Текст книги "Проснись, чудовище (СИ)"
Автор книги: Юлия Славачевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Проснись, чудовище
Глава 1
Проснись, чудовище
Любите ли вы сказки, так как люблю их я? Нет? Тогда вы попали!
NN
Все началось с Ивана… Нет, не с дурака. Хотя… в какой-то мере Ивана Прохорова можно было бы назвать и таким прозвищем. Впрочем, нелестных кличек и оскорбительных прозвищ у него их было настолько много, насколько мало обаяния и коммуникабельности.
– Ты знаешь, – таинственно шепнула в курилке одна лаборантка другой. – Вчера-то наш Фималион к Дианке приставал.
– Шалаевой? – не поверила подруга. – Она же… – Девушка сделала неопределенный знак рукой вокруг лица и тут же скривилась: – А этот нетопырь-недоумок! Он же… урод! Моральный и физический.
– Вот-вот, – зажала ладошкой рот собеседница. – Уж не знаю, что произошло с нашей первой красавицей, но не послала она вчера на корпоративе нашего Изергиля Альбертовича на три буквы домой, а достаточно милостиво слушала треп о его гениальности, неповторимости и гигантизме во всем! И по пьяному делу даже распускающего руки замлаба от себя не отталкивала. Капец! Этот бабуин красно… ну, вы меня поняли… от нее теперь не отстанет.
– Да уж, – передернула плечами рыженькая. – Я-то тоже когда-то по дурости повелась, когда только сюда пришла. Думала, мал золотник да дорог, и все в корень ушло!
– И как? – хихикнула подруга, передергивая плечами. – Ушло в корень?
– Ушло, – согласилась девушка. – В квадратный! В учебнике за пятый класс. Ничего больше этот Физиштейн Дракула не знает и знать не хочет. И не может! – Вздохнула: – Я потом месяц от него по всем закоулкам пряталась. Он же липнет почище скотча – приклеится, потом не отдерешь! Как припомню холодные липкие руки и выражение рыбьей морды… Бр-р-р!
– Ой, девочки! – присоединилась к ним блондинка с гладко зачесанными в пучок волосами. – А я что узнала! Мне Маринка Севостьянова из третьей лаборатории шепнула, что от Шалаевой жених то ли ушел, то ли она сама его выгнала, но теперь Дианка девушка свободная.
– А-а-а, – протянула шатенка. – Теперь понятно, с чего наша королева так вчера набралась. Вдребадан. Я-то думала это из-за слабых результатов исследований в лаборатории…
– Слабые? – хихикнула блондинка. – Это мягко сказано! Их просто нет. Непонятно чем они вообще там занимаются.
– Не совсем так, – махнула рукой энергичная рыженькая. – Результативность лаборатории времени всегда слабая. Мало того, их начлаб, Валерий Степанович, слег еще три месяца назад с инфарктом и вся работа стоит. А вот то, что Шалаеву на днях с кандидатской чуть не прокатили… Это повод!
– Повод, девочки, – справедливо заметила блондинка, поджимая пухлые губки и отряхиваясь. – Это когда мужика нет и в ближайшем будущем не предвидится!
– Так уж не предвидится? Да там красота такая – хоть Богоматерь пиши! – возразила шатенка.
– Так-то оно так, – скривила губы рыжая. – Но Шалаева у нас особа требовательная и переборчивая, она с кем попало не мотыляется. У нее же на уме, как ни спроси, постоянно Глебушка был. А он возьми да и уйди… Но Прохоров на замену – это жесть!
– Диана Игоревна! – заглянул в импровизированную курилку на лестничной клетке объект обсуждения. Не увидел искомой дамы и, обведя всех мертвящими водянисто-блеклыми голубыми глазами в обрамлении коротких светлых ресниц, гавкнул: – Кто-то видел Шалаеву?
– Она в столовую пошла, – испуганно пискнула рыжая, быстро туша сигарету. – На обед.
– Быстро по рабочим местам! – раздраженно пролаял моральный потомок Дарьи Салтыковой и скрылся, потопав в сторону столовой.
