Текст книги "Мир снов"
Автор книги: Юрий Мымриков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Глава 5
Я иду туда, куда идешь ты,
Я вижу то, что видишь ты.
Я знаю, что не останусь без защиты…
***
На часах почти три часа ночи. Артем смотрит через темное стекло и наблюдает пустоту, ночные деревья и мельком проносящиеся дачные участки с их маленькими домиками. Мигом пролетающие поля, небольшие озера. Ночная электричка всегда едет намного быстрее, проскакивая станции на одном дыхании. Вагон номер семь практически пуст и лишь на нескольких местах сидят, такие же как и Артем, смотрящие в темноту пассажиры. К поселку, где живут его родители, ехать еще примерно четыре часа. Из вещей у Артема был один только рюкзак, в который он поспешно сложил вещи первой необходимости. Чтобы хоть как-то скоротать ночь в дороге, Знающий включил музыку на телефоне. Засунув наушники в уши.
«Под музыку любая дорога кажется веселее и быстрее», – думал Артем. Также он думал о том, с чего начать разговор с родителями и как воспримет он правду о своей матери. Он знал, что слова Смирнова – чистая правда. Артем много раз представлял своих друзей и знакомых по ночам во время своей бессонницы и знал, что им снится. А на следующие дни, как бы случайно, спрашивал, что им снилось, таким образом, проверяя себя. Рассказать о своих знаниях он никогда не решался, боясь того, что его примут за сумасшедшего или просто высмеют, а он ой как не любил насмешек в свою сторону от посторонних людей.
Электричка все так же скользила по ночным рельсам, он уже несколько раз выходил в тамбур покурить. В ушах Артема звучали песни групп Scorpions и 30 Seconds to Mars. Однако он даже не догадывался, что за ним наблюдают сразу две пар глаз. И все эти глаза принадлежали одному существу. Поларис наблюдал за ним с обеих сторон вагона, превратив себя в двух женщин средних лет. Еще Артем не догадывался, что в соседнем вагоне находился Смирнов, который также наблюдал за ним, но для наблюдения ему не обязательно было находиться рядом. Он чувствовал его, словно беременная женщина чувствует свое дитя внутри себя. Как и она Смирнов оберегал его. Но сейчас, у Николая Павловича Смирнова и Артема было еще кое что общее, за Стражем так же наблюдали. Копия Полариса сидела прямо за спиной Смирнова и ждала удобного момента, дабы нанести свой подлый, смертоносный удар.
Кроме копии и доктора в вагоне сидел еще один мужичок. Склонившись над журналом он почти засыпал. Поларис только и ждал, что бы мужчина или уснул или вышел из вагона. Впервые за все время Поларис не хотел себя выдавать, что-то в нем перемкнуло. Он не хотел причинять боли посторонним людям, но понимал, когда Нубар получит своё, то боль, страдание и страх будут повсюду. Его темные мысли заполонят каждое мыслящее сознание и он, словно, паразит, будет питаться ими, но для этого ему нужно только поглотить силы Знающего, Блуждающего и Рисующего.
Все свое осознанное существование Поларис подчинялся своему хозяину, ведь у него не было другой жизни и предназначения, вернее, она была, но он ее старался не вспоминать, даже своего настоящего имени. Каждый раз, когда Нубар не получал своего, он жестоко карал Полариса. Причиняя его душе неимоверные страдания. Хозяин показывал слуге обрывки его прошлого, как он заставил его работать на себя и какую цену Поларис заплатил за все это. Все эти воспоминания разрывали его душу на мелкие части, врезаясь осколками в сердце и выходя через мозг.
Не подозревающий ничего, мужчина медленно листал страницы журнала, мельком поглядывая на часы на руке. Электрика со скрипом остановилась, в динамике вагона заговорил мужской голос «Платформа девяносто восьмого километра, следующая станция Радушное, осторожно двери закрываются». Электричка снова тронулась, мужичек с журналом потянулся и начал сворачивать его, положив в свою сумку. Привстал со своего места и последовал в тамбур. Поларис глазами проводил его, теперь ему ничего не мешает уничтожить Стража.
