355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Корчевский » Пушкарь. Пенталогия » Текст книги (страница 27)
Пушкарь. Пенталогия
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 01:31

Текст книги "Пушкарь. Пенталогия"


Автор книги: Юрий Корчевский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

Глава 5

Прошел год. Дальше Рязани я никуда не уезжал, пациентов хватало и дома. С каждым месяцем число их росло, из Нижнего Новгорода через Алтуфия Демидова многие купцы и знатные люди с домочадцами у меня перебывали. Кроме амбулаторного приема, пришлось для серьезных больных, которым требовалась операция, строить небольшую больницу, где можно было бы выходить после оперативных вмешательств, не на постоялых дворах же их лечить? Сама жизнь заставляла делать определенные шаги. Для каждого пациента была отдельная палата, мною были набраны и обучены сиделки, что грамотно могли ухаживать за пациентами. Это ведь целая наука – выходить больного, попробуйте-ка самое простое – сменить простыню у лежачего больного, не поднимая его с постели. Периодически ко мне поступали предложения от монархов или других высокопоставленных господ из других стран, которые я вежливо, но твердо отклонял. Печальный опыт с пленением испанцами кое-чему научил, не помогла защита английского брига. А поскольку в Европе почти все страны периодически воевали друг с другом, то войны почти не прекращались. К сожалению, и Россия тоже воевала частенько, то шведы, чаще поляки пытались урвать кусок русской землицы, татары почти постоянно делали набеги, угоняя в плен людей, скот, не претендуя, однако, на землю. Вот и в нынешний год крымские татары, поощряемые османской Портой, постоянно делали набеги, доходя с юга до Белгорода и Воронежа. Боярское ополчение в большей части было на южных рубежах, на границах Дикого поля, но сил было явно недостаточно, слишком уж татары были мобильны. Все всадники татарские вели за собой в поводу двух коней, постоянно пересаживаясь на свежих, делали за день до ста верст, вытаптывая и убивая все живое вокруг. Обозов у них не было. Стоило русским ратям перекрыть татарам путь, как они рассыпались мелкими отрядами по степи, осыпая противника кучей стрел, чтобы затем собраться вновь и ударить уже в другом месте. Такая тактика изматывала противника, татары легко обходили крепости, а лошади их были неприхотливы, обходясь даже зимой подножным кормом. В случае преследования татар, если те имели пленных и скот, пленные безжалостно вырезались и татары, бросив захваченное добро, уходили налегке и врассыпную. Вот такие добрые соседи были на Руси.

Малоподвижное, в основном пешее русское войско делало ставку на крепости, это был тактически неверный шаг. Наконец в чью-то светлую голову пришла мысль привлечь казаков – запорожских, астраханских, а также оседлых татар, присягнувших на сабле и Коране русскому царю. В один из июньских дней меня посетил монах, передавший приглашение к патриарху Филарету. Явно зачем-то понадобился, несколько лет мы не встречались и я особой нужды во встречах не испытывал‚ помня обиду за изгнание из аптекарской школы, создав которую‚ душу вложил свою и деньги.

Поехал в Кремль, к Филарету меня, однако, не пустили, проводив к одному из его помощников. Меня встретил сурового вида монах с седой окладистой бородой. Поздоровавшись и перекрестившись на образа, сел на предложенный стул. Начал монах издалека:

– Слышал ли ты, лекарь, что на южных рубежах татары крымские войну постоянную набегами ведут?

Я кивнул, кто ж не слышал‚ когда моя протезная мастерская переполнена заказами. Монах продолжал:

– На помощь нашим ребятам мы послали лекарей из аптекарской школы, однако опыта и знаний у них маловато, очень уж много раненых и увечных. Самое обидное – от ран много умирает. Надо бы поехать, помочь воинству русскому.

Я напомнил, что из аптекарской школы, в которую я вложил много и своих денег, меня Филарет же и выгнал, а хорошо учить учеников без меня не получилось.

Монах поджал губы:

– Господь прощать обиды велит, а гордыня – страшный грех!

