Текст книги "Проданная чернокнижнику (СИ)"

Автор книги: Юлия Риа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

–      Вы говорили, кольцо не навредит мне, – процедила глухо.

–      Фактически, оно и не навредило. Ты в порядке.

Рывком повернувшись, я заглянула во тьму капюшона.

–      Не навредило?! Оно едва не оплавилось на моей руке!

Вместо ответа мужчина накрыл мою ладонь своей. Прошел сквозь кокон и сжал пальцы. Я застыла, ощущая то, чего не могла – прикосновение кожи. Не перчаточной, человеческой. Я чувствовала ее тепло и шершавость подушечек. То, как они скользнули к кольцу, как ощупали его, задевая мои пальцы, и как одним уверенным движением стянули опасное украшение.

–      Не оплавилось. Видишь?

Чернокнижник ухмыльнулся и кивком головы указал на свою ладонь, на которой алел успокоившийся камень. Однако я смотрела не на него – на перчатку. Неужели то прикосновение мне почудилось? Нет, такое не спутать. Но тогда как?..

Все еще растерянная, я кивнула и подняла взгляд.

–      Спи, Эвелин. Теперь тебя ничто не потревожит.

Мужчина поднялся с кровати и зашагал к двери.

–      Постойте! – окликнула я. Дождалась, когда он обернется, и спросила: – Что особенного в отметине после красной лихорадке?

–      Ничего. Просто хотел убедиться, что ты переболела давно.

В груди разлилось разочарование. Уголки губ невольно опустились. Меня проверяли, как скот: новая особь не должна заразить старых.

–      Зачем я вам? – спросила глухо

–      Разве это имеет значение?

–      Для меня – да. Почему именно я? Зачем было лишать меня свободы? Будущего? Я ведь…

–      Думаешь, я лишил тебя будущего? А вдруг именно я его тебе дам?

–      Что? Но… вы же… я… у вас ведь нет ко мне интереса… как к женщине, – добавила, переборов смущение.

Он усмехнулся.

–      Если мужчина говорит о женщине и ее будущем, уверяю, далеко не всегда он подразумевает семью. Иногда интересы двух людей могут совпадать, пусть даже один из них об этом не догадывается. Отдыхай, Эвелин. Силы тебе понадобятся.

Сказав это, чернокнижник вышел. Я же хмуро уставилась на дверь.

Наши интересы совпадают? Вот уж сомневаюсь! Я никогда не мечтала стать невольницей и обзавестись печатью на запястье! Взгляд метнулся вниз – к живой тьме, что сейчас вырисовывала под монограммой диковинный цветок. Она появилась почти сразу после дядиной сделки. Помню, я вскрикнула, когда внезапно запястье обожгло будто кипятком. Испуганно стиснула пострадавшее место пальцами и ощутила упругую пульсацию – это тьма разливалась под кожей.

Дядя тогда стоял рядом. Молча наблюдал, как тьма вырисовывает монограмму, а когда рисунок замер, вымолвил лишь одно слово: «Собирайся». Оно же стало последним, что я услышала в доме, в котором прожила тринадцать лет.

Я тряхнула головой. Чернокнижник ошибается – наши интересы не могут совпадать. При первой возможности, я сбегу. Но прежде, надеюсь, смогу выяснить, что же толкнуло его на эту сделку.

Как и обещал хозяин поместья, меня никто не потревожил. Я проснулась, чувствуя в теле приятную расслабленность. Даже удивительно, если учитывать, какой непростой выдалась ночь. Интересно, сколько сейчас времени?

Часов в комнате не нашлось; за окном по-прежнему вилась наведенная тьма. Поместье словно находилось в каком-то другом мире, где не существовало ни солнечного света, ни смены дня и ночи.

Достав из комода вещи, я оделась, расчесалась и замерла, не зная, что делать дальше. Будто вызвавшись дать подсказку, живот громко заурчал. Его голодные трели напомнили, что последний раз я ела сутки назад, а то и больше. В обед. На ужин я тогда не успела – дядя огорошил новостью раньше. Потом же было не до еды.

Я подошла к двери, открыла ее и нерешительно выглянула в укрытый тьмой коридор.

– Мастер чернокнижник? – позвала вполголоса. И чуть громче: – Есть кто-нибудь?

