Текст книги "Убить вампира (СИ)"

Автор книги: Юрий Безрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

6

Ольга который час не могла прийти в себя. Безумная картина кошмарного утра не покидала её. Она до сих пор слабо верила, что всё это происходит с нею наяву. Хотелось бы, чтобы всё случившееся оказалось всего лишь страшным сном, но блеклые стены небольшого следственного кабинета, в котором она сидела, упорно напоминали ей, что все действительно произошло, причем именно с ней, Ольгой Ракитиной, а не с кем-нибудь другим.

Вспоминать события этого утра совсем не хотелось, но, как нарочно, то один эпизод, то другой явно или косвенно давал о себе знать.

Взять хотя бы милицию. Чего они от неё еще хотят? Она позвонила им, как только обнаружила истерзанное тело, рассказала всё, что только могла рассказать, но они продолжают держать её здесь, как будто она не простой свидетель, а настоящий убийца. Почему?

Или эти сны… Как она может объяснить их, если сама ничего не понимает. Что скажет? Приснилось – и поехала? Вошла – и увидела? Разве поверят?

Размышления Ольги прервали вошедшие в кабинет Горюнов и Михайлов. Первого она знала, второго видела впервые. Значит, её снова будут допрашивать, и сидевший всё время с нею милиционер просто занимался своими делами?

– Ракитина? – спросил Михайлов скорее всего для того, чтобы завязать разговор.

Ольга кивнула. Бесспорно, красивая. Высокая, немного худощавая, с тонкими чертами лица, успевшего, однако, поблекнуть от жизни, хотя ей и было всего двадцать два.

– Майор Михайлов из областного управления внутренних дел.

– Меня скоро отпустят? – спросила его Ольга, видя, что он может решать больше, чем остальные.

– Если вы не против, я еще раз уточню кое-что, и вы пойдете домой, договорились?

Ольга слабо пожала плечами: выбирать не приходилось.

Михайлов подсел к ней поближе:

– Вы давно знакомы с Кравченко?

Ольга с досадой посмотрела на него:

– Меня уже столько раз спрашивали об этом.

Михайлов снисходительно пропустил её слова мимо ушей.

– Понимаю, вы сильно устали, шокированы всем, что увидели, но поймите, без вашей помощи нам ни за что не разобраться. Итак?

Ольга пристально посмотрела на Михайлова и спросила:

– Можно закурить?

– Пожалуйста, пожалуйста.

Ольга взяла протянутую ей Горюновым сигарету, прикурила от его зажигалки, слегка кивнула в знак благодарности, глубоко затянулась, выдохнула не спеша и начала:

– С Сергеем мы знакомы лет, наверное, пять, а то и шесть.

Горюнов удивленно посмотрел на неё.

– Что же вы мне этого не сказали?

– Я говорила вам, что знаю его давно. Как давно, вы не спрашивали. Мы дружили с ним еще до его ухода в армию. Потом расстались. Всё.

– А когда вы видели его в последний раз?

– Может, с месяц назад, может, больше, точно не помню. С тех пор, как умерла его жена…

– Его жена умерла? – перебил Михайлов. – Когда?

– Через неделю, кажется, должно исполниться сорок дней.

– Вы всё так хорошо знаете об этой семье, – не смог не обратить на это внимание Горюнов.

– Лайма была моей близкой подругой, – сказала Ольга. – Одно время жила у нас, снимала комнату. У меня и познакомилась с Сергеем, когда он вернулся из армии.

– Понятно, – произнес Михайлов. – Теперь расскажите нам подробнее о сегодняшнем происшествии. Как вы обнаружили Кравченко, как вы там вообще оказались. Вы были у него?

– Нет, я же говорю вам: последний раз я его видела где-то с месяц назад.

– Уже после похорон его жены?

– Да, после похорон.

– Как он воспринял смерть жены? – не удержался, чтобы не спросить её, Горюнов.

– Он был подавлен, сильно страдал. Сергей любил её очень.

– Ага, любил, значит, – скептически вставил Горюнов.

– Да, любил! – неожиданно вспыхнула Ольга. – И вам этого совсем не понять. Вы, наверное, только себя и любите!

