Текст книги "Убить вампира (СИ)"

Автор книги: Юрий Безрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

2

Скачко почувствовал, как стынут ноги. Открыл глаза. Мягкий свет фар его машины кромсал темноту. Его передернуло. Холод, казалось, добрался до самых внутренностей. Скачко подтянул к себе колени, свернулся калачиком.

«Что произошло?» – подумал в следующую минуту. Он ничего не помнил.

От земли потянуло сыростью.

«Нужно подняться, а то так недолго и простудиться», – снова подумал он и стал подниматься. О том, что случилось с ним, можно было только догадываться. Память будто обрывалась где-то на середине.

Скачко поднялся и как очумелый поглядел вокруг. Увидев свою машину, удивился, почему она здесь. Пошел к ней, сел за руль.

«Может, я много выпил?» – подумал, ища в цепи своих воспоминаний оборванное звено. Кажется, он за кем-то гнался, кажется, это были «Жигули»…

Скачко ничего не помнил.

Как он оказался у поворота перед Грушовкой, далеко за городом, да еще в такое позднее время? Неужели был на ночном дежурстве? Бред какой-то.

А может, у них рейд? Скачко и этого не помнил.

Он завел машину, медленно развернулся, поехал по трассе в направлении к городу. Через пять минут добрался до Грушовки. Улицы поселка были пустынны, поселок спал.

«Какой черт меня сюда занес?» – всё не мог успокоиться.

Отъехав от Грушовки километра два, Скачко наткнулся на окоченевший труп своего напарника. Тот лежал, широко раскинувшись, уставив открытые глаза в звездное небо. Скачко выбрался из машины, подошел к нему и закрыл ему глаза. Теперь он начал припоминать всё, что произошло с ним вчера.

Они с Бутенковым сидели в машине. Мимо на приличной скорости пронеслись «Жигули».

Баба!

За рулем «Жигулей», кажется, сидела баба! Они погнались за ней. Да, да, они погнались за ней, а она будто играла с ними, сучка. То увеличивала скорость, то сбрасывала, издеваясь. Она основательно потрепала им нервы. Они готовы были разорвать её в клочья. Но всё вышло иначе. Бутенков погиб. Нелепо, непостижимо.

Но что он скажет в горотделе? Что они оказались совершенно беспомощными перед какой-то бабой? Не смогли ни догнать, ни задержать её. Она во всем оказалась хитрее их, бесстрашнее, безумнее.

Но может, то была вовсе не баба? Так молниеносно схватить Бутенкова, бахнуть его головой о машину и отшвырнуть метров на десять! Такое не всякому мужику под силу. К тому же Бутенков был отнюдь не мальчик, носимый ветром. В нем веса не меньше девяноста, а она его, как пушинку, как собачонку какую паршивую – одной левой!

У Скачко всё перепуталось в голове. Как это объяснить в отделении? Кто ему поверит? Бутенков мертв, баба скрылась, он сам не в себе.

«Ах ты, господи, ах ты, господи! – бубнил он, обходя машину и усаживаясь за руль. – Что будет, что будет?» Он не представлял.

Всю обратную дорогу только и долдонил эту фразу, весь обливаясь пoтом. Руки его будто прилипли к баранке, дрожь не покидала тело ни на секунду.

– Сучка, сучка, сучка! – кричал он, кипя от злобы.

И вдруг в зеркало заднего вида ему вновь показалась она. Почти лысый череп, нахальный оскал, зловещий блеск в очах, разве он их не помнит?

Она снова издевалась над ним!

Её глаза, как и тогда, вспыхнули раскаленным огнем, и она опять затряслась в диком необузданном смехе.

От страха Скачко истошно закричал, нажал до упора на газ, как будто хотел умчаться от призрака. Всё завертелось перед ним. Он и не заметил, как его машина соскочила с обочины, сорвалась в кювет, перевернулась несколько раз и наконец застыла вверх колесами.

