Текст книги "Самая страшная книга 2015"

Автор книги: Юрий Погуляй

Соавторы: Дмитрий Лазарев,Майк Гелприн,Максим Кабир,Олег Кожин,Дмитрий Тихонов,Александр Матюхин,Татьяна Томах,Александр Подольский,Владислав Женевский,М. Парфенов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

Марат понял, кто звонил ему на сотовый, и кому сейчас ответит супруга.

Ненавистно-знакомый женский голос пробился сквозь стены.

– Папа…. – Сказала Кошечка.

* * *

Вопреки тому, что услышал Марат, тестю никто не ответил. Гудки оборвались, и тишина открыла дорогу в пугающую неизвестность. Подполковник Каверин отыскал ключи от машины.

Укололо под ребром…. Петр Ефимович побледнел.

Капнув на рафинад Корвалола, он судорожно сглотнул. Терпкая мята охладила нёбо, и дышать стало легче. От жары и волнения, мотор в груди переживал не самые лучшие времена.

В таком состоянии нельзя садиться за руль – будь жена жива, она забрала бы ключи. Железное правило, как и то, что зад нужно подтирать от гениталий к копчику, а не наоборот. По сути, жена входила в крайне малочисленную компанию людей, способных ставить Петру Ефимовичу ультиматумы.

Игла под ребрами медленно растаяла.

Единственной оставшейся женщиной, которую Каверин любил, была дочь. Если с ней что-то стряслось, тот, кто в этом повинен, окажется с простреленными коленями.

От недоброго предчувствия свело живот.

Брякнув, сейфовый замок проглотил ключ. Внутри прятался именной, остро пахнущий смазкой, «ТТ», о котором знали лишь двое. Каверин, и человек, подаривший оружие.

Петр Ефимович коснулся шейного крестика. Несколько минут ушло на молитву. Знакомое по Чечне, чувство неминуемо-плохого не исчезло.

Звук затвора сменился болью. Ноготь указательного пальца, ненароком угодивший под сталь, оказался сорван. Пососав ранку, Петр Ефимович наклеил пластырь прямо на мясо и сунул пистолет в барсетку.

– Не вздумай, чтобы с ней что-то случилось. Не вздумай, говорю…. – Сам не понимая, почему, он адресовал слова зятю.

* * *

Утроба. Огромная, кафельная утроба. Внутри, в горячей, смрадной испарине, плавали два окровавленных близнеца. Мозг одного тяготел задачей – поглотить и переварить другого.

В ванне Марат принял позу эмбриона. Он отыскал самый надежный способ предотвратить рост мяса, каждым сантиметром тела осязая трупную массу.

Временами, он представлял себя ребенком внутри матери. Теплая плоть уютно обволакивала, избавляя от страхов. Что-то, проснувшееся из-за недосыпания и стресса, толкало его вглубь изначальных человеческих воспоминаний.

Наружу выйдет лишь один. Мамуля никогда не узнает, о втором. Никто не узнает….

Марат время от времени зажигал свечу и вновь ложился, наблюдая за пламенем. Веки смыкались, но, спать запрещалось, иначе, второй близнец хитрил. Он стремительно рос, вынуждая брата снова и снова поглощать ненавистную плоть.

Скоро все кончится сном. Марат улыбнулся, облизывая почерневший мертвый глаз.

Когда Петр Ефимович попал в квартиру, Марат достиг апогея пятисуточной бессонницы. Спектр ощущений претерпел странные изменения.

– Каххфетрина! – Оглушительно-громкое слово взбудоражило тишину. Голос, породивший его, таил опасность. Тем не менее, сознание легко, словно воздушного змея, отпускало реальность.

Колбасная машина в брюхе безостановочно работала. Челюсть онемела. Клеточки тела превратились в сверхчувствительных сторожей, улавливающих потуги близнеца к регенерации.

Что-то внутри предупредило: ОПАСНОСТЬ!

Барабанные перепонки искажали звуки до неузнаваемости. Шаги тестя врывались в ванную, и, достигнув акустического пика, обращались слабым шипением.