Прошло примерно минуты четыре и электричка, скрипя колесными парами, остановилась. Двери тамбура открылись, спустя секунд пятнадцать в громкоговорителе снова прозвучал голос машиниста о следующей станции. Двери закрылись и электричка тронулась. В вагон никто не вошел.
Руки Полариса обхватили горло Смирнова и с силой сжали его. От неожиданности Страж растерялся, но в течении пары секунд он понял, что происходит. Он резко рванул вниз и выскользнул из «объятий», от чего копия с силой ударилась подбородком о верх сидения. Смирнов обернулся к Поларису и отскочив на несколько шагов резко протянул к нему руки, из кончиков его пальцев образовался некий сгусток, напоминающий маленькое облако дыма. Облако быстро направилось к копии и еще, не отошедший от удара, подбородком о край Поларис получил еще удар в голову, от чего пошатнулся и попятился назад.
В соседнем вагоне резко подскочили женщины – копии, наблюдающие за Артемом, который ничего не подозревавши, облокотил голову на стекло и балдел от музыки с закрытыми глазами. Люди также не предали особого внимания двум женщинам, которые поспешно выскочили из вагона в тамбур.
Подмога подоспела в тот час, когда Смирнов готовил уже второй сгусток из своих рук. Копии, приняв свой надлежащий вид, схватили его за руки и развели их в разные стороны. Они слаженно ударили Смирнова под колени, отчего он рухнул вниз, не в силах держаться на ногах. К его лицу подошла третья копия и наклонилась к его уху и прошептала:
– Вы слишком слабы, доктор. Время сделало свое время и конец уже близок.
Не успев выдавить из себя и звука, Смирнов получил сильнейший удар в грудь, от которого он поник вниз еще сильнее. У доктора сперло дыхание, он не мог сделать вздох. Копии отпустили его руки и слились с третьей. Поларис стоял перед ним в обличие пожилого мужчины. Словно пушинку он подхватил доктора на руки и положил себе на плечо, так что их головы почти соприкасались, направился к выходу из вагона – в тамбур. Схватив руками двери вагона, он с легкостью открыл их. Смирнов так и продолжал лежать почти без сил у него на плече, а мимо его головы в отрытых дверях проносились темные деревья.
– Прощай, Страж, – промолвил к нему Поларис, – Приятно было увиде… – не договорив свою прощальную речь, он как в спину его что-то ударило, и он подался вперед в открытую дверь вагона.
Чудом Артем успел схватить Смирнова за ноги и втянуть обратно в тамбур, тогда, как слуга Нубара летел вниз с вагона и в мгновении ока скрылся в темноте.
Перевернувшись на спину, Смирнов видел сидящего рядом Артема.
– Спасибо вам, Артем, но как Вы узнали, что я здесь?
Артем, подал ему руку, помог подняться с пола тамбура:
– Я ведь все-таки Знающий, товарищ доктор, – и улыбнулся.
– Так вы поверили мне?
– Поверил? Я всегда знал об этом, о своем даре, но не мог объяснить его. Пойдемте в вагон, у меня в рюкзаке есть чем нам нервы поправить и скоротать время пока мы приедем к моим родителям.
Смирнов последовал вслед за Артемом, прислонив руки к груди, которая отзывалась болью на каждое его движение, похоже удар Полариса сломал ему несколько ребер. Сев на место напротив Артема, он взглянул в окно. Электричка все также быстро катилась по рельсам. Артем достал из своего рюкзака бутылку с темной жидкостью, открыв ее, он сделал пару глотков и протянул ее доктору. После нескольких глотков доктор вернул бутылку ее владельцу и не произнося ни слова, облокотился о стекло головой, закрыл глаза. Алкоголь растекся по его крови, тем самым немного унимая боль в груди. Его отдых был не долгим, электричка резко затормозила, от чего Смирнов чуть не полетел на Артема, который как раз делал глотки из бутылки.