– Ну и сволочь! – охарактеризовала начальство блондинка, впрочем, тихим-тихим шепотом. – Он по какой-то неведомой причине решил, что Диана дает ему авансы и впереди зеленый свет, старается сейчас не на шутку. Хотя все остальные дамы нашего НИИ при его появлении чуть ли под столы не залезают или в автоклавы, лишь бы не встречаться.
Девушки молча согласились со сказанным и тихонько разошлись по своим рабочим местам, стараясь не попадаться на глаза противному ухажеру первой красавицы Дианы Шалаевой.
***
А сам объект ухаживаний в это самое время сидел в столовой и размышлял о смысле жизни после Глеба и до зарплаты.
– Диана Игоревна! – в помещение болидом влетел Иван Альбертович со вставшими дыбом вокруг лысины редкими волосенками. Я завороженно смотрела, как при каждом шаге подпрыгивает маскирующая лысину длинная прядь, обмотанная вокруг головы и заботливо закрепленная лаком. Так вот, при каждом шаге это сооружение вставало дыбом и спереди напоминало пародию на нимб.
– Здравствуйте, – поздоровалась с мужчиной с ближайшего столика.
– Виделись, – кивнул тот, не меняя траектории движения и укрепляясь во мнении стать Тунгусским метеоритом. В смысле, поразить как можно больше пространства и оставить о себе память, даже если и оставлять нечем.
– Здравствуйте, – нейтрально сказала я, отставляя недопитую чашку кофе, и намереваясь встать и удалиться.
– Куда же вы? – льстиво заглянул мне в глаза Прохоров, который, кстати, или, вернее, некстати, был ниже почти на целую голову, или полголовы, и высоту каблуков. – Мы же договорились вместе пообедать. – Вот, – и выложил передо мной пару засохших карамелек.
– К несчастью для меня, – дипломатично ответила я, стараясь не показывать своего отношения к происходящему. – Я со вчерашнего дня на диете, так что о сладком придется забыть… – и добавляя в уме «пока не выйду из этой столовой и не избавлюсь от этого некондиционного гудрона».
– Зачем же вам диета, прекрасная? – угодливо хихикнул Иван Альбертович, блокируя ей выход. – Вы и так неотразимы! Не хотите кушать, так может кофе?
Я покосилась на чашку с недопитым кофе и горестно вздохнула. Отказаться не представлялось возможным. Либо чашка кофе сейчас, либо последствия потом. Из двух зол выбирают меньшее, и я, как девушка серьезная, выбрала.
– Если только стакан минеральной воды, – уступила под напором, поглядывая на часы. – У меня скоро завершится эксперимент и мне нужно будет записать результаты…
– Боже, – закатил глазенки Прохоров, плюхаясь на соседний стол. – Какие результаты? Зачем такой красавице наука?
– Иван Альбертович, – с намеком изогнула я тонкую бровь, начиная откровенно злиться. В последнее время я совершенно не отличалась терпением. Особенно после того, как Глеб решил проверить чувства за два месяца перед свадьбой и перебрался к родителям. И не отвечал на звонки и эсэмэски. – Вы забываете, что, несмотря на мою внешность, я все уже ученый и будущий кандидат наук!
– Вот именно, – интимно наклонилась к ней лысая жаба в очках. – Будущий! И только от меня зависит, как посмотрит ученый совет на вашу кандидатскую, – он откинулся на стуле и откровенно сказал: – Ваш отдел разработок путешествий во времени, чаровница, уже давно не выдает никаких весомых результатов и сейчас, – он скорчил гримасу, – стоит вопрос о расформировании вашей разлюбезной лаборатории и увольнении сотрудников. – Тут он снова придвинулся ко мне и зашептал, брызгая слюной: – Но если вы будет со мной более приветливы, то у меня всегда найдется теплое местечко, – мужчина положил руку на мою коленку и повел ей вверх.
И тут случилась ядерная реакция. Я почувствовала, как нарастает и рвется наружу энергия и быстро вскочила на ноги, пока эта энергия не расплющила чью-то мерзкую физиономию о поверхность старенького институтского столика. Он бы этого не пережил. Столик, конечно. Иван Альбертович переживет всю солнечную систему вместе взятую. В общем, я вскочила, столик пошатнулся, стакан с водой накренился и пострадали брюки Прохорова.