Марат попытался шевельнуть руками. По ладоням скользнула дрожь, появившаяся значительно позже мозговой команды. Слушались лишь глаза. Картина, которую они созерцали, медленно затягивалась темнотой.

– Кхаааттттяаа? – Бас Петра Ефимовича размазался по пространству.

Марат потянулся к последнему куску. Разбухшая часть Кошечкиного лица казалась далекой, словно противоположный берег озера.

* * *

«Пусть это будет холодильник. Пожалуйста. Пусть он протек, потому что дочь, или ее муж скребли морозилку ножом, и от случайной дыры вышел весь фреон…. И пусть они куда-нибудь уехали…».

Откладывая момент, когда придется воспользоваться собственным ключом, подполковник Каверин гадал о происхождение тухлого запаха, бьющего из дверных щелей.

Он с облегчением осмотрел электрический щит. Раз предохранители находились в положении «выкл.», значит, все хорошо. Когда нет электричества, холодильники текут, а еда в них тухнет.

И квартира пуста. Если дома кто-то есть, он обязательно включил бы свет.

Если есть кто-то живой….

Лязгнул замковый механизм. На Петра Ефимовича дохнуло смрадом. Стало совсем тревожно: продукты так не пахнут….

– Катерина… – Позвал отец.

В голове без остановок, крутилась карусель слов: «Пожалуйста, пусть будет так, что внутри окажется пусто. Пусть будет так, что внутри…».

Ответом ему стало безмолвие, окрашенное тонким, хрустящим звуком. Словно неподалеку, кто-то сминал газетную бумагу.

Ванная – вонь шла оттуда.

Кто-то кряхтел. Петр Ефимович шагнул внутрь и остолбенел. Стены, оклеенные незнакомыми, черными обоями, волнообразно шевелились, порождая гипнотический эффект.

Это были не обои.

Он задержал дыхание, чтобы не вспугнуть тысячи мух, которые, перебирая лапками, создавали отвратительный хруст. Судя по запаху, они могли питаться воздухом, как бульоном.

Марат лежал в ванне. Из-за крови и насекомых, покрывших тело глянцевой коркой, казалось, что кожа на нем отсутствует. Зять глядел на Петра Ефимовича разбухшими глазами. Рот у Марата был разворочен. Остатки зубов, рафинадными осколками, виднелись в каше расплющенных десен.

Его избили…. Избили. А что с Катей?

Отмахиваясь от насекомых, Петр Ефимович попытался вытащить зятя.

– Марат…. Кто это сделал? Кто? – Подполковник Каверин искал глазами раны, но, тщетно. Тогда, откуда кровь?

Веки у Марата смыкались. Судя по всему, он ничего не соображал.

– Кто здесь был? Где Катя? – Где-то, глубоко в себе, Петр Ефимович не желал ответа, страшась его больше одиночества или смерти.

Зять безмолвно шевелил окровавленной челюстью.

– Кто с тобой это сделал? Что с Катериной?

Под ногой хрустнуло. Петр Ефимович наклонился.

Подобное он пережил лишь раз, на войне, когда семнадцать с четвертью минут неподвижно стоял на мине. Страх крылся не в этих минутах. Он заполнил единственное мгновение, когда Каверин, тогда еще капитан, которому судьба приготовила прозвище Счастливчик, почувствовал щелчок.

Пространство под ванной заполнили окровавленные кости. По ним ползали мухи, щедро отложившие «рисовых зерен» в остатках плоти. Наружу торчал локон знакомых, каштановых волос.

Внутри возникла ледяная пустота, словно мозг, уберегаясь от потрясения, имеющего все шансы стать смертельным, отключил функцию «думать».

Раздалось чавканье. В пухлом, сизом ломте, Счастливчик Петр Ефимович до последнего отказывался узнать знакомые черты.

Пережевывая кусок щеки, переходивший в разорванный носовой хрящ, Марат зевнул. Кровавая кашица вывалилась. Стало видно, что зубы ему никто не выбивал.

Каверин тонко, по-женски взвыл. Мухи хлынули со стен, затопив пространство хрустом миллиона газетных листов. Черный, колючий ливень застучал по лицам.

Суета подействовала на Марата. Он попытался подняться, однако, моментально стих, напоминая мотор, заглохший вначале разбега.

«ТТ» лег в ладонь. Дуло ткнулось в огромный живот, на котором кожа натянулась до предела. Петр Ефимович сжал палец на курке, но, выстрелить не сумел.

ТАМ, ВНУТРИ, НАХОДИЛАСЬ ДОЧЬ.

Невыносимо холодная игла проколола грудь. Каверин зашатался, хватая воздух ртом. Глаза стремительно затягивало черными точками, и мухи тут были не причем.

Он застонал.

Успеть…. Только успеть.

Ствол пистолета замер возле окровавленного лба. Крошечный черный рот «ТТ» приготовился плюнуть свинцом. Сквозь марево сна, Марат улыбнулся тестю, приветствуя смерть жутким, красным оскалом.

Это была отличная возможность уснуть.

Навечно.

* * *

Пуля в упор, как и любая другая, движется быстрее звука, поэтому, Марат не услышал выстрела. Его похоронили, но для начала, в морге сшили развороченное свинцом лицо. Стежок за стежком, как брюхо фаршированной утки.

Глаза были плотно заштопаны, оттого и не открывались. Тело сплющилось под тяжестью горячей могильной земли.

Горячей?

И, отчего-то, скользкой….

Может ли человек думать после смерти? Если так, то именно это происходило с Маратом.

Крррррак! – Со скрипом корки, отдираемой от ссадины, разомкнулись склеенные сукровицей веки. По глазам хлестнул дневной свет. Сотни крылышек тонко загудели.

Марат лежал погребенным в мертвой органике. По мясу, заполнившему ванну до краев, ползали счастливые от сытости мухи. На уровне глаз, ехидно скалилась половина Кошечкиного лица.

ОН ПРОСПАЛ. ОН ВСЕ ПРОСПАЛ.

Марат забился, ощущая себя рыбой в сетях.

Мясная могила не собиралась отпускать. С усилием, словно младенец, застрявший в родовых путях, Марат выбрался из чавкающей ловушки.

На полу, с лицом цвета чугуна, окоченел Петр Ефимович. Одну руку, тесть навечно прижал к левой стороне груди. Другой, сжимал нацеленный в потолок «ТТ».

Временами, повод к веселью можно отыскать даже в покойнике. Заглянув в холодные глаза, Марат расхохотался. От смеха он сполз на пол, и там, обхватив колени, изнемогал от веселой истерики.

Это, правда, было смешно. Тесть смотрел тем же самым взглядом, что и мертвая Кошечка. Они оба обладили этой проклятой особенностью – расти.

За вашим семейством нужен глаз да глаз….

В животе заныло. Поразмыслив, что сделать поначалу, сходить к унитазу, или на кухню, Марат выбрал второе. Вернулся он с топором.

За окнами кипела жизнь. Марат прислушался. Миллион голосов и три миллиона каблучных перестуков походили на бесконечную мушиную возню. Снаружи, зеваки устали ждать зрелище.

Кто-то из них вот-вот должен закричать: нас обманули! Никакого убийства не было! Он не вынес свою стокилограммовую, мертвую супругу! Надувательство!

Теперь, когда появился еще один труп, их глаза заблестят. Еще как!

Пусть изнемогают от предвкушения. Пусть…. Им не достанется зрелища. Тому виной была одна крошечная причина.

Марат знал воистину отличный способ скрыть убийство.

На холме
(Дмитрий Мордас)

Лес поредел и за деревьями открылось что то огромное. Холм. Его крутые бока поросли соснами с яркой, почти красной корой, а вершина была лысой, как темя монаха.

Лизу поразила царившая у подножья тишина: здесь не пели птицы, не стрекотали кузнечики и только сосны шелестели, но как то совсем тихо, точно из за тяжелой завесы. Воздух дрожал и очертания холма немного расплывались.

Лиза вспомнила фильм, который видела давным давно. В нем огромная черепаха лежала неподвижно много лет, отчего на спине у нее выросли деревья. Люди думали, что это обычная гора, пока однажды из пещеры не выползла голова со сверкающими будто фары глазами. В детстве Лиза очень боялась этой сказки, хотя теперь уже не могла понять, что именно ее пугало: страшная черепашья голова, или то, что земля под ногами может оказаться живой, и обернуться чудовищем.

От странных, тревожных мыслей ее отвлек Игорь, которому наскучило снимать холм, и он принялся фотографировать жену почти в упор.

– Тааак! – сказал он. – Что у нас здесь? Что за создание? Похоже какой то барсук… Щеки то вот как надула!

– Сам такой! – Лиза заслонялась руками, отмахивалась, а потом бросила в Игоря шишкой но промахнулась.

– Да и щек барсуки не надувают. – добавила она, метнув еще один снаряд.

– Осторожнее! – крикнул Игорь со смехом. – Камеру ведь разобьешь!

– Давно надо было разбить. Еще до свадьбы. Только ей интересуешься. А до жены дела нет. Обзываешься!

Лиза бросила еще шишку, снова мимо.

– Ну извини!

– Неа! – Очередной снаряд попал, наконец, Игорю в лоб.

– Ах так? Ну ты за это ответишь! – Он спрятал камеру и начал кидаться в ответ.

Лиза смеялась, но чувство тревоги не отпускало. Холм почему то пугал, а дрожащий воздух делал его похожим на мираж.

Наконец, Игорь крикнул: «Все, все, сдаюсь!» и поднял руки.

– Красиво, правда? – сказал он. – Хоть картину пиши: красные сосны, небо и этот холм. А давай на него заберемся?

Лиза высыпала шишки и отряхнулась.

– Может не надо? Смотри какие там корни. Ногу еще сломаешь – как я тебя домой нести буду?

– Ладно тебе. Мы осторожно. А если хочешь, подожди здесь. Я быстро.

Отпускать мужа совсем не хотелось, как и оставаться одной, на этой тихой опушке.

«Да что не так? – подумала она с раздражением. – Это же просто куча земли».

– Хорошо, я с тобой. Только пожалуйста, осторожней.

– Ты тоже.

Подъем был трудный: приходилось цепляться за корни, то и дело случались обвалы, а земля набивалась в кеды. Лиза быстро устала.

– Погоди, – сказала она. – Давай отдохнем.

Игорь и сам запыхался, присел на камень и обмахивался полой куртки точно веером. Лиза грохнулась рядом.

– Интересно, почему мы раньше это место не видели? – сказала она. – Сколько раз здесь ходили.

– Да уж... непонятно. А еще вот странно: в лесу ни одной сосны нет, а здесь прямо целый... выводок.

Слово неприятно резануло слух. Выводок.

Глядя на сосны, на их вывернутые из земли кривые корни, Лиза подумала, что деревья могли бы ползать на них, как пауки или осьминоги.

Немного отдохнув, они собрались уже продолжить путь, когда внимание Лизы привлек какой то блеск ниже по склону. Она осторожно спустилась и подняла находку. Старую «Мотороллу» с круглым дисплеем. В ямке, что отпечаталась в земле под ней, лениво шевелился белый червяк.

– Ничего себе! – сказал Игорь. – Вот это техника...

Лиза понажимала на клавиши, но ничего не произошло. Даже если телефон еще работал, батарея конечно же села.

– Хочешь домой забрать?

– Нет. – Держать телефон было неприятно, словно он принадлежал кому то больному мерзкой, заразной болезнью. – Зачем он нам? А тебе нужен?

– Нет. Оставь, может кто то за ним вернется.

Лиза положила телефон на место и, вытирая ладони о джинсы, нервно осмотрелась.

– Смотри, – шепнула она.

На нижней ветке сосны, метрах в двадцати от них сидел человек. Он был одет в синюю куртку и прятал лицо глубоким, с меховой оборкой капюшоном.

Лиза чувствовала как в нее буквально всверливается тяжелый, недобрый взгляд.

Человек вдруг затряс головой, склоняя ее под немыслимыми углами, а потом дрогнул всем телом и принялся махать руками, похожий на странную большую птицу, которая никак не может взлететь.

Лиза готова была кричать от страха, но Игорь почему то рассмеялся, неестественно громко, как смеются люди, чудом избежавшие беды.

– Да это же просто куртка!

Пугающий незнакомец оказался обычным пуховиком, который болтался на ветру среди ветвей.

