Текст книги "Айвазовский"

Автор книги: Юлия Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Юлия Андреева
АЙВАЗОВСКИЙ

Море – это моя жизнь.

И. К. Айвазовский

Глава 1

Он был, о море, твой певец.

A.C. Пушкин.

Историю великого художника моря – Ивана Константиновича Айвазовского хочется пересказать как сказку, чудесную легенду о мальчике, влюбленном или, еще точнее, очарованном морем, юноше, поймавшем водную стихию за волну и заставившем ее перетечь до последней сверкающей капли на свои полотна, о мужчине, мечты которого исполнялись и любовь не оставляла его ни на одно мгновение жизни.

Но прежде чем говорить о самом Иване Айвазовском, справедливым будет поведать о его родне. Вот как пишет о своей семье сам Иван Константинович: «Родился в Феодосии (в Крыму) 1817 года июля 17 дня. Родители Константин Григорьевич и Рипсиме Айвазовские» [1]1
  Анкета, заполненная И. К. Айвазовским по предложению правления Академии от 30 июня 1869 г. Феодосия.


[Закрыть]. А вот и нет, ошибся художник, а может, и специально приврал. Какие еще Айвазовские? Откуда?

Впрочем, давайте по порядку: жил-был армянин Константин (Геворг) Григорьевич Гайвазовский, человек умный и предприимчивый, в меру смелый и рискованный, но вполне осмотрительный и мудрый купец, или, если кому-то больше нравится, «негоциант». Много бродил он по белому свету, оставил благословенную Польшу, в которой, скорее всего, провел детство и где его армянская фамилия Айвазян превратилась сначала в Гайвазян, а затем и в Гайвазовский. Жил Константин с родителями и братьями недалеко от города Львова. Хорошо жилось ему под отеческим кровом, легко давались цифирная наука и непростое торговое дело, еще лучше шли языки. А как же иначе, когда дома говорили по-армянски и по-польски, кругом белели малоросские хаты, в лавку же что ни день наведывались евреи, русские, малороссы и поляки, время от времени шумным веселым табором приезжали цыгане. Мужчины тут же налаживали переносные кузницы, женщины гадали и плясали на площадях и рынках.

Но однажды умер добрый родитель, похоронили дети отца, и старшему, как в сказке, перешла лавка, среднему… в общем, Константину Григорьевичу из отцовского наследства не досталось даже породистого кота, собрал он в котомку личные вещи да и пошел странствовать по белу свету, счастья искать.

Куда только судьба не заносила смелого купца – жил он в Галиции в Дунайском княжестве (так в те времена называли территорию, размещенную на нынешней Молдавии и Валахии). Возможно, пришлось кочевать вместе с табором цыган, во всяком случае, Константин Григорьевич по воспоминаниям сыновей знал цыганский. Шли годы, а дорога все не кончалась. Вот уж темные волосы странника покрыл легкий иней седины, на лице прорезались глубокие морщины, а не было у него своего дома, любимой женщины, не бегали рядом веселые детишки.

Так бы, возможно, и закончил свои дни никому не нужный бобыль Константин Гайвазовский или Геворг Айвазян, он назывался и так и эдак, в зависимости от того, где проживал, если бы однажды не услышал новость, изменившую его жизнь. В гостинице, в которой остановился по своим делам негоциант Гайвазовский, люди наперебой обсуждали последние известия. Оказывается, русский государь даровал маленькому городку Феодосия права «порто-франко», [2]2
  Порто-франко – порт, пользующийся правом беспошлинного ввоза-вывоза товаров.


[Закрыть]мало этого, город, в котором после войны с турками осталось всего 350 жителей и который медленно, но верно умирал, должен был теперь словно восстать от долгого и тяжелого сна, расправить крылья подобно сказочной птице Феникс и зажить совершенно новой жизнью. Город воскресал из мертвых и нуждался в свежей крови: каменщики, рабочие, купцы, ремесленники приглашались в Феодосию на выгоднейших условиях. Впрочем, Феодосия была готова принять любого, кто желал обосноваться на новом месте, вкладывая в это свой труд или хотя бы капитал. Всем желающим перебраться в Феодосию правительство предоставляло бесплатные земельные участки для постройки жилых домов, а также лавок, амбаров, мастерских и вообще всего, что только могло пригодиться для начала дела на новом месте.

