Текст книги "Два письма (СИ)"

Автор книги: Юлия Гордон-Off

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

– У нас в аналогичном проекте отличились Курчатов, Александров, Йоффе, Гинзбург и другие. Андрей Сахаров, тоже участвовавший в работах, под влиянием своей жены Боннер под видом душевных страданий от чудовищности разрабатываемого оружия фактически предал и переметнулся к врагам.

– Обратить внимание медиков обеспечивающих работы и медиков вообще, что рентгеновское излучение далеко не безвредно для организма. Особенно это касается лиц, работающих непосредственно с делящимися материалами. Но и так любимые врачами рентгеноскопии вредны как для проводящих их врачей, так и для пациентов. Лучевая болезнь даже в лёгкой степени сокращает жизнь на десятки лет. Но это бы не так страшно, хуже, что сильно влияет на репродуктивную функцию, особенно мужчин и вызывает мутации в генном материале. Пока не разработаны компактные носимые дозиметры, можно пользоваться носимыми в кармане запечатанными в чёрную бумагу кусками фотоплёнки и регулярно поимённо их менять и проявлять, чтобы вести учёт облучения каждого специалиста. С использованием дозиметров экспериментально можно составить таблицы засветок фотоплёнок в зависимости от дозы облучения. С появлением компактных индивидуальных накопительных дозиметров от такого учёта можно будет отказаться.

– Сырьё для данного проекта у нас есть и много в северном Казахстане с. Учкудук (не точно) и в Читинской области, гора, там издавна тибетские ламы брали очень яркий красивый жёлтый пигмент, при добавлении которого в другие краски получали свечение в темноте.

– Ещё по сырью: Месторождения нефти не только в Башкирии, но и в Татарии Лениногороский район, село не помню, вроде на букву "Т" глубина больше, чем в Баку. Ещё более богатые месторождения на севере Тюменской области, но там сложнее разрабатывать, и нет транспортной инфраструктуры, так, что это уже послевоенные задачи. Месторождения богаты не только нефтью, но и природным газом, который станет не менее важным сырьём, чем нефть. Очень большие запасы природного газа в Туркмении.

– В Магаданской области на реке Колыма самые большие в мире рассыпные месторождения золота, за счёт намыва грунта и смещения русла на глубине десятка метров его пока не сумели обнаружить.

– На реке Вилюй в Якутии (у с. на "С", и вроде начинается на "Се…") а также на притоках "Ды…" и "С…" неподалёку три мощные кимберлитовые трубки с большим содержанием алмазов в породе. Ещё одна трубка в ста-ста пятидесяти км на северо-северо-восток от Архангельска. Нужно узнать в Де Бирс секрет состава на который налипают алмазы. Трубки очень богаты алмазами, но ювелирная ценность месторождений не высокая, хотя находки будут.

– И напоследок, кто-то сказал, что для войны нужны деньги, деньги и ещё раз деньги. Германия к началу войны уже практически имеет экономику на грани коллапса, непрерывный захват территорий, ресурсов (в том числе финансовых) и ценностей её могут поддержать временно, использование на оккупированных территориях местных эрзац-марок позволяют поддержать на плаву рейхсмарку, но у Германии серьёзные экономические проблемы. Гитлер уже с начала 1942 года сначала понемногу, потом всё больше начнёт вбрасывать в Швейцарские банки очень качественно сделанные фальшивые купюры всех ведущих стран мира и расплачиваться ими. Мировой капитал может простить что угодно, но только не попыток залезть в свой карман. То есть следует внимательно отслеживать возню немецкой агентуры вокруг отдельных банков в Швейцарии. После войны выяснилось, что в некоторых Швейцарских банках до трёх четвертей валютных активов в хранилищах – фальшивые.

Всё, что знал и что может помочь СССР выстоять в этой войне, написал. Получилось сумбурно и много, поэтому посылать буду несколькими письмами (Семь) в адрес начальников городских управлений НКВД (Москва Лубянка и Петровка, Тула, Ленинград, Калинин, Куйбышев, Воронеж) с внутренним конвертом для Вас.

Сам планирую воевать, встречаться не хочу, потому, что боюсь за свою безопасность. Если Вам хочется узнать послевоенную историю и как мы не построили коммунизм, поместите в газете "Правда" в воскресном номере за 27 июля заметку о геройском поступке пограничника Н-ской заставы Калинина и его собаки Мухтара. Я постараюсь написать Вам об этом. Сейчас смысла в этом не вижу, так как неизвестно, как вы отнесётесь в изложенному, ведь самая ожидаемая и очевидная первая мысль, что это провокация.

