Текст книги "Кузнечик сын кузнеца (рассказы) (СИ)"

Автор книги: Юрий Хвалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Мама!

– Что мама?! Мы с папой никогда не дождёмся. А ну вас. Я ухожу.

– Мама, подожди, – Эльвира потупила взгляд. – Мы с Германом постараемся вас скоро осчастливить.

От этих слов задетый за живое Вениамин прикусил губу. Разве можно сравнить сердечную боль с каким-то банальным укусом.

– Ну, ну... – сказала Светлана Анатольевна.

– Мама, а как ты узнала… ну что… мы? – спросила Эльвира.

– Ты случайно включила телефон и позвонила мне. Так что я всё слышала. Это раз. Потом, не забывай, я первый зам в комитете по безопасности. Это два. И три… – Светлана Анатольевна как-то особенно посмотрела на своего спутника. – Познакомьтесь, мой новый помощник Кузьма Ильич.

Кузьма Ильич галантно приклонил голову.

– Мне пора, – сказала Светлана Анатольевна.

– Увидимся… – сказали друг за другом Эльвира, Герман Леонардович и Вениамин.

Мужчина, купивший дорогую картину из-за принципа, промолчал.

ПОДТОЛКНИ!

Часто люди падают с большой высоты из-за тех же недостатков, которые помогли им её достичь.

Ж. Лабрюйер

Она проснулась в хорошем расположении духа. Назвать его прекрасным она не решалась, боясь банальной зависти, тем более, когда желание совпадает с возможностью, лучшей судьбы, согласитесь? желать ей в это июньское утро было бы глупо. Желание – чего греха таить – покончить с жизнью, в ней колыхнулось сразу, как только возлюбленный бросил её. А вот над возможностью осуществить своё желание ей пришлось попотеть, потому что в таких случаях всегда есть варианты. Надо отдать ей должное, потому что выбрав прыжок с моста она ещё раз доказала, в первую очередь, конечно, самой себе, что является натурой утончённой и романтичной, в какой-то степени даже поэтичной. Правда, сотворить себе кумира среди поэтов она так и не смогла.

Возлюбленный назвал её «ленивой» и ушёл, м олча, а затем, чтобы сделать больнее написал письмо, что её подруга ему нравится больше. Она впервые за много лет сделала зарядку, оставив письмо без ответа, потому что настоящих подруг у неё никогда не было. Ещё он называл её трусихой, потому что она всегда боялась высоты. Возможно, поэтому был выбран самоубийственный прыжок с моста, как единственное средство, чтобы ему отомстить.

Завтра все газеты напишут: «Юная особа по непонятным причинам свела счёты с жизнью». Правда, в этом счёте не будет её мечты: о загородном доме, о престижной работе. О! Она подумала о нём, взяла лист бумаги и написала признание, которое, несомненно, заметят, те, кто найдёт её тело. Признание издатели опубликуют большим тиражом, как главное событие дня. «Юная особа по понятным причинам свела счёты с жизнью». Коротко и ясно для него, понимающего, как она любила. Любила.Она думала уже о себе в прошедшем времени, смотря на стрелки часов, которые, словно семечки щёлкали её время.

Она никогда не увлекалась макияжем, но сегодня, стараясь быть неотразимой, позволила себе запоминающую яркость, правда, не из ряда вон выходящую, а такую, чтобы подчеркнуть свою индивидуальность. Тот, кто оказался рядом удивился её доброжелательному тону.

– Доброе утро, – сказала она, не сквозь зубы, а с открытым сердцем.

– Доброе… – отвечали люди, обращая внимание на платье, которое идеально подходило к её стройному телу.

– Вы сегодня замечательно выглядите, – лестный отзыв оставил пожилой джентльмен в шляпе.

– Спасибо, – благодарила она.

Комплимент, словно переходящий вымпел, оказывался то в одних руках, то в других.

– Вы такая стройная! – восклицала женщина, с замашками учредителя с большим весом – Простите: ваша диета как-то связана с кефиром?

– Нет… – улыбалась она.

– Разве сегодня праздник?– спросил молодой человек, одетый с иголочки.

– Да. Нет, – она вспоминала. – Правда, это день для меня особенный.

– Тогда удачи вам.

– Спасибо. И вам того же…

Июнь – месяц отпусков, на перекрёстках, кажется, свободно; от зелёного глаза светофора помощь всем, кто естественно не спешит. Она ловит такси, чтобы ехать с ветерком, потому что мост её мечты находится за городом. Таксист разгоняется до неприличной скорости. У него явные проблемы с головой, которые видны не вооружённым глазом. Возможно, недавно ему вскрывали череп; сквозь редкие волосы радиус шрама, смотрится вызывающе.

– Извините, моя стихия скорость, – говорит он и надевает кепку.

– Я знаю, что вам сказать, – она смотрит в окно, где начинает доминировать отреставрированная архитектура. – Но думаю, это вам не понравится.

– Вы меня заинтриговали. Скажите же, наконец.

– Я скорости предпочитаю свободное падение.

– Ха-ха, откровенность за откровенность. У меня плата по таксе, правда, в два конца. Ну что, будете жаловаться?

– Ха-ха, и не подумаю, хотя вы тот ещё жук. Хорошо, я заплачу вам, но только банковским чеком. А-а-а, что… съели?

– М-м-м, в банке такие очереди.

– Вот-вот…

– Может, как-то договоримся?

– Легко. Вы настаиваете, что везёте меня в один конец и только. А я вам за это плачу наличными и даю хорошие чаевые. А-а-а?

– М-м-м, да. Уважаемая, я настаиваю, что везу вас только в один конец.

– Хорошо. Ещё.

– Уважаемая, я настаиваю, что везу вас только в один конец!

– И в последний раз более эмоционально. Ла-ла-ла-ла-ла.

– Уважаемая, я настаиваю, что везу вас только в один… конец!!!

Они не доехали совсем чуть-чуть, потому что впереди, посередине дороги, преграда в виде полицейской машины. Отсутствие самих полицейских, как не странно, естественно, потому что при приближении выясняется, что машина сделана из фанеры. Муляж-пугало для безбашенных водителей. Правда, красно-белая лента, запрещая проезд, но не проход, настоящая. Она ныряет под неё и проходит мимо. За поворотом мост.

«Оцепление специально для меня, чтобы никто не мешал, – размышляет она. – Словно указание сверху».

В одиночестве всегда труднее подвигнуть себя к поступку. Сейчас, приближаясь с каждым шагом к своей цели, ей нужен попутчик в образе возлюбленного, чтобы подстегнуть жажду мести. На обидные слова она нанизывает его ухмылку, на безразличие – его банальную измену, получается убегающая мишень и у неё, чтобы не промазать, есть единственная попытка. Деревья расступаются. Дорога становиться шире. Под ногами мост для одного, определившегося пешехода.

«Что за чёрт? – удивляется она. – Кто это?!»

– Не подходите ко мне я спрыгну!

– Эй, парень! Ты что рехнулся?! Ну-ка, давай назад…

– Не подходите ко мне я спрыгну!

За перилами моста, зацепившись одной рукой, словно крюком, стоял долговязый парень лет девятнадцати, другой рукой он придерживал собачку.

«Нельзя допустить, чтобы этот живодёр прыгнул первым», – думала она.

– Эй, парень, у меня предложение. Давай поговорим.

– Ещё один шаг и я прыгаю!

– Хорошо. Давай прыгнем вместе!

– Что?! Как вместе?

– На счёт раз.

– Вы из полиции?

– Нет. Меня бросил возлюбленный, и я решила прыгнуть. Правда!

Она шла, словно по минному полю. Одно неверное слово могло всё испортить. У парня были рыжие кудри, в которых хозяйничал ветер; его новый костюм переливался на солнце.

«А что если схватить его за волосы и попытаться вытащить», – она облокотилась на перила и посмотрела вниз. – Нет. Он такой симпатичный».

– Фьють, фьють, фьють. Собаку-то, зачем с собой? – спросила она.

– Без меня с ней не с кем гулять, – оценивая её платье, ответил он.

– Ты прыгаешь из-за девчонки? – перелезая через перила, спросила она.

– Нет из-за парня.

– Так ты что гей?!

– Ну почему сразу гей! Он был моим другом и прыгал с парашюта. Так вот однажды парашют не раскрылся…

– А-а-а. Тогда извини…

– Ты написала признание?

– Да.

– Я тоже.

– Дай руку, – попросила она. – Ну что на раз?

– Да. Сейчас, – сказал он. – Я готов. И-и-и….

– А ну-ка стой!! Кому говорю! Стоять!!

Они повернулись на голос. К ним бежал мужчина в форме почтальона. Неизвестно откуда появилась группа молодёжи, которая, недолго думая, словно по чьей-то команде, перемахнула через перила моста и замерла в ожидании. На телевизионщиков, которые искали лучшее место для обозрения, не обращали особого внимания, потому что все были, естественно, напряжены.

– Зачем же отрываться от коллектива? – подбегая к ним, спросил почтальон. – Сейчас прыгнете в воду со всеми вместе.

– Я ничего не понимаю, – сказала она.

– По-моему, они собираются прыгать совместным образом, – предположил он.

– Слушай мою команду!! – крикнул почтальон. – Сегодня у вас особенный день! Вы решились на этот экстремальный прыжок ради процветания почтамта. Городские власти плюют на наши проблемы. Но у них ничего не выйдет. Они больше не посмеют урезать заработную плату. Прыгайте с открытым лицом. После того, как вынырните, плывите к левому берегу там коллектив спасателей. Всё ясно?!

– Ясно!! – закричала шеренга прыгунов.

– И так: на счёт три! – приказал почтальон. – Раз!

– Давай потом сходим в кафе перекусим, – предложил он.

– Два!

– Давай, – согласилась она.

– Три!

– Подтолкни!

ИСТОРИЯ СЕМЬИ БОЛЬШАКОВЫХ, ПРОИСШЕДШАЯ ПОСЛЕ ИХ БРАКОСОЧЕТАНИЯ

Всякая жена сочетается браком не только с мужем,

Но и с тем положением, в каком он находится.

Т. Уайлдер

У любого человека в жизни случается момент (или моменты), когда он добровольно берёт на себя ответственность за другого человека. Правда, на словах это звучит не всегда убедительно.

Сказать: «Будьте моим мужем», – согласитесь, недостаточно.

Тут нужен документ заверенный, как и положено, должностным лицом. В данном случае работником загса. И хотя молодожёны, решившие на такой шаг, знают друг друга как облупленные и живут вместе давным-давно, поставленный в паспорт штамп к уже имеющейся у них любви может привнести такое, что лучше об этом не говорить. А просто взять и написать историю семейства Большаковых, происшедшую после их бракосочетания.

Заинтересованные в этой истории люди могут задать резонный вопрос: если они и так жили, как говорится, душа в душу, то зачем им на старости лет понадобилась такая формальность, как штамп в паспорте. Здесь можно только предполагать, так как чужая душа – потёмки. Возможно, к этому решению их подтолкнуло материальное благополучие. А собственность, нажитую совместным образом, лучше рассматривать через призму одинаковых претензий. Потом брачные узы продлевают жизнь и укрепляют традиционные семейные ценности, которые сегодня как никогда актуальны. Кроме того, любая семейная жизнь невозможна без доверия, которое всё-таки лучше подкрепить соответствующим решением и подписью заинтересованных лиц. Пожалуй, на этой возвышенной ноте можно остановиться.

Чтобы диалог звучал более-менее правдоподобно, необходимо поместить главных героев в их собственный особняк. Включить свет в гостиной, так как в сентябре рано темнеет. И впустить в открытое окно чистый, загородный воздух.

– Послушай меня, я тебе должен что-то сказать… – сказал Игорь Викторович Большаков своей жене Людмиле Марковне Большаковой, которая, сидя в кресле, без всякого смысла листала автомобильный журнал.

– Нам нужна новая машина… – сказала жена, оставив свой взгляд на цветной вкладке.