Электричка остановилась. Со стороны первого вагона послышались звуки удара об металл и крики людей. Озлобленный Поларис, не потерпев поражения, решил все-таки отбросить желание причинять вред обычным людям, направлялся в сторону седьмого вагона. Разводя руками в разные стороны, он ударял людей об окна или отбрасывал их через себя, его злобы не было края. Двери, соединяющие вагоны он отталкивал, словно они были лишь в его воображении и легко мог их стереть и уничтожить. Он видел перед собой только цель – уничтожить Стража и схватить Знающего, не обращая внимания на последствия, как он и делал раньше. Встав на ноги, Артем и его Страж, попятились в противоположную сторону от Полариса, но он быстро подоспел и уже вынес дверь в вагон номер семь. Оставшихся людей в вагоне он одним движением руки отбросил за собой, а движением другой оттолкнул Артема вперед и он повернувшись лицом к нападавшему ударился спиной об стену вагона. Поларис вновь схватил Смирнова одной рукой за горло и надавил на него, от чего лицо доктора стало багрово-красным. Он приподнял его сантиметров на двадцать от пола. Быстро очнувшись от удара, Артем схватил лежавшую на полу бутылку, которая выпала у него из рук во время полета и ринулся на Полариса. Собравшись только нанести врагу удар по затылку бутылкой, как затылок Полариса превратился в лицо и со спины вышла его копия. Она схватила Артема за руку и сжала ее, от боли тот уронил бутылку на пол, та разбилась у его ног. Копия погрозила ему пальцем и проговорила:
– Я дважды не попадусь, – снова отбросила его в ту же стену. Обратно ударившись спиной сильнее Артем потерял сознание и уже не видел, как Поларис сдавил горло доктору с такой силой, что в его руке оно захрустело и голова стража опустилась.
Он бросил уже мертвое тело Смирнова на пол и направился к Артему, который так и продолжал лежать без сознания у двери вагона.
***
Горячая вода окружала расслабленное, распаренное тело Лады. Как давно, она вот хотела погрузиться в горячую ванну и вот так расслабиться, отбросить все свои мысли. Кирилл дал ей все необходимое и даже налил в воду без малого половину бутылки шампуня, от чего Лада почти с головой была покрыта пахучей пеной. Она все время думала о Кирилле с той их первой встречи, еще там, в кабинете Малышева. По правде говоря, она по уши в него влюбилась, но понимала, что он кроме Марины ни о ком не думает, но Ладе пока хватало лишь того, что он находится рядом с ней. Вот почему она сразу и согласилась пожить у него. Ее мама так же была не против, решив, что дочери необходимо хоть не надолго сменить обстановку. Зная, что ее дочь очень замкнута и ей очень сложно общаться со своими ровесниками. Они просто-напросто были ей не интересны. Кирилл разместил ее в своей комнате, а сам перебрался в спальню своих родителей. Комната Кирилла, как нельзя лучше, подходила для нее, ведь она находилась на солнечной стороне дома, а Лада очень любила свет и тепло.
Погрузившись в свои мысли, Лада каждой частичкой кожи получала удовольствие от горячей воды, а приятный аромат пены добавлял некую романтику, от которой она даже немного возбудилась.
Кирилл тем временем отправился в магазин, дабы пополнить запасы продуктов, ведь когда его гостья заглянула в холодильник, она обнаружила там только пару пакетов замороженных полуфабрикатов. Лада только спросила у Кирилла, не надоедает ли ему однообразие его питания? На что он с улыбкой ответил, что однообразия нет, вчера были пельмени с майонезом, а сегодня будут со сметаной. Лада также ответила ему улыбкой и как настоящая домохозяйка отправила его в магазин за «нормальными» продуктами, предварительно написав список необходимого, пообещав приготовить что-то вкуснее его полуфабрикатов.
А пока она могла полностью отдаться своим мыслям. «Пусть это мгновение растянется на вечность».
Однако в ее голове внезапно начали пролетать некие образы людей, которых она ни когда не видела. Она резко поднялась с горячей воды и не вытираясь, обернулась полотенцем, направилась в комнату. У окна стоял ее мольберт и чистый лист на нем, уже был готов принять ее мысли. Рисующая взяла карандаш и начала водить по листку бумаги. Она рисовала словно в бреду, даже не обратив внимание, на вошедшего в квартиру хозяина квартиры.