Пока Константин Григорьевич собирался в дорогу, заканчивал дела на старом месте, перевозил свой скромный скарб в Феодосию, в город приехало уже около шести тысяч новых жителей. Повсюду шло активное строительство. Крохотный городишко, расположенный у подножья последних отрогов Крымских гор, задышал, набирая силу, как поднимающийся после долгой болезни человек.

Первым делом правительство конечно же строило порт, снабжая его всем необходимым для встречи и стоянки иностранных судов. Одновременно появилось множество трактиров и гостиниц, способных принимать заезжих гостей. Расширялся рынок. Вскоре у берегов Феодосии действительно появились разнообразные корабли, и город, точно овеянный невидимым духом, вдруг одновременно заговорил на разных языках. Итальянцы, испанцы, греки, турки, русские, малороссы… Всем хватало место на шумном базаре, вина в питейных, кафе и трактирах, веселых девиц, сплетен и новостей.

В Феодосию везли товары со всего юга огромной России. Мешки, ящики и корзины грузились на корабли для отправки в заморские страны, из Греции купцы доставляли изюм, винные ягоды, маслины, орехи, кофе, сок гранатовых яблок – нардек, сарацинское масло, густо вываренный виноградный сок – беклиз, душистую траву кена (хна), которой модницы красили волосы, чтобы те сверкали оттенками рыжего закатного солнца.

Константин Григорьевич взялся за дело, умная голова и немного удачи. Месяц прошел или полгода, не суть, для начала он обзавелся крошечным домиком на окраине города. Еще немного усилий, и вот уже прекрасная соседка армянка Рипсиме стоит рядом с ним у алтаря. Мечта начала исполняться. Наконец-то судьба заметила Гайвазовского и повернулась к нему своим сияющим ликом. Молодая супруга вскоре отяжелела и через год после свадьбы подарила своему уже немолодому мужу долгожданного первенца Григория, [3]3
  Айвазовский Григорий Константинович – старший брат художника. Долгое время был начальником порта в Феодосии.


[Закрыть]еще через год родился второй сын Саргис [4]4
  Айвазовский Гавриил Константинович (Габриэль Айвазян), (1812–1879) – армянский архиепископ, учёный, историк, брат художника Ивана Айвазовского.


[Закрыть](в монашестве принявший имя Гавриил (Габриэль). Казалось, счастью не будет конца, молодая семья начала подумывать о приобретении дома в центре города, и тут началась война. 12 июня 1812 года молодой французский монарх Наполеон I [5]5
  Наполеон I Бонапарт (15 августа 1769 года, Аяччо, Корсика – 5 мая 1821 года, Лонгвуд, остров Святой Елены) – император Франции в 1804–1815 годах, великий французский полководец и государственный деятель, заложивший основы современного французского государства.


[Закрыть]вторгся на территорию России. Первые три сотни блестящих всадников 13-го полка в сопровождении полковых музыкантов под песни и веселую музыку переправились на русский берег. Победоносная армия готовилась взять новые земли голыми руками, получить просторы на тарелочке с голубой каемочкой, принять вместе с павшими знаменами и заслуженным лавром.

В связи с военными расходами правительство лишило Феодосию прав порто-франко, сразу же уменьшился приток товара, пошатнулась торговля. Все это не могло не отразиться на доходах мелкого купца Гайвазовского и как следствие на его семье. Мало того, одновременно с войной на Феодосию и весь Крым обрушилась чума!

Люди болели и умирали, правительство было всецело погружено в военные проблемы, не до чумы, а тут еще Рипсиме родила одну за другой двух дочерей, к сожалению, их имена не сохранились. Казалось бы – собирай вещички, сажай на арбу жену с младенцами и беги куда глаза глядят. Но куда бежать? Вскоре Константин Гайвазовский разорился и был вынужден оставить торговлю, занявшись тяжбенными делами. Понимая, что помощи ждать не от кого, Римсиме принялась за рукоделие. И надо отдать должное матери нашего героя, делала она свою работу виртуозно. Обученная с малолетства искусству вышивания, теперь она уверенно помогала своей семье, просиживая ночь над пяльцами, а днем возясь с детишками.