– Машина? Но у нас ведь есть машина, – муж пытался понять, куда она клонит. – Я хотел сказать не об этом…

– А я как раз об этом. Наши соседи купили новую машину. Скажи мне: чем мы хуже? – жена закрыла журнал и с укором посмотрела на мужа.

После такого взгляда Большаков обычно брал паузу, потому что любой ценой ублажать женский каприз ему не хотелось. Тем более, то, что он хотел донести касался их семейного бюджета и его назначения на должность директора одногосекретного КБ. Правда, само назначение особой радости не порождало. Во-первых, тот на чьё место он пришёл, был завербован иностранными спецслужбами и находился под следствием. Во-вторых, оклад оказался существенно меньше того, который он получал в бытность простым руководителем отдела. И, в-третьих, отказаться было не возможно, потому что решение спустили сверху.

««Повышение с понижением», – Большаков вспоминал сегодняшний разговор с министром. Его голос всё ещё звенел в ушах назначенца.

«Ничего, ничего! – подбадривал министр. – Справишься».

«Почему на эту должность назначили меня? – хотел спросить Большаков. – Я проектировал взлётно-посадочное устройство. А теперь придётся отвечать за целый боевой самолёт».

«Претендентов было трое: ты, Семёнов и Мартинсон. – Проницательности министра можно было только позавидовать. – Но Семёнов и Мартинсон недавно развелись. А ты наоборот женился. В общем, я рекомендовал тебя».

Нужно было что-то ответить жене, так как долгое молчание – знак безоговорочного согласия. А соглашаться с женой Большаков уже не желал.

– Мы не хуже… но… – сказал он. – Но сегодня мне урезали зарплату.

– Почему?! – возмутилась жена.

– Директор КБ почему-то у них получает меньше, – оправдывался Большаков. – Можешь меня поздравить с сегодняшнего дня я директор того самого КБ.

– Отказаться… – лицо жены покрылось румянцем. – Слышишь, нужно отказаться!

– Невозможно… – муж иронично улыбнулся. – Кандидатов было трое: Семёнов, Мартинсон, Большаков. Семёнов развёлся, Мартинсон развёлся, Большаков женился!

– Может, есть смысл нам развестись?! – воскликнула жена.

– Поздно, уже подписан приказ, – уточнил Большаков. – Поэтому о новой машине и ещё о многом чего… надо забыть.

– Это не возможно… – возразила жена. – Ты должен что-то придумать…

***

На первом производственном совещание Большаков держался уверенно, так как в основном слушал доклады своих подчинённых, которые словно студенты, выходя к доске, рисоваликонторы будущего истребителя-перехватчика. Каждый руководитель отдела говорил с той долей уверенности, убеждающая Большакова в общих чертах, что в проекте слабых мест нет. Правда, у нового директора возникали сомнения, доведёт ли он этот проект вообще до конца. Потому что сидя в кресле бывшего директора, который, как мы помним, находился под следствием, в голове Большакова роились нехорошие мысли.

«За шпионаж в пользу другого государства высшая мера наказания».

«Зачем я женился? Сидел бы сейчас в своём отделе, как у Христа за пазухой».

«Несомненно, ко мне тоже будут подруливать. Вербовать».

– Не дождутся, – громко сказал Большаков.

– Что вы сказали? – спросили подчиненные.

– Я сказал… – Большаков окинул взглядом подчинённых. – Я сказал, что противник не дождётся, чтобы наш самолёт был хуже, чем у них. На сегодня всё. Совещание окончено.

Подойдя к зеркальному шкафу, Большаков стал собираться. Снял с вешалки плащ, надел шляпу, взял в руку портфель. Ещё раз взглянул на себя в зеркало. Увидел краем глаза отразившееся окно; пропитанной сыростью день, где с деревьев срывалась капли только что прошедшего дождя.

При виде директора у подчинённых возникал естественный рефлекс мелких сошек. Секретарша, например, увидев его, привстала. Охрана на проходной вытянулась в струнку. А персональный водитель, дожидаясь его в машине, как и положено, заблаговременно прогрел салон.

– Игорь Викторович, куда поедем? – спросил водитель.

– Домой… – сказал директор, голосом уставшего человека.

Машина тронулась. Удобно устроившись на заднем сиденье, Большаков машинально посмотрел в зеркало заднего вида. Машина, стоящая в метрах тридцати, сзади, тронулась следом.

«Зачем я себя накручиваю, – подумал Большаков. Простая случайность».

– Василий, ты вот что… – сказал Большаков. – Впереди, несомненно, пробки. Довезёшь меня до ближайшего метро.

– Игорь Викторович, нет пробок, – возразил водитель. – Я залезал в интернет. Потом я знаю одну дорогу…

– Я говорю, есть пробки! – сопротивлялся Большаков. – У метро меня высадишь. Ясно?

Водитель прикусил язык и, состроив гримасу, одобрительно кивнул.

Машина свернула налево. Тот, кто ехал сзади повторил манёвр.

Мания величия, когда идёшь, не думая, по думающим головам, сменилась у Большакова манией преследования, когда недоброжелатель своими корыстными интересами уже прицеливался в спину.

– Вот метро… – останавливая машину, сказал водитель.

– Вижу, – выходя, сказал Большаков. – Завтра как всегда…

Большаков переступил через лужу и, стараясь смешаться с толпой, приблизился к подземному переходу, над которым возвышалось блестящая буква «М».

– Игорь Викторович, одну секунду… – женский голос звучал рядом. – Один вопрос…

Большаков немного растерялся, но лишь на миг и, как ни в чём не бывало, ушёл в сторону.

– Игорь Викторович, я не отстану… – женский голос звучал уже перед ним.

– Вы ошиблись… – отодвигая в сторону незнакомку, сказал Большаков.

– Это ваша фотография? Ваша… – доставая его фото, не унималась незнакомка. – Вам лучше признаться. Что вы это вы…

– Хорошо, я это я… – Большаков впервые оценил незнакомку, и её стройная фигура ему понравилась. – Вы журналистка? Только журналисты назойливы… простите… как мухи. Спрашивайте.

– Давайте пройдём в сквер, – предложила она. – Здесь так шумно.

Словно конвоируемый её взглядом Большаков покорно шёл по ступенькам. Гуляющие в сквере влюблённые пары казались ему заинтересованными лицами и, чтобы не выделяться на общем фоне, незнакомка взяла его под руку.

– Какая у вас заработная плата? – спросила она.

– Я давал подписку о неразглашении… – обиделся Большаков, потому что почувствовал, что сейчас его будут вербовать.

– Ваша жена привыкла жить на широкую ногу, а ваша новая должность этого не предполагает. – Незнакомка, похоже, была в курсе всех его дел. – Ведь так?

– Ну, знаете, это мои проблемы, – сопротивлялся Большаков.

– Я предлагаю вам сотрудничество. За переданную мне информацию будете получать приличные деньги. – Незнакомка перешла на шёпот. – Меня интересует шасси нового истребителя-перехватчика.

– Шасси? – переспросил Большаков.

– Да, шасси, – повторила она.

– Так почему же вы раньше? Хотя ясно… вы ждали новых обстоятельств. – Большаков остановился. – Скажите: бывший директор он…

– Дурак, – констатировала она. – После первой же встречи со мной побежал в ФСБ. Там отнеслись с подозрением. Правда, мы немножко помогли: подложили большую, жирную свинью. Результат вам известен. Бывший директор КБ под следствием.

– Вы хотите сказать? – спросил Большаков.

– Да, – сказала незнакомка. – У вас нет другого выхода. Иначе вас ждёт тоже самое…

– Я буду думать.

– Только до завтра. Извините, у нас, как и у вас, тоже поджимают сроки… – Незнакомка отстранилась от него лёгким взмахом руки. – Не провожайте меня. До завтра...

Соблюдая правила дорожного движения, незнакомка пересекла пешеходную зебру и исчезла за углом магазина «Тысяча мелочей». Большаков смотрел ей в след с лёгким прищуром до тех пор, пока не упёрся в силуэт своего персонального автомобиля. Водитель словно ждал этого момента и мигнул Большакову фарами, давая однозначно понять, что он и в дальнейшем готов сигнализировать.

«В игре по-крупному не бывает мелочей, – подумал Большаков и направился к автомобилю. – Водитель может быть уже завербован, поэтому с ним нужно держать ухо востро».

Он, молча, сел в машину и, скосив глаза, взглянул на водителя, который в ответ, не сморгнув глазом, также без слов, вырулил на проезжую часть. Всю дорогу они проехали молча.

***

Ворота закрылись автоматически. И Большаков ощутил прелесть загородной жизни, где дышалось легко, полной грудью, от осознания того, что даже потоки воздуха в этом месте особенные, так как двигались по собственной территории. Правда, половина территории, а также часть двухэтажного особняка и ещё много чего по брачному договору принадлежало жене.

«Если что бракоразводный процесс не будет таким нудным», – подумал Большаков.

Чтобы как-то завуалировать главный вопрос жизни (вопрос о предательстве), на который пока не было чёткого ответа, Большаков размышлял о пустяках. В свете искусственного освещения метался силуэт высокого мужчины. Большаков пошёл навстречу, чтобы как-то ему помочь. Возможно, человек искал простой выход из сложившейся ситуации.

– Если вы ищете выход, – сказал Большаков. – Он там…

– Я так и думал, но меня ослепил яркий свет. Пришлось приспосабливаться. М-м-м, разрешите представиться, Колокольчиков Филипп Янович, адвокат. – После этих слов у мужчины зазвонил телефон. – Извините. – Доставая телефон, сказал он. – Я должен ответить. Алло. Да, да… Большакову Л. М. интересовал бракоразводный процесс… нет, нет... я дал ей понять, что это очень дорого… она отказалась… да. До свидания.

– Что?! Бракоразводный процесс… – у Большакова запершило в горле. – Моя жена собирается разводиться?!

– Не волнуйтесь, я её убедил этого не делать, сказав, что процесс будет сложный и длительный. А это большие деньги. – Адвокат старался не смотреть в глаза Большакова. – Даже если супруг будет приговорён к тюремному наказанию, супруга не сможет претендовать на его часть собственности, потому что есть брачный договор. По-моему, она меня поняла правильно...

– А если супруг осужден за измену Родине? – спросил Большаков.

– Кх-кх-кх, – адвокат смутился. – М-м-м, извините… мне нужно… идти. Вы сказали: выход… там.

– Да. Там… – подтвердил Большаков и тоже смутился.

Заперев дверь и минуя гостиную, в которой горел свет и где, по всей видимости, находилась жена, Большаков сразу поднялся в кабинет. Само нахождение здесь давало ему преимущество в уединение, потому что конструкторские решения могли, естественно, прийти в любую минуту. И он никому, ничего не объясняя, мог просто сидеть и играть в молчанку.

Когда загорелся свет, он увидел сидящую в кресле жену.

– У тебя наверно много работы? – спросила она.

– М-м-м, нет, но я хотел кое-что перепроверить… – словно для подтверждения своих слов Большаков открыл портфель. – Ой-ой-ой!

– Что там?! – испугалась жена.

В портфеле лежал чертёж шасси того самого истребителя-перехватчика.

«Уголовное делом уже есть, потому что чертежи запрещено выносить из здания КБ, – подумал Большаков и побледнел. – Кто-то явно хочет, чтоб я сел».

Он стоял без движения, как фонарный столб, пытаясь понять, откуда взялся в портфеле чертёж, если он туда его не клал. Испуг мужа передался и жене. Чертёж она разворачивала так, словно там находилась ядовитая змея.

– Чему ты испугался? – спросила жена – Здесь ничего нет.

Время от времени Большаков, как глава семьи и главное действующее лицо, позволял себе произнести ни к чему не обязывающие реплики, с той долей ироничности, которые необходимы для поддержания нормальных семейных отношений. Жена к этому относилась по-разному. Если верила в его подлинные чувства, то всегда подыгрывала.