«И ведь совсем не похоже. Видно же, что пустой»– подумала Лиза. Но был момент, одна только секунда, когда ее воображение ясно нарисовало под капюшоном желтоватое злое лицо.

Игорь сфотографировал куртку и подошел ближе.

Пуховик не просто зацепился за ветки. Он был закреплен, пропущенными через множество дырочек, веревками.

– Зачем кому то такое делать?

– Не знаю, милая. Может дети балуются? – Игорь сделал еще несколько снимков. – И ведь куртка дорогая – добавил он. – Не жалко же было.

Веревки, явно самодельные, больше походили на простые волосяные косички. Черные, светлые, рыжие, они были отвратительны – длинные косматые гусеницы.

«Странные игры у этих детей».

Лиза все еще чувствовала на себе внимание. Как если бы она стояла на сцене, а где то рядом, в тени скрывались зрители, ловившие каждое ее движение. Она огляделась, в поисках причины этого чувства и под горбатой сосной увидела еще одну фигуру, на этот раз темно-серую. Капюшон завалился вперед, отчего казалось, будто она спит. Чуть дальше, к стволу был привязан выцветший красный свитер, а неподалеку висела еще куртка. И еще, и еще, и еще. Они были повсюду, покачивались на ветру, похожие на висельников, на призраков.

Игорь тихо выругался и принялся щелкать камерой.

– Давай уйдем! – Лиза поразилась тому как спокойно звучит ее голос. Она готова был разрыдаться и бежать без оглядки из этого жуткого места.

– Еще немного. Я хочу все это заснять. Может быть это традиция такая. Ритуал. Может их на счастье вешают?

– Игорь, пожалуйста...

– Но это так... интересно...как ты не понимаешь? А хочешь пойдем домой? Вот только я потом сюда вернусь.

Лиза поняла что так и будет: он вернется один и она никак не сможет его остановить. Игорь был упрямым, и если уж чем то увлекался, никаких доводов не слушал.

Она прикусила губу. «Все хорошо, это же просто куртки». Щелчки фотоаппарата звучали до странного неуместно среди притихших сосен. Такой громкий звук, мог разбудить всех этих висящих. А Игорь все снимал и снимал.

Щелк. Щелк. Щелк. Щелк. Щелк.

Фигуры шевелились.

– Хватит! – Не выдержала Лиза, и тут же смутилась.

– Милая, я понимаю, это все немного... пугает. Но посмотри. – Он окинул жестом куртки, деревья и сам холм. – Ведь это настоящее чудо. Люди должны знать об таком...

– Зачем? – тихо спросила Лиза.

Но Игорь, если и слышал вопрос, не подал вида.

– Давай быстро поднимемся, сделаем пару фоток и сразу уйдем. Хорошо?

Оставалось только согласиться. "Хотя он все равно вернется".

Поднявшись немного, Лиза обернулась. Теперь она знала куда смотреть и видела, что эти страшилища сомкнули кольцо вокруг холма. «Это ловушка, – подумала она. – нас окружили». Фигуры, те у кого были головы закивали, соглашаясь. Больше Лиза не оборачивалась.

Под ногами стал попадаться разный хлам: треснувшие темные очки, ботинок, разбитый зеленый фонарик, перчатка. Прикасаться к этим вещам не хотелось.

Наконец, они добрались до вершины. Земля здесь была голой, и лишь кое где торчали клочки жухлой травы. Внизу, метрах в десяти под ними ковром шевелились деревья, верхушки их держались так плотно, что можно было ступить на них и идти как факир по иглам. Больше до самого горизонта во все стороны не было ничего. Лес и небо. Только в одном месте, вдалеке, едва намечались призрачные очертания чего то темного. Был ли это город или что то другое, Лиза сказать не могла.

– Странно все это. Я не думала, что лес такой большой, его ведь за несколько часов пройти можно. Отсюда должно быть видно реку, дорогу... а тут ничего. Знаешь, там внизу, мне казалось, что холм не настоящий. А теперь похоже, что кроме него ничего другого в мире и нет. Все размытое, будто ластиком пытались стереть…

– Вижу на тебя нашло поэтическое настроение.

