Текст книги "Лекарь"

Автор книги: Юрий Корчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Пить хочу! – прошептал тот.

– Терпи, князь, нельзя тебе пока пить. Через три дня вволю напьёшься. А сейчас только тряпицу сосать, ты уж не обижайся. Чувствуешь себя лучше?

– Болит.

– Чего же ты хотел? Я у тебя в животе ножом ковырялся. Палец обрежешь – и то несколько дней болит, а тут живот. Камней у тебя в жёлчном пузыре полно было, воспаление. Промедлили бы ещё немного – и всё, конец.

– Благодарствую.

Князь забылся в тяжёлом сне. Прикорнул и Никита. Но как только князь стонал, он просыпался, щупал пульс, слушал дыхание.

Ночь тянулась долго.

Утром пришла Софья.

– Как тут у вас дела?

– Не сглазить бы, но пока нормально.

– Я кашки принесла, тёплая ещё.

– Князю нельзя, а я съем.

Никита вчера не обедал и не ужинал, и потому отчаянно хотел есть. Он ушёл на кухню и там умял котелок каши. При князе есть неудобно, дразнить только.

Не успел он доесть, как заявились бояре.

– Как здоровье Семёна Афанасьевича?

– Так князя зовут, надо полагать?

– Неуж не знаешь? Ну и глухомань у вас!

– Носы-то не задирайте…

– Как здоровье князя?

– Жив. Поглядеть на него можете, но не разговаривайте, слаб он ещё.

Бояре, стараясь не топать сапогами, прошли к кровати князя, поклонились. Князь, услышав рядом движение, открыл глаза:

– У меня всё в порядке, уже и болит меньше.

Никита про себя подумал, что князь кривил душой – болеть ещё должно сильно.

– Ты только скажи, Семён Афанасьевич, что тебе надобно? Вмиг доставим.

– Пить хочу и есть хочу, а лекарь не дозволяет, говорит – нельзя.

– Сейчас мы с ним поговорим.

Оба боярина пришли на кухню. В этот момент Никита облизывал ложку, доедая кашу.

– Ты что же, лекарь, сам ешь, а князя голодом уморить хочешь? – возмутился один боярин.

– Нельзя ему есть – даже пить нельзя, только губы смочить. Когда можно будет, я скажу.

У бояр пыл маленько остыл.

– Дня через три ему бульон куриный можно будет, а дальше – поглядим.

– А ехать когда можно?

– Думаю, не раньше чем через седмицу. А то, если возможность есть, на корабле, в карете трясти сильно будет. Для князя это плохо.

Бояре переглянулись, и один другому сказал:

– Надо корабль арендовать. Я займусь, а ты с кучером карету в Москву гони. Как раз доберёшься к прибытию корабля, князя-то домой везти надо будет.

Бояре ушли. Никита приёма в этот день не вёл, чтобы покой князя не нарушить. Сделал аккуратно перевязку. Рана подмокала немного, но так и должно было быть. Он подсыпал на рану сушёного мха.

Три дня Никита не отходил от князя ни днём, ни ночью – как мать от постели больного младенца. У князя немного поднялась температура, и Никита обеспокоился, но вида не подал. К четвёртому дню температура нормализовалась.

Один из оставшихся бояр, Михаил, поинтересовался:

– Что князю принести? Ты обещал, что поить-кормить можно будет.

– Неси куриный бульон. А завтра уже можно будет жиденькой каши, только не пшённой, и немного варёной рыбы – только не жирной.

– Всё сделаю, как велишь.

Боярин вернулся с половым из ближайшей харчевни. Тот нёс глиняный горшок, закутанный в большое льняное полотенце, чтобы варево не остыло.

– Зачем так много? – удивился Никита. – Нельзя сразу столько!

– Эка беда, сами выпьем.

Когда с горшка сняли крышку, по комнате, а после и по всей избе пошёл восхитительный запах.

Застонав сквозь зубы, князь с помощью Никиты сел.

Боярин отлил из горшка в кружку бульона и самолично поднёс.

– Только понемногу, по глоточку, не спеша, – предупредил Никита.

Князь с наслаждением, смакуя каждый глоток, осушил кружку и откинулся на подушку.