Дикий смех незнакомки, огонь её глаз, сумеречная лента шоссе вдруг разом утонули для Скачко во мраке. Только и осталось в мозгу единственное нестертое слово: «Сука!»

3

Когда Ольга проснулась, часы высвечивали половину седьмого. Все ощущения прошедшей ночи снова захлестнули её. Значит, сон был не случаен, если напоминает о себе? Обычно не запоминающая сны, теперь Ольга видела каждый эпизод, каждое мгновение своего ночного кошмара так четко, будто сняла всё на видеокамеру.

Сергей в опасности, решила она, и это как-то связано с ней. Она просто обязана ему помочь. Сейчас она встанет и поедет к нему, пусть лучше он еще раз прогонит её, ей все равно, но она убедится, что с ним все в порядке, он здоров, он…

Нет, о смерти Ольга и думать не могла. Бабушка, скорее всего, права: этот сон не несет в себе ничего страшного. И всё же она поедет. Обязательно. Хотя бы для собственного успокоения.

Ольга подхватилась и стала торопливо собираться. Шум и скрип дверей шкафа привлекли внимание Ирины Петровны. Она вошла, когда Ольга была почти одета. Глянула на нее удивленно, спросила:

– Оля, куда это ты ни свет ни заря?

Ольга, продолжая собираться, решила бабушку ни во что не посвящать – лишние волнения ей ни к чему.

– Бабушка, не ругай меня, пожалуйста, и ничего не спрашивай. Так нужно, – сказала она.

– Что значит – нужно? Куда? – рассердилась бабушка. – Что за тайна?

– Я потом тебе всё объясню. Сейчас ты просто не поймешь.

Ирина Петровна недоверчиво посмотрела на внучку:

– Почему это я ничего не пойму? – её недовольство немного утихло.

– Потому что я сама еще ничего не понимаю, – сказала Ольга так, словно просила смилостивиться над ней.

Она проскочила мимо Ирины Петровны в прихожую, сняла с вешалки пальто и стала надевать его.

– Но ты же знаешь, куда идешь, – повернулась к ней Ирина Петровна, – а мне сказать не хочешь. Почему?

– Бабушка, не обижайся. Я быстро. Скоро буду, не скучай без меня, – чмокнула она Ирину Петровну и выскочила из квартиры. После неё остались только запах духов да быстрый беспорядочный перестук каблучков на лестнице.

Выбежав со двора, Ольга поймала такси и назвала адрес Сергея.

Ночной кошмар все еще преследовал её, но с чем он связан, она еще не определила.

Почему ей приснился именно Сергей, и какова вообще её роль в этом, можно только догадываться. Но Ольге думать некогда, она человек действия, и поэтому сейчас не тянет время, а летит на всех парах туда, куда гонит её собственный кошмарный сон.

Вот и та улица, тот дом, тот подъезд. Кругом ни души. Утро. Может, Сергей еще спит? Или уже поднялся и варит себе кофе?

Ольга и мысли не могла допустить, что с ним что-то случилось. Тот сон – он ведь был только сном? Сном и ничем больше. Ну и что, что с Сергеем в нем было не все в порядке, – это же неправда, нереальность, фантазия; разыгравшееся на минуту усталое воображение. На самом деле с Сергеем ничего не произошло.

«Просто не могло произойти», – думала Ольга, один за другим оставляя позади этажи.

Вот и тот самый – приснившийся ей. Квартира номер 45 – справа.

Ольга нерешительно останавливается посреди площадки, озирается.

Может, она напрасно сюда пришла? Может, сон просто обманул её?

Сомнения стали грызть Ольгу, но отступать поздно, да и не в её правилах. Она на несколько секунд замирает перед дверью Сергея.

«А что, если все это реальность?» – вдруг снова вспыхивает в ней, заставляя её судорожно трепетать. Звонить – не звонить, стучать – не стучать?