Увидев открытую дверь в ванну и мокрые следы, ведущие в уже не свою комнату, Кирилл опустил пакеты с продуктами на пол и поспешно подошел к ней. Но Рисующая Лада продолжала творить, не замечая его. Кирилл стоял и смотрел не нее, от ее тела «одетое» лишь в промокшее полотенце, шел приятный аромат шампуня. Подойдя почти вплотную к госте, он положил руки ей на плечи, но Лада никак не отреагировала, а Кирилл заглянул через ее плечо и увидел, что рисует Лада.
Он не сразу разобрал, что было нарисовано, ведь Лада рисовала в темной комнате, без включенного света. Немного присмотревшись, Кирилл увидел, что на рисунке был изображен наклоненный на бок вагон поезда. У Кирилла закружилась голова и он попятился назад от Лады. Его ноги подкосились и он грохнулся на пол.
***
Не знаю как, я очутился в вагоне поезда, но в нем видел, как пожилой человек приподнял Артема за руку, поставил его на ноги. Я мгновенно почувствовал, что этот человек недруг.
– Отпусти его!!! – закричал я. Ярость закипела в моем сердце, отравляя каждую клеточку моего организма. Человек обернулся на мой крик и взглянул прямо на меня, направившись в мою сторону, он прошел сквозь меня, будто меня и не было вовсе.
Стоя ко мне спиной, он проговорил:
– Она так напугана, «Где надежда в таком бездушном мире?» думает она, а ты остался совсем один Страж и ты уже ничего не сделаешь, ты не сможешь, ты не сумеешь, твоей силы не достаточно. Вижу один из твоих коллег уже передал тебе свою силу, но все равно, я дам тебе фору. Игра только начинается, и еще я тебе подскажу, где искать твоего друга и твою любовь, но не все сразу… Набирайся сил… Учись… Так будет интересней… Намного интересней, победа моего хозяина в этот раз неизбежна. Вы слишком долго тянули это все и позабыли свои навыки и главное свое предназначение… До встречи Страж. Конец рано или поздно настанет для тебя и он будет ужасен и непредсказуем, это я тебе обещаю.
У меня закружилась голова и вагон стал потихоньку «рассыпаться», словно я находился во сне, но я не спешил выйти из него.
Последнее, что я потом увидел, так это были стоящие возле меня Смирнов и Малышев, хотя я видел лежащее на полу вагона тело Смирнова, возле меня он был очень даже живой. Они оба стояли напротив меня и подойдя почти вплотную ко мне, и вместе сказали:
– Мы верим в тебя, у тебя все получится. Не напрасно мы все это время скрывали тебя. Учись Кирилл… Учись… И наша сила тебе поможет, мы вверяем ее в тебя, – они одновременно прикоснулись к моей голове. – Прощай… Кирилл.
Они исчезли, а возле меня уже находилась открытая светящаяся дверь, которая так сильно манила, влекла к себе, я не заставил ее ждать.
Открыв глаза, возле моей груди сидела Лада и вытирала мои щеки краем своего полотенца. Увидев, что я очнулся, она отодвинулась от меня и снова накинула на себя полотенце, я увидел кровь на нем.
– Ты был там? – спросила Лада у меня.
– Да, – поднявшись на ноги, ответил я, не зная, как сказать, о том, что я видел в поезде, но решился:
– Смирнов мертв… Артем у него и Марина тоже… Лада, мы остались только вдвоем.
Я увидел, как кожа на ее лице покраснела, а глаза налились слезами и она отвернулась от меня к своему рисунку. Я подошел к ней вплотную и обнял ее. Я чувствовал, как она дрожит, наверное, это от того, что она была напугана, а может от того, что стояла всего лишь в одном полотенце.
– Я не дам тебя в обиду, – прошептал я ей на ухо.