Лиза поежилась, не ответив.

– А мне здесь нравится. Тихо, спокойно. – сказал Игорь.

– Ага, если забыть о тех штуках внизу.

Опустив глаза, Лиза поняла, что лысая макушка холма не была естественным образованием. Повсюду виднелись следы ботинок, кед, туфель, следы босых ног, большие и маленькие. Кто то вытоптал ее, кто то танцевал здесь, водил хороводы, или может, маршировал. Лиза не хотела этого знать, не хотела смотреть на следы, она стерла ногой те, что были рядом и легла, положив рюкзак под голову. По небу медленно плыли облака, они то уж точно были настоящими.

Игорь сосредоточенно делал снимки, а потом вдруг сказал:

– Воняет чем то.

Лиза и впрямь почувствовала тонкий сладковатый запах. В детстве она видела корову, со страшной язвой на шее, в которой копошилось что то белое. От нее пахло так же. Ей вспомнились умоляющие глаза той коровы, ощущение собственной беспомощности, и почти священный ужас, который она испытала, глядя на нечто, что пожирало корову изнутри. Хотелось помочь несчастному животному, но разве могла она даже помыслить прикоснуться к этой чудовищной ране?

Как незваные гости пришли мысли о том, что не насытившись коровой, та сила вернулась теперь и за ней.

Игорь стал расхаживать вокруг в поисках источника запаха.

– Кажется отсюда! – крикнул он. – Фу! Точно отсюда!

Он закашлялся.

Лиза подошла ближе и у нее перехватило дыхание. Запах поднимался из кривой, похожей на ухмыляющийся рот, расщелины. Края ее были выложены сухой травой, и напоминали истрескавшиеся желтые губы.

– И как я ее сразу не заметил? Туда наверное упал кто то и сдох. – предположил Игорь, когда они отошли подальше, туда где запах был слабее. Избавиться от него полностью уже не выходило, с каждой секундой он, прежде незаметный, усиливался.

– Пойдем уже! – выдавила Лиза, стараясь дышать только ртом.

Они начали спускаться, и почти покинули лысую вершину, когда за спиной послышалось:

– Помогите!

«Это ветер. Сосны шумят».

Но Игорь тоже слышал. Он замер.

– Помогите! – чуть громче позвал голос и Игорь бросился наверх. Лизе не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним.

– Помогите! – теперь голосов было несколько.

Игорь опустился на колени перед расщелиной, почти засунув в нее голову.

– Здесь кто то есть?!

«Есть. Есть. Есть». – ответило эхо.

«Съесть!» – послышалось Лизе.

Казалось эхо будет единственным ответом, но едва оно утихло, из глубины раздалось многоголосое:

– Помогите!

Женские голоса, мужские, детские. Сколько же их там?

– Помогите! – заплакал мальчик.

– Сейчас! Сейчас! – Игорь, начал шарить по карманам, будто мог найти там что то способное помочь.

А запах становился непереносимым.

– Как вы туда попали? – крикнула Лиза.

«Пали. Пали.»

– Помогите!

Голоса зазвучали ближе, и чудилось, что это кричащее скопище медленно поднимается из глубины. Лиза невольно отодвинулась от края расщелины.

– Давай попробуем спуститься. Из курток и ремней можно сделать веревку. А ты подстрахуешь. – предложил Игорь.

– Я тебя не пущу. – Лиза прервалась, когда послышалось очередное: «Помогите!». – Нужно полицию вызвать. И скорую.

Она пыталась звонить: гудки шли, но через несколько секунд обрывались.

– Помогите!

– Сейчас, сейчас! – Игорь начал расстегивать ремень.

– Не могу дозвониться. Нужно подойти ближе к городу.

– Ты иди. А я останусь. Я спущусь.

– ПОМОГИТЕ!

Перед глазами плыли темные пятна. Смрад усиливался после каждого зова, словно он был гнилостным дыханием самого холма. Лиза достала платок и теперь дышала через него. Ее тошнило.

– И что ты будешь делать, когда спустишься? Вместе с ними кричать?

– Помогите! – голоса постоянно менялись, и в них стало слышаться что то фальшивое. Жестокая, злая насмешка.