– Не о гордыне речь, если ехать на южные рубежи, надо с собой помощников брать, инструменты, материал для повязок, лекарства, продовольствие. Кто оплатит мне это, у меня семья и дом, который я содержать должен. Уезжать придется на все лето, раньше осени татары к своим не вернутся, в Москве пациенты тоже есть, как мне больных бросить?

Такая постановка вопроса монаху не понравилась. А мне что – бросать налаженное дело, больных людей, которым тоже нужна моя помощь и за здорово живешь ехать на юг? Поездка предвещала отлучку из дома месяца на три, ведь известно, что в осеннюю слякоть и зимой татары не воюют, в грязи много на лошади не поскачешь. В итоге я отказался, но монах настойчиво рекомендовал несколько дней подумать. Дома я поделился с Настенькой сделанным мне предложением. Она поддержала меня в решении не ездить – дома дел полно. Я решил посоветоваться с дьяком Федором из Разбойного приказа. Выслушав меня, предварительно выпивший пол-литра водки, Федор изрек:

– Ехать надо!

Я оторопел:

– Это почему же?

– По возвращению получишь выгодный государев заказ на мануфактуру, да и о себе тебе пора бы напомнить. После твоей отставки из аптекарской школы в Кремле тебя подзабыли, проси жалованье за участие и езжай.

Приехав домой и всесторонне все обдумав, я решил согласиться. Через несколько дней, снова пришел посыльный с вызовом к митрополиту. Опять меня принял тот же монах.

– Ну что, надумал ехать?

– Поскольку я должен буду нести ущерб, согласен ехать, если казна заплатит.

– И сколько же ты хочешь?

– Так же, как и приписным боярам – за службу в походе им казна деньги платит.

Монах походил по комнате, согласно кивнул и что-то написал на листке бумаги, присыпав толченым песком.

– Когда выехать сможешь?

– Через два дня.

– Хорошо, поспешай, вот письмо, передашь в Воронеже боярину Костину, он командует там обороной.

Ну что же, назвался груздем – полезай в кузов. Приехав домой, дал указания Сидору собираться в поход – подготовить лошадей, госпитальную повозку, оружие с запасом пороха и пуль. Брал я с собой одного из своих помощников – Петра, приехавшего со мной из Рязани. За прошлый год после возвращения из Англии я обзавелся новым инструментом, сделанным московскими умельцами. Был он хоть и хуже моего, но работать им можно было. Наконец все уложено, в повозку сел Петр и один из охранников команды Ивана, мы с Сидором поехали в возке.

Долго мы тряслись по пыльным российским дорогам, пока через две недели не прибыли в Воронеж. Я представился боярину, передал письмо. Мне отвели место на окраине, где мы и расположились. Места, надо сказать здесь красивые: сосны, песок, крепость стоит у слияния Дона и Воронежа, воздух чистый. Только любоваться этими красотами нам не пришлось. Не успели мы расположиться и обустроиться, к нам повезли раненых, коих здесь было много с прошлых стычек. Пришлось чистить раны, ампутировать руки и ноги, делать перевязки. Так трудились неделю, разгребли завалы и в дальнейшем уже работали только со свежими ранениями. Все-таки на Руси сроду не заботилось государство о служивых людях. Пока ты цел и в строю, тебя кормят-поят, ночлег найдут, а как ранило – выкарабкивайся сам. Медиками в ополчении и регулярном войске и не пахло. Приходилось выкручиваться, ведь раненым надо было не только оказать помощь, но и кормить, дать крышу над головой.

