стременах, тщетно пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь метель. Увы, все мои книжные познания были совершенно бесполезны в этой ситуации.

– Йарре! – крикнула я, едва слыша собственный голос за воем и свистом бури. – Ищи дорогу!

Тйорл развернулся правым боком к ветру и двинулся в новом направлении.

Через некоторое время путь нам преградил какой-то овраг; у меня мелькнула мысль, что в ложбине мы сумеем укрыться от вьюги, но склоны были слишком круты, и от этой идеи пришлось отказаться. Я вновь предоставила Йарре возможность самому выбирать дальнейший путь. Сначала тйорл шагал вдоль оврага, потом тот остался в стороне. Снова вокруг не было ничего, кроме бушующей бури. Йарре брел вперед, с каждым шагом глубоко проваливаясь в снег, но теперь, по крайней мере, ветер дул нам практически в спину. Впрочем, у меня все равно не попадал зуб на зуб.

Внезапно мне показалось, что в стороне от нашего пути я различила сквозь пелену метели смутные очертания домов. Неужели мы все-таки выехали к селу? Или это покинутая нами деревенька?

Теперь я была бы счастлива попасть в нее. Видение длилось одно мгновение, потом его скрыли новые снежные волны, но я была уверена, что мне не померещилось.

Я решительно потянула тйорла за рог, вновь разворачивая круто к ветру. «Вперед, Йарре! Жилье близко!»

Он, похоже, не разделял моего оптимизма, однако повиновался и покорно двинулся сквозь сугробы. Велико было искушение поискать дорогу, которая должна быть где-то рядом; хотя она и заметена снегом, но все же не очень глубоко. Вспомнив, чем кончились предыдущие поиски, я решила не рисковать. Собственно, у меня не было уверенности, что мы и теперь движемся правильно, но темные силуэты вновь мелькнули в разрывах снежного марева.

Не знаю, какое расстояние мы одолели так против ветра – может быть, милю, может, две-три сотни локтей. Однако, когда Йарре, уже почти выбившись из сил, добрался до того, что я считала селением, выяснилось, что никаких домов там нет в помине. Это была маленькая редкая рощица посреди голой равнины, продуваемая всеми ветрами и потому непригодная в качестве убежища.

Тут мне пришла в голову мысль, до которой мне следовало бы додуматься уже на краю оврага. Пусть рощица не могла нас укрыть, но она была ориентиром! И если она обозначена на карте (в чем, впрочем, у меня были большие сомнения), это позволит хотя бы определить наше местоположение. Как знать, может быть, жилье и вправду где-то рядом.

Окоченевшими даже в рукавицах руками я принялась распутывать узел своей дорожной сумки. Сделать это мне никак не удавалось, так что в конце концов я сняла рукавицы и засунула их за пояс. Теперь котомку удалось развязать, но руки закоченели окончательно. Едва я вытащила и развернула карту, как очередной порыв ветра вырвал ее из негнущихся пальцев и унес прочь, в снежную мглу.

Я послала Йарре в погоню, но, разумеется, безуспешно. Отчаянный рывок через сугробы привел лишь к тому, что мы вновь затерялись в буре и не могли даже вернуться к рощице, а тйорл без толку растратил силы. И снегу вокруг намело уже столько, что, куда бы мы ни ехали, вряд ли нам удалось бы продвинуться далеко.

Если прежде моими чувствами были в основном злость и досада, то теперь меня охватил настоящий ужас. Холод сковал все тело; я почти уже не чувствовала пальцев ног, да и кожа между шапкой и шарфом полностью онемела. До меня наконец дошло, что я не просто сбилась с дороги, а что я могу погибнуть, умереть в буквальном смысле этого слова прямо здесь, на крохотном по географическим меркам пятачке между несколькими населенными пунктами, может быть, в какой-нибудь полумиле от жилья! И мой заледенелый труп так и пролежит под снегом до весны…