Ответа не последовало. Я выждала еще несколько секунд, после чего закрыла дверь. Снова оглядела комнату, надеясь придумать, как скоротать время в ожидании чернокнижника. Вдруг он явится только через час? Или даже через два? Стоило об этом подумать, как живот заурчал еще требовательнее.

Я вздохнула. Бросила беглый взгляд на дверь и решилась. Взяв с прикроватной тумбы масляную лампу, вышла в коридор. Едва комната осталась за спиной, тьма недовольно забурлила. Вспенилась, словно волны, и обрушилась на стеклянную колбу. Однако, что удивительно, свет не потух.

Восприняв это за добрый знак, я уже без прежнего страха принялась вертеть головой. Интересно, в какой стороне кухня? По дороге сюда мы поднялись три раза. Получается, это третий этаж? Или один был промежуточным, где обычно располагаются рабочие комнаты?

Мне не доводилось бывать в поместьях. А девицы у фонтанов шептали всякие небылицы, больше красуясь друг перед другом, чем делясь важной информацией. Так одна из них уверяла, что принимает ухаживания от высокородного, у которого в имении не меньше дюжины залов и добрый пяток кухонь. Выдумщица!

Я растерянно посмотрела сначала в одну сторону, потом в другую. Но везде была лишь тьма. Немного подумав, я все же решила пройти дорогой, которой меня привел чернокнижник. Может, если выйти на улицу, станет понятно, куда идти? Мелькнувшую мысль о побеге я отмела. Один раз я уже решила сделать это без подготовки, и меня легко поймали. Второй раз я похожей ошибки не совершу.

Идти приходилось медленно, слепо шаря руками перед собой. Приземистые каблуки касались пола почти бесшумно. Наверное, коридоры в Теневом поместье выстланы ковровыми дорожками. А может, звуки глушит наведенная тьма. Оказавшись у лестницы, я нащупала перила и осторожно, чтобы не оступиться и не полететь носом вниз, начала спуск.

Первый пролет. Второй.

Пальцы подрагивали от волнения. Сердце стучало взволнованно и быстро. Казалось, застучи оно еще быстрее – и точно выпрыгнет из груди.

Когда последняя ступенька осталась позади, я остановилась. Медленно выдохнула, пытаясь успокоиться, и снова огляделась. На редкость бессмысленное занятие в кромешной тьме! Но как понять, куда идти дальше? Ответа не было. Немного подумав, я забрала правее. Сделала добрый десяток шагов… и врезалась ладонью в угол стены.

Я нахмурилась. Разве по пути с улицы мы миновали так много коридоров? Или я просто не запомнила? Проклятье! Бросив растерянный взгляд назад, я все же решилась продолжить путь.

Еще шагов через десять щеки коснулось дуновение ветра. Все во мне встрепенулось, отзываясь. Ноги сами понесли быстрее.

Это выход! Должен быть выход!

Тьма впереди медленно рассеивалась, я даже увидела полоску света у самого пола. Еще два шага, и пальцы сомкнулись на дверной ручке. Дыхание перехватило. Кажется, даже сердце напряженно замерло, когда я осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, повернула ее. Толкнула и зажмурилась, спасая глаза от света – слишком яркого после затяжной темноты.

–      Кто ты?

Голос прозвучал удивленно, но мягко, не враждебно. И все же я вздрогнула. Испуганно распахнула веки, моргнула несколько раз, привыкая к свету, и встретилась взглядом с молодой женщиной. По возрасту старше меня на год-два, красивая… Очень красивая.

Темные волосы тугими кольцами спадают почти до пояса. Белоснежная кожа; тонкие пальцы, унизанные изящными кольцами. Большие серые глаза, чуть вздернутый нос и пухлые, идеально очерченные губы. Святые небеса, да она даст фору всем красавицам Айдерона вместе взятым!

–      Ты… как я? – в ее взгляде мелькнула догадка, уголки рта приподнялись в улыбке. Но почти тут же опустились, когда она посмотрела ниже, на мою юбку. – Он еще не сломал тебя, – произнесла она тише.

Ее пальцы, покоящиеся поверх укрытых пледом колен, дрогнули. Я посмотрела сначала на них, потом на кресло, в котором сидела незнакомка. Вместо ножек у него были два больших колеса по бокам и одно, поменьше, сзади. Сердце кольнула страшная догадка.