Эти три месяца пережил, как кошмарный сон – работа, кровь, бинты, накапливающаяся усталость. Иногда, когда раненых не было, брал с собой Сидора, нарезные штуцера и забирался на крепостные стены, высматривая неосторожно приблизившихся к крепости конных татар. Была у них такая мода – проскакать вдоль стен, пуская зажженные стрелы в крепость. Но после нескольких удачных моих выстрелов, когда на виду обеих сторон убитый всадник летел на землю, попытки покрасоваться прекратились. Ближе к осени татары стали на приличном расстоянии от крепости сколачивать из бревен непонятное сооружение. Воины из крепости стали гадать, что бы это могло быть? Любопытство довольно скоро было удовлетворено, десяток лошадей, понукаемых татарами, подтащили сооружение ближе, и стали они метать камни по крепостным стенам, воротам, да и просто за крепостные стены. Стало быть‚ у татар появился человек с инженерными познаниями. Несколько попыток крепостных пушкарей кончились ничем: то ли расстояние было далековато, то ли пушкари были такие. Когда мне через несколько дней надоели татарские поползновения, я пошел к кузнецу и попросил сделать несколько пар ядер, сковав их между собой металлической цепью длиной около метра. Я просто вовремя вспомнил, что такие скованные цепью ядра, их называли книппелями, довольно удачно применялись артиллеристами на кораблях, они разрушали парусную оснастку судов. Сходил на крепостную стену и договорился с пушкарями, выпросив разрешение пострелять самому. Выслушав меня, те лишь рукой махнули:

– Без толку это, далековато.

Спорить я не стал, и сам ранее не применял подобного и не знал, что получится в результате. На повозке перевезли книппели, я сначала зарядил пушку обычным ядром, хотелось хотя бы пристрелять. Оглушительно бабахнула пушка, ядро легло в стороне и с недолетом, взметнув облако земли. Поднять ствол выше не позволял лафет, наводка по вертикали была ограничена, в основном пушку на лафете поворачивали по горизонтали. Я не поленился, сходил к плотникам, и мне вытесали два деревянных клина. По моей просьбе пушкари приподняли передний конец лафета, и я подложил клин. Вокруг меня уже начал собираться ратный народ – как же, бесплатное развлечение. Пушку зарядили еще раз, выстрелили. На этот раз ядро немного отклонилось влево, но дальность была в самый раз. Татары встревожились, раньше ядра не ложились так близко. Теперь я зарядил пушку книппелями, затолкав поверх пороха сначала одно ядро, затем уложил кольцом цепь и сверху еще ядро.

– А не разорвет ствол? – забеспокоились пушкари.

Как мог я их успокоил, но они благоразумно отошли подальше. Я поднес фитиль к затравочному отверстию и сам немного успел отбежать. Ба-бах! На этот раз книппель попал в цель, от баллисты полетели щепки, татары бросились врассыпную. Подбежали пушкари, помогли зарядить еще один книппель, внимательно наблюдая, что и как я делаю. Еще один выстрел. Снова летят щепки, и сооружение заваливается на бок. Гордый собой, я пожимал протянутые руки и принимал поздравления. После этого случая авторитет мой у пушкарей значительно вырос, одно дело – лечить, даже очень хорошо, другое дело – на войне показать, на что ты способен. Мужик ты или нет.

Время тянулось медленно: сон, лечение раненых, изредка охота с крепостных стен на татар. Ближе к осени набеги татарские становились реже и реже, и наконец передовые дозоры доложили, что татары уходят на юг. Посланные из крепости конные разъезды противника не обнаружили. Начал собираться в обратный путь и я. Сидор с Петром собирали вещи в повозку, когда ко мне подскакал гонец:

– К воеводе, срочно!

Я сел в свой возок и направился к воеводе. Что за срочность такая, ведь боевых действий уже неделю не было? В комнате, кроме воеводы сидел пропыленный, уставший человек. Воевода зачитал письмо, показал на гонца:

– За тобой приехали, патриарх Филарет сильно заболел, немедля просит в Москву вернуться, я воинов в охрану дам.

Я вернулся к своим, забрал необходимые инструменты – неизвестно еще, что может понадобиться в Москве, распорядился собрать вещи и отправляться домой. Сидор на возке довез меня до хором воеводы, где на конях уже ждали три ратника, в поводу они держали двух оседланных лошадей. Не успел я доложить о готовности, как в комнату быстрым шагом вошел гонец, без лишних слов взял меня за руку и мы поспешили на улицу.