– Ну, ну, Ольга Викторовна, успокойтесь, – Михайлов попытался унять девушку. – Он не хотел вас обидеть. Давайте вернемся к сегодняшнему утру. Вы, значит, решили навестить Кравченко?

– Я не собиралась его навещать. Я же говорила вам: он мне приснился. Приснился с отрубленной головой. Я сначала испугалась, а потом решила узнать, не заболел ли он – сон же не мог просто так присниться.

– И часто вам снятся такие провидческие сны? – не унимался со своими издевками Горюнов.

– Каждый день! – раздраженно бросила Ольга. – Да что это такое, господи! Вы что, меня в чем-то обвиняете? По-вашему я что, должна была дома сидеть и телевизор смотреть, когда вам такое душу выворачивает?

– Никто так не думает, Ольга Викторовна, – мягко произнес Михайлов. – И никто вас ни в чем, поверьте мне, не обвиняет. Не волнуйтесь так, пожалуйста. Давайте лучше продолжим. Вспомните, когда вы поднялись к Кравченко, дверь была открыта?

Ольга немного поостыла.

– Сначала я не могла её открыть, а потом, вы не поверите, она открылась сама, как будто её кто-то держал с другой стороны. Держал, держал, а потом отпустил.

– Ну, это сказка какая-то, – недоверчиво заметил Горюнов.

– Может, и сказка. Я уже сама не знаю, где тут правда, – упавшим голосом сказала Ольга.

– Ладно, оставим это. Вы находились дома, когда вам приснился тот странный сон? – уточнил Михайлов.

– Дома.

– Кто может это подтвердить?

– Моя бабушка. Я живу с бабушкой. Когда мне приснился тот ужасный сон, я долго не могла заснуть. Она тоже – я её разбудила.

– А утром?

– Утром я сразу пошла к Сергею.

– Вас кто-нибудь видел из соседей Кравченко?

– Не знаю. Наверное, никто.

– Значит, вас никто не видел и подтвердить ваше алиби некому? – ввернул Горюнов.

Ольга подняла на него опухшие глаза, в них появилось отчаяние.

– Вы всё еще думаете, что это я его убила, да? Но я же… Я звонила вам. Я… Я только нашла его, только нашла. Товарищ майор, поверьте мне, пожалуйста!

Михайлов бросил на Горюнова укоризненный взгляд, потом посмотрел на Ракитину:

– Ольга Викторовна, прошу вас, успокойтесь. Никто вас ни в чем не обвиняет. Мы просто хотим во всем разобраться. Вы же видите, насколько своеобразная сложилась ситуация?

Ольга, понурив голову, быстро закивала.

– Вот и хорошо. Сейчас вы можете отправиться домой, отдохнуть и успокоиться. Но, пожалуйста, никуда не исчезайте, вы нам еще понадобитесь.

Ольга поднялась, с благодарностью посмотрела на Михайлова и спросила:

– Я правда могу идти?

– Конечно. Идите, внизу вас пропустят.

– До свиданья, – тихо промолвила она.

– Всего доброго, – ответил Михайлов и проводил её долгим взглядом до дверей.

7

– Во бабенка! Во дает! Сон провиденья, сон в руку! Прямо фантастика какая-то, – не утихал Горюнов, после того, как Ракитина ушла. – Вы ей хоть верите?

Михайлов задумчиво пожал плечами.

– А мне кажется, это просто совпадение. Однажды и у меня такое было. Сплю, вижу: на рыбалке. Вода по пояс, за спиной камыши в два моих роста, и клев, надо сказать, исключительный.

– И на следующий день ты отправляешься на рыбалку и удишь мешок карасей, – поддел его Семенов, до того молча сидевший за своим столом.

– Семеновна! – передразнил его Горюнов. – Ты опять ошибся: в тот день меня жена вообще на рыбалку не пустила. А между прочим, ребята, с которыми я не поехал, наловили тогда целый мешок рыбы.

Михайлов сидел за одним из свободных столов в кабинете своих новых знакомых, едва прислушиваясь к их болтовне. Ребята ему приглянулись.

Евгений Горюнов. По складу характера весельчак, говорун, всегда в настроении. Откуда столько энергии берется в его тщедушном на вид теле? Наверное, местный заводила, душа компании. Убежден, что в жизни нет ничего неясного. «Бог есть, это – как пить дать. Другое дело, что веры в него нам не привили», – услышал от него через несколько дней Михайлов.

Олег Семенов. Добрейшей души человек. Говорят, такие в милиции долго не удерживаются. «Вроде как в нашей профессии только злость и нужна. Да разве мало этой злости вокруг? Куда ж еще злее?» – думал Михайлов.

Ракитину они отпустили домой.

– Может, надо было с неё подписку о невыезде взять? – ненавязчиво спросил Горюнов.

– Вы все её подозреваете? – Михайлов посмотрел на Горюнова, откидываясь на спинку стула.

– А кого ж еще? Других-то не было. Одна она. Или тупик.

– Тупик стоял у самой хаты, – сказал Семенов.

Михайлов пропустил его слова мимо ушей.

– А как вы объясните такое небольшое количество крови?

– А? – насел на Горюнова Семенов. – Куда она делась?

– Как объясню? Да никак! – стал отбрыкиваться от них Горюнов. – Кто его знает? Может, у него и не было этой самой крови!

– Всё это меня смущает, – сказал Михайлов. – К тому же еще голова не отрезана, а как будто отгрызена кем-то.

– Волком или медведем. Надо запрос дать – вдруг кто из зоопарка сбежал? – сострил Горюнов.

– В область. – Опять засмеялся Семенов. – Так как у нас в городе зоопарка никогда не было.

– Ну, не было. Может, у кого ручной волк объявился, мало ли чудаков вокруг. И вообще: я устал, у меня сегодня была кошмарная ночь.

Их разговор прервал заглянувший в кабинет сержант.

– Товарищ майор, вас к себе товарищ подполковник приглашает.

– Сейчас иду, – сказал Михайлов и стал подниматься из-за стола.

– Мне вас ждать, Николай Николаевич? – спросил Горюнов. – Я так понял, что буду в нашем скромном городишке вашим гидом.

– Не беспокойтесь, Женя, оставьте мне только ключи от квартиры Кравченко, а сами займитесь, пожалуйста, его окружением. Встретимся, если не возражаете, часа в четыре.

– Хорошо, – сказал Горюнов. – Иду в окружение.

8

Подполковник Силаев, начальник Карского горотдела, беседовал в кабинете со своим заместителем. Увидев вошедшего Михайлова, жестом показал ему на стул неподалеку от себя и сказал:

– Сейчас, минуточку, Николай Николаевич, я скоро отпущу своего зама. Кстати, познакомьтесь. Тарасов Андрей Самойлович.

– Очень приятно, – сказал Михайлов.

Силаев с заместителем углубились в лежащие перед ними бумаги.

А Михайлов стал думать о своем.

Лжет или не лжет Ракитина? Если она убила Кравченко, то каков мотив? Как она утверждает, виделись они изредка – может, раз, может, два в месяц. Ольга была подругой его покойной жены. Встречались исключительно втроем. Ракитина иногда приходила к ним, они ужинали, болтали о пустяках, потом расставались. Никаких интимных отношений у Ракитиной с Кравченко, по её словам, никогда не было. Любовный треугольник, выходит, не вырисовывается. Тогда кто мог желать его смерти?

«Как мало я знаю», – подумал Михайлов, пожалев еще раз о недостатке информации.

– Ну с этим всё ясно, – закончил наконец Силаев и обратился к Михайлову:

– Вы меня извините, Николай Николаевич, что я вас не встретил. Мы с вами разминулись. Меня тогда срочно вызвал на провод Еремин. Вы же знаете, как у нас: еще и голову не просушишь, уже результатов требуют. Да, кстати. Кольцов принес мне рапорт по рейду. Думаю, дергать его не стоит. Он отличный сыщик, дело свое знает. Значит, так…

Силаев надел на кончик носа очки и стал зачитывать, бубня:

– Обследовано 4 подвала, 3 чердака… Выявлено 7 лиц без определенного места жительства… 5 мусорных баков…

Остальное пробежал глазами.

– В общем, голова Кравченко не найдена.

Михайлов, собственно, так и думал. Силаев спросил:

– Николай Николаевич, если не секрет, дело действительно настолько туманное, что мы сами справиться не в состоянии?

– Еще ничего определенного сказать не могу, – уклончиво ответил ему Михайлов. – Неясностей в деле хватает, и я сам еще не совсем разобрался, с какой стороны к нему подойти.

– Ну ладно, – неожиданно сказал Силаев, – а то я уж грешным делом подумал, не с проверкой ли вас к нам направили?

– Да нет, смею вас уверить, Виктор Григорьевич, я здесь не с проверкой. Просто случай, сами понимаете, выходящий за рамки обыденного.

– Это точно. Нечасто в нашей области, да, думаю, и во всей республике отгрызают людям головы. Разве только по телефону начальство, – засмеялся Силаев. – Бытовые вопросы ваши мы решили, остановитесь в гостинице, а обед, ужин – это по плану. Правда, компанию сейчас вам, к сожалению, составить не смогу – дела, а вечером, скажем, часиков в пять, я вас жду.

– Спасибо, Виктор Григорьевич, – сказал Михайлов. – Еще вопрос. Вчера вечером двое постовых… Вы бы не могли меня тоже ввести в курс дела?

Силаев посмотрел на Михайлова с некоторой долей удивления, но вслух ничего не произнес. Не привык, видно, перечить начальству.

– Здесь тоже много неясностей, – сказал он. – Скрывать от области мы ничего не будем, разберемся, какого хрена поздно вечером на служебной машине эти двое оказались за городом. Но факт нарушения установлен. Они действительно преследовали какие-то «Жигули», преследовали километров двадцать. И тут начинается какая-то чертовщина. Оставшийся в живых прапорщик Скачко утверждает, что, когда они, наконец, остановили машину нарушителя, тот с легкостью схватил его напарника Бутенкова за горло и играючи задушил. Не знаю, какой силищей надо обладать, чтобы сделать такое, тем более что, как утверждает Скачко, нарушителем оказалась женщина.

– Женщина? – переспросил Михайлов.

– То-то и любопытно, что женщина. И знаете, как описывает её Скачко? Серое, землистое, высохшее лицо, череп с редкими седыми волосами.

– Может, на ней была маска? Или нарушитель вовсе не женщина, а переодетый мужчина?

– Может быть. Сейчас Скачко в таком шоковом состоянии, что чего-то разумного от него добиться трудно. Хорошо, хоть запомнил номер машины. Может, когда разыщем её, всё проясниться.

– Вы уже передали информацию о ней по области?

– Сразу же, как нам сообщил её Скачко.

– А где он сам сейчас?

– В больнице. Видно, отходить ему придется долго.

– Раз так, с вашего позволения я продолжу расследование, – стал подниматься Михайлов.

– В вашем полном распоряжении Горюнов и Семенов. А сейчас спускайтесь вниз, я позвоню дежурному, вам подадут машину и отвезут в столовую пообедать. Извините еще раз, что не могу составить вам компанию.

Михайлов в свою очередь поблагодарил за всё начальника горотдела и поехал на обед, захватив с собой ключи от квартиры Кравченко. Нужно теперь хорошенько там осмотреться.

9

В квартире Кравченко после сытного обеда Михайлов неожиданно почувствовал слабость. Ранний приезд, долгая дорога, вся эта кутерьма вокруг трупа несколько утомили его. Михайлов тяжело плюхнулся в кресло в гостиной и, расслабившись, закрыл глаза. Надо было как-то прогнать усталость. Несколько минут в деле ничего не решают, но за пять минут иногда можно выспаться продуктивнее, чем за пять часов.

Когда Михайлов открыл глаза и огляделся, то увидел слева на стене портрет молодой привлекательной женщины. Лайма? Скорее всего. Полные, свидетельствующие о повышенной чувственности губы, длинный узкий нос, чуть раскосые глаза. Подбородок, как будто подтверждая болезненную силу её страстей, был несколько тяжеловат. Высокий открытый лоб венчала корона блестящих каштановых волос. То ли глубокая грусть, то ли знание чего-то мало кому доступного таились в её темно-карих глазах.

Сколько ей было тогда? Семнадцать, девятнадцать? Кравченко двадцать с хвостиком. Сколько тогда ей?

Михайлов поднялся.

Чем занимался Кравченко? Книг явно не читал. Во всей квартире едва ли штук пять наберется. Зато аудиокассет Михайлов насчитал порядка пятидесяти. Попса конечно же для Лаймы. Рэп, рок, металл – для него. Стандартный молодежный набор.

Михайлов стал осматривать кровать.

Вряд ли Кравченко в эту ночь был один: уж слишком беспорядочно, как заметил Горюнов, смята простыня. Но почему нет ни одного следа его партнерши?

И почему никто не видел никого выходящего или входящего в квартиру? Сколько опрошено народу, и ни один не сказал, чем и как эти последние дни жил Кравченко. Может, боялся чего?

И снова Михайлов уловил необычный запах. Как будто что-то сгнило. Несвежие продукты?

Михайлов прошел на кухню, но здесь такого запаха не было. Это ни о чем не говорит, порою запахи быстро уходят с одного места и зависают где-то в другом. Но в холодильнике испорченных продуктов Михайлов не обнаружил. Тело Кравченко еще не начало разлагаться. Что же тогда так пахнет? Хотя он тоже может ошибаться. Все-таки труп есть труп, от него не благоухает французскими духами.

В нижнем отделе серванта Михайлов увидел с десяток пустых бутылок из-под спиртного. Кравченко пил? «Хотя, если бы моя жена так рано умерла, я бы, наверное, тоже запил», – подумал Михайлов.

Бутылка пива, выуженная им из холодильника, приятно обрадовала. Пиво было прохладным и вкусным. Михайлов прихватил его с собой в гостиную.

В шкафах ничего примечательного. Его вещи, одежда Лаймы.

Куда бы он, интересно, всё это дел? Продал или сохранил, как светлую память? А может, просто оставил все, как есть, чтобы потом его новая пассия выбрала себе что-нибудь по вкусу?

Одежды немного. Кажется, только самое необходимое. Внизу, в картонном ящике, таблетки. Много успокоительных. Барбитуратов. Кто их принимал? Лайма? Надо выяснить.

Кстати, о Лайме. Кто-нибудь сказал ему, от чего она умерла? Такая молодая, красивая, полная энергии.

Михайлов еще раз посмотрел на портрет жены Кравченко.

Сколько лет они прожили вместе? Документов не видно. Может, они в другом месте? Надо посмотреть.

«Какие мысли, майор?» – спросил сам себя Михайлов.

Пока, увы, никаких. Михайлов тяжело вздохнул.

В одном из ящиков увидел фотоальбомы, вытащил их из стопки газет и журналов, стал просматривать, удобно устроившись в глубоком кресле.

Дембельский альбом Кравченко. Снаружи весь обшитый красным бархатом. Из нержавейки сделана эмблема рода войск, в которых он служил. Золотом сияет надпись: «ДМБ – 1996». Страницы выкрашены черной тушью. На каждой рисунок – ракета, самолет, прыгающие с вертолета парашютисты.

Фотографии в большинстве любительские. Многие, кажется, сделаны второпях. Кравченко с автоматом, на полигоне, за рулем БТРа, на аэродроме с парашютом. Вот он принимает присягу, ест в столовой, прыгает с самолета. Воздушно-десантные войска. 1994–1996. Демобилизация – весна девяносто шестого. Через пару месяцев свадьба. Да, двадцать второго июня. Вот они, Сергей и Лайма Кравченко, радостные и счастливые в загсе, потом за свадебным столом.

Сегодня 17 сентября. Через пять дней будет ровно три месяца со дня их свадьбы и сорок дней со дня её смерти.

«Как символично», – подумал Михайлов.

А вот и Ракитина. Тоже, оказывается, была на их торжестве. И даже свидетельницей. С его стороны одна мать. Нет отца? И почему у нее такое мрачное лицо? Она будто никогда в жизни не позволяла себе улыбаться. А где её родители? Не смогли приехать? Или Лайма сирота? Выяснить.

Михайлов отметил в своем блокноте. Посмотрел на часы. Четырнадцать ноль-ноль.

«Надо бы позвонить в горотдел, нет ли чего?» – подумал он и набрал «02».

– Дежурный Милютин слушает, – раздалось вскоре в трубке.

– Это майор Михайлов. Для меня есть что-нибудь?

Через несколько секунд Михайлов услышал:

– Есть кое-что. Начальник ГАИ был у того постового, Скачко, в больнице, и тот ему, якобы, сообщил про какую-то голову. Алло, слушаете?

– Да, да, слушаю. Что за голова?

– Он говорил, что Скачко видел голову. Та женщина, которую они преследовали… У неё в сумке была отрезанная голова…

Михайлов побледнел.

– А что же он сразу не сказал, черт? Где эта больница? Поеду туда. Появится Горюнов – пусть дожидается меня.

– Понял, товарищ майор.

Михайлов повеселел. Может, хоть что-то из всей этой запутанной истории прояснится?

10

Из милиции Ольга Ракитина вышла сама не своя. Не помнила, как добралась до дома, открыла дверь квартиры, вошла. Очнулась только, когда её окликнула бабушка, и увидела себя стоящей посреди кухни в плаще, со связкой ключей в руках. Тут же в уши ворвались и звуки: стук над головой, тарахтение холодильника и слабый голос бабушки из спальни:

– Оля, это ты?

Как будто мог быть кто-то другой.

Тут только Ольга почувствовала, как слабеют ноги. Она, не раздеваясь, села на табурет и негромко ответила:

– Я это, я.

Через минуту вошла бабушка, завязывая тесемки теплого халата.

– Что тебя так долго не было? – спросила. – Обед давно остыл, где ты была?

Ольга ничего ей не ответила. Ирина Петровна удивленно посмотрела на внучку:

– Оленька, боже, на тебе лица нет. Что случилось? У тебя неприятности? Не таи, лучше мне все сразу расскажи. В чем дело?

– Бабушка, я… я…

Вдруг Ольга расплакалась, не на шутку испугав Ирину Петровну.

– Оля, Оленька, девочка моя, да что же такое? – совсем растерялась, видя, что Ольга все сильнее заливается слезами.

Она подошла к ней, обняла, прижала к себе, поглаживая по голове:

– Ну, успокойся, успокойся, расскажи мне. Может, еще ничего страшного не произошло? Может, всё можно уладить?

– Бабушка, – продолжая реветь, сказала Ольга. – Я была в милиции.

– В милиции? О боже! – схватилась за сердце Ирина Петровна. – Тебя арестовали?

– Нет. Вернее… Я не знаю. Я пришла, а он лежит. Они думают, что я его…

– Что – ты его?

– Убила!

– Убила?! – Ирина Петровна стала искать опору, села на стул, услышала, как громко стучит её сердце.

– Помнишь, бабушка, Сережку Кравченко?

– Дружка твоего, что на Лайме женился?

– Его.

– Ну и что?

– Сегодня утром его нашли дома убитым.

– Убитым?

– И без головы, бабушка!

– Ну?

– Что – ну? А я там была и всё видела!

– Как убивали?

– Да нет, мертвого видела его в квартире!

Ирина Петровна растерянно захлопала ресницами, но, услышав, что Ольга не участвовала в преступлении, немного успокоилась.

– Погоди, погоди, ничего не пойму. Ты что, была у него?

– Ну да.

– Но ты же ночевала дома!

– Да я утром к нему пошла, когда проснулась.

Ирина Петровна все еще ничего не могла понять.

– Погоди, а чего ж ты к нему утром бегала?

Ольгу раздражало такое непонимание.

– Бабушка, ну я же тебе ночью рассказывала, помнишь? Тот сон про мертвеца… Это Сергей мне тогда приснился мертвый, Сергей! Я испугалась.

– Ну?

– Стала ему звонить – никто не отвечает. Я и поехала. А он там действительно мертвый.

Ирина Петровна облегченно вздохнула и поднялась:

– Ну и поделом ему. Я давно говорила, что с ним добра не будет. Тогда он, еще до армии, тебе голову кружил, потом Лайме. Видно, связался с кем-то. Но ладно сам, а то девку загубил. С тобой такое же могло быть.

– Бабушка, да что ты такое говоришь! – вспыхнула Ольга.

– А что? – будто ничего не понимая, удивилась Ирина Петровна.

– Да ничего! – бросила Ольга и выбежала из кухни.

Влетев в спальню, она сильно хлопнула дверью.

Ирина Петровна подумала, что сейчас внучку лучше не беспокоить. Как говорится, утро вечера мудренее. Завтра Ольга сама на всё посмотрит иначе. Она, бедняжка, скорее всего, просто устала, измучилась.