Текст книги "Лучшие Друзья 3 (СИ)"

Автор книги: Юлия Шошина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Вздохнув, я сложила мои пожитки в чемодан и прикрыла крышку. В голове до сих пор не укладывалось, что в десять я уже буду на пути в Париж, оставив все свои проблемы здесь.

Но почему же на душе все равно был неприятный осадок? Он снова появился, стоило лишь Гаяне упорхнуть на работу, оставив меня одну.

Подойдя к окну, я увидела, как снова зарядил дождь. Крупные капли стекали по окну, но даже сквозь них я увидела стоянку, на которой стоял серебристый Кадиллак. Роман Владимирович дома.

Тут же что-то крупным грузом легло мне на душу. Я чувствовала себя смущенной и расстроенной. Опять.

«Побег от проблем – не решение» – сказал папа. О да, я это понимаю, но сомнения снова возникли в моем сердце. Правильно ли я поступаю? Нужно ли мне это? А им?

Раздался едва слышный писк моего телефона. Я помчалась к себе в комнату и, увидев незнакомый номер, нажала на кнопку «ответить»:

–А?

–Б! Привет, крох, – теплый и родной голос Дани влился в мои уши.

–Привет, – я слегка улыбнулась и присела на кровать. – Ты хорошо долетел?

–Да, все отлично.

–Сколько у вас там времени?

–Полдень, – зевнул он. – Как ты себя чувствуешь? Все хорошо?

–Да, порядок, – быстро ответила я, удивившись, что соврала ему.

–Точно? – он не поверил мне.

–Да. Улетаю в Париж сегодня в десять…

–Куда? Вау, зачем? – он был потрясен.

Я вкратце рассказала ему, на что он ответил:

–Хм… это неплохая идея. Ты сказала ребятам?

–Нет, – выдавила я. – Не знаю… я не хочу ничего говорить.

–Предлагаешь просто исчезнуть?

–Ну ты же так и собирался сделать, – не сдержалась я, фыркнув.

–Я – это другое, – резковато ответил он.

Меня это задело.

–То есть, хочешь сказать, что ты не собирался мне говорить, а потом бы, когда я снова позвонила, ненароком обмолвился, что в Лондоне? – вскипела я. – Это бред, Дани.

–Неважно, что делаю я. Сейчас мы говорим о тебе, Кристина. Ты не можешь не сказать им. Они должны знать. Егор должен знать.

–Ничего он не должен. Я не обязана отчитываться! – съязвила я, начиная раздражаться. Да что за черт?!

Дани вздохнул.

–Я не хочу ссориться с тобой.

–Ты уже это делаешь, – выпалила я. – Мне не нравится, что ты позволяешь делать себе какие-то вещи, а когда доходит до меня, так ты запрещаешь. Это одно и то же, Дани!

–Это разное, – я слышала, как он злился. Еще бы, я злилась куда больше.

–Одно и то же! – повторила я, закипая совершенно. – В общем, зря ты позвонил. Теперь я и в тебе разочарована.

Скинув его звонок, я сжала зубы. Злость наполняла меня всю, а комок в горле предвещал слезы. Я не хотела ругаться с ним, но тут он не мог понять. Не мог понять, что если я скажу им, то появится соблазн остаться.

Нет. Ни слова. Никому. И ни за что. Я сбегу от проблем, пусть это и не решение.

***

Отдавая паспорт регистраторше, я нервно постукивала ногой, обутой в легкие сапожки по полу. Женщина быстро проверила паспорт, взглянула на меня и, поставив печать, протянула его обратно. Я направилась к ждавшей меня Гаяне и протянула паспорт ей. Та убрала его в свой ридикюль и, посмотрев на меня, сказала:

–Ты молчать всю дорогу. Что-то случиться?

–Я поругалась с Дани, – ответила я, поудобнее перехватив свою сумку на ремешке и шагая вперед.

–Из-за чего?

–Он хотел, чтобы я все рассказала ребятам, – мы сняли свои сумки с плеча и, положив их на ленту, дождались, пока они выедут с другой стороны. Взяв их снова, мы пошли вперед.

–Ты не говорить им? – она, казалось, не была удивлена.

Вместо ответа я лишь покачала головой. Она положила руку мне на плечо.

–Я не одобрять это. Они волноваться. Но это твой выбор. Я уважать это.

Я кивнула, выслушав ее. Как только мы вошли в зал ожидания, объявили наш рейс. Отделившись от Гаяны, я пошла вперед и отдала билет. Получив посадочный талон, я в гордом одиночестве прошествовала в салон бизнес-класса и, найдя свое место, села в него. Гаяна пришла следом и, достав айфон, принялась кому-то что-то быстро строчить.

Я отвернулась к окну и посмотрела на темное небо. Именно сейчас во мне снова вспыхнули все сомнения. На пути в аэропорт я проговорила себе несколько раз, словно мантру, что пора закинуть в плеер любимые треки, оставить всех друзей и свалить из этого города, но сейчас… сейчас я уже не была в этом уверена.

Я не слушала инструктаж стюардесс, смотря в окно. Я лишь машинально пристегнула ремень и приготовилась к взлету.

Бессмысленно изводить себя, раз уже ничего нельзя сделать. Я это понимала, поэтому лишь прикрыла глаза.

Странные вещи – тоска и одиночество. Они подкрадываются тихо и неспешно, садятся по обоим сторонам кровати в темноте, поглаживают по волосам, пока ты спишь.

Одиночество обволакивает твое тело, стягивает его так сильно, что не можешь дышать. А тоска оседает в твоем сердце, лежит рядом с тобой по ночам. Одиночество – неизменный спутник, оно сжимает твою руку для того, чтобы потянуть вниз, когда ты изо всех сил пытаешься подняться.

Я смотрела в окно и спрашивала себя – правильно ли я поступаю? Я не могла заснуть как остальные пассажиры, я сомневалась, сомневалась, сомневалась.

На высоте в десять тысяч метров я была готова отпустить. Но и тут она, тоска, старая подруга, сидит рядом со мной в соседнем кресле, смотрит мне в глаза и спрашивает, рискну ли я жить без нее? Я не могу подобрать слов, чтобы побороться с собой и начать сопротивляться ей.

Я не могу ничего сделать, а она смотрит и ухмыляется во весь рот. Она знает, что я чувствую. Она – это то, что я чувствую.

И когда уже самолет приземлился в Шарль-де-Голле, я вышла из аэропорта с абсолютно пустой головой. Все мои проблемы остались там, на высоте тысяч метров. Я оставила их, чтобы сбежать. И я сбежала.

9.

Осень в Париже прекрасна, даже если моросит дождь, даже если холодно и тоскливо. Приятно вдохнуть полной грудью этот запах опадающих листьев, а на душе спокойно и светло.

Утро встретило нас туманом. Я неспешно шла по безмолвному саду Тюильри с широким зонтом, осматривая золотую листву, наслаждаясь одиночеством, данным мне. Мы прилетели около двух часов назад, и я, уже бывавшая здесь, вышла из отеля и прямиком направилась в сад.

Обычное серое небо, желтая и багряная листва под ногами, заманчиво шуршащая и привлекающая своими яркими красками.

Мне нужно было спокойствие, и сад давал мне его. Ни единой души. Тихо.

Я набрала папе и, спустя три гудка, услышала его голос:

–Привет, детка. Вы долетели?

–Привет, па, – я улыбнулась и пнула листик, который спикировал в другую кучу. – Да, долетели. Все хорошо. Остановились в нашем отеле, я посоветовала.

–Вы будете в отеле этот месяц? – поинтересовался папа, и я ответила:

–Да, она сняла люкс на двадцатом этаже на это время. Там здорово. Помнишь, как я поскользнулась и упала в ванной? Мы еще тогда губу зашивали!

–Помню, – засмеялся папа. – Тебе было восемь, да?

Я снова усмехнулась и почувствовала тепло от легких и давних воспоминаний.

–Па, все нормально? Валентина не обиделась на меня?

–Нет, крошка. Она обещалась позвонить тебе позже. Через час я заеду в школу, улажу все с директором. Предоставлю бумагу, что ответственен за твою успеваемость. Хорошо?

–Хорошо, – кивнула я, словно бы он мог меня видеть. – А у тебя как дела, пап?

–У меня все в порядке, дочка, – папа ласково засмеялся. – Хорошей работы тебе, солнышко. Но не забывай про отдых, ладно?

–Не забуду. Я люблю тебя, пап, – попрощалась я, выключая телефон.

Проходя мимо декоративного пруда, я задумалась. Явно меня никто не хватится первые дня три, и ладно.

Я, сняв крышку и достав сим-карту, замахнулась над прудом и, на мгновение задержав руку, остановилась. Мне хотелось избавиться от навязчивого желания думать, что они беспокоятся обо мне, думают и не понимают, где я. Но это попросту не так. Им плевать.

Сощурив глаза, я сложила карту в карман куртки и, закрыв зонт, пошла на выход из сада.

Возвратившись в отель, я сняла намокшую куртку и повесила ее на крючок. Гаяна до сих пор разбирала наши вещи, раскладывая их в большом белоснежном шкафу.

–Ты погулять? Все нормально?

–Да, порядок, – кивнула я, разматывая шарф с шеи. – Вспомнила детство, ведь была я здесь с папой очень давно.

–Понятно. Принять ванна? На улице холоднее, чем дома. Ты можешь болезнь, а это плохо.

–Ладно, – я кивнула снова, расстегивая кардиган на пуговицах и стягивая майку через голову. – Нам сегодня вечером идти?

–Да, через шесть час. Я сейчас уехать, ты быть здесь, хорошо?

Я опять-таки кивнула. Сегодня я очень разговорчива.

Гаяна закончила с вещами, и, переодевшись в красивый брючный костюм от Диор, накинула теплое пальто и беретку, взяла широкие очки (непременный атрибут Парижа) и, улыбнувшись мне напоследок, выскользнула из номера, покачивая бедрами ровно в ту сторону, как качалась сумочка на ее руке.

Я, вздохнув, стянула джинсы, расправилась с нижним бельем и нырнула в ванну с надеждой, что в этот раз обойдется без происшествий.

В голове был полный сумбур. Надеюсь, время поможет мне расставить все по местам, я очень надеюсь на это.

По большому счету, что вообще произошло со мной за это время, что я переехала?

Ну что же: подружилась с парнем, встречалась с его заклятым врагом-придурком, который, впоследствии, нас шантажировал, затем влюбилась в брата лучшего друга, а после – и в самого лучшего друга, испортила отношения с подругой и, в завершении списка – обжималась с учителем в его Кадиллаке. Лучше не придумать!

Закрыв глаза, я позволила пене обволакивать меня всю, и, уставшая от долгого перелета, я сама не заметила, как уснула.

***

В мой сон ворвалось чье-то хихиканье. Я, заморгав, открыла глаза и обнаружила, что до сих пор лежу в ванной, вода в которой полностью остыла. Сфокусировав взгляд, я увидела, как надо мной стоит Гаяна, сжимая в руках айфон и трясясь от смеха.

–Эй! – возмутилась я, пытаясь встать. – Это не смешно!

–Ты смешно, – она убрала айфон и подала мне руку, помогая выбраться из ледяной воды. – Ты утомиться? Отдохнуть?

Она заботливо подала мне полотенце, выглядевшая совершенно под стать роскошной ванне – она сняла алый пиджак и теперь была просто в брюках и кремовой рубашке.

Я завернулась в полотенце и вышла из ванной. Она последовала за мной.

–Ты ездила на встречу? Что сказали?

–Сегодня вечером прием. Там быть все мода дома, которые пригласили. И с завтра начинается обсуждение показа. Он через две неделя, надо все успеть.

–Мне тоже нужно быть на приеме? – поинтересовалась я, взяв в руки фен и начав сушить волосы.

Гаяна лаконично кивнула, расстегивая рубашку и натягивая какую-то свободную и спортивную майку. Следом упали штаны, а на их место Гаяна водрузила легкие шортики. Теперь она и вовсе выглядела, как я – такой же молодой и свободной. Бухнувшись на кровать совершенно по-детски, она стала молча ждать, пока я закончу с волосами, переписываясь с кем-то по айфону.

Потом я надела лосины и широкую тунику и упала рядом с ней.

–Что мы наденем? – я задала ей вопрос, включая телевизор во всю стену.

–Нам привезти платья вечер. Тебе понравится!

Я пожала плечами и принялась смотреть телевизор. Чуть позже нам принесли обед в номер, мы перекусили, и в четыре часа Гаяна начала собираться.

–Куда ты? – поинтересовалась я, переключая каналы.

–Мы, – поправила она. – Мы ехать в салон. Прическа и макияж.

Я нахмурилась и выключила телевизор.

–Это обязательно? Я не могу придти в джинсах?

Ужас, который появился на лице Гаяны, надо было видеть.

–Никакие джинсы!

Пока я хихикала, она быстро оделась в кремовое платье и прямого кроя пальто, на ноги обула высокие сапожки, а на голову водрузила беретку.

–Я ждать вниз, – сказала она и, забрав карту из номера и кинув ее в сумочку, поспешила удалиться, на ходу надевая очки.

Я покачала головой и достала из шкафа теплые коричневые колготки. Прыгая по всему номеру и надевая их, я напевала навязчивую мелодию из аэропорта. Следом последовала узкая юбка бордового цвета из последней коллекции бренда, свободная майка и ботинки на высокой платформе со шнуровкой. Выхватив из шкафа коротенькое пальто, я накинула его на плечи и закрутила волосы в узел.

Встретив Гаяну внизу не одну, я не удивилась. Около нее стояла группа людей, а возглавляла эту группу холеная блондинка лет сорока. Когда я подошла ближе, то смогла рассмотреть ее лучше.

Прямые длинные волосы, безупречно лежавшие на спине, высокий лоб и резко очерченные брови, маленький нос и слишком пухлые губы. Она была симпатичной, но что-то в ней пугало. Глаза.

Они были холодны, как лед. Они показывали ее властность и статусность, от женщины так и веяло богатством и пафосом. Позади нее стояли молодые девушки и парни такой красоты, что аж дух захватывало. Они были нереальными. Модели, сразу поняла я.

Встав позади Гаяны я ждала, пока они договорят. Проскальзывали фразы на французском, и я, ничего не смыслящая в нем, просто ждала. Тут взгляд блондинки переметнулся ко мне. Она что-то сказала, и Гаяна развернулась.

–Ты уже подойти, – она вытянула меня из-за себя и поставила рядом. Модели скользнули по мне взглядами, перекинулись парочкой фраз и посмеялись. Блондинка развернулась и смерила их холодным, как айсберг, взглядом. Гаяна не подала виду и сказала:

–Permettez-moi de vous pr ‘esenter ma fille – Christina.^{(Позвольте представить вам мою дочь – Кристину).}

Я моргнула и обвела взглядом всех тех, кто повернулся. В глазах большинства кукол появилась легкая тень неприязни. Тут распахнулась дверь отеля, и я услышала громкое:

–Je suis d ^‘esol ^‘e, je suis encore en retard! Gayan, le miel! ^{(Извините, я опять опоздал! Гаяна, сладкая!).}

Мое подсознание громко взмолилось о том, чтобы начать учить французский. Но когда толпа моделей расступилась, и я увидела говорящего, то это самое подсознание уплыло куда-то далеко-далеко…

Молодой и высокий. Безумно симпатичный. И на всех парах спешит сюда. На нем широкий шерстяной шарф, и он развевается на ходу под стать его шикарной медной шевелюре.

Лицо блондинки светлеет, она наклоняется к подоспевшему и быстро целует в щеку. Гаяна с теплой улыбкой обнимает его, и он на французский манер расцеловывает ее в обе щеки. Он обращается ко мне. Я падаю.

Серые самоуверенные глаза прожигают насквозь. Серый такой насыщенный, что кажется, что у парня линзы. Они умопомрачительно красивые, как и он сам. Его лицо… да у меня эпитетов не хватает, чтобы это описать! Выпуклые скулы, мощная челюсть, легкая небритость – сам Мистер Брутальность. Прямой орлиный нос и широкие, полные губы.

С минуту я тупо пялилась на него, а потом поняла, что он больше даже не смотрит в мою сторону, а обсуждает что-то с Гаяной левее от всей компании. Послышался смех. Я, повернув голову, увидела группку кукол, которые с нахальной усмешкой смотрели на меня. Ух, знала бы я французский! Тут блондинка что-то тихо сказала им, и все, как по команде, замолчали. Льдистые глаза прожгли меня, и она произнесла:

–Я слышала о тебе очень много.

Я с огромным облегчением выдохнула. Слава Богу, русский язык.

–Э… – лишь выдавила я. Господи, ты такая тупая, Вайстенгаузен. Даже по-русски не знаешь, что ответить.

На что блондинка лишь улыбнулась, но в ее глазах ничуть не потеплело.

–Мой сын производит такое впечатление на всех девушек.

Сын?! Во дела.

Тем не менее, она продолжила:

–Надеюсь, сегодня вечером мы встретимся, Кристина. Я Николетта Дамонд, владею салонами “Kristina’s” здесь, во Франции.

–Очень приятно, – выдавила я, пожав ей руку. Холодная и мерзкая, как она сама.

Тетка одернула руку сразу же и опустила ее в карман длинного пальто. Затем она снова произнесла что-то по-французски, и вся группа моделей поспешили на выход из отеля вместе с ней. Меня аж передернуло – все такие холеные и безупречные!

Гаяна осталась с невероятным парнем, и они о чем-то говорили, смеясь. Я несмело подошла к ней ближе. Парень посмотрел на меня и улыбнулся самоуверенной улыбкой.

–Я Доминик, – русские слова с чудным акцентом выскочили из его искусно вылепленного рта. – Ты Кристина. Дочь Гаяны, верно? Одно лицо!

Я лишь отупело посмотрела на него, не в силах ничего произнести. Гаяна с улыбкой сказала:

–Мы ехать. Нас ждать.

Затем, подхватив меня под руку, повела на выход. Доминик с самоуверенной улыбкой долго смотрел нам вслед…

10.

Я хлопала густо накрашенными ресницами и совершенно не узнавала себя в зеркале. Три часа даром не прошли, скажем так.

Мое лицо… мда, а мое ли это лицо? Может, пока я сидела, отвернутая от зеркала, визажист приклеил мне маску?

Мои глаза блестели всевозможными оттенками радуги. Брови привели в форму, искусно подвели, и теперь они выглядели идеально очерченными дугами, не хуже, чем у Николетты. Губы светились перламутровым блеском, скулы – изящно подчеркнуты румянами темнее, чем моя кожа. Мои обычно непослушные волосы уложены в высокую и ужасно красивую прическу, а несколько локонов оставили обрамлять лицо. Опустив взгляд, я осмотрела руки. Их намазали всевозможными кремами, а ногти накрасили ядовито-алым цветом. Теперь они выглядят устрашающе.

Я бросила короткий взгляд на Гаяну, сидевшую справа от меня. Над ней еще колдовал Паоло – лучший стилист Парижа и ее давний друг. Они весело переговаривались по-французски, и я снова ощутила себя ущербной. Обязательно примусь за язык!

Наконец, последний раз махнув кисточкой, Паоло отошел в сторону и, прижав руки к лицу, сказал:

–Il est impeccable! ^{(Это безупречно!)}

–Merci, Paolo ^{(спасибо, Паоло)}, – с легкой улыбкой ответила ему Гаяна.

Ее волосы мягкими волнами спадали на спину. Она и так выглядела восхитительно, а теперь она вся просто сияла! Ей так же, как и мне, нанесли мерцающие тени, губы сделали темными и соблазнительными, словно спелая вишня. Мама грациозно поднялась со стула и повернулась ко мне.

–Красиво. Очень красиво! – Гаяна одобрительно улыбнулась и помогла мне подняться. – Садиться в машину. Я сейчас подойти.

Я посмотрела на Паоло и его помощницу и выдавила:

–Merci…

Паоло умилился и что-то произнес по-французски, на что Гаяна рассмеялась и расцеловала его. Я вышла из салона и, чуть не запнувшись о порог, проскакала до машины с водителем. Он не сказал ни слова, лишь глянул на меня и вежливо улыбнулся.

Тут я заметила на соседнем сидении два черных чехла – наверняка наши вечерние платья. У меня зачесались руки открыть их, но я стерпела и, дождавшись Гаяну, мы понеслись по улице Байе к отелю.

–Мам…

Гаяна повернулась ко мне:

–Да?

–Я подумываю начать учить французский. Хотя бы основные фразы… А то я совершенно ничего не понимаю, – я, покраснев, выдавила это.

Гаяна лишь улыбнулась.

–Я поговорить. Ты прекрасна, Кристина. Вся светишься. Я рада, что ты здесь.

Я слегка улыбнулась ей, а в животе завязался узел. Почему-то сейчас я начала ужасно нервничать. На этом приеме будет куча народу, все идеально красивые и чудесные, и буду я – простушка, вылезшая из джинс и кроссовок. Я никого не обману – я такая, какая есть, и никакое чудное платье меня не спасет.

Когда мы выходили из лифта, Гаяна сказала:

–Ты понравиться Паоло. Он сказал, ты очень похожа на меня.

Я слабо улыбнулась ей, шагая в номер:

–Он преувеличил. Я не такая шикарная.

Гаяна удивленно моргнула и повернула меня за руку к себе.

–Не сметь так говорить! Ты шикарная. Поверь в себя уж наконец! Ты чудно выглядеть, а когда увидеть платье, то обомрешь.

Да, это именно то, что я сделала. Обмерла.

ОНО АЛОЕ. И да, все бы ничего, но оно ПОЛНОСТЬЮ КРУЖЕВНОЕ.

Я отупело посмотрела на него и подняла взгляд на Гаяну. Та, как ни в чем не бывало надевала длинное черное, узкое, как вторая кожа платье.

–Я… я должна это? – от ужаса я даже начала заикаться.

Гаяна повернулась и кивнула.

–Да.

Я в полнейшем шоке взяла платье в руки. Оно было в пол, состоящие из мелких кружевных узоров. Лямки на плечах откроют зону груди, которой у меня нет, а полностью облегающий фасон подчеркнет мою коротконогость. Чудесно!

Я глубоко вздохнула и сказала себе: примерь. Оттого, что ты примеришь его, никто не умрет. Разве что, моя самооценка.

Повернувшись спиной к зеркалу, я влезла в тонкие кружева и поняла, что я и шагу в нем не сделаю – оно узко облегает ноги, расширяясь у голеней. Посеменив к Гаяне, я попросила ее застегнуть. Спина у платья была полуоткрытой – пуговицы начинались на пояснице. Гаяна даже охнула, когда я повернулась.

–Я поражена, – она заморгала и подвела меня к зеркалу. – И как ты можешь быть не шикарна?

Слова застыли в горле. Это правда.

Платье было полупрозрачным и облегало все мое тело. Вырез – слишком глубокий, но почему-то в нем отчетливо виднеются выпуклости груди. Я похожа на изящную статуэтку – такую же изгибистую и прекрасную.

В горле пересохло, но я все-таки выдавила:

–А какие туфли?

Гаяна моргнула снова, и вся ее потрясенность тут же исчезла – на ее место пришел профессионализм. Она нырнула в шкаф и достала кремовые Лабутены на огромной шпильке. Да, теперь падение мне точно обеспечено.

Мы как по команде, одновременно обули высоченные каблуки и распрямились. Зеркало во весь рост показало нам нашу красоту. Я резко выдохнула и сказала:

–Если я опозорюсь, то пообещай выслать меня домой первым же рейсом.

На что Гаяна лишь рассмеялась и сказала:

–Вести себя непринужденно. Улыбаться. Это все – что надо.

Затем она выхватила из шкафа два коротких полушубка из ужасно дорогого и мягкого меха.

Гаяна завершила все удобной маленькой сумочкой и пошла вперед. Я пошагала следом и, снова посмотревшись в зеркало, запнулась, выдав крепкое словечко очень и очень громко.

Гаяна с укоризной посмотрела на меня:

–Хорошо, что на прием будет мало русский.

Я густо покраснела и поспешила на выход.

***

Я, конечно, знала, что на приемах много фотографов и журналистов. Но чтобы столько!

Как только машина подвезла нас к большому зданию отеля, в котором будет проходить прием, меня бросило в дрожь. Я не бывала на приемах. Я не знаю французского. Я тупая. Что я вообще здесь делаю?!

Но тут распахнулась дверь нашей машины и Гаяна, наклеив на лицо профессиональную улыбку, вылезла первой, грациозно поставив ноги на асфальт.

Так, Вайстенгаузен, соберись! Главное – не упасть!

Гаяна полностью вышла, и я с ужасом поставила ватную ногу на асфальт. Тут откуда ни возьмись показалась рука, за которую я мгновенно схватилась, а потом меня ослепили вспышки.

Они всюду. Слева, справа, спереди. Щелк-щелк-щелк. Противные звуки затвора смешивались с быстротой французской речи и звонким смехом. От обилия всего у меня закружилась голова, но тут же вторая рука обвила меня за талию и помогла полностью распрямиться на дорожке. Гаяна слегка кивнула мне и тут я увидела, как ее держит под локоть мужчина средних лет с идеальной прической и в безукоризненно сидевшем на нем костюме. Черты лица его казались мне знакомыми, но стоило мне моргнуть, как они вдвоем двинулись вперед. Тогда я вдруг поняла, что кто-то все еще держит меня за талию и сжимает мою ладонь. Повернув голову, я остолбенела. Это был Доминик Дамонд, и он спокойно стоял и ждал, пока я приду в себя, не забывая окидывать толпу папарацци самоуверенной и сексуальной улыбкой. На нем был шикарный черный костюм, идеально сидевший на безупречном теле, и белая рубашка. Стальные глаза закрывают черные очки известного дизайнера. Волосы зачесаны назад, а на щеках – слегка заметная щетина, придавшая ему небрежный вид. Но все равно он выглядел идеально!

Я шагнула вперед, и Доминик, словно бы ждавший этого, тоже шагнул. Мы ровным и размеренным шагом двинулись по небольшой дорожке к входу в отель, где уже распахнуты двери и шумят гости. Там же у меня забрали полушубок, и я, ощутив себя голой, вздрогнула.

Оказавшись в холле, я вздохнула свободнее. Здесь было больше народу, и шансов, что тебя заметят – меньше.

Но зря я так надеялась. Мое появление было сродни взрыву на атомной станции.

Все взгляды гостей и участников мгновенно повернулись к нам. Полной тишины не было, но, казалось, все же многие умолкли и оценивающе присмотрелись. И тут Доминик сделал то, чего я совершенно не ожидала: снял очки, притянул меня ближе к себе и поцеловал в щеку, затем шагнул в самую толпу изысканных гостей и на французском сказал:

–Heureux de vous voir. Christina ests, vous avez tous entendu parler! ^{(Рад всех видеть. Это Кристина, вы все слышали о ней).}

Женщины удивленно заохали и запричитали по-французски, одна даже схватила мои руки и прижала к своей груди. Я старалась ничем не выказать своего шока, но, наверное, меня выдали мои глаза, ставшие размером с приличное блюдце.

–Все хвалят твое платье, – промурлыкал на ухо мне Доминик.

Я лишь открыла рот, как рыба, и следом выдавила улыбку.

Французские мужчины же повели себя более раскрепощено. Трое из них осмелились расцеловать меня, а еще двое заговорили по-французски, на что я лишь мило покачала головой, впервые радуясь, что не знаю этого языка.

Доминик, услыхав их, сильно сжал мой локоть. Затем, попрощавшись, он повел меня вперед, на ходу выхватывая у официантки, снующей туда-сюда с подносом, два бокала шампанского.

Затормозив у большого цветка, он протянул мне бокал и залпом выпил свой. Я потрясенно уставилась на него, сжимая в руках свое шампанское.

–Ты уже можешь выдохнуть и сказать хоть слово, – на губах Доминика проскользнула улыбка, затем он взял мою руку и снова закинул себе на локоть. Осмотревшись, он кинул пустой фужер в цветок, и мы пошли вперед.

Я отупело перевела взгляд с цветка на Доминика и выдавила:

–Тебя Гаяна попросила?

Он удивленно посмотрел на меня, и вдруг я подумала, что он не понимает русскую речь, но тут он произнес, поглаживая большим пальцем мою ладонь:

–Сопроводить безумно красивую девушку? Хм, может и так. А может и нет. Кстати, платье нереально сидит на тебе. Я не прогадал.

Я снова вытаращилась:

–Ты? Это твое платье?

Доминик кивнул и с усмешкой посмотрел на меня, склоняя голову вбок:

–Ты, наверняка, ничего не знаешь. Я ведущий дизайнер у Гаяны. Я работаю с ней уже шесть лет.

Выпучить глаза сильнее я уже не могла, поэтому молча хлебнула шампанского.

–М… и это платье…? Делал ты?

Доминик широко улыбнулся, обнажая белоснежные зубы и вдруг коснулся губами моей мочки уха:

–Каждый сантиметр кружева вручную, – эротично прошептал он, и его рука скользнула по моей оголенной спине. Меня тут же пронзило током, и я отпрянула в сторону.

–Ты что делаешь? – прошипела я, оглядываясь. – Кругом люди!

–А ты представь, что никого нет, – он снова нацепил самоуверенную улыбку и, перехватив поудобнее мой локоть, повел вперед. – Как тебе в Париже?

Такая резкая смена темы меня удивила. Меня вообще удивлял этот парень. Сколько ему? Двадцать пять? Тридцать? Нет, вряд ли. Слишком молод для тридцати. Да и тогда Николетте шестьдесят. Неет, ей максимум сорок.

Он заинтересованно общается со мной, но в глазах его не интерес, и даже не вежливость, а что-то, не совсем мне понятное. Он улыбается, но тут же дерзко посматривает и дотрагивается. Надо же, я с ним всего десять минут, а он уже сто раз вогнал меня в краску и опошлил.

Доминик подвел меня к лестнице, устланной темным ворсистым ковром, и стал подниматься, тяня меня за собой.

–Куда мы? – поинтересовалась я, хлебнув еще.

–Внизу сборище тупых и безвкусно разодетых людишек. Наверху будет собрание, Гаяна и мой отец уже там.

–Отец?

–Он сопровождал ее.

Вот почему мужчина рядом с Гаяной показался мне знакомым.

–А нам можно там быть?

Доминик усмехнулся, останавливаясь на двух ступеньках выше меня.

–Мы – единственные приглашенные на Неделю Мод в этом году, Кристина. Нам можно все.

Я моргнула несколько раз и продолжила подниматься вслед за ним. Ноги уже болели от каблуков, но я стоически шла, пока мы не оказались в холле второго этажа.

–Нам на какой? – поинтересовалась я у Доминика, на что он ответил:

–Собрание на семнадцатом. Мы не пойдем туда.

–Но… – начала было я, но Доминик бросил на меня короткий взгляд, от которого во мне все съежилось. Его серые глаза прожгли меня насквозь и, наклонившись ко мне, он шепотом спросил:

–Ты хочешь сидеть в душном зале, где все говорят по-французски и смотреть на пьянки взрослых дядечек? Если да, то я провожу тебя. Но я бы предпочел нечто другое.

Без дальнейших слов он схватил меня и втащил в лифт, нажимая самую верхнюю кнопку длинным, изящным пальцем. Так, запишем: крайне переменчив и непредсказуем.

Мое сердце трепыхнулось пару раз и заглохло. Лифт быстро доставил нас и распахнул свои двери. Доминик вышел первым, я посеменила следом.

Мы оказались в большом и абсолютно пустом крыле. Огромные окна во всю стену открывали вид на ночной Париж, и я, завороженная, подошла ближе, почти уткнувшись носом в стекло.

–Красиво.

–Красиво, – подтвердил он. – В России, наверное, тоже красиво сейчас? Я не был там уже пять лет.

–Там… да, по-своему красиво, – не могла отрицать я. – Сколько тебе?

–Двадцать четыре, – с кривоватой улыбкой ответил он. – А ты, малышка, верно?

Я подняла глаза и обнаружила, что он стоит рядом со мной, смотря вдаль.

–Это неважно, – вдруг сказала я. – Возраст – это лишь глупые цифры.

–Ты права, – его пальцы легко коснулись моей талии, затем он также легко их убрал. – Ты пьешь шампанское?

Снова резкая перемена темы.

–Вообще нет… – я посмотрела на бокал в моей руке и снова подняла взгляд на Доминика.

–Такое ты явно не пила, – усмехнулся Доминик и, скинув с плеч пиджак, остался в одной белоснежной рубашке, изысканно подчеркивающей каждый мускул его тела. Я старалась не двигаться, но тут Доминик небрежно накинул на мои голые плечи свой пиджак от Кляйна и испарился.

Меня окутало пряным ароматом. Кофе и что-то сладкое, не совсем понятное. Корица? О, так вкусно!

Зарывшись носом в край пиджака, я снова повернулась к окну. Надо же, я прилетела только сегодня, а уже не вспоминаю обо всем, что оставила там. Теперь я больше чем уверена – этот месяц пойдет мне на пользу. Я отпущу все и стану свободной.

11.

-Ты что, нюхаешь мой пиджак? – от шепота прямо над моим ухом я вздрогнула и округлила глаза.

–Нет! – пискнула я, хотя да, я нюхала его пиджак. Но Доминику знать об этом не обязательно!

Рокочущий смех эхом прокатился по всему крылу.

–Сделаем вид, что я этого не заметил.

Я повернулась и, стараясь скрыть смущение, посмотрела вниз, и заметила в его руках бутылку шампанского и два пустых бокала.

–Мы будем пить тут? – поинтересовалась я.

–Тебе не нравится? Можем спуститься вниз, – пожал плечами Доминик и, подтянув безумно дорогие штаны, уселся на пол. Я округлила глаза, пока он разливал уже открытую кем-то бутылку.

–Дом Периньон 1967 года. Безупречное шампанское. Думаю, тебе понравится, – проговорил он, подавая мне в руки бокал, наполненный розоватой пузырящейся жидкостью.

Мне ни о чем не сказало название, я не разбираюсь в спиртном, но Доминик, казалось, попал в свою стихию. Он с прищуром смотрел на пузырьки, поднимающиеся вверх в бокале и только спустя несколько минут моего молчания, поднял бокал вверх. Я наклонилась и коснулась его бокала. Доминик, вытянув ноги, вздохнул.