Это было очень тяжелое время. Полтора года свирепствовала чума, полтора года чуть ли не каждый день возвращавшийся с работы Константин Григорьевич сообщал любимой жене о смертях их общих знакомых и друзей. Полтора года изнурительного труда и страха за своих крошечных детей.

Уже было продано приданое Рипсиме, часто в доме почти не было еды, но они никогда не теряли надежды выкарабкаться. Чудо, что в это тяжелое время Рипсиме и Константин Григорьевич не заболели и сохранили всех детей. Может быть, как раз повезло, что после рождения Саргиса они не переехали в центр, а остались на окраине. Домик возвышался на продуваемом всеми ветрами холме. Наверное, именно это спасло семью, и чума так и не постучала в их убогое жилище.

17 июля 1817 года у Гайвазовских, или Айвазян, появился третий сын, Ованес, которого весь мир будет знать как Ивана Константиновича Айвазовского. «17 (29) июля 1817 года священник армянской церкви города Феодосии сделал запись о том, что у Константина (Геворга) Гайвазовского и его жены Рипсиме родился «Ованес, сын Геворга Айвазяна». Выходец из южной Польши – Геворг Айвазян писал имя и фамилию на польский лад – Константин Айвазовский», пишет Г. С. Чурак (заведующая отделом живописи второй половины XIX и начала XX века Третьяковской галереи). Но это будет еще не так скоро. А пока крошечный Ованес мирно посапывает в своей колыбельке, рядом тихо играют братья и сестры, а мама любовно вышивает детские вещички. Напевая над ним колыбельную, она то и дело смотрит на ребенка, ласково именуя его, нет, не Иваном, и даже не Ованесом, а Оником, почти ониксом. Так называют камень, в котором словно запечатлены морские волны самого разного цвета. Оникс камень вождей и прорицателей, он приносит радость и защищает от бед. Именно таким будет Ованес Гайвазовский или Иван Айвазовский. Всю жизнь он будет защищать и оказывать помощь тем, кто нуждается в ней, а его картины принесут радость и заставят людей верить в то, что их мечты рано или поздно, но обязательно сбудутся. Он будет строить школы и галереи, устраивать выставки и бесплатно обучать молодых художников.

Все будет именно так, со знанием дела вещаю я из грядущего XXI века, до которого пока ни моему герою, ни его семье нет никакого дела. Говорю я вам, все будет именно так! А пока Онику надо вырасти. Мама устроила его в колыбели, в которой до малыша спали оба старших братика, тюлевый полог надежно защищает новорожденного от досужей мошкары. Детские пеленки, несмотря на бедность, обшиты кружевами работы самой Рипсиме, голубые кружева напоминают морские волны, голубая лента повязана в роскошный бант над колыбелькой. Когда придет время выносить малыша гулять, его тесно запеленают и перевяжут этой самой роскошной атласной лентой, глядите, сын Гайвазовских на маминых ручках следует к морю. Смотрите и не говорите, что не видели! Рипсиме сама выбирала эту широкую, чем-то напоминающую орденскую, ленту в лавке. Взяла одну, но дорогую, а не две дешевые, как просил Геворг. Ослушалась с умыслом и теперь рада. Над первыми двумя сыновьями болтался в воздухе перевязанный опять же голубой лентой пучок розог – чтобы дети с рождения знали, что за любую провинность их ждет неминуемое наказание. Так Саргиз-озорник возьми однажды, да и дотянись розовой пухлой ручкой до прутьев, чуть глазки себе родимый не выколол. Да и к чему эта показная строгость, когда Константин даже голос на детей не поднимает? Это ведь довести надо такого спокойного отца, чтобы он вдруг взял и выпорол дитятю. А раз нет непременных наказаний, к чему эти никчемные розги?

Каждое утро мальчик просыпается под рокот морских волн, днем из окна своего дома он видит открывающийся перед ним морской простор, впитывая неповторимый запах моря, а ночью засыпает, убаюканный теми же волнами. Вместе со своими друзьями Ованес будет купаться в бухте на Карантине и бегать в порт, любоваться на суда и слушать бесконечные морские истории. В его жизни еще появятся друзья и любимые, дочери, внуки и внучки… но один персонаж будет сопровождать его всегда, ревниво следя за тем, чтобы художник ни на минуту не забывал о нем, этот персонаж – вода. Вода, которую Айвазовский научится понимать с детства, которую будет изучать и любить всю жизнь.

Каждую весну шумными потоками талая вода будет сходить с гор, для того чтобы на короткое время брать город в плен. Вода будет подмигивать художнику солнечными зайчиками в каналах Венеции и вздымать тяжелые седые воды Балтии, готовые обрушиться на военный корабль, на котором юный Айвазовский будет проходить свою первую в жизни практику. Вода зазовет его в Италию, Грецию, Турцию, заставит постранствовать по миру и в своей неистовой любви чуть было не утопит вместе с командой и всеми пассажирами парохода в Бискайской бухте, по дороге из Англии в Испанию. Пресса объявит о гибели корабля, плача о безвременной кончине величайшего певца моря.

Благодаря этому скорбному известию в Париже у продавца картин г. Рюэлля уйдут по невероятно большой цене все выставленные там картины Айвазовского. После чудом спасшийся из морской пучины художник будет долго еще вспоминать этот анекдот, радуясь, что остался жив, и благодаря судьбу за нежданный барыш.

Впрочем, волны и ветер опять унесли нас слишком далеко вперед. Итак, маленький Ованес Гайвазовский жил в бедной, но дружной семье, в которой, может быть, не было золота и дорогих нарядов, на праздники отец не мог купить детям игрушки, вроде тех, в которые играли соседские ребятишки, но зато их дом был всегда открыт для гостей и даже случайных людей, которые стучались в двери, просясь впустить их переночевать. И пусть угощения, которые ставила перед гостями прекрасная Рипсиме, ничем не напоминали пиры, устраиваемые в домах городничего и знатных горожан, но все было вкусно и сопровождено такой добротой и искренним желанием услужить, что небогатую семью Гайвазовских все любили и уважали.

Не было на рынке человека, который бы не знал Константина Григорьевича, бедняки то и дело просили составить им прошения и жалобы, платя за работу потертыми грошами или вместо денег принося корзинку яблок из собственного сада или старую одежду для детей. Но Гайвазовские никогда не горевали, и дети жили, не ощущая бедности и зная, что они самые счастливые на свете. А раз так, когда вырастут, они так же, как их родители, будут помогать бедным и обездоленным, будут звать к себе бродячих музыкантов и устраивать праздники на радость всей округе.

В 1820 году в Неаполе произошел военный бунт возглавляемый карбонариями (угольщиками), призывавшими народ «очистить лес от волков», то есть изгнать тиранов. Солдаты маршировали по улицам города, украсив свои кокарды лентами трех бунтарских цветов: красного, черного и синего. Австрия делала упорные попытки стереть неаполитанскую армию с лица земли, но на подмогу военным поднялись студенты и пролетарии, водрузившие над цитаделью Турина знамя.

Греческий князь и генерал-майор русской армии Александр Ипсиланти [6]6
  Александр Ипсилантис-младший, князь, в России Александр Константинович Ипсиланти (12 декабря 1792 года, Константинополь – 31 января 1828года, Вена) – руководитель Греческой революции, национальный герой Греции, российский генерал.


[Закрыть]вместе со своим отрядом перешел через Прут, объявив, что покончит с турецким владычеством. Князь был разбит, но его боевое знамя тут же было подхвачено руками восставших вслед за ним греков.

Ованесу было три года, когда греки восстали против Турции. В те дни в доме Гайвазовских собирались люди – бывалые моряки делились своими соображениями относительно судьбы трехцветных героев, пытаясь прикинуть, повлекут ли недавние события за собой перемены в жизни России. Многие переписывали или заучивали наизусть так созвучное времени стихотворение никому толком еще не известного Вильгельма Кюхельбекера:

 
Века шагают к славной цели —
Я вижу их, – они идут! —
Уставы власти устарели:
Проснулись, смотрят и встают
Доселе спавшие народы.
О радость! грянул час, веселый час свободы!
 

