Текст книги "Лучшие Друзья 3 (СИ)"

Автор книги: Юлия Шошина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Переведя взгляд дальше, я увидела еще одну фотографию, и вместо нежного трепета у меня в душе зарычало чудовище. На этом снимке были Егор и Ангелина – они обнимались, стоя в каком-то парке, и были счастливы. Видно, что это была недавняя фотография – Егор подтянутее и крепче, а Ангелина по сравнению с ним кажется ребенком, худым и больным.

Злость одолела меня, полились слезы, и я засомневалась. А правильно ли я сделала, что пришла? Нужно ли ему это?

В расстроенных чувствах я стала мерить шагами комнату, злостно вытирая слезы, и запнулась о вещи, лежащие у кровати. Подняв их, я увидела спортивные штаны Nike и простую белую футболку. Не думая, я сразу же нацепила ее на себя расплакалась еще сильнее от запаха, исходившего от нее – до боли знакомого и приятного.

Затем я легла на кровать и прижалась носом к его подушке. Слезы лились из моих глаз, превращая подушку в озеро. Так я и уснула.

***

Пробуждение было резким. Я села в кровати и заморгала. Ощущение ориентации не пришло сразу – я была в кромешной темноте. Нащупав в кармане джинс телефон, я проверила время – 22.23 и один пропущенный от Гаяны.

И тут до меня дошло: я не дома. Я у Егора!

Тут же я подскочила, как ужаленная. Засунув телефон в карман, я выскочила из его комнаты и влетела во что-то твердое. Потрясенно заморгав, я шагнула назад и, присмотревшись, увидела крупную фигуру Егора, стоящего напротив меня. Сердце екнуло.

Он открыл дверь и, взяв меня под локоть, со вздохом завел обратно в комнату и включил свет. Я сощурилась и прикрыла глаза рукой.

Он молчал. Я тоже. Никто не желал начинать разговор первым.

–Ну и что ты здесь делаешь? – все-таки начал он, отпуская мой локоть и шагая к лежавшим на полу штанам. Подняв их, он кинул в шкаф, затем повернулся ко мне и вперил свой взгляд в мои глаза. Мне тут же захотелось куда-нибудь спрятаться и где-нибудь скрыться, но я стоически выдержала его взгляд и ответила:

–Пришла поговорить…

–… и уснула, – он сложил руки на груди и усмехнулся до боли знакомой ухмылкой. Узел от волнения в моем животе немного ослаб, и я тоже усмехнулась.

–Да, уснула. Тебя не было…

–Теперь я здесь, – он кивнул, и с его лица пропало знакомое мне выражение добродушия – появилась противная мне отчужденность и холодность.

Я поежилась. Мда, Вайстенгаузен, ты хотела поговорить? Что ж, начинай.

Сглотнув, я произнесла:

–Ты меня ненавидишь.

–Слегка, – не стал отрицать он, и это было еще хуже. Мне словно врезали битой по голове, но я шмыгнула носом, продолжив:

–Я знаю, что заслуживаю этого…

–Знаешь? – он скептически поднял бровь. – По-моему, нихрена ты не знаешь.

Я опешила и вздохнула поглубже, стараясь успокоиться. В горле уже стоял ком. Серьезный разговор грозился накрыться медным тазом, полным моих слез.

–Я… – голос начал дрожать, а в уголках глаз стали собираться слезы. – Я знаю, ты заслуживаешь большего, чем какие-то жалкие объяснения. И я знаю, что ты злишься, хоть и не показываешь этого. Мне так жаль, что я не предупредила тебя и …

–Да ты понимаешь, что ты сейчас несешь?! – тут-то я и увидела его настоящего. Маска спала, и я видела гнев, пылающий в его серых глазах. Он выглядел так, словно бы сейчас рванет вперед и ударит меня, а вместо этого он выдохнул и ровно на одном дыхании сказал: – Я не знал, где ты. Ты исчезла. Исчезла, и я винил себя.

О нет. Тут же я увидела его боль. Она была так очевидна, как и гнев, сверкнувший полминуты назад.

–Егор. Прости, что я уехала, ничего не сказав, но я не видела другого выхода! Все здесь… все пошло наперекосяк! Дани бросил меня, а ты обещал быть рядом, но тут появляется Ангелина… У Марины с Миком свои отношения, я чувствовала себя одиноко! Я видела выход только в этом!