Я вспомнила жуткую историю из жизни Йорпа Тнааксена, знаменитого путешественника и исследователя южных земель. Однажды на пути к лагерю его настиг страшный буран, его тйорл выбился из сил, и самому Тнааксену грозила верная гибель. Тогда он взрезал тйорлу живот и забрался внутрь. Тепло внутренностей помогло ему пережить буран и дождаться товарищей, которые отправились его искать, когда непогода стихла. Впервые я прочла эту историю в детстве, когда у меня еще не было Йарре, но и тогда она произвела на меня очень тяжелое впечатление. Тнааксен даже не мог избавить несчастное животное от страданий – он был заинтересован, чтобы тйорл прожил как можно дольше, и тот действительно умер не сразу. Я не осуждала путешественника, понимая, что у него не было другого выхода, но… Я потом несколько дней не могла есть мясо – при взгляде на самые аппетитные куски мне мерещились окровавленные, но все еще живые, пульсирующие внутренности.

И менее всего я ожидала, что сама окажусь в подобной ситуации!

Там были высокие широты, суровые и дикие южные земли, где снег лежит по двенадцать месяцев в году, а здесь привычный умеренный климат и чуть ли не центр Ранайского королевства. Однако, в отличие от Тнааксена, меня никто не собирался искать…

И все же я совершенно не собиралась поступать так с Йарре! Что угодно, только не это!

Однако мысль об этом навела меня на другую идею. Непослушными руками я кое-как расстегнула верхние крючки плаща (не тронув нижние, чтобы ветер не разметал полы). Метель сразу ворвалась под накидку, но я и так Уже промерзла насквозь и почти не заметила этого. Я разделалась с застежкой жакета, отряхнула от снега шерсть Йарре и легла на спину тйорла, плотно прижавшись к нему; теперь наши тела разделяла лишь тонкая ткань рубашки, и я надеялась, что живое тепло его могучего организма согреет меня. Вскоре мне и впрямь стало теплее; одновременно я почувствовала, до чего же меня вымотала эта борьба со стихией; глаза слипались сами собой, невыносимо хотелось спать… Я понимала, что уснуть на морозе – это смертельно опасно, но Йарре все еще куда-то шагал, и размеренные движения его большого тела укачивали, успокаивали, убаюкивали…

И вскоре не осталось уже ни холода, ни ветра, ни снега; я снова оказалась в Йартнаре, и со мной были мама, молодая и веселая, и отчим, живой и здоровый, и Ллуйор, девятилетний мальчик.

– Ты же взрослый, Ллуйор, – сказала я.

– Нет, – ответил он, – это была просто игра, ты что, забыла? Мы играли в принцессу и злодея. Мы же друзья, Эйольта, друзья на всю жизнь!

– А ты не ранен? – обратилась я к отчиму.

– Нет, – ответил он, – тебе это просто приснилось. А теперь ты проснулась, и мы всегда будем вместе.

И они все трое рассмеялись над моей недогадливостью.

– А то, что я не умею летать, мне тоже приснилось? – спросила я с надеждой.

– Конечно, – ответила мама, – ты прекрасно летаешь.

И я расправила крылья, и взмахнула ими, и без всяких усилий поднялась над полом; тогда я тоже засмеялась, сделала круг по комнате и вылетела в окно. Стоял чудесный летний день, всюду цвели большие цветы, похожие на цветы тнуала, только разноцветные; я поднималась все выше и выше, теплый ласковый ветер нес меня над цветущей землей… Никогда в жизни я не испытывала такого полного, всеобъемлющего счастья. Отчим, мама и Ллуйор бежали за мной по земле, и их голоса доносились все слабее, но меня это не беспокоило – я понимала, что налетаюсь и вернусь к ним и мы опять будем вместе.

– Правильно рассуждаете, барышня, – сказал доктор

Ваайне. – А сейчас позвольте представить вам пришельцев со звезд.

Я повернула голову и увидела крылатых аньйо – мужчин и женщин, которые летели сбоку от меня и махали мне руками. Двое подлетели совсем близко и подхватили меня.

– Осторожней, держите! – напутствовала их третья аньйо.

Я хотела ответить, что в этом нет нужды, ибо я и сама прекрасно умею летать, но тут один из пришельцев-мужчин скептически осведомился:

– Да он живой ли?

– Живой, вишь, дышит, – ответил ему один из державших.

– Ну, повезло парню, считай, второй раз родился, – откликнулся другой пришелец.

– Какой парень, глаза протри! – возразили ему неожиданно визгливым голосом. – Девка это!

– Да ну? – удивился тот. – А шпага-то?

– Из благородных, видать, – уважительно предположил еще кто-то.

Я хотела пояснить им, что, согласно ранайским законам, право носить шпагу, помимо дворян и солдат, имеют также королевские чиновники, члены городских магистратур, профессора и студенты королевских университетов, купцы трех высших категорий и ремесленники в ранге не ниже мастера, а также дети всех перечисленных с возраста 13 лет. Под детьми, разумеется, обычно подразумевают сыновей, но в законе это, к счастью, не прописано. Однако я с удивлением обнаружила, что язык мне не повинуется и изо рта вырывается лишь какое-то мычание. Да и вообще, солнечный свет как-то померк, небо, цветущая земля и парящие аньйо исчезли. Осталось лишь ощущение, что меня куда-то несут, и чувство непривычной легкости. Но я чувствовала, что нужно лишь приложить небольшое усилие, чтобы вновь вернуться в летнее небо.

– Кладите сюда, – напутствовал первый из женских голосов. – И снимайте одежду. Сайкре, где спирт?

Я почувствовала, все еще с трудом осознавая, что происходит, как меня кладут на что-то мягкое, стаскивают сапоги, чулки, верхнюю одежду… Потом меня перевернули на живот.

А затем вдруг раздался оглушительный визг.

От этого визга я окончательно проснулась. И поняла, что готова убить визжавшую. Не только потому, что ее голос был на редкость противен, но в первую очередь за то, что она отняла у меня, быть может, самый чудесный сон в моей жизни.

Впрочем, у меня не было сил не только кого-то убить, но даже открыть глаза.

– Фу ты, дура, Сайкре, – произнес после короткой паузы тот же женский голос, что отдавал распоряжения и раньше. – Чего разоралась? Ну крылья, ну и что? Не ее вина, что она такой родилась. Судьба, значит, такая. Тебе бы судьба выпала – и ты бы такой была.

– Господь с вами, хозяйка, экие вы ужасы говорите, – испуганно откликнулась визгливая Сайкре. – Нечистой силы вы не боитесь.

– Цыц, дура! – прикрикнула хозяйка. – Какая нечистая сила? Али не знаешь, что и по церковному, и по мирскому закону крылатые нам теперь равны? Вишь, шпага у ней и деньги, верно, водятся… вон кошель-то тяжелый. Может, графа какого дочка, у них ведь тоже крылатые рождаются. Мы за ней хорошо ухаживать должны. Йашна, Китнайа, не стойте столбом, разотрите ее! А, да что с вас взять, лучше я сама. А вы воду и чистое белье несите.

И жесткие сильные руки принялись растирать меня спиртом, так что в скором времени вся моя кожа горела; но я по-прежнему лежала без сил, не открывая глаз, и хотела только одного – чтобы меня оставили в покое и позволили вновь провалиться в черноту сна. Несколько раз меня переворачивали, я чувствовала прикосновение теплой воды, потом махрового полотенца и чистого белья. Наконец моя мечта исполнилась – меня накрыли теплым одеялом и потушили свет.

Следующие несколько дней выпали у меня из памяти. Серо-коричневое вязкое марево бреда сменялось черной пустотой небытия; лишь иногда я на какие-то мгновения осознавала, что больна, что лежу в незнакомой комнате, и жадно глотала прохладную воду из чашки, поднесенной кем-то к губам. Но вот наконец в одно прекрасное солнечное утро – знаю, знаю, что это пошлый штамп, но что же делать, если так оно и было на самом деле – я проснулась. Именно проснулась, а не очнулась. Некоторое время я просто лежала, глядя на пылинки, порхающие в солнечном луче, и привыкая к вернувшейся реальности мира, потом высвободила руку из-под одеяла и потрогала лоб. Он был влажный, но прохладный. Жара больше не было.

Я была еще очень слаба, и даже от этого движения у меня слегка закружилась голова. Тем не менее, подоткнув подушку, я отважилась сесть на постели. Комната, где я находилась, была обставлена безвкусно, но с претензией: пузатый, непропорционально громоздкий комод, аляповатый портрет короля в тяжеленной раме, явно купленный на какой-нибудь сельской ярмарке, два стула с высоченными спинками, подсвечники в виде пухлых детских ручек… К потолку была прибита неизменная икона – «молясь, аньйо должен поднимать глаза к небу».

Дурацкий обычай – давно известно, что Земля круглая, значит, аньйо, молящиеся в разных частях света и смотрящие при этом в небо, смотрят на самом деле в совершенно разные стороны. Получается, большинство смотрят неправильно? Или бог окружает Землю со всех сторон? Может быть, он нас попросту проглотил и весь наш мир, а заодно и прочие миры находятся у него в желудке? Эта еретическая мысль показалась мне весьма забавной, и я рассмеялась.

Окинув взглядом комнату, я перешла к собственной персоне и откинула одеяло. С удивлением обнаружила на себе пижамные брюки – вещь дорогую, вошедшую в моду совсем недавно и считающуюся чуть ли не атрибутом роскоши. Дома я никогда не надевала пижамы, и не потому, что дорого, а потому, что неудобно – что может быть глупее, чем одеваться, когда идешь спать? А вот выше пояса на мне ничего не было – неудивительно, откуда здесь взяться пижамной куртке, подходящей для крылатой? Я заметила, что изрядно исхудала: ребра торчали, как корни из лесной тропинки. Еще бы, сколько дней ничего не ела… Мелькнуло смутное воспоминание, что меня поили теплым бульоном, но сейчас я бы с удовольствием отведала чего-нибудь посолиднее.

Словно в ответ на мои мысли о еде дверь, почти не скрипнув, отворилась. Вошла плотная широколицая женщина средних лет с упрятанными под чепец волосами.

– Очухалась наконец? – приветствовала она меня. – Прав был доктор, когда говорил, что кризис прошел. Ну, считай, счастливо отделалась. И сама живая, и руки-ноги целые. Шутка ли, на таком морозе недолго без пальцев остаться. Кровь у тебя горячая, видать…

– Что это за место? – прервала я поток ее словоизлияний.

– Место-то? Это, девочка, село Кутна, трактир «Серебряный тйорл». А ты куда ехала?

– Йарре! – вспомнила я, игнорируя ее вопрос. – Мой тйорл! С ним все в порядке?

– В порядке, сперва-то еле на ногах держался, когда тебя довез, а сейчас стоит у нас в тйорлене, хрумкает за двоих. Ты ему теперь памятник должна поставить, кабы не он, не быть бы тебе живой…

– Я должна его повидать! – Я вскочила с кровати, но не успела сделать и шага, как меня повело в сторону. Пытаясь сохранить равновесие, я рефлекторно взмахнула крыльями, но все равно была вынуждена опуститься на постель.

– Лежи уж, рано тебе еще бегать-то, – ворчливо заметила женщина, подходя к кровати. До этого она держалась так, словно в моей внешности нет ничего необычного – думаю, не столько даже из вежливости, сколько потому, что насмотрелась на мои крылья, пока я лежала в бреду. Но теперь, когда я воспользовалась ими, от меня не укрылся огонек интереса, вспыхнувший в ее глазах. – Да еще в таком виде, – добавила она.

– Вид как вид, – насупилась я. Конечно, я не собиралась бежать в тйорлен через весь трактир в одних пижамных штанах, но и кутаться в меховой плащ в теплой комнате считала излишним.

Моя собеседница присела на кровать рядом со мной, рассматривая меня уже в открытую. Чуть помолчав, она спросила, зачем-то понизив голос:

– А… ты и летать можешь?

– Нет, – ответила я совсем уже мрачно.

– А… тогда почему не… – Она сделала рукой какой-то неопределенный жест, означавший, вероятно, движение ножа хирурга.

– Не хочу. – Я отвернулась, не желая вдаваться в подробности.

– Ты вроде не из бедных, хорошего врача найти можешь, – не унималась она.

– Слушайте, почему бы вам ухо себе не отрезать? – со злостью обернулась я к ней. – Вы ведь и без него жить сможете и даже не оглохнете?

– Да ладно, ладно, не обижайся. Я ж добра тебе… Ну прости. Звать-то тебя как?

– Эйольта Лаарен-Штрайе.

– Красивое имя. Из дворян небось?

– Нет. Я дочь королевского… чиновника. – Я предпочла не уточнять, какого именно.

– А я Майла Йекше, хозяйка этого трактира. Меня все тетушкой Майлой кличут. Ходила вот за тобой, пока ты в беспамятстве валялась. Служанки-то мои дуры, ничего им доверить нельзя…

– Ой, я же вам и спасибо не сказала, – смутилась я. – Вы ж мне, получается, жизнь спасли.

– Ну, не я одна, – улыбнулась она, явно, однако, довольная, – доктор из Каарва тебя смотрел…

– Сколько я тут провалялась?

– Да, почитай, больше декады. Метель-то когда у нас была? Уже… да, двенадцатый день нынче пошел.

– Ч-черт! – Я сжала кулаки, злясь на собственную глупость. Не послушала доброго совета, потому что торопилась, – и вот пожалуйста, потеряла впустую столько времени! Если я доберусь и узнаю, что пришельцы улетели пару дней назад…

– Радуйся, что жива осталась, – рассудительно заметила хозяйка; впрочем, где ей было знать, насколько ценно для меня сейчас время.

– Есть-то хочешь небось?

– Еще как! – воскликнула я, мигом забывая об отдаленных перспективах.

– Пойду скажу Китнайе, чтоб принесла. Ты не волнуйся, я ей строго накажу, чтоб языком зря не трепала.

Китнайа, тоненькая невысокая девушка года на два старше меня, выглядела скромницей и тихоней, но это, конечно, не значит, что она и другие служанки не обсуждали меня за глаза. Так что наверняка весь трактир уже знал о необычной постоялице, и когда в тот же день я впервые спустилась вниз, то даже не пыталась прятать крылья под накидкой. Конечно же, при моем появлении головы начали поворачиваться в мою сторону. Некоторые косились украдкой, но многие разглядывали в открытую. Впрочем, взгляды были скорее любопытные, чем неприязненные, но все равно удовольствия мне они не доставляли. В Йартнаре-то я давно примелькалась и успела отвыкнуть от того, чтобы на меня пялились. Полагаю, однако, что моя шпага в любом случае внушала достаточное уважение.

Тетушка Майла отговорила меня от идеи сразу же ехать дальше, уверяя, что я еще не оправилась от болезни; я и сама это чувствовала, после обеда у меня даже поднялась температура, хотя, конечно, не так, как в прошлые дни. Кроме того, теперь я была более склонна прислушиваться к советам, так что согласилась провести в трактире еще два-три дня. Я выяснила, сколько успела задолжать хозяйке. Сумма, с учетом ухода по первому разряду и доктора, за которым посылали в город, получилась немаленькая, но все-таки пока что не катастрофическая. Несмотря на это, я решила есть в общем зале – это обходилось дешевле. Вообще-то мне сильно повезло с тетушкой Майлой – другой на ее месте, вместо того чтобы возиться с крылатой, пусть и небескорыстно, мог запросто присвоить мой кошель, пользуясь моим беспомощным состоянием. И все же ее совет пожить в трактире еще несколько дней навлек на меня беду.