Текст книги "Сила единения (СИ)"
Автор книги: Юрий Иванович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Сталин подумал с минуту, кивая каким-то своим мыслям, после чего постарался изобразить из себя радушного хозяина:
– Лаврентий, а чего стоишь-то, как чужой? Присаживайся, позавтракаем вместе. Пока всё тёплое…
9 глава
Первыми, с положительными результатами своего поиска явились Пасечник и Фреза. Зашли они вечером, чисто по-соседски, а к ужину присоединились вообще, словно родственники: деловито, не дожидаясь особых приглашений. Та же Катерина, теперь готовящая для всех, ничему не удивлялась, только вовремя добавляя тарелки на стол, да поднося добавку в супницах.
Доложил лично Олег Павлович, не став грузить этим художника:
– Обе гражданки Дроздовы – потомственные ведьмы, если пользоваться понятными для тебя терминами. То есть для них приворот, сглаз и порча, как для нас высморкаться. Причём сил у них немеряно и действуют они с размахом, очень артистично. Среди соседей у них круговая порука, практически, как и в нашем доме вокруг нас. Простому человеку не прорваться…
– Но вы-то прошли? – говорили они втроём свободно, потому что Анастасия, уже давно поевшая, отправилась в ванную комнату.
– Ха! Таких как мы, в стране – всего несколько человек, – снисходительно хмыкнул дед Елоха. – Но суть не в том… Мы вроде действовали при выяснении грамотно, аккуратно, никого не потревожили. И всё равно дочка с мамой обеспокоились. Младшая осталась дома, а старшая куда-то резко смылась, таща на себе два внушительных баула. Хорошо, что мы топтунов поставили по обеим сторонам улицы. Так что выследить удалось, где старая ведьма легла «на дно». Явно чего-то испугалась. В этом плане, Валентина, чего-то или кого-то ждущая – сильно озадачивает своей непредсказуемостью.
Шульга на это ухмыльнулся:
– Ясно, кого она дожидается. Только вот дядя Лаврентий больше туда не придёт. А, скорей всего, ещё и чистильщиков туда отправит. Потому что сейчас у него воспоминание об этой школьнице только раздражение вызывает. И опасение: «Чтобы никто не узнал!» Так что сразу вопрос: если придут Дроздову «зачищать», она сможет ментально защититься?
– Нет. Что приворот, что всё остальное – дело не быстрое, минимум два сеанса надо. А жёсткие и быстрые чекисты рассусоливать не станут.
И ни слова от Елохи и его старого соратника не прозвучало против такой, фактически казни. Они тоже индифферентно отнеслись, что к жизни школьницы, что к жизни её матушки. Видимо к ведьмам такого плана относились крайне негативно. Что мемохарба вполне устраивало. Он только и сделал себе отметку на будущее, чтобы выяснить все остальные подробности о ведьмах вообще, и конкретные детали в частности.
Зато успокоился, в плане устранения постороннего влияния на Берию. Что и задумывалось. Нечего второму человеку в государстве отвлекаться на малолетних ведьм.
На следующий день, уже после ужина, собрались полным составом. На этот раз докладывал Рошан, взявший на себя старшинство во второй группе:
– Саму Истомину мы перехватить не сумели, когда она всего на час заскочила домой. Зато прощупали ментально двух её сопровождающих и её мужа и много весьма информативного накопали в их мыслях. Начать с того, что муж не только в курсе похождений своей жены на таком высоком уровне, но ещё даёт дельные советы, как лучше жёстче привязать к себе вождя. Крайне беспринципный человек, готовый на всё ради карьеры. Приставленная к подавальщице охрана, тоже в курсе сложившихся отношений на «ближней» даче. Ну и по совокупности их мыслей, там намечается этакий конфликт личных интересов. А состоит он в следующем…
Интересный получился рассказ. Оказалось, что великого вождя не так уж боятся некоторые, как это разрисовывали историки в прошлой жизни мемохарба. И самые близкие люди готовы не только предать или подложить свинью, но и любимой женщиной попользоваться без зазрения совести.
Тот же Власик, главный охранник Сталина, мониторящий всё в его окружении, ещё какой типус оказался! Если коротко: жёсткий циник, любитель женских прелестей, ненасытный обжора и ярый выпивоха. Правда, со спиртным он никогда не перебирал лишку, отдыхая только в строго отведённое для этого время. А вот власть, исходящая от близости к телу вождя, его несколько развратила.