Во Франции и Италии люди требовали конституцию. Странное, незнакомое слово, больше похожее на женское имя – кого княгини или богини – отзывалось тревожными волнами в сердце будущего художника.

«Да здравствует конституция!» – услышал однажды на улице русский гравер Федор Иордан [7]7
  Иордан Фёдор Иванович (1800–1883) – русский гравёр. Энциклопедия Брокгауза и Ефрона называет его «одним из лучших» гравёров. Оставил после себя книгу воспоминаний.


[Закрыть]. Услышал, да ничего не понял, и от того простодушно осведомился у прохожих, ибо – «этому слову нас никогда не учили», что за «конституция» такая, узнал от какого-то шутника, что это-де «жена великого князя Константина Павловича», и, успокоенный, побрел дальше, глязея по сторонам и не в силах «придумать, что это значит».

Греки, турки… вместе с отцом Ованес часто бывал в лавках и кофейнях, которые держали и те и другие, и теперь пытался разобраться в происходящем, взбудораженный громкими голосами и общим возбуждением.

Узнав о том, что Турция, которую поддерживали египетские войска, жестоко расправилась с восставшими, не щадив ни малого, ни старого, мама разрыдалась. Вместе с ней безутешно плакали сестренки. Брат Григорий, девятилетний гимназист, старался держаться стойко, как настоящий мужчина.

В городе было полно турецких лавочек, которые традиционно кучковались впритирку друг к дружке, там тоже бывали маленькие Гайвазовские с родителями. Они вообще отлично ориентировались на базаре, так как Григория как старшего часто посылали за покупками, а вместе с ним увязывались младшие братья. Теперь же они с удивлением и ужасом открывали, что еще совсем недавно на рынке, где нынче торгуют всякой всячиной, турки продавали рабов!

В то время они, наверное, чувствовали себя властелинами мира, а нынче… нынче, когда Турция враг Российского государства? Хвост поджали. Сидят и ждут, когда им под крышу кто-нибудь запустит по старой памяти красного петуха. Впрочем, куда от домов, от лавок, от семьи, да детишек, от насиженных мест денешься?

«А ты видел когда-нибудь красного петуха? – стараясь сдерживать волнение, дергал за рукав братца Саргиса любопытный Ованес. – А красные петухи вообще бывают?»

Родители не покупали в турецких лавках, но Ованес часто заглядывался на турок в красных шапочках-фесках, вечно улыбающихся и с поклоном приглашающих к ним за покупками – люди как люди. Один старый добрый турок часто угощал малышей сладостями и рассказал братьям Гайвазовским, что Феодосия переводится с греческого как богом данная. Что стоит этот город, обласканный добрым морем, более двух тысяч лет назад, основанный греками. Именно они нарекли город этим красивым именем. А ведь все знают, каково имя, такова и судьба. Так бы и жила красавица Феодосия, греясь под ласковым солнышком, вся в цветах, украшенная небольшими изящными статуями и красивыми богатыми виллами с мраморными колоннами и мозаичными полами, как это любят богатые греки, когда хорошо городу – и живущим в нем людям весело и привольно. Но однажды позавидовали прекрасной госпоже Феодосии злобные гунны, разрушили они статуи чужих богов, поломали беседки и виллы, разогнали веселые хороводы и утвердили на обломках свою дикую власть. С того времени ушло счастье из Феодосии, а вскоре гуннов сменили татары и генуэзцы, которые нарекли город Кафой.

Рассказывая это, старый турок показывал в сторону генуэзской крепости, куда время от времени водил детей отец. И малыши кивали рассказчику, веря каждому его слову. Уж больно старым казался им торговец сладостями, таким старым, что наверняка сам видел и как построили первый в городе дом, и как красивые девушки и дети в прозрачных хитонах танцевали, славя своих богов, как прыгали по лесам развеселые проказники фавны. Турок был древним, а его сладости – вкусными.

Вот так, не вылезая из сказок, малыши постигали первые уроки истории. Что же до турка, то тот лукавил и, болтая о генуэзцах и гуннах, никогда не опускался до воспоминаний о рынках рабов, не говорил о турецком правлении, да и вообще если и поминал о плохом, то ограничивался событиями глубокой древности.

