Текст книги "Искатель, 2014 № 07"

Автор книги: Юрий Кунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 20

– Что там у тебя? – отрывая взгляд от монитора компьютера, спросил Посохин вошедшего в кабинет Жарких.

Тот с довольным видом вытащил из красной папки лист бумаги и протянул его Посохину.

– Есть номерок, Павел Петрович. Только вчера всплыл.

– Неужто наконец нам подфартило?

– А то! С телефона Квасовой звонили на номер Андрея Алексеевича Татаринова. Наш, бирючинский. Живет на улице Некрасова, дом пять.

Посохин пробежал глазами напечатанный текст.

– Что, после пропажи Квасовой был только один звонок?

– Так точно. Я его галочкой отметил. Едем, Павел Петрович?

– Едем, мой лейтенант, едем. А ты номера Квасова и его дочки пробил?

– Само собой! – Жарких потряс перед собой красной папкой. – Все разговоры за последние две недели тут.

– Есть что-нибудь интересное?

– Ну…

– Ясно. Потом посмотрю. Поехали.

Несовершеннолетний А. А. Татаринов, как установил Жарких, проживал в полной семье. Братьев и сестер у него не было. Отец работал шофером, мать – продавцом.

– Семья у них типичная. Скандалы иногда случаются, но ничего экстраординарного, – рассказывал сидевшему за рулем Посохину старший лейтенант. – За пацаном тоже ничего особенного не числится. Так, по мелочи. Но Банщиков, их участковый, говорит, что с некоторых пор стал замечать Андрея в компании Бура, Буракова Сергея Васильевича, 1990 года рождения. Работает приемщиком металлолома. На нем висит условный срок за кражу. Мутный паренек.

– Адрес Буракова установил?

– Так точно.

– Как мать с отцом зовут?

– Татаринова? Алексей Иванович и Елена Владимировна. Если мне память не изменяет.

Память у Жарких была отличная. Как заметил Посохин, старший лейтенант нередко прибеднялся по поводу своих положительных качеств. Его родители, наверное, похвалами маленького Сережу не слишком баловали, считая, что гипертрофированное самомнение хуже излишней скромности.

– Черт! – выругался майор. – Сейчас на Колхозную придется свернуть. Иначе незаметно нам к дому Татариновых не подъехать. А на Колхозной дорогу лет двадцать не ремонтировали. Машину жалко.

– Надо было уазик брать.

– Ага, чтобы нас за версту было видно.

– Как будто народ не знает, кто на «Рено» под этим номером разъезжает.

– Татариновы вряд ли знают.

Автомобиль клюнул носом. Посохин сбросил скорость.

– Блинов стопка! Я же говорил! И дальний свет включать нельзя. Хотя бы щебнем ямы засыпали, администраторы хреновы. Наберут родни, а потом работать некому.

– Где остановимся, шеф?

Старший лейтенант подобным образом начинал обращаться к Посохину, только когда им овладевал охотничий азарт. Майор это знал. Если эмоции не перехлестывают через край, считал он, это хорошее подспорье в работе. Особенно при нехватке опыта. Что касается обращения «шеф», то Посохин не находил его фамильярным.

– Вон, у той вишни тормознем. Дальше не стоит ехать. Дверью не хлопай.

– Есть не хлопать.

Майор заглушил двигатель.

– Ключ, на всякий случай, я оставляю. Видишь, куда кладу? Но только попробуй при погоне поцарапать моего серого ослика.

– Шеф, преступник все оплатит.

– Ага, пошути у меня, Ходжа Насреддин.

Кто такой Ходжа Насреддин старший лейтенант не знал – он окончил российскую школу, а не советскую как Посохин, – но виду, что ему не знакомо имя легендарного узбекского острослова не подал.

Полицейские вышли из машины и направились к дому Татариновых.

– Хорошо, что на улице ни один фонарь не горит, – заметил Жарких.

– Кому хорошо? А если догонять придется? Собака у них есть? – негромко спросил Посохин.

– Нет.

– Точно?

– Банщиков сказал, что нет.