Ещё давно, до войны, он вступил как-то в близость с симпатичной женщиной, муж которой уже тогда советовал той: под кого лечь и как завлечь. Будучи уверенным, что Истомина с той поры для него своя в доску, Власик ввёл дамочку в обслуживающий персонал «ближней», назначив подавальщицей. Мол, будешь мне докладывать о каждом чихе персон, окружающих Виссарионовича. И совсем не ожидал, что вождь вдруг западёт на симпатичную Валечку. А когда это случилось, сам благоразумно и надолго охладел к своей временной любовнице в плане секса. А может и она сама умело отшила своего непосредственного начальника.
Но к данному моменту, на начало 48-го года, возникла новая напряжённость: Власик стал нагло добиваться близости от Истоминой. После чего она, вместе со своим мужем, озадачилась не на шутку. Своего тела, отданного для услады мужчин, женщине было не жалко, но! Любое действие было чревато непредсказуемыми последствиями. Вновь лечь под Власика? И что случится, если об этом узнает Сталин? Не лечь? Так сам Власик устроит своей выдвиженке кровавый закат карьеры. Во всём чистосердечно признаться вождю? Так он в гневе страшен и может мать родную на растерзание чекистам отдать. Было уже у него такое, собственную жену не пожалел.
Ну и вариант с простым побегом (были и такие мысли у мужа с женой) – не выдерживал малейшей критики. Та же охрана, заодно являлась и конвоирами для Истоминой. И не только по причине ревности главного столпа партии, но и по причине сохранения государственных секретов. Уж слишком много Валечка знала.
– Но самое пикантное, – продолжал Рошан, – это огромный испуг товарища Истомина, после упоминания вскользь бутылочки с ядом. Его жена о своих задумках ничего конкретно не сказала, только намекнула, что этот стратегический запас может пригодиться в любой момент. И ведь у неё есть возможность отравить кого угодно. Так что желательно срочно, выяснить, что у неё на уме. С гарантией это можешь сделать только ты…
– Когда и где? – поторопил Шульга-Паркс.
– Завтра Истомина намерена посетить ГУМ, его специальную секцию, куда пускают только по пропускам. Дамочка решила обновить свой гардероб, похвастав перед мужем солидной пачкой денег. Понятно, что пойдёт она закупаться с сопровождением, но мы конвоиров отвлечём.
– А кто ей дал эти деньги?
– Муж не в курсе, в данном случае. Но обычно такие выдачи производит сам Власик, лично.
Гигантскими возможностями обладал главный телохранитель вождя. В этом историки сходились в едином мнении. Описывали многочисленные случаи, когда даже возмущение Сталина выплескивалось при посторонних. Так он однажды кричал, когда вскрылся огромный перерасход селёдки, потраченный за год на обитателей «ближней» дачи:
– Это я съел сто двадцать бочек селёдки?!.. Нет! Это Власик съел!
В тот раз нашли виновного, и наказали, как положено. Но это никоим образом не коснулось Власика. Что уж говорить про финансы и потоки семейного бюджета, которыми Сталин никогда не интересовался, всегда отправляя просителей к своему главному телохранителю. Даже детей посылал:
– Идите к Николаю! Он выделит. Если надо… И если заслужили…
А ведь в ведении Николая Сидоровича и все остальные средства находились, из которых выплачивалась зарплата служащим многочисленных дач, закупались продукты, делался ремонт, строился охранный периметр. Ещё и такая графа имелась, как «работа с агентами». То есть рубли текли рекой, и река эта находилась под строгим надзором именно одного человека. Хотя, в общем-то, многие считали Власика кристально честным служакой. Мол, бессребреник, и копейки не украдёт.
Вспоминая всё это, мемохарб протянул:
– Хм!.. Как бы нам ещё этого Николая прощупать?.. Всё-таки к его мнению вождь прислушивается
Решили этот аспект проработать по мере возможности.
А с самого утра, благо на следующий день было воскресенье, вся группа соратников уже к моменту открытия крутилась вокруг главного универмага Москвы. И внутрь попали с первой волной покупателей. Час пришлось сновать по этажам, отогреваясь иногда в очередях. А там и Истомина появилась со своей свитой. В то время вход в специальную секцию для высших деятелей партии, находился не со стороны Красной площади, а маскировался под один из проходов в служебные помещения. Вот там и удалось Шульге оказаться на близком расстоянии от Валентины.