Глава 2

Была ему звездная книга ясна,

И с ним говорила морская волна.

Е. А. Баратынский, «На смерть Гёте»

Когда Ованесу исполнилось восемь лет, он впервые в жизни увидел Александра Пушкина, [8]8
  Пушкин Александр Сергеевич (6 июня (26 мая) 1799 года, Москва – 10 февраля (29 января) 1837 года, Санкт-Петербург) – великий русский поэт, драматург, журналист и прозаик. Александр Сергеевич Пушкин имеет репутацию великого или величайшего русского поэта. В филологии Пушкин рассматривается как создатель современного русского литературного языка.


[Закрыть]находившегося в то время в южной ссылке и гостившего в семье генерала Раевского [9]9
  Раевский Николай Николаевич – герой Отечественной войны 1812 г., генерал-лейтенант, начальник Черноморской прибрежной линии.


[Закрыть]в Феодосии, и начал рисовать. Трудно сказать, связаны ли между собой эти два события, но согласно легенде, в конце сентября 1836 года в Академии художеств Пушкин вспомнит о своем последнем дне в Феодосии, когда стоя на палубе военного брига, увозящего его в Гурзуф, он написал:

 
Погасло дневное светило;
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
 

Легенда повествует, что в тот жаркий июньский день – день рождения Ованеса, отец повел его и братьев в порт, где собственно и состоялась знаменательная встреча. Пушкин в компании семьи Николая Николаевича Раевского и Семёна Михайловича Броневского отправился в порт, дабы сесть на ожидавший их бриг. Константин Гайвазовский взял младшего сына на руки, чтобы тот мог разглядеть большие корабли, и в этот момент Маша Раевская заметила красивого смуглого мальчика на руках у отца и кивнула в его сторону Пушкину. «Посмотрите, этот ребенок так похож на вас», – прощебетала красавица, после чего Пушкин обернулся и пристально посмотрел на малыша.

Согласно той же легенде, спустя шестнадцать лет в Петербурге Александр Сергеевич познакомится с молодым феодосийским художником Гайвазовским и вспомнит тот самый день и мальчика на руках у отца.

Сейчас нам трудно сказать, как было на самом деле. Восьмилетний Айвазовский мог запомнить юного Пушкина уже потому, что это был его день рождения, праздник, гуляние с отцом, в тот день за столом ему досталось много вкусного. Отец принес красивый и весьма дорогой подарок – кораблик с парусами. Первую в его жизни по-настоящему ценную вещь. Такие счастливые дни не забываются. Но вот с чего бы запомнить случайного мальчика Пушкину? Уж скорее можно предположить, что он сохранил в памяти нежный образ Маши Раевской, в которую был влюблен. По одной из версий, стихотворение «Талисман» он написал именно ей, а не Воронцовой, как об этом утверждается повсеместно. Но одно дело вспомнить, а совсем другое разоткровенничаться о былом в присутствии законной супруги…

Вот как рассказывает об этой встрече Айвазовский:

«В настоящее время, – писал Иван Константинович своему знакомому Кузьмину [10]10
  H.H. Кузьмин – автор книги «Воспоминания об Айвазовском».


[Закрыть], – так много говорят о Пушкине и так немного остается в живых тех, которые знали лично великого поэта, что мне все хотелось написать вам несколько слов из своих личных воспоминаний о встрече с A.C. Пушкиным. В 1837 году, за три месяца до своей смерти, именно в сентябре, Пушкин приехал в академию художеств с женой Натальей Николаевной, на нашу сентябрьскую выставку картин.