–Да, одиноко? Поэтому ты так быстро нашла себе друга? Как вы хорошо провели эти полгода вместе, – его ответ сочился сарказмом, и я нахмурилась.

–Мы работали вместе и…

–…ублажали друг друга вечерами, – он перебил меня, сложив руки на груди. Я охнула и округлила глаза:

–Ты… ты адекватный? Ты предъявляешь мне претензии, а сам миловался с Ангелиной?

Егор сощурился:

–Это разные вещи. Ты хочешь, чтобы я простил тебя? Ладно, прощаю. Прощаю, что ты свалила, не предупредив, что не звонила ни разу. Что ничего не сказала о расставании с братцем. Прощаю, что развлекалась там с парнями. Спала с ними.

Я была раздавлена. Не так я представляла себе все.

–Я… я не спала ни с кем, – выдавила я, глядя в его глаза и понимая, что наша дружба разрушена. – Как ты можешь утверждать, ничего не зная?

–Да все я знаю! – взорвался он. – Это ты ничего не знаешь! Не знаешь, как я с утра караулил твоего отца целый месяц, чтобы услышать хоть что-нибудь помимо: «она улетела работать, ее не будет некоторое время». Мне приятно?! Приятно, что ты кинула меня, когда я нуждался в тебе больше всего?!! Приятно узнавать из Интернета новости о тебе?! Я целый месяц не знал, что с тобой. И как только я хотел позвонить, я одергивал себя тем, что ты наплевала на меня. Наплевала на то, что я говорил тебе. Наплевала на то, что я люблю тебя! И что, что мне оставалось делать?! Ждать, когда ты наиграешься в модную жизнь в Париже и тебе надоест твой смазливый парнишка?! Я был готов ждать. Я был готов. И я ждал. Ждал до последнего, но когда я увидел тебя… Все это стало бессмысленно. Ты другая, – почти шепотом закончил он.

–Я та же! – закричала я, размазывая по лицу слезы и заламывая руки. – Я та же, Егор! Я вернулась, потому что больше не могла хоронить в себе свои чувства! Я больше не могла терпеть это! Знать, что тебе все равно – больнее всего!

–Мне не все равно, вот в чем гребанное дело! – заорал Егор, его глаза чуть ли не вылезли из орбит. – Я ждал тебя эти полгода как чуда с неба! И ты здесь! И я не чувствую ничего похожего на то, что было раньше! Я смотрю на тебя, и мне не хочется играть с тобой футбол или проводить время! Мне хочется стукнуть тебя головой об стену, и все, о чем я могу думать – о его противных руках на твоем теле и о ваших поцелуях!

Я всхлипнула и приложила руки ко рту. Каждое его слово резало больнее ножа, и я не знала, что еще сказать. Мне нужно, чтобы он понял, что все то – неважно. Мне нужно, чтобы он осознал, что я здесь, потому что люблю его.

–А ты? Ты чем лучше? – выдавила я сквозь всхлипы. – Думаешь, мне все равно, что ты зажимаешься с Ангелиной? С этой милашкой, которую я так хочу пристукнуть лопатой?

–Не получится, – сквозь зубы выдавил Егор. – Ее больше нет.

Я оторопела.

–Она умерла три месяца назад.

Слезы брызнули из глаз с новой силой.

–О… Господи, прости… я не знала… – черт возьми, Вайстенгаузен! – Что… что случилось?

–Она болела с самого детства раком. Позвонив мне, когда я был в реабилитационном центре, она сказала, что ей осталось недолго. Хотела напоследок развлечься, но чтобы никто не знал, что она скоро умрет. Попросила познакомиться с вами, – он тяжело сглотнул, и я видела, что ему больно. – Просила ничего не говорить о ее болезни. Мы… мы не встречались с ней. Мы даже не целовались, Кристина. Она предложила мне провоцировать тебя, потому что знала, что тебя это взбесит. А я не знал, что ты так отреагируешь. В тот день, когда мы поругались, она сказала мне, что пора прекратить. Я боялся. Тогда ты впервые открылась мне, и я не знал, что с этим делать. А потом ты уехала, – он сжал челюсти, и я увидела, как блестят его глаза. – И ее не стало.

Меня всю сотрясала дрожь, я не знала, что делать дальше. Все шло совершенно не по плану.

–Уходи. Так будет лучше. Тебе … надо уйти, – он отвернулся к окну, и я видела, как вздымается его спина от частого дыхания – он злился. Злился на меня, на себя. Ему было больно.

