Текст книги "Убить вампира (СИ)"

Автор книги: Юрий Безрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

6

Михайлов позвонил в квартиру, соседнюю с Кравченко. Дверь открыла невысокая пожилая женщина.

– Простите, пожалуйста, Алена Дмитриевна, я майор Михайлов из милиции. Я понимаю, что вас не так давно опрашивал следователь по поводу вашего соседа, Сергея Кравченко, но тут у нас появились новые вопросы. Вы не могли бы мне помочь?

Женщина подозрительно окинула Михайлова взглядом и, прищурив глаза, внимательно прочитала протянутое служебное удостоверение, потом раскрыла дверь и пригласила войти:

– Проходите.

Михайлов вошел. В гостиной Алены Дмитриевны сидела еще одна старушка. Михайлов поздоровался и с ней. Алена Дмитриевна жестом пригласила Михайлова сесть в кресло, сама опустилась на диван.

– Слушаю вас, Николай Николаевич, – сказала она и тут же объяснила своей подруге цель визита Михайлова:

– Товарищ из милиции, пришел узнать о Сергее, которого убили.

– А! – оживилась подруга Алены Дмитриевны. – Как жаль, что я так много пропустила – уезжала накануне вечером. Я тоже соседка, только живу этажом выше. Я и не думала, что она на такое способна, а она вишь как! Зарезала его, и где только столько дней скрывалась? Вы её поймали?

– Погодите, погодите…

– Елена Юрьевна.

– Елена Юрьевна, я что-то не пойму. Вы о ком говорите? – Михайлов был в недоумении.

– Как – о ком? О Лайме, конечно. Я ведь её тогда видела, перед отъездом.

Тут пришла очередь удивляться её подруге.

– Да что ты такое говоришь, Леночка. Лайма же умерла два месяца назад.

Старушка заерзала в кресле, потянулась к Михайлову за поддержкой, но Елена Юрьевна была непоколебима. Она прищурилась, будто обдумывая сказанное, и подтвердила:

– Вот и я была поражена. – Она выпрямилась и уставилась мимо Михайлова куда-то в стену. – Я даже остолбенела, когда увидела её. Ну, думаю, призраки в доме появились. – Елена Юрьевна перевела взгляд на Михайлова. – Она и прошла в квартиру, ни разу не обернувшись, как лунатик какой-то. Я наверху стою, спускаться боюсь, думаю, неужто покойники мерещиться стали? Ущипнула себя, когда она в квартиру вошла, – нет, живая я. Может, думаю, её ущипнуть надо было?

Михайлов не знал, что и сказать. Старушка вроде на выжившую из ума не похожа, но слова её вполне можно принять за бред душевнобольного. Без малейшего сомнения она утверждает, что видела покойницу.

– Елена Юрьевна, а вы не ошиблись часом? – спросил Михайлов. – Не с этой ли женщиной вы тогда столкнулись? – протянул Михайлов фотографию Ракитиной.

Старушка аккуратно взяла из его рук снимок, удалила его на расстояние вытянутой руки и, прищурившись, с минуту рассматривала. Потом вернула Михайлову.

– Да нет, нет, что вы, не эта. Та и полнее была, и лицом потемнее.

– Но может, разглядеть её как следует вам не позволяло освещение? – спросил Михайлов.

– Да куда там не позволяло, – обиделась старушка. – Это я, наоборот, в тени стояла, а она на свету.

Михайлов все же опять протянул ей фотографию.

– Посмотрите еще раз, пожалуйста, Елена Юрьевна, еще раз, – попросил он.

Старушка снова взглянула на фото, выпятила узкие губы. На лбу её собрались складки.

– Нет, не эта, точно.

– А как же быть с тем фактом, что Лайма умерла больше месяца назад? – повторяя слова Алены Дмитриевны, сказал Михайлов.

– Я и сама удивлялась и никому до сих пор об этом не рассказывала: еще за дурочку примут. Ну а вы как-никак милиция, наверное, должны знать, иначе как вам расследовать?

