Текст книги "Знак бесконечности"

Автор книги: Юлия Бородина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Какие бы отношения не связывали меня и Колина, ты не имеешь к этому никакого отношения, девочка. – Мягко сказал Деррек, однако было понятно, что он отнюдь не спокоен. Под его внешне холодным обликом бушевал целый океан эмоций.

– Твой отказ неразумен. При таком подходе к делу ты потеряешь все, что Колин создал с таким трудом. Оливия, ты моя внучка, и хотя ты не такая, какой мне хотелось бы тебя видеть, я очень хорошо отношусь к тебе…

Он замолчал, видя, что его слова не достигли цели. Девчонка откровенно смеялась над ним. Он чувствовал ее злость, ее презрение к нему. Деррек привык, что окружающие относятся к нему с уважением, прислушиваются к его словам, восхищаются им. Редко у кого хватало сил вступить с ним в борьбу и, как правило, эти люди оказывались потом в незавидном положении.

– Знаешь, мне надоело выслушивать твои высокопарные тирады! – заявила Оливия. – Уходи!

– Ты пожалеешь об этом!

– Не в этой жизни. – Беспечно улыбнулась она.

Деррек встал и вышел из переговорной, оглушительно хлопнув дверью. Его карие глаза стали почти черными, изборожденное морщинами лицо исказила гримаса ярости. Непробиваемое спокойствие Оливии вывело его из себя. Казалось, что она совершенно не отдавала себе отчета в том, что может приобрести в его лице очень опасного и могущественного противника, способного разрушить весь ее мир. Ее самоуверенность вызывала у Деррека раздражение и стойкое желание ее покорить, не смотря на то, что Оливия все-таки являлась членом его семьи.

Глава 10

Когда за Дерреком закрылась дверь, Оливия со стоном опустилась в кресло и обхватила руками голову. Заколки, удерживающие ее густые, пышные волосы, упали на пол, и водопад огненных локонов рассыпался по плечам. Кэйд не видел сейчас ее лица, но чувствовал, как сильно она расстроена. Он подошел к ней, совершенно не зная, что будет делать, если она вдруг вздумает расплакаться. Женские слезы всегда приводили его в замешательство.

– Мисс Блэквуд! Оливия! Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросил он, так, как делал это сотни раз, общаясь с потерпевшими в участке или на месте происшествия. Мягко, ненавязчиво, с той долей жалости, которую самый гордый человек сочтет уместной, и даже необходимой.

Оливия откинула с лица красно-каштановые пряди и подняла на Кэйда абсолютно сухие глаза, в глубине которых притаилась ледяная ярость.

– А, не берите в голову. – Махнула она рукой. – После смерти родителей, Деррек постоянно пытается наложить свои лапы на компанию, но ничего у него не получится. Он выгнал мою мать из дома без гроша в кармане, вычеркнул ее из завещания. И наивно полагает, что я позволю ему войти в дело, которому мой отец отдал столько сил!

– Это не первая его попытка?

– О Боже! Конечно, нет. – Оливия усмехнулась. – Ладно, это не стоит внимания. Полагаю, у нас сейчас есть дела поважнее.

Кэйд не стал спорить. Война Оливии Блэквуд с собственным дедом его никоим образом не касалась.

Всю дорогу до бара они молчали. Оливия уверенно вела свой мустанг сквозь каменные джунгли, ловко лавируя в потоке автомобилей. На стоянке у бара было практически пусто, но Кэйд велел девушке проехать дальше чуть ли не половину квартала, и завести мустанг на платную парковку маленького одноэтажного отеля. Сонный сторож выдал им бумажный талончик, какие обычно используют на временных паркингах у ярмарок и базаров в праздничные дни.