Неприятно засосало под ложечкой – ездить верхом я не любил, а теперь мне предстояло скакать до Москвы. Не успел я усесться, как всадники махнули плетками, и лошади с места рванули в карьер. Испуганные прохожие шарахались в стороны, дома мелькали, как в калейдоскопе. Мы покинули город и направились по пыльной дороге на север, в Москву, периодически сбавляя ход, чтобы лошади отдохнули, мы гнали до вечера. Добравшись до ямской станции, гонец показал бумагу с сургучной печатью и потребовал к утру пять свежих лошадей. После ужина мы сразу легли спать. С утра снова началась бешеная скачка. В обед поменяли лошадей на ямской станции и гнали уже до вечера. Не знаю, кто больше уставал от скачки, лошади или я. На станции я просто упал на кровать, отказавшись от ужина. Задница болела от жесткого седла, ноги натерло, внутренности отбиты. Утешало, что почти половину пути мы преодолели.

Бешеная скачка продолжалась еще три дня. К ночи, на исходе пятых суток мы подъехали к Москве, гонец сразу направился к Кремлю. По предъявлении бумаги с сургучной печатью нас везде пропускали беспрепятственно. Остановились лишь перед дверью покоев патриарха. Слуги смели с меня дорожную пыль, она покрывала всю мою одежду – даже ее цвет угадывался с трудом, – волосы, лицо. Но времени на баню и смену одежды не было.

Меня провели в опочивальню патриарха. В углу светилась лампадка у образов, я перекрестился и подошел к ложу. Патриарх был без сознания, хрипло дышал. Лицо было перекошено, левая щека при дыхании парусила. Диагноз был ясен – старца разбил паралич, плен и повышенное давление плюс постоянные нервные нагрузки дали о себе знать. Я вышел в коридор, вместе со мной вышли находившиеся у постели служители церкви. На их вопрос четко ответил, что помочь не могу, жить ему осталось день-два, не более. Старцы горестно покачали головами и начали креститься. Один обернулся, служка передал ему небольшой кожаный мешочек, который он вручил мне:

– Помолись о душе патриарха Филарета, держи язык за зубами, если не хочешь потерять голову.

Я перекрестился и, поклонившись, вышел из дворца. Как врач, я понимал, что дни или даже часы его сочтены. Да, он не поддержал меня в моих начинаниях в аптекарской школе, но я осознавал, что этот человек много сделал для Руси‚ и с его смертью еще неизвестно, куда повернет страну Михаил Федорович – небогатый умом, нерешительный, не имеющий большой поддержки среди дворянства. Из истории я помнил, что править нынешнему царю еще четырнадцать лет, и будут Русь сотрясать разные катаклизмы вроде соляных бунтов‚ однако род Романовых не прервется, после смерти Михаила Федоровича на трон будет помазан сын его Алексей.

Никем не остановленный, я шел по ночному городу, уставший, голодный, пропыленный, с горечью в душе от увиденного мной умирающего патриарха. Вот и мой переулок, мой дом. Я не стал стучать, окликнул сторожа, мне открыли калитку и дверь в доме. Разделся в коридоре, чтобы не выпачкать своей одеждой постель, умылся из тазика, повелел с утра топить баню. Анастасия не спала. Я успокоил ее, объяснив, что вызывали в Кремль, одежда сильно пропылилась и я оставил ее в коридоре, а возок и госпитальная повозка приедут позже. Лег спать, обняв Анастасию, но уснуть не мог, перед глазами стоял образ умирающего Филарета, ведь я помнил его энергичным, бодрым, решительным, да и не стар он был – где-то около шестидесяти. Под утро уснул, казалось, что и спал недолго – и проснулся от заунывного колокольного звона. Настя перекрестилась:

– Не случилось ли чего худого?

Я не мог сказать ей о вчерашнем, пошел мыться в баню. Вдоволь попарился, смыл дорожную грязь. Только вышел, бежит ко мне один из охранников:

– Горе, барин, патриарх преставился, утром в церкви батюшка сказал, за Филарета молились.

Вот и смерть за патриархом пришла, я не ошибся в предсказании, и было это первого октября одна тысяча шестьсот тридцать третьего года.

