Текст книги "Мир снов"
Автор книги: Юрий Мымриков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Глава 3
Помнишь, я поклялся тебе,
Что моя любовь будет вечной,
И что ты и я никогда не умрём?
Помнишь, когда я клялся тебе,
У нас было всё это,
У нас всё это было…
***
«Сколько можно кричать? Да успокойся ты! Господи я, я не перенесу этого больше, что же тебе нужно? Что ты хочешь? Прекрати, я тебя прошу, успокойся….».
С этими словами девушка, лет двадцати пяти, сидела на полу, напротив детской кроватки, в которой уже даже не плакал, а ревел – кричал маленький ребенок, пытаясь закрыть уши, истекала слезами.
«Прекрати уже, прекрати»: кричала она в его сторону. Но малыш не успокаивался, а даже, наоборот, словно специально и громче плакал все сильнее. Вскочив с пола, она выбежала из комнаты, а дальше из квартиры в одном только халате и домашних тапочках. Девушка выбежала на лестничную площадку этажа и побежала по ступенькам вниз – на улицу. По ночной улице она неслась дальше от крика, но все равно, она слышала его в своей голове. Крик разрывал ее изнутри, преследовал ее.
«Прекрати, прекрати»: повторяла она, убегая от своего ребенка. С каждым ее шагом крик становился все тише и тише. Удалившись от дома, она остановилась и обернулась в его сторону. Девушка стояла и быстро дышала, хватая воздух, словно после затяжного нырка. Над ней тусклым светом светил уличный фонарь. Неужели она убежала и больше не слышит этого, крика «Нет, совсем нет», она свободна теперь.
Внезапно, позади себя, она услышала мужской голос:
– Сейчас все пройдет.
Молодая мама обернулась на голос. Она смотрела на него в свете фонаря. Это был худощавый мужчина лет пятидесяти, среднего роста. Его лицо было покрыто щетиной, которая в некоторых местах начала сидеть. У него были темные, как ночь глаза. Одет он был в куртку темного цвета и светлые брюки. Он потирал свои руки и разглядывал ее каким-то голодным взглядом.
Вытирая слезы, девушка выдавила из себя.
– Простите что? Что Вы сказали?
Показывая пальцем в сторону дома, в котором жила девушка, мужчина тихо повторил:
– Сейчас все пройдет.
Только она хотела открыть рот, дабы спросить у него еще что то, как тишину оборвал сильнейший хлопок и сразу за ним взрыв.
Девушка упала на асфальт от неожиданности, но потом резко подскочила и побежала в сторону взрыва, крича во все горло:
«Сынок!!! Газ!!! О Боже!!! Что же, что же я наделала?».
В ее крике было все – горечь потери, безумие, боль, страдание, бессилие. Она бежала в сторону своего дома, который горел желтым факелом. С ее ног слетели тапочки и она неслась уже босиком. Мужчина так же стоя на месте, засунув руки в карманы куртки только сказал ей тихо в след:
– Я же говорил, сейчас все пройдет.
Он развернулся от дома и медленно удалился в темноту.
***
Прошло уже три недели с того момента, когда я «переселился» в реальную жизнь из сна. Слова Марины были правдой. Трава, листва деревьев и кустов – зеленая. Вот она реальность, реальность, о которой я почему-то забыл.
Все это время Марина рассказывала мне и учила меня, как заходить в сны других людей и как общаться с ними там. Управлять снами в снах людей. Я делал большие успехи и быстро учился. Иногда, но это было крайне редко, я сам заходил в сны людей даже без Марины, узнавал про их жизни. Я очень хотел найти Артема и узнать все о нем, но все мои попытки не увенчались успехом. Как я узнал из сна нашего лечащего врача Малышева Сергея Петровича, Артем переехал в другой город, а покидать наш родной город я как-то боялся и честно сказать, даже не покидал ни разу стен больницы. Мне хватало и этого, чтобы много чего узнать и научиться.
Я узнал, а точнее вспомнил, что у меня остались живые родственники. Это был брат моего отца, дядя Олег, и его жена Кристина. Они очень часто приходили в больницу. Именно они и радовали мою палату свежими ароматными цветами. Были они весьма не бедными людьми. Дядя держал свою охранную фирму и оплачивал мое не короткое нахождение здесь. Своих детей у них не было, поэтому, они всегда ко мне хорошо относились. Дядя всегда считал меня более чем племянником, я был его сыном. Как и говорила Марина, я находился в коме уже три года.