–Это не твоя вина, моя! Я не знала, что делать дальше, Егор! Все наши отношения перепутались, все пошло наперекосяк, и я считала, что уехать – лучший выход! Пожалуйста, Егор, прости… – снова протараторила я, давясь слезами и смолкла, ожидая его реакции. Он не двигался.

Я сделала шаг к нему, оказавшись достаточно близко к спине, от которой исходил жар. Я, медленно вздохнув, обняла его со спины, сомкнув свои ладони у него на груди.

Его руки висели по сторонам, а грудь то опускалась, то поднималась. Футболка мгновенно промокла из-за моих слез, но он даже не шевелился. Он не мог обнять меня в ответ.

И когда я уже собралась опустить руки, рыдая навзрыд, он повернулся, и его руки обняли меня в ответ так крепко, что это дало мне шанс на то, что у нас осталась надежда. Надежда на нас.

Он держал меня так, словно собирался остаться в таком положении на всю жизнь. Уткнувшись носом мне в плечо, он даже не дышал. Он вжимал меня в себя так сильно, будто хотел, чтобы бы мы стали единым целым.

И я не против, ведь если мы попытаемся стать единым целым, то всегда сможем делиться нашей болью друг с другом, вместо того, чтобы держать ее в себе.

7.

Я в замешательстве. Я знаю, что Егор хочет быть со мной, но он боится. Боится касаться меня, боится спрашивать. Все, что нам нужно – нормальный разговор, и тогда я смогу понять, чего хочет он, а Егор понял бы меня. Но также я понимаю, что нам нужно время.

Вытащив наушник из уха, я вышла из машины водителя и зашагала по асфальту к подъезду. Уже близилась полночь, и мое психическое здоровье было достаточно расшатанным, но, тем не менее, я забежала домой, и, предупредив родителей, поехала к Гаяне.

Она встретила меня сидящая на полу, без косметики и прически, спокойно пилящая ногти и смотрящая какую-то передачу по плазме.

Я кинула ключи на столик в холле и, разувшись, прошла в гостиную

–Salut, maman ^{(привет, мам)} , – поздоровалась я, слегка улыбнувшись. Усталость уже косила меня наповал, но я все же наклонилась к ней и, чмокнув в щеку, села рядом.

–Как твой дела? – поинтересовалась она, откладывая пилочку в сторону и поворачиваясь ко мне.

–Устала жутко, – призналась я, зевнув. – Вчера не спала полночи, болтали с Мариной. Представляешь, она беременна.

–Vous ne dites pas! ^{(не может быть!)} – Гаяна в шоке посмотрела мне в глаза, а я кивнула, наклоняя голову то вправо, то влево, разминая шею.

–В общем, ночь была долгой, а сегодня был неприятный разговор с Егором. Мы, кажется, уладили большую часть беды, но все равно, нам предстоит еще много работы.

Гаяна потрепала меня по щеке:

–Я гордиться тобой. Два день, а ты уже все успеть. Умница.

–Спасибо, – слегка улыбнулась я, поднимаясь на ноги. – Простишь меня, если я пойду спать? Расскажу тебе все более подробно завтра, и да, сходим куда-нибудь, ладно?

–Конечно, – Гаяна тоже встала, и мы вместе пошли в мою комнату. Пока я переодевалась в пижаму, мама расстелила мне постель и помогла улечься. Подоткнув мне одеяло, она направилась к выходу, но я окликнула ее:

–Полежишь со мной? – мама развернулась на полпути и, слегка улыбнувшись, залезла в мою постель, укрывая нас обеих.

Я, зевнув, спросила:

–А как прошел твой день?

–Быть дома и офис. Все хвалить наш коллекция, особенно последний платье…

–Оно очень понравилось Марине. Все уши прожужжала, – сонно пробормотала я, а Гаяна долго еще что-то говорила.

Я убаюканная звуком ее голоса, уснула. И сквозь сон я услышала:

–Я скучать по тебе два день. Спи, Кристина.

***

Это утро было добрым. Я проснулась сама, без каких-либо резких толчков и дикого звука будильника. Открывая глаза, я видела мягкий свет, льющийся из-под штор, и знала, что сегодня будет хороший день.

Спустив ноги на ковер, я встала и потянулась. Часы показывали десять.