– Я вспомнил, меня напугал адвокат! – с улыбкой на лице Большаков подошёл к жене. – Я как раз был у дома, а он как выскочит из-за куста.

– Интересно, что он там делал? – спросила жена.

– Что, что… ходил по-маленькому… – сострил Большаков.

– Он сказал, зачем приходил? – уточнила жена.

– Да-а-а… – Большаков понёс околесицу. – Сказал, что ты эффектная женщина… что он, кажется, влюблён… и ещё: если мы разводимся он первый на очереди.

– Развод и девичью фамилию… – задумчиво сказала жена. – Ты знаешь, у него очень смешная фамилия.

– Колоколь…Колокольников, нет ни так… – Большаков бросил на кресло шляпу и снял плащ. – А-а-а, Колокольчиков…

– Нет, нет. Кажется, другая… сейчас… скажу: Гаарпудер.

– Гаарпудер-Колокольчиков. Ха-ха. Действительно смешно.

– Будешь ужинать?

– Нет, спасибо.

– Будешь работать?

– Да, в чертёж нужно внести некоторые изменения.

Большаков стал искать глазами кульман, а жена перед уходом, словно что-то вспоминая, спросила:

– Как думаешь, квадроцикл дорого стоит?

– Думаю, что нет, – Большаков насторожился. – А что?

– Так, ничего… соседи купили.

Допоздна Большаков вносил такие изменения в чертёж, что даже специалисту в области взлётно-посадочных устройств было не разобраться, что к чему. Если завтра его снова возьмут за горло, то он со спокойным сердцем отдаст этим врагамчертёж с совсем неработающим механизмом.

«Летят перелётные птицы в осенней дали голубой… – Большаков поймал себя на мысли, что поёт. А как же там дальше? – А я остаюся с тобою, родная навеки страна! Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна».

***

Поверхностное погружение в сон, не такое глубокое, как хотелось бы, словно ты находишься не у себя, и тебя окружают незнакомые люди. Твоё тело становится неудобным для комфортного проживания. Ему то холодно, то жарко. Любой шорох напрягает мозг, который не спит, а, пожалуй, бродит в поисках разрозненных картинок: где сон, лишь местами напоминает сон, а явь, словно запутанная нить между настоящим и прошлым. Следствием не глубокого погружения в сон – неприятная тяжесть в голове. Большаков проснулся с тяжёлым остатком; если бы ему сказали, что его сердце остановилось, он бы к этому был на удивление равнодушен. Когда часы на стене отстучали «семь», по окну сползло вниз тусклое утро. Собраться и уйти, куда глаза глядят. Насущные потребности отодвинуть: даже не на второй, – на третий план. Главное: соглашаться ли на предательство?

Большаков вышел за ворота. Водитель в это время сгонял с баков автомобиля бусинки росы.

– Доброе утро, Игорь Викторович, – сказал он.

– А-а-а, где Василий? – удивился Большаков.

– О-хо-хо… – протянул водитель.

– Ну, говори, говори… – дожимал Большаков.

– Арестовали за чистосердечное признание. – Водитель говорил с неохотой.

– Дальше…

 – Мне сказали, чтобы я держал язык за зубами. А то и меня могут.

«Когда успели», – подумал Большаков и вслух добавил:

– Ладно, поехали.

– Игорь Викторович, вы меня извините, – сказал водитель. – Но я вас довезу до ближайшего метро. В городе пробки. Сплошная красная зона…

Выехав на магистраль автомобиль Большакова, словно большой магнит, начал притягивать к себе другие автомобили. Чем ближе к городу, тем транспортный поток становился гуще. При въезде в город, по все видимости, образовывался затор.

– Здесь рядом пройти… – перестраиваясь в правый ряд, сказал водитель. – Метро там…

– Да, я знаю… – согласился Большаков. – Останови.

Шаг за шагом, обгоняя, стоящие друг за другом автомобили, Большаков приближался к подземному переходу, на котором возвышалась блестящая буква «М».

– Игорь Викторович, одну секунду… – женский голос звучал рядом. – Очень важно…

Большаков немного растерялся, но лишь на миг, затем ускорился и ушёл в сторону.