Буквально, каждый день я пытался вернуться в свое тело, но ничего не получалось. Так же я хотел войти в сон Марины, но и этого мне тоже не удалось. Зато, в сны других людей мне с легкостью удавалось войти и чувствовать себя в них почти, как у себя дома. Но все равно, я старался не наглеть в них. Ведь Марина объяснила мне о короткой грани между сном и реальностью и о самом главном: «Никогда не нужно говорить человеку, что он спит». От этих слов, практически, все люди мгновенно просыпаются и можно просто исчезнуть вместе со сном. Марина рассказала, что один раз чуть не исчезла, когда случайно сказала хозяину сна о том, что тот спит. Ощущения со слов Марины это ужасные, «Ты просто резко исчезаешь». Хотя в том в случае с Мариной хозяин сна резко не проснулся, из-за алкогольного опьянения и ей удалось выбраться из него.
К моему сожалению, я так и не научился видеть будущее людей, как это делала моя учительница. Хоть я и делал все правильно. Увидеть можно было не всю жизнь, конечно, а только следующую неделю и это можно было сделать только в сон с воскресения на понедельник. Именно в это время, а никак ни с четверга на пятницу, как утверждают многие люди и экстрасенсы, человек видит вещие сны и можно пробраться в будущее человека. Но у меня ничего не получалось и я попросту оставил эти попытки, видимо не дано.
Еще я узнал, что когда человека кто-то или что-то будит, будь то будильник или другой человек, его сон начинает рушиться, разваливаться, рассыпаться на мелкие кусочки. Будучи в нем – это напоминает землетрясение. Но ежели человек просыпается сам, то находясь во сне, все окружение хозяина сна и твое, отдаляется от вас, и вы остаетесь вдвоем. Остается только создать выход – дверь, и выйти через нее из сна.
Первым моим посещенным сном, был сон десятилетнего парнишки, который лежал в травматологии со сломанной рукой и ногой – неудачно прокатился на велосипеде.
Марина была рядом со мной. Его сон был ярким, красочным, полный жизни. Он играл со своими ровесниками, катался на каруселях. Первое время мы только стояли и наблюдали. Марина объяснила, что во сне, можно создать только материальные вещи и предметы. Она закрыла глаза – прикрыв их ладонью. Перед детворой появился ларек с мороженным и автомат с газировкой. Увидев их, детишки сразу подбежали к ним.
– Нужно все это представить, описать у себя в голове, но только материальное, не живое – пояснила она, – Все живое: людей, животных может создать только хозяин сна, – продолжала Марина, – Также мы не можем изменить свою внешность и форму, но зато можем без труда изменить себе одежду.
Она вновь закрыла глаза. Ее зеленая кофта, джинсы и туфли сменились белым пышным бальным платьем, на ногах у нее были белые туфли на высоких каблуках.
– Как тебе? – поинтересовалась она и покружилась на месте.
– Просто шикарно – по правде говоря, я просто обалдел от того как шел ей этот наряд.
– Попробуй ты, – кивнула она мне, – Только старайся описать все детали, так все будет реалистичней.
Я закрыл глаза, прикрыл их ладонью, как делала Марина. Представил черный костюм с бабочкой, черные брюки, белую рубашку и лакированные черные туфли.
– Настоящий джентльмен, – услышал я голос Марины и открыв глаза, я взглянул на свои руки и ноги. Я был именно в том костюме, что только что рисовал у себя в голове.
– Сейчас увидишь со стороны.
Марина закрыла глаза. Перед нами появилось большое зеркало.
Я смотрел на свое отражение. Я выглядел шикарно. Костюм сидел идеально, будто шитый на заказ по моим меркам. Марина подошла ко мне, взяла под руку, опустила голову мне на плечо, и глядя на нас в отражении с улыбкой добавила.
– А мы хорошо смотримся, – и поцеловала меня в губы.
Ее поцелуи всегда были горячими и нежными.
Вкус ее сладкой помады всегда пробуждал во мне желание целовать и целовать ее часами на пролет. Помнится, мы даже засекали время наших поцелуев, а в следующие разы старались побить собственные «рекорды». Конечно, после длительных поцелуев наши губы отзывались болью, но боль эта была приятной, особенно, когда представляешь про длительность поцелуев, которая в последние разы перевалила за два часа.