– Жалко, что это было не кофе! – прошипела я, быстро удаляясь из столовой. Иначе бы меня оттуда увезли в наручниках и предъявили уголовную статью «убийство с особым цинизмом при отягчающих обстоятельствах».
– Я к вам к концу рабочего дня зайду, – пообещал ей Иван Альбертович, чтобы не потерять лицо. Которого у него не было, но он никак не мог это уразуметь. Конечно, у него же был всего один недостаток – полное отсутствие достоинств!
– Черте что! – бормотала я себе под нос, спеша в пустую лабораторию. – Привязался как индуктор! Горелку Бунзена ему в печенку!
– Дианочка, – остановила ее по дороге Татьяна Ивановна, бессменная уборщица и вечный утешитель после неудачных экспериментов. – Что с тобой? Несешься сама не своя!
– А я теперь не знаю – своя ли? – зло поджала я губы. Пожаловалась: – Все у меня наперекосяк, баба Таня. И еще этот Прохоров проходу не дает!
– Это лысая жаба в очках с водянистыми голубыми глазами? – уточнила женщина. – Из лаборатории стазиса?
– Он-он, – подтвердила, горя негодованием. – И вот вроде бы человек он умный, интересный. Поговорит с ним есть о чем. И изобретатель гениальный. – Призналась: – У него в лаборатории, в отличие от всех остальных, все на мази… и не в последнюю очередь благодаря Прохорову. И проект у него близится к завершению, впереди остались генеральные испытания, – тяжело вздохнула: – А меня с души воротит, как только он рядом оказывается.
– Это потому что он, Дианочка, с душком, – со знанием дела сказала баба Таня. – Темный он человек, опасный. И ни разу за все время я не видела, чтобы он хоть как-то ухаживал за девушками. Все больше наскоком да нахрапом взять старается.
– Это я уже прочувствовала, – передернулась я, нехотя вспоминая первый и, надеюсь, последний поцелуй в темном углу зала. – Он меня в первый раз чуть ли не изнасиловал при всех. Мерзость!
– И не говори, – поправила очки собеседница. – Но вот что я тебе скажу, девонька, это фрукт хоть и перезревший, но зело вонючий. Смотри, как бы тебе все боком не вышло!
– Буду держаться на расстоянии и с подветренной стороны, – вымученно улыбнувшись, пообещала я, в который раз проверяя телефон. Я все еще ждала хоть какого-то сообщения от Глеба.
Образ Прохорова с горящими глазами и вздыбленным ореолом пушковых волос вокруг лысины вызывал у меня содрогание. Я стала избегать его всеми способами. Удирала от него, как могла – ходила на обед не в обычное время, чтобы не пересекаться в столовке. Убегала с работы по звонку или засиживалась допоздна…
А этот маньяк очкастый не отставал. Всю свою нерастраченную злость и обиду на женщин он вымещал на мне. Уже далеко не новостью стали для меня мокрая одежда, когда проезжающая мимо машина ни с того ни с сего обдавала водой из лужи. Или когда сверху на голову падали окурки.
Хуже всего стало, когда, не объясняя причин, Иван попросился на работу к нам в лабораторию. Вот тут-то вообще мои мечты сбыть навязчивого ухажера накрылись резонансным циклическим ускорителем с неизменной в процессе ускорения длиной равновесной орбиты – попросту говоря, медным тазом.
Нет, с точки зрения продвижения науки перевод Прохорова был как нельзя кстати. Глядя на феноменальную реализацию идеи, мастистые профессора истекали слюной и закрывали глаза на все выходки гениального изобретателя. Чем он и пользовался.
А в результате за научный прогресс на вверенном участке отдувалась именно я. Потому что день перехода Прохорова стал для меня черным днем. Не было ни одной минуты, чтобы я не чувствовала в лаборатории его присутствия. Бесконечные толчки, щипки, подножки – все это стало унылой обыденностью. И я давно ушла бы из этой лаборатории, возможно даже из института, но высшее начальство за меня держалось двумя руками, не давая открепления.
Видимо, кто-то очень умный прекрасно понимал, что в день моего увольнения горение на работе Прохорова устремится к нулю… по крайней мере, в лаборатории времени. Конечно, кто же хочет терять обещанные дивиденды, обещающие быть бешеными из-за технического гения Прохорова?