Если Сергей уже не спит, что она ему скажет: «Здравствуй, это я? Пришла рассказать тебе про свой сон? Не хочешь ли послушать по старой памяти? Такой забавный сон, такой смешной. В нем ты, совсем как мертвый, к тому же без головы – каково!»? Он удивится, недовольно хмыкнет или превратит всё в шутку, как он умеет это делать.

А если нет?

«Ольга, Ольга, да что ты такая трусиха?» – говорил в ней один голос, а другой предостерегал: «Куда ты идешь, зачем? Оно тебе нужно?»

Но Ольга не могла по-другому. Сон действительно глубоко задел её. Теперь это не только её сон, от неё зависит, как долго он будет её мучить.

Ольга слегка тронула дверь, но та не поддалась.

«Как в том сне!» – мелькнуло у нее, но еще не испугало сильно.

Тронула еще, толкнула. Дверь, на удивление, открылась, натужно заскрипев.

От скрипа у неё замерло сердце. Теперь Ольга не решалась войти, не зная, что её там ждет. Наяву, в действительности.

Теперь ведь это не сон!

«Да что ты опять, трусиха!» – попыталась она пристыдить себя, но у неё получилось с трудом.

Вдруг на лестнице раздались шаги. Кто-то поднимался.

Как быть? Её наверняка заметят и что подумают? Что она в семь утра надумала покинуть своего любовника? Другого люди подумать не могут, увидев её под дверью неженатого мужчины в такую рань. Зависть разъедает их куриные мозги. К тому же у Ольги не было никакого желания встречаться сейчас с кем бы то ни было. Оставалось только войти в квартиру Сергея и переждать, пока человек не пройдет мимо. Это же ненадолго, а потом она снова выйдет из квартиры и покинет её навсегда. Она обещает, она дает себе зарок. Только проверит, насколько реальными бывают сны. Больше ничего. Ничего!

Ольга еще раз толкает дверь, и – о, чудо! – та сразу же открывается.

«Как во сне! – невольно вспыхивает у нее снова в голове. – Как в том сне!»

Кто-то приближался.

«Он не должен меня увидеть, – опять застучало в голове. – Не должен!»

Ольга переступила порог квартиры Сергея, вошла и тихонько прикрыла за собой дверь. Человек на лестнице поднялся выше. Можно было немного успокоиться, перевести дыхание.

Ольга осмотрелась. Никого не видно. Тишина. Где же Сергей? Ольга позвала его, но ответа не последовало. Заглянула на кухню, потом – в гостиную. Тоже никого. Оставалась спальня. Зловещая спальня из её ужасного сна. Ольга заколебалась: входить – не входить? А вдруг там на самом деле лежит он? Как во сне!

И все же ей пришлось туда войти, чтобы разогнать наконец все сомнения. Она вошла. Робко, неуверенно. Остановилась на пороге и чуть не вскрикнула: на кровати кто-то лежал, накрытый с головой белым покрывалом.

Сергей? Она не уверена. Ничего не видно, покрывало прикрывает всё.

Может, вызвать милицию? Но если он просто так укрылся, и она ошибается в своих предчувствиях, как тогда будет выглядеть?

Но, с другой стороны, чтобы всё выяснить, нужно только сдернуть покрывало и убедиться, что её сон не более чем фантазия усталого мозга.

И чего она боится? Даже если он окажется и без головы, чего ей бояться?

Ольга перебарывает себя и подходит к кровати.

– Сергей, Сергей, – толкает укутанное покрывалом тело. – Слышишь? Это я, Ольга. Проснись, у тебя тут открыто. Слышишь, Сергей?

Она еще раз толкает его, однако, видя, что Сергея не так-то просто разбудить, начинает стягивать с него покрывало. Медленно, со страхом.

Кажется, этот миг длится целую вечность!

Почти как во сне!

И как во сне тело Сергея на самом деле оказывается… без головы.

Ольга пятится, пытается крикнуть, но не издает ни звука – её просто убивает увиденное. Она оседает на пол, не сводя с кровати обезумевшего взгляда.