На третий день по православной традиции состоялись похороны. Я на них не пошел, не настолько я был близок или уважал патриарха. Может быть, митрополиты на соборе изберут более просвещенного патриарха? Хотя это сомнительно. Решив узнать московские новости, взял с собой водки, сел в одну из повозок, так как Сидор еще не вернулся, и направился к Федору в Разбойный приказ. Тот оказался на месте. Лицо его выражало скорбь:

– Горе-то какое, патриарх преставился! – Он перекрестился, глянул с ожиданием на мою сумку – не звякнет ли стекло?

Томить его я не стал, поставил на стол бутылку водки, Федор достал из шкафчика хлеб, сало, нарезал их ломтями. Мы выпили за упокой души Филарета, разговорились. Сначала о московских новостях, но ничего существенного, кроме похорон патриарха не произошло, затем разговор перекинулся на вяло текущую войну с Польшей, которая длилась без малого уже год, вдруг проскочила интересная фраза – Федор упомянул голландца Виниуса, которому царь в конце прошлого года разрешил построить под Тулой железоделательный и пушечный завод. Война требовала людей и пушек, на заводе собирались лить чугунные пушки и ядра. Новость интересная. Недалеко от Тулы Курск с его залежами железной руды. Очень перспективное место застолбил этот Виниус. Правда, надо признать, что я по своим возможностям такой завод не потянул бы, денег маловато. Почему-то вспомнилось о Демидове из Нижнего Новгорода. Надо на досуге обдумать эту мысль. Мы еще поговорили, Федор пересказал все сплетни об именитых людях, когда речь зашла о погоде, я понял, что пора уходить. Оставив на прощанье еще бутылку водки, удалился.

Дома меня ждал приятный сюрприз – вернулись из Воронежа Сидор на возке и Петр на госпитальной повозке. Дорога была спокойной, я распорядился натопить баньку. Самое первое дело – помыться с дороги, совсем по-другому себя чувствуешь, как будто состарившуюся кожу сбросил. Пока банька топилась, Сидора с Петром покормили, вещи перенесли в дом. Я же отправился в кабинет, домашние меня не тревожили, знали – если заперся в кабинете, то обдумываю серьезное дело. В мое время все знали, что на Урале есть железо, другие руды, в том числе медь, серебро, драгоценные камни. Надо бы уговорить Демидова построить на Урале заводик, те же пушки лить, из бронзы – колокола, да многое можно придумать, встает только вопрос: как объяснить, где залегают руды и откуда я узнал, уверенность должна на чем-то основываться. Не поверит Демидов одним словам, предприятие потребует серьезных вложений. А мой интерес – войти в долю. Сибирь за Уралом уже России принадлежит, однако ехать за Урал придется через татарские земли, рискованно. Хотя можно попробовать через башкирские земли, тамошние жители давно на верность царю присягнули и ведут себя мирно. А если южнее – там казаки, по Оренбуржью можно обогнуть Урал с юга. Дорога, конечно, длиннее, зато безопаснее. В общем, при размышлении определялись варианты. Надо было ехать в Нижний, разговаривать с Алтуфием Демидовым.

На следующий день я поговорил с Сидором, как себя чувствует после дороги, то да се… Сидор сразу понял, что намечается новое путешествие. Сказал, что готов:

– Старому воину дома сидеть непотребно, когда я на коне, чувствую себя молодым.

Через пару дней я назначил отъезд. Путешествовать решил верхом, если по воде – так у меня не было таких людей, как у Демидова, чтобы, как на ямских станциях, гребцов менять; если на возке ехать – так уже октябрь, случись дожди – увязнешь в грязи, остаются только лошади. Сидор подобрал в сопровождение двух опытных охранников, прикупил хороших лошадей.