Сразу действовал максимальной силой внушения, пусть и рискуя при этом. Но, к счастью, женщина оказалась нормальной, не пакри. Хотя и с наличием некоего природного защитного пояса вокруг мозга. Если подбираться к ней осторожно, пришлось бы долго возиться. А так гипноз сработал, внушение пошло, и товарищ Истомина замерла на месте, рассуждая вслух, будто только что вспомнила:
– Хотела ведь в хозяйственный отдел зайти!
Что и требовалось от неё! За полчаса блужданий среди толп народа, удалось привнести в головку с симпатичным личиком должную программу действий. Ну и попутно покопаться в её памяти, выясняя, чем дышит и что планирует тайная супруга вождя народов.
В этой памяти оказалась масса полезной, удивительной и потаенной информации. Во-первых: выяснилось, кого дамочка собралась травить. Беда нависла над Власиком, и удивительно, почему он таки не погиб в предыдущей истории именно в это время. Николай Сидорович в самом деле оказался разгульным бабником, широко и рьяно использующим своё служебное положение. Но если раньше он побаивался вновь подмять под себя свою протеже, то в последние несколько дней, словно белены объелся. Так ему возжелалось именно этого женского тельца. За что и готовилось для него срочное устранение с помощью яда.
Во-вторых: Истомина и самого Иосифа Виссарионовича ни капельки не любила. Но и ненависти или отвращения к престарелому мужчине, у которого левая рука плохо работала, пока не испытывала. Просто бесстыже и цинично пользовалась женскими навыками охмурения, великолепно притворялась во время страстных оргазмов, и расчётливо плела свою паутину «ночной кукушки». А ведь она ещё и днём обслуживала вождя, подавая ему еду, питьё, следя за приёмом лекарств, и проявляя заботу во всём остальном.
В-третьих: вождь очень, ну очень боялся, что его отравят или ещё как-то уберут товарищи по партии. То есть он каким-то мистическим образом, ещё за пять лет до смерти, предвидел свой печальный конец. Потому что прекрасно понимал, какие змеиные гнёзда оппозиции были не только во властных структурах на местах, но и в самом ЦК. Там шла порой подковёрная борьба не на жизнь, а на смерть. И частенько, в порывах интимной откровенности, Сталин жаловался своей подруге на особо наглых оппозиционеров. Хотя на виду все они лебезили перед первым человеком государства, улыбались ему и активно пели панегирики на всех уровнях.
В-четвёртых: убить Сталина хотели ещё и те силы, которые находились за рубежом. Несговорчивость «дядюшки Джо», как его называли американцы, давно сидела в печёнках промышленных и политических кругах Запада. Ведь он нарушал договорённости о концессиях по добыче редких металлов, золота, прочих полезных ископаемых. Вставлял брёвна в колёса фармакологическим компаниям. Жёстко навязывал социалистический строй в освобождённых от нацизма странах Европы. Продолжал оказывать помощь братским коммунистическим партиям во всём мире. И так далее, и тому подобное…
В той же когорте потенциальных убийц, находились и непримиримые толпы белой эмиграции, военные преступники и прочие, прочие, прочие.
То есть паранойя вождя, которую приписывали ему историки, имела под собой все основания. Те же простейшие лекарства, которые ему назначались и давались врачами санитарного управления Кремля, Коба попросту спускал в унитаз. А пользовался, когда его одолевала какая-нибудь простуда, теми таблетками, что та же Истомина, скрываясь, покупала в простых аптеках.
Ох, и тяжка ты доля правителя!
Но зато Киллайд узнал за эти полчаса не в пример больше, чем за два плотных контакта с Берия. В разы больше! Что лишний раз подтверждало громадную разницу ментального контакта простого человека и аза. А уж если внушение, направленное в прекрасную женскую головку начнёт действовать на все сто, то лучшего и ожидать не приходится. Разве что самого Сталина удастся взять под ненавязчивый контроль. Но о такой удаче мемохарб пока даже не мечтал:
«За счастье, если просто пообщаться удастся с вождём и уговорить его на лечебный массаж. Хм… и после этого в живых остаться!» – настолько стала понятна мнительность возможного пациента и боязнь того отравиться или получить иную физическую порчу.