– Не обещай того, чего не сможешь сделать, – ответила она мне и высвободившись из моих объятий, зашагала в сторону коридора, где я оставил пакеты с покупками, взяла их и понесла на кухню.
Я остался в комнате совершенно один. На душе было тошно. Кошки точили об нее когти и получали от этого какое-то садистское удовлетворение. Что мне делать дальше? Увы, я не знал, единственное, что приходило на ум, это совершенно ничего. Пустота наполняла мою голову, я не думал ни о чем и ни о ком, даже о Марине. За последнее время моя жизнь кардинально поменялась. Все, кто был мне дорог пропали, исчезли… находятся в плену этого создания.
Не знаю, сколько времени я так просидел, «выключив мозг», втыкая в пустую стену, меня растормошила Лада, которая позвала меня к столу.
За окном начался дождь. Капли барабанили по оконным стеклам, а ветер завывал. Погода соответствовала моему состоянию.
Её стрепня была просто великолепна. Понятия не имею, как Ладе удалось за столь короткое время приготовить вкуснейшую картошку с подливой, сварганить летний салатик из помидоров, огурцов и другой летней растительности. Но самыми вкусными оказались прожаренные на сковороде ломтики хлеба, по типу гренок, с намазанным сверху чесночным соусом. За последнее время я питался одними лишь полуфабрикатами и отвык от домашней пищи. Украшением этого стола служила, найденная мной в серванте, бутылка красного полусладкого вина. Выпив всего лишь несколько бокалов, Ладу очень развезло, видимо, к алкоголю добавился еще полученный ее стресс, и она разоткровенничалась. Начала рассказывать о своей жизни, семье, об отсутствии у нее друзей и про ее замкнутом характере. Я пытался выяснить, каким образом она попала в больницу, но она только слыша это, сразу пыталась сменить тему.
Вечер близился к концу и Лада уже почти засыпала за столом. Я приподнял ее и отнес в комнату, положил на диван, прикрыл пледом. Сам же, я направился в комнату своих родителей, которая сейчас, пока моя гостья обитала в моей, стала временно моей ночлежкой. Лежа на кровати, я вспомнил о той книге, которую дал мне Смирнов.
***
В помещении было настолько темно, что даже проведя ладонью перед глазами, ее невозможно было заметить. Еще, в нем было холодно и сыро, ни единый звук не мог пробиться через его толстые каменные стены, которые со всей своей силой давили на гостей этого гостиничного номера. Марина и Артем сидели, прижавшись друг к другу, пытаясь хоть как-то согреться от тепла тел, но сырость и страх делали свое дело. Их трясло, словно во время лихорадки. Лишь изредка, вставая на ноги, Артем медленно и неуклюже проходил, держась одной рукой за сырые стены, совершал по нему круг почета. Размер номера составлял семь на пять шагов. Марина так и сидела, не вставая, лишь только, когда к ней подселили ее нового сожителя она встретила его уверенно, стоя на своих двоих.
Сколько времени они находились здесь, гости не знали. Единственное, им не хотелось ни есть, ни пить, и даже справлять естественные надобности тоже не хотелось. Помещение как бы поддерживало их телесно, но тем самым истощая содержимое этих тел, стоило им закрыть глаза, чтобы погрузиться в сон, как в их головы бил резкий шум, гул, звон, рев, иногда, крик человека, а может и не человека. Бывало, звук сменялся резким запахом, но назвать его запахом было сложно, от него кружилась голова и жутко тошнило. Но упасть в обморок или отключиться тоже не было возможности, тело могло ощутить резкую боль или холод, жар, зуд, от которого хотелось расчесать все тело до крови.
Попав сюда, Артем долгое время не подавал никаких признаков жизни. Марина не слышала ни единого звука от него, кроме как тяжелого дыхания, он никак не откликался на ее голос, и Марина иногда думала, что ей подселили не разумного человека, а некое существо или животное, но в человеческом облике, чтоб еще больше ослабить ее дух. Но, когда она услышала его голос, то очень обрадовалась этому. Ее страх немного отступил на задний план.