В середине октября мы тронулись в путь. Пока дорога была сухой, ехать было хорошо, двигались не спеша, не так, как гнали из Воронежа в Москву с гонцом к Филарету. Заночевали в Шатуре на постоялом дворе. Так, не спеша проехали Муром и Павлово. Места здесь красивые – леса, речки, воздух свежий, птицы поют. Вот и Нижний Новгород. Я вспоминал дорогу к дому Демидова – все-таки меня везли ночью, к тому же единственный раз, а Нижний – город большой, но не зря говорят – язык до Киева доведет, нашли. Алтуфий был дома, моему приезду удивился и обрадовался. Лошадей отвели под навес, задали им овса. Мы уселись в трапезной, как водится начали разговор издалека: погода, урожай. Дошли до деловых вопросов – все-таки у нас общее дело – купец закупал оптом водку и возил в Нижний. Вернее не он, а его приказчики. Я решил не тянуть кота за хвост – человек Демидов деловой, время ценить умел.

– Знаешь ли ты, Алтуфий, что голландец Виниус по разрешению царя строит под Тулой железоделательный и пушечный завод?

– Да, слышал, – кивнул купец.

– Под Курском богатые запасы железных руд, сырьем он обеспечен надолго, возить недалеко, царева казна всю продукцию скупать будет – очень уж пушки нужны, – забросил я крючок.

– Жирный кусок отхватил голландец, и главное – задарма, только на строительство завода потратился. – Алтуфий задумался на минутку, затем его осенило. – А что ты мне все это рассказываешь? Или предложить чего хочешь?

– Есть на Урале богатые залежи меди и железа, камни драгоценные – малахит, изумруды. Хочу предложить тебе объединить несколько купцов, а может, и сам один потянешь, и построить на Урале заводики. Пока ведь никто не знает, что там земля богата, надо опередить других.

– А ты, Кожин, откуда знаешь? Ежели ты знаешь, то и другие знать могут.

– Не обижайся, Алтуфий, сказать не могу, но точно знаю, что другие не в курсе.

Купец надолго задумался, лишь барабанил пальцами по столу, затем хлопнул ладонью по столешнице:

– Вопрос серьезный, большие деньги нужны, да и риск немалый – не только деньгами рискуем, через татар пробираться придется, как бы людишек не погубить.

– Татар обойти можно или через Уфу башкирскую или через казаков, южнее Урала.

– Да, ты никак там бывал? – удивился Демидов.

Я усмехнулся.

– Ладно, давайте за стол, предложение интересное, но все обмозговать надо, такие дела в одночасье не решают, пока никому ни слова.

Холопы накрыли стол, все не спеша поели, Алтуфий был задумчив, на вопросы отвечал невпопад, было видно, что голова его была всецело занята моим предложением. После обеда он поинтересовался, могу ли я задержаться на пару дней, надо поговорить с другими купцами. Я согласился. На следующий день вместе с Сидором мы походили по городу, хоть я и был здесь, когда лечил сына и жену Демидова, но город не осматривал. Побывали на пристани – здесь было полно разных судов, торговые люди спешили завести товары в преддверии зимы, пока лед не накрыл реку. Кое-какие небольшие суденышки уже были на берегу, вокруг них суетились люди – смолили бока, очищали от водорослей днище. Побывали на торгу, я купил своим домашним несколько подарков.

С утра следующего дня Алтуфий после завтрака предупредил, чтобы я не отлучался, соберутся серьезные купцы, говорить будет он, мое дело – пока слушать; если о чем будут спрашивать – отвечать, что знаю, но конкретного места не называть, вдруг откажутся, секрет тогда сохранить не удастся. К полудню стали подъезжать купцы, все в добротных возках, одеты по здешней моде – в шубах, шапках, хотя на улице было пока не холодно. Каждый хотел показать достаток. Прибыло шесть человек, все собрались в трапезной. Я скромно уселся подальше от Алтуфия. После незначительных разговоров о ценах, товарах, Демидов перешел к главному – знают ли о Виниусе и его заводе под Тулой; все закивали. А не хотят ли уважаемые гости сами поучаствовать финансами в таком же деле, есть земля, где есть медная и железная руда, можно поставить меднолитейный и железоделательный заводы, самим торговать с казной, а не давать наживаться прочим голландцам. Купцы молчали, переваривая услышанное. Затем начали спрашивать: богаты ли руды, откуда сведения, далеко ли от Нижнего и еще куча других, но дельных вопросов. Чувствовалось, что люди собрались бывалые, зря рисковать не хотят, но и выгодное дело упустить боятся, все взвешивают тщательно, не спеша. Интересовались – во сколько обойдется строительство, будут ли государевы заказы, ведь казна берет помногу. Демидов отвечал коротко и четко, многие вопросы он уже предвидел и давал взвешенные ответы. Купцы попросили пару дней на раздумья, Демидов в свою очередь попросил пока весь разговор держать в тайне. После делового разговора слуги вынесли закуски, вино, все слегка выпили и закусили, купцы явно обдумывали предложение, ели без аппетита. Ну как дело прогорит – большими деньгами рискуют, а откажешься – вдруг дело начнет процветать, локти от досады кусать будешь. В молчании разъехались.