Нас заметили играющие дети и подошли к нам. Они смотрели на нас целующихся, а после хозяин сна протянул нам мороженное.
Остаток сна мы веселились вместе с детьми, играли, смеялись. Я почувствовал себя маленьким рядом с ними, вспомнил свое детство. Когда сон начал проходить, мы это поняли, когда остались только втроем и все наше окружение начало медленно удаляться от нас. Почти скрывшись из виду, мы помахали мальчику рукой, Марина закрыла глаза и перед нами возникла дверь. Выйдя через нее мы стояли в палате у ребенка, который слегка приоткрыл глаза и сладко зевал.
***
Кирилл стоял у окна своей палаты и смотрел на улицу, время приближалось к закату, но он все равно мог разглядеть зелень листьев. Он наблюдал за людьми, которые спешили после рабочего дня домой, где ожидал ужин и времяпровождение со своими семьями, друзьями.
Когда Кирилл жил до своего сна, он вообще ни чем не отличался от этих людей. В реальности он также работал в Городском Архиве номер четырнадцать и также как и все люди, спешил домой. Поужинать при громкой музыке, а потом провести остаток вечера, просматривая очередную серию сериала «Supernatural».
Дверь палаты открылась, и в нее вошли дядя Олег и тетя Кристина. Позади них был врач Сергей Петрович, он был не высокий, его лицо всегда выглядело очень напряженно и никогда не выдавало признаков сожаления или юмора. На вид ему было лет пятьдесят, на которые он и выглядел. Морщины уже успели поселиться на его лбу и чувствовали себя явно как дома.
Мой дядя – высокий, накачанный мужчина, таких же лет, как и Малышев, только в прекрасной физической форме. Естественно, бывший военный, спортсмен, в 90-х годах работал в одном ведомстве, но не бумажной крысой, а настоящим боевым офицером, знающим смысл слов честь и верность.
Тетя, как и говорил во сне Артем, очень красивая женщина сорока семи лет, но на вид больше тридцати ей не давали. Светлые волосы ниже плеч всегда просто сияли золотом на солнце, а от ее улыбки и прекрасных карых глаз не мог устоять ни один мужчина. Но ее сердце принадлежало только одному мужчине – дяде Кирилла, который доверял ей словно самому себе.
Они подошли к койке, тетя провела рукой по лбу лежащего Кирилла, а дядя взял его руку и сделал жест рукопожатия.
– Здравствуй, Кирилл, – поздоровался он, – Как ты здесь поживаешь?
Кирилл, стоявший у окна, подошел к гостям и ответил:
– Привет, хорошо, дядя, – но тот его не слышал, как и не видел.
– Сергей Петрович, есть какие-то изменения? – спросила Кристина, поглаживая лоб и щеки Кирилла.
– Увы, все, как и прежде, – после небольшой паузы сказал доктор, – Именно поэтому я вас и вызвал вечером, пройдемте в мой кабинет.
Тетя поцеловала Кирилла в щеку и вместе с дядей вышли вслед за доктором, Кирилл последовал за ними.
Зайдя в просторный кабинет Сергея Петровича, он предложил им присесть на кожаный диван. Сам же Малышев пододвинул стул к ним и сел рядом. Кирилл же пройдя сквозь двери, остановился у них.
– Что Вы хотели нам сказать, Сергей Петрович? – задал вопрос Олег, – Это по поводу Кирилла?
– Да, в общем, – сглотнув начал доктор, – Олег Юрьевич, Кристина Викторовна, за все эти три года, что Кирилл у нас здесь он не подал ни единого признака на выздоровление. Я понимаю, вам сложно сейчас все это слышать, но хочу сказать, надежды нет. Я вижу, как вы переживаете за него, проведываете, оплачиваете его не дешевое содержание, но, – он опять сглотнул, – Лучше один раз переплакать, чем всю жизнь мучить себя и его.
Кристина и Олег сидели, взявшись за руки, и сказали почти вместе:
– Вы предлагаете убить его?
