Текст книги "Бесконечное лето: Сломанный мир (СИ)"

Автор книги: Юра Костров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

В поисках себя: 4

Я медленно открыл глаза. Сознание было будто в тумане, а зрение ещё не до конца прояснилось. Передо мной смутно проступали очертания... сиденья?

Стоп. Сиденье? Какого чёрта?

Резкий укол паники пронзил разум, а следом пришло удушающее чувство дежавю. Я быстро осмотрелся, пытаясь разобраться в происходящем. Обшивка, поручни, окна, через которые струился мягкий солнечный свет. Это был автобус. Тот самый автобус.

В висках забарабанило, голова заболела, словно кто-то с силой сжал её железными тисками.

– Чёрт, больно...

Я сжал пальцами виски, надеясь хоть немного унять пульсирующую боль. И тут воспоминания обрушились на меня лавиной. Я вспомнил. Вспомнил, почему нахожусь здесь.

И это осознание оказалось невыносимым.

Неважно, что я делаю. Неважно, какие решения принимаю. Всё равно я всегда оказываюсь здесь.

Автобус... Он – неизменная точка в этом пространстве, к которой я возвращаюсь каждый чёртов раз!

Это было странно. Даже абсурдно. Я не понимал, как это возможно, но воспоминания об этом автобусе были слишком чёткими, словно они врезались в сознание на уровне инстинктов. Я помнил его запах, ощущение ткани на сиденьях, даже мелкие потертости на поручнях.

И вдруг… я вспомнил о фиолетововолосой девушке.

В голове вспыхнул образ. Её лицо.

А ещё… Бункер. Я же был там, точно. Но теперь его нет, я не там.

Резко осмотревшись, я не увидел никого. Автобус был пуст.

Я невольно выдохнул с облегчением, но тут же одёрнул себя. Расслабляться нельзя. Всё это слишком подозрительно.

Медленно, стараясь не делать резких движений, я направился к двери. Когда-то она вела к свободе, но сейчас… Я не был в этом уверен.

Пока шёл, в голове вспыхивала одна мысль – добраться до бункера. Как? Скорее всего, придётся бежать.

Я вышел из автобуса.

Передо мной возвышались ворота лагеря.

"Совёнок"… – мелькнуло в голове. Интересное название. Но почему-то в груди поднялось неприятное, едва уловимое чувство… Отвращение. Будто на самом глубоком уровне я знал: мне не место здесь.

И тут я увидел её.

Из-за ворот показалась девушка. Молодая, симпатичная, с доброй улыбкой. Она выглядела дружелюбной, как будто действительно искренне обрадовалась мне.

– Привет! – весело сказала она. – Ты, наверное, новенький? Тебя ведь Юра зовут?

Я замер.

"Новенький".

Всего одно слово – и меня бросило в дрожь, а в груди начало подниматься что-то другое. Ярость.

Откуда это? Почему это слово меня так задело?

Я стиснул зубы, но ответил ровным голосом:

– Вроде бы да...

Но внутри всё кипело.

"Откуда здесь люди?! Где те монстры, что пытались меня убить?!"

Я пытался сохранять спокойствие, но мысли путались. Всё было слишком неправильно.

– Тебя ждёт вожатая, – продолжила девушка. – Она попросила меня встретить тебя. Но проводить я не смогу, мне нужно убраться в кладовой. Так что слушай внимательно.

Она начала объяснять, как найти вожатую, а я машинально запоминал её слова.

Потом она снова улыбнулась.

– Понял?

– Да, понял.

– Отлично, – она кивнула и скрылась за воротами.

Я остался стоять, глядя на уходящую фигуру. Что это было? Почему? Зачем? Ответа как всегда я не получил.

Стоять долго у ворот я не собирался. Здесь было слишком тихо, а главное – слишком спокойно. Всё вокруг выглядело, как в каком-то странном, нереальном сне. Это место совсем не совпадало с моими воспоминаниями. Я не мог долго стоять на одном месте, в голове крутилось слишком много вопросов. Нужно было двигаться, идти внутрь, искать ответы. Поэтому я шагнул вперёд, затем ещё один. Каждый шаг был с усилием, как будто земля под ногами не была совсем твёрдой, а под ногтями ощущалась какая-то холодная влага, но я продолжал двигаться.