Узнав, что Пушкин на выставке и прошел в Античную галерею, мы, ученики, побежали туда и толпой окружили любимого поэта. Он под руку с женой стоял перед картиной художника Лебедева, даровитого пейзажиста, и долго рассматривал и восхищался ею. Наш инспектор академии Крутов, который его сопровождал, искал всюду Лебедева, чтобы представить Пушкину, но Лебедева не оказалось нигде. Тогда, увидев меня, он взял меня за руку и представил Пушкину, как получающего тогда золотую медаль (я оканчивал в тот год академию). Пушкин очень меня ласково встретил и спросил меня, где мои картины. Я указал их. Как теперь помнится, то были «Облака с Ораниенбаумского берега» и другая – «Группа чухонцев». Узнав, что я – крымский уроженец, Пушкин спросил: «А из какого же вы города?» Затем он заинтересовался, давно ли я здесь и не болею ли на севере…

Тогда, во время нашего разговора, я его хорошо рассмотрел, и даже помню, в чем была его красавица жена. На ней было изящное белое платье, бархатный черный корсаж с переплетенными черными тесемками, а на голове большая палевая шляпа. На руках у нее были длинные белые перчатки. Мы, все ученики, проводили дорогих гостей до подъезда. Теперь я могу пересчитать по пальцам тех лиц, которые помнят поэта: их осталось очень немного, а я вдобавок был им любезно принят и приглашен к нему ласковой и любезной красавицей Натальей Николаевной, которая нашла почему-то во мне тогда сходство с портретами ее славного мужа в молодости».

Вот так – из какого вы города? И не болеете ли на севере? И ничего больше. Впрочем, Айвазовский отличался предельной скромностью и писал он Кузьмину с единственной целью, чтобы тот передал, если получится и если тот посчитает нужным, его свидетельство о встрече с гениальным поэтом в какую-нибудь газетенку. Не о себе – любимом, о Пушкине! Так к чему личные переживания и, с точки зрения автора, неинтересные массовому читателю подробности? Он так и писал: «Если вы найдете, что в настоящее время эта маленькая статья может быть интересной хоть сколько-нибудь, то благоволите отдать напечатать. Сам я, признаюсь, не решаюсь этого сделать».

В своей книге «Повесть о художнике Айвазовском» Лев Арнольдович Вагнер и Надежда Семеновна Григорович вдохновенно описывают эту встречу, полную радости и взаимных восторгов, мне же кажется более значительным в характеристике нашего общего героя одна неброская строчка его письма к Кузьмину: «Сам я, признаюсь, не решаюсь этого сделать», а ведь это пишет художник с мировым именем.

Ованесу было всего десять, когда отец скрепя сердце был вынужден отдать его прислуживать в кофейню к греку Александру. Тяжко, не такой судьбы просил у бога трудолюбивый Константин Гайвазовский, не такой заслуживал добрый, талантливый Ованес, но да что тут поделаешь, когда дома есть нечего? На семейном совете решили так: пусть Оник зиму поработает, а за это время, глядишь, удастся скопить денег на уездное училище. Потянулись тяжелые дни мальчишки на побегушках – этому принеси, за этим убери. Бегай с утра дотемна, да вдыхай удушливый запах кальяна. Тяжело.

Но и это не самое страшное. Можно работать в кафе, а после работы разносить готовые вышивки заказчикам матери. Помогать по дому и не смотреть в сторону лавок со сластями. Все можно выдержать, если знаешь, что вечером вся семья соберется за столом, а ночью можно будет поболтать со старшими братьями. Особенно Оник был дружен с Саргисом. Обсуждая подслушанные в кафе разговоры, планируя очередной поход к крепости в поисках спрятанного там клада – они были лучшими друзьями. Саргис – Друг и вожак, самый близкий на всем свете человек, с которым можно поделиться тайной или заветной мечтой, и надо же, чтобы именно ему выпало уезжать из дома. Надолго ли? Ованес слышал, как ночью на кухне рыдала мама. – Навсегда. – Понял он.

Целыми днями отец ходил хмурым, даже не пытаясь делать веселое лицо, все равно не поверили бы. Умный, начитанный Саргис – надежда семьи – вынужден уезжать в далекую Венецию, дабы продолжать там обучение в одном из монастырей. У Саргиса никогда не будет жены и детей, он навечно останется там, среди книг и молитв, весь в черном, точно погребенный заживо. Не хочется думать о таком, потому что это глупо, нечестно и недостойно – Саргис как ангел божий будет молиться за семью, и в доме снова поселится счастье. Но какое же счастье без Саргиса?