Но в любом случае, итоги контакта с Истоминой оказались необычайно ценными. По ним, уже во время обеда, соратники устроили небольшое совещание. Корректируя заодно свои дальнейшие планы:
– С завтрашнего дня я занимаюсь только учёбой в институте и работой в лаборатории, – решил Шульга. – Будем ждать итогов внушения. Надеюсь, что всё получилось и таки познакомлюсь с вождём. А вы постарайтесь пока не высовываться, обойтись без ликвидаций и крупных скандалов. Часть сил тратьте на увеличение зоны нашей бытовой безопасности. То есть обращайте в лояльных нам помощников всех, кто проживает рядом с нами или работает. В критический момент они должны трупами лечь, но не допустить к нам или к Анастасии какую-нибудь группу захвата или отвлечь от нас петлю массовой облавы.
– Опасаешься, что Берия догадается о твоём вмешательстве в его сознание? – поинтересовался дед Елоха, он же Пасечник, он же Олег Павлович.
– Есть маленько…
– Ты сказал только о части сил, – напомнил Дхарма. – А для чего остальные силы копить станем?
– Во вторник вечером, край – в среду, проведём ритуал единения аур, – решился мемохарб. – Только надо приготовиться правильно. В том числе и пункт сбора для этого выбрать не в нашем доме. Желательно в безлюдном месте.
– Есть противопоказания для окружающих? – ухмыльнулся Лётчик, которому понравилось новое прозвище Некромант. – Тогда давайте проведём ритуал на Лубянке. Хе-хе!
– О противопоказаниях ничего не помню, – признался Киллайд. – Но некоторые световые эффекты могут сопутствовать процессу. Галлюцинации – тоже. Может и эффект какого-то сияния в атмосфере зависнет.
– Не лучше ли тогда провести ритуал при ярком свете солнечного дня? – предложил Фреза-Лесовичок.
И все дружно повернулись в сторону окна. За ним провисало низкое хмурое небо, из которого нехотя сыпались редкие снежинки. Привычное для Москвы состояние погоды в это время. И если в этом дневном сумраке нечто ярко засветится, то привлечёт внимание тысяч бдительных граждан. Лучше уж в самом деле ночью собраться, во время сильного снегопада, на каком-то дальнем, глухом хуторе. А где сейчас такой найти? Да ещё в окрестностях столицы? И это учитывая, что шёл очередной всплеск шпиономании в стране, просто так проехаться в глухой лес и поставить там палатку, якобы для отдыха, вызовет обоснованные подозрения даже у белок и ёжиков. Если вообще подобное развлечение не покажется откровенным бредом для советских граждан.
Так что следовало подготовиться к ритуалу более чем основательно. Внушая и привлекая на свою сторону огромное количество людей. А хватит ли для этого сил, которые и так надо экономить для того же ритуала?
10 глава
На следующий день, в понедельник, Шульга сам заскочил между парами к своему куратору и покровителю, профессору Ахутину. Тем более что секретарь генерал-лейтенанта и завкафедрой, всегда пропускала парня, будучи об этом предупреждена особо. Конечно, если у Ахутина в тот момент не проходило какое-нибудь совещание с коллегами. Или он сам не находился на выезде или на операции.
Естественно, что и Михаил Никифорович всегда был рад видеть своего персонального целителя:
– А-а, Санёк! Ну заходи, заходи! – приветливо встретил он паренька. – Садись, рассказывай, что нового?
– Да я лучше сразу массаж сделаю, и бегом на следующую пару, – не стал присаживаться Шульга, сразу проходя за спину профессора и начав поглаживать тому шею. – Да и рассказывать особо нечего… Точнее: есть! Я ведь в субботу самому Берии массаж делал. Так Лаврентий Павлович остался чрезвычайно доволен результатом.
– Мм?! – от удивления Ахутин даже развернулся, заглядывая в лицо студенту. – Как он только решился-то на такое?
– А что в этом страшного? – искренне удивлялся юный целитель. – Вы ведь не боитесь?
– Хе! Да я-то совсем другое дело! – но в голосе главного хирурга страны теперь чувствовалась немалая озабоченность. – И дело здесь совсем не в боязни… Там вся суть в ином… Раз уж сам Лаврентий на себе испытал, да на матери своей убедился, то может теперь и кому иному твои умения рекомендовать. А этот «иной»… хм, как бы чего не случилось.
– Вы о чём, Михаил Никифорович? Что за недомолвки? Нельзя ли конкретнее?
– Куда уж конкретнее?! – досадовал покровитель. – Неужели сам не догадываешься?..