– Эка хорошо! Вот так живёшь и даже не подозреваешь, какое наслаждение просто попить, поесть. А всё суета!

Боярин хотел распорядиться унести горшок, но Никита остановил его:

– Пусть останется, через два-три часа ещё можно будет. Пусть половой вечером заберёт.

Боярин вышел в соседнюю комнату к половому:

– К вечеру придёшь. Держи копеечку.

– Премного благодарен, – отвесил поклон половой и вышел.

После кружки бульона князь оживился, повеселел.

– Да вроде и боль сегодня меньше.

– На поправку дело идёт. Ещё седмицу – и уже нормально ходить будешь. Только с полгодика не всё есть можно, особенно жареное мясо, перец.

– То, что люблю, – вздохнул князь.

– Раньше надо было начинать лечиться. А ты, князь, с такой болячкой – да в карете путешествовал.

– Не по своему желанию, государева воля. В Нижний ездил.

– Теперь уж обошлось.

Князь быстро устал от разговора, прилёг.

– Михаил, ты здесь?

– Тут, княже!

– Завтра рыбки варёной лекарь разрешил, ты озаботься.

– Всё исполню! – заверил боярин.

– А сегодня можешь отдыхать. Впрочем, постой. Судно найди, нельзя мне пока на повозке ехать.

– Уже. На корме навес делают – вдруг непогода.

– Молодец, ступай.

Князь вздремнул, Никита – тоже. За четыре дня он вымотался: спал урывками, всё время в напряжении. И как провалился.

Проснулся от шёпота:

– Налей, лекарь дозволил.

– Вот проснётся, сам скажет.

– Так буди.

– Он ведь четыре дня толком не спал, за тобой приглядывая. Как только на ногах держится?

– Я уже не сплю, – подал голос Никита. Несколько часов сна освежили, а то голова вовсе чумной была.

– О чём спор?

У кровати князя стояла Софья.

– Князь ещё бульона просит.

– Налей, ему тоже силы нужны.

– Я же говорил – дозволено мне, – как ребёнок обрадовался князь.

Софья налила в кружку бульона и с поклоном подала князю. Потом ещё одну – Никите.

– Ох, хорошо! – допил князь бульон. – Что там того бульона, а силы даёт. Чудно!

Софья вышла и тут же вернулась, неся что-то в кулачке. Высыпала это «что-то» князю в ладонь.

– Это камни, что Никита вырезал.

– У меня?

– Именно.

Князь стал разглядывать камни, потом вернул их Софье.

– Завяжи в тряпицу, я с собой заберу. Супружнице покажу, а при случае – самому Алексею Михайловичу.

– Никита, так я пойду?

– Иди.

Наступил вечер. Никита зажёг свечу. В углах комнаты таился полумрак, потрескивала свеча.

Князь спросил:

– Ты где так научился?

– Чему?

– Людей лечить. Что-то я не слышал, чтобы живот резали. Нет, вру – повивальные бабки иногда режут, когда бабы от бремени разрешиться не могут. Так ведь после того мрёт половина.

– Странствовал много, в других странах был, – односложно ответил Никита. Не говорить же князю правду – это будет выглядеть ещё более неправдоподобно.

– При дворе иноземные лекари есть, докторами себя величают, а лечат мазями да припарками. Я так думаю, ты им всем нос утрёшь.

– Врачевание – наука сложная, – уклонился от сравнения Никита. Разговор о медицине становился скользким – даже опасным для него. Надо было срочно менять тему.

– Расскажи, где бывал, что видел?

– Да почти везде одинаково. Деньги только разные, платье да еда.

– Это верно. Я вот по Руси езжу. Где-то рыбы больше едят, как на северах, а где мясо, свинины избегая, как басурмане – в той же Казани. А животных или диковины видел?

Никита стал рассказывать о разных животных. Некоторых он видел в зоопарке, других – по телевизору.

Князь слушал, открыв рот:

– Надо же, какие чудеса в мире бывают! Велик Творец, создавший такое!

Они беседовали долго, и сон сморил обоих уже за полночь, когда догорела свеча.

Утром после Софьи заявился боярин Михаил с половым, нёсшим горшок.