Придя в сознание, Артем рассказал ей о том, кто он такой и, что случилось с ним в поезде, Марина же – о своей истории. Ей было очень приятно слышать, что с Кириллом все в порядке, но в свою очередь она терзала и казнила себя за то, что втянула его во все это. Ведь это именно она вытащила его из сна. Если бы ни это, она могла бы увидеть его будущее и быть может что-то изменить. Но вытащив его в реальную жизнь, их связь оборвалась и все время, проведенное здесь до появления Артема, она думала о нем.
Так же, Артем рассказал ей о еще одном человеке в этой игре – Ладе, про ее способности и про ее рисунок, на котором он видел себя. О Стражах, которые ценой своих жизней не дают Нубару захватить их, в общем, он рассказал ей все, что сам недавно узнал от Смирнова. У Марины было мало сведений, ведь Малышев, придя она в сознание, просто отвез ее к себе домой, она даже толком не помнит, что случилось в тот вечер, когда взорвался дом. Однако, она рассказала ему о статуе, которую недавно видела и, которая забравшись к ней в голову, играла с ее разумом, как будто игрушкой в руках непослушного ребенка.
Теперь, узнав новые подробности, единственное чего она хотела, чтобы Кирилл не приходил за ней. Даже без своего дара, она могла догадаться, чем это может закончиться и лучше бы он попытался вместе с этой девушкой убраться куда подальше отсюда, чтобы их не нашли.
Пусть ей будет плохо. Пускай она даже умрет, но он, он – будет жить, ведь он не заслуживает этого, а она… Ведь она не рассказывала ему о тех вещах, которые она вытворяла во снах людей. О порой даже извращенных способах получения своего, и она само собой не рассказала о том голоде, который она чувствует во снах. Лишь раз ее голод вырвался на свободу и чуть было не завладел ей, но тогда Кирилл, сам того не подозревая спас этого несчастного пьянчужку. Оставшись тогда наедине с собой, она лишь говорила себе: «За все нужно платить Кирилл и лучше чтоб ты не знал цену, которую я за это плачу». Ну, а сейчас, ей просто хотелось больше его не видеть ради его же безопасности.
В темноте послышался некий тихий шорох и негромкое царапание, чьи-то пальцы пошкребли по массивной, деревянной двери и за ней послышался голос.
– Как здесь поживают наши постояльцы? – дверь открылась и мощный поток света ударил прямо в лица постояльцев, отчего они прищурили, отреагировавшие болью, на свет глаза, – Есть какие-то пожелания мои дорогие? – снова произнес все тот же хриплый мужской голос.
Привыкнув к свету, Артем отодвинул прислонившуюся к нему Марину и встал на затекшие ноги, неуклюже двинулся на голос.
– Выпусти нас отсюда, – закричал Артем и двинулся еще быстрее, но тут некая сила подняла его в воздух где-то на сорок сантиметров, отчего Артем просто завис в воздухе. Все его мышцы тела напряглись, а икры ног свело судорогами…
– Я могу переломать тебе и твоей соседке все кости, – грубо заговорил голос. – А потом, обратно их срастить, знаешь, это очень больно, но то, что вы нужны моему хозяину, еще не значит, что вы должны быть телесно здоровы. Ему главное ваше душевное здоровье, так, что будь добр, – и недоговорив, он отбросил Артема на тоже место где он сидел, – Не нужно строить из себя героя, я повторю свой вопрос еще раз, чего-то желаете?
Артем вновь попытался приподняться, но рука Марины остановила его, покачала ему отрицательно головой.
– Пожелания, говоришь? – все, тем же грубым и громким голосом обратно заговорил Артем, – Сена бы какого-нибудь или соломки… Понимаешь, неудобно на холодном полу сидеть, попе – холодно. Да и кофейку бы Американо с французскими вафлями не помешало, – с сарказмом продолжал он. – Ну, и окошечко хоть какое-то, темновато у вас здесь.