4

Майор Михайлов сидел в кабинете подполковника Левина, когда раздался телефонный звонок.

– Левин слушает, – хозяин кабинета поднял трубку, и Михайлов заметил, как на лбу его непосредственного начальника собрались складки.

– Вас понял, товарищ полковник, – выслушав, отчеканил Левин.

Михайлов догадался, что звонит сам Еремин, начальник управления. А по тому, как бегло посмотрел на него Левин, понял, что разговор касается и его.

– Сейчас будем, – сказал, дослушав, Левин и, положив трубку, обратился к Михайлову:

– Ну, не надоело копаться в бумагах?

«Странный вопрос», – подумал Михайлов. Он еще не видел ни одного сотрудника, которому бы нравилось целый божий день перебирать документы.

Он слегка пожал плечами и ответил:

– Да есть малёхо.

– Тогда готовься, наверное, на выезд. Если вызывает обоих, значит, дело серьезное.

Михайлову выбирать не приходилось. К тому же последнюю неделю он вообще сидел без дела, если не считать, конечно, месячного отчета по области, в который с непривычки никак не мог вникнуть. Поэтому, предчувствуя, что его заставят заниматься канцелярской писаниной, долго не соглашался на перевод из Зарайска в управление. «Не по мне это», – отнекивался. Но Левин был неумолим:

– Ты мне как толковый и опытный работник в области необходим, под боком, так что не выдумывай, соглашайся.

Михайлову ничего не оставалось делать.

Да, собственно говоря, и Зарайск, особенно после того, как Михайлова оставила жена, стал тяготить его. Эти бесконечные унылые вечера, они просто убивали его.

После определенных событий в своей жизни он чувствовал себя не в своей тарелке и находился в полной прострации.

Первые дни только и жил теми странными ощущениями, которые волнующе теснились в нем, не давая покоя ни днем, ни ночью…

Потом он ушел от жены. Или она от него (он даже не задумывался над этим).

Потом Маралов, начальник Зарайского горотдела, будто догадываясь об отрешенном состоянии Михайлова, отправил его в отпуск. И там, в одиночестве, в санатории, среди тихих гор и дремучих лесов Михайлов впервые ощутил себя изменившимся. Внутренне изменившимся. Преображенным? Может быть, – он сам себе боялся признаться в чем-либо и первые дни своего вынужденного отпуска (или возвращения из небытия) смотрел на всё отрешенно и безучастно. Даже наступившее в этих краях бабье лето, с его разноцветьем и диким восторгом южной природы в период последнего потепления, не привлекало его.

Потом было нашумевшее на всю республику дело, после которого Михайлова затребовали в область. Теперь он здесь и занимается исключительно делами запутанными, «туманными», – «мутными», как называл их Левин.

Было ли это нововведение с приходом Еремина в управление свежим веянием или нет, можно было только догадываться, но что такие дела были, спорить не приходилось.

– Во все переходные эпохи, – говорил Михайлову Левин, когда разговаривал с ним, сманивая в управление, – человеческие умы занимали различные мистификации. Появлялась масса экстрасенсов, медиумов, знахарок, колдунов. В большинстве своем шарлатанов из породы Калиостро, пользующихся доверием и наивностью человека. Этих, Николай Николаевич, вам придется опускать на грешную землю. Но немало случаев и неординарных, о которых просто немыслимо говорить открыто, так как вообще иногда бывает непонятно, с чем мы имеем дело. Тут нужно будет мышление нестандартное, основанное на отличном знании предрассудков, страхов и, как говорят психиатры, различного рода фобий.

– Вы думаете, – спросил его в свою очередь Михайлов, – что такого рода дел в нашей области будет немало, раз вы меня ориентируете исключительно на них?

– Думаю, что их с лихвой хватит.

Михайлов в этом сомневался, принимая тогда предложение Левина. И в этот раз он считал, что всему происходящему можно найти вполне реальное объяснение.