– Вот увидишь, я вернусь и заберу тебя с собой, – успокаивает младшего братишку будущий послушник. – Мы поедем в далекую Италию, в прекрасную Венецию. Ты увидишь город, в котором нет улиц, а лишь одни сплошные каналы. Представляешь, там вовсе нельзя ездить в каретах, и в телегах тоже никак – потому что вода. И гулять… гулять тоже нельзя. А все только и делают, что плавают в легких лодочках, обтянутых черным бархатом, и поют песни.

Ованес представляет себе город воды, и ему хочется оказаться там, побродить, как Христос, по улицам-рекам или поплавать. Он хорошо плавает, и даже если не будет денег нанять лодку, он все равно не ударит в грязь лицом, не станет ныть и жаловаться, а будет плавать. На базар с большой корзиной на спине, в лавку к сапожнику, да куда нужно будет, туда и поплывет. Главное, чтобы Саргис был доволен и не прогнал его от себя. Главное, чтобы они никогда не расставались.

Мальчик засыпает, и во сне ему видится дивный город, в котором царствует Ее величество вода…

Вода – добрая стихия, для Оника почти что родственная, не случайно же все соседи говорят, что он как рыба может жить в воде. Крым – две стихии – вода и камень, два мира – морской и горный. Каждый по-своему притягателен и любим. Каждый хранит свои истории и сказки. Оник с ребятами много раз находили на берегу после отлива позеленевшие от времени монетки – память о живущих здесь прежде людях. Но история в его голове путается, самовольно перетекая в сказку, или земля тут такая – насквозь пропитанная сказаниями. Феодосию в тех сказках-сказаниях называют по старинке Кафой, как какую-нибудь гордую госпожу – повелительницу крепости, вроде Айше-воительницы.

– Когда-то давно жил в этих местах хан Мамай, – рассказывает отец. – Но ханы не могут жить просто так, им непременно нужно завоевывать другие города и народы. Вот и решил он, чем далеко ходить, взять внезапным приступом нашу Кафу. – Константин делает паузу, вопросительно смотрит на мальчиков, поняли ли? Уразумели, о чем речь идет?

– Да, поняли уже. Давно поняли. – Мальчишки сто раз слышали эту историю и уже давно заготовили верные луки да деревянные мечи, дабы сразиться, кто на стороне зловредного хана, а кто как доблестный защитник Кафы. Жребий решит.

– Хан разработал план действий и рассказал о нем своему первому помощнику, а тот не удержался и ночью поведал услышанное жене. Но все же знают – нельзя доверять тайну болтливой женщине.

– А не болтливой? – Обижается за маму справедливый Саргис.

– И не болтливой, увы, нельзя, – вздыхает отец. – Неболтливая женщина расскажет одной-единственной подруге, под страшным секретом, а та другой… третьей…

В общем, вскоре новость облетела Кафу, народ успел закрыть ворота, вооружиться, и когда начался штурм, на головы осаждающих полетели горячее масло и свинец. Это был жаркий бой. Много народа погибли под стенами нашего города, много полегло защитников.

Сам хан Мамай был вынужден бежать. Забравшись в свой дом, велел он запереть ворота, двери и наглухо закрыть все ставни. Только ничего ему уже не помогло. Люди из Кафы разрушили дом хана Мамая и убили его самого.

– Нет, не так… – перебивает отца Ованес, – мама рассказывала, что его пронзили тысячи стрел, а потом еще тысячи мечей пробила его печень, после чего хан умер.

– Ушли благородные мстители из разрушенного дома Мамая, а ночью туда прокрался слуга покойного хана. Он тайно вывез тело своего господина и похоронил его в том месте, который теперь называется Мамаевой могилой. Помните, в прошлом году дедушка Георгий, что живет в доме с цветными стеклами, бывал в тех краях?

– Помним, помним. – Но дольше слушать невмоготу, в ход идут мечи и стрелы.

– Чур, я хан Мамай, – кричит Саргис, обнажая меч.

– Почему ты? Ты в прошлый раз был. Я хан Мамай, – орет Оник. Вместе они бегут на штурм старой крепости. Позабыв о том, что буквально завтра знакомый купец просто возьмет Саргиса за руку, вместе они взойдут на крошечное купеческое суденышко и…

Боль утраты настигает Оника во сне, и он просыпается в слезах. А наутро брат действительно покидает дом.