– Вы правы, – сказал, поднимаясь, Михайлов.

– Вы что-то еще хотели узнать? – спросила Алена Дмитриевна.

– Да. Как жили супруги Кравченко? Вы не замечали между ними каких-нибудь ссор или распрей?

Алена Дмитриевна немного подумала.

– Нет, нет. Знаете, чтобы так, как другие – с криками, с грохотом – такого никогда не было. Да и жили-то они у нас всего несколько месяцев – что там увидишь? Ну, встретишь иногда на лестнице, поздороваешься. Нет, нормально жили. Как все. Еще что-то?

Видно было, что она всей душой хотела помочь Михайлову.

– Да нет, кажется, больше ничего, – направился к дверям Михайлов. – Я, пожалуй, пойду.

Алена Дмитриевна закрыла за ним дверь и вернулась назад.

– Странная эта милиция, – сказала Елена Юрьевна. – Им правду говоришь, а они не верят.

– Да как же поверишь в то, что ты покойницу встретила?

– А что мне покойница! Я ведь рассказываю то, что видела, – возмущенно ответила Елена Юрьевна, – а не выдумываю!

* * *

Михайлов еще с минуту постоял на лестничной площадке.

Старуха, видно, совсем тронулась. Смерть Лаймы Кравченко официально зафиксирована. Её похоронили. Цветы на могиле давно, наверное, проросли. Но и просто так, ради красного словца, вряд ли старуха болтала бы. Выходит, она все-таки кого-то видела? Кого? Переодетую Ракитину? Но Лайма и Ракитина даже отдаленно не похожи ни ростом, ни комплекцией. Тогда кто приходил в квартиру Кравченко накануне убийства?

Михайлов вошел в квартиру потерпевшего и набрал по телефону дежурную часть.

– Это майор Михайлов. Горюнов еще не вернулся?

– Нет, товарищ майор. Тут одна женщина пришла, говорит, что она мать того, убитого, что без головы.

– Кравченко?

– Наверное.

– А Семенов у себя?

– Сейчас узнаю.

Через минуту в трубке снова раздался голос дежурного:

– У себя, товарищ майор.

– Тогда скажи ему, пусть свозит мать Кравченко на опознание и обратно с ней в горотдел. Я к тому времени подъеду.

– Передам, товарищ майор. Если объявится Горюнов, что ему сообщить?

– Пусть тоже срочно едет к себе, нам надо встретиться.

Михайлов положил трубку. Кажется, лед тронулся. Он еще раз посмотрел на фотографию Лаймы на стене. Все-таки что-то знакомое проступало в четких чертах её лица. Глаза у Лаймы почти, как у Ракитиной. И если подбородок Ракитиной приделать вместо подбородка Лаймы, они, кажется, буду неразличимы. Неужели они в жизни были похожи?

«Черт его знает», – чертыхнулся Михайлов и, выйдя из квартиры Кравченко, закрыл на замок дверь.

7

Всю дорогу Бряка был не в себе. Он сидел на заднем сиденье, и его то и дело пробирала дрожь.

– Ребята, может, домой поедем, вдруг там менты?

Его старшие товарищи Санька Прыщ и Толик, которым давно перевалило за четырнадцать, не выказывали никакого волнения.

– Что ты все хнычешь, – не отрываясь от дороги и умело манипулируя рулем, говорил Сенька, самый старший, высокий для своих лет, крепкий и кучерявый. – Какие там в районе менты? Их там никогда днем с огнем не сыщешь. Да мы и не будем там разъезжать, купим по бутылочке пива – и обратно.

Они катались уже минут двадцать. Поначалу вдоль посадок по грунтовке, но это было неинтересно – сильно не разгонишься, не успел набрать скорость – посадка закончилась, дальше колхозные поля, пашня, там их могли увидеть. Сенька и предложить мотнуться в район за пивом, показав несколько червонцев.

– Где взял? – спросил Толик.

– Заначка, – ответил Прыщ.