– Мне тяжело вам говорить это, но я буду называть все своими именами, так что заранее прошу прощения, – наклонившись к ним, продолжил доктор, – Он и так мертв, он овощ, даже у растений больше реакций на окружающий мир чем у него, я хочу вам еще кое-что показать.
Он встал со стула и направился к своему столу. Олег и Кристина молчали, сидели и смотрели друг на друга. Кирилл присел на пол и обнял голову руками, ожидая самого худшего.
Вот взгляните. Малышев протянул им картонную папку.
– Ее зовут Марина, Марина Аксенова.
Услышав это, Кирилл вскочил с пола и бросился к ним. В руках у дяди была папка с фотографией Марины. Папка была перечеркнута красной линией по диагонали.
– Кто она? – спросила Кристина, – И какое отношение она имеет к этому делу? К нашему Кириллу?
– Она у нас уже почти десять лет, у нее тот же диагноз что и у вашего племянника, только у нее нет родственников, которые могли бы приходить к ней. Все ее лечение оплачивает государство, точнее оплачивало, на следующей неделе мы собираем консилиум по поводу ее эвтаназии2.
– Бедная девочка, – медленно листая папку, сказала Кристина, – Столько лет спать.
– Да, и самое важное, за все это время она не подавала признаков на выздоровление, хотя организм развивается нормально и по ходу взросления она приобретала черты взрослой девушки – она взрослела, во всех отношениях, но глаза так и не открыла, увы.
– И что это повод убивать ее? – возмутился Олег.
– Это не наше решение, раньше еще можно было ее содержать, но сейчас бюджеты урезаются, а сами знаете, сколько стоит содержать подобный… Хм экземпляр.
– Чертова страна, чертовы законы и чертовое правительство, – выругался Олег, – Но все равно – это не законно, вы убьете ее, а убийство людей в наше время наказуемо, разве вы не в курсе товарищ доктор? И вы еще думаете, что мы согласимся, что бы вы провели эту эвта…херию с нашим племянником? Вы глубоко ошибаетесь.
– За Кирилла я Вам ничего не говорил, только высказал свое мнение, а вот Марина – это уже не в вашей и даже не в моей компетенции, у нее нет никого, даже документов нет. Она была здесь лишь по доброте душевной, а теперь, когда стоит вопрос ребром, либо спасать живых людей за финансы, которые тратятся на ее содержание, либо…
– Убить? – перебила его Кристина.
– Эвтаназия это не убийство. Во многих странах она разрешена, дабы уменьшить страдания безнадежно больных. На этом я хочу закончить наш разговор, я премного извиняюсь еще раз за то, что вам пришлось выслушать, но попробуйте тоже включить мозг, готовы ли вы еще неопределенное время мучить себя… И его. Я вас больше не задерживаю.
Малышев встал со стула и открыл дверь, давая понять, что Олегу и Кристине пора убираться из его кабинета.
Кирилл вышел вслед за ними.
– Нет, ты представляешь, какая сволочь, – проходя по коридору, говорила Кристина. Ее речь была очень громкой, что проходящие мимо пациенты и врачи оборачивались и смотрели на нее. – Нужно немедленно забирать Кирилла отсюда. Найдем ему сиделку, у меня есть на примете одна медсестра, думаю она прекрасно подойдет на эту работу.
– Давай об этом дома поговорим, не хочу задерживаться здесь ни на секунду, – перебил ее Олег и быстро зашагал к выходу.
Кирилл взглядом провел их на выходе из больницы, а сам же направился в палату к Марине. Чтобы сократить путь, он проходил через все стены, через палаты, кабинеты врачей и другие помещения.
«Как мне поступить? Я не могу молчать, я должен ей рассказать об услышанном. Но какая может быть ее реакция, или может для начала выяснить все подробности? Интересно, когда и где консилиум? Нужно на нем побывать узнать все или узнать подробности у Малышева?».
Кирилл зашел в палату к Марине, она стояла и смотрела на себя, пытаясь все также безрезультатно прикоснуться к себе.
– Марин есть разговор, – оторвал ее от занятия Кирилл.
– Да родной мой, я тебя слушаю, – не оборачиваясь, ответила она.
– В общем, у меня вопрос есть по поводу снов, только не пойми не правильно, я ничего такого не хочу сделать, мне, просто… Любопытно, и ведь ты говорила, что расскажешь все, что я захочу знать.
– Да я тебе все расскажу, спрашивай.
– Есть ли способ, как то навредить человеку во сне? Ты говорила о том, что сон и реальность – взаимосвязаны, вот мне и нужно знать об этом.
Марина оторвалась от своего занятия и обернулась к нему.
– Зачем тебе это? – ее тон сменился, а ее глаза забегали в разные стороны, будто она скрывала некую тайну или секрет и не хотела с ним делиться.
– Я хочу, просто, знать.
– Ты не умеешь врать, – остановив свои глаза и пристально посмотрев на него, сказала Марина. – Что ж, хорошо, – после небольшой паузы она продолжила, – Я ведь все-таки обещала тебе, что расскажу тебе все, что захочешь, но для этого нужно на ком-то тебе показать. На том, кто заслуживает кошмаров и нам придется выйти из больницы, ты готов к этому?
– Да, готов, и еще одно, ты можешь научить меня тоже вытягивать людей из сна? Или это единичный случай?
– Это получалось у меня только с тобой, когда я с кем-то проходила через двери, то они все равно оставались во сне, а ты, ты смог тогда пройти вместе со мной. Но ты тоже можешь попробовать это, вдруг выйдет. Так, все-таки, зачем тебе все это?
– Я тебе обязательно все расскажу, но позже. У мужчин тоже должны быть секреты, не так ли? – улыбнувшись, Кирилл обнял Марину, – Я тебе обещаю, все будет хорошо, доверься мне теперь, как я тебе.
– Хорошо, – обняла она его в ответ и тихо, словно находясь в окружении посторонних, прошептала ему, – Я так сильно люблю тебя.
Они подошли к окну, на улице уже стемнело. Включились фонари, кое-где еще проходили люди спеша домой к ночному ужину. Света в палате не было, единственное, что излучало его, были приборы, подключенные к Марине. Они светились темно-зеленым цветом, как будто глаза мифического животного. Но скоро это животное должно было пасть от рук людей, для которых деньги важнее человеческой жизни. Мысли Кирилла были погружены только в то, как спасти ее, ее, которую он любит и готов ради нее на все. Она же тихо, опустив голову на его плечо, молча смотрела в пустоту темного, ночного города, иногда поднимая глаза на звездное летнее небо.
– Я тебя тоже люблю, и не дам причинить тебе вред, прошептал тихо-тихо Кирилл.
***
Марина уже стояла на улице. Я же боялся сделать шаг из больницы:
«А вдруг выйдя из нее, я пропаду, исчезну, и некому будет спасти Марину» пролетало в моей голове.
– Ну что же ты, трусишка, смелее, пойдем, – звала Марина меня словно маленького ребенка, который боится сделать свой первый шаг.
Собрав все свое мужество и силу, я перешагнул через порог.
Ничего страшного со мной не произошло, я спустился по ступенькам к Марине.
– Вот видишь, а ты боялся, ничего ведь страшного? Правда?
– Я боялся, а вдруг выйдя из больницы, я просто… Ладно, забудь, – выкрутился я, – Ну что куда идем. И, давай, не будим спешить, я хочу все рассмотреть, все-таки три года прошло.
– О, да, я тебя прекрасно понимаю, я сама была в шоке от увиденного. Люди были одеты в забавные яркие одежды, разговаривали иногда не понятными мне фразами. Вот посмотри, показывая мне на молодого парня, он разговаривает по мобильному телефону, это…
– Марин, я знаю что это. Ведь в моем сне у меня был он и по нему мы с тобой общались.
– Ой, да, точно, просто я нервничаю. Просто сама, впервые, нахожусь в реальной жизни с тем, с кем могу поговорить, кто меня слышит не во сне, а в реальности.
Марина взяла меня под руку и мы, медленно, пошли по дороге. По всему пути я рассказывал Марине о том, что здесь было раньше, она меня только слушала и улыбалась. Иногда отвечала только короткими словами восторга и удивления: «Класс, не может быть». Хотя и в правду, мир очень изменился. Казалось, что в моем сне время и технический прогресс остановились напрочь. Во сне у меня был кнопочный мобильный телефон, а здесь, в настоящем, у некоторых вообще нет кнопок и они более крупнее в размерах. Изменились вывески магазинов. Они стали намного ярче, или имели совершено другой спектр услуг. Как, например, всеми любимое, в моем прошлом, кафе «Старый дворик» стало салоном красоты «У Натали». А магазин спортивных товаров, превратился в аптеку. На месте некоторых пустырей во дворах теперь красовались детские игровые площадки с огромными вывесками о спонсорах, которые выделили денежку, для этого детского развлечения. Преобразились и остановки общественного транспорта. На практически всех остановках находилось очень много рекламы: «Кредиты», «Ломбард», «Техника из Китая», «Кредиты за 15 минут», «Куплю ваш автомобиль», «Кредитные карты». У меня возникло такое чувство, что люди стали жить только лишь в кредит. Сами же номера маршрутов остались нетронутыми.
Шли мы с Мариной так довольно долго и забрели в один дворик, который еще в мое время пользовался нехорошей репутацией. Здесь постоянно собирались наркоманы, алкаши и другое морально опущенное население. Мы вошли во двор, который был со всех сторон окружен пятиэтажными, старыми домами, служившими местом ночлега в основном для приезжих, неофициально работающих граждан. Посреди двора стоял стол, разломанная детская карусель, которая уже порядка десяти лет не видела ни одного ребенка и несколько турников. За столом сидело пятеро мужчин, им было лет от неопределенности до неопределенности. Алкоголь сделал свое дело, сделав их кожу темной, как после летнего загара. Мешки под глазами также выделялись. Видимо, компания сидела здесь ни один час или даже день. На столе стояло несколько бутылок подозрительного, сказать, что это напиток – соврать самому себе, пойла. Один пластиковый стакан, который непросыхая, передавался из одних рук в другие, огрызки яблок – служившие, видимо, закуской на этом «банкете жизни». Среди всего этого стояла также наполовину наполненная консервная банка сигаретных окурков. Подойдя ближе к ним, мы увидели и шестого участника «пирушки». Он лежал головой на столе, наверное, уснул – приняв свою дозу. Остальные его просто не замечали, продолжали передавать стакан друг, другу. В их несуразном разговоре мы могли разобрать только не прекращающийся мат и слова «Ну, давай…», служившие связкой слов и тостом в этой речи. Наблюдая за этим спящим «человеком», мне вспомнился один старый анекдот, и я поспешил рассказать его Марине:
«Бухают, значит, три алкаша. Вдруг, один из них отключается и падает мордой в грязь. Второй говорит третьему:
– Вот, за что я люблю Леху, так это за то, что он всегда знает, когда остановиться!»
Марина мило улыбнулась мне. Я всегда обожал ее нежную, искреннюю, милую улыбку, глядя на которую, мое сердце расцветало благоухающим цветочным полем.
Подойдя в плотную к спящему, Марина взглянула на меня:
– А вот он, и будет нашим подопытным кроликом, – сказала она мне, – Поехали, – взяв меня за руку, она прикоснулась ладонью к голове спящего «Лехи».
Мы очутились в кромешной темноте.
– Что такое? Где мы? – пытаясь хоть что-то разглядеть, спросил я и даже слегка запаниковал.
Из темноты я только услышал голос Марины.
– Мы в его сне… Сейчас погоди секунду.
Резкий свет ударил мне в глаза. Марина создала несколько фонарных столбов и я наконец-то ее увидел. Между фонарями сидел парень и он что-то бормотал сам себе. Рядом возле него стояла бутылка, наполненная странной жидкостью.
– Почему было так темно?
– Видишь ли, это, – показывая на парня, – Умственно мертвый человек. Его голова абсолютна пуста, он столько лет пил, что потерял все человеческое, алкоголь просто уничтожил, разрушил его разум.
Мы ближе подошли к нему. Заметив нас, парень резко подскочил, отчего мы подались назад. Бутылка у его ног перевернулась и из нее полилась черная, вязкая жидкость, напоминающая нефть.
– Кто вы такие? – вскрикнул он, глядя на нас своими красными, опухшими глазами.
– Мы здесь чтобы сказать тебе, что твой разум мертв. В тебе не осталось ничего человеческого, ты животное, которое поддается только инстинктам, – громко закричала на него Марина, – Ты всего лишь… – недоговорила она.
В ее голосе что-то изменилось. Я никогда не слышал, чтобы она так кричала. От ее голоса у меня мурашки пробежали по всему телу.
– Заткнись, сука, – заорал он и бросился на нее.
Я быстро среагировал, закрыл глаза и окружил его со всех сторон стеклянными стенками, сделав ящик. Он забил по стеклу, пытаясь его разбить, материл нас всем своим словарным запасом и угрожал своими друзьями – собутыльниками.
– Спасибо Кирилл. Я забыла тебе сказать самое важное, если во сне ты умрешь или тебя убьют, или покалечат, то ты умрешь и в реальном мире. Тело не может жить без души, и я вижу, ты сам начинаешь учиться. Это касается и полученных тобой травм. Во сне ты можешь не ощущать их, но в реальности твое тело обязательно почувствует их. И, главное, не наноси во сне физических повреждений сам, тем самым навредишь спящему в реальной жизни. Так же если убьешь – умрет и он сам. То, что он, – показала она, на бушующего в ящике «кролика», – сделает себе сам, никак не отразится на его реальности.
– А то, что я его закрыл здесь и он себе руки сбивает, это отразится на нем реальном?
– Нет, бьет он себя исключительно сам и поэтому это останется только его сном. И может он этого даже и не вспомнит.
– А если хозяин сна умирает, по моей вине, и я в этот момент нахожусь в его сне, что со мной случится?
– К чему такие вопросы, Кирилл? На это вопрос, увы, я дать ответ тебе не могу, пока не могу, вернее не хочу. У девушек тоже должны быть свои секреты, – подмигнув, сказала она мне.
В то время наш подопытный слегка утихомирился и обессиленный лежал на земле. Подойдя к нему в плотную и положив руки на стеклянные стены, я спросил у него:
– Хочешь отсюда выйти? «Леша», – он поднял голову и положительно кивнул, – Хорошо, я выпущу тебя, но если учудишь что-то подобное, то это будет уже не стеклянный ящик. И еще, бросай свои пьянки, ни к чему хорошему это не приведет.
Я закрыл глаза и ящик исчез. Мужик только в недоумении стоял и смотрел.
– Вы ангелы!!! – утвердительно проговорил он, поднимаясь на ноги, – Вы даже знаете мое имя.
«Вот так совпадение» подумал я.
– Она да, – показывая на Марину, сказал я, – А я – наоборот, так что подумай о моих словах а то просидишь остаток своей жизни в такой же емкости, но наполненной чем то горячим и это будет не водка или что вы там пьете.
Я повернулся к Марине лицом:
– Пойдем отсюда, нам здесь нечего делать, – взял ее ладонь себе в руку.
– А как же тренировка?
– Он не заслуживает быть подопытным, его и так жизнь наказала, давай найдем кого-то другого.
Марина взглянула на меня таким взглядом, что у меня вновь мурашки пошли по коже. И она вырвалась из моей руки.
– Ты его жалеешь? Неизвестно, что он сделает в своей жизни ради ста граммов водки. Я думаю, что он все таки подходящий вариант, – ее слова звучали не так как раньше. В ее голосе появилась злость, ненависть, ярость.
– Марина, я сказал – Нет!!! – я снова схватил ее за руку и потянув в открытую мною дверь.
Мы вышли.
Возвращаясь назад, мы не проронили ни слова. Марина шла чуть впереди меня и даже не оборачивалась в мою сторону. Только один раз она резко остановилась и сделала несколько шагов назад. Когда перед ней встала большая собака – немецкая овчарка, которая вначале пристально уставилась на Марину, а потом зарычала. Хозяин пса дернул поводок, но пес не слушался и продолжал рычать. Тогда хозяин резко рванул поводок и только тогда, собака последовала за ним.
Вернувшись назад в больницу, Марина захотела побыть в одиночестве. Я старался не думать об этом случае, но не мог:
«Что на нее нашло?» думал я.
«Такой я ее раньше никогда не видел. Чем ей так не угодил этот несчастный? Ладно, нужно дать ей время, пусть немного придет в себя. И почему пес так отреагировал на нее? Будто почувствовал что-то».
С этими мыслями я вышел из больницы. Солнце было на самой вершине и грело всеми своими летними лучами. Как жаль, что я ничего не ощущаю.
Я немного постоял на входе и решил:
«А не посетить ли мне свой дом, в котором я жил до своего сна, а после сходить в дом к дяде и тете».
– Так и сделаем, – сказал я сам себе, почесав волосы на затылке.
Я быстрым шагом направился, рисуя у себя в голове карту, как быстрее добраться к своему дому. Прогуливаясь по тротуару, я попутно рассматривал «новый мир». Мимо проезжали маршрутные автобусы. Я заметил знакомый номер автобуса 238, который остановился прямо передо мной, чтобы забрать пару ребят, я также быстро запрыгнул в него. Я оказался среди людей и был единственным стоящим пассажиром. В мое время это был очень популярный маршрут, ведь он проезжал мимо трех техникумов и всегда был до отказу набит студентами. Но сейчас он был пуст, и я понял почему. В салоне висело объявление «Только сидячие места». Люди развлекались в пути, кто как мог. Одни, сидели у окна и просто смотрели в него. Парни, сидевшие на заднем сидении, о чем-то болтали и смеялись, и только один дедушка, сидящий на одиночном месте, над которым была табличка «Льготное место», листал местную газету «Пульс». Помню, в ней всегда было что почитать. Еще в маршрутке сидела молодая девушка, с грудным ребенком на руках. Ребенок почему-то пристально смотрел в мою сторону и тянул ко мне крохотные ручки.
Я ехал примерно с полчаса. Пассажиры сменялись практически через каждые три остановки. Что я еще заметил, и что меня очень удивило, водитель останавливался только на оборудованных остановках. Не было просьб об остановке у фонарного столба. Я даже вспомнил один случай из прошлого. Девушка попросила остановиться водителя у машины, которая стояла на обочине. Внезапно машина трогается с места. Водитель, имея хорошее чувство юмора, спросил у девчушки: «Машина поехала, догонять?». Растерявшись, что ее остановка уезжает, она даже не смогла что-то сказать. Но водитель остановил на месте парковки машины, а пассажиры от души посмеялись.
Я вышел на конечной остановке и направился, по помнящей на память каждый бордюр и ухаб дороге.
Вот он, мой родной дворик, в котором я еще юнцом проводил вечера со своими друзьями. Двор был окружен пятиэтажными домами. Во дворе установлены лавочки, где можно посидеть. Еще, на заасфальтированной площадке ставят машины. Все так же как и раньше: устроена маленькая детская площадка с горкой, качелями и песочницей. Здесь возятся малыши. Посредине двора установлен столик, за которым играют в домино пенсионеры, а поздно вечером молодежь грызет семечки. Ну, и выбивалка для ковров, еще одна деталь нашего двора. Много деревьев и зелени. В кустах всегда обитает пара-тройка бездомных котов.
А вот и мой родной дом. Я вхожу в подъезд. Где-то наверху, на одной из лестничных площадок, вдруг раздается звучная ругань. Громко хлопает дверь и раскатывается тирада, в которой смешана где-то в равных пропорциях матерщина, оскорбления и угрозы. Я осторожно, пешком поднимаюсь по ступенькам. Лифта в домах нашего типа не предусмотрено, да и по правде говоря, он, и на фиг, не нужен. Я даже забываю о том, что меня абсолютно не видно. На площадке второго этажа я обнаруживаю источник шума, а если точнее, одного из персонажей разразившегося здесь конфликта. Это мужчина, старше меня лет этак на десять, одетый в футболку, которая была на пару размеров больше чем ему положено и в потертые синие джинсы. Обувки на нем не наблюдается и он босыми ногами начинает тарабанить в деревянную дверь. Продолжает выкрикивать оскорбления в сторону неизвестной мне Люськи. Мужик был явно нетрезв. Не добившись результата, он с досадой плюет на пол, и быстро спускается вниз, проходит сквозь меня. Я отмахиваюсь от него, будто чувствуя его дурную ауру и продолжаю восхождение. К своему третьему этажу и к двери мне удалось добраться без дальнейших приключений. Я увидел свою дверь, все та же металлическая, темно коричневая с золотистыми цифрами «35», я шагнул сквозь нее. В квартире было тихо, слегка мрачно, на окнах висели закрытые жалюзи, которые не пропускали свет. Все было в точности, как и в моем сне, только все намного чище, видимо, тетя Кристина присматривала за квартирой, либо кого-то наняла. Пройдясь по комнатам, я остановился в спальне, на стене висел портрет моих покойных родителей.