С уважением, Человек из будущего.[7]7
  Всё написанное в письме написано честно по памяти, консультировалась только с одним человеком – не историком, тоже не прибегавшего к помощи Интернета и специальной литературы (если не считать консультациями прочитанные книги про попаданцев). Допускаю наличие ошибок и неточностей, не претендую на истину, фамилии прославленных военачальников вспоминала с трудом, так Говорова вспомнила только по проспекту его имени. Помню хорошего танкового генерала сгоревшего в танке, но не помню его фамилию. Залезла бы в сеть и нашла, но дело принципа. Аналогично с координатами месторождений. В якутском Мирном однажды сама была и карьер внизу которого карьерные стотонные самосвалы выглядят игрушечными видела, местные курыканские названия запомнить сложно, но уж как вышло. Про майора Гаврилова рядом с Карбышевым, возможно это когда-то попалась утка, но человек геройский и не глупый. Написать можно очень много и разложить информацию на десяток таких писем, но нет цели связываться с руководством СССР, а с каждым новым письмом риск быть найденным НКВД возрастает на порядок. Тем более, что не сильно верю в сценарии с личным советником Сталина, гораздо реалистичнее, в моём понимании, дотошные опросы, потом изнуряющие допросы, далее жёсткие допросы до упора, пока кусок мяса не останется, в промежутке на каком-то этапе гипнотизёры с добрыми глазами. И не потому, что верю в сказки про маньяков-мясников кровавой ГэБни, а потому, что материал слишком не форматируется с тогдашним видением реальности, а значит нужно любой ценой докопаться до какого-то логического предела, где будет что-либо кроме голословных утверждений, ведь за этими словами стоят судьбоносные решения, от которых зависят миллионы и миллионы. Так и что на этом фоне жизнь одной конкретной белковой структуры? Да любой на месте руководителей такого ранга вывернул бы наизнанку такого вещателя-говоруна. Да и что я могу добавить к уже написанному, не будучи инженером, технологом или профессиональным военным? Нет у меня ни мании величия, ни желания играть в политические игры. Что могла сделала и хватит. Конечно, есть желание поведать про Хрущёва и перестройку, но для этого оставила себе лазейку для ещё одного письма и не более, тем более, что в это письмо заталкивать эту информацию – просто глупость. Адекватной и гораздо лучшей альтернативой этому письму, конечно, был бы двадцатитомный труд «СССР в Великой Отечественной войне» и лучше отпечатанный в подарочном исполнении с фотографиями и на мелованной бумаге.


[Закрыть]

Глава 4.Ксилофон

Писанина заняла три дня почти полностью. Приходилось чиркать, исправлять, вставлять пропущенное, да просто переписать набело чистых полдня ушло. Хорошо, что у нас уже выпускной класс и учителя спокойно относятся к посещению занятий, которые официально примерно неделю назад уже стали скорее предэкзаменационными консультациями, а не изучением нового материала. Исключение составляет только русский и литература, где в конце каждого урока у нас небольшой диктант, но она у нас в понедельник и среду. Начав писать дома в среду, я закончила только поздно вечером в пятницу. Два дня писала в читальном зале районной библиотеки, обложившись для маскировки кучей учебников. Ещё дома заготовила листы из тетрадки, срезала края по паре сантиметров в размер конверта, на всякий случай купила ещё три тетрадки, что оказалось очень кстати. Дома внутренние конверты снова в перчатках как писала чистовик склеила из двойных тетрадных листов и каждый пронумеровала и подписала:

"Вскрывать запрещается! В письме СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНЫЕ сведения! Обеспечить немедленную передачу в секретариат секретаря ВКП(б) Сталина И.В."

А на внешних конвертах написала самым красивым прописным почерком: Москва Центр, Лубянская (Дзержинского) площадь, Народному комиссару. Москва, Центр, ул. Петровка 38, Начальнику Московского управления милиции., Тула (Ленинград, Калинин, Куйбышев, Воронеж), Центр, Начальнику городского управления НКВД. В качестве обратного адреса: г. Подольск, ул. Ленина, д. 24, кв. 2, Васильев И.П.