Пройдя примерно пятьдесят метров по главной аллее, я заметил её. Фиолетовые волосы. Я застыл, когда её фигура стала чётко видна. Она выходила из здания кружков, неторопливо шагая. Внутри меня всё сжалось, сердце чуть замедлило ритм. Я чувствовал, как напряжение нарастает. Я готовился к схватке, будто вот-вот должно было произойти нечто страшное. Я знал её. Я помнил её. Это было ясно как день – она нападёт, как всегда. Она была в моих кошмарах, она всегда была там.

Но ничего не произошло.

Она просто стояла, лениво оглядывая окружающее. Никакой агрессии, никаких движений, которые бы могли насторожить. Всё выглядело так, как будто здесь не было ничего странного. Я не мог понять, что происходит. Мои руки продолжали напряжённо держаться в боевой готовности, но мне казалось, что это уже не имеет смысла. Я наблюдал за ней, но она не двигалась. Сначала я не мог поверить своим глазам. Может быть, я что-то не так понял?

Тут всё вдруг изменилось.

Из-за угла, словно из ниоткуда, на неё прыгнула маленькая девочка. Она была в яркой красной майке и держала в руках кузнечика, вытягивая его вперёд, как трофей. Девочка была настолько невозмутимой, как будто не замечала, что делает. Она просто поднесла насекомое, чтобы это выглядело как победа. Фиолетоволосая девушка – та, которую я так сильно боялся, та, что казалась мне угрозой – внезапно взвизгнула. Это был не просто испуг, а настоящая паника. Её глаза расширились, и она завопила так, как если бы перед ней оказалось не насекомое, а страшное чудовище.

Я был ошеломлён.

"Что? Она... боится?"

Этот монстр, который всегда был частью моих ночных кошмаров, который был моим страхом, теперь испугался обычного кузнечика. Не могу объяснить, как это происходило. Я не мог поверить своим глазам. Это что-то совершенно новое и нелепое.

Девочка с кузнечиком рассмеялась и убежала в сторону, оставив фиолетоволосую девушку в полной растерянности. Она всё ещё стояла на месте, не в силах понять, что только что произошло.

Я стоял, наблюдая, пытаясь осознать происходящее. Но голова вдруг стала болеть. В висках начался тяжёлый пульс, как будто кто-то сжёг их холодными пальцами. Я закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями, но ничего не получалось. Все чувства смешались, реальность скакала, как пёстрая картинка, которой не удавалось найти своего места.

"Нет... это неправильно. Всё здесь неправильно."

Я попытался это осмыслить, но чем больше думал, тем менее понятным становилось происходящее. Я мог просто сходить с ума, ведь всё это настолько странно и нелепо. Может быть, я всё ещё лежу в бункере, а перед глазами разворачивается какой-то бред? Может, я медленно умираю от полученных травм, и вот это – последнее, что я вижу перед тем, как исчезну? Но если так, почему я чувствую, как ветер в лицо, как твёрдая земля под ногами? Почему мне не страшно, хотя всё вокруг настолько странно и нелепо?

Я снова закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Нужно было понять, что здесь происходит.

Медленно вздохнув, я принял для себя твёрдое решение: больше не удивляться ничему. Это тратит слишком много энергии, которой у меня и так не так уж много. Всё вокруг настолько странное, что каждый новый случай только усугубляет это ощущение. Так зачем удивляться, если это место всегда было каким-то нелогичным? Правильно, смысла нет. Если не пытаться понять, то и удивляться нечему. Я сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться, и снова почувствовал, как сердце замедляется. Вроде бы, ничего нового. Всё как всегда. Или… нет?

Вдруг голова снова начала болеть. Тот же странный симптом – будто что-то внутри меня «щёлкнуло», как крошечный механизм, что-то щёлкнуло в висках, и боль мгновенно разлилась по голове. Не хотелось думать об этом, но мне было всё равно. Эта боль не первый раз, а значит, она не могла быть чем-то особенным. Я просто сжал челюсти и заставил себя двигаться дальше.