Пара дней пролетела в заботах, я осмотрел жену и сына Алтуфия, нашел их здоровье вполне сносным. И вот купцы собрались снова. Демидову задали кучу вопросов, все сугубо практические. Чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону. После долгого разговора пришли к решению – послать на разведку ватажку, во главе поставить меня, поскольку предложение от меня исходило, расходы на экспедицию разделить поровну, отправиться зимой, по санному пути, как встанут реки. С тем и разъехались.

– Ну что, Юрий, заварил кашу – сам и расхлебывай. Подбери людей, лошадей, прикупи припасов, в начале зимы жду тебя к себе, от меня тоже несколько человек будет, надежных дам, не беспокойся. Денег дадим, дабы нужды не было.

Условились, что я возьму не более десятка слуг, столько же и Демидов даст. Поужинали, Алтуфий, приняв решение, повеселел, за столом балагурил.

Поутру, позавтракав, откланялись и отправились домой, в Москву. Осень стояла сухая, но по утрам на траве уже лежал иней, изо рта валил парок. До Москвы добрались без происшествий.

Отлежавшись денек после верховой езды, пригласил к себе Сидора.

– Мне придется ехать на Урал этой зимой, надо приготовить трое-четверо саней, запас продуктов, оружие. Кроме меня отправляется еще девять человек – для охраны, небольшой работы, кого можешь предложить из надежных ребят?

Сидор думал недолго:

– Я сам с тобой поеду, Павла возьмем, он в лошадях хорошо понимает, подковать, сбрую починить. Еще Григория, вояка хороший и плотник неплохой.

Мы долго обсуждали все кандидатуры, остановились на группе из девяти человек, включая меня. Десятым я хотел взять человека, разбирающегося в руде – чтобы с толком можно было искать медь и железо, короче – рудознатца. Неделю мы с Сидором опрашивали всех знакомых, купцов, мастеровых, пока не повезло – оружейник Григорий присоветовал пожилого уже мужичка, разбирающегося в разных там пиритах, колчеданах. Мне удалось с ним встретиться и уговорить поехать со мной, куда – я не сказал, но предупредил – что не менее чем на три-четыре месяца. Дорога и питание за мой счет, безопасность тоже гарантирую, авансом вручил десять серебряных рублей. Правда, я оговорил условия: находит руду – получает премиальные, не находит – только жалованье. Пафнутий – так звали рудознатца, был вынужден согласиться, это было справедливо.

Зима не торопилась, осень стояла сухая, даже дождей было мало. Я уже начал подумывать – а не тронуться ли нам на телегах, сменив их на сани в Нижнем. Но Господь услышал наши молитвы, стало быстро холодать и однажды утром я увидел на улице снег. Он лег толстым, пушистым ковром, слепил глаза, покрывал дороги, дома, деревья. Мы с Сидором решили подождать несколько дней, вдруг будет оттепель и снег растает, это было бы хуже всего: выехать и застрять в дороге из-за отсутствия санного пути. Но каждый день добавлял и добавлял толщину снежного покрова. Посовещавшись, решили выезжать. Предупредили Пафнутия, чтобы был готов завтра утром к поездке. С вечера уложили в сани вещи, продукты. Стоял легкий морозец, градусов пять-семь, почти полное безветрие, дым из труб поднимался вверх. Утром проснулся рано, как со мной бывало перед дальней дорогой, меж тем Сидор уже ходил по двору, одетый в теплый овчинный тулуп, опоясанный широким поясом, в валенках и лисьем малахае. Да и остальные путешественники, что выходили из домика прислуги, выглядели почти так же. Я быстро позавтракал, попрощался с Настенькой и Мишей, вышел во двор. Все были готовы, ждали лишь моей команды. Сидор на санях поехал за Пафнутием, я еще раз осмотрел своих людей – у всех ли есть теплые рукавицы, валенки, поинтересовался, все ли захватили оружие. Затем уселись в сани и медленно выехали со двора.