Глава 7

Комната незнакомки была огромна. Тканные обои нежно-персикового цвета, большие стеклянные двери, сейчас открытые, вели в сад. Густые кусты шумели под порывами ветра, но не обиженно, а будто перешептываясь. В отличие от всего поместья, здесь тьмы не было. Наоборот, свет укутывал комнату, словно мать – заснувшее дитя. Нежно, заботливо, с любовью. Длинные лучи скользили по отполированной мебели, пускали блики.

Белоснежные шторы, легкие как перышко, взлетали, стоило ветру подуть сильнее. Мир жил, дышал в этом месте. И только незнакомка, катившая ко мне кресло, выглядела почти неживой. С каждой секундой я видела это все отчетливее. Теперь даже ее красота казалась застывшей. Чарующей, но вместе с тем наводящей грусть – как у срезанной розы, что уже начала терять первые лепестки.

–      Я Айрис, – она остановила кресло рядом со мной и совсем по-мужски протянула руку.

–      Эвелин.

Арийс едва заметно улыбнулась, глядя с какой осторожностью я пожимаю ее пальцы.

–      Я не рассыплюсь. Пожалуйста, проходи.

Мне жестом указали на единственный стул у резного столика, заставленного фруктами, пирожными и чайными принадлежностями. Когда я села, Айрис устроилась напротив и принялась нажимать на какие-то пластинки возле каждой тарелки.

–      Артефакты стазиса, – пояснила она с улыбкой. – Простые и слабые, но для бытовых нужд в самый раз. Чай?

Я кивнула. Пока Айрис наполняла маленькие фарфоровые чашки, украшенные бело-розовым рисунком, я вновь принялась ее рассматривать. Только теперь не так явно, из-под ресниц.

Интересно, это ее чернокнижник оберегает столь трепетно? И если да, почему она сама, кажется, хранит на него обиду?

–      Давно ты здесь?

Вопрос Айрис заставил меня посмотреть ей в глаза.

–      День. Меня поймали вчера ночью.

–      Поймали… – Айрис неодобрительно качнула головой. – Он ведь купил тебя? Как меня, – вздохнула она, стоило мне кивнуть.

–      А… ты, – почему-то обращаться к Айрис на «ты» было неловко. Но раз наши судьбы похожи, то, может, и происхождение не сильно разнится? – Ты давно здесь?

–      Давно. И уже три года я… такая, – голос ее дрогнул. Тут же, будто злясь на себя за слабость, Айрис улыбнулась, подцепила с блюда большое пирожное, украшенное шапкой густых сливок и положила мне на тарелку. – Попробуй. Это мое любимое. Раньше мы с Иваром покупали такие у мастера Байора со второй улицы. Бывала там?

Я качнула головой. Вторая улица – это ведь почти центр Айдерона! А дом дяди Лаура стоит едва ли не на окраине. Но улица там хорошая, пусть не такая широкая и чистая, зато мелкие ремесленники и торговцы, что живут на ней, люди порядочные.

–      Больше всего скучаю именно по этому – по возможности ходить, куда захочется, и делать, что вздумается. И пусть в прошлой жизни такие пирожные мы с Иваром покупали раз в полгода, и то если повезет, но тогда они казались даже вкуснее. Кроме ягод и ванили в них чувствовался вкус свободы. И чуть-чуть безумия, – Айрис рассмеялась.

Я тоже не сдержала улыбки, понимая, о чем она. Пирожные у мастера Байора наверняка стоят целое состояние. И копить по полгода на них – чистое сумасшествие!

–      А Ивар – он кто? – спросила я, отламывая вилкой мягкий, пружинистый край десерта.

Айрис вмиг помрачнела.

–      Никто. Призрак прошлого.

Отвернувшись, она принялась придирчиво выбирать виноградины в тяжелой грозди. Так старательно даже тетя Шида не оценивает мясо перед покупкой. Да и виноград весь выглядит хорошо. Нет, дело не в нем. Айрис явно избегает смотреть на меня – пытается справиться с эмоциями.

В груди стянуло от сожаления.

–      Прости, пожалуйста. Я не хотела задеть твоих чувств.

Айрис вздохнула, украдкой коснулась уголков глаз и повернулась ко мне.

–      Все в порядке. Ты ведь не знала… Ивар… он… я любила его. И до сих пор люблю, – призналась она еле слышно.

–      Ты давно с ним не виделась?

–      С тех пор, как оказалась тут.

–      А не пыталась связаться? Отправить записку?

–      Зачем? Чтобы он тоже попал к Самаэлю? Чтобы увидел меня такой? – резко откатившись, Айрис зло сорвала с коленей тонкий плед. – Чтобы сам стал калекой? Нет, Эвелин! Это наша судьба решена! Наша, не его!

–      Наша? – эхом повторила я.

Поймала тяжелый, полный невысказанной печали взгляд и упрямо мотнула головой. Нет, не верю. Не хочу верить!

–      Ты ведь так и не спросила, как я оказалась в кресле… Скажи, он уже начал приносить тебе артефакты? Они обжигали тебя?

Нет! Нет!

Все во мне закричало от ужаса. Захотелось зажать ладонями уши, чтобы только не слышать тихого голоса Айрис и того, что она произносит. Но тело будто одеревенело.

–      Меня обжигали. Не все, – добавила она тихо. – Некоторые примерзали к коже, другие покрывались коррозией, а были и те, что рассыпались пеплом. В какой-то момент я даже увлеклась, гадая, что случится с новым. А потом он стал приносить артефакты, которые никак себя не проявляли. По крайней мере, так мне казалось…

Каждое слово вымораживало мои внутренности. Дышать стало больно.

–      Сначала пришла слабость. Знаешь, как после красной лихорадки? Я болела такой однажды… Тогда, даже идя на поправку, я с трудом могла усидеть самостоятельно. А в первый раз подняться с кровати стоило мне едва ли не всех сил. С артефактами Самаэля вышло почти так же. Поначалу слабость была легкой

–      я и не обратила на нее внимания, но с каждым днем она росла. Пока однажды, где-то через дюжину дней, я не перестала чувствовать ноги. Они будто исчезли. Даже сейчас я их вижу, но не чувствую. Вот, смотри, – Айрис схватила со стола вилку и вскинула руку.

Я кинулась вперед. В мгновение оказалась рядом и перехватила тонкое запястье. Айрис посмотрела на меня, перевела взгляд на вилку, на собственные ноги – словно не могла понять, что вообще собиралась делать. А поняв, расплакалась. Громко, устало, не прячась и не сдерживаясь.

–      Почему? Почему никто не сказал мне? Не помог? Почему я? – почти кричала она между всхлипами.

Поддаваясь порыву, я обняла ее. Сжалась, почувствовав, с каким отчаянием она уцепилась в меня – будто тонущий за брошенную ему веревку. Вот только я не веревка. Да и нет никого, кто бы вытянул нас обеих.

Айрис плакала долго, надрывно. Но все же, постепенно успокаиваясь. Когда слез не осталось, и она, и я не спешили заговаривать. В нас словно не осталось ни эмоций, ни слов. Иногда Айрис поднимала взгляд и по нескольку долгих секунд всматривалась в мое лицо. Будто что-то искала в нем или силилась на что-то решиться.

–      Думаю, мне пора возвращаться. Вдруг… Самаэль вернется, – я на мгновение запнулась, но все же нашла в себе смелость назвать чернокнижника по имени.

Айрис кивнула. А когда я оказалась уже у двери, окликнула:

–      Мне жаль… – Я обернулась. —Жаль, что когда я очутилась тут, не было никого, кто мог бы помочь мне. Спасти от этой участи, – ее пальцы сжались в кулаки. – И одна часть меня жаждет, чтобы ты повторила мой путь. Почему я должна помогать тебе, если никто не помог мне? Пусть история повторится! Пусть ты, как я, сядешь в кресло!

Во взгляде Айрис расплескался океан боли. Боли и обиды – темной, глубокой, слишком огромной для одного человека. Я видела, как эта обида ломала Айрис. Как пожирала ее изнутри. И видела, с каким отчаянием Айрис с ней борется.

–      Но другая моя часть не может молчать. Пусть не у меня, но у тебя получится сбежать. Вернуться к любимым, обрести будущее… – по белым, как у фарфоровой куклы, щекам покатились слезы.

–      От Самаэля не убежишь, – возразила я. – Печать собственности не позволит мне скрыться.

–      Да, не позволит. Но я знаю, как ее снять.

Глава 8

Обратный путь почти не отпечатался в памяти. Тело словно само провело меня сквозь тьму, позволив раствориться в мыслях и сомнениях. Нет, я не кинулась принимать помощь Айрис. Просто не нашла в себе сил бередить ее раны еще больше. Да и сама хотела сначала все хорошо обдумать. Вдруг Самаэль уготовил мне иную судьбу? Вдруг Айрис ошиблась?

Надежда – слабая, отчаянная – трепыхалась в груди, словно бабочка в банке. Ударялась о ребра, задевала тонкими крыльями сердце, вынуждала ощущать ее снова и снова. Она же заставляла вспоминать и простор комнаты Айрис, и ее дорогие одежды. Не сомневаюсь: Айрис и есть та девушка, о которой Самаэль заботится. Но что, если эта забота вызвана чувством вины? Хочу ли я для себя того же – красивые наряды в обмен на свободу и жизнь? Нет. Не хочу.

Если слова Айрис подтвердятся, я вернусь к ней. Узнаю все необходимое и сбегу.

Дорога до Нортейна займет дней шесть или семь, не больше. Можно будет прибиться за обозом – пусть не с ним, дабы в случае провала не навлечь на остальных гнев Самаэля, но держаться неподалеку, – тогда путешествие пройдет спокойно. Лишь бы добраться до свободных земель! А там найти работу, снять дешевую комнату на первое время… Трудностей я не боюсь. Ленивой тоже себя не считаю – уверена, стоит запросить чуть меньше, чем коренные нортейнцы, и кто– нибудь обязательно возьмет меня наподхват. Таверна, лавка, лоток на рынке – любая работа, пока она честная, меня устроит.

Мысли затянули настолько, что я почти не услышала звук открывающейся двери. И потому вздрогнула, когда раздалось негромкое:

–      Заскучала?

Самаэль зашагал к свободному креслу.

–      Да. Здесь ведь нет ни книг, ни иголки и нитки, чтобы починить вещи.

–      А подаренные тебя не устраивают?

–      Они красивые, – признала спокойно. – Но я бы хотела сохранить и свои. Юбка раньше принадлежала маме. Она дорога мне.

Самаэль задумчиво хмыкнул. Несколько секунд размышлял, потом кивнул.

–      Хорошо, я принесу тебе все необходимое для работы. А пока…

Затянутая в перчатку ладонь нырнула во внутренний карман плаща. Стоило полам приоткрыться, я увидела дорогой костюм, черно-фиолетового цвета. Строгий, но красивый. Однако уже в следующий миг стало не до одежд чернокнижника – на стол между нашими креслами лег браслет. Широкий, украшенный россыпью желтых камней. Новый артефакт.

–      Надень.

Я не пошевелилась. Застыла, будто кролик перед удавом, и только смотрела на поблескивающие в свете ламп камни.

–      Эвелин, надень, – потребовал Самаэль.

Все во мне натянулось, точно тетива лука. Только вместе стрелы на ней лежал страх.

Не надену. Пусть даже я ошиблась, и это не артефакт, а обычное украшение, все равно не надену.

–      Эвелин! – прикрикнул Самаэль.

Вздрогнув, я вынырнула из оцепенения. Выпрямилась и решительно посмотрела в живую тьму.

–      Нет, – мой голос прозвучал твердо. – Я не стану надевать то, что может причинить мне вред. А оно может! Пусть кольцо не оплавилось, но мне было больно.

Самаэль не ответил. Даже не пошевелился. И на мгновение мне показалось, что вот она – победа. Он понял мои чувства! Принял мой выбор! Но тут от плаща отделились туманные ленты и черными змеями метнулись ко мне.

–      Нет! Самаэль, не надо! – закричала испуганно, стоило им спеленать мое тело. Совсем как в ночь побега. И совсем как тогда я задергалась в отчаянной попытке высвободиться.

Самаэль же тем временем поднялся, взял со стола браслет, в два шага оказался рядом и защелкнул его на моем запястье.

–      Мои приказы надо исполнять, Эвелин.

Холодный тон выморозил остатки моей выдержки. Горло стянуло тугой удавкой подступивших слез. Я не смогла заставить себя ни ответить, ни даже кивнуть – все силы уходили на то, чтобы не заплакать, не унизить себя еще большей слабостью.

–      Не стоит смотреть на меня так напугано. Пока наши интересы совпадают, тебе нечего бояться.

–      Какие интересы? – выдохнула сипло. – Почему вы не можете объяснить, что задумали? Ради чего эта таинственность? Как можно доверять вслепую?

–      Я не люблю рассказывать о планах, Эвелин. Предпочитаю говорить о результатах. Делиться догадками же не люблю еще больше.

–      Но я хочу понять! Вы ведь бросили меня во тьму и теперь заставляете идти, не видя, куда! Я не могу так. Не могу! – выкрикнула отчаянно, впиваясь взглядом в живую тьму под капюшоном.

Ну же! Если не в силах понять, то хотя бы попытайся поверить!

Я тянулась к Самаэлю, мысленно открывалась перед ним, надеясь, что он увидит и мои страхи, и сомнения, и надежды. На несколько секунд комнату объяла тишина. Мы с Самаэлем застыли друг напротив друга. Не шевелясь и, кажется, даже не дыша.

Потом он взмахнул рукой. Отвечая, ленты тьмы потянулись обратно к хозяину.

– Верь мне, Эвелин, – попросил он тихо. – Наберись терпения и верь. Дай во всем разобраться. А когда я смогу это сделать, обещаю, что расскажу тебе все.

Не прощаясь, Самаэль вышел.

Я криво усмехнулась. Верить? Похоже, мы ждем друг от друга одного и того же. Только оба, как оказалось, не готовы делать первый шаг. Я сжала браслет– артефакт. Ощутила, как камни впились в ладонь, но хватки не ослабила. Попыталась сдернуть – не вышло. Осмотрела – и не нашла замочка. Браслет будто сросся в единое кольцо. И понимание этого отозвалось мурашками по коже.

Как и обещал, Самаэль принес мне все необходимое для починки одежды. Теперь время тянулось не столь мучительно. Браслет, несмотря на все опасения, не беспокоил. К окончанию третьих суток я почти перестала обращать на него внимание. Самаэль изучая его на моем запястье, выглядел довольным. Точнее, мне так казалось. Не видя лица, тяжело понять эмоции собеседника. Я училась ловить интонации, отмечать их малейшую перемену, вслушиваться в его голос. Голос, кстати, у Самаэля был красивый: низкий, но не грубый, а как у настоящего рассказчика, которому хочется жадно внимать.

К Айрис я больше не ходила. Не видя ее, я будто начала забывать и о ее рассказе. Страхи отступили. Я даже на какое-то время решила, что Айрис зачем-то решила меня обмануть. А утром пятого дня я не смогла встать с кровати.

Глава 9

В первый миг я растерялась. Подумала, что тело затекло от неудобной позы во сне или еще из-за чего-то. Чего-то простого, понятного. Разум будто отказывался допускать мысль, что страшные предсказания Айрис начали сбываться. Отталкивал ее, как ребенок – ложку с нелюбимой кашей, противился. И вторя ему, противилась я. Снова уперлась ладонями в матрас, снова попыталась сесть… и снова не смогла удержать собственный вес.

Я зарычала. Стиснула зубы почти до скрежета и попробовала еще раз. Потом еще. И еще. Будто сделай я это десять, двадцать раз – и все получится. Но оно не получалось.

С каждым новым провалом лед страха разрастался. Я чувствовала, как он вымораживает меня. Как подбирается к сердцу и заковывает его в стылую броню. И чувствовала огонь ненависти, разгорающийся все сильнее.

Не сдамся! Не позволю Самаэлю сделать со мной то же, что с Айрис!

Страх и злость перемешались. Одного чувство обжигало другое и само, шипя, отступало. Эмоции забурлили, придали сил. Помогли совладать с непослушным телом и отчаянным рывком вытолкнуть себя с кровати. Приземление на пол вышло жестким. Но оно же будто уничтожило остатки слабости – разбило их на ледяные осколки и сплавило в огне моего гнева.

Я медленно встала. Сделала первый шаг, второй, третий. Дошла до ширмы, оделась. С каждым новым движением я действовала все увереннее. И когда на пороге комнаты появился Самаэль, я сумела не выдать проклятой слабости. Поприветствовала как обычно и твердой походкой прошествовала к креслу. Не дожидаясь просьбы, протянула руку с браслетом. Улыбнулась, стараясь казаться приветливой.

Да, Самаэль не должен понять, что его артефакт начал отравлять меня. Кто знает, что тогда случится?

–      Составите мне компанию за обедом? – спросила, когда Самаэль направился к выходу. Судя по паузе, мой вопрос его озадачил. И я поспешила добавить: – Есть одной скучно. Вы моя единственная компания, и, если это не слишком нагло, я была бы рада разделить трапезу.

–      К сожалению, сегодня не получится. До вечера я буду занят. Но на ужине, если желаешь, я составлю тебе компанию.

–      Замечательно! – просияла я искренне.

Самаэль усмехнулся. Мне же потребовалась вся выдержка, чтобы не выдать истинных причин ликования.

День! У меня целый день без его надсмотра!

Когда за Самаэлем закрылась дверь, я выждала еще добрую четверть часа и лишь тогда покинула комнату.

Разговор с Айрис вышел непростым. В какой-то момент я даже испугалась, что она откажется помогать. Обида на собственную судьбу, по-детски упрямое желание смолчать, увидеть, как со мной случится то же самое; перестать быть единственной, с кем поступили несправедливо – каждая эмоция находила отражение во взгляде кукольно-больших глаз. Но в то же время в них читались тоска и стыд. Айрис разрывало противоречиями. Она то начинала упираться, то внезапно заговаривала об Иваре, будто пытаясь сменить тему, то замолкала и подолгу смотрела на печать собственности и у меня на запястье. Но в итоге она рассказала все, что я хотела знать.

Мы проговорили почти два часа. Когда последнее слово было сказано, мы с Айрис замолчали. Я думала о свободе, Айрис, судя по погасшему взгляду, – об одиночестве.

–      Уходи, – проговорила она глухо. Развернула кресло ко мне спинкой и уставилась в окно. – Самаэль каждую десятую ночь проводит в своей лаборатории. Ближайшая такая через два дня. Дождись ее и уходи.

–      Хорошо, – я кивнула. – И спасибо тебе.

Айрис не ответила. А едва пауза начала затягиваться, повторила:

–      Уходи.

Горечь разлилась по языку вязким сиропом. Не за себя – за Айрис. Пальцы сами потянулись к висящему на шее медальону отца. Нет, это не равноценный подарок тому, что мне сделала Айрис. Но ничего дороже у меня нет.

Я посмотрела на серебристый кругляш, изрезанный линиями.

Папа объяснял, что значит этот рисунок, но непоседливая пятилетка, какой я была тогда, слушала вполуха – только приплясывала на месте от нетерпения и во все глаза смотрела на подарок, который в больших отцовских руках казался совсем маленьким. Счастливая монетка – так я назвала его. Надеюсь, он подарит Айрис если не счастье, то хотя бы покой.

–      Береги себя, – произнесла я одними губами. Оставила медальон на комоде и бесшумно выскользнула за дверь.

Глава 10

Следующие два дня были самыми долгими за всю мою жизнь. Самыми долгими и самыми страшными. Слабость росла. Пусть не стремительно, но неотвратимо – я чувствовала это. И только мысль о скором побеге помогала не поддаваться панике.

Утром третьего дня я проснулась раньше обычного. По крайней мере, так мне казалось. Дожидаясь прихода Самаэля я снова и снова прокручивала в голове все, что предстояло сделать. Стыд жег щеки, совесть колола сердце. Но я решительно заглушила оба чувства – слишком многое стоит на кону, чтобы отступать.

К моменту, когда дверь отворилась, я с трудом заставила себя успокоиться.

–      Почему ты до сих пор в кровати? – удивился Самаэль, входя.

–      Не смогла встать. Слабость, – призналась впервые.

Да, теперь можно. Нужно.

Самаэль опустился на край кровати, взял меня за руку и принялся изучать артефакт.

–      Вы его снимите?

–      Пока в этом нет необходимости, – отозвался он, не отвлекаясь. – Браслет еще держится.

Я посмотрела на укутанную в плащ фигуру. Вновь, как в самый первый день попыталась разглядеть за живой тьмой человека, понять его. Неужели, ему действительно все равно? Не верю. Об Айрис он ведь заботится, будто чувствуя вину. Так почему решился поступить столь бесчеловечно снова? Ради чего?

–      Он убьет меня?

Вопрос сорвался с языка непроизвольно – словно ответ на терзающие душу страхи.

–      Эвелин, волноваться не о чем, – Самаэль качнул головой. – Браслет не несет в себе угрозы. Слабость не смертельна.

Не смертельна – это верно. Жизнь вполовину тоже не смертельна, но только я отказываюсь от такой жизни.

Не отрывая взгляда, я коснулась слабой рукой мужского предплечья. Нерешительно замерла на секунду, давя голос совести, и уже смелее повела вверх. Самаэль молчал. Следил за мной внимательно, но не вмешивался.

–      Пожалуйста, – прошептала я, вглядываясь в его тьму, – не делай со мной этого.

–      Чего, Эвелин?

–      Не используй, словно вещь, которую покупают на один раз.

Я скользнула ладонью ему на грудь, ощутила биение сердца. Такое сильное… может ли оно быть безжалостным, как все говорят? Жестоким? Или оно бьется во имя чего-то хорошего, светлого? Не знаю. Но выяснять наверняка не стану – слишком высока цена.

Я провела ладонью до самой шеи. Приобняла за нее и, напрягшись, подтянулась. Точнее, попыталась это сделать. Слабые пальцы не удержали мой вес – я едва не полетела назад, но вдруг ощутила широкую ладонь у себя на спине.

–      Что ты задумала, Эвелин?

–      Ничего, – соврала я, доверчиво прижимаясь всем телом.

Странно, но запах жженого дерева исчез. На смену ему пришел аромат терпкого мужского парфюма, дыма сигар и чего-то еще, незнакомого, едва уловимого, но очень приятного. Я вдохнула глубже.

–      Мне страшно, Самаэль.

Мои пальцы заскользили вдоль линии плеч, коснулись края капюшона, чуть царапая ногтями дорогую ткань.

–      А рядом со мной тебе, надо полагать, спокойнее?

Я смутилась, услышав очередную насмешку, но не отступила.

–      Рядом с вами мне еще страшнее, – призналась тихо. – Но только вам под силу успокоить мои страхи. Пожалуйста… пожалуйста, Самаэль, – я прижалась теснее.

Мужская ладонь по-прежнему не давала упасть. От нее шел жар, ощутимый сквозь тонкую ткань нижней сорочки. Хотя по правде сказать, не только от нее – от всего тела чернокнижника. Во тьме поместья всегда прохладно: не до стылых мурашек по телу, но зябко. А рядом с Самаэлем тепло.

Закрыв глаза, я сократила последние сантиметры и нырнула лицом в клубящуюся под капюшоном тьму. Я не видела ее, но ощущала скользящие прикосновения к коже. А потом ощутила совсем другое – чужую кожу под моими губами. На мгновение я растерялась. Это неправильно, слишком низко, учитывая мои планы. Нельзя! Нельзя… Нельзя… но губы сами скользнули левее – к губам Самаэля. Я почти коснулась их. Ощутила его дыхание и то, как рука, удерживающая меня, сжалась. Однако уже в следующий миг Самаэль отстранил меня.

–      Не нужно притворства, Эвелин. Я чувствую твое напряжение и твой страх. К тому же, уверяю, я не из тех людей, кого можно заставить передумать таким способом. Если слабость беспокоит так сильно, я принесу укрепляющий отвар. Простой, но эффективный. Тебе поможет, – он встал с кровати. – Сегодня я больше не приду. Обед и ужин тебе оставят за дверью. Забрать, думаю, ты сможешь.

–      А браслет? – я посмотрела с надеждой.

Ну же! Согласись! Сними его! Заставь меня поверить, что ты не уготовил мне судьбу, как у Айрис.

–      Он останется.

Короткая фраза гулко ухнула в воздухе, словно удар камня о воду. Я опустила голову, пряча разочарованный взгляд, и качнула головой.

Не согласился. Не дал надежды.

Когда звук шагов окончательно затих, я разжала кулак и хмуро уставилась на черную нить, вытянутую из плаща Самаэля. Вокруг нее, едва заметно, вилась тьма. Крупица его силы – та, что поможет снять печать.