"Надо сходить в медпункт. Вожатая подождёт, думаю идти к ней не буду. Пионером становится, да хрен там!"

Я шел по аллее, решив не тратить время на всякие сомнения. Боль в голове стала чуть тише, но она не исчезала. Вокруг меня было всё так же странно – лагерь жил своей жизнью. Ребята в униформах пионеров бегали, перебегая с одной дороги на другую. Некоторые играли в крестики-нолики, рисуя мелом на дорожках, другие просто весело болтали, как будто в этом месте не было ничего необычного. Всё это выглядело, как какая-то игровая площадка. Я не мог привыкнуть к этому, потому что лагерь, который я помнил, был совсем другим. Это было что-то из другого мира. Место, которое скорее напоминало поле боя, а то, что я сейчас видел, больше походило на сюрреалистическую картину. Вроде бы они все улыбались, но мне казалось, что за этими улыбками скрывается что-то зловещее. Что-то странное, что я не мог понять.

Каждый шаг, который я делал по этим знакомым, но чуждым мне аллеям, был как ещё одна попытка осознать, что здесь не так. Как будто я всё время пытался найти какую-то знакомую черту в этом месте, а её не было.

Когда я дошёл до медпункта, сердце чуть затрепетало – как всегда, когда приближаешься к тому месту, которое в последние дни всё чаще стало ассоциироваться у меня с чем-то важным и неизбежным. Постучав в дверь, я не дождался ответа, просто открыл её и вошёл.

Я вошёл в медпункт, ожидая, что в этом странном месте меня уже ничем не удивишь. Но, как это часто бывает, реальность оказалась другой.

Там сидела она – та самая медсестра. Да, именно та, которая недавно чуть не отправила меня на тот свет. Я сразу заметил, что она чем-то отличалась от того образа, который был в моей памяти. Она сидела спокойно, словно всё вокруг было нормально. Нет, не было того тесака, который я так хорошо запомнил. И халат, который раньше был испачкан кровью, теперь был совершенно чистым, кристально белым. Этот чистый халат казался даже слишком ярким на фоне всего, что происходило вокруг. От этого мне стало как-то не по себе. Что-то не сходилось в этой картине.

Я подошёл к столу и, стараясь не выдать своего волнения, спросил:

– Здравствуйте, у вас есть что-то от головы?

Она оторвалась от своей работы и взглянула на меня. В её глазах не было той угрозы, которую я ожидал, но что-то всё равно было странное в её поведении. Она посмотрела на меня, как будто оценивая, что я за человек, и ответила с лёгкой улыбкой:

– Слушаю тебя, пионер, – сказала она игриво. В её голосе было нечто, что заставило меня почувствовать, как голова начинает болеть ещё сильнее, и напряжение, которое я пытался подавить, вернулось с удвоенной силой.

Я постарался взять себя в руки и повторил просьбу, стараясь звучать спокойно:

– Эм, мне бы таблеток для головы.

Она на мгновение задумалась, как будто обдумывая мой запрос, а потом, не спеша, встала и направилась к шкафу, где, как я предположил, хранились медикаменты. Я заметил, как она аккуратно открывает дверцу шкафа и начинает рыться в нем, перебирая коробки с препаратами. Ожидание тянулось долго, но её спокойствие лишь добавляло странной уверенности в её действиях.

Между тем, она продолжала говорить, как будто эта ситуация была для неё вполне обычной, даже не замечая моего напряжения.

– Не удивительно, что у тебя голова болит, – сказала она с равнодушием. – В тёплой обуви, в куртке, а на улице вон какая жара. Такое ощущение, что ты с Арктики приехал.