– Игорь Викторович, я не отстану… – женский голос звучал уже перед ним.

– Я вас не знаю… – отодвигая в сторону незнакомку, сказал Большаков. – Да уйдите вы, наконец!

– Это ваша фотография? Ваша… – доставая его фото, не унималась незнакомка. – Я от Салли. Она вам просила передать…

– Я не знаю никакую Салли! – сопротивлялся Большаков. – Отставьте меня в покое!

На Большакова начали обращать внимания пешеходы, особенно выказывали недовольство женщины, требующие уважения к слабому полу.

– Салли моя старшая сестра! Вы с ней встречались в сквере. Вчера! – незнакомка естественно повысила голос. – Ну что вспомнили, наконец?!

– Тише… я… я же не знал, что она… это она… – Большаков огляделся по сторонам. – Что с ней?

– Заболела, лежит дома с температурой, – незнакомка протянула Большакову увесистый конверт. – Вот, Салли вам просила передать.

– Что в нём?

– Доллары.

– Нет, нет! Я не согласен! – запротестовал Большаков. – Передайте ей, что я отказываюсь.

– Послушайте, Салли больна, у неё нашли какой-то вирус, а вы ломаетесь. Хотите, чтоб ей стало хуже?

– Не хочу, но…

– Тогда берите конверт.

– Хорошо, я возьму, – покрываясь румянцем, сказал Большаков. – Только скажите ей, что я это делаю в первый и последний раз.

– Ох уж мне эти мужчины. Привыкли выпендриваться. Я не знаю, чтобы с вами сделала, если бы вы отказались. – Незнакомка одарила Большакова белозубой улыбкой. – Я тороплюсь. У меня сейчас интервью с крупным бизнесменом, а вы меня заставили нервничать. Вы не хотите ничего передать Салли?

– Вот… – Большаков открыл портфель и достал чертёж. – Передайте ей вот это.

– Обязательно передам. Прощайте...

Большаков кивнул. Словно предчувствуя быструю развязку, он потёр запястья рук, где обычно после измены Родине должны находиться наручники, и ещё раз осмотрелся, ища в толпе спецпредставителей власти. Как бы они не маскировались их всегда можно вычислить по отменной выправке и по специфическому поведению. Приближался час пик и толпа нарастала. Большакову казалось, что он стал инородным телом. Не нужный ни стране, которую он только что предал, ни этим людям, которые спешили по своим делам. Тех двоих специфическихв одинаковых костюмах он заметил издалека. Словно предчувствуя важность момента, люди расступились, оставляя Большакова тет-а-тет со своими проблемами.

«Скорей бы», – подумал Большаков и закрыл глаза.

– Игорь Викторович, я за вами, – сказал кто-то.

– Я готов, – сказал Большаков и открыл глаза. – Василий, ты?

– Я.

– За мной?!

– За вами. Мне сказали отвести вас домой.

***

Всю дорогу Большаков молчал. Если человек молчит, значит, он должен о чём-то, естественно, думать. Но его думы (во всяком случае, для нас) уже большого значения не имели, потому что вся эта история семьи Большаковых подходила к логическому концу.

Ворота автоматически открылись, и Большаков проследовал в дом. Он хотел видеть жену, возможно, поэтому сразу прошёл в гостиную. В гостиной за сервированным столом сидел министр и закусывал.

– Что не ожидал? – спросил министр. – Садись, выпьем…

Отодвинув стул, Большаков сел.

– Давай, за тебя, – сказал министр и, не чокаясь, выпил. – Пойдя с ними на контакт, ты поступил правильно. Переделанный чертёж переделал, молодец. Так что продолжай в том же духе. Ты после школы в театральный институт, кажется, поступал?

Большаков кивнул.

– Значит, мы в тебе не ошиблись. Свою роль ты сыграл так, как нужно. Да, чуть не забыл, твоя жена сейчас в автосалоне выбирает новую машину.

«Идите вы все в жопу! – хотел закричать Большаков. – Не могли заранее предупредить».

– Представь себе, не могли, – спокойно сказал министр и налил ещё по одной.