* * *

Не задерживаясь долго, после звонка начальника управления, Левин и Михайлов поднялись на третий этаж, где располагался кабинет Еремина, и вошли в приемную.

– Иван Савельевич, Андрей Степанович ждет вас, – сказала им секретарша Еремина, смазливая девчушка лет двадцати двух с пышными белокурыми волосами и в короткой эффектной юбке.

– Как он? – спросил её ненавязчиво Левин и, услышав: «Не в духе», – настойчиво потянул Михайлова за собой.

– Разрешите, товарищ полковник? – спросил Левин, прежде чем переступил порог.

– Заходи, Иван Савельевич, – пригласил его Еремин и жестом указал на стул перед его письменным столом. Он разговаривал с кем-то по телефону.

– Так, – сказал Еремин, как только положил трубку. – В двух словах. В Карске ЧП республиканского масштаба. Вчера вечером двое гаишников преследовали в районе Карска «Жигули», за рулем которых предположительно сидела женщина. Не знаю, что у них там конкретно произошло, но один из них в результате погони оказался в морге, а другой – в реанимации.

Михайлов с Левиным переглянулись.

– Но это еще, как говорится, цветочки. Утром в Карский горотдел позвонила девушка и сообщила, что в одной из квартир обнаружила обезглавленный труп. А это, я думаю, уже будет посерьезней. Короче: сейчас к управлению подадут «уазик», заедьте, пожалуйста, Николай Николаевич, к себе домой за вещами и сразу отправляйтесь в командировку на помощь нашим товарищам из Карска. Выясните на месте все подробности обоих инцидентов и разберитесь, что к чему. О вашем благоустройстве там позаботятся. Вопросы есть?

– Никак нет, товарищ полковник, – ответил Михайлов, неприкрыто радуясь избавлению от бумажной рутины.

– Только не пропадайте. Учтите, что почти каждый час нас, как партизан, пытает центр. Связь со мной держите через Левина, – напоследок сказал Еремин.

– Разрешите идти? – Михайлов поднялся, а вслед за ним потянулся и Левин.

– Идите, – ответил полковник Левину и Михайлову. – В общем, Иван Савельевич, твоя рука на пульсе Михайлова. Ясно?

– Так точно, Андрей Степанович.

– Чуть что – сразу ко мне.

Они вышли. Левин казался озабоченным больше, чем Михайлов. Дело, как видно, было серьезное, раз сам центр упрямо теребил их, но тяжело было то, что Левин сейчас не мог Михайлову ни чем-нибудь помочь, ни что-либо подсказать, совершенно не зная, о чем вообще идет речь. Два трупа, один из которых без головы. Деталей – ноль. Их предстояло выяснить Михайлову.

– До семи вечера я сижу на телефоне, – сказал Михайлову Левин. – Звони, как только что-нибудь прояснится.

– Непременно, – сказал Михайлов.

В отделе он передал все свои бумаги Левину и, попрощавшись, спустился вниз.

Все произошло как-то молниеносно: раз, два – и в дамки. Конечно, два случая в один день в одном городе – это всегда серьезно. К тому же труп без головы. Её еще предстоит отыскать. Как надолго затянется командировка? Хотя чего переживать? Быть может, это немного отвлечет его? Он что-то в последнее время стал уставать от одиночества. «Стоит, наверное, завести себе подружку», – подумал Михайлов и усмехнулся. Он еще не совсем остыл. Ну что ж, может быть, он так и сделает, когда вернется из командировки, – не век же ему одному куковать.

Михайлов вышел из управления на крыльцо и посмотрел на стоянку. Его «уазик» находился на месте.

«Надо не забыть прихватить с собой теплые вещи. Вдруг в гостинице окажется холодно», – подумал Михайлов и направился к стоянке.

Водитель, молоденький безусый сержантик, приветливо улыбнулся и спросил:

– Ну что, поехали, товарищ майор?