Мне постоянно подсовывали премии, пропихивали вне очереди мои научные публикации и выдавали отгулы, подслащивая горькую пилюлю нахождения рядом с этим мизераблем[1].
И вот наступил решающий момент: капсула перехода в будущее ждала своего естествоиспытателя, а сияющий Прохоров в компании начальников НИИ и заведующих отделами и секторов тусили вокруг нее, словно голодные львы или тигры.
– Нет! – заорал в какой-то момент Прохоров. – Никто туда не полезет, кроме меня!
– Иван Альбертович, – попробовали урезонить его. – Если вы будете внутри, то кто будет руководить экспериментом снаружи? Вы же не можете разорваться?
– Не могу, – отдышался от крика ученый. – Но и не позволю какому-то постороннему человеку испробовать мое детище! – задумался: – Это должен быть кто-то, кто участвовал в работе и с кем я могу разделить лавры своего успеха!
– Как же, как же, – пробормотала я, тихо стоя в сторонке. – Разделит он. Скорее, потом поделит на части и тихо распихает в институтском подвале. Там такие неизведанные площади, что я не удивлюсь, если оттуда вылезет потерявшийся когда-то динозавр.
– Тогда это должна быть Шалаева! – ввинтился в уши пронзительный вопль Прохорова. У меня подогнулись ноги.
– Вообще-то, – пролепетала я, растерянно озираясь в поисках путей отхода из зала, – я недостойна. В этой грандиозно проделанной работе моего личного вклада так мало…
– Не скромничайте, Диана Игоревна, – нахмурился в мою сторону Петр Александрович, заведовавший нашим учреждением, и сделал красноречивый жест кустистыми бровями в сторону капсулы. – Здесь много и вашей заслуги. Так что не задерживайте нас, дорогая.
– Мне как-то неловко, – попыталась я еще раз. – Все же… И потом, у меня нет специальной подготовки испытателя.
– Это все пустяки! – расплылся в достаточно зловещей улыбке Иван Альбертович. – Так не нужна подготовка. Просто полежите себе немного на мягком матрасике и все.
– Не кокетничайте, Диана Игоревна, – включился в уговоры проверяющий. – Мы уговорим ваше руководство премировать вас за такой подвиг годовым окладом. Соглашайтесь уже.
– Или ваша научная работа, – весомо добавил Петр Александрович, – так и останется нерассмотренной и неодобренной.
– Это шантаж, – побледнела я, на подкашивающихся ногах, направляясь к машине. – Прошу записать в протоколе эксперимента, что я отказывалась.
– Ложитесь уже, – приказал Петр Александрович, – мы все запишем.
Смаргивая непрошенные слезы, я улеглась в кабину. Подбежавшие ассистенты начали было закреплять мое тело силовыми ремнями, но тут вмешался Прохоров:
– Я сам! – деловито заявил он. – Мне следует дать Диане Игоровне последние наставления и указания! А так же самолично проверить крепления.
Что-то мне уже заранее от всего этого нехорошо. По спине пробежал холодок.
– Вот так, коллега, – затянул Иван Альбертович последний ремень. Он наклонился и шепнул на ухо, зажимая мне рот одной рукой: – А теперь, сука, ты испытаешь на себе не только камеру времени, но и мое секретное изобретение – прибор министазиса. – Хихикнул с нездоровым блеском в глазах: – Ты никогда не вернешься оттуда. Останешься замороженной десятки лет. Камера будет подпитывать устройство. А когда, в конце концов, заряд прибора для стазиса сядет… Будешь все видеть, слышать, чувствовать, но будешь не в силах встать или очнуться до тех пор, пока не состаришься, или пока этот прибор не найдут и не извлекут – а я сделал его труднообнаружимым! – Негодяй загнал в палец под кожу на вид обыкновенную иглу.
Я зашипела и попыталась его укусить.
Взгляд Прохорова стал еще более злым, ненависть горела в нем неугасимым пламенем:
– И сделал накопительный ментальный переводчик, чтобы ты, если очухаешься, в двадцати пяти метрах от капсулы понимала чужую речь. Наслаждайся.
Я кричала ему в ладонь и дергалась, а получила:
– Прощай…
– Нет!!! – в последнем усилии забилась я путах.
Но Прохоров с довольной миной захлопнул крышку камеры и торжественно заявил:
– Начинаем!
Загудели аккумуляторы, от перегрузки замигало электричество, раздался хлопок – и перед испытателями осталось пустое место.
[1] Мизерабль – с французского переводится как жалкий, ничтожный, отверженный, иногда негодяй, плохой.
Глава 2
***
– Вот ваши кредиты, парни, – услышала я. – Установите саркофаг в гараже, вот тут. Флайеров у меня давно уже нет, места хватает, а будет обидно потерять такой объект исследований. Как-никак диковинка! – бормотал какой-то старик неподалеку. – Упаковали в герметик, и забыли, что это!
– Спасибо, проф. Если что – мы вас никогда не видели, и в подвальных запасниках вашего научного музея никогда не заглядывали.
Дверь стукнула, закрываясь. Кто-то зашарудел под саркофагом. Герметичная оболочка распалась. С прозрачной когда-то крышки стерли пыль и надо мной показалось лицо с седыми вздыбленными волосами. Ну, точь-в-точь безумный ученый из фильмов. Такой же фанатичный блеск в бесцветных глазах.
Он громко возмущался, разговаривая с воображаемыми оппонентами:
– Грех уничтожать музейный экспонат только потому, что им понадобилось место. – Перекривил: – Подделка, подделка… Неудачная имитация подобия капсулы времени… Да что бы вы знали, мозгоеды долбаные! Имитация и подделка у вас в штанах! А тут все настоящее. Гениальная работа… бесценная.
Звяканье инструментов и кряхтение. Клац! – отвалился нижний щиток обшивки. Щелк! – что-то переподключили.
– Да-а… полное старье, – разочарованная реплика. – Как же тут удерживается стазис и за счет чего? – бухтел пожилой человек, орудуя чем-то вроде шуруповерта.
Бум, щелк… На пол с глухим стуком вывалились силовые кабели. Еще какое-то время копошение под капсулой. Не знаю каким способом, но после того, как мой купол стал прозрачным, я смогла видеть все, не поворачивая головы, которую я и повернуть-то не могла.
– Да-а, умели люди делать в прежнее время. Вот что такое военка! – рассусоливал мастер, продолжая изыскания. – Медные провода, серебряная оплетка, золотые клеммы против окисления, защита от пыли – делалось на века!
За порогом звонко залаяла собака. Хлопнула дверь. Приглушенное стенами:
– Здравствуйте, вы к кому?
– Профессор? Мы к вам по поводу расследования о пропаже ценного экспоната из запасников.
Мужчина отрезал:
– Позавчера я подписал у директора все бумаги и снял с себя отчетность за объект, так что все вопросы не ко мне. Со вчерашнего дня я на пенсии. А теперь извините, у меня дела.
Короткие извинения, и опять стукнула дверь. Кто-то опять ковыряется в дне камеры.
– Хм… интересное решение, но примитивный контур явно не для того. Сейчас поменяю батареи, а то заряд совсем сел… Вот, ставим показатели на пятерку, нет, десятку… – Старик мерзко захихикал: – Сюрпризик для всех посторонних устроим…
Скрип маркера по стеклу.
Клик! – начался перезапуск самой камеры.
«НЕ НАДО! ВЫ СЕЙЧАС ОПЯТЬ ЕЕ ЗАПУСТИТЕ!» – пыталась мысленно достучаться я, снова потерявшая надежду на освобождение.
Но неизвестный не был телепатом. Его интересовало только одно:
– Если найти сам блок стазиса – будет прорыв в науке. А эти тупые болваны твердили мне, что полного стазиса не бывает! – торжествующе смеялся человек. – Вот наглядное подтверждение – еще как бывает, девушка до сих пор живая! – Хрипло прокаркал: – Вы не узнаете прорыв в науке, даже если он цапнет вас за задницу!
Еще пару минут копошения.
– Черт! Отвертка упала. О! Интересно, а что это за синий проводочек с сороковой клеммы…– Внизу заметно коротнуло.
«Пожалуйста, сначала выпустите меня! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! А не то я сойду с ума!!!» – безмолвно кричала я, истекая слезами.
Но никто не подошел и не поинтересовался, что происходит.
Повторно запущенная капсула времени мигнула и снова переместилась вперед. Волей случая и всплеском активности зловещего аппарата я опять исчезла из реальности.
И дальше началась череда достаточно странных перемещений. Во-первых, мой саркофаг мистическим образом появлялся только перед одинокими мужчинами. В этом я уверилась после четвертого перемещения. Во-вторых, эти мужчины в удивлении глазели на меня пару минут, после чего начинали лихорадочно давить на кнопку на внешней панели. И я снова исчезала.
Не знаю, сколько прошло времени, и сколько было этих скачков в пространстве. Я устала считать. Но думаю долго и много. Уже давно истлела моя одежда, и обнаженная кожа покрылась противной липкой пылью, проникающей отовсюду. К тому же Прохоров чего-то не предусмотрел и даже в стазисе у меня росли волосы и ногти. И еще запах, меня просто преследовал запах немытого тела.
Господи! Если ты есть! Сделай так, чтобы меня нашел человек с мочалкой, куском мыла и шампунем! А за маникюрный набор я ему душу продам! Все равно она, бедная, никому не нужная, рвется от одиночества и отчаяния.
И опять другое место.
Рядом, спиной ко мне топтался непонятный индивидуум в синем комбинезоне и говорил кому-то в пустоту:
– Ты, блин, совсем охренел, Стив? Я только прилетел!
– Не только! – категорично отрезал голос невидимого собеседника. – А две недели назад!
– Не может быть, – усомнился индивидуум, поворачиваясь боком и демонстрируя недельную щетину. – Это не могло быть так давно! Я только начал!
– Что ты начал, Шон? – с круглыми глазами переспросил собеседник. Выпалил: – Прекращай бухать, астронавт хренов! У тебя новое задание! Вылет через четыре часа!
– У меня траур! – рявкнул в ответ шатен. – У меня даже потомков не осталось! И вообще, ко мне скоро дама придет. Так что вали, я никуда не полечу, пока женщину живую рядом не увижу! Клянусь!
– Полетишь! – пригрозил Стив. – Еще как полетишь. Или я лишу тебя льготного статуса и оштрафую. – Взревел почище буйвола: – На Земле оставлю! Пожизненно!
– Застрелюсь! – заорал в ответ нетрезвый индивидуум и полез на стену за каким-то длинным предметом с узким раструбом. Приставил к груди: – Прощай, друг! – и начал на что-то нажимать, постоянно промахиваясь и матерясь вполголоса. – …! Блин! Не работает!
– Ты его хотя бы зарядил? – ехидно полюбопытствовал собеседник, отмирая. – А то ты им только можешь себе башку проломить, и то – если к плазмогану гантелю привяжешь! И скажи мне, что там за предмет у тебя за спиной?
Шон бросил бесполезные попытки самоубийства, резко повернулся, покачнувшись и направился к капсуле Дианы.
– Смотри-ка, – пробормотал он, читая надпись. – Уже научились домой сразу в нужном виде доставлять! – и нажал на кнопку. – Черт! Да что со мной сегодня?!!
– Кто там, Шон? – не отставал Стив. – У меня обзор ограничен.
– Полечу я! – рявкнул мужчина, еще раз промахиваясь мимо треклятой кнопки. И гораздо тише: – Клятвы нужно исполнять!
– Жду! – довольно рявкнул его начальник и отключился, судя по звуку.
После чего Шон внимательно посмотрел на меня через стекло и выругался:
– Я заказывал нормальную! А мне снова прислали, что другие не взяли!
– Это не ваш заказ на одноразовую даму, хозяин! – раздался механический голос. – Этот непонятый объект был создан в 2030 году и содержит живой организм, находящийся в частичном стазисе.
– В каком году?! – поразился кареглазый мужчина, запуская руки во взъерошенную шевелюру и делая шаг вперед.
И тут я его увидела. Екнуло и покатилось вниз сердце. Он был так похож на Глеба, просто одно лицо. Такие же чуть поднятые к вискам глаза. Тонкий нос с чуть заметной горбинкой. Карие глаза с золотистыми искорками. Непослушные каштановые кудри. Твердый подбородок с едва заметной под щетиной ямочкой.
Вот только Глеб уже давно мертв.
– В 2030 году, – повторил голос. – Капсула очень старая, а хранящийся объект достаточной молодой и находится в детородном возрасте.
– Это должно меня утешить? – фыркнул мужчина, внимательно меня рассматривая. – Детей этому объекту можно делать только в полной защите. Если, конечно, еще и встанет на вот это.
Я откровенно обиделась. Сам бы полежал тут сотню лет…
– И что мне делать в 3030 году с таким подарком? – озадачился Шон. – Может, пока тут оставить? Или ученым сдать? Пусть балуются…
Сколько? Ой, мама! Одно радует – для тысячелетней мумии я еще очень хорошо пахну!
– Нельзя сдавать, – проскрипел робот. – Капсула взорвется. После того, как вы нажали на кнопку, капсула теперь запрограммирована на ваше биополе. Так что пока вы рядом с ней в пределах допустимого, то все безопасно. Иначе взрыв и выброс в атмосферу вредных веществ.
– На какую кнопку? – потер заросшую челюсть мужчина. – Я вроде бы только на одну нажимал, чтобы открыть эту чертову штуку!
– Вы промахнулись, капитан, – сообщил голос, в котором чудились злорадные нотки. – И нажали кнопку рядом, на программирование владение капсулы.
– Проклятое похмелье, – мрачно сказал мужчина. Встревожился: – Слушай, а если я ее с собой на корабль возьму, ничего там не взорву?
– Нет, – ответил голос, – там мы спокойно все изучим и обезвредим.
– Капитан, сэр! – взревел передатчик на запястье наследника. – Шон! Нам дан приказ к отлету в течение суток. Кэп, это срочно!
– Мать… и… в… и туда…! – взревел несчастный капитан, которому ни застрелиться, ни голую девушку упорно не давали.
Передатчик неумолчно продолжал вызывать капитана. Нотки в голосе вызывающего стали паническими.
Капитан содрал браслет и, швырнув его наземь, стал с остервенением топтать ногами, пока аппарат не заткнулся.
Тяжелый вздох:
– Ладно. Погрузить девушку в камере на челнок и переправить на корабль «Синяя звезда», – уверенным тоном приказал Шон. – Я надеюсь на тебя, Джарвис!
Капитан Шон Градецки вышел, твердо печатая шаг.
– Вот так-то лучше, – подъехал ко мне робот, начиная упаковывать мое опостылевшее обиталище. – Пусть слегка поволнуется, а то все «заткнись, глупая железяка!»
Если бы я могла, то, честное слово, заржала. Все это выглядело так комично.
Робот плотно обхватил меня выползшими из туловища щупами, поставил на попа и куда-то потащил. От тряски и смены положения время от времени у меня в ногах включались слабенькие электромагниты, и мини-стазис начал выскальзывать из пальца.
Неужели я все же освобожусь от этой мерзкой штуки?
Но мою капсулу плюхнули на платформу, накинули брезент и куда-то повезли. Вскоре меня снова приподняли и хлопнули сверху вниз в погрузочный люк. Брезент благополучно свалился. Этот удар еще немного вывел из меня прибор. Я уже просто молилась на то, что бы испытать тряску, болтанку или удары. Все, что угодно, лишь бы начать двигаться и владеть своим телом. Наверно, я была единственным в мире человеком, приветствующим любые катаклизмы.
Но мне не повезло. В результате меня водворили в средних размеров помещение с кроватью, креслом и полками. Скажу без экивоков – апартаменты, то, что я разглядела, выглядели как монашеская келья, чуточку облагороженная убирающейся в стены мебелью. Чуточку лучше, чем совсем убого, но почище, чем свинарник. Примитивно и по-спартански просто. И это космические корабли, бороздящие просторы будущего? Печаль.
– Полежи тут пока, красавица, – похлопал по верху капсулы робот и отправился куда-то.
Можно подумать у меня есть еще варианты, кроме как лежать. Нет, я, конечно, могу злиться, беситься и гневаться, но это неинтересно, поскольку в этом больше никто не участвует.
– Шон, – вошли в отъехавшую дверь каюты два мужчины. Один из них мне был уже знаком. Второй – нордический блондин с сердитым выражением лица. – Ты хоть знаешь, куда нас послали?
– Есть разница? – тяжело вздохнул мой… владелец? Хозяин? Скажем прямо – алконавт! – прикладывая к голове небольшую банку.
– Есть, – ядовито сообщил блондин. – Мы летим на Калпагос!
– Чего! – присел от неожиданности Шон. Взорвался: – Опять!!! Я же сказал, что никогда в жизни не полечу к этим озабоченным бабам! Я в прошлый раз три дня враскоряку после них ходил!
– Начальство сказало, – понимающе хмыкнул блондин, – что они затребовали исключительно тебя. Иначе отказываются продавать химические ингредиенты.
– Рэй, – умоляюще посмотрел на него Шон, – может, ты в этот раз к ним выйдешь?
– Я у них не котируюсь, – хмыкнул мужчина. – Блондинов у них пруд пруди, а вот темненьких нет. Да и ты оставил там незабываемую память после третьей бутылки текилы. Кстати, а что ты себе такое притащил?
– И почему в этот раз я не подумал о выпивке? – скривился Шон, слегка пошатываясь и держась обеими руками за голову. – А эта капсула появилась у меня дома. Так лежит какое-то страшилище, от которого я пока не могу избавиться. Джарвис говорит – просто так ее оставлять нельзя, чревато экологической катастрофой.
Надо мной зависли два разглядывающих меня лица.
– Мда, – сказал Рэй. – Точно чревато катастрофой. Может, мы ее по-тихому утилизируем?
Мне стало не по себе. Очень неуютно стало.
– Рука не поднимается, – признался собеседник. – Все же вроде живая. Когда-то была красивая.
– Тогда, – нахмурил светлые брови блондин, – давай мы ее отмоем и посмотрим – можно ли ее использовать. Команда у нас большая, а на Калпагосе ждут исключительно тебя, так что...
Теперь мне стало окончательно плохо, если я правильно поняла слово «использовать». Меня явно не картошку чистить поставят.
– Мне нужны члены экипажа в своем уме, – отрезал Шон. – Представляешь, какой у ребят будет после этого шок? Наш корабельный психолог сразу подаст в отставку. И так грозится отказаться от нас, поскольку каждый второй с ним делится сексуальными фантазиями, а каждый первый видениями из белой горячки.
– Я, например, – обиделся блондин, – по таким пустякам к нему не хожу!
– Конечно, – закатил глаза Шон, – только потому, что Дэйв при виде тебя сразу запирается в любом свободном помещении. Что ты ему такое нарассказывал?
– Это останется между нами, – гордо расправил плечи блондин. – Ну ладно, кэп Градецки, приходи в себя и решай вопрос со своей мумией. А я пока пойду.
Шон проводил друга и снова навис над моей капсулой с бурной работой мысли на смазливой физиономии. Работа продолжалась недолго. Минут пять от силы. После чего мужчина безнадежно махнул рукой и начал раздеваться.
Боже! Если б я могла хоть что-то делать, то немедленно захлебнулась бы слюной. Такое тело следует выставлять в музее для женщин, чтобы показать идеального самца. Широкие плечи переходили в тонкую талию. А задница… Сказка. Покажите мне хоть одну женщину, которая бы не млела от вида упругой мускулистой мужской задницы с ямочками.
Шон, абсолютно не стесняясь меня, разделся до гола и завалился спать.
Так потекло время. Мужчина вставал, куда-то уходил, потом возвращался. Изредка пытался копаться во внутренностях моей капсулы. Но большей частью просто не обращал на меня внимания.
– Завтра прилетим, кэп, – заскочил к нему Рэй. – Как продвигаются дела с твоим чудовищем?
– Да никак! – со всей дури шваркнул ногой мое пристанище мужчина. – Я ничего понять не могу. Нет никакой взрывчатки или биологического оружия. Вообще ничего, кроме устаревшей электроники.
Я затаила дыхание. Прибор стазиса снова начал выскальзывать из пальца.
– Может, все же вскроем эту капсулу? – предложил добрый друг. – Если: что так и оставим ее на Калпагосе?
Шон еще раз долбанул ногой по основанию моей тюрьмы. Опять включились слабые электромагниты, установленные у меня в ногах. Прибор еще больше вышел.