Зевая, я вышла из своей комнаты и направилась к комнате Гаяны. Она все еще спала – ее длинные волосы разметались по подушке, и выглядела она намного моложе – как я, или и то младше. Я уже выходила, как услышала звук ее айфона – пришло смс. Я, медленно крадясь, подошла к нему и заглянула. Сердце ушло в пятки: Доминик.

«Vous revenez seul a Paris? Christine arrive ? ^{(ты вернешься в Париж одна? Кристина приедет?}».

Она уже собралась возвращаться? Мы же договорились, что поедем через неделю?

Нахмурившись, я покосилась на спящую маму и, взвесив все за и против, похитила ее айфон.

Сидя в гостиной, я написала:

«Nous revenons ensemble a Paris ^{(мы возвращаемся в Париж вместе)}».

Дальше ответом мне была тишина. Тогда я, закусив губу, написала:

«Pourquoi avez-vous pas dit au revoir ? ^{(почему ты не попрощался с ней?)}».

Ответом мне снова была тишина. Расстроившись, я удалила все эти сообщения и, крадучись, положила айфон на место. Настроение подпортилось, но я, стараясь не унывать, нырнула в кровать к Гаяне и снова засопела.

Проснулись мы поздно и, перешучиваясь и смеясь, наскоро оделись. Я воспользовалась шкафом Гаяны, выудив оттуда широкую блузу, и нацепила свои рваные джинсы, на ноги обув остроносые лодочки. Я пела, пока Гаяна собирала мне волосы в высокую шишку. Она подпевала мне, и все было замечательно. Пока я не вышла из подъезда и не встретилась с шоколадными глазами, которые вытаращились на меня.

–Роман Владимирович?.. – заикнувшись, произнесла я.

–Кристина? – он, казалось, был поражен. С пакетами из продуктового супермаркета, он стоял около своей машины и пялился, не отводя взгляда.

Гаяна еще не вышла, и я двинулась вперед, к припаркованному красному мерседесу у обочины. Странно, но его появление не вызвало бури эмоций, лишь неловкость.

–Рада вас видеть, – выдавила я, улыбнувшись и останавливаясь у машины.

–Я тебя тоже… – он в недоумении смотрел на меня. – Когда ты вернулась?

–Три дня назад, – коротко ответила я, смотря на него. Он по-прежнему был прекрасно сложен и невероятно красив, но такое ощущение, что я видела его впервые. И теперь я думала, хорошо это, или плохо.

Он молча смотрел на меня, а я на него. Мы оба думали об одном и том же.

–Я… Кристин, извини меня за тогдашнее происшествие в машине. Это было ужасно неэтично с моей стороны… Я чувствую себя таким виноватым… – он понурил голову, и тут я подумала: неужели он считает, что я уехала из-за него?

–Ммм… все нормально, Роман Владимирович. Я надеюсь, что у вас все хорошо? Не беспокойтесь, я уже забыла… – отмахнулась я с легкой улыбкой. И правда, меня не волновала та глупая ошибка, допущенная мною в серебристом Кадиллаке.

Он, казалось, облегченно выдохнул. Наконец, подъездная дверь распахнулась, и вышла Гаяна. Она, приспустив очки, увидела, что я разговариваю с учителем и поспешила подойти.

–Доброе утро, – она сладко улыбнулась ему и сказала: – Роман Владимирович, так?

–Так, – он выдавил улыбку: было видно, что ему все еще не по себе.

–Рада вас видеть снова. Кристина, я не стать звонить водитель. Мы ехать, – пикнул брелок в руках Гаяны – машина завелась, и она поспешила за руль. Мы снова остались вдвоем, и на этот раз я улыбнулась куда более сердечнее, чем до этого:

–Мне действительно пора. Уже обед, а мы не завтракали. Решили покутить… Хотя, зачем вам это знать, – я слегка усмехнулась сама над собой и подняла глаза на учителя. Он улыбнулся мне искренней улыбкой и произнес, направляясь к подъезду:

–Приятного аппетита и хорошего дня вам с мамой, Кристина.

–Вам того же, – я отсалютовала ему рукой и села на переднее сидение.

–Что он хотел? – Гаяна вывернула руль, и мы выехали во двор. – Извиниться?

–И это тоже. Все нормально, мы обсудили тот вечер, – я с улыбкой надела очки на лицо и приоткрыла окно, впуская свежий майский ветер в салон.

–Я тобой гордится, mon cher ^{(моя дорогая)} , – Гаяна послала мне мудрую улыбку. – Ты наконец налаживать все.

