Текст книги "Этот прекрасный свободный мир..."

Автор книги: Юлия Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

   Эллис презрительно смотрела на раздетую девчонку, обошла ее вокруг, пренебрежительно фыркнула. И эта худосочная дура смела лезть в чужую жизнь! Конечно, ведь ни на что другое она не годна... Эллис так и подмывало пустить в ход разрядник, но она вновь сдержалась, только носком туфли отпихнула одежду мерзавки к самой двери.

   – Вали! – приказала она и почти стукнула по звонку, вызывая сопровождающего. – Может, месяца через три ваша девица и будет на что-то годна, – раздраженно бросила Эллис, – но сейчас это просто лысая крыса. Крысы меня не интересуют! Можете идти!

   Джен испуганно сгребла одежду, решив, что одеться может и в машине, и выскочила за дверь. Эллис повалилась на диван. Больше всего на свете ей хотелось заплакать, а еще позвонить Ричарду Томпсону и пожаловать на жизнь. Но она не сделала ни того, ни другого. Сенаторы не плачут, а Дик мог вообразить, будто она его любит. Лучше всего было врубить на полную мощь музыку или погонять на машине. Впрочем, эти два занятия вполне можно было и совместить...

 ***

   Дорис Палмер внимательно посмотрела на расстроенную Джен и спросила:

   – Так что ты делала у сенатора?

   – Ничего, – виновато сообщила Джен. – Сначала она спрашивала меня, как это быть попаданкой, а потом сказала "Вали"... – Джен опустила голову. – Я ей не понравилась...

   Глава Службы психологической поддержки усмехнулась.

   – Ну, это понятно, – протянула она. – Так, детка, прекрати убиваться и винить себя, – уже другим, повелительным тоном распорядилась Дорис. – Сенатор Дженкинс обожает все необычное и яркое. Наверняка она решила, что если ты попаданка, так у тебя должно быть три глаза, четыре руки, а, возможно хвост или чешуя. Конечно, она была разочарованна, увидев обычного человека. Это нестрашно, и не ставит под сомнение твою квалификацию, не бойся.

   – Она сказала, что я... лысая крыса, – призналась Джен и, наконец, всхлипнула.

   Дорис рассмеялась.

   – Деточка, ты просто плохо знаешь сенатора. Она только хотела сказать, что тебе надо отращивать собственные волосы. Кстати, доктор Аллен, вам не кажется, что в этом есть смысл?

   Стилист картинно развел руки.

   – Я уже отчаялся подобрать ей подходящий парик. Собственные волосы – это чудесное решение. Я всегда говорил, что сенатор Дженкинс способна на креатив. Эта такая редкость. Да, это будет интересно...

   Доктор Аллен задумчиво посмотрел на Джен, и в его глазах вспыхнуло вдохновение. Джен уже знала, что значит этот фанатичный блеск в глазах стилиста – четыре или пять часов экспериментов с косметикой и нарядами, и небольшая – часа на два – фото-сессия.

   – Ну ладно, детка, иди умойся, а потом доктор Аллен тобой займется. И, пожалуй, тебе надо добавить часы на занятия танцами – тебе не хватает грации.

   Джен послушно склонила голову и вышла, но когда дверь за ней закрылась, Дорис повернулась к Аллену и слегка пожала плечами.

   – Что ж, у сенатора нет оснований для жалоб. Слава Богу, диспетчер предупредил ее, что Джен пока ни на что не годна. Нашим людям надо верить. Иногда мне кажется, что мы знаем наших законодателей много лучше, чем они сами себя знают. Что бы они делали без нас?

   – И что бы этот мир делал без нас? – подхватил доктор Аллен.

 ***

   Автомобиль остановился перед сияющим огнями особняком и Роберту велели выйти. Двое рабов спешно выгрузили позолоченный постамент на колесиках, и молодой человек взобрался на него. Принял предписанную позу, одной рукой ухватившись за небольшой поручень. «Аполлон Бельведерский – одна штука», – мрачно думал он. В голове почти не осталось мыслей: только идиотский стишок, который он должен был прочесть, и ощущении полной безвкусицы происходящего. Свободный Эллендер довольно оглядел живую статую, по его знаку рабы набросили на Роберта покрывало и покатили вместе с постаментом вперед.