Кэйд пожалел, что не попросил Оливию заехать домой и переодеться. Ее бирюзовый деловой костюм, бледно-желтая блузка и туфельки на высоченных каблуках плохо вписывались в общую картину дешевого придорожного бара. В таком наряде можно было отправиться в «Вудшед-грилл» или «Боатани» пропустить стаканчик в компании друзей или даже в одиночку, но только не сюда. Оливия удивилась, когда он сказал ей об этом. Было видно, что такая мысль не приходила ей в голову, однако она с легкостью признала правоту детектива и предоставила ему полную свободу действий.

Подумав немного, Кэйд сказал, чтобы она распустила волосы, сняла жакет, тяжелые золотые серьги и часики с мелкими изумрудами. В бардачке нашелся тюбик с ярко-алой помадой, забытый кем-то из ее подруг и Оливия под одобрительный кивок детектива щедро накрасила губы, с удовлетворением глядя на себя в маленькое зеркальце. Стало лучше. Теперь она была похожа на одну из тех девиц, работающих в элитной службе эскорта, которые хоть и считают ниже своего достоинства ходить по подобным барам, но все равно идут туда в надежде отдохнуть от работы и развлечься в компании какого-нибудь ковбоя.

– Вот. Теперь я выгляжу, как девица легкого поведения. – Сказала она, улыбаясь своему отражению в зеркале. – Видел бы меня папа. Представляю, ЧТО бы он сказал.

– Будь я на месте твоего отца, я бы давно запер тебя дома и запретил даже смотреть в сторону улицы. – Заметил Кэйд, с трудом отводя взгляд от глубокого декольте, в котором виднелись нежные округлости полной груди. Светло-желтая блузка с маленькими, золотистыми застежками, из легкой, полупрозрачной ткани вызывала в его воображение крайне непристойные картины. И еще он поймал себя на мысли, что вовсе не хочет, чтобы Оливия в таком виде шла в бар.

– Тогда мне очень повезло, что ты не мой отец. Хотя папе едва ли пришла бы в голову такая мысль. Он мне доверял. – С грустью сказала девушка.

Слова Кэйда пробудили в душе Оливии целый рой воспоминаний, ярких, счастливых и от того особенно тяжелых сейчас. На какой-то миг в ее больших, аквамариновых глазах, опушенных густыми ресницами, мелькнула боль и Кэйд почувствовал себя последней сволочью. В конце концов, Оливию Блэквуд привело в участок вовсе не любопытство. Она хотела справедливости. Чтобы психопат, убивший ее родителей и маленькую сестренку, оказался за решеткой. А он почему-то вел себя с ней так, словно она праздная, богатая дурочка, которой захотелось острых ощущений.

– Извини. – Кэйд легонько коснулся плеча Оливии и протянул ей салфетку. – Сотри эту отвратительную помаду и пойдем. В конце концов, перед нами не стоит задача «поймать тебе клиента» – не удержался он от ехидного замечания. – Пора выяснить, правду ли нам рассказал Найджел Стокли.

Она не ответила. Только посмотрела на него долгим, задумчивым взглядом, словно пыталась понять, чем вызвано его сочувствие, а потом молча взяла из его руки белый бумажный комочек и пошла следом.

Сигаретный дым висел в воздухе плотной пеленой. Рассеять его не могли даже, работающие на полную мощь огромные вытяжки. Было душно и холодно одновременно. Запахи дешевого виски, сигарет и пота сливались в непередаваемой палитре. В тускло-желтом свете туда-сюда сновали официантки, неопрятные размалеванные девицы в ярких форменных платьицах и наколках на голове. За барной стойкой стоял немолодой, среднего роста мулат с пышной, угольно-черной шевелюрой едва тронутой сединой на висках и пронзительными, темными глазами. Двигался он довольно ловко, однако едва ли имел представление о тонком искусстве сочетания напитков, способных удовлетворить требовательного клиента.

Несмотря на поздний час, посетителей было немного. В самом углу устроилась шумная компания из шести человек. Судя по внешнему виду, старшеклассники, уже вкусившие всю прелесть ночной жизни большого города и отчаянно пытающиеся казаться старше, чем есть на самом деле. Взглянув на этих ребят, Оливия ощутила легкий приступ ностальгии по тем далеким дням, когда она сама впервые оказалась в баре. Ей тогда только исполнилось шестнадцать лет. Была осень. Родители улетели в Лас-Вегас на уикенд, чтобы отметить там годовщину свадьбы, а Джей собирался на вечеринку к приятелю по общаге. Вот Оливия с двумя подругами и решили воспользоваться моментом. Воспоминания о той ночи были расплывчатые, словно разрозненные кусочки цветной мозаики, сваленные в коробку маленьким ребенком. Они много пили, танцевали на маленькой сцене, под аплодисменты и пьяное улюлюканье толпы, а вот закончилось все в отделении скорой помощи при госпитале Эст-Анимал.

В том баре девушки познакомились с компанией симпатичных молодых людей. Те пригласили их за свой столик и угостили выпивкой с немудреной закуской из чипсов и жаренных на гриле колбасок. Как-то незаметно разговор перешел на недавно прошедшее шоу байкеров в песчаном карьере под Бэй-Гроув. Спор завязался жаркий. Не долго думая пьяная компания отправилась в этот самый карьер дабы на практике каждый мог доказать свою правоту. Они угнали со стоянки старенький мотоцикл, только прыгать на нем через канаву никто не из девчонок так и не решился, кроме Оливии. Домой из больницы ее привез Джей. Она отделалась несложным переломом руки, ссадинами да порезами. Родители так и не узнали, что произошло на самом деле.

– Сначала, надо поговорить с барменом. – Сказал Кэйд, когда они вошли.

– Неплохая мысль. – Согласилась Оливия.

– Только, пожалуйста, не встревай в разговор. Ты не профессионал, и можешь все испортить!

После его слов на щеках девушки от возмущения вспыхнул румянец. Она с трудом удержалась, чтобы не ляпнуть в ответ какую-нибудь колкость. За кого ее принимает этот «надутый индюк»? Но Кэйд казалось, не обратил внимания на ее недовольство. Он напряженно думал. Показания Найджела Стокли, единственная ниточка, которая могла привести их к «Цирюльнику» и сейчас многое зависело от того, сумеет ли он правильно настроить контакт с человеком, владеющим информацией. Конечно, можно было ворваться в бар с группой захвата, помахать значком и, в конце концов, заставить бармена все рассказать. Однако это было то, что Кэйд, как хороший профессионал, называл – «нечистая» работа.

Человек, попавший под жесткий перекрестный допрос, может запутаться в показаниях (что случается не так уж редко), забыть, упустить какую-нибудь важную деталь. Не по злому умыслу, а из-за страха или волнения. Куда разумнее попытаться наладить диалог со свидетелем. Да, бывали случаи, когда подобный тактический маневр не приносил результатов, и тогда в дело вступали помощники детектива Сэм и Герти.

То, что в бар нагрянули копы, бармен Морсело Уикс понял сразу. Недаром он двадцать лет стоял за стойкой, разливая виски и смешивая немудреные коктейли. Умение с одного взгляда определить финансовое положение и социальный статус человека прочно въелось в его сознание еще с того времени, когда он был сопливым мальчишкой и промышлял в электричках, чтобы прокормить голодающую семью.

Быстро прокрутив в памяти события трех последних вечеров, Морсело не обнаружил ничего, что могло привлечь внимание стражей правопорядка, но расслабляться не стоило.

– М-р Уикс? – спросил детектив Блум, подойдя к барной стойке. – Детектив Блум, полиция Пенсаколы, отдел насильственных преступлений. Я могу задать вам пару вопросов?

– ОНП? За каким чертом я вам понадобился? – недоверчиво протянул Морсело, в упор, смотря на Кэйда. – И дамочка с вами. Она что, тоже коп?

– Добровольный помощник. – Усмехнулся детектив. – Так как? Поговорим?

Морсело попытался взвесить все «за» и «против». Если он откажется от разговора, то у детектива может сложиться впечатление, что он скрывает информацию. Еще, чего доброго, отвезут в участок и там проведут допрос с пристрастием. А у него и без того проблем хватает. Если же он согласится, от него тоже просто так не отстанут. Будут задавать вопросы, таскать на очные ставки, опознания, заставят заполнить чертову кучу бумаг… за то не побьют. Это решило дело.

– Думаю, мы можем поговорить. – Сказал он, наконец. – Пойдемте за столик. Он подал знак официантке, чтобы она заменила его, и провел детектива к столику в углу, с грязной пластиковой табличкой «для персонала».

– М-р Уикс. – Кэйд выложил на полированную поверхность стола несколько фотографий. – Посмотрите на эти снимки. Вы кого-нибудь узнаете?

Морсело кивнул.

– Да. Это Найт. Он часто бывает здесь. Но последние пару дней я его не видел. Он что, кого-то убил? Вот жалость. Мне он показался нормальным парнем.

– Он приходит сюда один?

– Обычно да.

– Обычно? – насторожился Кэйд.

– Ну, примерно неделю назад он явился в компании какого-то мажора, на крутой тачке. Они пили всю ночь, а потом тот парень дал мне денег, чтобы я позаботился о его друге. Ну, я и попросил Кенни, это парнишка с кухни. Мы оттащили Найта в подсобку, а утром он ушел.

– Сможете описать парня, который приходил с Найджелом? Как он выглядел?

– Описать? Это нет. Я вас-то назавтра не вспомню. Вот тачка у него классная. Дорогая. Темно-оранжевый Шевроле-камаро. В 279 лошадок.

– Он с кем-то здесь общался?

– Кто? Тот парень? – уточнил Морсело. – Не. Он первый раз заглянул и больше не появлялся.

– Найджел.

– Да ни с кем. – Пожал плечами бармен. – Приходит, всегда заказывает виски с колой, сидит до самого закрытия. Глазеет на девушек. О! Одна из официанток, Таня, Таня Гилберт жаловалась на него пару раз. Найт вроде предлагал ей, ну вы понимаете. А я сказал ей, чтоб сама разбиралась. Раз нанялась на работу, нечего по каждому поводу ныть и жаловаться.

– Она сегодня работает?

– Кто?

– Официантка, к которой приставал Найджел. – спокойной продолжил Кэйд, хоть ему и хотелось уже прибить этого несообразительного верзилу.

Морсело поднял голову и посмотрел в зал.

– Да. Вон она, разговаривает с дамочкой, которая с вами пришла. Поболтайте с Таней, вдруг она вам чего скажет. Это все, детектив? Мне работать надо.

– Пока все. Спасибо. Завтра утром к вам заедут мои люди. Надо, чтобы вы поработали с художником и составили фоторобот того парня, что приезжал с Найджелом. – строго сказал Кэйд.

Он встал. Морсело рассказал достаточно, чтобы можно было сделать выводы и добавить недостающие кусочки мозаики к показаниям Найджела Стокли.

Официантка Таня оказалась совсем молоденькой девушкой с роскошной копной абсолютно прямых, темно-каштановых волос и чуть раскосыми зеленовато-серыми глазами. Одета она была гораздо аккуратнее своих коллег, снующих туда-сюда по залу в желтоватых от грязи передниках, и гораздо скромнее. Никакой косметики на лице, а ее ярко-желтое форменное платьице было застегнуто на все пуговицы до самого горла, волосы стянуты на затылке в простой хвост и, заметив, как блестят в свете ламп ее ноги, Кэйд понял, что она, не смотря на теплую погоду, надела колготки.

Кэйд подошел к столику, за которым сидели девушки и до него долетели обрывки их разговора.

– …ты кому-нибудь говорила о том, что Стокли к тебе приставал? – спросила Оливия, пристально глядя на Таню.

– Д-да. Я рассказала сеньору Морсело, только он не стал меня слушать. Приказал идти в зал. – Пролепетала девушка, комкая в руках бумажную салфетку.

– Понятно. – Зло протянула «его коллега», бросив недружелюбный взгляд в сторону барной стойки. – Таня, можно спросить? Почему ты пошла сюда работать?

– Мне нужны деньги, чтобы пойти в колледж.

Казалось, ее ответ удивил Оливию.

– А ты не могла найти место поприличнее?

– Я пыталась. – Едва слышно сказала Таня. – Мой отец сидит в тюрьме по обвинению в краже, и как только работодатели узнавали об этом, я получала отказ.

На лице Оливии мелькнула гримаса жалости, но девушка, погруженная в свои невеселые мысли, этого не видела. Кэйд решил, что пора ему вмешаться.

– Добрый вечер, мисс Гилберт. – Поздоровался он.

Таня подняла на Кэйда испуганные глаза, в которых блестели едва сдерживаемые слезы

– Таня, это мой коллега детектив Кэйд Блум из отдела насильственных преступлений. Давай вернемся к тому вечеру, когда Стокли пришел сюда с приятелем. – Мягко сказала Оливия.

– Была как раз моя смена.

– Значит, вы обслуживали Найджела и его приятеля? – живо спросил Кэйд – Сможете описать парня?

– Н-незнаю. – Таня замялась на минутку. – Высокий. Светлые волосы. В мятой рубашке с нашивкой в виде крокодильчика. Самый обычный парень. На руке, чуть выше локтя родимое пятно. И еще браслет. Серебряный, очень красивый. Витая цепь и несколько брелоков.

– Завтра сюда приедет наш художник. Таня, надо чтобы вы помогли составить фоторобот.

– Хорошо. Я все сделаю. Вы думаете, Стокли кого-то убил? – спросила она.

– Это вряд ли. – Усмехнулась Оливия. – Скорее помог убийце спрятать труп и…

– Спасибо, мисс Гилберт, это все. – Кэйд резко прервал Оливию и встал. – Вы нам очень помогли.

Бросив на детектива убийственный взгляд, Оливия достала из сумочки визитку.

– Таня! Завтра, после того, как поработаешь с художником, – сказала она. – Позвони по этому телефону и запишись на собеседование. Я предупрежу мисс Морис, что ты придешь. Если условия устоят вас обеих, то со следующей недели можешь выходить на работу.

На лице Тани Гилберт отразилось изумление. Похоже, она не ожидала, что кто-то может проявить искреннее участие к ее судьбе.

– Я… мой отец… он же… – начала заикаться девушка, но Оливия лишь неопределенно махнула рукой.

– Это не имеет значения. Ты-то ведь ни в чем не виновата. – Пожала она плечами.

Оливию на самом деле не волновало прошлое Тани. Достаточно было и того, что, даже работая в этом низкопробном заведении, она выглядела достойно. Ей просто был нужен еще один шанс, и Оливия с удовольствием ей его предоставила.

Глава 11

После прокуренной, тяжелой атмосферы дешевого бара, ночная свежесть казалась особенно приятной. Оливия достала из пачки сигарету и глубоко затянулась, стараясь не обращать внимания на укоризненный взгляд детектива. Он, как и Джей считал, что она слишком много курит. Правда, постоянное нытье брата ее совершенно не трогало, а вот Кэйд… его замечания почему-то ужасно злили.

– Интересно, почему Стокли солгал? – спросила она.

– Люди лгут. – Заметил Кэйд, пожав плечами. – Первое, чему учат в полицейской академии – сомневаться во всем. Особенно в показаниях свидетелей.

– Ты прекрасно знаешь, что я не это имела в виду. Его положение и так достаточно шаткое. Зачем все усложнять? Он ведь должен был понимать, что мы проверим показания.

– Стокли мелкий жулик. Недалекий, глупый и жадный до денег. У таких ребят обычно не хватает воображения.

– Идеальный исполнитель. – Кивнула Оливия и огляделась в поисках урны.

Она заметила, как от стоянки к ним направился мужчина в строгом сером костюме. Его походка и манера слегка откидывать назад, словно под тяжестью массы густых волос, голову, показались ей очень знакомыми. Когда мужчина подошел ближе, на лице Оливии появилась чуть смущенная улыбка.

– Вот уж неожиданная встреча, мисс Блэквуд. – сказал он глубоким, хорошо поставленным голосом. – А вы изменились. Я едва вас узнал.

– Профессор Хендрис. Рада вас видеть. – Тихо пробормотала девушка.

Мужчина посмотрел на Оливию проницательными, голубыми глазами, ненадолго задержал взгляд на ее декольте и как-то сурово покачал головой.

– Так-так! Молодая леди! И что же вы здесь делаете в столь поздний час? Одна? Девушке вашего возраста и положения не годиться посещать подобные заведения!

Восклицание профессора вызвало у Оливии приступ смеха и одновременно стойкое желание убраться куда-нибудь подальше. Бесцеремонность этого человека злила ее, но она не могла пренебречь правилами элементарной вежливости. Присутствие Кэйда лишь усугубляло ситуацию. Сейчас она чувствовала себя маленькой девочкой, застигнутой врасплох строгой мамой у осколков ее любимой вазы.

– Как вы могли заметить, профессор, я не одна. Это детектив Кэйд Блум из отдела насильственных преступлений – Оливия посмотрела на Кэйда. – Профессор Хендрис был моим преподавателем криминалистики в колледже.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Детектив? Надеюсь, вы не собираетесь арестовать эту юную леди? – спросил Хендрис со смешком в голосе.

– Вообще-то собираюсь. – Серьезно, без тени улыбки ответил Кэйд. И добавил совсем другим тоном, – но не сегодня.

Они рассмеялись. Профессор снова покачал головой, бормоча себе под нос что-то вроде: «Хорошо», «Очень хорошо». Потом он повернулся к Оливии.

– Мисс Блэквуд. А вы не думаете вернуться к учебе?

– Едва ли это хорошая идея. – Криво улыбнулась девушка. – Не уверена, что я могу стать вторым Перри Мейсеном.

– Вы недооцениваете свои способности, дорогое дитя. – Хендрис посмотрел на Кэйда. – Оливия была самой лучшей студенткой на всем курсе. Право, будет, очень жаль, если она не доведет это дело до конца. Может быть вы, молодой человек, сможете на нее повлиять?

Губы Кэйда тронула легкая усмешка, когда он представил Оливию в лекционном зале, старательно записывающую в толстую тетрадь, слова преподавателя. Он словно наяву видел, как она сидит за партой в коротенькой, клетчатой юбочке и простой белой рубахе, водит ручкой по бумаге, закусив от напряжения кончик языка. Ее роскошные огненные волосы заплетены в косички…

И, почему-то именно эта простая картинка показалась вдруг до неприличия соблазнительной. Он моментально разозлился на себя и тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения.

– Не уверен, что мои слова что-либо изменят. – Сказал он сухо. – Тем более, и я в этом совершенно уверен, женщине не место в полиции. Они слишком эмоциональны, и все принимают близко к сердцу.

Кэйд знал, что его слова наверняка разозлят Оливию. Он уже успел заметить, как болезненно она реагирует на любые замечания такого рода. Видимо, в детстве, родители слишком много времени уделяли ей, слишком опекали, а старший брат пользовался, незаслуженной по ее мнению, свободой. Однако сейчас она промолчала.

– Не могу с вами согласиться, молодой человек. – Многозначительно покачал головой профессор Хендрис. – Мне в жизни доводилось встречать женщин, которые были куда хладнокровнее иных мужчин. Если вы не спешите, могу я предложить вам что-нибудь выпить?

– Извините нас, профессор. – Быстро сказала Оливия, которую ужасно испугала перспектива провести со своим бывшим преподавателем лишний час, а то и больше. – Уже довольно поздно и дома будут волноваться.

– Жаль. Но я надеюсь, юная леди, что вы как-нибудь заглянете ко мне на кафедру. Вместе с вашим другом, разумеется. Может мне все-таки удастся уговорить вас вернуться к учебе.

– Всего хорошего, профессор. Была рада повидаться! – сквозь зубы процедила Оливия.

Она чувствовала, что не в состоянии больше поддерживать разговор. День выдался тяжелым, напряженным и сейчас она могла думать только о горячей, ароматной ванне и прохладных шелковых простынях на постели.

– Я смотрю, ты его терпеть не можешь. – Заметил Кэйд, когда они отошли на достаточно большое расстояние. – Интересно узнать, почему?

– Сложно сказать. – Она непроизвольно дернула плечом. – Профессор Хендрис весьма своеобразный человек. У меня от него мурашки. Порой он так смотрит, словно хочет меня раздеть, но не решается. Противно!

– Так он любитель малолеток? – поддел ее Кэйд. – Хочешь, попрошу ребят из отдела его проверить?

– Сейчас-то что, а вот если бы ты предложил мне это год назад, когда я сдавала экзамены… – мечтательно протянула Оливия.

– Кстати, я не спрашивал, да и не мое это дело, но все же, почему ты бросила учебу?

На лицо девушки набежала тень.

– Я поступила в университет только потому, что так хотел отец. Он считал, что человеку без образования в жизни придется сложно. Учеба всегда давалась мне легко, и вполне возможно, что я бы сумела сделать неплохую карьеру, но, видимо не судьба. – Грустно улыбнулась Оливия. – После смерти родителей на меня столько всего свалилось, что учеба как-то сразу отошла далеко на задний план. К тому же, кому-то надо управлять компанией. – Буднично закончила она.

– Извини. Я не должен был спрашивать. – Кэйду стало неловко, оттого, что он снова заставил ее вспомнить о произошедшей трагедии. Поэтому он поспешил сменить тему. – Я, признаться, удивлен, что ты решила предложить Тане Гилберт работу.

Оливия улыбнулась.

– А что тут такого? – с вызовом спросила она. – Таня свидетель в нашем расследовании и я хочу, чтобы она была рядом, на тот случай, если понадобятся ее показания. К тому же, хорошего работника найти трудно. Отец всегда говорил, что лучше нанять человека без опыта и рекомендаций, но честного и работящего, чем образованного мошенника. Таня вполне милая девушка. Ей нужна работа и я уверена, что она будет куда более старательна, из страха потерять место и в благодарность за оказанное доверие.

Кэйд промолчал. Он догадался, что Оливия предложила Тане Гилберт работу только потому, что ей была нужна эта работа. Никаких других причин не было. А все то, что она говорила, про благодарность и честность просто ширма, которая скрывала правду.

Оказавшись в тишине своей квартиры Оливия, наконец, смогла сбросить с себя маску невозмутимого спокойствия. Она была несказанно рада, что переехала сюда, пусть даже на некоторое время. Бригада рабочих, которая взялась за переделку ее спальни в особняке Блэквудов, уже приступила к работе, однако Оливия надеялась, что торопиться они не будут. Пока не закончится расследование ей лучше жить здесь. К тому же ей не хотелось волновать Аннет.

Экономка была не в восторге от ее переезда и уже начала подозревать неладное. Правда, пожилая итальянка, воспитанная в полной уверенности, что для женщины главное дом и семья, вполне определенно видела только одну причину переезда ее воспитанницы из, отчего дома. Аннет считала, что у Оливии появился мужчина, и хотя, в глубине души, она не одобряла ее поведения, однако попыток переубедить девушку больше не предпринимала.

Порядок в квартире царил идеальный. Зайдя в спальню, Оливия первым делом увидела на прикроватной тумбочке большой букет из темно-синих ирисов и нарциссов в вазе из яркого, разноцветного стекла. На фоне светлой стены, он казался большой чернильной кляксой. Раньше ее бы очень порадовало такое буйство красок, но сейчас цветы показались неуместными. На кровати чья-то внимательная рука оставила новую шелковую ночную рубашку и халат приятного, фисташкового цвета, обильно отделанные тонкими кружевами. Одежда в шкафу была аккуратно развешана. Оливия улыбнулась. Аннет позаботилась обо всем. Полочки в ванной оказались до отказа забиты косметикой и парфюмерией, в кабинете у компьютера лежали папки с деловыми бумагами, а в большом холодильнике на кухне, девушка нашла стройные ряды контейнеров, подписанные аккуратным почерком экономки.

Только одна комната осталась неубранной. Когда-то она служила спальней для прислуги, но после смерти родителей, Оливия распорядилась переделать ее для иных нужд. Подруга Оливии Найтри Колдсвилл, журналистка из «Бэллинджер Паблишек», часто жаловалась ей на отсутствие рабочего места. Найтри жила с сестрой, ее мужем и двумя племянниками в маленькой квартирке в Синик-Хилс. Эта квартира пустовала, поэтому Оливия и предложила ей работать здесь. Спальню превратили в кабинет, а чтобы уборщица случайно не выбросила какую-нибудь нужную бумажку, которыми он был завален, на дверь врезали замок.

Отдавая Аннет ключи, Оливия совсем забыла, что ключ от маленького кабинета висит на ее личной связке. С тех пор, как Найтри пару месяцев назад уехала в Атланту, работать над очередной статьей, в надежде получить пост заместителя главного редактора, комната стояла пустой. Обычно Оливия не позволяла себе заходить сюда в отсутствие подруги, из уважения к ее личной жизни, но сейчас почувствовала непреодолимое любопытство.

Ключ легко повернулся в замочной скважине. Из открытой двери потянуло тяжелым запахом пыли, старых бумаг и типографской краски. Приятно и в то же время немного странно. Этот запах напомнил Оливии веселые студенческие годы. Так пахло и в библиотеке студенческого кампуса, и в огромном читальном зале, и в хранилище на кафедре, где можно было отыскать старые газетные подшивки. Оливия зажгла свет, и несколько раз громко чихнув, прошла к большому письменному столу. Бардак здесь царил отменный. Похоже, Найтри вообще не утруждала себя уборкой. Разноцветные папки с материалами для статей в беспорядке громоздились на столе, стульях и шкафу. Кипы газетных вырезок лежали на столе, покрытые толстым слоем пыли. На широком подоконнике источала миазмы переполненная пепельница, щерясь во все стороны окурками с бледно-зеленым фильтром. Найтри любила сигареты с ментолом.

Первым делом Оливия распахнула узкое, небольшое окно, впустив в помещение немного свежего воздуха, и вытряхнула пепельницу. Дышать стразу стало легче. Просматривая различные бумажки, которыми был усеян стол, Оливия случайно наткнулась на статью в разделе криминальной хроники одного из номеров «Индепендент ньюс» двухгодичной давности. Ничего особенного в самой статье не было, а вот снимок, сделанный репортерами на месте преступления, показался странно знакомым. Девушка даже не поленилась принести из кабинета увеличительное стекло.

Объектив запечатлел лежащее на асфальте тело молодой девушки, лет двадцати пяти, с глубокими резаными ранами на лице, шее и груди. Видимо, незадолго до убийства пошел дождь, и голова несчастной покоилась в луже воды. Но самое главное, на что стоило обратить внимание, это отражение яркой, неновой вывески тату-мастерской, хорошо видное в витрине магазина, возле которого убили девушку. Оливия нервно поежилась. В переплетении неоновых лампочек совершенно определенно просматривался символ, преследовавший ее со дня убийства родителей – двойная бесконечность.