8.

Неловкость после встречи с учителем прошла, как только мы приехали в известный ресторан в центре города – тут подавали великолепные кондитерские изделия, и мы с Гаяной взяли столик на веранде.

Мы пообедали-позавтракали, сидя на майском ветерке и уплетая за обе щеки шикарные шоколадные пирожные. Солнышко приятно грело спину, и я понежилась, прикрыв глаза. Сегодня я хотела проведать Марину, повидаться с Миком – ведь мы до сих пор нормально не пообщались. И, конечно, встретиться с Егором. Это обещало быть неловким, но мы справимся.

–Как там в Париже? – ненароком задала вопрос я, откладывая ложку в сторону и принимаясь за мое любимое латте.

–Прекрасно, – кивнула Гаяна, не смотря на меня – ее расфокусированный взгляд блуждал по сонным улицам.

–Как Доминик? – я нарочито небрежно спросила это, и Гаяна повернулась ко мне. Ее губы затронула ухмылка:

–Ты сама знать. О чем болтать сегодня утром?

Я покраснела от корней волос и сконфуженно посмотрела в сторону. Черт. Она не спала!

–М… – я думала, что сказать, а потом просто вырвалось: – меня бесит, что он не попрощался! Я хотела узнать, почему, и …

Гаяна покачала головой и фыркнула:

–Ты залезть ему под кожу. Он не впускать девушка так сильно, как ты.

–Мы же просто дружили! – возразила я, поставив латте на столик и почесав кончик носа.

–Милая моя, – Гаяна вздохнула с таким видом, будто я – совсем ребенок и ничего не понимаю. – Не надо говорить. Его отношение к тебе отличаться от других. Вы быть близки, я знать, но он по-прежнему засранец, который жить дальше с другими девушка. Ты тоже жить.

Я вздохнула, но все таки спросила:

–Когда мы вернемся, что делать? Как общаться с ним? Я даже не представляю…

Гаяна пожала плечами:

–Я не думать, что тебе надо все усложнять. Прими это просто. Не ищи подтекст где его нет.

Я внимательно посмотрела на маму и согласно кивнула. Она права. Но, тем не менее, я не знала, что скажу ему, когда увижу. Если честно, это не слишком заботило меня сейчас, но, раз уж он напомнил о себе, я задумалась.

Молчание затянулось, и Гаяна нарушила его первой:

–Всегда надо жертвовать. Ты жертвовать им. Ради Егор и Марина, ради своих друзья и семья. Он понимать это и принять.

Я ощутила себя худо. Ведь она права – я оставила его, хоть и не легко, но все же оставила, потому что мое сердце, любившее Париж, любило дом больше.

–Тебя забросить Марина? – Гаяна протянула чек с оплатой официанту, стоявшему за ней и встала.

Я тоже встала и, последний раз хлебнув латте, ответила:

–Да, пожалуйста.

***

–Есть кто дома? – я толкнула опять-таки не запертую дверь и чуть ли не снесла маму Марины.

–Ой! – я отскочила в сторону, она сделала то же самое. – Кристина, привет! Как замечательно выглядишь…

–Здравствуйте, большое спасибо, – вежливо отозвалась я, улыбнувшись. – А Марина..?

–Мы только что приехали с узи, – прощебетала ее мама, подхватывая сумку с полки и перекидывая ее через плечо. – Все чудесно, наша малышка здорова!

Ее мама – образец для подражания всех светских дам. Высокая, красивая, статная и донельзя богатая. Лицо без морщинок и белозубая улыбка – чему бы ни радоваться? Она потрепала меня по плечу и выскочила из квартиры. Я, все еще под впечатлением от нее, сняла лодочки и шагнула в коридор.

–Хэй? – я окликнула, заворачивая в гостиную. Марина полулежала на диване и рассматривала черно-белый снимок. Я подошла ближе, и увидела, что это – снимок ее будущей дочки. Крохотные ручки и ножки, маленькая головка – это было так странно, но в душе моей что-то трепыхнулось и загорелось любовью к этому не рожденному, но живому существу.

Марина подняла на меня глаза – в них стояли слезы.

–Ты только посмотри, Крис! – она протянула мне снимок. – Это моя доченька. Моя малышка…

Я села на диван рядом с ней и взяла ее за руку.

–Она чудесная, – охрипшим от волнения голосом сказала я и сжала ее ладонь. – Ты уже выбрала имя?