– Надо спуститься! – повторил Игорь вяло, уже без прежнего запала. Раскрасневшееся лицо, капли пота на лбу и блестящие, стеклянные глаза делали его похожим на пьяного. Лиза вдруг поняла: так оно и есть.

«Это газ! – пронеслось в голове. – Бывает такое, что яд выходит из под земли и убивает. Мы отравились».

Она стала тянуть мужа прочь от этой проклятой расщелины.

– Помогите!

Она пыталась объяснить Игорю про газ, но язык не слушался. Получалось что то вроде: «Выходит, выходит». «Кто выходит? О Господи!» – подумала она, содрогнувшись. К счастью, Игорь и сам начал что то понимать, он больше не упирался, и Лизе удалось оттащить его с вершины. Добравшись до ближайшей сосны, они жадно глотали чистый воздух, когда в последний раз услышали:

– Помогите!

Не мольба о помощи, издевательская пародия на нее.

А потом наверху засмеялись. Множество голосов слились в едином хохоте, таком цельном, будто смеялся один человек со множеством глоток. И этот смех с вершины был так нелеп и так страшен, что Игорь и Лиза бросились прочь. Они спотыкались о корни, падали, скатывались с уступов. А за спиной у них земля начала дрожать от топота сотен ног.

Навстречу выскочила фигура. Синяя куртка. Лиза врезалась в нее, пыльную и затхлую. Веревки с треском оборвались, и девушка покатилась вниз. Она кричала, барахталась, чувствуя в обхвативших ее пустых рукавах странную силу. Невидимые руки ощупывали ее, пытались забраться под рубашку.

С трудом она отбросила от себя этого мерзкого стража, становившегося все сильнее и тяжелее. Она бежала дальше, и только глубоко в лесу, упав под какой то куст, поняла, что Игоря рядом нет.

Она долго вслушивалась в лесные звуки: кричала кукушка, кто то копошился в траве, и вдалеке, точно из другого мира доносился гудок поезда. Ни смеха, ни криков, ни топота ног.

Телефон Лиза найти не могла, поэтому стала робко звать мужа, в надежде на то, что ее голос не привлечет того... то что за ними гналось.

Ответом были лишь равнодушные возгласы птиц.

К вечеру она сумела добраться до города. «Он дома, – уверяла она себя. – Ждет, волнуется, где же я». Но квартира была пуста и казалась чужой, словно дом в одночасье перестал быть домом, а сделался подобием тоскливой больничной приемной. Она звонила с домашнего телефона, но Игорь был недоступен.

Лиза ждала всю ночь, а утром, поблекшая и даже немного равнодушная, пошла в полицию. «Мой муж заблудился в лесу». – сказала она.

Его долго искали: полиция, друзья, родители. Лиза много раз возвращалась в те места, но Игоря не было, как не было и холма, поросшего красными соснами. Самый обыкновенный лес. Только один знакомый, из тех что принимали участие в поисках, рассказывал, что наткнулся на странные тропинки, которые замыкались кольцами, извивались спиралями, с отпечатанными на них следами босых ног. Показать свою находку он не смог или не захотел.

Настала осень. Вечерами Лиза молилась у окна, просила кого то вернуть ей мужа, почему то веря, что именно так, в окно, ее слова долетят куда нужно. Она оказалась права.

Однажды, ночью муж позвал ее. «Это сон» – решила она, но все же встала с кровати и подошла к окну. На дереве, на высоте второго этажа, висел Игорь. Он раскинул руки, будто хотел заключить жену в объятья. Его лицо скрывал капюшон, под которым различалась робкая улыбка. Он как бы извинялся за что то.

Дрожащими руками, Лиза стала возиться с окном, но едва она открыла его, в комнату ворвался смрад, а Игорь рванулся вперед, на нее, но вдруг остановился. Его удержали веревки. Капюшон упал и сделалось видно, что у Игоря не было головы. Это была просто куртка, распятая среди ветвей.

В отчаянии, Лиза закричала и ей в ответ осенняя ночь взорвалась хохотом бесчисленных голосов, среди которых все громче и громче звучал издевательский смех того, что раньше было ее мужем.