Только тут я понял, что всё это время был в своей зимней одежде – тяжёлой и неудобной куртке, берцах. Я никак не обратил внимания на то, что на улице действительно было жарко, и с момента своего прихода в лагерь совсем не обращал внимания на погоду. Всё это казалось настолько нормальным в этом месте, что я и не заметил…

В поисках себя: 5

Ситуация была довольно странной, даже интересной. Эта одежда… Она была из моего мира. Я отчётливо помнил, что в прошлый раз появился здесь без куртки. Но теперь она была на мне, вместе со всей зимней экипировкой. Как это вообще работает? Почему она вернулась? Это было очередное несоответствие в и без того нелогичном месте. Лагерь жил по своим правилам, а я, похоже, был единственным, кто их не знал.

Пока я пытался разобраться в этом, медсестра, не спеша, достала из шкафчика упаковку таблеток, высыпала одну в ладонь и поставила на стол пластиковый стакан с водой.

– Держи, это должно тебе помочь, – сказала она с лёгкой улыбкой. А затем, словно между делом, добавила: – И чем быстрее ты с себя снимешь эту одежду, тем лучше.

Тон её голоса оставлял ощущение, что это был не просто совет. Она говорила так, будто намекала, что я должен избавиться от одежды прямо сейчас. И прямо перед ней.

Я лишь молча взял таблетку, бросил её в рот и запил водой. Горьковатый привкус на языке смешался с неприятным осознанием того, что мне неуютно в её присутствии.

– Спасибо. Думаю, вы правы, лучше побыстрее снять эту одежду… Я, пожалуй, пойду, – сказал я, намереваясь как можно скорее покинуть медпункт.

Она смотрела на меня, словно что-то обдумывала, а потом, прикусив губу, произнесла с лёгкой усмешкой:

– Приходи, пионер. Если голова не пройдёт, ты знаешь дорогу сюда. – Она выдержала короткую паузу, прежде чем добавить: – А может, мне стоит провести медосмотр?

От этих слов у меня внутри всё перевернулось. Голос интуиции буквально кричал – надо уходить. Желательно как можно быстрее.

– Нет, спасибо, – ответил я резко, даже слишком.

Не дожидаясь её реакции, я развернулся и быстрым шагом покинул медпункт.

Выйдя из здания медпункта, я сделал несколько глубоких вдохов. Воздух был тяжёлым, тёплым и пах травой, но легче от этого не становилось. Голова всё ещё гудела, будто внутри кто-то методично бил в колокол.

Я подошёл к ближайшему дереву, снял куртку и повесил её на ветку. Жара делала ношение зимней одежды просто бессмысленным. Лишь после этого я начал осматривать карманы, стараясь не торопиться.

Первым, что попалось на ощупь, был паспорт. Я раскрыл его и пробежал глазами:

Костров Юра Иванович.

Дата рождения: 2000 г.

Место рождения: г. Ливны.

Гражданин Российской Федерации.

Эти слова словно вспыхнули перед глазами, вызывая странное ощущение дежавю. Голова начала плыть. В сознании что-то зашевелилось, будто пытаясь пробиться сквозь туман забывчивости.

Я сжал паспорт и перевёл взгляд на телефон. Экран засветился, требуя пароль. Я машинально попробовал ввести несколько комбинаций, но каждый раз появлялось сообщение об ошибке. Четвёртая попытка заставила меня остановиться. Это было бесполезно – я не помнил пароль.

Я глубоко вздохнул, пряча телефон обратно в карман, и продолжил осматривать содержимое: беспроводные наушники, тактические перчатки, пачка жвачки, эспандер... Всё это казалось мне знакомым, но одновременно чужим.

Мой взгляд задержался на пачке сигарет.

– Я же вроде не курил… Откуда она у меня? – пробормотал я.

Ответа не последовало. Память упрямо отказывалась выдавать хоть какие-то подсказки. Я пожал плечами и убрал пачку обратно. Может, пригодится.

Разгруженный от лишней одежды, я осмотрелся. Лагерь жил своей жизнью: где-то вдали доносились голоса, хлопали двери, кричали птицы. Делать было особо нечего, и я решил немного прогуляться, изучить окрестности.

Пройдя немного вперёд, я вышел на площадь. В центре стоял знакомый постамент с Гендой. Как только мой взгляд зацепился за него, внутри что-то сжалось. Голова снова начала плыть, а в висках застучало.

– Чёрт… – выдохнул я, прикрывая глаза.

Таблетки медсестры, кажется, не особо помогали. Или, возможно, причина была вовсе не в жаре. Я сделал несколько неуверенных шагов в сторону и сел на скамейку в тени деревьев. Здесь было прохладнее, но головная боль не отступала.

Я задумался.

Наверное, стоит пойти к вожатой… Хотя нет, желания встречаться с ней у меня не было.

В этот момент над лагерем пронёсся протяжный звук горна.

Обед.

Этот сигнал пробудил во мне какое-то воспоминание, но оно тут же ускользнуло, оставив лишь глухую пульсацию в голове.

«Ну хоть что-то я ещё помню», – подумал я и направился в сторону столовой.

По пути мне попадались другие пионеры. Они украдкой бросали на меня взгляды, кто-то открыто разглядывал с ног до головы. Я же не обращал на них внимания. Сейчас у меня были более важные вопросы.

В столовой я долго не задержался. Еда казалась пресной, но я заставил себя быстро поесть и покинуть здание.

Меня тянуло в лес.

Уже через несколько минут я оказался среди деревьев. Тени от листвы создавали приятную прохладу, но чувство тревоги не исчезало. Вскоре мне попался широкий пень, который выглядел вполне удобным местом для привала.

Я сел, достал из кармана пачку сигарет и машинально вытянул одну.

– Всё это странно… – выдохнул я, щёлкая зажигалкой.

Сигарета задымилась, распространяя вокруг запах табака.

Я смотрел в глубину леса. Внутри росло ощущение, будто что-то невидимое, но важное ускользает от меня.

Будто кто-то медленно, но неумолимо вкручивал в мой череп огромный шуруп.

Шуруп в голове словно продолжал вкручиваться, становясь длиннее, глубже, острее. Затем снова – резкий щелчок.

Меня накрыло волной тошноты. Горький привкус табака лишь усугубил ситуацию. Сигарета дрогнула в пальцах, и я поспешно стряхнул её в сторону. Плохой выбор… Очень плохой.

Я глубоко вздохнул, пытаясь унять неприятные ощущения, и вытащил телефон. Экран загорелся, снова требуя пароль.

Я попробовал ещё раз.

Щёлк. Разблокирован.

Внутренне я замер. Как? Почему? Но эти вопросы быстро отступили перед новым чувством – странным, тянущим любопытством.

Обои рабочего стола... Чёрный череп.

– Странные у меня вкусы, – хмыкнул я.

Не задерживаясь, открыл галерею.

Фотографии. Много фотографий.

Я медленно листал их, пробегаясь взглядом по каждому снимку: городские улицы, скриншоты переписок, случайные селфи, какие-то документы… Друзья, дом…

Дом.

Перед глазами замелькали знакомые лица, улицы, на которых я, казалось, только вчера гулял. Меня накрыло, словно волной ледяной воды.

В груди сжалось.

А потом – пустота.

Меня выдернуло из неё резкой, пронзительной болью.

Я моргнул.

Ночь.

Я смотрел вверх, врезаясь взглядом в глубину ночного неба. Над головой качались кроны деревьев, их силуэты слабо освещались бледным светом. В центре картины висела неполная луна.

Это было завораживающе.

Я медленно сел, пытаясь собраться с мыслями. Голова была пуста, но в этом отсутствии ясности таилось что-то тревожное.

Воспоминания...

Они нахлынули внезапно, заполнив пустоту внутри.

Я вспомнил.

Мой мир.

Как я попал в лагерь.

Людей, что здесь были.

Сколько времени прошло.

Но главное...

Она.

Девушка с кошачьими ушками и хвостом.

Картинка была размыта, будто кто-то намеренно стирал её из памяти. Я пытался ухватиться за детали, но они ускользали, просачиваясь сквозь пальцы, как песок. Я не помнил смену, из-за которой потерял память. Вся дорога к ней была словно блокирована, сознание не давало пройти дальше.

Но...

На моём лице медленно появилась улыбка.

Я дотянулся до телефона и включил музыку.

Ночь. Музыка.

И самое главное...

Я вспомнил, кто я.

Семён: 2

На своём пути я встретил не одну версию самого себя.

Как оказалось, перемещения между лагерями – это обычное дело. Семёны любят этим заниматься. Странно, что ни один из них так и не попал в мой лагерь. Юру найти я пока тоже не смог.

После разговора с Совой мне пришлось долго размышлять над её словами. Я решил последовать её совету и вскоре переместился в другой лагерь.

Там был я.

Точно такой же.

Совершенно идентичный, будто смотрел в зеркало.

Вначале он был в шоке, но потом я ему всё объяснил. Я рассказал про другие лагеря, про саму возможность перемещений, о том, что этот цикл – не единственный. Подробно расписал ему, как устроен этот мир, какие особенности нужно учитывать.

Вскоре я жил в чужих лагерях.

В свой я давно не возвращался.

Я изучал. Исследовал. Искал различия.

Оказалось, что они есть. Незаметные на первый взгляд, но порой удивительные. Где-то в домике может лежать предмет, которого нет в других лагерях. Где-то в столовой подают другую еду. Есть лагеря, в которых нет пионеров вообще – тишина, пустота, словно вымерший мир.

Но больше всего меня поразили те лагеря, где пионеры были другими.

У них даже вожатая была другая.

Именно там я встретил тех самых «осознанных», о которых говорила Сова.

Истории у них были схожими:

Попал. Сижу тут. Выбраться не могу.

Некоторые из них знали о Сове.

Но говорили, что она – та, с кем лучше не встречаться.

Они рассказывали о кошмарных местах, о лагерях, которые она «очищает». Полностью.

От этой мысли мне стало не по себе.

Скорее всего, они говорили не о самой Сове, а о её копиях. О таких же, как и мои.

Мне всё больше казалось, что лагерь – это своего рода перевалочный пункт.

Место, в которое попадают разные люди, независимо от их прошлого, взглядов или характера.

После попадания сюда их память блокируется, они теряют большую часть воспоминаний и просто живут, не задаваясь лишними вопросами. Для них это просто летний лагерь, пусть и с незначительными странностями.

Но есть и другие.

Те, кто осознаёт себя. Те, кто понимает, что что-то не так.

Они пытаются выбраться. Кто-то добивается успеха, кто-то продолжает биться головой о невидимые стены этого места, а кто-то ломается и смиряется, превращаясь в очередного обитателя лагеря.

Я многое узнал о механике перемещений.

В основном, как я понял, почти все покидали лагерь на автобусе. Он казался единственным доступным выходом. Сесть в него, закрыть глаза – и очутиться в настоящем мире.

Я тоже так думал.

Я тоже уехал.

Но это была ложь.

Жизнь с Леной... Всё, что произошло после лагеря... Все эти годы счастья, воспоминания о доме, о друзьях... Всё это оказалось лишь иллюзией.

Это означало одно:

Лагерь способен подменять реальный мир.

Он не ограничивается лишь этой территорией. У него есть доступ и к другим местам. Он может воссоздавать их, создавая фальшивую реальность, настолько убедительную, что человек даже не догадывается о подмене.

И тут у меня появилась мысль.

А что, если...

Мы изначально жили в лагере?

А все наши воспоминания о «реальном мире» – это лишь подделка?

Если это так, то получается, что всё, во что я верил, всё, что я считал своим прошлым – просто ложь.

Тогда весь этот мир теряет смысл.

Я пытался отогнать эти мысли.

Если допустить, что это правда, то вся моя жизнь – лишь чей-то эксперимент. Чья-то игра.

А значит...

Я никогда не выбирался.

Я просто перемещался по разным декорациям.

Хотя, возможно, мир лагеря – это нечто куда более сложное, чем просто бесконечно повторяющийся цикл событий.

Я начал подозревать, что это место представляет собой пересечение разных миров.

Все "осознанные", кого я встречал, рассказывали разные истории о своём прошлом, но во многом их миры были схожи. Кто-то утверждал, что родился в России, другие говорили, что их родина – Советский Союз, но при этом описывали историю, которая с моим миром совпадала лишь частично. Были даже те, кто называл совершенно другие страны, чьи названия я не узнавал, но общая картина мира у всех оставалась похожей. Это наводило меня на мысль, что лагерь может быть чем-то куда более сложным и глубоким, чем я предполагал изначально.

Если здесь сталкиваются люди из разных реальностей, то кто и зачем их здесь собирает?

Но самым странным открытием стала она.

Юра когда-то рассказывал, что встречал девушку с кошачьими ушками. Тогда я скептически отнёсся к его словам, но теперь... Теперь я встретил другую.

Она была не человеком, но и не зверем.

Девушка, обладающая признаками лисы: рыжие ушки, пушистый хвост... Казалось, что она попала в этот мир из совсем другой сказки, которая не имела ничего общего ни с моим миром, ни с тем, что рассказывали мне другие "осознанные".

Возможно, лагерь не просто соединяет разные версии Земли, но ещё и другие миры, миры, о которых нам и не снилось.

Смена за сменой я видел разные версии лагеря.

Были зимние, где весь лагерь утопал в снегу, и осенние, залитые багряными листьями. Иногда он выглядел так же, как тот, в котором я очнулся впервые, но стоило присмотреться – и становилось понятно, что что-то изменилось.

Домики могли располагаться в другом порядке, на площадке у столовой мог стоять фонарь, которого не было раньше. Иногда сами здания меняли цвет, а в редких случаях – даже расположение объектов отличалось настолько, что создавалось ощущение, будто это вообще другой лагерь.

Но одно оставалось неизменным.

Постамент Генды.

Где бы я ни оказывался, в каком бы лагере ни был – он всегда был на месте.

Один и тот же монумент. Одна и та же поза. Одна и та же надпись.

Генда был везде.

И это действительно пугало.

Я ожидал увидеть хотя бы один лагерь, где на его месте стоял Ленин... Или хотя бы Сталин.

Но нет.

Генда был абсолютно во всех лагерях, во всех мирах, во всех реальностях.

Как будто он – единственная неизменная точка во всей этой бесконечной путанице.

И я не знал, что делать с этой информацией.

В конце концов, я устал.

Устал от этой бесконечности, от постоянных переходов, от поиска ответов, которые ускользали, стоило мне лишь приблизиться к истине.

Лагерь был огромен.

Хотя, если говорить точнее, система лагерей была огромна. Они простирались за пределы моего понимания, создавая замкнутый лабиринт, в котором можно было бродить вечность и так и не найти выхода.

Абсолютная бесконечность.

Сколько бы я ни пытался постичь её природу, я знал – мне этого не дано.

Рано или поздно я сломаюсь.

Поэтому я вернулся назад.

Назад, в то место, с которого всё начиналось.

Мой родной лагерь.

Здесь я не был уже давно.

Я вышел на пустынный пляж, чувствуя, как влажный песок приятно холодит ступни. Ветер с озера приносил с собой лёгкую прохладу, а над головой раскинулось ночное небо.

Оно было невероятно красивым.

Тысячи крошечных звёзд мерцали на чёрном полотне, а в самом центре горела полная луна.

Я долго смотрел на неё, задумчиво поднимая голову вверх.

И вдруг осознал...

Это ведь похоже на этот мир, не так ли?

Звёзды – это лагеря. Маленькие, разбросанные повсюду, соединённые невидимыми нитями, но при этом отдельные друг от друга.

А луна...

Луна – это мой мир.

Или, по крайней мере, мир, который я считал своим.

Но если звёзды – это лагеря, если каждый из них связан какими-то законами, если между ними можно переходить...

То должна же быть точка отсчёта?

Центр всей этой системы?

Тот, с которого всё началось?

Может быть, где-то там, за пределами этой ночи, существует центральный лагерь.

Лагерь, который стал первым.

Лагерь, который дал начало всему этому кошмару.

Кто знает... Кто знает...

В этот момент ко мне подошла она.

Сова.

Девушка молча опустилась рядом, словно появившись из ниоткуда.

Лёгкий ночной ветер играл её волосами, а тёмные глаза казались бездонными в свете луны.

Я посмотрел на неё, вспомнив всё, что случилось в прошлый раз.

– Ты меня убила тогда... – тихо произнёс я, не отводя взгляда. – Зачем?

Она не сразу ответила.

Просто посмотрела вверх, на звёздное небо, точно так же, как делал я минуту назад.

– В этом месте смерть не имеет значения. – Её голос был ровным, спокойным, будто она говорила о чём-то обыденном. – А разговаривать с людьми я не люблю. Особенно если меня заваливают вопросами.

Она сделала короткую паузу, затем добавила:

– Поэтому я придумала один способ, как быстро завершать разговор.

Я слушал её, и чем больше слов она произносила, тем отчётливее понимал одну вещь:

Эта девушка – сумасшедшая.

Или, по крайней мере, мыслящая иначе, чем остальные.

Но винить её за это?

Нет.

Здесь, в этом странном мире, где реальность шатка, а законы логики работают лишь наполовину, каждый пытался выживать как мог.

Я вздохнул.

– Зачем пришла?

Сова опустила голову, её тёмные волосы скрыли лицо, но голос всё ещё звучал чётко:

– Мне кажется, что я наконец-то поняла, как выбраться.

Эти слова заставили меня напрячься.

Выход?

Как выбраться?

Она продолжила:

– Кроме того, мне надоело сидеть в домике в лесу.

Я усмехнулся.

– Выход... – повторил я её слово, глядя в пустоту перед собой. – Ты думаешь, он есть?

Сова повернулась ко мне.

– А ты думаешь, его нет?

Я замолчал.

Что я мог сказать?

Вопрос не был простым.

Может быть, мы правда здесь всегда были.

Может быть, лагерь – это единственная реальность.

А всё, что было до него, – просто искусственные воспоминания, туманная ложь, созданная кем-то или чем-то.

Я закрыл глаза.

– Мне кажется... что мы были тут всегда.

Сова молчала.

Я видел, как в её глазах отражался свет луны, но взгляд был отстранённым, словно она смотрела не на меня, не на небо, а куда-то дальше, в те глубины, которых я не мог увидеть.

Наконец, она заговорила:

– Выход есть. Но не такой, как ты думаешь.

Я нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

Сова медленно перевела взгляд на меня.

– Ты ведь уже понял, что этот лагерь – не одно место, а целая сеть. Ты видел другие лагеря, другие версии самого себя, встречал разных людей, замечал изменения в деталях. Всё это – части одной системы.

Я кивнул.

– Ну и?

Она чуть прищурилась.

– Система имеет центр.

Эти слова прозвучали так уверенно, что я даже не сразу осознал их смысл.

– Центр? – переспросил я.

Сова кивнула.

– Если есть множество лагерей, связанных между собой, значит, должен быть один, с которого всё началось.

Я задумался.

Ранее у меня уже мелькали подобные мысли – когда я смотрел на ночное небо и сравнивал его с лагерями.

– Ты хочешь сказать, что существует... какой-то первичный лагерь?

– Да.

– И что с ним?

Она усмехнулась.

– Я думаю, что это место – сердце системы. Оно управляет всем.

– И если мы его найдём...

– То сможем сломать правила.

Я замер.

Это звучало... логично.

Если лагерь – это сеть, а её узлы соединены друг с другом, то выход действительно может находиться в центре.

Но где искать этот центр?

Сова, будто прочитав мои мысли, продолжила:

– Думаю, его непросто найти. Я уже пыталась. Скажу больше: я думаю, что кто-то или что-то намеренно скрывает его.

– Кто?

Она усмехнулась.

– Ты уже знаешь ответ.

Я сразу понял, о ком она говорит.

Генда.

Этот странный монумент, который есть в каждом лагере, независимо от различий между ними.

– Ты считаешь, что он – ключ?

– Не просто ключ. Он может быть дверью.

Меня передёрнуло.

– И что ты собираешься делать?

Сова наклонилась ко мне, её глаза сверкнули в лунном свете.

– Я собираюсь сломать систему.