– Постель и свет я вам устрою, а вот с остальным… Ваш организм здесь не нуждается в пище. Дверь закрылась и где то наверху под самым потолком в углу появился скудный луч света, пробившийся через небольшое отверстие, сантиметров двадцать в длину, и такое же в ширину. Свет упал прямо на пол, на котором расположилась небольшая кипа сена. Артем усмехнулся…
– Нужно было двух спальную кровать попросить с ортопедическим матрасом.
Не спеша, поднявшись Артем подал Марине руку и они перебазировались на кучу сена. Сено было довольно мягкое по сравнению с твердым каменным полом, а солнечный свет хоть немного разрядил обстановку. От сена шел приятный душистый аромат свежести. Похоже, оно состояло из высушенных луговых трав, обладающих своим совершенно непередаваемым ароматом, умиротворяющим, снимающим усталость и позволяющим забыть о суете.
– Что будем делать? – тихо спросила Марина.
– Нам остается только ждать своего часа, кто знает какую участь нам уготовили эти твари. Выбраться отсюда сейчас не реально, даже моя сила сейчас не действует. Пытаясь я представить Кирилла или Ладу, так мой разум заполняют совершенно другие мысли и к тому же нам не дают закрыть глаз.
– У меня та же самая ситуация, я не могу ничего сделать здесь.
Неизвестно, сколько они так просидели в полной тишине, не проронив больше ни слова. Внезапно, в своей голове Марина услышала знакомый мужской голос. Да, без сомнения, это был он…
– Марина, ты слышишь меня? Отзовись, прошу тебя… Марина… Марина.
– Кирилл, – соскочив с сена на ноги, закричала она.
– Что случилось? – отвлекшись от своего безделья, спросил Артем.
– Я слышу его… Он в моей голове… Кирилл, Кирилл я слышу тебя.
– Марина, родная, это и в правду ты? Или, мое воображение?
Собравшись с мыслями, Марина смогла найти в себе силы и начать думать. Но в ее голову помимо ее мыслей, начали лезть совершенно другие образы и слова, отчего Кирилл практически ничего не смог разобрать. Но он был рад слышать пусть и несуразную речь, но зато эта речь принадлежала ей – его любимой Марине.
– Я найду вас и вытяну, только дождитесь меня, я лю… – и его голос затих.
В дверь внезапно вошел Поларис, в руках он держал фонарь и направил свет на Марину.
– Я значит, для них доброе дело делаю, а они здесь безобразничают, не хорошо ой как не хорошо. Что ж, голуби мои, думаю, немного холодного воздуха вам не помешает, а то я вижу, вы совсем разжарились тут и пользуетесь гостеприимством моего щедрого Господина.
Дверь закрылась, и вместе с ней срослись стены на месте окошка. Мягкая солома также как и окно прекратила свое существование, и в одном из углов образовалась большая глыба льда, охлаждая воздух в помещении, который в считанные минуты охладил обитателей еще больше.
– Прости меня, Артем, – дрожащим от холода голосом прошептала Марина, и села поджав ноги на пол в том месте, где раньше была солома, впитывая в себя оставшееся от нее тепло, и зажала ладони между коленями, пытаясь таким образом унять напавшую на нее дрожь. – Во всех моих воспоминаниях ты рядом. В тишине я представляю, что ты рядом. В моих воспоминаниях, я вижу твою улыбку. Слышу твой тихий шепот и чувствую твои нежные объятия. Все эти воспоминания так дороги для меня – шептала Марина, рисуя в своей голове образ Кирилла.
Выйдя на коридор, Поларис направился к соседней комнате, запалив идентичный подсвечник. Забитая дверь исчезла, он вошел в комнату. Комната была такого же размера, как и место пребывания Марины и Артема, с одним лишь отличием: в ней стояло три кровати. На двоих лежали тела Марины и Артема накрытые легкой тканью. Пройдя по периметру комнаты, Поларис поочередно подошел к каждой из кровати и посмотрев на лица лежащих на них, вышел из нее, попутно потушив свечу. Следующей его остановкой стала комната со статуей Нубара. Зайдя в нее, слуга поклонился своему Господину и мысленно заговорил:
– Их тела в полном здравии, а сознание практически подавленно, защита слабеет, в отличии от последнего Стража – ему удалось наладить с ними мысленную связь, но это было не надолго, уверен пока он не представляет для нас… Вас угрозы. Но он учится, читает «Фолиант4 всех Стражей» и впитывает с него силу и знания.
