Текст книги "Как во сне (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7

– Так, значит, этот Нико нормальный?

Стиснув зубы, я, чтобы не напылить, покрутил в руках чашку чая. Нет, у Ульки нормальный брат. Да и привык я за столько лет к святой вере представителей титульной нации в то, что в группах национальных меньшинств все друг друга знают. Так чего, спрашивается, взбесился?

– Мы не очень хорошо знакомы, но ничего плохого я об этом парне сказать не могу.

– Слышал, ты какие-то праздники устраивал в его клубе. Вот и спрашиваю, – развел руками Суханов.

– А-а-а. Так это когда было? С тех пор столько воды утекло... А ты, значит, подумываешь вложиться в клубный бизнес?

– Совместный проект, ага. Мое бабло – его опыт. Сам-то я не силен в этой теме.

– Так, может, и не надо туда соваться? – заметил я, хотя обычно не любил раздавать непрошенные советы. Однако Илья неожиданно со мной согласился:

– Может. Батя тоже не в восторге от этой идеи.

– А ты сам-то что думаешь?

– Да хрен его знает. В том-то и дело. У меня миллиард предложений, ты в курсе, как оно. Сегодня – одно, завтра – другое. Только выбирай. Желающих залезть ко мне в карман с избытком. Куда не пойду – мне обязательно кто-то да пичнет очередной бизнес-план.

– И ни одного предложения, которое бы тебя по-настоящему захватило, – покивал я, потому что действительно очень хорошо понимал положение, в каком оказался Илья. Для мужика сложно, отдав всю жизнь спорту, начать заново. А желающих нажиться на этом и впрямь хоть отбавляй. Сколько парней остались у разбитого корыта, уйдя на заслуженную пенсию с большими деньгами из-за таких вот горе-стартаперов! Осторожность Ильи вполне объяснима, учитывая, что в свое время он наверняка сполна насмотрелся на это дерьмо.

– Давай я поспрашиваю и отзвонюсь, ага? Но клубный бизнес – скользкая тема. К этому надо иметь определённый талант. Там же у всех под колпаком – начиная от пожарников, заканчивая наркоконтролем. Задерешься разгребать…

– Это ясно, но где сейчас легко? – хохотнул Суханов, протягивая мне ладонь.

– И то так, – пожал. – Отзвонюсь, как что-то узнаю.

– Спасибо. Ценю. И вот еще…

Я невольно напрягся, хотя, казалось бы, для этого не было никаких поводов.

– Что касается моей сестры…

– М-м-м?

– Понимаю, что у тебя и без этого куча головняков, но по-братски прошу, присмотри за Улькой.

Да уж, нашел ты, парень, кого просить. Знал бы, что я с твоей сестрой сделал, уже бы, наверное, череп мне проломил. И я бы даже смиренно позволил тебе это сделать.

– Уля толковая девочка, – поморщился я.

– Да знаю я! Но тут кое-что случилось… В общем, вдруг поймешь, что ее кто-то обижает, свисти. Какой-то мудак ей мозги пудрит, а она, дура, ведется, потому что жизни не нюхала. Такая еще малышка… Только и того, что вымахала каланча да кричит, что взрослая. В душе Улька такой ребенок. Мать с тех пор, как у нее Постинор нашла, на сердечных каплях… Узнаю, кто к этому причастен… – Илья махнул рукой, думая, что выгрузил на постороннего человека и так больше положенного. А я… Я стоял и молчал, не зная, как поступить. То, что мне подсказывали воспитание и имеющийся жизненный опыт, было просто самоубийством. И отдавая тому отчет, мне бы язык придержать, да, но молчать и трусливо отсиживаться – значило идти вразрез с моими представлениями о чести. – Ты прости, что я это на тебя вывалил. Просто Улька моя сестра. Мы всей семьей за нее очень переживаем.

– Я понимаю.

– Ты только не думай, что она по мужикам таскается, – вдруг еще сильнее загнался Илья. – Уля до этого и не встречалась ни с кем, а тут…

– Слушай, кончай. Мы с ней пять лет работаем, полагаешь, я еще не раскусил, с кем имею дело?

Илья хмыкнул, ероша короткий ежик на голове.

– Твоя правда. Я чет вообще гоню. Второй день в напрягах. С этими девками с ума сойти можно. Хорошо, что сестра у меня одна.

– Погоди. Потом пойдут дочки.

– Да ну на фиг. Я пас.

Суханов заржал, атмосфера разрядилась. И, казалось бы, просто дождись, когда он уйдет! Я до последнего так и хотел сделать. Но все же не смог. Не такой я человек. Не могу отсиживаться и ждать, когда само рассосется то, что я же и наворотил. Последней каплей стало то, что Илья счел необходимым обелить в моих глазах Улькину репутацию. Уж кто не нуждался ни в каких адвокатах – так эта девочка. Я должен был… Должен был что-то для нее сделать.

– Илья!

– А? – оторвался от телефона тот, стоя одной ногой на пороге.

– Это я.

– Что ты? – искренне не понял Суханов.

– Это я, возможно, сделал ребенка твоей сестре.

За тем, как меняются эмоции на лице Илюхи, можно было наблюдать вечность. Тут и шок, и ярость, и растерянность, и… жажда крови. Я же к этому, наверное, стремился, да? Чтобы кто-то мне хорошенько втащил, и боль физическая хоть немного потеснила бы моральную. И вот ведь! Правда, стало немного легче. Уж не знаю, от удара в челюсть или от самого факта, что мне больше не нужно было скрывать неприглядную правду.

– Да я тебя за сестру… Да я…

К сорванному шипению задетого в лучших чувствах мужика добавился звенящий от слез женский голос:

– Прекратите! Немедленно прекратите…

Только я ничего и не делал. Так, принимал смиренно, кстати, весьма неплохо поставленные удары.

– Илья! Эльбрус Таймуразович, да что вы творите?!

– Ты его и в постели по имени-отчеству называешь?! – бросил сестре Суханов.

– Со мной говори, – рявкнул я, заслоняя Улю от братского гнева. – Она ни при чем.

– Ни при чем бы она была, если бы не соображала, что делала!

– Она и не соображала, – опустошенно заметил я.

– В смысле? – сглотнул Суханов, сжимая кулаки. – Уля… Он тебя опоил? Он… обидел?

– Да нет же!

– Я тебя убью, Калоев…

– Ты вообще меня слышишь?! Мы оба не понимали, что делаем. Эльбрус Таймуразович ни в чем не виноват!

– У тебя стокгольмский синдром? – прохрипел, задыхаясь, Илья. Его широкие плечи ходили ходуном от эмоций, лицо опасно перекосилось. И мне нужно было что-нибудь делать, чтобы не допустить убийства, от которого Улькин брат находился буквально в шаге. Или его инфаркта.

– Сядь. Давай все обсудим. Уль, выйди, пожалуйста.

– Нет уж, при мне говорите, – всхлипнула та.

– Я не хочу подвергать тебя…

– Так и не надо было! Зачем вы вообще ему рассказали?! Ну, вот кто вас просил?! За мой счет свою совесть облегчить захотелось, да? Класс. Пять баллов. А мне теперь с этим жить…

Заревев, Улька опустилась на стул, спрятав лицо в ладонях. И этим привела нас с Ильей в чувство. Смерив меня обещающим скорую расправу взглядом, Суханов подлетел к сестре.

– Эй, малая… Ну, ты чего? Я же за тебя кого хочешь порву. Улька!

– А ты спросил, мне это надо?! Почему вы за меня решаете? – все отчаяннее рыдала та. А мне ее слезы в кровь проникали ядом. Может, Улька права, и я действительно за ее счет пытался разобраться со своими демонами? Ну, вот чего я, и правда, добился? Того, что о случившемся теперь знают те, чье мнение ей небезразлично?

– Пипец. Озвереть, вы, конечно, даете.

– Ты тоже молодец! Я же тебя просила…

– Ну, ладно, Уль. Ты меня пойми. Мать вся на взводе, ты тайны мадридского двора разводишь… Нет чтобы все объяснить, как есть. Мы же переживаем.

– Я так понимаю, Эльбрус все тебе объяснил? Теперь свали, пожалуйста, мне надо поработать.

Видно, точно так же не понимая, что делать с женщиной в истерике, Илья нехотя отступил. Зыркнул на меня уже без ненависти, скорее… ни черта не понимая, но по инерции еще поговнял:

– Держись от моей сестры подальше! Узнаю, что хоть пальцем ее тронул…

– Да не трону я! Сказал же, что вышло недоразумение. Вины с себя не снимаю. Но повторять этот опыт и в мыслях нет.

Послышалось, или Уля на мои слова фыркнула? Обернулся, вглядываясь в девичье заплаканное лицо. Красивая она все-таки. Даже несмотря на то, что ее кожа покрылась от слез неровными красными пятнами, а веки отекли.

– Расскажешь обо всем маме – ты мне не брат.

– Я-то промолчу. Но что ты ей скажешь, когда пузо на нос полезет?

– Не полезет! – огрызнулась Ульяна.

– А ты что собираешься делать? – обернулся ко мне Суханов.

– Принимать, заботиться, дарить радость.

– И что, твоя жена не против?

– Не думаю, что ей стоит об этом знать, – стиснул челюсти. Нет, я готов был терпеть любые упреки, потому что их заслужил. Но никто не смел втягивать в происходящее Римму. Никто. И ни при каких обстоятельствах.

– Да уж, конечно. Зачем жене такие новости?

– Особенно в последние дни жизни, – процедил я, надеясь, что если не дурак, Илья проникнется. Добавить к сказанному мне было совершенно нечего. Я и так сказал больше, чем хотел.

К счастью, Суханов оказался парнем вменяемым. В какой-то момент он даже отвел глаза… Понял, что затронул то, что ни в коем случае нельзя было трогать? Если так – молодец. Если нет – его проблемы. Но, кажется, все же первое.

– Не будет никакого ребенка, – как мантру повторила Ульяна, зарываясь в волосы пальцами.

– Дай-то бог. Но если будет, – Илья тяжело на меня уставился, – ты не одна, да, Эльбрус Таймуразович?

– Совершенно верно. Я изначально был против всяких мер…

– Прекрасно. Давайте еще обвините меня, что я посмела…

– Тебя никто не обвиняет, не выдумывай.

Видя, как уязвима Уля, я старался говорить с ней как можно более деликатно и ласково, хотя самому хотелось выть в голос. Сдерживался, лишь бы только до нее достучаться. Мне было принципиально важно, чтобы девочка меня услышала и поняла, что не случилось ничего катастрофического. Даже если мне самому казалось, что мир зашатался и рухнул, ей необязательно было ощущать это так же. Я должен был, мне хотелось ее уберечь.

– Извини, – отвела заплаканные глаза.

– Тебе не за что извиняться.

Видно, почувствовав, что дальнейший наш разговор не требует свидетелей, Илья тихонько вышел из кабинета. Я тяжело опустился на стул рядом с Улей.

– Уль, послушай, я понимаю, что, скорее всего, разбил твои девичьи мечты, но давай на это посмотрим по-другому.

– И как же?

– Мы отличная команда, с этим ты не будешь, надеюсь, спорить?

– Н-нет.

– Ты хорошо меня знаешь, я знаю тебя. Мы вменяемые люди с абсолютно схожими ценностями. Разве этого мало, чтобы вырастить счастливым ребенка, если так случится, что ты действительно забеременеешь?

– Я не знаю, – промямлила она. – Дети – это вообще последнее, о чем я думала!

– Почему? Ты совсем не видишь себя в роли матери?

– Конечно, вижу. Просто… Ты же сам сказал, что разрушил мои мечты.

– А, так все дело в том, что ты себе это представляла иначе… – задумчиво протянул я.

– Естественно, – Уля влажно фыркнула. Тут меня едва черт не дернул сказать «я тоже», но, слава богу, мне хватило ума смолчать.

– Это поправимо.

– Интересно, как? – она по-детски шмыгнула носом. Я завис на ее распухших от слез губах. Переступил с ноги на ногу, избавляясь от предательского дискомфорта.

– Ты можешь рассказать, о чем мечтала. А я постараюсь воплотить твои мечты в жизнь.

Пальцы, все это время успокаивающе поглаживающие Ульку по макушке, съехали на затылок, пробежались по нежной шейке, заставляя ее посмотреть на меня прямо.

– Что скажешь? По-моему, это отличный вариант.

– Ну-у-у, может быть, – пролепетала Уля, жмурясь от накатившего удовольствия. – Если окажется, что я в самом деле беременна, надо будет его хорошенько обдумать. А теперь давай уже и впрямь поработаем, а? – отстранилась.

– У меня есть предложение получше.

– Какое? – насторожилась моя секретарша.

– Езжай домой и как следует отдохни. Все равно все уже расслабились перед Новым годом.

– Ух ты, знала бы, что мне будет доступно такое попустительство, так соблазнила бы тебя раньше, – ухмыльнулась Улька, храбрясь. Ну вот. Так гораздо лучше. Узнаю свою девочку.

– Соблазнила бы она, ишь ты… – по-доброму хохотнул я и тут же все испортил, зачем-то добавив: – Думаешь, у тебя бы вышло?

– Я бы не стала даже пытаться, – запальчиво пролепетала Уля.

– Я знаю, не заводись. Дурацкая вышла шутка.

– А-а-а. Ну, тогда ладно. Больше так не шутите.

– Ты как… там? Зажила?

Девочка трогательно вспыхнула, вороша давно улегшиеся во мне чувства… Что-то исконно-мужское. Сложное. И одновременно с тем до смешного понятное и неизменное.

– Не знаю. Не кровит – и ладно.

– Хорошо. Еще один интимный вопрос задам, и больше не буду мучить… Когда у тебя должны пойти месячные?

– Девятого.

Прикинул в уме цифры.

– Выходит, я тебя в самый опасный момент…

– Вы пообещали больше ничего такого не спрашивать! – взвилась Улька. Впрочем, это и не вопрос. Это, сука, констатация факта. Теперь бы понять, какой исход для меня будет более предпочтительным.

Глава 8

Время до Нового года тянулось как сопли у новенького подопечного ясельной группы. И конечно, все эти дни меня буквально преследовали навязчивые мысли о том, что, вполне возможно, уже совсем скоро у меня появится такое вот сопливое счастье. Сосредоточиться на работе с этими мыслями не получалось. Благо прав был Эльбрус Таймуразович, никто особенно и не стремился поработать. Офисный планктон уже вовсю гулял, разливая шампанское по чашкам, чтобы совсем внаглую не палиться. А я даже этого не могла! Мало ли...

Досидев кое-как последний рабочий день, я побросала в сумочку вещи и, выпалив скороговоркой «Эльбрус Таймуразович, с наступающим, я пошла!», помчалась к лифтам. Думала – все. Отсиделась. Смогла. Справилась... Дальше – каникулы, а там, глядишь, пойдут месячные, и все действительно забудется как страшный сон. Но тут Калоев меня окликнул.

– Уля!

Я аж подпрыгнула.

– Что?

– Ты вниз?

– Ну, да… – Что за странные вопросы? – А что? – свела брови в линию.

– Ничего. Поехали. Там посмотришь.

«Где там? На что посмотрю?!» – хотелось рявкнуть. И только одно останавливало – Эльбрус Таймуразович выглядел настолько невозмутимым, что я просто не могла позволить себе истерику. Сложив на груди руки, я отошла к противоположной стене и сцепила зубы. Он проследил за мной говорящим взглядом. Ну что еще? Не нравится, что я закрылась?! Так ведь это была банальная защитная реакция… Он должен был понимать.

Люди заходили и выходили, лифт, пропитавшийся ароматами перегара, дорогих духов и сосновой смолы, тащился вниз. Колокольчиками звенел смех, каждый считал своим долгом поздравить с наступающим вновь прибывших, а я все сильнее нервничала и мрачнела.

Наконец, лифт остановился в паркинге.

– Нам сюда.

– М-м-м… А зачем? – все-таки спросила, потому что молчать и дальше было, наверное, совсем уж глупо.

Шеф оглянулся. Где-то неподалеку со щелчком открылись двери одной из машин, и приветливо подмигнули фары.

– Вот, – в отросшей черной бороде мелькнули ослепительно-белые зубы. Я почему-то залипла…

– Что? – переспросила с опаской.

– Обернись.

Устав от загадок, я послушно развернулась на сто восемьдесят градусов и в недоумении уставилась на новенький Лексус с пошлым красным бантом на крыше.

– Что это? – повторила я.

– Машина.

– Я вижу. Какое отношение она имеет ко мне?

– Самое непосредственное. Не тупи, Ульяш. Это твой подарок. Новый год ведь, ну?

Показное веселье Калоева, равно как и легкость, которую он пытался мне навязать, примерив на себя роль доброго волшебника, ни на секунду меня не обманули.

– Надо понимать – от вас? – процедила я.

– Ну а от кого еще?

– М-м-м. И с чего вдруг такая щедрость?

– Ты хотела машину.

– И что? Вы исполняете мечты всех женщин?

Яд лился из меня щедро, ну а почему нет? Эльбрус Таймуразович, наконец, что-то понял. Его невозмутимая бородатая морда вытянулась. Рука взметнулась к щеке – он всегда поглаживал щетину, когда нервничал или пребывал в задумчивости. Как же хорошо я его знала! Так хорошо, что для меня были очевидны мысли, которыми он руководствовался, готовя для меня этот сюрприз. А лучше бы не было! Потому что… Бесит! Так мало этого, еще и обидно до жути. Будто мне требовались от него какие-то компенсации, будто то, что мы натворили, вообще можно было компенсировать. А-а-а!

– Уль, ну ты-то чего? – устало переспросил Калоев.

– Ничего, Эльбрус Таймуразович. Просто мама меня учила не брать дорогих подарков от посторонних.

– Ну какие мы посторонние?! Я же от чистого сердца!

– Верю, – кивнула я, потому что действительно нисколько в этом не сомневалась. Калоев, как и всякий горец, тяготел к широким жестам. Но от того, что им руководили исключительно порывы души, мне не стало лучше.

– Уля…

– Меня вполне устроил подарочный сертификат. Я давно хотела начать ходить в тот зал. У них есть бассейн и сауна. Правда, говорят, что девочки туда заглядывают, преимущественно чтобы найти себе папика…

– Уля!

– … и демонстрируя, так сказать, товар во всей красе. Может, вы меня за такую приняли? – закончила с некоторой истерикой.

– Да бл… ин! Ну, что ты несешь? Умненькая ведь девочка.

– Спасибо. Я тоже вас очень уважаю. Не будем портить впечатления друг о друге.

Выпалив это, я развернулась и поплелась к своему Фунтику – старому Хендей гетц. Но где там. Калоев не дал мне ступить и шага. Поймал за руку, настойчиво разворачивая к себе, так что на миг я в него впечаталась.

– Уль, послушай! Не знаю, что ты придумала в своей голове, одно понятно – твои выводы совершенно неправильны!

– Ну, так объясните, что я не так поняла. – Губы обиженно дрогнули.

– На виду у всех? – Эльбрус ткнул большим пальцем за спину. В паркинге и впрямь было полно народа. Ну, еще бы – все спешили домой, к семьям праздновать. Да только именно потому, что они спешили, никому до нас особого дела не было. Я пожала плечами:

– Тогда извините, мне надо идти.

Калоев зыркнул на меня из-под насупленных бровей, выругался под нос и пророкотал:

– Это просто подарок, Уля. Тебе от меня. Как ты понимаешь, он совершенно ни к чему не обязывает.

– Спасибо, что прояснили этот момент. Но мой ответ не изменился. Я не могу принять ваш подарок, потому что он слишком дорогой.

– Уль, слушай, я правда рад, что ты такая принципиальная. Сейчас девки сплошь и рядом такие, что… – Эльбрус раздосадовано взмахнул рукой. – Но и ты меня пойми, пожалуйста. Не могу я так. Не могу, и все. Тошно.

– Как так?

– Делать вид, что ничего не случилось! Я себя очень виноватым перед тобой чувствую, понимаешь?

Понимаю, да! Так почему же мне так иррационально обидно?!

– Да мы оба хороши. Какая вина? Это, – кивнула на машину, – правда, лишнее.

– Я так не думаю. И вообще, смотри на это практично.

– Практично?

– Практично. В конце концов, если ты беременна, на этой машине тебе будет гораздо удобнее ездить – она и выше, и комфортнее в разы. Я уж молчу о том, что в твою колымагу даже просто детское кресло впихнуть – проблема. Да и краш-тесты у этой модели не выдерживают никакой критики.

Ошалев от того, что Калоев продумал даже такие мелочи, я как рыба открыла рот. Бросила нерешительный взгляд на хищную морду Лексуса – красивый, зараза. Ну, какое же искушение, а?! Особенно когда так мягко стелют, что даже возразить нечего.

– Ну, решайся! – торопил меня Эльбрус, косясь на часы. Наверное, он, как и я, спешил к семье. Если что могло меня отрезвить, то как раз это.

– Нет, извините.

– Да почему?! – психанул он.

– А как я объясню родителям, откуда у меня новая машина?

– Скажешь, что купила.

– С моей зарплатой я могу купить Лексус, только если продам почку.

– Я мало тебе плачу? – брови Калоева взметнулись вверх. Смешной он. Горячий и очень идейный. Неудивительно, что деньги – последнее, о чем этот мужик думает. И это неудивительно. Ведь за время своей спортивной карьеры Калоев тяжким трудом заработал столько, что, вероятно, даже не поинтересовался, какой будет его зарплата на новой должности.

– Меня все устраивает. Еще раз с наступающим. И извините, если что не так. Ну не могу я…

Пока Калоев окончательно не сломил мою волю, найдя еще какие-нибудь аргументы, я нырнула в машину и покатила прочь. На выезде из паркинга случился затор, который, впрочем, сопровождал меня едва ли не всю дорогу до дома родителей. Была в нашей семье незыблемая традиция – встречать Новый год всем вместе, которая нарушалась разве что Ильей, когда тот играл в НХЛ и просто не мог к нам присоединиться.

Вот и в этот раз толпа собралась приличная. Мама, папа, братья в полном составе. Семья маминого брата и папиной сестры… Одна единственная оставшаяся в живых бабушка. Дом трещал по швам. Шум, гам, включенные на разных каналах телевизоры, гогот… Наверное, какой-нибудь интроверт, попав к нам на праздник, сошел бы с ума. А мне этот галдёж был привычен с детства.

– Привет, сестра, – неловко приобнял меня Илья, пробегая мимо с подносом мясных закусок. – Ты меня избегаешь?

– Ни в коем случае.

– А мне показалось – да.

Потому что я не ответила на парочку его провокационных сообщений в семейном чате. Сказал бы спасибо, что не послала, а ведь очень хотелось!

– Когда что-то кажется, крестятся. Это что – сало? – сощурилась, стаскивая с тарелки лепесток хамона.

– Нет, по-моему, какая-то рыба. А что? У тебя уже проявились какие-то пищевые пристрастия?

– Нет.

– И тебя не тошнит?

– Если только от тебя! – рявкнула, выходя из себя из-за того, что этот придурок опять взялся за свое.

– Эй, вы чего скандалите? – изумился следующий по старшинству брат, стряхивая с ног снег и сгружая дрова у камина.

– Никаких скандалов, – пропела я, шагая в его приглашающе распахнутые объятия. – Привет, Андрюш. Ты сам?

– Сам-сам.

– А куда делась твоя девушка?

– Сдалась под натиском конкуренции, – фыркнул Андрей.

– Только не говори, что бросил ее в Новый год! – ахнула я.

– Не, это раньше случилось. Кажется, на католическое рождество. Но мы же его не празднуем, правда? Так что, считай, приличия я соблюл. А у тебя что новенького?

– Да ничего особенного. Работа, дом, все как всегда. О, теть Даш, привет! Шикарно выглядите. А где дядя Коля?

– Они с твоим отцом разжигают мангал. Говорили им, говорили – рано, так кто нас слушается, да, Марина?

– Ой, да пусть что хотят делают. Сядем пораньше. Привет, дочь, – выскочила мне навстречу из кухни мама. – Ты как? Хорошо выглядишь. Румяная… Мороз там, что ли?

– Минус пять всего. Отличная погода. Тебе чем-нибудь помочь?

– Ага, сходите с Илюшей в кладовку… Наберите чего захочется на стол, ага?

Я без задней мысли поплелась вслед за Илюхой в кладовую, где у нас помимо всякой дребедени вроде пылесоса, ведер и гладилки хранилась закатка.

– Улька… – в порыве чувств брат прижал меня тяжелой лапищей к боку. Такая порывистость была Илье совершенно не свойственно. Вот почему я напряглась:

– У тебя что-то случилось?

– У меня? Господи, ну что у нас может случиться? Ты мне лучше расскажи, как сама, уже что-нибудь понятно?

– Да блин! Тебя это не касается, Илья! Не ка-са-ет-ся! – топнув ногой от досады, взвыла я. Меньше всего в Новый год, я хотела, чтобы Илья доставал меня на тему моей потенциальной беременности. Я забыть об этом хотела. За-быть! А потом загадать желание, чтобы ничего не было! И если не вернуться в прошлое, чтобы изменить ту ночь (даже такой фантазерке, как я, хватало ума, чтобы понять, насколько это нереально), то хотя бы загадать не портить мне будущее.

– Уль, слушай, ну ты что?! Мы же как лучше хотим, понимаешь? Я вот что подумал… Калоев ведь твой – мужик в принципе нормальный...

– Он не мой! – рявкнула я.

– Ну, это поправимо. К этому я и веду. Будучи идеалисткой, ты сейчас, конечно, обвинишь меня в толстокожести… Но давай без эмоций, по фактам… Ты же сама говорила, что у Риммы нет шансов, так?

– Илья, остановись! – ошалела я, но он будто меня не слышал.

– … рано или поздно Калоев останется один…

– Илья!

– Ну что – Илья? А если ты залетела? Ребенку нужен батя! Нужна нормальная полноценная семья, а не заебаная бытом мать-одиночка…

– Но ведь нет никакого ребенка! – беспомощно взвыла я.

– Это пока. Но что если ты все-таки беременна?

– Господи, я думала, ты меня сожрешь за то, что я переспала с женатым, а ты…

– Ну что я, Уль? – Илья пригладил короткий ежик, – Что я?

– Ты говоришь какие-то дикие вещи! Я не желаю Римме смерти. Пусть лучше она поправляется…

– И я не желаю. Никому. Ни ей, ни кому-либо другому. Это херово, что люди уходят так рано. Но! Отстраняясь от эмоций, опять же... Ну какое – поправляется? Сама же говоришь – шансов ноль. А ты можешь быть беременна.

– Это даже для тебя, Илья, чересчур жестоко.

– Это жизнь. И раз уж так она повернулась… Кстати, а как это произошло?

– Ну уж нет, Илья. Никаких подробностей. Это только наше с Эльбрусом. Я бы и в то, что ты уже знаешь, не стала тебя посвящать, но тогда ты бы подумал о нас с ним плохо. Хотя мы ни в чем не виноваты.

– Дело ясное, что дело темное. Ну да ладно. Я к тому, что Калоев для тебя – не такой уж плохой вариант. Может быть, даже самый лучший. – Илья растерянно почесал макушку, будто сам не до конца веря, что говорит это вслух. – Ты бы присмотрелась к нему, Улька. Не сейчас, конечно. Но на перспективу…

– Да это же случайность, Илья! – прошипела я, хватая первую попавшуюся банку огурцов. – Я ему даже не нравлюсь.

– Ну, знаешь ли… Я тебе как мужик скажу – ни один из нас не полез бы к девочке, которая ему бы не нравилась.

– Эльбрус Таймуразович любит жену! – внесла я, как мне казалось, решающий аргумент.

– И хорошо. Это лишний раз доказывает, что с ним не страшно связать жизнь. В общем, ты присмотрись. Вдруг что и разглядишь? А то, что ты ему нравишься – это сто процентов. Поверь, уж в этом я разбираюсь.