– Поехали, поехали, – ответил Михайлов, садясь в машину.

5

В Карск добирались минут сорок. Михайлов всю дорогу смотрел в окно, где вовсю уже желтели деревья, жухли травы, и думал о том, что вот он, простой человек, чудом вернувшийся с того света, опять вынужден существовать здесь, чтобы когда-то снова вернуться туда, где он уже однажды побывал и где всё казалось ему светлее и тише, а души возвышеннее и чище.

«Зачем судьба испытывает меня снова? – думал Михайлов. – Я что, недостаточно сделал в своей жизни? Может быть, мало доброго, светлого?»

Михайлов не знал. Знал только, что, сколько бы он ни задавал себе вопросов, ответов на них так и не отыщется, как ни ломай голову.

Водитель попался ему разговорчивый. Лопотал до самого Карска, любопытствуя.

– Мне сказали, товарищ майор, что вы туда и обратно. Значит, ненадолго?

– Может, и ненадолго. Ты куда-то спешишь?

– Да нет, собственно. Просто интересно.

– Будет видно по обстоятельствам.

– Понятно, – с видом знатока протянул сержант. – А это дело сложное? Я на несколько сложных дел выезжал.

– Еще не знаю, – ответил ему Михайлов, не отрывая взгляда от дороги.

Но вот показался и Карск. «1765»– было высечено на стеле, высившейся над огромным валуном. Когда-то здесь было море. В мезозое или меле.

«Старые малолюдные провинциальные города, – думал Михайлов. – Постепенно вымирающая зона, в которой кроме стариков и детей, казалось, никого больше не встретишь. Всё задохнулось в беспощадном молохе капитализма. Бедные обнищали, богатые и предприимчивые полезли наверх, покинув на произвол эти жалкие улицы, этот полуголодный люд. Как же тут не процветать бандитизму, разбою и смертоубийству. Как не вырывать у ближнего своего из щербатого рта последний кусок хлеба? Как не лишать его головы ради насыщения собственной утробы? Разве будешь тут чище, открытее и снисходительнее?» – думал и на эти вопросы также не находил ответов.

На ближайшем перекрестке свернули налево, заехали в горотдел. Не теряя ни минуты, Михайлов взял с собой сопровождающего и отправился прямо на место происшествия.

Труп еще не увезли. Из области предупредили, что до приезда Михайлова все должно оставаться, как есть.

Оперативная машина подъехала к подъезду, в котором был обнаружен труп. Михайлов осмотрелся. Ничем не примечательный дом. Девять этажей, три секции, тридцать шесть квартир в каждой. Соседи наверняка знают друг друга только в лицо, да и то смутно. Как и во всех других домах, на лестничных площадках выбиты окна, на стенах давно облупилась штукатурка, под ногами окурки и мусор.

– Седьмой этаж, – сказал Михайлову сопровождающий его бледный белокурый паренек. – Лифт не работает.

«Обрадовал», – подумал Михайлов и стал не спеша подниматься. «Надо бы снова заняться бегом», – напомнила ему в который раз одышка.

– Подполковник Силаев здесь? – спросил Михайлов, предъявив свое удостоверение одному из милиционеров на входе в квартиру.

– Никак нет, товарищ майор. Был здесь, потом уехал в горотдел, – ответил ему сержант.

– Кто остался за старшего?

Тот указал на высокого молодого человека в зале, одетого, как и Михайлов, в гражданское.

– Старший лейтенант Горюнов, товарищ майор. Позвать его?

– Нет. Не беспокойтесь.

Михайлов прошел в гостиную. Один из оперативников заканчивал писать протокол допроса. Свидетель, по всей вероятности, сосед потерпевшего, ждал, когда ему дадут расписаться. Горюнов стоял рядом и внимательно слушал. Это был высокий худощавый молодой человек в длинном кожаном пальто и без шляпы. На его почти треугольном лице выделялись зеленые светлые глаза. Нос был прямой, тонкий и длинный, с красиво вырезанными ноздрями. Рот четко очерченный и выразительный.