– Это также в твоих интересах мой, не верный, слуга, ты должен хоть раз сделать все правильно, иногда я разочаровываюсь в том, что взял тебя в слуги, ты не оправдываешь моих надежд.
– Мой Господин, я клянусь…
– Тебе нечем клясться, поэтому попридержи свои мысли… Ступай, и приведи мне Рисующую, и уничтожь последнего Стража, или если не его самого, то фолиант, а иначе…
Поларис склонился на одно колено от сильной боли в голове.
– На два колена, мой дорогой раб, на два, – голос отдавался болью в его голове и не в силах ее стерпеть, второе колено Полариса оказалось на полу.
***
Боль стихала, давая возможность Поларису подняться на свои ноги и быстро выйти из комнаты.
– Будь ты проклят, Демон. Я позор собственного рода, поддавшийся своей слабости и немощи защитить своих близких, – он вышел из здания.
Здание напоминало снаружи обычный, не примечательный, старый сельский домик, со всех сторон окруженный небольшим деревянным забором, который служил больше условностью, ведь его гнилые штакетники сыпались от одного только взгляда. За забором проходил заросший камышом ручей, который пересекал деревянный мост, состояние его было такое же плачевное, как и у дома. Далее простирались деревья, образующие в некоторых местах участки леса, который был в таком же древнем состоянии, что и забор. Это подобие леса находилось в удаленности от города, и сюда очень редко ступала нога человека. Кроме тех местных обитателей, которые жили в поселке, находившийся рядом. Люди, жившие в нем, боялись подходить к мосту, и тем более, переходить его, и видимо не напрасно.
Перейдя через мостик и пройдя в глубь зарослей, Поларис остановился и сел на траву, облокотился спиной на старый дуб и прикрыл глаза.
Солнце клонилось к закату, озаряя его своими скудными осенними лучами. Как бы он хотел сейчас ощутить их тепло на своей коже, но, увы из всего человечного, у него остался лишь этот образ который он ненавидел всей своей сущностью. А ведь, когда то он был молод и полон сил, он был красив и весел, у него была любимая женщина и любимая парочка детей, но это было давно – несколько веков назад, а может и того более. Но слуга помнил все это, будто эти времена были только вчера.
Его звали Поло и тогда, когда все это случилось, он также сидел облокотившись на ствол дерева и наблюдал за своей пасущейся отарой овец. Размышляя о своей жизни, жене и двух маленьких ребятишках, о том, что последнее время их всех все чаще и чаще посещают ночные кошмары и некоторые из этих кошмаров были настолько реальны, что его жена и дети просыпались ночью, громко крича на всю ферму. От этого крика, наверное, просыпались все его овцы, и может, даже, соседи. Рассказать о проблемах комуто из соседей или друзьям он не мог, его родных, да и его самого, сразу приняли бы за нечистивых и заживо спалили на костре. И сейчас, отдыхая, от очередной бурной ночи под кроной дерева Поло думал, как ему поступить. Именно тогда он и увидел его. Мужчина, лет пятидесяти, пробирался сквозь отару его овец. Мужчина был весь окровавленный, в руках он нес мешок, в котором было явно нечто тяжелое, он плелся из последних сил, ноги его подкашивались. Поло подбежал к нему и помог дойти к дереву, у которого Поло буквально несколько секунд назад отдыхал. Усадив пострадавшего и дав ему воды. Поло разорвал одежду на нем, чтоб осмотреть раны. Раны были ужасные, одному Всевышнему было только известно, как бедолага еще держался на ногах и еще мог самостоятельно передвигаться. В некоторых местах на теле были следы от когтей, вырванные куски плоти кровоточили, а обугленные пятна на коже давали понять, что несчастный, явно, спасая свою душу, совершил побег из владений самого дьявола. Сквозь всю свою боль он смог выдавить из себя связанную речь.