Толика не нужно было долго уговаривать. А вот Бряка, самый младший из всех, вдруг запротестовал: а если поймают?

– Да кому ты нужен, сопля зеленая! – глянул на него с презрением Прыщ. – Мы же её не угоняем, только прокатимся немного. Ничего тебе не будет, ты еще несовершеннолетний, – закончил Прыщ.

Бряка и верил ему, и не верил. Тот все-таки был старше, знал больше. Может, и вправду им ничего не сделают?

– Поехали, – опять сказал Прыщ и вырулил на дорогу, ведущую в район.

Но Бряке было боязно. И хотя он знал, что отец в крайнем случае только накричит на него, не находил себе места. Доводы Прыща казались ему малоубедительными, поэтому он всю дорогу умолял приятелей вернуться домой. Однако скорость и бодрая музыка только подхлестывали неуемных сорванцов.

– Гляди, как по трассе классно гнать, – сказал Толик, сидевший на переднем сиденье вполоборота, закинув ногу на ногу.

Они уже мчались к переезду, и Сенька, как заправский водитель, стал сбавлять скорость. Машина неуклюже перебралась через железнодорожные рельсы. За переездом Сенька снова добавил газа, и они стрелой вылетели из посадки, заслоняющей железнодорожную ветку.

На повороте, ведущем в район, ребята неожиданно увидели гаишника. Тот сидел на черном «МТ» с коляской и пил воду из бутылки.

Теперь уже испугались все. Сенька вывернул руль вправо и, не снижая скорости, попытался проскочить мимо милиционера незамеченным, но тот обратил внимание на сидящих в «Жигулях» малолеток и, отшвырнув бутылку, вскочил на сиденье, мигом завел мотоцикл и рванул за машиной.

– Ну что, что я говорил? – захныкал опять Бряка.

– Да заткнись ты! – бросил ему Прыщ, решая, что делать. Он и сам растерялся при виде мента. Они ведь здесь никогда не стояли. Конечно, не ему бежать от милиционера. «Лучше, наверное, остановиться», – подумал Сенька, переключил на нейтралку и сбросил газ.

Машина, прокатившись еще несколько метров, приткнулась у обочины. Гаишник притормозил рядом, громко зашуршав гравием, рассыпанным вдоль асфальта, слез с мотоцикла и подошел к ним.

– Так, так, ребятки, покататься, значит, надумали? – спросил он, заглядывая в салон. – Нет, нет, сидите, сидите, – сказал, заметив движение озорников. – Хотя нет. Ну-ка перебирайтесь все на заднее сиденье, живо!

Сеньке и Толику ничего не оставалось, как выполнить команду.

– Дяденька, дяденька, мы не хотели, – заныл сразу же Бряка, но милиционер пропустил его рев мимо ушей. Сенька и Толик повесили носы.

Милиционер связался с райотделом и сообщил о случившемся.

– Требуется помощь для транспортировки автомобиля. Как поняли?

– Понял вас хорошо. Скоро будем, – прошипело из рации.

Ребята сидели не шелохнувшись. Даже Бряка перестал ныть. Гаишник стал осматривать машину, глянул на номера. Что-то знакомое показалось ему в комбинации цифр. Он достал из бокового кармана блокнот и, полистав его, нашел нужную страницу. Еще раз взглянув на номерной знак, присвистнул от удивления и спрятал блокнот обратно. Затем подошел к задней дверце машины, открыл её, посмотрел внимательно на ребят и спросил:

– Ну, признавайтесь, у кого вы ее угнали?

На мальчуганов жалко было смотреть. У каждого была каша в голове. Прыща конечно же отец исполосует, как он это часто делает. Бряку с неделю не будут выпускать на улицу. Толику запретят играть на приставке.

– Что молчите? – опять спросил гаишник.

– Мы её не угоняли, – пробурчал едва слышно Сенька. – Мы её нашли.

– Так, так, – произнес милиционер, рассматривая ребят. Мороки кому-то прибавится. А вот хозяину радости: машина в целости и сохранности, ничего не снято, не скручено. Иные находят вообще без запчастей, а то и сгоревшими.

– Вы местные? – спросил гаишник, не сводя с парней глаз.

– Тутошние, – опять негромко произнес Сенька.

– И то хорошо, – милиционер повернул голову в сторону виднеющихся на горизонте домов. Со стороны поселка к ним уже приближался милицейский «уазик».

– Вот и сопровождение. Сейчас проедем в райотдел, будем разбираться.

Гаишник отошел от машины и остановился на краю дороги. «Уазик» подъехал прямо к нему.

8

Когда Семенов вернулся из морга, Михайлов сидел в кабинете. Мать Кравченко осталась пока в коридоре.

– Мы прибыли, – сказал Михайлову Семенов.

– Как прошло опознание?

– Она узнала его. У него под левой мышкой была родинка.

– Как она? – спросил Михайлов, обдумывая, сейчас поговорить с матерью Кравченко или погодя.

– Крепенькая оказалась старушка: в обморок не падала. Сейчас вроде в норме. Позвать?

– Зови, будем беседовать.

Семенов выглянул в коридор и пригласил мать Кравченко зайти.

Это была еще не старая женщина. Однако судьба оставила на ней свой отпечаток. Мешки под глазами и складки в уголках рта. Щеки обвисли, лоб изборожден, волосы сыпались на её худые узкие плечи. Взгляд пустой и потухший. Она, наверное, многое в жизни повидала, много страдала. Теперь еще пережила сына, который к тому же умер не своей смертью.

Михайлов подумал, что лучше бы, конечно, перенести разговор: так сильно она была подавлена. Но когда еще выпадет случай? Да и слишком много накопилось невыясненных вопросов.

Из вежливости он сказал:

– Вы сможете со мной разговаривать или перенесем разговор на другой день?

– Да что там переносить, – выдавила из себя Кравченко. – Давайте уж сейчас.

Михайлов еще раз с сомнением посмотрел на неё, но беседу не прервал: расследование не терпело отлагательств.

– Как вас зовут? – спросил Михайлов.

– Елена Ивановна.

Он записал её данные. Они, оказываются, ровесники.

– Скажите, Елена Ивановна, – спросил Михайлов, – вы подозреваете кого-нибудь в смерти вашего сына?

– Да кого? Только его. – Она не поднимала на Михайлова глаз.

– Кого его? – уточнил Михайлов.

– Отца Лаймы. Он уже давно грозился убить Сережу.

– Конкретнее, пожалуйста, Елена Ивановна. Когда отец Лаймы грозился убить вашего сына?

– Тогда еще, когда забирал Лайму.

– Куда забирал?

– С собой. Он ведь не дал Лайму хоронить здесь. Сказал, что Лайма будет лежать только дома и увез её. Сережа даже возразить ничего не мог. Он всегда не любил Сережу.

Михайлов попытался сложить вместе фишки этого домино.

– Значит, Лайму похоронили не в городе?

– Я же вам сказала: он увез её с собой.

– А куда, вы, случайно, не знаете? – Её ответ мог ускорить поиски.

– Как же не знаю: к себе, в Пырьевку.

– В Пырьевку? – переспросил Михайлов.

– Да, она оттуда, там живет её отец.

Михайлов пометил в своем блокноте. Кажется, что-то начинает проясняться.

– А почему Сергей не воспрепятствовал этому?

– Я же говорю вам: у них с отцом Лаймы были натянутые отношения. Её отец не хотел даже, чтобы она выходила за Сережу замуж. Категорически был против. Даже на свадьбу не приехал. Я всё сама тянула.

– А вы как относились к Лайме? – не удержался Михайлов, чтобы не задать и этот вопрос.

– Мне все равно, с кем встречается мой сын, лишь бы он был счастлив.

– Но и отец Лаймы, наверное, хотел счастья для дочери? – спросил Михайлов.

– Да если бы он хотел, то не препятствовал бы браку. Она же любила моего Сережу, души в нем не чаяла. Разве он не видел?

– У каждого родителя свой взгляд на такие вещи. Может, отец Лаймы ничего не замечал?

– Да видел он всё, видел. Разве это скроешь? И Сережа её сильно любил. Может, это его и заело?

Михайлов предпочел промолчать.

– А как вы объясните смерть Лаймы?

– Здесь Сережа не виноват. Это всё та курва – Ольга. Она его с толку сбила.

– А ведь, насколько нам известно, они давно знакомы – ваш Сергей и Ракитина.

– Ну так что ж, что давно. Это не давало ей права лезть в кровать к женатому мужчине, – вдруг прорезалась у матери Кравченко неприкрытая злость. Видно, она и Ракитину не очень-то жаловала. – И потом, когда всё это случилось… – продолжала она, – когда Лайма покончила с собой, Сергей сразу же прогнал эту стерву. Он видеть её больше не мог, я знаю. Разве это не доказательство? Может, даже она его и убила.

Михайлов не стал её переубеждать.

– Тогда еще один вопрос: как жили Сергей с Лаймой?

Мать Кравченко недоверчиво посмотрела узкими, вдруг похолодевшими глазами на Михайлова и сказала:

– Я же говорила вам: душа в душу, как голубки. Да вы хоть кого спросите, в доме вам о них каждый скажет.

С минуту Михайлов обдумывал услышанное, переваривал. Молчала и мать Кравченко. Вроде больше спросить нечего.

– Вот еще, – вдруг всплыло у Михайлова. – Скажите, а вы случайно не знаете, Лайма водила машину?

– Водила. Сережа еще собирался машину покупать, а ездить не умел. Я ему говорила: как же ты учиться будешь, а он мне: Лайма научит, она, мол, хорошо водит.

Михайлов переглянулся с Семеновым. Появлялись новые вопросы. Он зацепился за слова матери Кравченко:

– Так вы говорите, что Сергей собирался покупать машину? Но ведь он нигде не работал, только пришел из армии?

Женщина опять взглянула на Михайлова с недовольством.

– Да, денег у него не было. И за это многие его не любили. А на машину он бы скопил, он у меня знаете какой был? Работящий, сильный, не в пример своему отцу!

– А вы давно с ним не живете?

– С кем? – спросила мать Кравченко.

– С мужем?

– А кто вам сказала, что у меня был муж? У меня его никогда и не было.

Михайлов почувствовал себя неловко.

– Простите, я не хотел вас обидеть.

Михайлов еще раз просмотрел в блокноте свои записи. Кажется, ему больше не о чем было спросить.

– Скажите, – прервала его размышления мать Кравченко, – а тело Сережи я могу забрать?

– Тело? – спросил Семенов. – Без головы?

Мать Кравченко обожгла его взглядом.

– Конечно, можете, – сказал, почувствовав негодование женщины, Михайлов. – Только как хоронить-то будете без головы?

– Разве вы её не найдете? – с упреком в голосе бросила она.

– Этим занимает вся милиция, – сказал Семенов. – Конечно, найдем.

– И все-таки я хотела бы забрать тело сына, – твердо повторила мать Кравченко.

– Хорошо, – сказал Михайлов. – Мы позвоним. Тело вам выдадут.

– Спасибо, – тихо сказала Елена Ивановна и замолчала, замкнувшись в себе. Потом, почувствовав, что вопросов к ней больше нет, спросила:

– Я могу идти?

– Да, пожалуйста, – ответил Михайлов.

Она поднялась и, сгорбившись, медленно вышла из кабинета. Семенов проводил её долгим взглядом.

– Еще вроде нестарая на вид, а злости…

– Да, злости у нее хватает. Буквально все принимает в штыки.

– Как же она с такой злобой живет? – спросил Семенов.

– Кто её знает, – ответил Михайлов. – Может, она и не живет вовсе.

9

– Итак, подытожим, – сказал Михайлов, когда его коллеги, Семенов и только что вернувшийся Горюнов, расселись за свои столы.

Горюнов наконец-то привез адрес отца Лаймы. Он один остался белым пятном в этой истории. Значит, все дороги вели в Пырьевку.

– Так как друзей и знакомых у Кравченко было немного, круг подозреваемых в его убийстве…

– И обезглавливании, – вставил Горюнов.

– … и обезглавливании, – согласился с подсказкой Михайлов, – сузился до трех человек. Первая – Ракитина, близкая подруга Кравченко и его последняя любовница. Поводом для убийства мог стать отказ Кравченко встречаться с ней дальше.

– Притянуто за уши, – сказал Горюнов.

– Согласен. Но исключить полностью эту версию мы не вправе.

– А если шантаж? – предположил Семенов. – Допустим, Лайма не повесилась, а её вздернул сам Кравченко? Может, она его довела? Ракитина догадалась об этом или знала наверняка и стала его шантажировать!

– Семеновна! – воскликнул Горюнов. – Ты все перекрутил! Убили-то Кравченко, а не Ракитину!

– Выходит, Ракитина отпадает?

– Пока сходит на нижнюю ступеньку, – сказал Михайлов. – Теперь отец Лаймы. У него есть и повод, и возможности для совершения убийства. Как рассказала мать Кравченко, он ненавидел своего зятя и даже не хотел, чтобы Лайма выходила за него замуж. После того, как он узнаёт о смерти дочери, в чем, бесспорно, был виноват Кравченко, он пробирается к нему в квартиру и убивает, когда тот засыпает.

– Так-то всё вроде логично, – с сомнением произнес Горюнов, – только непонятно, зачем его обезглавили и почему нигде нет крови, а только несколько капель на подушке?

– Это уже загадка… – заметил Михайлов. – И, наконец, Лайма. Это вообще, как вы говорите, из области фантастики. Если допустить, что её видела накануне убийства соседка и инспектор ГАИ в преследуемой машине, то из этого выходит, что Лайма осталась каким-то образом жива и таким странным способом просто-напросто отомстила своему любимому муженьку за измену.

– Этого нормальный ум не воспринимает.

– А если предположить, что она не умерла, а просто заболела этой, как её, черт… Каталепсией? С виду человек мертв, а на самом деле спит, – сказал Семенов.

– Ага! – ввернул с поддевкой Горюнов. – И как утверждал в старину один врач: единственный способ убедиться, жив человек или мертв – подождать, когда его тело начнет разлагаться. Семеновна, ты меня убиваешь. Она же повесилась!

– Ладно вам, хохмачи. Давайте серьезнее, – прервал их перебранку Михайлов. – Итак, на ком остановимся?

Он вопросительно посмотрел на своих коллег. Горюнов пожал плечами. Семенов произнес:

– Мне кажется, нужно снова допросить Ракитину, потом отца Лаймы…

– И вскрыть могилу его дочери, – закончил за него Горюнов.

– Этого я не говорил, – помотал головой Семенов.

– Но без этого нам, наверное, не обойтись, – согласился с Горюновым Михайлов. – Надо все-таки удостовериться, что Лайма погребена, хотя я и не верю в чудеса.

Неожиданно зазвонил телефон. Горюнов поднял трубку:

– Горюнов слушает.

Наступила минутная пауза.

– Ну, я следователь, – сказал в трубку Горюнов. – Кто говорит? Бабушка Ольги Ракитиной? – Горюнов замахал руками, показывая Михайлову, чтобы тот взял трубку спаренного аппарата. – Нет-нет, вы обратились по адресу. Нет, не заняты.

Михайлов тоже поднял трубку.

– Понимаете, – говорила Ирина Петровна, – я пришла домой, а Оли нет. Заволновалась. Ведь она давно должна быть дома. И тут смотрю: свитера её теплого нет, курточки тоже, и она мне оставила записку, что идет к подруге и останется там ночевать. Но я не знаю, что это за подруга. Оля никогда раньше ни у каких подруг не ночевала. Я забеспокоилась, а в пальто нашла ваш телефон, подумала, что может, она у вас, может, просто так написала записку, чтобы меня не тревожить?