Мы петляли по московским улицам, затем выехали на Муромский тракт, где и уговорились встретиться с Сидором; отъехав версты две-три остановились на пригорке, с которого было видно дорогу. Вот и Сидор! В санях с узлом личных вещей сидел Пафнутий, облокотившись на мешки с овсом для лошадей. Вместе с подъехавшими получился целый обоз из пяти саней. В четыре мы с грузом не помещались, на каждых санях было по два человека и груз – оружие, продовольствие для себя и лошадок. Овес пока решили не трогать, кормить сеном на постоялых дворах; неизвестно, удастся ли нам добыть сено или овес в Приуралье. Татары и башкиры сено не запасают, стогов не ставят, их лошади сами зимой и летом прокорм добывают, выдалбливая копытами из-под снега.

Лошади легко тянули сани по уже накатанной колее. В первых санях ехал Григорий, дорогу до Нижнего он знал хорошо, оружие лежало у нас под рукой, да и напасть на десяток человек целая толпа нужна, вот когда подъедем ближе к татарам или башкирам, то ухо надо держать востро. За десять дней доехали до Нижнего, завели лошадей во двор, поставили под навес. Холопы Алтуфия дело знали – сами стали распрягать, а хозяин вышел на крыльцо встречать гостей. Мы поздоровались, обнялись, прошли в дом.

– О людях твоих позаботятся, садись, откушаем, чем бог послал, да о делах поговорим.

После обеда, сдобренного кубком вина, мы прошли в кабинет. Первым разговор начал хозяин.

– Мои люди тоже готовы, есть хорошие охотники, рыбак, кузнец – лошадей перековать, да и руду посмотреть, коли повезет найти. У десятника – Дмитрий его зовут – деньги на экспедицию, как мы и договаривались. Над моими людьми старший он, но подчиняется тебе, он знает, что выполнять все твои распоряжения он должен, как мои. Лошади, сани, теплая одежда, провизия, оружие – все готово, теперь дело за тобой, коли удачлив и Господь на твоей стороне, хорошее дело выгореть может. Теперь давай сразу обсудим – какой твой интерес, что ты хочешь?

– О прибылях можно будет говорить, когда найдем железо и медь, тогда и деньги вкладывать придется. А хочу иметь доход согласно вложенной доле плюс пять процентов за идею и разведку.

Демидов тут же ответил:

– Два процента, если дело пойдет, и это большие деньги будут.

Мы ударили по рукам. С выездом тянуть не стали, утром и выехали. Демидовские люди также сидели по двое на санях, все остальное место занимала поклажа.

Поскольку дороги в Нижнем и его окрестностях они знали лучше, то и ехали впереди. Перед выездом Демидов лично познакомил меня со своими людьми, наказав им слушать и подчиняться мне беспрекословно, а также беречь и охранять. Напоследок всех перекрестил, прочитал короткую молитву.

Ехалось хорошо – стоял легкий морозец, снегу выпало уже много, но санный след накатан. Лошади бежали резво, без понуканий. По сторонам дороги тянулись густые, темные леса – ели, осины, сосны, дубы. Путь свернул на лед Волги, зимой лучше ехать по реке – дорога выходила ровная и заплутать нельзя, опять же лихие люди из кустов внезапно не выскочат. Правда, первым саням в обозе ехать рискованно – можно и в полынью угодить, приходилось быть настороже.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю