Текст книги "Как во сне (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 25

– Вот еще. Бутербродики… Давай, включай.

– Уверена, что оно тебе надо?

– Конечно! Это же твое интервью, – возмутилась я, расставляя на журнальном столике закуски. – Подвинься, развалился, как султан в стане наложниц…

– У тебя очень маленький диван.

– Вообще-то у нас, – фыркнула, ткнув Эльбруса в бок. – Не нравится – купи другой. Должен же быть какой-то толк от того, что я захомутала богатенького.

– Хочешь с меня поиметь? – добродушно оскалился Калоев.

– Хочу тебя поиметь, – провокационно облизалась я, надеясь, что это выглядит сексуально. – Ну и с тебя… Чего нет-то?

– Врешь ты все, плевать тебе на мои деньги. – Калоев заложил руки за голову и, улыбаясь, уставился в потолок. Я залипла, как голодная кошка, облизывая взглядом его ярко обозначившиеся мышцы.

– Ладно. Ты меня раскусил. Прибавишь кондиционер?

– Зачем? Тебе жарко? – скосил на меня хитренький взгляд Эльбрус и тут же подгреб меня под бок, будто невзначай прихватывая сосок пальцами.

– Ну-ка перестань, – просипела я.

– Чего это?

– Того! Сначала интервью, – я легонько стукнула мужа по загребущей лапище, – потом все остальное.

Да-да. Я не оговорилась. Мы расписались с Эльбрусом пару дней назад. Были только я и он. Родители и близкие узнали о нашей свадьбе уже по факту. А чтобы им было не так обидно, мы пообещали устроить праздник после венчания, которое планировали на сентябрь. Ну как планировали? На этом настаивал Калоев. Я убеждала его, что будет лучше подождать хотя бы до первой годовщины со смерти Риммы, но Эльбрус возразил, что как раз это и было бы лицемерием. В конце концов, мы признались и сами себе, и обществу, которого по большому счету наша частная жизнь вообще не касалась, что любим друг друга. Ну и какой смысл был откладывать на потом то, что хотелось сделать уже сейчас? Оглядываться на то, что траур формально еще не закончился? Ведь у нас изначально с ним не задалось. Так вышло… Мы этим не гордились, ни в коем случае. Просто не разбрасывались подарками, что преподнесла нам судьба, потому что такие дары были почти бесценными.

Собственно, Эльбрус и это интервью дал, чтобы как-то минимизировать поток хейта.

– Не крутись, а то фиг посмотришь…

Я невольно поерзала, ощущая попкой его стояк. Эльбрус сильнее надавил широкой ладонью мне на живот, дескать, да угомонишься ты когда-нибудь или нет?! Я бы, конечно, с радостью, но это было не так-то просто. Когда он лежал так близко, я сходила по нему с ума каждый раз.

– Все. Включаю.

Сердце разогналось еще на превью. Какой же он был… солидный, степенный, размеренный. И в классическом костюме, и в спортивном – снимали пару дней, в разных локациях.

– Если ты не успокоишься, я вырублю телик нафиг. И спрячу шнур.

– А ведь меня предупреждали, что ты – абьюзер, – мстительно ткнула Калоева в бок.

– Кто посмел? – фыркнул тот.

– Проще перечислить, кто этого не сделал.

– Серьезно?

– Да шучу, конечно. Мама, по-моему, вообще в тебя влюбилась. Все! Тихо, давай смотреть.

– Интересно?

– Ага…

Просто не могла на него насмотреться! Наслушаться… Эльбрус очень располагал к себе в диалоге. И так рассказывал о проблемах спорта (формально интервью было именно про спорт), что я, проникаясь его рассказом и обаянием, невольно забывала о своих тревогах. В первой части Калоев отвечал преимущественно на вопросы о своей спортивной карьере, во второй – о работе в федерации и проблемах, с которыми он столкнулся, заняв эту должность, следом поговорили о молодняке и перспективных спортсменах, а потом разговор плавно и очень органично перешел на меня. Рассказывая о турнире, который мы придумали и организовали, Эльбрус будто вскользь упомянул, что без моего участия тот не состоялся бы, по-стариковски посетовал, что лишился ценного кадра, подчеркнув, что это произошло в связи с моим повышением, ну а дальше журналист, берущий у него интервью, не мог не спросить Калоева об аварии.

– Да, это была полная жесть. Я как раз только-только попросил Улиной руки…

– Как? Ты сделал ей предложение? – у парня загорелись глаза. Эльбрус покивал, откручивая крышечку с бутылки воды.

– Мы были в гостях у родителей Ульяны и как раз ехали от них, когда это случилось.

– Ну, ты быстрый, слушай…

– У нас так принято – девушка понравилась, значит, просишь ее руки. Вольности не приветствуются, если ты понимаешь, о чем я.

– Безусловно. Это дань традициям. Просто… В твоей ситуации женитьба – довольно смелый шаг, – вздернул брови интервьюер. – Знаешь ведь, какие про вас ходили сплетни после того концерта.

– Людям только дай почесать языки. Особенно когда у них столько лет не было для этого повода.

– А ведь и правда. Твое имя не было замешано ни в одном скандале, что для суперзвезды твоего уровня – нонсенс.

– Да какие скандалы, когда я двадцать лет прожил с любимой женщиной?

Я перестала дышать. И вовсе не потому, что ревновала. Знала ведь, насколько сложно Эльбрусу рассказывать о самом сокровенном. Выставлять напоказ свою жизнь постфактум, лишь бы защитить от злых языков наши хрупкие отношения. Вряд ли бы его волновали сплетни, будь он один.

– Люди скажут, что ты не слишком долго горевал после ее ухода.

– Люди многого не знают. Римма болела не один год. Последние два – без шансов. – Эльбрус растер переносицу. – У меня было гораздо больше времени на то, чтобы отгоревать, чем вы бы могли представить. Просто я никогда об этом не рассказывал.

– Почему?

– Это слишком личное. Если бы не несправедливость к Уле, которая не сделала абсолютно ничего плохого, я бы и сейчас не стал говорить на эту тему.

– Ты рассказываешь о ней с большой нежностью.

Я закусила дрожащие от эмоций губы и вцепилась рукой в ладонь Эльбруса, приятной тяжестью лежащую на моем животе.

– Потому что к ней по-другому никак. Она такая… Очень славная. Трепетная. И она же младше!

– Да, про это тоже много разговоров, – хмыкнул интервьюер.

– На самом деле я даже благодарен всем этим попыткам натянуть сову на глобус. Иначе я бы никогда не обратил на Улю внимания. А она бы точно не обратила его на меня. Тут же поневоле пришлось присмотреться друг к другу, – тихо рассмеялся Калоев.

– Сколько вы проработали вместе?

– Лет пять.

– И ни разу ничего не было? Неужели между вами не искрило?

– Да нет же. Говорю – я был целиком и полностью сосредоточен на Римме. У нас ведь был очень счастливый брак – спросите кого угодно. До недавнего времени мне вообще казалось, что я однолюб.

– Рад, что это оказалось не так?

– Сложный вопрос. У меня нет на него ответа. Потому что, не овдовев, я никогда бы этого не узнал. Но сейчас я рад, что не один, да.

– Каково это – строить новые отношения после стольких лет с другой женщиной?

– На удивление легко. Уля сама по себе очень легкая. Как это сочетается с ее глубиной – не знаю, это просто поразительно. К тому же у нас много общих тем и интересов. Она в прошлом спортсменка. Да и сейчас мы, считай, в одной сфере крутимся.

– Тебя не смущает, что она работает?

– Нет. Почему меня это должно смущать?

– Твоя первая жена, насколько мне известно, была домохозяйкой.

– Это была ее инициатива. Если моя женщина захочет реализоваться где-то помимо семьи – я никогда не буду против.

– Ты прямо сейчас очки зарабатываешь у фем-сообщества, – засмеялся ведущий.

– Даже не пытался. Но на этом примере хорошо видно, насколько легко можно сделать неверные выводы из абсолютно любой ситуации.

– Значит, ты все-таки придерживаешься традиционных ценностей?

– Я за разумный подход. Крайности в любых их проявлениях ни к чему хорошему не приводят.

– Ну, что ж? Кажется, это достойное завершение беседы.

– Да, неплохое, – Эльбрус улыбнулся, отвечая на рукопожатие интервьюера. Экран погас.

– Эй! – возмутилась я.

– Так ведь все закончилось.

– А я, может, хотела досмотреть до конца.

– Что досмотреть? Титры? – по-доброму усмехнулся Калоев, нависая над моей распластанной тушкой. Я отозвалась на этот кульбит мгновенно. Телом прокатилась волна слабости. Как будто каждая косточка размякла… Так себя обычно ощущаешь после хорошего массажа.

– Можно без титров, – сдалась я. – Ты был прекрасен.

– Вот как?

– Абсолютно. Так хорошо говорил!

– Ну, языком чесать – не мешки ворочать.

– Не скажи. Это тоже надо уметь. К тому же от бывшего боксера мало кто ждет чего-то особенно умного… То есть планка изначально была не слишком высоко задрана.

– Эй!

– Не обижайся, – рассмеялась. – Но ведь глупо отрицать тот факт, что люди подвержены стереотипам. А это, пожалуй, самый распространённый в нашей сфере.

– Надеюсь, я их разрушил. – Эльбрус перехватил мою ладошку, которой я уже привычным движением поглаживала его по заросшей щеке, и поцеловал обручальное колечко на пальце. Горло мучительно сжалось от нежности.

– Ты сделал все, что мог. Факт.

– Хочешь почитать, что пишут?

– Комментарии под интервью? – уточнила я, поерзав.

– Угу.

– Нет.

– Почему?

– Потому что мне плевать. Если бы для того, чтобы быть с тобой, мне пришлось еще раз пройти через этот ад, я бы ни секунды не сомневалась.

– Знаешь, что страшно? – спросил Эльбрус, вглядываясь в мое лицо горящими черными глазами.

– Что?

– То, что я без зазрения совести позволил бы этому случиться.

Скрывая подкатившие слезы, я спрятала нос у мужа на шее и крепко-крепко его обняла.

– Я тоже тебя люблю. Очень.

Чувствовала, что у Калоева отказывали тормоза. По тому, как жарко он целовал куда ни попадя. По тому, как сбилось, став ненормально шумным, его дыхание… Вот почему мне пришлось поторопиться и закончить мысль:

– Постой… Я хотела сказать…

– Может, потом, Уль? – рыкнул Эльбрус, спускаясь поцелуями к груди.

– Нет. Это важно.

– Ну, говори тогда!

– Я подумала, что мы могли бы попробовать… забеременеть.

Калоев окаменел. Отжался от матраса, увеличивая между нами расстояние. Прошелся неподъемно-тяжелым взглядом от губ к глазам.

– Ты же не хотела быть на венчании с животом?

Момент был мучительно-трогательным. И чтобы как-то сбить градус накала, я насмешливо фыркнула:

– Ты, конечно, ужасно самоуверенный тип. Думаешь, все прям с первого раза получится? Я тебя умоляю! Люди, вон, годами стараются…

– Ну, мне ты об этом можешь не рассказывать, – проворчал он.

– Ой! Прости…

Ну, вот что я за дура такая, а? На самое больное ведь надавила! А хотела, напротив, его порадовать. Думала, он оценит.

– Ничего. Это в прошлом.

– А в будущем что?

– Думаю, сделать тебе ребенка мне вполне по силам.

– Мне сделать? – выделила интонацией слово «мне», прекрасно понимая, насколько вовлеченным в процесс родительства будет Эльбрус, и не питая на этот счет никаких иллюзий.

– Ты права. Нам…

– Готова оказать посильную помощь в этом нелегком деле, – заявила я, пробираясь ладошками под широкую резинку спортивок и нагло облапывая обалденную задницу мужа.

– У тебя хорошо получается. Продолжай, – скомандовал тот, стаскивая с меня футболку и натурально залипая на груди.

– Что?

– Будешь кормить сама. Ты для этого создана. – Эльбрус наклонил темноволосую голову, втянул сосок в рот и с жадностью стал его посасывать. – Что молчишь?

– А что сказать? – всхлипнув, уточнила я.

– Что ты согласна. – Калоев меня ущипнул.

– Разве ты оставил мне шанс отказаться?

– А ты бы хотела? – в глазах мужа мелькнуло некоторое напряжение.

– Конечно… нет.

– Вот и славно. Будут у нас молочные реки…

– Кисельные берега, – засмеялась, поднимая бедра, чтобы ему было легче стащить с меня шортики. Сняв их и отбросив в сторону, Эльбрус прошелся шершавыми ладонями вверх по ногам, огладил бедра и тронул большим пальцем возбужденный клитор.

– Значит, решено? Я могу прямо в тебя?

– Ни в чем себе не отказывай.

Всхлипнув от удовольствия, я бесстыже развела ноги шире. Провела носочком по его волосатому мощному бедру. Перехватывая инициативу, муж обвил пальцами мою щиколотку и потянул вверх, заставляя меня упереться пяткой в его мощную грудь. Мы синхронно опустили взгляды к местечку, где его заряженный член нацелился прямо в мои приветливо распахнутые для него губки. И не отводили взглядов все то растянувшееся на миллионы лет время, что он проникал внутрь.

– Даааа…

– Люблю тебя. Узкая – просто сдохнуть… Сожми еще.

– Так? – напрягла мышцы.

– Да, – хрипел Калоев, толкаясь, – выдои его…

– Пошляк!

– Не нравится?

– Нет! Да… То есть, продолжай. Аа-а-а.

– Я быстро. Ты как?

– Приласкай его… – рявкнула, впиваясь губами в горло мужа. Тот, не сбавляя скорости, нашел клитор.

– Да-да-да… А-а-а!

Не помня себя, я забилась в оглушительной силы оргазме и даже не поняла, как очутилась на коленях с задранной кверху задницей. Опомнилась, лишь почувствовав, как он выплескивается глубоко внутри.

Эпилог

– Я тебя побил!

– Нет, я!

– Все вы влети-и-и, – коверкая слова, топнула ножкой моя принцесса. От этого корона на ее темненькой головке съехала на самый нос. Который, к счастью, достался Нине от матери. Одно время я всерьез переживал, как бы она мою внешность не унаследовала, особенно когда дочь только родилась, и выяснилось, что она волосатенькая, как волчонок. Такое себе наследство для девочки… Да. Тонкий пушок потом быстро выкатался, но впечатлений я набрался море. На всю жизнь вперед.

– Дети, мойте руки. Скоро будем обедать. О, Эльбрус… Вы когда вернулись? Я не слышала, как машина подъехала, – пересадив нашего сына поудобнее на бедре, Уля направилась прямиком в мои приглашающе раскрытые объятия.

– Неудивительно, – усмехнулся я, с тревогой вглядываясь в любимое лицо. – Здесь такой шум. Ты как справляешься?

– Нормально, – отмахнулась Ульяна. – А где мама и сестры?

– Выкладывают куличи на стол. Все проголодались, – пояснил я, забирая из рук жены потянувшегося ко мне сына.

– Как прошла служба? Наверное, народа набилось…

– Отлично. Даже на душе светлее стало. Жаль, тебя не было.

– Папапапапа, – залопотал Георгий.

– Папа! – подскочила и Нина. Брата она обожала, но и о себе не давала забыть. Погладив дочь по пушистой макушке, я прижал малышку к коленке. Как всегда в такие моменты, сердце будто разбухало от чувств, и на глазах выступали слезы.

– Что? – улыбнулась Уля.

– Родня скоро разъедется, – откашлялся я. – Станет полегче. И не так… многолюдно.

– Ой, перестань. Что, они мне мешают? Пускай гостят. Зачем-то же ты отгрохал такой домину! Да и мама твоя сдала… – добавила Уля тише. А я ведь тоже это заметил. Еще подумал было, что, может, не так много нам осталось времени вместе. Порадовался, что она успела увидеть внуков. Погоревал, что отцу такой возможности не предоставилось. Впрочем, что уж? Все мы там рано или поздно будем.

– Ты тоже выглядишь уставшей. Замучила малышня?

В этом году на праздник светлой Пасхи к нам приехало человек двадцать родственников.

Уля свела брови к переносице. Я про себя ухмыльнулся – со временем жена переняла мою мимику, и каждый раз, подмечая это, я таял как последний кретин.

– Нет, дело вообще в другом, – отвела глаза. Я хотел было поинтересоваться, а в чем же, собственно, дело, но не успел. В кухню заглянула Лиана.

– Улечка, там все готово. Еще что-нибудь нести?

– Даже не знаю. Я приготовила плов, но…

– Опять переживаешь, что он не получился? – понятливо закивала сестра. – Не стоит. Мы столько пост держали, что сметем все как миленькие. Вот этот казан, да?

– Ага. Осторожнее, горячий…

– Дети, чего стоим? Помогайте! – прикрикнула сестра на племянников.

– Это женское дело, – буркнул Артур – младший сын моей средней сестры.

– Я сейчас тебе как дам – женское. Ну-ка, шустро, кому сказала?!

Вот тебе и дремучие патриархальные традиции, ага… Я усмехнулся. Потерся носом о щечку жены. Поцеловал сына, обнял дочку… Я много раз представлял, каким буду отцом. Что почувствую, взяв на руки своего ребенка. Размышлял, как он повлияет на мою жизнь и на меня самого. Но фишка в том, что это невозможно представить. Пока не притронешься, не заглянешь в опухшие от натуги глазки, не прижмешь к груди такое маленькое, но уже такое жадное к жизни тельце, не ощутишь его тяжести… и тяжести ответственности за него. Такой вот каламбур.

Если до рождения детей мой мир имел размеры солнечной системы, то с их появлением его границы расширились бесконечно. В глазах моих детей отражалась Вселенная без конца и края. Они и были моей Вселенной.

– Уля, вы идете? Только вас и ждем.

– Да, мам. Давайте садиться.

Стол ломился от яств. В вазах посредине стояли цветочные композиции из вербы и тюльпанов. Вокруг них – блюда с едой. Особое место уделялось блюду с расписанными вручную яйцами и пасхальным куличам. Шаркали ножками стулья – гости устраивались за столом. Длинным-длинным, но иначе в нашей семье – никак.

Я устроился во главе стола и прошелся взглядом по лицам собравшихся. Мама Ули о чем-то шепталась с моей. Сестры болтали с тестем. Уютно потрескивали зажженные церковные свечи. И проснувшиеся насекомые. Пахло немного ладаном, немного любистком, расплавленным воском. На душе было легко и тихо. Уж не знаю, то ли пасхальная служба так на меня повлияла, то ли открывшаяся взгляду картинка.

– Мама, можно мы еще стукнемся яйцами? – перекрикивая галдеж за столом, спросил Тимур.

– Если потом их съедите. Но сначала освященное.

– Да я сам закукарекаю, если столько яиц сожру!

Мы с Улькой переглянулись и заулыбались.

– Ничего не знаю.

– Пап, тебе положить плова?

В общем, пасхальный обед прошел просто прекрасно. Но как бы я ни любил свою семью, под конец мог думать лишь о том, как же хочется, наконец, остаться вдвоем. В идеале, чтобы только я и Уля. Даже наши драгоценные отпрыски поднадоели. Хорошо, что среди гостей нашлась масса желающих за ними приглянуть.

– Улька, бросай ты эти тарелки! – заглянул в кухню.

– Не могу. Они завоняют весь дом. Лучше уж сразу загрузить в посудомойку. И, кстати, идея со вторым холодильником была гениальной. Мы уже говорили за нее спасибо дизайнеру?

– Ты каждый раз его за что-то благодаришь, – усмехнулся я, обнимая непривычно суетливую Улю со спины. Вот не зря я чувствовал, что с ней что-то не то. Но пытать Ульку глупо. Лучше набраться терпения и подождать, когда она сама обо всем расскажет. Дальнейший сценарий был нам хорошо знаком, ведь мы сто раз его проходили.

– Так ведь есть за что! У нас прекрасный дом. И это благодаря Дане!

– Вот как? Я думал, благодаря моим деньгам, – хмыкнул, потираясь носом о краешек Улькиного носа.

– Ну, это тоже, конечно. Без денег сейчас никуда, – задрожала она. – Я, кстати, подумываю о том, чтобы еще разок к ней обратиться, – жалобно закусила губу.

– Зачем? – мгновенно напрягся я. Потому как был категорически не согласен на очередные переделки.

– Затем, что нам понадобится еще одна спальня.

– Спальня?

– Угу. Детская…

Уля вскинула ресницы, вглядываясь в мое лицо. Мол, соображай, Калоев. Ну же, давай, муженек.

– Ты забеременела? Опять?!

– Что тебя удивляет? Ты… не хочешь?

– Глупостей не говори, – сграбастал ее, с силой прижал к себе, зашептал в макушку: – Просто… Ты же говорила, что закисла дома. Что хочешь на работу выйти, и все такое… А теперь, получается, ты привязана к детям еще как минимум на пару лет.

– Ага. Было дело. Но что уж…

– Ничего! Я рад. Я…

– Ты себе яйца перевяжешь, Калоев. Я не шучу. На четвертого я точно не подписываюсь.

– Радикально.

– Тогда соглашайся на укол. Я же как кошка от тебя… Ты только глянул, а я уже беременна, – шмыгнула носом.

– Просто мы друг другу подходим. Чем сильнее наши генетические отличия, тем…

– Не заговаривай мне зубы! – рявкнула Уля. Я виновато опустил взгляд. Потому что и впрямь постоянно косячил. Ну, то есть я успевал выйти, и все дела. Проблема в том, что мне в самом деле не нужно было кончать в жену, чтобы она залетела. В третий раз, да блин… Стоило только подумать, что Улька нальется вся, округлится, как…

– Калоев, ты извращенец! У тебя встал! – зашипела Улька мне в ухо.

– И что?

– А то! Разве это не извращение – тащиться от беременных теток?

– Я тащусь только от тебя.

– У нас полон дом гостей! Даже не думай…

– Мы быстренько.

– Калоев!

– Калоева…

– Давай, это, кажется, в кладовку нужно отнести?

– Да-а-а, – откровенно поплыла моя женушка.

– Ну, так пойдем. Поможешь мне.

– Что помогу? Спустить?

Ты смотри, плыла, а язвить не переставала! Зараза.

– Угу. Прям в тебя, да, Улечка?

– Эльбрус!

– Ну, а что? Второй раз не залетишь.