– Да нет, – сказал Горюнов, – внучки вашей у нас нет, мы бы сами не прочь встретиться с ней. А скажите, пожалуйста, как давно она ушла?

– Не знаю. Я вернулась часа в два, её не было. К подружке как будто еще рано идти, да Оля меня б заранее предупредила, а то как ушла утром к гадалке, так я её и не видела.

– Простите, как вас зовут? – вмешался в разговор Михайлов. – Я майор Михайлов. Это я оставлял этот телефон вашей внучке.

– Ирина Петровна, – раздалось в трубке.

– Ирина Петровна, вы сказали, что Ольга обращалась к гадалке?

– Да, я посоветовала. Понимаете, ночью ей приснилась её умершая подруга.

– Лайма?

– Лайма. Откуда вы знаете?

– Догадываюсь, Ирина Петровна.

– Сон странный был какой-то, вот я и отправила её к своей старой знакомой. Говорят, она в этом разбирается.

– Ясно, – сказал Михайлов. – И с тех пор вы её не видели?

– Нет, только вот записка. Но писала она её уже, как я поняла, после визита к Глафире Федоровне.

– Кто это?

– Гадалка.

– Понятно. Значит, сейчас Ольги дома нет.

– Нет. И я не знаю, что и думать.

– Ничего. Не волнуйтесь, ложитесь спокойно отдыхать, она, скорее всего, на самом деле у подруги.

– Хорошо, если так, – будто успокоившись, сказала Ирина Петровна.

– Да, и еще, – проговорил Михайлов. – Ирина Петровна, я очень попрошу вас, когда всё-таки появится Ольга, пусть позвонит нам по этому самому телефону. Договорились?

– Я передам ей. Обязательно. – Голос Ирины Петровны еще дрожал.

– Вот и спасибо. До свиданья. Не тревожьтесь, пожалуйста, спите спокойно.

– До свиданья, – тихо промолвила бабушка Ракитиной и положила трубку.

– Ну вот, – безрадостно произнес Михайлов. – Теперь и Ракитина пропала.

Он обратился к Семенову.

– Славик, запишите себе, пожалуйста. Мать Кравченко сказала, что он собирался покупать машину. Средств у него, как мы понимаем, не было. Отработайте эту линию. Может, мы вообще не там ищем, и родственники Кравченко здесь совсем ни при чем?

– Хорошо, товарищ майор.

Снова затрещал телефон. Теперь взял трубку Михайлов.

– Майор Михайлов слушает. Так. Так. Когда? Давно пришло сообщение? Два часа назад? Да что ж вы там, мать вашу, заснули, что ли? – с раздражением воскликнул он, бросил трубку и неожиданно для всех улыбнулся:

– Хоть одна хорошая новость за целый день.

– Не томите, Николай Николаевич, – запричитал Горюнов.

– Нашлись «Жигули», которые преследовал Скачко.

– Где?! – воскликнули хором Горюнов и Семенов.

– В районе Черемухина. Где это?

– Черемухино? Это же райцентр к северу от нас. На машине чуть больше часа езды, – сказал всезнайка Горюнов и вдруг просветлел: – Постойте, а ведь Лайма из Черемухинского района. Деревня Пырьевка. Я ведь сегодня узнавал!

Михайлов тоже обрадовался. Все дороги ведут в Рим.

– Значит, завтра прямо с утра в Черемухино.

– А на чем? – спросил Михайлова Горюнов.

– На твоем «Москвиче», если не возражаешь. Насчет бензина я договорюсь с Силаевым, тебя заправят. Нет, лучше заправься сегодня, а завтра часов в семь и выедем.

– А я, товарищ майор, с вами?

– Нет, ты останешься. У тебя есть работа. А если Ракитина объявится, задашь ей новые вопросы. А лучше разыщи её сам. Как ты понимаешь, она у нас подозреваемый номер два.

– А первый кто? – спросил Семенов.

– Пока остается отец Лаймы.