– Перелезаем через забор, если у них закрыто. Территория вокруг дома должна быть под твоим контролем. Я – внутрь. Все пойдет нормально – один раз стукну через пару минут в окошко, тогда и присоединишься ко мне. Стукну три раза – оставайся на месте и бди. Если сигнала не будет, что делать знаешь.

– Понял.

Калитка Татариновых оказалась запертой, но свет в доме горел. Майор показал Жарких на забор. Тот легко перемахнул через двухметровую ограду и затаился во дворе. Посохин ухватился за доски и, подтянувшись, перебросил одну ногу за другой через край забора. Неловко спрыгнув вниз, он тихо выругался:

– Черт, кажется, коленку ободрал. Разъелся начальничек. Может, уже килограммов сто будет.

Он хлопнул старшего лейтенанта по плечу.

– Пошел!

Жарких, пригнувшись, побежал к дому. Когда старший лейтенант притаился у стены, Посохин выпрямился и неторопливо направился к веранде. Жарких нырнул за угол.

Дверь в дом тоже оказалась закрыта. Посохин пожалел, что не захотел тревожить участкового.

Майор два раза аккуратно постучал в стекло. На веранде загорелся свет.

– Кто там еще? – раздался за дверью женский голос.

– Елена Владимировна, добрый вечер! Я майор Посохин из уголовного розыска. Нужна ваша помощь.

– Чего еще?

– Нам понятые нужны.

– Кто?

– Понятые. Вот мое удостоверение.

Клацнул замок и дверь приоткрылась. Посохин протянул вперед руку с корочкой, одновременно вставив незаметно ногу в дверной проем.

Женщина в дверях, прищурившись, пробежала глазами по документу.

– Можно? – почти по-свойски спросил Посохин.

Женщина отступила на шаг.

– Что вы хотели?

– Ваш сын дома?

– Дома, – немного растерявшись, ответила женщина.

– Мне нужно с ним поговорить.

– Зачем?

– По имеющимся у нас сведениям, ему вчера звонил по телефону один человек, который нас очень интересует.

– А…

– Простите, что так поздно, но обстоятельства вынуждают. Вы не могли бы позвать Андрея сюда, но не говорите, кто к нему пришел. Просто, скажите, что кто-то, мол, из твоих пацанов приперся. Не волнуйтесь. С Андреем все в порядке. Идите.

Женщина нерешительно развернулась.

Посохин выключил свет и стал за приоткрытую дверь, ведущую в комнаты. Было слышно, как там кто-то разговаривает.

На веранде раздались шаги.

– Эй, ты где?

Голос был почти мальчишеский.

Посохин вышел из-за двери и, дернув на себя невысокого паренька, тут же ее захлопнул.

– Тихо, – прошептал майор, прижимая подростка к стене. – Уголовный розыск. С кем ты вчера разговаривал по телефону в одиннадцать часов вечера?

– Я… не помню.

– С Бураковым? Ну?! Отвечай!

Посохин слегка надавил подростку на грудь. Паренек кхекнул. Майор погладил его по голове.

– Не тяни, малыш. Раньше сядешь – раньше выйдешь.

Посохин почувствовал, как у паренька зачастило сердце.

– Смелей, Андрюха!

– С Таганковым. Лехой, – с трудом выдавил из себя подросток.

– А с Бураковым не разговаривал?

– Вчера нет.

– Когда звонил Таганков?

– Минут пять двенадцатого.

– Верно. О чем говорили?

– Он сказал, что у него тоже теперь, типа, крутой телефон. За тысячу баксов. Потом про девчонок стал трепаться. Что Юлька Рогатникова, ну, как это… обещала с ним переспать.

– Понятно. Где живет этот Таганков?

– На Молодогвардейцев.

– Дом частный?

– Да.

– С кем он живет?

– С матерью.

– И все?

– Сестра еще у него. Старшая.

От парня пахло чесноком. «На ужин, наверное, котлеты ел», – с завистью подумал проголодавшийся майор.

– Как их зовут?

– Кого?

– Мать и сестру Лехи.

– Это… Татьяна Владимировна, а сестру – Аня.

– Номер дома?

– Сейчас… Тридцать четыре.

– Он твой друг?

– Кто?

– Леха!

– Ну.

– Вместе учитесь?

– Он на год младше.

– Ежиков блиндаж, еще один тинэйджер. Слушай сюда. В тюрьму хочешь?

У подростка затряслась губа.

– Не-е.

– Тогда сиди тихо и никому не звони сегодня. Просто выключи телефон, и все. Понял, Андрюха?

– П-понял, понял.

– И с Бураковым дружить не советую. Закончишь жизнь под забором. Если будет донимать, мне позвонишь. Меня зовут Павел Петрович Посохин. Майор Посохин. Усек?

– Да.

Посохин похлопал паренька по груди.

– Топай к матери. Скажешь, что я тебя про одного знакомого парня спрашивал, но запретил говорить про кого. Давай, давай! А то она уже наверняка волнуется.

Глава 21

– Вон тот, наверное, тридцать четвертый, – показал Жарких на невзрачный домик за щербатым штакетником. – Одно окно горит. Шторой задернуто не до конца.

– Значит, будем внимательны.

– Понял. Слежу за окошком.

Калитка во двор оказалась открытой.

– А чего не заперто? – удивился Жарких.

Войдя во двор и оглядевшись, Посохин усмехнулся:

– А что у них красть-то?

Старший лейтенант покрутил головой.

– Ну, да. Небогато.

– А может, они ждут кого-нибудь? Посмотри, что там с другой стороны дома.

Жарких направился за угол. Вернулся он почти сразу.

– Окна ставнями закрыты. Не выскочить, – сказал он, отряхивая внизу джинсы.

Полицейские поднялись по ступенькам на веранду. Двери там тоже оказались не на запоре.

– Прямо как при советской власти, – пошутил Посохин.

Он прошел по скрипучим половицам и открыл дверь, ведущую в комнаты.

– Добрый вечер хозяевам! – с улыбкой произнес майор.

Жарких, поздоровавшись, сглотнул слюну.

В освещенной настольной лампой комнате на диване сидели красивая женщина в розовом халате с намотанным на голове полотенцем и очень похожая на нее девушка лет двадцати в коротеньком сарафанчике. Они смотрели телевизор.

– Здравствуйте! – ответила женщина, вопросительно глядя на вошедших в ее дом незнакомцев. Девушка даже не повернула головы в их сторону.

– Извините, что мы вас потревожили, но очень уж дело неотложное. Алексей Таганков здесь живет?

– Да, здесь.

– Можно с ним поговорить?

– Его сейчас дома нет. А зачем он вам?

– Опять Лешка какую-нибудь глупость выкинул, – сказала девушка, продолжая смотреть телевизор. – Доиграется дурак. Голову оторвут и правильно сделают. Хотя зачем ему голова? Он больше другую часть своего тела ценит. Ту, что между ног болтается.

– Что ты несешь-то, Аня? – одернула ее женщина.

– Извините, мы не собираемся никому отрывать голову, – снова улыбнулся майор. – А где его можно найти?

– Чего зря искать. Он через полчаса сам явится. А может, и раньше. С пустым брюхом ему не до пилоток будет, – ответила девушка.

– Аня, перестань!

– А что, не правда? Он скоро по Бирючинску со спущенными штанами бегать начнет, чтобы времени зря не терять. Того и гляди бабушкой-героиней станешь.

Женщина оставила тираду дочери без ответа.

– Разрешите его подождать? – спросил Посохин со всей вежливостью, на какую был способен.

– А вы кто?

– Мы? Простите, не представился. Мы из полиции.

Посохин заметил, как женщина вздрогнула.

– Не пугайтесь. Ничего серьезного. Нам нужно кое-что спросить у Алексея. Меня зовут Павел Петрович, а этого культуриста – Сергей. Мы из уголовного розыска.

Посохин достал из нагрудного кармана рубашки удостоверение. Девушка поднялась с дивана и, подойдя к полицейским, хотела взять удостоверение в руки, но майор отвел его чуть в сторону.

– Брать не нужно. Посохин Павел Петрович.

Девушка фыркнула.

– Какая секретность!

На документы Жарких она даже не взглянула.

– Старший лейтенант, подежурьте во дворе, – приказал Посохин.

– Слушаюсь.

Жарких, бросив недовольный взгляд на майора, вышел из комнаты.

– Позволите присесть?

– Пожалуйста! Вон берите любой, – снова усаживаясь рядом с матерью, показала головой девушка на стоявшие вокруг стола стулья.

– Что смотрите, извините? – спросил Посохин.

– Сопли в сахаре.

– А! Сериал, – догадался майор. Он устроился на одном из стульев так, чтобы его не было видно с улицы.

– Точно! Мама обожает всякую муть про страдания обеспеченных нами слоев.

Посохин пристально посмотрел на женщину. Было заметно, что она волнуется и сейчас ей не до колкостей дочери.

– Вас Анной зовут? – Посохин перевел взгляд на девушку.

– Анной Сергеевной.

– Красиво. Возникает ассоциация с поэмой Есенина «Анна Снегина».

– И что?

– Там главных героев зовут Анна и Сергей. Помните?

– Не помню.

– Жаль, но ничего страшного. Сейчас большинство девушек поэзией не интересуется.

– Разумеется! Ведь сексом интересоваться гораздо приятней.

– Но, позволю себе заметить, и в десятки раз опасней!

Анна, видно не найдя сразу что ответить, сделала паузу. Она смотрела уже не на экран, а куда-то в угол комнаты.

«Дорогой, застегни, пожалуйста, колье. Я должна его примерить, – сказала с экрана тщательно накрашенная блондинка. – Оно чудно смотрится и очень пойдет к моему новому платью от Ямамото».

Посохин невольно хмыкнул. В этой убогой комнате слова блондинки звучали просто нелепо. Анна тоже не удержалась от усмешки.

– Фигня беспросветная! – сказала девушка, вопросительно глядя на полицейского. Она явно ждала ответа на свою реплику. – Наши каким-то образом научились снимать сериалы хуже мексиканцев.

– Ну да, – согласился Посохин.

Он, продолжая улыбаться, подтянул под себя правую ногу и наклонил вперед корпус.

– Калитка! – вскочила с дивана Татьяна Владимировна.

– Сидеть! – вполголоса приказал Посохин. – Всем сидеть.

На веранде послышались шаги. Дверь в комнату открылась.

– Вот блин! – споткнувшись, выругался вошедший в комнату подросток. Он поправил ногой скомканный половичок и поднял голову. Заметив Посохина, он тотчас развернулся, но выскочить за дверь не успел. Майор в два прыжка настиг паренька, схватил его за плечи и, рванув на себя, через секунду припечатал грудью к стене.

– Стоять!

– Больно! – взвизгнул подросток.

– Леша!

Татьяна Владимировна бросилась к Посохину и повисла на нем. С дивана тотчас сорвалась и Анна. Она подскочила к полицейскому и попыталась стащить правую руку Посохина с плеча брата. Девушка оказалась очень сильной. Посохин от неожиданности едва не выпустил Алексея.

– Брысь! – рявкнул майор, отбрасывая Анну в угол комнаты. – Жарких, ко мне!!!

В комнату влетел старший лейтенант. Его взгляд заметался по комнате. Он никак не мог сообразить, что предпринять в такой ситуации. Подобного развития событий, к своему стыду, он никак не ожидал.

– Мать и сестру убери! – заорал Посохин.

– Есть!

Жарких оторвал женщину от майора и, поймав за талию, снова кинувшуюся на помощь матери Анну, потащил их в другую комнату.

Посохин оглянулся, чтобы оценить обстановку.

– Придержи их там. Пусть успокоятся.

Майор придавил Алексея одной рукой за шею к стене, а другой его обшарил. Сунув руку в задний карман джинсов подростка, Посохин вытащил оттуда смартфон.

– «Е7»! Где взял?

– Отпусти! Нашел!

– Заткнись! Ты знаешь, что это коммуникатор убитой женщины?

– Никого я не убивал! – заорал подросток.

– Леша!

– Куда вы, гражданка?!

Жарких едва успел перехватить рванувшуюся к сыну женщину.

– В наручники захотели?! – бросил зло через плечо Посохин и, сделав паузу, уже ровным голосом продолжил: – Все сядете на пятнадцать суток, если не угомонитесь. Спокойно. Ведите себя спокойно, и никто вас пальцем не тронет. Все поняли? Тогда все присутствующие здесь граждане чинно усаживаются на стульчики и отвечают на мои вопросы. Жарких, посади их, но тащить не надо. Действуй аккуратно. Алексей, я тебя отпускаю. – Посохин ослабил хватку. – Поверь, все будет хорошо. Успокойся, пожалуйста.

Опустив руки, подросток продолжал стоять у стены, уже не пытаясь бежать.

– Хорошо. Все правильно меня поняли. Теперь давайте обсудим ситуацию.

Майор отошел от Алексея и глубоко вздохнул.

– Фу! Я хочу наконец поговорить спокойно. Алексей, присаживайся, пожалуйста. И вы, милые дамы, устраивайтесь поудобнее.

Подросток сел на стул, на котором до этого располагался Посохин, и поджал под себя ноги. Бежать, видно, он уже никуда не собирался. Следом опустились на диван его мать и сестра.

– Я тоже присяду, – сказал Посохин. Он одной рукой взял стоявший возле стола стул за спинку и перенес его к двери.

– Итак, Алексей, расскажи, пожалуйста, полиции, где ты взял смартфон? – спросил майор, стараясь придать своему голосу отеческие интонации.

– Я его нашел.

Посохин присел на край стула и оперся руками о колени.

– Где и когда?

– Во вторник.

Подросток отвечал на вопросы полицейского, не поднимая головы. «Малыш, кажется, сожалеет о своем поступке, – подумал Посохин. – Будем считать, что человек он еще не конченный».

– Неделю назад, так? – спросил майор, еще больше смягчив тон.

– Да.

– Где?

– На старом пляже.

– Время не вспомнишь?

– Утром. Я хотел порыбачить, пришел на пляж, а он там лежит.

– Часов в шесть нашел?

– Не… раньше. Часов в пять.

– Видишь, все идет у нас нормально. Мы спокойно с тобой разговариваем и хорошо друг друга понимаем. Итак, еще вещи какие-либо там были?

– Да. Халат и босоножки. Полотенце еще было. Большое такое.

– Что еще ты нашел?

– Еще очки солнечные, – с явной неохотой ответил подросток.

– Где они?

– Очки?

– Очки и все остальное.

– Очки я Ане подарил, а все барахло засунул в лодку.

– В какую лодку?

– Там, в конце пляжа стояла.

– Можешь описать?

– Дюралевая. С синей полосой.

– Номер на ней был?

– Я не видел. Может и был. Не помню.

– Ключи в халате лежали?

– Ключи? Ключей не было.

– Не врешь?

– Честное слово! Зачем они мне?

– Хорошо. Аня, принесите, пожалуйста, очки.

Девушка встала и прошла в другую комнату. Она почти сразу оттуда вышла и протянула очки Посохину.

– Вот. Они?

– Они, они. Здесь на дужке и название фирмы выбито.

– Я не знала. Леха сказал, что он их в траве подобрал, когда утром на пляж шел.

– Никто вас ни в чем не обвиняет. Он их действительно нашел. Он не врет. Почти.

Посохин повертел очки в руках.

– Красивые. И дорогие, между прочим! У погибшей женщины от них дома футляр остался.

Майор передал очки Жарких.

– На телефон девчонок снимали, молодой человек? – с грустью глядя на Алексея, спросил Посохин.

– Снимал.

– Есть чего-нибудь такое? Ну, сам понимаешь.

– Есть.

– Ладно, не переживай. Никто ничего не узнает.

– Я не переживаю.

– Вот и славно. Ничего с телефона не удалял?

– Не знаю. Я с ним еще не совсем разобрался.

– Ничего, восстановим, если понадобится. Значит, сделаем так: завтра придешь с мамой в полицию, и мы весь твой рассказ там запишем. Покажешь, где вещи нашел?

– Покажу. И лодку покажу.

– Кражу на тебя мы вешать не будем, я обещаю, но завтра старший лейтенант, – Посохин указал на Жарких, – проведет с тобой серьезную воспитательную беседу. Придете в полицию в десять часов утра. Дежурный вас проводит в мой кабинет. Там со старшим лейтенантом и поговорите.

Посохин поднялся со стула и перенес его к обеденному столу, точно на то место, где он прежде стоял.

– Извините за беспокойство. Служба! Жарких, на выход.

– До свидания! Извините, – сказал старший лейтенант, который как показалось Посохину, уже начисто забыл, с какой целью он сюда прибыл. Он не сводил глаз с Анны.

«Если верить древним индусам, которые считали зеркалом души ноги, – подумал Посохин, – душа у девушки должна быть красоты замечательной».

Татьяна Владимировна, вероятно еще не веря, что все плохое осталось позади, нервно теребила на блузке верхнюю пуговицу.

– Может, чаю? – неожиданно спросила она, поднимаясь с дивана.

– Нет-нет, спасибо! Уже очень поздно. Мы пойдем. Всего доброго!

Посохин слегка подтолкнул Жарких к выходу.

– До свидания! – услышали полицейские уже на веранде голос Анны.

Старший лейтенант развернулся, и хотел было ответить, но майор хлопнул его пониже спины.

– Давай топай!

Жарких сбежал по ступенькам во двор.

– Шеф, а может парня возьмем с собой и сразу за остальным барахлом смотаемся?

– Никуда оно за ночь не денется, если еще там.

– А если пацан сейчас туда побежит и вещдоки уничтожит?

– На хрен они ему сдались? Да и мать теперь его неделю от себя никуда не отпустит. Не дергайся.

Когда они сели в машину, Посохин достал из ниши на дверце металлический термос.

– Чай будешь, орел степной?

– Как говорится, и чай годится, коли жрать нечего! Я же сегодня весь день или за рулем, или на ногах. Даже перекусить времени не было. Так, в городе на ходу мороженое съел и все.

Посохин протянул старшему лейтенанту завернутый в фольгу сверток.

– Чего это? – с подозрением глянул на него Жарких.

– Бутерброт или сэндвич. Называй как хочешь.

– А с чем?

– Он еще спрашивает? С бужениной, кажется.

– Буженинку я люблю! – воскликнул Жарких, разворачивая сверток. – О, даже листик салата есть. И огурчик еще! Классная у вас жена, Павел Петрович. И фактура, и заботливая. Обзавидуешься.

– Можно подумать, что среди твоих подружек нет ни одной душевной и одновременно физически привлекательной барышни.

– Была бы – я женился бы уже.

– По-моему, ты к своим девчонкам несправедлив.

– Почему? Можем разобрать каждую персонально. Вот вы на кого посоветовали бы мне обратить особое внимание?

– Ну, если чисто утилитарно подходить, то, пожалуй, на Ирину.

– На какую? Петелько или Трепыхалину?

– Петелько. Вторую я не знаю.

– Да видели вы меня с ней! Сексапильная такая блондинка. Причем натуральная. Попка – обалдеть!

– Знаешь, вспомнил. Как только ты про попку обалденную упомянул, я сразу вспомнил. Ох уж эти мужики! – с сарказмом произнес Посохин и покачал головой. – Только одно у них на уме. Вы возле почты тогда стояли, да? На ней была шляпка из голубой соломки и белые джинсы.

– Точно!

– Нет, эта не пойдет.

– Почему?

– Ты же от девчонок в теле нос воротишь. А эта Ирина лет через шесть толстеть начнет и со временем превратится в Раю Квасову. Я имею в виду телосложение, а не характер. Хотя и такое не исключено. Ей сейчас, наверное, лет двадцать?

– Ирке? Двадцать один.

– Думаешь, я на счет ее будущих объемов ошибаюсь? Ты ее маму видел?

– Нет, а что?

Жарких перестал жевать и замер с открытым ртом, уставившись на Посохина.

– Обязательно посмотри. Если ее мама толстушка, то почти наверняка и дочку ждет та же участь. А если и папа с пузом, то девяносто девять процентов из ста, что ее разнесет и, самое позднее, годам к сорока борьба с лишним весом станет главной целью ее жизни.

– Можно развестись потом.

– Тогда и жениться незачем, если ты уже в уме развод держишь. Дело в тебе, Серега, а не в твоих подругах. Есть, есть среди них хорошие девчонки. Это я тебе как старший товарищ по полу говорю.