   Звуки скрипок, громкий смех и голоса множества людей, звон бокалов и позвякивание вилок о тарелки оглушали Роберта даже под покрывалом, и ему казалось, будто он видит сквозь ткань какие-то смутные тени. Люди вокруг наслаждались праздником, и эта радость, это упоение жизнью окрасило ожидание Роберта в самые черные и мрачные тона.

   – Натти! – судя по голосу, человек, который это произнес, был изрядно пьян. – А мы боялись, ты забыл про мой юбилей...

   – Как я могу? – мягко произнес свободный Эллендер. – Мы с женой припасли для тебя подарок. Уверен, он тебе понравится. Мальчики, снимайте покрывало...

   Яркий свет на миг ослепил Роберта, он глубоко вздохнул, но потом, как ему было предписано, сошел с помоста и склонился перед героем праздника.

   – "К ногам склоняюсь господина..." – начал Роберт заученный стих. Стихотворение было длинным и льстивым до трескучести, но Роберт прочитал его от начала и до конца, не забыв ни одного разученного жеста. По окончании декламации он опустился перед Рейберном на колени, быстро снял с себя золотой плащ и постелил его под ноги новому господину. Зал взорвался аплодисментами.

   – Натти, это великолепно! Ты как всегда неповторим! Сколько изящества!

   – Как красиво...

   – Очаровательно!

   – Оригинально!..

   – Твой питомец просто чудо...

   – Нет, Дэнни, не мой питомец, а твой, – с нескрываемым удовольствием возразил свободный Эллендер. – Уже ровно пять минут как твой. Это и есть мой подарок. Уверен, он тебе понравится. У него есть некоторый художественный вкус и к тому же он прекрасная "домашняя мебель"... Это как раз то, чего не хватает твоему гнездышку.

   – Как его зовут? – свободный Рейберн пьяно качнулся вперед.

   – Ты сам дашь ему имя, как я могу покушаться на твои права? – заметил бывший хозяин. – Но пока я назвал его Подарком.

   – Как мило, – захлопала в ладоши одна из женщин и повернулась к жене Эллендера. – Если бы вы знали, дорогая, как я вам завидую, у вас такой изобретательный муж...

   – Ну, не прибедняйтесь, моя милая... ваш муж тоже неплох...

   – И, кстати, Дэнни, Подарок послушен, обучен, у него образцовое здоровье и выносливость, так что никаких усилий на его содержание от тебя не потребуется...

   – Ты настоящий друг, Натти.

   – Надеюсь, – с некоторым самодовольством ответил Эллендер.

   Они шутили и смеялись, отвешивали взаимные комплименты, а Золотой Аполлон стоял на коленях в позе величайшей покорности и ждал, когда ему позволят подняться. Наконец, новый владелец вспомнил о Роберте.

   – Ну ладно, парень, можешь встать за моим креслом, – Роберт скользнул за спину хозяину, и Дэн Рейберн поднял полный бокал: – А теперь друзья мои, я предлагаю выпить за нашу дружбу! За Натаниэля Эллендера, моего лучшего друга со времен детства! За постоянство! Виват!

   Звон бокалов, радостные восклицания, разговоры, смех и музыка сплелись в какой-то невнятный гул, в котором Роберт уже не мог разобрать отдельных слов. Голова кружилась от голода и запаха еды. Гости произносили речи, пили и ели, а Роберт мог только глотать слюну, чувствуя себя Золотым мальчиком на празднике герцога Милана. Но даже это уже не волновало.

   Застолье сменилось танцами, танцы – новым застольем... С потолка периодически сыпалось конфетти, по стенам метались искры от драгоценностей гостей, вино лилось рекой и собравшиеся все чаще шатались, а возможно, это шатало голодного Роберта... А потом, совершенно неожиданно, он обнаружил, что зал почти опустел. Немногие оставшиеся гости прощались с хозяевами. Эллендер и Рейберн по-дружески обнялись, а потом Эллендеры ушли. Роберт привалился к стене...

   – Ну что, ты так и будешь здесь стоять? – сварливый голос вывел Роберта из забытья. – Так значит, это тебя подарили Эллендеры... А ну – марш мыться!

   Роберт постарался оторваться от стены и его шатнуло.

   – Ты что – пьян? – большее недовольство в голосе трудно было вообразить. Человек цепко ухватил Роберта за подбородок и приблизил его лицо к своему лицу. – Хотя нет, не похоже... Тебя кормили?

   – Нет...

   – Чертовы праздники, – проворчал неизвестный. – Наверняка на кухне для тебя ничего нет. Кто же знал, что у нас появится еще один дармоед... Если бы тебя покупал я, то чем красить, озаботился бы о сухом пайке. Ладно, с едой разберемся потом. Сначала вымойся...

   Простой душ показался Роберту почти божественной благодатью, и он с остервенением принялся смывать с себя золотую краску и налипшее конфетти. Когда выдохшийся, но почти отмывшийся молодой человек вышел из душевой, неизвестный швырнул ему одежду, чем-то напоминавшую одежду китайских кули.

   – Одевайся и пошли на кухню.

   Сделать еще несколько шагов было трудно, ноги Роберта, казалось, отваливались, и молодой человек тащился за управляющим, почти не соображая, что делает. Горы грязной посуды заполонили кухню. Управляющий взял первую попавшуюся тарелку, в которой еще оставалась какая-то еда, вывалил в нее содержимое другой тарелки, потом третьей и четвертой, и, наконец, сунул полную тарелку объедков в руки Роберта.

   – Можешь доесть, а потом пойдешь спать.

   Когда Роберт добрался до отведенного ему угла в гардеробной и повалился на брошенный тюфяк, было почти три ночи. Сон сморил молодого человека, как только его голова коснулась грубого полотна. Бесконечный день закончился. Подарок спал.

Глава 8
Как начинается жизнь "питомцев"

   Роберт проснулся с ужасающим чувством, что проспал. Мысль о возможном наказании заставила его вскочить, стремительно скатать тюфяк и почти выскочить из гардеробной. Стрелки часов подтвердили худшие предположения – половина восьмого! На лбу Роберта выступила испарина, молодой человек оглянулся, пытаясь понять, что делать, но вместо того, чтобы найти решение в окружающих стенах, почувствовал необходимость срочно протереть глаза...

   После тюремной дисциплины общежития Службы адаптации, по сравнению с которым даже военная школа выглядела фешенебельным курортом, Роберту показалось, будто он угодил то ли на стоянку перепившихся хиппи, то ли на одну из голливудских вилл наутро после буйной вечеринки. Рабы валялись тут и там, и даже сладко посапывали, и от одного духа, витавшего над ними, можно было захмелеть. Роберт зажмурился и открыл глаза, но наваждение не исчезло – напротив, молодой человек заметил подробности, которые при первом взгляде ускользнули от его внимания. Распущенные волосы – собственные волосы рабов, а вовсе не парики и не голые черепа как у рабов Эллендеров и у него самого!.. Жалкая одежда кули... во всяком случае, на некоторых... потому что кто-то благополучно обошелся вообще без штанов, а позы спящих красноречиво подсказывали, чем они занимались, пока не уснули... Убогая рабская одежда и при этом самые настоящие драгоценности! Роберт в ошалении увидел на голой груди рабыни кулон с бриллиантом в три карата... И тишина...

   Роберт не был ханжой, и все же картина ошеломляла, сбивала с ног. Молодому человеку показалось, будто никому здесь нет до него дела, и он догадался, что если бы знал о здешнем мире хоть что-нибудь, то вполне мог бы оказаться на свободе, просто выйдя за дверь... а затем за ворота. Благоразумие подсказывало, что для этого он еще не готов. Без нормальной одежды, с бритой головой, да еще и в ошейнике, без денег и без малейших представлений о том, куда идти и что говорить, Роберт был настолько подозрителен, что его вернул бы первый встречный страж порядка, как бы он здесь не назывался. И все же искушение было слишком сильным. Роберту хотелось убедиться, что отсюда и правда можно выйти или, хотя бы, просто выглянуть за дверь, и он стал размышлять, как же его везли и где в этом чертовом особняке вход. И в этот момент кто-то больно ухватил его за ухо.

   – Что прохлаждаешься? Заняться нечем?! – голос управляющего вернул Роберта к реальности. – А, Подарок... – тон говорившего стал чуть более мирным. – Марш на кухню! – с этими словами он отпустил ухо Роберта и повернулся к остальным рабам: – Встать, бездельники! – приказ был подкреплен парой внушительных пинков. – Быстро под душ! Если через десять минут вас не будет на кухне, останетесь без еды до вечера!

   Через десять минут еще не до конца проспавшиеся рабы Рейбернов вяло ковырялись в мисках, и только Роберт умял порцию с завидным аппетитом. Как и ночью это были остатки со вчерашнего праздничного стола, и Роберту казалось, будто он никогда не ел ничего вкуснее. Молодой человек не отказался бы и от второй порции, но опасался привлекать к себе внимание.

   – Это еще что?! – управляющий схватил одну из девушек за руку. – Опять стащила?!

   – Это подарок! Мне хозяйка вчера подарила... в честь праздника! – выпалила рабыня, и только теперь Роберт заметил на ее пальце перстень с опалом.

   – Я ведь проверю, – с угрозой произнес управляющий, – и если ты соврала – выпорю.

   Девушка обиженно засопела, но управляющий уже отвернулся.

   – Все, хватит бездельничать. Ты, ты и ты, – указующий перст ткнулся в трех рабов, пытавшихся незаметно прикорнуть в уголке, – отправляйтесь в зал. Чтобы через два часа там все сверкало. Вы двое – чистить лестницу. Мойра, – на этот раз управляющий повернулся к девушке с перстнем, – моешь посуду.

   – Одна?!.

   Звонкая пощечина заставила рабыню замолчать.

   – Ты, – на этот раз управляющий вспомнил о Роберте, – ждешь меня здесь. Остальные – за мной!

   Когда дверь за управляющим и рабами закрылась, Мойра вытерла слезы и пожала плечами:

   – Все равно хозяйка ничего не вспомнит, – пробормотала она и показала двери язык. Потом вспомнила о Роберте и бросила на него заинтересованный взгляд. – Так это тебя вчера подарили Эллендеры? – спросила она, обойдя Роберта кругом. – Тебе повезло. Ты не бойся, доктор Черч редкий зануда, но хозяева нас в обиду не дадут. Ты, главное, говори, что у тебя творческий кризис, и тебе сразу что-нибудь подарят... Хотя, ты же "мебель", – она пожала плечами и посмотрела на Роберта с презрительной жалостью и снисходительностью. – Тебе этого не понять...

   – Мойра, посуда! – управляющий захлопнул дверь. Роберт вздрогнул. – Значит, "домашняя мебель", – задумчиво произнес доктор Черч. – Что ж посмотрим, к чему тебя пристроить...

   – Я художник, – проговорил молодой человек.

   – А я консул, – съязвил управляющий. – Мойру наслушался? Так вот, парень, Мойру слушать очень и очень вредно. Можно дослушаться до порки. Ладно, посмотрим, на что ты годен. Идем!

   ...Сваленные прямо на пол разноцветные свертки, оказавшиеся подарками, занимали почти половину комнаты, а сама комната напомнила Роберту музей, созданный ничего не смыслящей в искусстве голливудской звездой. Управляющий кивнул на сверкающую гору:

   – Разобрать и расставить по полкам – художественно, раз ты художник. Через полчаса проверю.

   Роберт едва успел управиться с заданием и как раз принялся складывать ненужные уже упаковки, когда доктор Черч вновь появился на пороге. Несколько минут понаблюдал за работой питомца, затем придирчиво оглядел полки. Роберт так и не понял, удовлетворил доктора результат его работы или нет, но управляющий вновь велел следовать за собой и пошел прочь с такой стремительностью, что Роберту пришлось чуть ли не бежать.

   В уже знакомой Роберту гардеробной доктор Черч остановился.

   – Наведешь порядок в вещах хозяина, – приказал он. – Оставишь только коллекцию этого года, все остальное аккуратно упакуешь в мешки и выставишь за дверь. Работай!

   Роберт бросил озадаченный взгляд на хозяйскую одежду, и ему захотелось почесать бритый затылок. Чему его только не учили в Службе адаптации, и уход за одеждой составлял в этом обучении не последнюю роль, но вот о модах этого мира не говорили ничего. И все же невыполнение задания было чревато самыми неприятными последствиями, как и излишние вопросы. Опыт двух месяцев дрессуры свидетельствовал, что в наказаниях доктора могут быть много жестче свободных. Роберт глубоко вздохнул и принялся внимательно рассматривать наряды, но определить по их виду, что здесь было новым, а что нет, было невозможно. Молодой человек вообще сомневался, что эту одежду надевали хотя бы раз. Оставалось одно – разобрать наряды по стилям, а уж потом решать, что с этим делать. Роберт даже взмок, вытаскивая бесчисленные костюмы, осматривая их так и эдак, а потом один за другим отправляя в ту или иную кучу одежды. Таких куч у Роберта набралось четыре. Наконец, когда одежда закончилась, и классификация была завершена, молодой человек отер со лба пот, размышляя, что же делать дальше.

   – Забавно, – голос управляющего заставил Роберта торопливо обернуться. Неугомонный доктор вновь был здесь. – Пожалуй, подобного беспорядка с хозяйской одеждой не устраивал еще ни один здешний дармоед. Хотя... что-то в этом есть. Ладно, что бы из всего этого выбрал ты?

   – Вот это, – Роберт не успел удивиться, испугаться и даже подумать о том, к чему может привести ответ, если он покажется управляющему неправильным. Ошибочный или нет, но ответ был дан, и теперь оставалось ждать последствий.

   Управляющий хмыкнул.

   – Ну, надо же, действительно – художник, – с легкой иронией проговорил Черч. – Ладно, – тон доктора вновь стал повелительным. – Это, – управляющий небрежно кивнул на выбранную Робертом кучу одежды, – на место, остальное упаковать в мешки – аккуратно упаковать – и выставить за дверь. Мешки там, – большим пальцем через плечо, – дверь вот эта, – указательный палец Черча нацелился влево. – И поторопись. Хозяин скоро проснется.

   И вновь Роберту пришлось перебрать горы вещей, но на этот раз управляющий почему-то не уходил. Роберту даже казалось, что его взгляд потяжелел. Молодой человек не мог понять, что вызывает неудовольствие Черча, и потому постарался ускорить работу. Когда все вещи были в образцовом порядке развешены в гардеробе, а забракованная одежда упакована и выставлена за дверь, доктор Черч поманил Роберта пальцем, изучающее оглядел, словно хотел понять, как устроен этот странный зверь, и, наконец, недовольно изрек:

   – Хотел бы я знать, почему у тебя статус "мебели", а не стилиста... – с этими словами он ухватил Роберта за ошейник и подсоединил к "удостоверению личности" свой декодер. Несколько минут управляющий считывал данные, а, считав, посмотрел на Роберта с таким выражением, словно уличил его в парочке подлогов и воровстве.

   – Значит, попаданец, художник и архитектор, – обвиняюще констатировал он. – Что, нарочно завалил тест? Очень умно, примерно так же, как назло опекуну остаться после дождя в сырой одежде и заболеть...

   – Я не зава...

   – Не врать! – от пощечины голова Роберта мотнулась. – Я очень не люблю тех, кто лжет на тестировании. Я не знаю, парень, как там живет ваш мир, да мне это и не интересно, но этот мир основан на порядке, дисциплине и трудолюбии. Если тебе поручают работу, ты должен выполнить ее как можно лучше и быстрей. Есть дают тест, ты обязан ответить на него с максимальной искренностью. У нас каждый получает то, что заслуживает, запомни это хорошенько. Ты солгал и оказался по уши в дерьме. Поэтому работать будешь "домашней мебелью" – это послужит тебе уроком. Надеюсь, ты сделаешь из случившегося правильные выводы. И учти, я буду наблюдать за тобой – очень пристально наблюдать. Если ты будешь прилежно трудиться и хорошо себя вести, то где-нибудь через полгодика я обращусь в Службу адаптации, и мы переучим тебя на стилиста. Попробуешь бездельничать – будешь наказан. Я не сторонник всех этих новомодных тенденций, так что наказания предпочитаю простые и доступные – порку. Все понятно?

   – Да, доктор Черч.

   – Очень хорошо, – управляющий удовлетворенно кивнул. – И, кстати, не стоит рассчитывать на заступничество хозяев. Остальные питомцы еще могут надеяться на это – они родились здесь и практически стали членами семьи, а ты – подарок, да еще и попаданец. Так что работай, Подарок, работай, хорошее отношение надо заслужить...

   Следующие два с половиной часа Роберт гладил и складывал нескончаемые горы белья. Утюг, гладильная доска, полки, уходящие чуть ли не под потолок... Спина и плечи Роберта ныли, ему казалось, что еще немного, у него просто отвалится рука. Монотонная работа отупляла, и молодой человек почти обрадовался, когда его хозяин проснулся. "Хоть какое-то разнообразие", – думал Роберт, но через пять минут после пробуждения Дэниэля Рейберна убедился, что в его работе утюг далеко не самое худшее.

   После веселого праздника свободный Рейберн испытывал не самые лучшие ощущения... Головная боль, тошнота, дрожащие руки и коварный свет, который так и норовил пробраться под ресницы и поразить воспаленные глаза свободного молнией, превращали Дэниэля Рейберна в вонючего и капризного младенца. В борьбе со страданиями хозяина Роберту пришлось вспомнить все, чему его два месяца обучали в Службе адаптации, убедиться, что в хозяйстве Рейберна имеется немалый запас протрезвляющих таблеток, всевозможных витаминов и микстур, а также особых емкостей под кроватью на случай, если хозяин не успеет добраться до унитаза. Наконец, на лице страдальца появились слабые краски жизни, и Роберт принялся мыть свободного Рейберна, превращая похмельную медузу в нечто, отдаленно напоминающее человека.

   "Не умеешь пить – не пей", – вертелось в голове Роберта, но сообщать эту истину хозяину мог только законченный идиот. Молодой человек мыл, вытирал, одевал свободного Рейберна, довел его до удобного кресла в спальне, усадил, потому что самостоятельно хозяин вряд ли смог бы вписаться в сиденье, старательно укутал ноги и подложил под них подушку. Дэниэль Рейберн принимал эту заботу со страдальческой отрешенностью, но когда у него в руке оказался стакан воды, все же заметил, что в комнате кто-то есть.

   – Ты... кто? – вяло поинтересовался он у Роберта.

   – А это ваш новый питомец, – подал голос управляющий, до этого момента с интересом наблюдавший за работой молодого человека. – Его подарили ваши друзья Эллендеры.

   – Не помню... – жалобно проговорил Рейберн, и выронил стакан. Роберт едва успел его подхватить. Опасаясь, что в следующий раз свободный выльет воду на себя, и его опять придется переодевать, Роберт принялся сам поить похмельного господина.

   – "Домашняя мебель" класса "А", – сообщил доктор Черч. – У него есть и другие навыки, но пока это неважно. Надеюсь, он приживется в вашем доме...

   – А... – Рейберн попытался повернуть голову к управляющему, но, видимо, подобный подвиг оказался для него непосильным. Хозяин тупо уставился на Роберта и, наконец, спросил: – Тебя как... зовут?

   – Роберт Шеннон.

   – Так длинно?! – свободный Рейберн застонал. – Сколько же я выпил?.. – Роберт молчал, решив, что даже свободному не стоит отвечать на риторические вопросы, а уж рабу – тем более. – Я тебя что... дважды называл?! Ох... – очередной стон Рейберна прервал эту гениальную мысль. – Роберт... да еще этот... как его? – Шеннон... Шенни... Шонни... Шон... – бормотал хозяин, пробуя имена на вкус. – Пакость... А Роберт... смешно... и нелепо... Чтобы "мебель", да Роберт... Хотя, Боб... нет, Бобби!.. уже ничего... Джесс, ну, поправьте... имя поправьте...

   Управляющий шагнул вперед, вновь подсоединяя декодер к ошейнику. Второй раз за два дня Роберту давали новое имя.

   – Спать хочу, устал... – пожаловался свободный Рейберн, и управляющий понимающе кивнул.

   – Уложи хозяина, – вполголоса приказал он Роберту, – дождись, пока он уснет, а потом возвращайся гладить белье. И помни, что я тебе сказал.

   Быстро перестелить постель, раздеть и уложить свободного, подогнуть одеяло, опустить жалюзи на окнах... Роберту не пришлось долго ждать, пока Дэниэль Рейберн уснул. Опять белье, утюг, гладильная доска и бесчисленные полки... Роберт работал и пытался понять, что в этом доме показалось ему неправильным. Пьяные рабы с драгоценностями, снисходительные хозяева – все это было достаточно странно, но все было не то. Что-то иное царапало память, и Роберт принялся лихорадочно перебирать в уме случившееся за последние часы. Догладив и уложив еще две простыни, молодой человек, наконец, понял, что его удивило: доктор Черч, управляющий в семействе Рейбернов, Рейбернам не принадлежал. Роберт отчетливо вспомнил, что было написано на его ошейнике: "Имя: Джесс Черч. Опекун: Стейт, С.Э.Р.". Но вот что это означало, и почему в доме Рейбернов распоряжался управляющий из другой семьи, Роберт не понимал...

 ***

   На новое место работы Пат опоздала ровно на пять минут. Впервые в жизни это случилось не потому, что она так задумала, а потому что самым нелепым образом заблудилась в переходах хозяйского особняка. В отличие от Роберта, свободный Эллендер не стал возмущаться и вообще что-либо говорить, и лишь второй секретарь шефа мягко заметила, что опаздывать нехорошо. Пат согласно кивнула и почти скороговоркой объяснила, что пока плохо знает хозяйский дом, и на этом маленькое недоразумение было предано забвению.

   Первый день работы привел Пат в совершеннейший восторг. Конечно, во время обучения в Службе адаптации ее познакомили и со здешними компьютерами, и со здешними программами, но только сейчас Пат смогла оценить их по достоинству. Пат восторгалась своим рабочим местом – таким удобным и функциональным, наслаждалась быстродействием компьютера и клавиатуры, радовалась совмещению компа, телефона, факса и сканера в одной машине и великолепной организаций хозяйского бизнеса.

   Но самое главное, Пат восторгалась своим положением в этом бизнесе. У второй секретарши шефа были собственные волосы и нормальное платье, пусть и того же серого цвета, что и ее балахон, но все же свои дела она передавала ей – Пат, и это не могло не радовать. Через пару дней она должна была стать единственным секретарем свободного Эллендера, и девушка верила, что не упустит свой шанс. Работа так и кипела в ее руках, и Пат расцветала под одобрительными взглядами хозяина.

   Обед оказался достойным завершением первой половины рабочего дня, а вторая промелькнула с такой быстротой, что Пат даже удивилась. Последним распоряжением хозяина стал приказ вызвать управляющего, и Пат выполнила распоряжением с тем же усердием, что и все остальные приказы.

   – Свободный Эллендер? – Роджер Смарт предстал перед хозяином буквально через пару минут после вызова, и Натаниэль Элленедер оторвал голову от бумаг.

   – А, Роджер, вы как раз вовремя. Возьмите Бэль и сделайте ей внушение. Для первого раза минимальное наказание – всего два разряда.

   Пат оцепенела. В это нельзя было поверить... Наказать... ее? Да за что?!

   Девушка что-то залепетала, но под взглядом Эллендера слова замерли у нее на устах.

   – Бэль, – обращение хозяина было мягким, но каким-то отстраненным, – ты опоздала на пять минут. Это очень дурно.

   – Но я... не запомнила дорогу... я же первый раз... – чуть не плача, оправдывалась Пат.

   – У тебя было достаточно времени, чтобы все запомнить. Если у тебя плохая память – ее надо тренировать. Если ты не удосужилась проверить дорогу заранее – это безответственно. В любом случае, тебе необходимо внушение.

   – Пожалуйста... – взмолилась Пат. – Сжальтесь...

   – Не капризничай, Бэль, – голос Эллендера стал строже. – Даже Линда знает, что за шалости ее ждет расплата, а опоздание это уже не шалость. Я заметил, что ты умеешь работать, но тебе не хватает ответственности и организованности. Как твой опекун, я отвечаю за твое воспитание и не могу оставить твой проступок безнаказанным. Ну-ну, детка, хватит плакать, это делается для твоего же блага.

   – Идем, Бэль, – управляющий взял Пат за локоть и повел к двери. Ничего не видя от слез, Пат всхлипнула и покорно последовала за ним. Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, потерявшейся в огромном темном лесу. Когда-то Роберт раз двадцать грозился оштрафовать ее за опоздания, но так ни разу и не оштрафовал. А вот свободный Эллендер...

   Спотыкаясь на каждом шагу, Пат шла за доктором Смартом, и ей было очень, очень страшно...

 ***

   – «Алиен»? – переспросил Рассел Брук, рассматривая свое новое удостоверение личности – маленькая зеленая книжка оставляла впечатление надежности и достоинства, а золотой орел со стрелами казался на удивление родным. Старое удостоверение личности, еще пять минут назад красовавшееся на его шее, лежало на столе.

   – Ну, конечно, – доброжелательно улыбнулся Дэн Милфорд и убрал раскрытый ошейник в портфель, – вы ведь родились не здесь. Впрочем, где-нибудь через месяц-другой вы получите гражданские права в полном объеме, я в этом даже не сомневаюсь. Необходимо пройти лишь некоторые формальности.

   – Значит, у вас все же есть экзамен на гражданство? – поинтересовался Брук.

   – Ну, есть, конечно, но к вам-то это не относится, – как само собой разумеющееся сказал Милфорд. – Экзамен – это для тех, кто не в состоянии набрать бонусы, а вы уже собрали три четверти необходимых. Так что – приветствую вас в наших рядах, свободный алиен Рассел де Стейт Брук. За вас! – с этими словами Милфорд поднял бокал.

   – И за свободный мир! – подхватил Брук.

   Два врача и почти что друга осушили шампанское.

   – И, кстати, – новоявленный свободный решил вернуться на деловую стезю, – и что мне дадут полные гражданские права?

   – Вы получите право голосовать, – сообщил Милфорд.

   – И только то? – пожал плечами кардиохирург.

   – А еще вы получите право быть избранным – в Сенат или даже консулом, главное – соответствовать цензу ответственности. Но знаете, учитывая, что в вашем подчинении уже восемь питомцев, можно считать, что этот ценз вас никак не стеснит.

   – Зачем мне куда-то избираться? – рассмеялся Брук. – Мое призвание – медицина и наука, а политика... Господи, какая же это чепуха!

   – Ну, не скажите, – немедленно запротестовал Милфорд, – с возрастом вкусы меняются и, возможно, лет через десять вы захотите стать сенатором. Сенатор Данкан, конечно, выдающийся человек, но ему уже шестьдесят два года, а "сенатор Брук" будет звучать ничуть не хуже чем "сенатор Данкан". И, кстати, чуть не забыл, – почтенный врач чуть не хлопнул себя по лбу. – Вы ведь спрашивали, как поживают ваши товарищи по счастью?

   – Ну да, хотелось бы встретиться, поговорить...

   – Нет ничего проще, – на губах Милфорда появилась такая радостная и заразительная улыбка, что Брук тоже обрадовался, сам не зная, чему. – Держите приглашение. Помните Маршу Смит? Так вот, через месяц у нее свадьба. Она выходит замуж за нашего директора.

   – Ого!

   – Я же говорил, наш мир воистину свободный. Готовьтесь к празднику. Между прочим, Рассел, – с любопытством взглянул на кардиохирурга MD. – А вы-то сами когда женитесь?

   На этот раз Брук растерялся.