Марина утерла второй рукой сбежавшую слезинку и, улыбнувшись, ответила:

–Есть несколько вариантов, но… Не знаю, точно не могу определиться.

–Когда она родится? – поинтересовалась я у нее, закидывая ноги на диван и устраиваясь поудобнее.

–В середине августа, – она шмыгнула носом. – Предположительно, девятнадцатого.

Я ободряюще улыбнулась ей, и тут она спросила:

–Ты будешь со мной на родах?

Я моргнула, обескураженная предложением, и тут же поняла, что в это время как раз проходит закрывающая летний сезон коллекция – там будут все, и…

–Конечно, буду, – ответила я, вздохнув и еще сильнее сжав ее руку. Марина наклонилась ко мне и обняла, придавив своей малышкой.

–Так что, какие имена ты выбрала?.. – снова задала вопрос я, обнимая ее тоже.

–Думала, может, Василиса… или Ирина. Варвара тоже мне нравится, но оно означает плохое. Говорят, что какое имя – такой и ребенок. Не хочется выбрать ей нехорошее будущее.

–Чушь, – покачала головой я. – Она будет чудесная. И вовсе не от имени это зависит.

–Ну ладно, – Марина отпустила меня, и ее большие глаза вдруг округлились. – Так, чего ж это я?! Ты вчера была у Егора? Или…

–Была, – кивнула я, осторожно ступая на скользкий лед. – Мы говорили. Было много слез, вообще-то. И… я… я сказала, что люблю его в машине, и это, кажется, только усложнило дело. Но потом… потом он признался, что тоже любит.

Мои глаза непроизвольно наполнились слезами. Какая я нюня!

Марина издала умиляющийся звук и снова обняла меня.

–Это же здорово…

–Ага. Я такая тупица – свалила все на Ангелину, а потом он… сказал…

Марина тяжело вздохнула:

–Я сама до сих пор в шоке. Егор был подавлен.

–Еще бы, – подтвердила я, поерзав. Мне было неуютно говорить о ней, да и Марине, похоже, тоже:

–Никита вчера очень расстроился, что вы так и не поболтали, – проговорила она, меняя тему. – Он надеялся, что сегодня мы это исправим?

–Запросто, – я с улыбкой кивнула. – У меня осталось четыре дня, и я проведу их с вами.

Марина замерла. Она посмотрела мне в глаза, и ее нижняя губа дрогнула:

–Четыре дня? Ты что же, улетаешь обратно?

Упс. Я не сказала ей. Шестеренки в моем мозгу быстро задвигались, и я стала искать выход из положения.

–Я… я смогла вырваться только на неделю, ведь скоро летний показ – нужно готовить все, и …

–Летний показ в августе, – с каменным выражением лица проговорила Марина. – И ты обязана присутствовать на нем, ведь так?

–Да, но…

–И ты пропустишь рождение малышки, – с таким же потерянным видом прошептала Марина, и залилась слезами.

О, нет. Нет-нет-нет!

Я наскоро обняла ее, и быстро заговорила:

–Марина, не плачь, перестань! Я не пропущу ее рождение, не говори глупостей! Я прилечу, даже если это будет разгар показа, слышишь?!

Она закивала, всхлипывая, и я взмолилась Господу, что, если когда-нибудь буду беременной, пусть он сделает меня не такой истеричкой, как ее.

Весь день с Мариной и Миком, с их милостями и любовными подколками – это так будоражит. Я искренне позавидовала им – их чувствам, прошедшим даже через такое испытание.

Мы дурачились с Миком, и я уже в который раз рассказывала, как провела полгода в Париже, в этот раз вспоминая все больше деталей и рассказывая, как все было на самом деле.

–Так я и не поняла, – Марина, жуя кусок пирога, взмахнула остатками в своей руке. – Ты переспала с Дамонд или нет!?

Мик повел бровью и протянул мне воображаемый микрофон:

–И что на это ответит Кристина?

Я усмехнулась:

–Нет, я не смогла. Мы были… Я не знаю, чем я думала. В общем-то, ничем. Дом – один из тех парней, при которых ты теряешь голову, трусики и девственность одновременно, и… – Марина покатилась со смеху, а Мик неловко кашлянул, но я видела, что он едва сдерживается, чтобы не засмеяться. Я тоже засмеялась, и он, не удержавшись, разразился смехом. Около трех минут мы безудержно хохотали, да так, что у меня выступили слезы на глазах, а живот свело судорогой.

–Наше общение было странным – мы вроде не встречались, не вешали друг на друга ярлыки и прочую дребедень, но, тем не менее, он мог позволить себе вольности. В один из вечеров так и вышло, но… Он был слишком пьян, а я слишком беспечна. Для него это ничего не значило бы, а для меня – травма на всю жизнь.

–О да, – фыркнула Марина, подмигнув Мику. – Травма в лице первенца мне обеспечена.

Мы снова засмеялись, и я, вздохнув, сказала:

–Как же я могла жить без вас эти полгода? Черт возьми, я так скучала.

Марина снова издала этот самый умиляющийся звук, и, рассмеявшись снова, мы все обнялись.

–Я люблю вас, ребята, – прошептала я, уткнувшись в плечо Мику.

9.

Звонок в дверь послышался мне. Я отложила кисть в сторону и отошла подальше от мольберта. Не может быть – за все эти полгода я не забыла, как держать кисть в руках, и сейчас, смотря на синие всполохи посреди лилового, я склонила голову набок, оценивая.

Но меня отвлек стук в дверь. Я, спустившись по складной лестнице в комнату, открыла и увидела Валентину:

–Да? – я с улыбкой посмотрела на нее. Она мгновенно вернула мне ее, более широкую и добрую, и сказала:

–К тебе пришли. Захвати кофту, вечерами прохладно.

Я, не понимая, что происходит, взяла из шкафа толстовку и, натянув ее через голову, стала спускаться вниз по лестнице. Оказавшись у входной двери, я отворила ее и столкнулась с серыми глазами Егора.

–О… привет, – я моргнула и осмотрела его с ног до головы – на нем были легкие штаны цвета хаки, простая белая футболка и накинутая сверху кофта на замке. Он стоял, прислонившись плечом к косяку и выглядел немного нервозным.

–Привет, – голос Егора дрогнул, но он выдавил легкую ухмылку, зацепившись глазами на моем лице. – Прогуляемся?

–Давай, – я прикрыла за собой дверь, и мы спустились по крыльцу вниз.

–Не замерзнешь? – его взгляд окинул мои голые ноги, и я пониже оттянула шорты, едва прикрывавшие задницу.

–Нет, – соврала я, хотя вечерами здесь прохладнее, чем в городе.

Мы двинулись вперед в лес, к месту, где впервые встретились.

–Я слышал, вы хорошо провели день, – кашлянув, сказал он.

–Да. Мы душевно поговорили. Мне так не хватало этого. Почему ты не приехал? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал как обычно, хотя сама я вся дрожала от волнения.

–Думал, что буду лишним, – честный ответ меня поразил.

–Лишним? – от удивления я даже приостановилась. – С каких пор это ты лишний?

–С таких, что наши с тобой отношения далеко не такие безоблачные, как раньше, – тихо ответил он, тоже остановившись. – Это было бы неловко, и вряд ли бы вы так душевно посидели.

Я понимала, что он прав. Вряд ли бы я так открыто распространялась о Доме, обо всем, что там происходило, видя серые глаза Егора и осознавая, какую боль я этим ему причиняю.

–Может, ты и прав, – мой голос дрогнул, но Егор был удовлетворен честным ответом.

Мы зашагали дальше, и вошли в лес. Уже совсем стемнело, и шелест деревьев меня немного пугал. Я оступилась и, запнувшись о корягу, приземлилась на задницу. Руки Егора тут же подхватили меня под талию и поставили на ноги.

–О.. спасибо, – кашлянув, я выдавила улыбку. В темноте леса я едва различала черты лица Егора, но могу поклясться, что он улыбнулся.

–Что-то – вечно, – услышала я и спросила:

–О чем ты?

–О твоей неуклюжести, – усмехнулся он, и я тоже. Так, отлично – нервное напряжение немного сошло, и теперь я могла мыслить ясно.

–Ты рисовала, – снова первым сказал он.

Я подивилась.

–Тебе Валентина сказала?

–Нет, мазок синей краски у тебя на щеке, – он снова улыбнулся и легко коснулся того места, где, предположительно, был след. Я вздрогнула от разряда из-за прикосновения, но он расценил это по-другому. – Извини. Я не буду прикасаться к тебе больше.

Что?! Мне хотелось возопить на весь лес, но я смолчала. Насупившись, я посмотрела на него и сказала:

–Ты все понимаешь не так.

–Возможно, – он легко кивнул и посмотрел мне в глаза. – А знаешь почему?

–Почему?

–Потому что я думаю, что не знаю тебя больше.

–Ты ошибаешься, – покачала головой я, глядя прямо на него. – Оттого, что меня не было полгода, ничего не изменилось. Да, может, я повзрослела и многое поняла, но чувства – те же.

Я схватила его за руку и приложила к своему сумасшедше бьющемуся сердцу.

–Это разве может лгать? – его ладонь чувствовала бешеный ритм моего волнения, и я снова умоляюще посмотрела ему в глаза. – Я могу тебе лгать? Я не врала тебе ни разу, и не хочу начинать сейчас.

–Начинать сейчас? Хм… – он убрал руку от моего сердца – по его лицу было видно, что внутри него шла какая-то борьба. – Суть в том, что я врал себе – как я могу не лгать тебе, если все, что я когда-либо делал – обманывал себя? Я не знаю, каково это – любить. Я не умею. Я ни разу, черт тебя дери, Вайстенгаузен, не чувствовал такого, что чувствую к тебе.

Внутри меня все пылало. Сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди, и тут он взял меня за руку и прижал ладонь к своему сердцу. Я чувствовала дикое сердцебиение и, подняв лицо, столкнулась с его глазами.

–Я не знаю, что я чувствую к тебе, – прошептал он с болью в глазах. – Я хочу убить тебя на месте, закопать здесь же и никогда не вспоминать. Но так же я хочу сделать с тобой перед этим массу гнусных вещей, из-за которых ты будешь очень громко кричать мое имя.

После этих слов меня всю затопил стыд, я молча открыла рот, чувствуя, что покрываюсь пятнами, а он продолжил:

–Мне срывает крышу рядом с тобой. Я безумно хочу тебя поцеловать, Вайс, но не знаю, куда нас это приведет. Я… я не умею быть чьей-то второй половиной. Я не знаю, как это делается. Я не подхожу для тебя. Вот мой брат – да, он…

Я не дала ему договорить и толкнула его в плечо. Он осекся и изумленно посмотрел на меня. Я, давя в себе кучу эмоций, прошептала:

–Ты снова начинаешь нести полнейший бред, Егор. Я понимаю, что тебе страшно – мне тоже. Но куда бы нас это ни привело, я хочу попробовать. Я хочу помочь тебе научиться быть половиной. Моей половиной.

Егор отвел взгляд в сторону. Я видела, что он сомневался.

–Чего ты боишься? – спросила я, удивляясь своему напору.

–Я боюсь, что разочарую тебя, – признался он, запуская в волосы руку.

Я покачала головой:

–Это я разочаровывала тебя.

–Я боюсь, что раню тебя, как всех … их, – едва слышно произнес он и взглянул в мои карие глаза своими серыми. – Я не хочу ранить тебя.

–Ты уже это делал, – признала я, не отводя взгляд. – Терять нечего.

–В том-то и дело, что есть, – он сжал мою руку. – Я потеряю тебя, если все испорчу. Мне нужно разобраться в себе.

–Пока ты разберешься, что к чему, уже ничего, и ни к чему, – я закатила глаза. Да, понимаю, неподходящий момент, но я все же это сделала. Сначала Егор ухмыльнулся. Затем его губы растянулись шире. А после – он рассмеялся.

–Я так скучал по этому, – когда его смех стих, произнес Егор.

–Знаешь, чего я боюсь? Больше всего?.. – я посмотрела на Егора и опустила вниз глаза. – Я больше всего боюсь, что мы не сможем быть друзьями, как раньше. Я боюсь, что будет неловко и странно.

–Это уже так, – он дернул уголком губы, затем снова принял беспристрастное выражение. – Мы посредине. И сейчас нам остается либо сделать шаг назад, либо вперед. И знаешь еще что? Я понял одну вещь: я всегда хотел привязать тебя к себе.

–Ты уже это сделал, – я пожала плечами, ощущая, как покрылись гусиной кожей ноги. – Я здесь. И я с тобой. И я готова шагать лишь вперед и помогать идти тебе.

Он улыбнулся широкой улыбкой, и, склонив голову набок, протянул мне кулак. Я, замерзшая и дрожащая, протянула ему свой кулак. Наши сомкнутые руки стукнулись друг о друга, и я услышала: