Текст книги "Портальеро. Круг первый (СИ)"

Автор книги: Юрий Артемьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

* * *

Мелкий сержант всё же умудрился ухватить меня за руку. Потная ладонь неприятно цапнула меня и подтолкнула в сторону открытых дверей магазина, но я почти даже и не сопротивлялся ему, и послушно сделал пару шагов вперёд.

Зато ментёнку крупно не повезло. После первого же шага, с него свалились его серые милицейские штаны, и запутавшись в ногах, он упал на колени, продемонстрировав всем свои форменные труселя. Младший лейтенант тут же бросился ему на помощь.

Народ ржал от души. А я спокойно смотрел на всё это действо, и не собирался никуда уходить.

Мамлею удалось поднять своего напарника, а тот, натянув штаны обратно на задницу, поддерживал их руками. Его недоуменный взгляд говорил о том, что он понятия не имеет, куда подевался его брючной ремень.

Толпа вокруг нас не расходилась. Веселье шло полным ходом. Эх, много ли надо советскому человеку для счастья?

Подхватив сержанта, младший лейтенант потащил его куда-то внутрь магазина.

– Эй! – крикнул им вдогонку я. – А мне вас тут подождать или за вами идти?

Новый взрыв хохота у толпы, но летёха только отмахнулся рукой, и доблестные сотрудники охраны правопорядка скрылись за стеклянной дверью.

– Всё, граждане! – сообщил я народу. – Концерт окончен. Все свободны…

Подхватив под руку свою призрачную подружку, я поспешил к автобусной остановке. Народ расступался, провожая меня с улыбкой.

* * *

– Зачем ты это всё сделал? – смеясь, спросила Маша.

– Ну, во-первых: Это было весело. А во-вторых: Таких, как этот наглый мент надо наказывать… Ну а в-третьих: Это не я сделал, а мы с тобою вместе. И скажу тебе честно, без тебя я бы не справился, и не смог бы так повеселиться.

– Да… Когда я вытащила у него ремень из брюк, и он ползал на карачках без штанов, это было смешно. Но зачем тебе пистолет?

– Пригодится. А того младшего лейтенанта очень даже сильно накажут потом за утерю табельного оружия.

Подойдя к автобусной остановке, я стал изучать табличку, чтобы понять, куда и как отсюда модно уехать.

– Ну, что? Хочешь ещё куда-нибудь поехать?

– Хочу! – уверенно ответила она.

– Куда? В «ГУМ», в «ЦУМ», в «Детский мир»?

– Нет. Есть одно место, куда я хочу попасть…

– Рассказывай!

– Только я не знаю, поймёшь ли ты меня…

– А ты расскажи, и узнаешь. Ну, а если я тебя не смогу понять, то кто тогда ещё сможет… Так куда едем?

– Максим! Это… очень личное…

– Ну, если ты не хочешь говорить о своём личном, то что поделать? Тогда я просто ничем не смогу тебе помочь.

Похоже, что девочка собралась с мыслями, или решилась… Потому что она выпалила одним духом.

– Есть один мальчик…

– Стоп, стоп, стоп… Я, кажется, что-то начинаю понимать, и понимаю, что ничего не понимаю… Ты же мне сама говорила, что у тебя не было никогда никакого мальчика. А вот у других девочек в вашем классе…

– Ну, говорила… Ну и что… Понимаешь…

– Нет. Не понимаю. Давай сделаем так: Ты либо не мямлишь, и всё подробно мне рассказываешь, либо лучше вообще ничего не говори.

И она начала рассказывать…

* * *

С первого класса Миша Медведев сидел с Машей за одной партой. Хороший мальчик. Светлорусые волосы, голубые глаза. А ещё… Ещё немаловажный фактор был тот, что мамы Маши и Миши были подругами. Поэтому и общение детей порой продолжалось и после школы.

Но всё было хорошо лишь до того момента, пока у Маши в голове не обнаружили эту болезнь. Чётвёртый класс… Полгода Маша в школу не ходила. А после этого… После этого Миша и Маша по-прежнему сидели за одной партой, а мальчик провожал её до дому, так как ему всё равно было по пути. Но… Но стена отчуждения между ними росла. И в гости друг к другу они больше не ходили… И даже за руку он никогда её не брал.

А когда в пятом классе к ним перевели новую девочку, то Маша испытала на себе все прелести школьной травли. Обидные прозвища и плевки на спину, это были ещё не самые серьёзные проступки одноклассников. А девочка Лена была хороша собой. Длинные блондинистые волосы, ухоженная вся такая, холёная. У неё даже форменное платье было сшито на заказ. Таким прынцессам, как она не пристало ходить в обычной одежде даже в школу. Родители трудились где-то по торговой части. И явно не в местном овощном магазине.

Так что, появившись в их классе, Леночка Яблонская сразу же заняла высшее место в пищевой цепочке, заняв вершину иерархической пирамиды.

* * *

Я хмыкнул, услышав фамилию этой прынцесски. Уж больно матерно она звучала при произнесении вслух. Но прерывать рассказ Маши своими комментариями по этому поводу не стал.

* * *

И вот, со слов Маши, эта самая Леночка положила глаз на её друга Мишу.

Так что последние перу месяцев перед летними каникулами, Миша уже не провожал Машу из школы. Ну, а потом было лето. Обострение болезни. Больница. И всё…

* * *

– И что ты теперь хочешь сделать? – спросил я у погрустневшей Маши.

– Хочу его увидеть!

– Зачем?

– Не знаю… Просто…

– Машенька! Ты же понимаешь, что этим ты сделаешь больно только себе и только.

– Знаю.

– И, несмотря на это…

– Да.

– Я ещё понимаю вот, если бы он смог тебя снова увидеть. А так… Ты его видишь, а он тебя нет.

– Мне будет этого вполне достаточно…

– Ну, ладно… Куда нам ехать надо?

28 августа 1982 года.

Москва. Ст.м. «Беляево». Профсоюзная улица.

Дом, в котором проживал Миша Медведев располагался буквально в двух шагах от станции метро «Беляево». Кстати, сама Маша тоже жила в этом доме. Забавная пятиэтажка. Длинная. Аж пятнадцать подъездов в доме было. Школа напротив. Так что провожая Машу до дома, Миша всего лишь в сторону своего подъезда.

Да… Недолго у них прогулка длилась.

– Ну и что дальше? – спросил я у призрачной девушки.

– Ничего… – неуверенно ответила она. – Давай присядем на лавочку. Вон там есть…

Кажется, что она и сама не знала, на что надеялась, когда захотела приехать сюда.

– Маша! Может мы зря всё это затеяли? Я же вижу, что ты чувствуешь себя как-то не так. Даже я тебя не узнаю.

– Я – мёртвая! Я уже ничего не чувствую. – жёстко ответила мне она.

Мы уже сидели на лавочке. «Ладно» – подумал я. – «Посидим, поглядим.»

И вдруг моя полупрозрачная подружка замерла, глядя мне куда-то за спину.

– Вот он… – тихо проговорила она. – Она… Они…

Я не стал оглядываться сразу. Откинувшись на спинку, просто лениво повернулся, как бы реагируя на звук приближающихся шагов. Мальчик и девочка лет двенадцати, держась за руки, приближались к лавочке, на которой сидели мы с Машей.

– Это они… – послышался голос в моей голове.

– Понял уже. – так же мысленно ответил я.

– Он… Он…

– Не горячись! – постарался успокоить я разгневанную девочку. – Давай лучше послушаем, о чём говорят.

Лавочка была довольно-таки длинная. Не такая, как дом, конечно, но хватило места и для нас с Машей, и для этой парочки на другом конце лавочки.

А разговор, между прочим, напрямую касался моей мёртвой напарницы.

* * *

Симпатичный мальчик держал за руку симпатичную девочку, и той явно это нравилось.

– Тебе её точно не жалко? – слащавым голосом спросила девчонка.

– Нет. А с чего это вдруг такие вопросы.

– Ну… Она умерла. Её сожгли и закопали.

– Да пошла она…

– Ты же с ней с перового класса за одной партой сидел?

– Ну и что?

– До дома провожал её…

– По пути было.

– Неужели совсем нисколечко не жалко?

– Меня мама заставляла с ней дружить. Машкина мать с ней работает.

Он сделал паузу.

– Сперва мне было всё равно, а потом когда у неё нашли эту болезнь. Стало противно. Знаешь, как я её ненавидел. Я даже, каждый раз придя домой, мыл руки после общения с ней.

– Ты что, её трогал?

– Нет, конечно. Ещё чего не хватало. Хорошо, что она сдохла.

* * *

На Машу было страшно смотреть.

– Машенька! Успокойся! Люди обычно гораздо хуже, чем ты о них думаешь.

– Я убью его!

– Только не здесь! Давай я отойду подальше в сторону, а ты делай с ними что хочешь!

– Я не смогу…

– Да ладно. На твоём счету уже трое жмуриков.

– И все они были твоими врагами, Максим!

– К чему это ты?

– Похоже, что за тобой должок… – глядя мне прямо в глаза, сказала мёртвая рыжая девочка.

И так хитро-хитро смотрит на меня.

– Маша! Убивать детей я как-то не планировал.

– А те трое, кого я убила, тоже не особо взрослые были. И поторопись! Они собираются уходить…

В одном она точно права на все сто. На мне висит долг. И моих врагов ликвидировала конкретно она.

– Давай сделаем так, Машенька! Я сейчас спрячу тебя. Ты там возьмёшь пистолет. А потом я отправлю туда же и их.

– И что мне это даст?

– Они смогут тебя увидеть. А ты сможешь с ними поговорить и поквитаться за всё. Я думаю, что они не будут особо дёргаться, учитывая аргумент, в виде пистолета в твоих руках.

– А потом?

– Ну а потом мы поедем в какое-нибудь уединённое место, где нас никто не увидит, и я их выкину там.

– Хорошо! – глазки у девочки загорелись кровожадным огоньком.

* * *

Отработанным способом, я спрятал Машу в перстне, а потом поспешил догнать парочку, которая уже прилично так отошла от лавочки.

Глава 18

Глава восемнадцатая.

Как только задумаешь совершить между делом какое-нибудь доброе дело. И сразу всё пойдёт так, сяк, наперекосяк. Вот решишь стать донором, пойдёшь сдавать кровь. А они разные вопросы каверзные задают: Чья кровь? Где взял? Почему в ведре?

Вот все твердят: «Душа! Душа!»… А что душа? Пустое слово.

И в этом слове ни шиша, и нет, и не было святого.

Ведь где-то там, внутри меня, сидит чудовище во мраке,

И всё всегда в себе храня, живёт, как в предвкушенье драки.

Попробуй мне хоть раз поверь! Попробуй честным быть, как я…

Ведь есть у каждого свой зверь во мраке внутрибытия.

28 августа 1982 года.

Москва. Профсоюзная улица. У ст.м. «Беляево».

Почти сразу всё пошло не по плану. И хотя мне удалось догнать эту влюблённо-самовлюблённую парочку и привлечь их внимание… Но они сразу повели себя как-то странно. Когда я у них про Машу спросил, они начали отпираться, типа не знают такой…

Ну, вот тогда я их к ней и оправил. Никого вокруг не было, так что исчезновение мальчика и девочки средь бела дня никто и не заметил.

А я пошёл себе дальше в сторону метро. Зашёл в прохладное нутро подземного перехода. Кинув пятачок, проник на станцию. Поезд в сторону центра подошёл почти сразу. Нынче «Беляево» станция конечная. «Коньково» откроется только лет через пять ещё. Так что сел я в совершенно пустой вагон.

Маршрут я уже примерно прикинул. Доеду до кольцевой линии, а потом на Киевскую. Там электрички ходят как раз в нашу сторону. Посмотрим.

Пару станций я проехал, просто разглядывая вагон метро старого образца. Отвык я уже от таких. Да и в метро-то я сто лет как не был, до перемещения в этот мир. Там в будущем, всё больше на машине, да на машине…

Проехали «Профсоюзную». И только тут я заметил, что перстенёк снова подаёт мне какие-то сигналы подмаргивая морзянкой.

Народу в вагоне было мало. Так что, когда я вызволил Машу из плена, то она с комфортом разместилась на сиденье рядом со мной. Лицо у неё было немного огорчённое.

– А ты чего без пистолета? Неужели им оставила?

– Нет… Максим! Тут такое дело. Они уже там мёртвые…

– Сразу пристрелила?

– Нет. Не успела. Они почти сразу же умерли.

– Как?

– Не знаю.

– Но ты хоть успела с ними пообщаться?

– Успела. Они меня увидели, испугались… И почему-то сразу стали дёргаться, задыхаться… А потом упали и валялись там, без движения. Я пыталась их растормошить, но они уже мёртвые.

– Ты тоже вроде бы, не живая.

– Спасибо! Я про это помню…

– И что? Пообщаться не удалось.

– Ну, я же сказала… Пару секунд в самом начале… И всё.

– Выходит, что там, в этом пространственном хранилище, можно хранить только неживое.

– А как же мороженое, которое я сегодня ела? И эклеры ещё…

– Но, Машенька… Они же не живые.

– И что будем делать дальше?

– Ну, для начала нам надо где-то избавиться от трупов. Как ты хочешь их похоронить? Закопать? Сжечь?

– А давай их просто где-нибудь бросим…

– Что? Совсем не жалко?

– Не-а… Я узнала, насколько они были лживые и жестокие. И зачем мне теперь их жалеть?

– Ясно. Не хочешь прогуляться?

– Хочу! А где?

– Ну, вот сейчас будет станция «Октябрьская». Пройдёмся по Садовому кольцу мимо Парка Горького.

– А в парк не пойдём?

– Не сегодня. Туда надо с утра идти, чтобы уж на целый день.

– Ладно.

– Ну, тогда пошли на выход!

28 августа 1982 года.

Москва. Садовое кольцо. Крымский мост.

Мы стоим на мосту. Пешеходов не так уж и много с этой стороны. Все в основном идут в парк Горького по другой стороне моста. Примерно посредине я притормозил. Когда-то в будущем с этого места можно будет увидеть уродливую конструкцию, изображающую якобы памятник Петру Первому. Дело рук творения, перехваленного во времена Лужкова скульптора и архитектора по имени Зураб. Мне он никогда не нравился. И теперь, глядя на то место, где его нет, я получаю просто офигенное эстетическое удовлетворение.

Машуня маячит рядом со мной… Вот кому хорошо. Она мне сказала, что сто лет не гуляла по Москве.

– Не могу в это поверить. Ты выглядишь гораздо моложе ста.

– Хорошая шутка, Максим. Что будем делать дальше?

– Хочу отпустить твоих врагов. Пусть идут на все четыре стороны.

Я протянул вперёд правую руку и освободил из заточения два мёртвых тела. По-прежнему держась за руки, мальчик и девочка беззвучно полетели вниз. Как романтично… Всплеск… И всё.

Стою на мосту дальше. Вот мимо меня прошли какие-то люди, не обращая ни на меня, ни тем более на призрачную девочку никакого внимания. Делаю вид, что любуюсь окрестностями.

– И всё равно… – говорю своей подруге. – Ощущение у меня какое-то неприятное от содеянного. Детишек поубивал.

– Забей! – отмахнулась Маша.

– Пытался… Не получается.

– Считай, что это я их убила! И теперь мне с этим жить… – пафосно произнесла призрачная девочка.

– Деточка! Ты уже мёртвая. И жить с этим тебе уж точно не придётся.

– Зачем ты всё время мне об этом напоминаешь?

– Просто не могу об этом забыть и всё время думаю об этом. И, кстати, о других мёртвых детишках тоже думаю.

– Забудь!

– О, кровожадная Мэри: А тебе абсолютно наплевать на них?

– Мне нравится, как это прозвучало: «Кровожадная Мэри»!

– А вот увиливать от ответа – нехорошо.

– А если я не хочу отвечать на этот вопрос?

– Значит, тем самым ты и ответила на мой вопрос. Пойдём дальше! Тут нам больше нечего делать.

28 августа 1982 года.

Москва. Киевский вокзал.

Хорошо быть молодым. В прошлой жизни я бы обязательно взял такси или опять спустился бы в метро. Но в этой, как мне кажется, мне и горы по плечу, а сто вёрст не крюк. Правда я помню поговорку, для кого сто вёрст не крюк, но это не наш случай.

Мы пешком дошли до Киевского вокзала. Я почему-то дико проголодался. Зато Машка вела себя, как ни в чём не бывало. Дошло до того, что я стал уставать от её постоянного мельтешения и попытался её урезонить.

– Маш! А ты можешь не маячить туда-сюда?

– Я тебя раздражаю? – издевательским тоном спросила она.

– Мешаешь думать.

– А о чём ты думаешь?

– Машенька! У меня есть много вопросов, на которые у меня нет ответа. Но кажется, что именно сейчас, ты хочешь подсказать мне решение одной проблемы.

– Какой? – тут же задала новый вопрос любопытная почемучка.

– Я вот долго думал, и никак не мог понять. Как сделать так, чтобы ты не исчезла на девятый день.

– И что ты придумал?

– Я пришёл к мысли, что не стоит ничего делать. Ты исчезнешь, а мне станет легче жить.

– Ты – гад!

– А ты думала, что я – плюшевый мишка?

– Ты – сволочь!

– Ещё какая…

Вот так переругиваясь между собой мы пришли к пригородным кассам. Я стал смотреть, когда будет ближайшая электричка. При этом обращал внимание, чтобы и на нашей станции была остановка. А то бывают всякие экспрессы, пролетающие мимо.

* * *

Чужой взгляд я почувствовал не сразу. А когда понял, что меня пристально рассматривает одна из цыганок, что кучковались неподалёку, то даже немного испугался. Я и раньше слышал, что среди цыган есть довольно-таки неплохие экстрасенсы разных мастей. А самое главное, что они почти все неплохие психологи. Интересно, что её заинтересовало? То, что, покупая билет в кассе, я расплатился червонцем, получив много всякой сдачи? Или то, что рядом со мной маячит призрак мёртвой девочки?

Я старался делать вид, что не замечаю такого внимания к себе, но краем глаза наблюдал за группой кочевых товарищей в разноцветных юбках…

Поймав момент, когда мою «наблюдательницу» отвлёк кто-то из товарок и она на секунду отвернулась, я спрятал Машу внутрь перстня. Причём сделал это, прервав её на полуслове… Потом извинюсь, ежели что…

Когда цыганка снова посмотрела в мою сторону, то я стоял один, читая расписание. Боковым зрением мне её было хорошо видно. Да и она стала смотреть так, как будто кого-то потеряла. И явно не меня, потому что я стоял на том же самом месте. Я понял, что это явно неспроста. Не исключено, что она и в прошлый раз смотрела не на меня, а на призрачную девочку.

Вот ведь как… Чуть не спалились. Я затерялся в толпе. До моей электрички было ещё время. Поэтому я пошёл не в сторону поездов, а в здание вокзала. И правильно сделал. Кочевые граждане старались внутрь не заходить. Похоже у них на эту тему была договорённость с местными ментами. Типа: Цыгане не лезут внутрь вокзала, а менты не трогают их на привокзальной площади. Иначе я просто понять не могу, почему ромалы так вольготно себя чувствуют, обманывая всяких деревенских, а порой и не совсем деревенских лошков возле вокзала.

В здании вокзала пахло вокзалом. Смесь запаха свежего пота, жареных пирожков и давно немытых ног. Есть чего-то тут сразу же расхотелось. Видимо, не так уж я был голоден. Побродив по вокзалу, я дождался нужного времени, и минуя места обитания цыган, сел в нужную электричку. А спустя минут пятнадцать-двадцать уже выходил на станции «Матвеевская».

28 августа 1982 года.

Москва. Круглый дом на Нежинской улице.

Дом, милый дом… По дороге от станции, я выпустил на волю свою подружку. Чтобы не ругаться почём зря, сразу же объяснил чё почём.

– А что, цыгане могут видеть призраков?

– Про них много чего всякого рассказывают.

– Максим! – начала она таким ангельским голоском, что я сразу понял, что ей от меня чего-то надо.

– Слушаю тебя, о самая кровожаднейшая из призраков….

– Хватит дурачиться! Я ведь серьёзно хочу с тобой поговорить.

– Говори!

– Ты на самом деле не хочешь помогать мне.

– Машенька! А тебе не кажется, что я только и делаю, что выполняю твои капризы…

– Осталось всего несколько дней. И я не знаю, останусь я здесь или исчезну навсегда.

– Не поверишь…. Я тоже не знаю. А ты очень хочешь остаться?

– Зачем ты задаёшь мне такие вопросы? Ты же прекрасно знаешь ответ.

– А это был риторический вопрос.

– Какой?

– Риторический. Это такой вопрос, ответа на который не требуется, ибо он и так очевиден.

– Когда ты начинаешь умничать, я сразу вспоминаю, что ты у нас старичок…

– Зато ты никогда больше не вырастешь, и навсегда останешься девочкой, которая не дожила до двенадцати лет.

– А когда ты так обидно говоришь, сразу видно, что ты ещё мальчишка, который говорит девочкам гадости…

Она отвернулась от меня. Наверное, это означало то, что она на меня обиделась.

– Ладно! Давай не будем обострять наши отношения. Они и так острые…

Молчание было мне ответом…

– Если честно, то я действительно думал на тему того, как тебе помочь…

– Правда? – с наивностью в глазах спросил наш ангелочек.

Я уже хорошо узнал этого милого чертёнка. Так что этим наивным глазам и ангельскому голоску, не верю ни на грош. Но ответить-то что-то надо. Поэтому кладу руку себе на грудь, куда-то в том районе, где бьётся сердце, и с неменьшей искренностью в голосе говорю: «Правда! Чистая правда!»

По глазам вижу, что мне не верят.

– Нет Машенька! Реально. Я думаю про это. Просто не знаю пока, чем я смогу тебе помочь…

– Ясно…

В голосе слышна грусть. Видно, что она очень расстроена этой неопределённостью. Но разговаривать дальше мы не стали, так как уже подошли к моему дому.

У подъезда на лавочке сидели три старушка. И среди них, как всегда, вездесущая баба Маня, мимо которой не проходят никакие «новости села». Увидев меня, она тут же выпалила:

– Максим! Ну, где ты ходишь? Тебя отец уже обыскался.

Я поспешил подняться домой. Маша следовала за мной призрачной тенью. А дома нас уже ждали. Ждали, конечно же, только меня одного. Но куда я теперь пойду без такой компании? Мы в ответе за тех, кому помогаем.

* * *

Народу в квартире было больше, чем надо. На кухне сидели отец и тот второй… Витёк, кажется. Толстомордый новый муж мамаши. Сама мамаша со своей вредной дочкой зачем-то шарились в моей комнате.

– И что тут такое происходит, пап?

Ответила на мой вопрос, как ни странно, вышедшая в коридор мамаша.

– Собирайся! Ты будешь жить у нас!

– Даже и не подумаю! Чем с вами жить, уж лучше в детдоме или в колонии для несовершенно летних. Думаю, что там побольше порядочных людей. Чем в вашей семье.

– Максим! – начал было отец. – Понимаешь… Когда мы разводились…

Но его перебил жирный Витя. Он, набычившись смотрел на меня.

– Да как ты смеешь оскорблять свою мать!

Тут уж я совсем с катушек слетел.

– А не пошёл бы ты к своей нехорошей маме, жирный ублюдок.

– Что-о! – взревел мордатый, наливаясь кровью.

– Что слышал, тварь… И запомни, если ты хоть раз ещё меня ударишь, это будет последний день в твоей жизни. А теперь валите из этой квартиры! Пап! Ну чего ты их не прогонишь?

– А чего ты тут раскомандовался, паршивец? – послышался визгливый голос мамаши. – По суду, ты должен был жить со мной, а твой отец обязан платить алименты.

– Разве я не платил тебе все эти годы? – как бы оправдываясь стал говорить отец.

– Папа! Что происходит?

– Максим! По закону, она права. Я буду стараться изменить это, но сейчас я ничего не могу сделать. Они написали письмо… И у меня сейчас на работе есть определённые проблемы… по партийной линии.

– Твари! Подлые твари! – не выдержал я.

– Ты на кого голос поднимаешь, щенок? – язвительным тоном произнёс толстомордый.

– На тебя, тварь жирная!

– Да я тебя! – он попытался замахнуться на меня, но…

* * *

Отец, который до этого сидел, опустив плечи, внезапно вскочил и нанёс жирному красивый сокрушительный удар в челюсть. Толстый боров отлетел в угол…

– Не смей бить моего сына! – тщательно выговаривая каждое слово произнёс отец.

– А-аа! – завизжала мелкая тварь, про которую все забыли.

Моя сводная, мать её, сестричка, появившись на кухне, как чёрт из табакерки, с визгом бросилась заступаться за своего папашу.

Я сначала и не понял даже, что произошло. Ситуация так быстро развивалась, что трудно было уследить за деталями…

Откуда у неё в руках оказался кухонный нож? Тот самый, с которым я проводил всякие опыты на своей руке… Но теперь, схватив его, она умудрилась воткнуть его в бок моему отцу.

Или ей так повезло, или эта тварь долго тренировалась в нанесении колющих ударов ножом, но попала она очень грамотно, с точки зрения причинения максимального ущерба…

Печень – это практически самый незащищённый внутренний орган, ранение которого гарантирует почти стопроцентную смерть.

Отец просто упал на пол от болевого шока, а возле него на полу стала быстро разливаться кровавая лужа…

Тут уж и у меня кукушку съехала. Единственного человека в этом мире, который меня любил, как родного сына, на моих глазах убивают…

Я даже не понял, откуда и как в моей руке появился пистолет, изъятый ловкой Машей у мелкого лейтенанта. Я машинально снял его с предохранителя и оттянув затворную рамку привёл его в боевое положение.

Первый выстрел я залепил прямо в лоб мелкой стервозине. От выстрела её просто отшвырнуло под ноги мамаши. Та попыталась что-то кричать, но я выстрелил прямо в раззявленный рот этой чужой для меня женщине. И её тоже, как будто снесло от выстрела.

Повернувшись к приходящему в себя жирному гаду, я наставил ствол пистолета на него…

– Нет! Не-ет! – умоляющим голосом обращался он ко мне, пытаясь закрыться руками.

Глупый. Разве руками можно закрыться от пули?

Я выстрелил ему в живот. Один раз… Другой. А когда он стал корчиться на полу, зажимая руками раны на толстом брюхе, то в упор произвёл контрольный выстрел в голову.

* * *

Отец ещё был в сознании, когда я попытался хоть как-то ему помочь.

– Зачем ты это сделал, сынок?

Голос его был слабым. Я пытался хоть как-то помочь ему, но похоже, что было уже поздно. Я чувствовал, как жизнь быстро покидает его.

– Прости, папа!

– Тебя теперь посадят…

– Вряд ли. Ты же знаешь, что у меня есть справка от психиатра. Да и по закону… Мне же ещё нет четырнадцати…

Он усмехнулся… И так и умер с немного кривоватой улыбкой на лице…

* * *

– Весело тут у тебя… – скептически заметила, молчащая до этого момента призрачная Маша.

Она сидела возле мёртвой тушки моей сводной сестры и с любопытством её разглядывала.

– А почему от неё душа не отделяется?

– Потому что у таких тварей нет души.

– По-моему, она есть у всех.

– Только у некоторых она такая чёрная, что подняться наверх не может, и сразу же проваливается в преисподнюю.

– А у остальных? – указала она на разбросанные трупы.

– Я не знаю. – устало ответил я.

Мне было плохо. Очень плохо. Я только сейчас понял, что сам стал невольным катализатором всего этого. Похоже, что я сам того не осознавая, спровоцировал весь этот скандал со всеми вытекающими из него последствиями. А последствий на полу уже много натекло… Скоро и наступить будет некуда, чтобы не испачкать кровью ноги.

Я вдруг поймал себя на мысли, что безумно хочу жрать… Я был голодный ещё там, на вокзале. Но там я так и не пересилил себя. Есть ту еду, что там продавали было ниже моего достоинства. А вот сейчас, сидя в компании нескольких трупов, я хочу реально жрать….

Машинально открыв холодильник, я достал оттуда несколько сосисок. Потянул-то я только одну, но за ней потянулись и остальные. Так я их и ел, очищая от целлофана одну за другой, пока они не кончились.

Маша смотрела на меня с удивлением…

– Как ты можешь есть, когда тут вокруг такое… – она обвела рукой кухню.

– Есть хочу. – буркнул я, доедая последнюю сосиску.

– Понятно… – проговорила Маша. – Что будем делать дальше?

– Не знаю. Но отсюда надо срочно уходить. Соседи наверняка слышали выстрелы. Скоро здесь будет жарко и тесно от милиции и прочих…

– И куда мы пойдём?

– Пока я не знаю куда. Зато знаю откуда…

– Откуда? – попалась на удочку Мария.

– Отсюда… – лаконично ответил я ей и пошёл собирать свои вещи.

* * *

Я забрал все деньги, которые у меня оставались. Не постеснялся обыскать и мёртвых родственников. Птичка по зёрнышку клюёт, а у меня набралось больше трёхсот рублей, считая вместе с моими сбережениями.

Забрал я и остатки золотых украшения от бабушки. Взяв в руки колье с брюликами, я безжалостно схавал все драгоценные камни. Запас магических сил мне ещё пригодится. Оставшиеся от украшений оправы, долго мял в руках, пока они не превратились в неровный комок смятого драгметалла.

Вещи мне даже и собирать не пришлось. Мамаша перед смертью постаралась. Я не стал смотреть, чего там она набрала. Просто закрыл чемоданчик с наклеенной на него биркой из лейкопластыря. На ней красовалась надпись: «М. Шварц. 2-й отряд.» Похоже, что с этим чемоданчиком, я ездил в пионерлагерь. Но скорее всего это было прошлым летом. Так как в этом году, по возрасту, я был бы в первом отряде, а не во втором. Бирку я, конечно же, сорвал.

Выглянув в окно, я увидел, что у подъезда уже стоит милицейская машина. Так что спускаться вниз не стоит.

Я поднялся наверх и вышел на крышу, через незапертую дверь. На улицу я вышел через несколько подъездов от моего. Дом-то круглый. Тут можно на любую сторону попасть…

Куда идти я и правда не представлял. В этом мире у меня больше никого нет. Ни друзей, ни родных. Хорошо ещё что сейчас лето… Хотя уже самый конец лета. Через два дня наступит календарная осень. А там: «Здравствуй, школа, новый год!»

* * *

Я быстро удалялся от дома, но не бежал, а просто шёл бодрым шагом. В Москве этим никого не удивишь. Все постоянно куда-то спешат. Я тоже спешил… Спешил убраться отсюда куда подальше. Поэтому придя на железнодорожную станцию, не раздумывая сел в электричку, которая почти сразу же с шипением распахнула свои двери для меня. Я даже и не думал, в какую сторону она идёт. Но оказалось, что идёт она не так далеко. До Киевского вокзала ехать было всего ничего.

28 августа 1982 года.

Москва. Киевский вокзал.

И вот я снова здесь. Гуляю по вокзалу… Изучаю расписание.

Можно взять билет куда подальше на какой-нибудь поезд. Перед первым сентября, никто и не обратит никакого внимания на подростка с чемоданом, который едет куда-то. Куда? Домой. От бабушки или ещё от каких-то родственников. Ведь скоро в школу. Отдых уже закончился.

Конечно, большой поток деток едет с юга на север. А я решил, что можно и на юг махнуть.

– Машунь! Хочешь не море?

– Хочу!

– Какие проблемы? Поехали!

Я подошёл к кассе дальнего следования, и протянув деньги сказал.

– Один взрослый. До Анапы…

Глава 19

Глава девятнадцатая.

Люблю раннее утро. Так тихо вокруг, что кажется, что все козлы и гады сдохли.

Задумайся на миг! Что не было? Что было?

И кто чего достиг? И что кого сгубило?

Задумайся над тем, что брошено когда-то!

И плохо стало всем… И все не виноваты…

Винить кого-то – грех. И обвинять не надо

Себя, меня и тех, кто был когда-то рядом.

Задумайся о том, что сделать, чтобы дальше

Была семья и дом без холода и фальши…

И в сотый раз скажи, что нет пути обратно.

Пустые миражи и радужные пятна…

Недолго всё сломать. Построить трудно снова.

Как трудно понимать Несказанное слово…

За годом год идёт, стирая свои ноги.

Задумайся! Что ждёт тебя на той дороге?

29 сентября 1982 года.

Скорый поезд «Москва – Анапа»

Я проснулся рано. Но вставать совершенно не хотелось. Равномерный «ту-дук, ту-дук» железных колёсных пар навевал сонливость. Но спать уже совсем не хотелось. Я лежал на верхней полке. И смотрел в окно на пробегающие мимо унылые пейзажи. Завёрнутая в одеяло Машка, спала рядом, но ближе к стене. Я её два раза обернул, чтобы мне не было так холодно спать рядом с ней.

Идти ночевать в перстень, или спать на третьей багажной полке она категорически отказалась. Я не стал с ней спорить. День был суматошный и я смертельно устал. Поэтому, как только поезд тронулся, я почти сразу же забрался на верхнюю полку и заснул без задних ног. Потом проснулся от того, что замёрз. Упаковал холодную мёртвую девочку в одеяло, и снова уснул. Места нам двоим на полке вполне хватало.

Ехать нам осталось ещё почти сутки. Так что есть время подумать про всё и обо всём.

Накуролесил я знатно. Сам не понимаю. Чего это меня так торкает всё время. Вечно изнутри прёт из меня подростковая горячность. А ведь вроде бы не мальчик уже… наверное, гормоны периодически берут верх над моим сознанием и творят всякое непотребное и совершенно не нужное.