– Здравствуйте, – поздоровался Михайлов. – Вы, старший лейтенант Горюнов?

– А вы кто? – спросил его тот, несколько подозрительно взглянув на Михайлова. Голос Горюнова оказался звонким и чистым.

– Майор Михайлов. Вы здесь старший? Введите меня, пожалуйста, в курс дела.

Горюнов приободрился. Видно, ему давно надоело ждать.

– В общем, где-то около восьми часов утра нам позвонила гражданка Ракитина и сообщила, что обнаружила обезглавленный труп гражданина Кравченко у себя в постели.

– У себя в постели? – переспросил его уточняющее Михайлов, не обращая внимания на канцелярский язык Горюнова.

– У себя – в смысле у него, то есть, тут, где он проживал.

– Это установили? – спросил его Михайлов.

– Да, все верно. И соседи подтверждают. Пройдите сюда, – показал Горюнов в спальню.

Спальня оказалась небольшой – всего три на четыре. В центре полуторная деревянная кровать, напротив, у стены, платяной шкаф, разбитый на две секции, между которыми на тумбочке стоял цветной телевизор. Над кроватью висел крупноворсовый ковер, с правой стороны – бра со свисающим выключателем. Над ковром в позолоченной рамке – пейзажная репродукция, на свободных стенах – несколько растений в глиняных горшках.

Труп Кравченко, накрытый покрывалом, находился на кровати.

– Его здесь и нашли? – спросил Михайлов.

– Да. Как утверждает Ракитина, когда она вошла, он так и лежал.

– А где сама Ракитина?

– Я отправил её в горотдел, чтобы она успокоилась.

– В горотдел? – посмотрел на Горюнова Михайлов.

– А куда же еще! Может, она причастна ко всему этому!

– А что она говорит? – Михайлов небрежно приподнял край покрывала.

– Говорит, что приснилось ей, будто он, то есть, Кравченко, лежит, а головы у него нет.

– И крови маловато, – заметил Михайлов. – Несколько небольших пятен.

– Что и странно, – воодушевился Горюнов, найдя в лице Михайлова заинтересованного собеседника. – Голова, главное, отчикана, а крови почти нет. Я пересматривал простыни. Только тут немного, больше нигде.

– И не отчикана, как вы говорите, – сказал Михайлов, осмотрев то, что осталось от шеи, – а будто вырвана.

– Отгрызена.

– Что? – переспросил Михайлов.

– Будто отгрызена, говорю, – уточнил Горюнов.

Михайлов еще раз присмотрелся к шее покойника.

– Да, если бы кромсали ножом, остались бы хоть ошметки.

Михайлов стал оглядываться.

– Внешний осмотр произвели?

– Криминалист уже закончил, сфотографировали.

Михайлов глубоко втянул ноздрями воздух.

– Вы ничего не чувствуете?

– Что именно? – спросил Горюнов.

– Запах.

Михайлов обошел всю комнату.

– Здесь как-то странно пахнет. Как будто тленом. Чувствуете?

– Чему ж удивляться? Тут же жмурик.

– Но он убит часов пять назад. Думаете, так быстро начал разлагаться?

Горюнов пожал плечами.

– Ладно, дайте команду, пусть уберут тело. Оно нам пока не понадобится.

– А вот еще: обратите внимание, – Горюнов откинул в сторону покрывало. – Кровать сильно примята, будто на ней боролись или, простите за выражение, занимались любовью.

– А может, этот Кравченко просто ворочался во сне?

– Может и так, только не катался же он по всей кровати. Думаю, у него женщина была, товарищ майор.

– А следы её пребывания в квартире обнаружены?

– Пока нет, но Святковский, криминалист наш, обязательно их найдет.

– Если они остались, конечно.

– Я просто уверен, товарищ майор.

– Хорошо, – сказал Михайлов. – Вы уже всех соседей опросили?

Михайлов задумался.

– Сколько людей у вас в группе?

– Да вот здесь, собственно, и все, – развел руками Горюнов. – Еще Маринин в одной из квартир.

– Подвалы и чердаки проверяли?

– Не успели. Мы ведь еще здесь не закончили, – сказал Горюнов и подумал, что без неприятностей сегодня не обойдется. Да и начальство тоже хорошо: с утра мелькнуло, а как появился человек из области – кто куда. Даже замы и те где-то отсиживаются.

– Свяжи-ка меня со своим начальником или его замом, – приказал Михайлов.

Горюнов набрал номер Силаева, но того на месте не оказалось. Позвонил Кольцову. Тот еще не сбежал.

– Лев Янович, это Горюнов. Тут с вами товарищ майор из области хочет поговорить.

Михайлов взял трубку.

– Майор Михайлов, – сказал он, нарушив тишину. – Меня удивляет ваше отношение к происшествию. Людей – ноль, оперативники – какие-то сосунки из детского сада. Почему не вижу здесь ни одного зама? Или вы отсыпаетесь? Немедленно приезжайте сюда и прихватите с собой еще человек пять. Не вижу ни одного участкового. Пусть возьмут фонари и прочешут все подвалы и чердаки. Подключите также дворников. Надо будет, наверное, порыться и в мусорных баках. Голова ж не могла пропасть? В общем, я еще здесь, а вам советую поторопиться. В обед о результатах рейда доложите Силаеву.

Михайлов с раздражением бросил трубку. Увидев, что Горюнов всё еще стоит, он сказал:

– Продолжайте, старший лейтенант, я осмотрюсь.

Михайлову нужно было проанализировать первичную информацию.

Итак, некто Ракитина, знакомая Кравченко, ночью во сне видит обезглавленный труп в его квартире. Проснувшись, едет к нему, чтобы рассказать о том страшном и странном сне, и находит Кравченко на самом деле обезглавленным.

Где же голова?

Михайлова как осенило.

– Горюнов! Горюнов! – стал разыскивать его Михайлов.

Горюнов оказался на кухне.

– Сейчас машина будет, товарищ майор. Труп увезут на экспертизу.

– Горюнов, – подошел к нему Михайлов. – А вы в точности установили личность потерпевшего?

– В каком смысле, товарищ майор?

– Я спрашиваю: действительно ли это Кравченко?

Горюнов непонимающе уставился на Михайлова.

– А кто ж еще, товарищ майор? Дверь был закрыта, он спал…

– А как вошла в квартиру Ракитина? У неё что, свой ключ? Кем она приходится этому Кравченко.

– Она сказала, что дверь была открыта. – Горюнов вдруг округлил глаза. – Товарищ майор! Может, это она его – а?!

Михайлов снисходительно посмотрел на Горюнова.

– Я бы не стал делать поспешных выводов. Поехали в горотдел, покажете мне эту Ракитину.

– А здесь кто останется?

– Сейчас подъедет Кольцов. Тут уже нам делать нечего. Поехали.

Горюнов вкратце рассказал оперуполномоченному, что они выяснили, чтобы Кольцов не стал кружить по-новой. Затем пошли вниз.

Дело, как и предполагал Михайлов, нелегкое. Дай бог, чтобы хоть какую-то версию нарисовать. Наверное, все-таки придется задержаться здесь дня на три-четыре. Когда что-нибудь прояснится, он оставит дело местным органам. Вряд ли они за это время выйдут на убийцу.

Во дворе он показал Горюнову, чтобы тот садился в «уазик», а сам, забравшись на переднее сиденье, сказал водителю:

– Отвезешь нас в горотдел и возвращайся домой. Я остаюсь.

– Надолго, товарищ майор? – полюбопытствовал, не сдержавшись, водитель.

– Не знаю, там видно будет.

Сейчас не помешало бы хоть за что-нибудь ухватиться.