– Здрав буди, княже! Ушицы вот тебе принёс горяченькой, да с рыбкой.

– Пусть остынет немного. Горячее нельзя, только тёплое, – предупредил Никита.

– И ты угощайся, лекарь, и супружница твоя.

– Супружница? Так я не женат!

– А Софья?

– Помощница она моя, травами ведает.

– По годам-то уже пора…

Разлили уху по мискам. Уха явно тройная была, густая – ложка в миске едва ли не стояла. А вкусная! Никита и Софья ели её с пирогами, князь – только уху. Однако князь доволен был, каждую косточку из рыбного пирога обсасывал, смакуя. Боярин Михаил тоже не удержался, глядя на обедающих, сам подсел. Так горшок ухи за раз и съели.

– Ну Михаил, порадовал. Радение твоё непременно отмечу великому князю. Полагаю, пора тебе из стольников выше подниматься. Скажем – в спальники.

Михаил от похвалы зарделся. Понятное дело, доброе слово и кошке приятно.

Дав князю после еды отдохнуть пару часов, Никита сделал перевязку. К его удивлению, рана заживала первичным натяжением довольно быстро. Если так пойдёт, через пару дней пора швы снимать.

Князь уже вставал, и уху сегодня ел за столом.

Никита подошёл к боярину Михаилу:

– Князю пора есть чаще, но помалу, не переедать пока. В обед каши принесёшь, узвару. Молочного пока нельзя, пучить будет. Можно хлеба, но только белого.

– Всё исполню, – боярин ушёл с половым.

После перевязки князь вздремнул. В обед пришёл боярин, теперь его сопровождали двое. Один нёс горшок с кашей, другой – большую миску с нарезанным хлебом и кувшин узвара – компота из яблок и груш. Каша была рисовой, прозываемой на Руси сарацинской.

После нескольких дней голодания еда для князя была единственным развлечением и удовольствием.

После еды князь опять до вечера разговаривал с Никитой. Их прервал только боярин, принесший ужин – куски варёной рыбы, пироги с яблоками и сыто.

После ужина беседа снова продолжилась допоздна.

– Ох и умён ты, лекарь! Иные бояре да князья спесивы, а ведь по уму да знаниям пальца твоего не стоят.

– Переоцениваешь, князь. Возгоржусь ещё, а гордыня – грех.

– Не, тебе это не грозит. Я людей насквозь вижу. Не зря же у Афанасия Лаврентьевича Ордын-Нащокина помощником, правой рукой. Для гордыни либо власть потребна, либо богатство. А ещё – всё вместе взятое. У тебя же ни того, ни другого. Власти у тебя точно не будет, поскольку ты рода простого, не дворянского. А вот богатство умом своим, знаниями да умением снискать можешь, только не во Владимире. Мал город, лучшие его годы позади. Это два-три века назад владимирские князья в силе были. Ноне одна Москва высится. Вот в Москву тебе и надо.

– Я в первопрестольную не рвусь.

– А зря! Я тебе предлагаю со мной ехать. Будешь моим личным лекарем. Жалованье положу, скажем – пятьдесят рублёв, комнату дам для жилья и отдельно – лекарню. Хочешь, Софью с собой возьми. Я ей жильё и жалованье дам.

Такого предложения Никита не ожидал.

– Мне подумать надо, шаг серьёзный. К тому же я купцу местному должен за инструмент, за избу, что арендую. Как же уехать, про долг забыв?

– Что о долге помнишь, это хорошо. Так ведь рассчитаешься.

– Сам так думаю, только будет это не скоро. Тогда и об отъезде из Владимира подумать можно.

– Сколько же ты должен?

– Алтын и ещё семь копеек.

– Ха-ха-ха! – князь от души расхохотался, но потом схватился за живот и скривился.

Немного успокоившись, он вытер с глаз набежавшие слёзы.

– Да разве это долг? С такими руками и головой ты в первопрестольной за день втрое больше зарабатывать будешь.

– Сам же сказал – твоим личным лекарем.

– Я же не каждый день лечиться буду. Ну пусть дети, супружница. А в другое время делай, что хочешь. Я же понимаю, для мастера своего дела, хоть кузнеца, хоть цирюльника, надо каждый день работать, чтобы руки мастерство не потеряли. Тем более что знать лечить будешь.

– С чего взял – про знать-то?

– Э-э, Москву знать надо. Болящих и там полно – среди дворян и бояр. Как узнают, что ты меня спас, сами рваться будут, вот увидишь. А насчёт дома? Я же тебе деньги за лечение должен? Сколько просишь?

Никита задумался. Сколько взять за операцию? Трудов на неё положено много.

– Рубль серебром, – выдохнул он.

– Держи! – князь полез в калиту и вручил Никите монету. Он подкинул её на руке – монета была легковесной. За такую небольшой хутор купить можно или избу, которую он арендует, дом. После уплаты долга.

– Спасибо, Семён Афанасьевич!

– И тебе благодарность. Нешто я не понял, что ты мне жизнь спас? А это не рубль стоит, дороже. Назвал бы десять – я бы без попрёка отдал. Своё мастерство ценить надо, а руки у тебя золотые. Попомни мои слова, я похвалу не часто отмечаю. А насчёт денег скажу: я ведь не только тебе за умение твоё, пусть и высокое, платил. Я жизнь свою спасал. Положи на одну чашу весов рубль, а на другую – жизнь, и не чью-нибудь, а свою. Что перевесит, думаешь? То-то, можно не отвечать, я ответ и так знаю. Спать давай. Поздно уже, устал я. В Москве спать ложусь рано, это у тебя избаловался. Так я и встаю рано, царь-то с первыми петухами встаёт. В храм дворовый идёт, потом делами занимается.

– Ну спать так спать, – у Никиты у самого от недосыпа слипались веки.

Утром появился боярин с завтраком. Они поели, князь отдохнул, а после Никита осмотрел рану, снял швы. Подробно рассказал князю, как он должен в ближайшие дни себя вести, что можно кушать.

Князь внимательно выслушал, но потом с обидой спросил:

– Нешто ты не понял? Я же тебя с собой приглашаю! Зачем объясняешь, ежели со мной едешь? На корабле места хватит.

– Подумать я должен.

– Ха! Ты о долге говорил – так поди отдай. И Софья – вот она, говори с ней.

Никита немного растерялся – слишком быстро нужно было принять решение. Только всё наладил: вывеску, инструменты – тот же самогон. Всё трудов стоило, беготни, денег. Бросать жалко. А прикинул: в Москве перспектива, а во Владимире как он есть простой лекарь, так им и останется. Понятно – со временем избу выкупит, своим жильём обзаведётся. Но это всё, потолок.

– Согласен, – сказал, как отрубил.

– Во! – поднял указательный палец князь. – Слышу слово не мальчика, но мужа.

Он повернулся к боярину:

– Михаил, судно готово?

– Давно уже, команда судовая заждалась.

– Завтра с утра отплываем. Никита, устраивай свои дела.

Первым делом Никита уединился с Софьей на кухне и объяснил ей ситуацию.

– Нет! – замахала руками женщина. – У меня здесь родители, старые уже, за ними пригляд нужен. Изба опять же, в сарае трав полно – на зиму запас. Куда я без них? За приглашение спасибо, но не поеду.

– Как знаешь. Но ты мне неплохо помогала. Изба эта на два месяца оплачена, пользуйся. Потом сама решишь.

Никита направился к купцу Куприяну – надо было долг отдать, поблагодарить, вещички свои скромные забрать.

Купец оказался дома – сидел с семьёй за столом.

– Никита! Здрав будь! Лёгок на помине, только о тебе вспоминали.

– Добрым ли словом?

– Да вот думали – не обиделся ли? Уж десять дён, как не показываешься.

– Простить прошу, зла не держу. Больной попался сложный, пригляда требовал.

– Ты про князя?

– Знаете уже?

– Весь город знает.

– Долг я принёс. Спасибо, что помогли на первых порах, – Никита выложил на стол серебряный рубль, полученный от князя.

– Так ведь много возвращаешь, я вдвое меньше давал.

– Считай – проценты набежали. Уезжаю я с князем в Москву, личным лекарем буду.

– О! Это почёт и уважение! Не каждый в княжескую свиту угодит. Видно, понравился ты князю.

– Ему видней. Завтра отплываем, вещи свои забрать хочу.

– Всё в целости, в комнату твою не заходили.

– Я не сомневался.

Никита быстро собрал скромные пожитки в узел. Запасная рубаха, купленная уже здесь, и джинсы, футболка и ветровка – из прежней, а может правильней – из будущей жизни? Обнял Куприяна. Тяжко пришлось бы ему без его поддержки.

– Будешь во Владимире – заходи по-простому, – сказал Куприян.

– И ты, когда в Москве будешь. Где жить буду – не знаю, так дом князя Елагина наверняка знают.

– За приглашение – спасибо!

На том они и простились. Купец оказался мужиком хорошим.

На другой день после завтрака боярин Михаил подогнал подводу, уложил на дно оба пуховых матраса с кроватей. Князю помогли взобраться на подводу. Михаил сам лошадь под уздцы вёл, чтобы неспешно было, да чтобы выбоины объезжать.

Никита шёл рядом с подводой. Узелок с вещами и кожаный мешок с инструментами в ногах у князя лежали.

На лодью князь сам по трапу взошёл. На корме уже стоял широкий топчан – туда же матрас положили. Над топчаном навес из парусины для защиты от солнца и дождя.

Судовая команда сразу забегала. На вёслах отошли от причала, паруса подняли.

На корабле хорошо: ход плавный, не трясёт. Воздух свежий, вокруг поля да леса – благодать. Вроде и плыть не так далеко, две сотни вёрст, только ведь кораблик без мотора. Где под парусом, а большую часть пути – на вёслах. К тому же в обед останавливаться приходилось, князю похлёбку варить. А ведь на костре это дело долгое.

На одной из таких остановок Никита увидел у одного из матросов игральные карты.

– Дай посмотрю.

– Бери, барин, только вернуть не забудь.

– Куда же я с корабля денусь?

В карты, как в азартную игру, Никита играть не любил, редко, за компанию – на даче у сослуживцев, шашлыка дожидаясь. А вот бабушка его на картах гадала и его научила.

Игральные карты на Руси появились с 1586 года, когда их завезли английские купцы. С приходом к власти Алексея Михайловича карты попали в опалу. Царь считал игры в карты и кости греховными, также он боролся со скоморохами и гулящими девками.

Никита, сидя на носу корабля, стал гадать – всё равно делать нечего. Он уже разложил карты, как сзади подошёл князь, совсем неслышно.

– Разве в карты в одиночку играют?

– Я не играю – гадаю.

– Никто, кроме Господа, не знает своей судьбы.

– Верно. А хочешь, тебе погадаю?

– Тьфу, от дьявола сие!

Князь отошёл было, но любопытство перевесило, и он вернулся.

– Погадай, так и быть. Но только о том – никому! В первый и последний раз.

Никита начал раскладывать карты. От современных они сильно отличались. Но он не столько хотел погадать, сколько кусок из истории распознать. Пока князь у него в избе отлёживался, Никита кое-что вспомнил.

Князь с интересом смотрел за руками Никиты.

– Не мухлюешь?

– Фу, князь, где ты таких слов набрался? Речь, как в кабаке.

Никита состроил огорчённое лицо.

– Видишь туза?

– Вижу.

– Покровитель твой, Ордын-Нащокин, ещё лет пятнадцать при Алексее Михайловиче в фаворе будет.

– Ты правду ли баешь?

– Не я, карты так легли.

– А дальше, дальше!

Князь обернулся – не слышит ли кто?

– А главное, кто потом к великому князю приблизится? – князь понизил голос.

Никита раскинул карты.

– Из худородных будет, из дьячих детей, сам наверх пробьётся.

– Да ты не томи, фамилию сказывай!

Никита выдержал паузу, бросил карты:

– Матвеев, – выдохнул он.

Князь в изумлении вскинул брови:

– Это какой-такой Матвеев? Я нескольких знаю.

– Тут уж я не помогу, не знаю. Да и карты не говорят.

– Озадачил ты меня!

Никита собрал карты и вернул их хозяину.

После разговора с Никитой князь выглядел озабоченным. Он улёгся на матрасы, долго размышлял, потом подозвал Никиту.

– Ещё хоть что-нибудь скажи, зацепку какую-нибудь дай.

– Вроде как со стрельцами что-то связано будет.

– И на том спасибо.

Князь снова погрузился в раздумья. Если всё на самом деле обстоит так, надо к Матвеевым присмотреться, поддержать, помочь. Если нынешний фаворит в опалу попадёт, знакомство или даже дружба с малоизвестным пока Матвеевым помочь может.

Десять дней они добирались до Москвы. Почти на окраине Москвы, в условленном месте их встретил боярин Алексей. Всё, как положено: карета с четвёркой лошадей, два десятка конных из боярских детей. Не простолюдин едет – князь!

Семен Афанасьевич приосанился, Михаил ему шубу на плечи накинул, не от холода – положено так. И князь, и боярин свой статус блюсти должны.

Никите выделили подводу. На ней он и ехал с котомкой и кожаным узлом, в котором находились инструменты.

Хоромы князя едва ли не в центре Москвы оказались – на Яузе-реке. Оттуда колокольня Ивана Великого видна, что в Кремле.

Во дворе вокруг князя сразу суета образовалась – семья, прислуга.

Никита в сторонке стоял. Только не забыл про него князь. Уж было к хоромам каменным направился, как обернулся и рукой ему махнул, подзывая.

– Михаил, покажи Никите комнату, что для гостей. Пусть передохнёт с дороги человек, а потом и за стол.

Гостевая комната была на втором этаже. Дом был огромный, с переходами, без провожатого в первый раз заплутать можно. Видно – пристраивался и перестраивался не раз.

Вскоре в дверь постучали:

– Князь в трапезную зовёт.

Трапезная была большим залом, человек на сто. Но сейчас был занят только один стол, за которым сидели самые ближние люди, коих набралось два десятка.

Никите дали место по левую руку, третьим от князя. Семен Афанасьевич успел ему шепнуть:

– Чего вкушать нельзя – ты головой мотни.

Застолье было обильным. Начали с холодных закусок: яблок мочёных, капусты квашеной, заливной рыбы и холодца. Куда же без холодца с хреном за русским столом?

Пить начали с пива. Сначала за приезд князя, за его возвращение в родные пенаты. Потом за царя-батюшку тост прозвучал. А четвёртым или пятым сам князь поднялся:

– Хочу выпить за спасителя моего. Прошу любить и жаловать моего личного лекаря Никиту. Впредь жить и столоваться он будет у меня. Сам здрав будь, лекарь, и нас, грешных, исцеляй!

Народ за столом выпил, зашумел, за еду принялся – тем более что горячее принесли. Есть жареного поросёнка Никита князю не позволил – он ел кашу, белорыбицу, пироги. Только вот устал быстро – всё-таки времени после операции прошло ещё не так много, потом – дорога, долгое застолье.

Князь, сопровождаемый княжной, ушёл, а застолье продолжалось ещё долго. Многие хотели лично познакомиться с Никитой, выпить вместе.

До своей комнаты он еле дошёл, сопровождаемый прислугой.

А утром начались будни. Сначала – в домовую церковь, на заутреню, потом – скромный завтрак. Через час-полтора князь Никиту к себе призвал. Кроме него в покоях находился высокий худой мужчина лет сорока пяти – бородатый, в тёмном одеянии и с огромной связкой ключей на поясе.

– Познакомься, это ключарь Афанасий. Он домашним хозяйством заведует. С ним все вопросы решать будешь. Он комнату тебе определит для жилья, рядом – лекарню. Стол и всё прочее – с ним. Инструменты ежели нужны – тоже с ним. Можешь помощника себе найти из дворни – а хоть и девку. Травника тоже – только не торопись. Когда закончишь всё, доложишь. Потом уж за лекарню для всех прочих возьмемся. Коли обещал, сделаю.

Снова начались заботы по обустройству. Только сейчас уже легче было, ключарь помогал, и в деньгах Никита нужды не испытывал. Даже инструменты кое-какие себе нашёл – настоящие, голландские. Только с травником проблема была. На торгах они были, однако после беседы Никита брать никого не захотел, похоже – шарлатаны.