– Да так, смутно…, – пробормотал в сомнении Александр. И тут же мастерски ахнул: – Неужели «самому» порекомендует?
– Скорей всего! – печально выдохнул Ахутин. И тут же приступил к обучению своего любимого студента, инструктируя на все случаи возможных неприятностей: – Ты себе не представляешь, что в этом санупре Кремля творится! Стыдно признаться, но там есть несколько врачей, которые только за право осмотреть товарища Сталина или прикоснуться к его телу, готовы своих коллег задушить голыми руками или зарезать без пинцета. И если они узнают, что какой-то мальчишка их оставляет без работы, они тебя заплюют насмерть из пипеток! Это – если у тебя что-то получится. А если не получится – сразу станешь врагом народа, со всеми вытекающими из этого последствиями. Поэтому слушай внимательно, и запоминай каждый мой совет…
Хорошо иметь такого всезнающего куратора, искренне сочувствующего друга, благодарного пациента и опытного специалиста! Хоть мемохарб и проживал уже третью жизнь, а всё равно из прозвучавших советов принял во внимание несколько весьма дельных, уместных и своевременных. Главный хирург хорошо знал, о чём говорил, о ком рассказывал, что мог предвидеть или предсказать. Ибо хорошо знал внутреннюю кухню главного санитарного управления, врачи которого лечили всю властную верхушку Кремля. Как только он сам при таких контактах со слизняками, доносчиками и карьеристами сумел сохранить в себе порядочность, чистоплотность и неприятие беспринципных людишек?
Напоследок, Ахутин сделал предположение:
– Скорей всего широкому кругу лиц о тебе ничего не скажут. «Хозяин» не любит сплетен на подобные темы, особенно когда дело касается знахаря. Наверное, встреча с тобой будет на даче, под покровом секретности или придумают нечто отвлекающее от истины. Но, несмотря на молчаливость охраны с прислугой, сведения всё равно просочатся наружу. Особенно если вождю станет заметно лучше. Там ведь и дежурный врач постоянно находится поблизости, да и другие «светила» постоянно рвутся на «ближнюю» дачу. Не говоря уже о самых ближайших товарищах по партии. А у тех языки – как помело, всё своим жёнам и подругам разболтают. А что взять с болтливых куриц? Любая новость, попадающая в женский коллектив – сразу становится достоянием всеобщей гласности.
Шульга-Паркс на эту тему не переживал. Он ведь мог оперировать силами, неподвластными простым землянам. А потому заранее себя ощущал лисом, который вот-вот попадёт в курятник. Главное ведь внутрь забраться, а уж там можно начать душить пищу, начиная с самых крикливых петушков. Поэтому и ответил с присущим юности оптимизмом:
– Мне подлечить не трудно, сделаю, что смогу. Да и завистливые сплетни меня не остановят. Но все ваши советы, Михаил Никифорович, хорошо запомнил, буду ими пользоваться. Спасибо!
А так как следующая пара уже началась, студент помчался в нужную аудиторию. Итак, опоздал.
В остальном этот и следующий день, прошёл относительно спокойно. Разве что во вторник вечером в гости к молодожёнам заскочил старый знакомый Михаил Шпильман. Причём бывший майор, вдруг оказался уже подполковником, но всё ещё с нашивками-эмблемами интендантской и административной службы. Причём повёл себя гость несколько странно: поставил тяжёлый чемодан в коридоре возле вешалки, и лишь расстегнул шинель на себе, со словами:
– Здесь вам посылка с продуктами от родных! – после чего настойчиво потребовал: – Саня, у меня только пять минут! Надо тебе наедине сказать парочку слов. Причём быстро, даже разуваться некогда.
Бельских поморщила носик, но дисциплинированно ушла на кухню, и дверь за собой закрыла плотно. Только после этого Шпильман заговорщески наклонился к парню и зашептал:
– Мне приказано дать тебе только информацию. Ответа – не ждать и сразу уходить!
Стало понятно, что он пришёл с информацией от СФП. Кстати, фронтовые побратимы, уже добравшиеся до Москвы и начавшие в ней наводить порядок, от семейства Шульга жёстко дистанцировались. Из них только несколько человек знало точно, кто им передал документы с компроматом, и кто издалека, пусть и не явно, помогает членам союза бороться со всякой нечистью в силовых и производственных структурах.
То есть СФП до этого дня справлялся сам со своими проблемами. Но после краткого монолога подполковника, стала ясна причина нарушения такой конспирации. Она в самом деле осложняла работу фронтовиков до крайности, если не хуже:
– Абакумов – ополчился против всех наших действий. Можно сказать – озверел! И мешает страшно! Заявил, что действия наших товарищей – это происки врагов народа. Начатые нами по хищениям, ограблениям и прочим преступлениям следствия – приостановлены. Все арестованные – выпускаются на свободу. Пусть и с подпиской о невыезде. А взамен этого отдано распоряжение проверить всех инициаторов крупных разоблачений. Несколько человек из наших рядов уже арестовано.
Сделав паузу в пять секунд, во время которой он рассматривал Шульгу выпученными от непонимания глазами, Михаил Шпильман чётко, по-военному доложил:
– Сообщение закончил! Всё передал дословно. Ухожу!
Застегнул шинель и был таков. А Шульга присел на чемодан с гостинцами и задумался. Жёсткое сопротивление верхушки силовых ведомств, предполагалось изначально. Ну никак не могла налаженная структура власти дать себя развалить, переформатировать, да ещё когда инициатива проявляется снизу. И вот вроде нечего противопоставить большим начальникам, когда на их подчинённых имеется неопровержимый компромат. Та же прокуратура была вынуждена открывать дело на явного преступника. И никакая внутриведомственная порука, или попытка обелить честь мундира, не спасала, как бы…
Зато прямое распоряжение министра внутренней безопасности СССР, совершенно меняло ситуацию. То есть Абакумов приказал считать белое чёрным, и наоборот. Что очень многих в его ведомстве устраивало. И не надо ни перед кем оправдываться: есть приказ? Надо его выполнять! Причём быстро, спасая своих ставленников, протеже и прихлебателей.
Конечно, и министр мог ошибаться, сбитый с толку откровенным враньём своих заместителей. Но и в прошлой истории про Абакумова ходили разные, страшные истории. Недаром его арестовали в 51-ом году, инкриминировав ему самые кровавые преступления. Даже в конце века у всяких комиссий не нашлось причин для реабилитации Виктора Семёновича. И что интересно: морально и политически уничтожили его жестоко при Сталине, но и потом клика Хрущёв-Маленков-Булганин, пришедшая к власти, люто ненавидела этого человека. Иначе, какой смысл было и дальше очернять его имя? Лишать всех наград? Заставлять жену и сына менять фамилию? Устроить судилище? И, наконец, в конце 54-го года расстрелять как пособника Сталина и Берии.
Так что перед мемохарбом возникла новая дилемма:
«Легче всего Абакумова немедленно актировать, использовав для этого акта его подчинённых. Фигура пусть и значимая, но не настолько, чтобы ухудшить резко ситуацию в стране. Но если на него можно воздействовать, то пользы будет не в пример больше. Жаль… что времени нет. Остановить его, или переубедить следовало ещё вчера. Или ещё не поздно?.. Но в любом случае, мы явно упустили из виду такую крупную фигуру!»
Время и в самом деле поджимало. И помочь, подстраховать было некому. Ибо этой ночью помощники выбирали окончательно место для проведения ритуала единения. К утру, максимум – к обеду, они обещали вернуться из дальних пригородов столицы, где среди нескольких вариантов подыскивали глухой, заброшенный хутор в лесном массиве. К тому же на вечер среды имелись прогнозы сильной снежной метели, как раз наилучший вариант для отсечения излишне любопытных бродяг, лесников или просто беглых уголовников.
Это – если не потребуют Шульгу срочно пред ясны очи товарища Сталина. Вот и как успеть везде и справиться со всеми проблемами? И прямо сейчас, ночью самому отправиться на Лубянку – глупость несусветная. Или всё-таки рискнуть?
Из раздумья вывела появившаяся в коридоре Настя:
– Долго ещё будешь чемодан просиживать? – когда муж спохватился и поволок гостинцы на кухню, Бельских с ворчанием пошла следом: – Странным этот дядя Миша стал! Неужели побрезговал задержаться на четверть часа и угоститься чаем?.. Ставь сюда! Открывай!.. Хм! Сколько тут всего!..
– Полки для этого свободные есть? – фыркнул Александр, с сарказмом разглядывая кухню. – Скоро пройти будет негде!
Его жена, пусть и крайне избалованная в последние месяцы деликатесами и сверхизобилием, всё равно оставалась рачительной, дальновидной хозяйкой. Ко всему ещё и гостеприимной:
– Зато у нас всегда есть чем угостить, накормить и дать с собой всем нашим гостям. Не забывай, ещё и Катенька у нас питается. И дядя Боря с вдовушками заходит… Правда они всегда что-нибудь несут с собой вкусненькое… Ты заметил, как дядя стал резко поправляться?
Ничего удивительного в этом не было. Бориса Денисовича закармливали словно на убой. На квартире, где он жил – обе хозяйки, сёстры вдовушки, его баловали как любовника. На работе – полноценный второй завтрак и обед. Ну и дома у племянницы, которая считалась ближе родной дочери, дядюшке накладывали всего с горой. Вот и стал новоиспечённый инспектор Московского военного округа наливаться, как на дрожжах.
Понимая, что иной кандидатуры нет, мемохарб стал прикидывать:
«Ведь с его документами можем вполне спокойно преодолеть первую полосу с пропускным режимом… А то вдруг там пакри?» – вслух спросил:
– А почему его сегодня до сих пор не было?
Ну и, как говорится в поговорке «Про волка речь – и он навстречь!». Не успел ответ прозвучать, как раздался знакомый, условный стук в дверь. Да и через дверь мемохарб отлично чувствовал, кто пришёл. Поэтому сразу жене последовала просьба:
– Конфетка моя! Ты уж тут сама гостинцы разложи, а мы с дядей Борей прогуляемся в одно место. Ненадолго. И тут недалеко! – дверь открыл, уже начав одеваться и распоряжаясь родственником жены: – Борис Денисович, бегите, одевайтесь в форму! Надо нам вместе одного человечка поискать!
С ним он не панькался, подправлял исполнительность внушением. Так что бывший парторг в охотку помчался на место своего проживания и уже через пять минут вернулся при всём параде. Ну а нужные документы у такого человека всегда носились при себе. И должность новая заставляла, и время такое, особенное.
Что ещё сделал Шульга, так это прихватил из дома несколько листков бумаги. На них подробно описывалось хищение, которое произошло недавно на одном из складов стратегического вооружения Москвы. И описывалось от имени самого вора, как бы готовящегося к явке с повинной. Но самое главное, что вор упоминал о своих преступных связях с «лесными братьями» в Прибалтике. Что сразу превращало дело в политическое и рекомендовалось к разбирательству не просто в отделении милиции. Конечно, сам вор это не писал и сдаваться не собирался. Его мысли были «подслушаны» и на всякий случай запротоколированы. И сегодня как раз такой случай наступил: Борис Бельских попросту заявит, что нашёл эти бумаги.
До всем известного здания на Лубянке, даже учитывая зимнее время, пешком минут пятнадцать. Но шли не спеша, потому потратили все двадцать минут. По дороге мемохарб не только инструктировал подполковника, но внимательно «прислушивался» к каждому встречному поперечному. Понятно, что не надеялся перехватить ценного человека из госбезопасности, ну а вдруг повезёт ещё на дальних подступах?
Не повезло. Зато удача широко улыбнулась уже непосредственно в самом здании, которое являлось центром госбезопасности страны. Там ведь работали без перерывов, круглые сутки. Да и войти оказалось довольно просто: существовала сбоку от главного холла приёмная, в которой всех граждан принимали в любое время дня и ночи и в любом состоянии. Туда и направились поздние визитёры.
Но если дядя Боря сразу поспешил в кабинет какого-то следователя или секретаря, то Александр остался в холле, как бы ожидая взрослого товарища. А сам интенсивно принялся прослушивать всех, кто входил в здание и выходил из него. Тут уже хватило десяти минут. Крайне удачно попался адъютант грозного министра в звании старшего лейтенанта, мчавшийся на выход, чтобы забрать доставку заказанного из ресторана «Арагви» ужина. Причём адъютант радовался вполне искренне:
«Шашлыков я заказал на два больше! Значит, и сам не останусь голодным…» – он выскочил на улицу и через минуту вернулся с двумя внушительными коробками из картона. Те были перевязаны верёвками, вполне удобными для переноса, но офицер уже и сам оказался привязан на поводок внушения. Поэтому сердито окликнул юного студента, уже будучи под ментальным контролем:
– Ну и чего ты, Фёдор, стоишь?! Помогай! – и вручил парню одну коробку, из которой доносился аромат жареного на углях мяса. – А на обратном пути захватишь вчерашние тарелки!