По пути из библиотеки на Среднем зашла на почту, глянула и выписала индексы, так, что здесь у меня всё чинно и красиво с индексами получателя и отправителя. Когда я удивилась выбором в обратном адресе Васильева, а не Иванова, Сосед сказал, что распространённость именных фамилий, как Иванов, Петров, Николаев или Васильев почти одинаковая, так, что легенда про самое распространённое "Иванов" не обязательно правдива. И ещё, "Иванов" в системе связи будет псевдоним товарища Сталина, так, что лучше уж побыть Васильевым. Подольск это я нашла, Сосед почему-то хотел Гусь-Хрустальный или Горький. Теперь осталось с утра с тётей Машей сходить к её подруге с московского поезда и можно будет считать свой долг выполненным. Чтобы не показывать всем адреса и конверты, все письма я аккуратно завернула в серую обёрточную бумагу и перевязала шпагатом. Свёрток и свёрток, как много чего в магазинах упаковывают.

Я пробовала сказать Соседу, что отправлять просто так такие важные письма, это неправильно, что нужно заказными. Но он возразил, что со времён подписания Россией Парижской почтовой конвенции даже революция и гражданская война не отразились на высоком качестве работы нашей почты. Конечно, возможен вариант, что по пути в деревню Пендюкино пьяный возница может вместе с возом опрокинуться в реку и утопить всё, в том числе и почту, но разбор будет таким, что ему было бы лучше утопить два мешка денег государственного банка, чем пакет с письмами. Любой водитель знает, что без всяких мигалок на дороге пользуются особым статусом автомобили почты и хлебовозки, для чего у них на кузова нанесена косая белая полоса, это само о многом говорит. И не смотря на войну охватившую всю Европу, над воюющими странами по отведённым воздушным коридорам летают неприкосновенные почтовые самолёты, а почтовые вагоны имеют статус экстерриториальности и пересекают все границы без досмотров. Таможенные и пограничные действия с почтой начинаются только в месте назначения и только с точки зрения наличия в отправлениях опасных вложений. То есть, если письмо будет брошено в ящик большого города, из которого выемка писем производится регулярно, то вероятность, что письмо не дойдёт до адресата исчезающе мала. А то, что сотрудники НКВД рискнут не передать по инстанциям письмо, адресованное Сталину и снабжённое такими грозными комментариями, это даже не фантастика, это горячечный бред. Так, что возня с заказными письмами, при отправлении которых нужно предъявлять паспорт, составлять и подписывать квитанцию, то есть плодить ненужных свидетелей, это пустое!

Тётя Зина – подруга тёти Маши, оказалось как раз сегодня отправляется в рейс и весь завтрашний день будет в столице, так, что съездить на улицу Горького к главпочтамту ей не составит труда. Даже такую мелочь, как надеть простую кофточку вместо форменной тужурки она придумала сама. Углядев, что адреса с многозначительными заглавными буквами НКВД, она всё домыслила, так, что даже объяснять ничего не пришлось. Письма мгновенно оказались обратно завёрнуты в бумагу, а следом в тряпочку и нас немедленно заверили, что "УСЁ БУДЕТ НА ОТЛИЧНО! МОЖЕТЕ ДАЖЕ НЕ ПЕРЕЖИВАТЬ! Я Ж НЕ ДУРА! УСЁ ПОНИМАЮ!"…

Оставшиеся конверты я вручила тёте Маше, а до этого мы все вместе попили вкусного чая с купленными по дороге свежими духмяными медовыми пряниками. Женщины обсудили меж собой какие-то свои железнодорожные вопросы, перемыли косточки какой-то паразитке-Верке. А я была просто счастлива, что свалила такое серьёзное дело и от меня уже больше ничего не зависит.

Больше я думала о том, что прочитала, когда сосед писал своим мелким убористым почерком. Если сначала я просто не могла перестать удивляться его определению "мало, что знаю", это что же тогда будет знать МНОГО?! Вообще, я была в недоумении, когда он затеял такую глобальную подготовку, я то думала, что нужно просто написать, что начнётся война, ну, может добавить во сколько именно. А для объёма и солидности добавить к этому, что со своей стороны я обещаю приложить все свои силы и не пожалеть самой жизни для защиты завоеваний нашей Революции, как в газетах пишут. И куда здесь куча конвертов и тетрадок? Когда же сосед начал писать одно, другое, третье, я не просто обалдела, я в ужасе забилась мышкой куда-то в уголок, писать и знать такие вещи, у меня просто в голове не укладывалось. А как складно, но жёстко, я бы так точно не сумела и ведь это товарищу Сталину, и не боится и фамилии там такие… А такое МАЛО ЗНАЮ, я наверно до конца жизни столько знать не буду. Вот спросили бы меня дать советы Владимиру Ильичу накануне Революции, когда он ещё в Разливе сидел, и что бы я ему насоветовала? Но это быстро было задвинуто в сторону, потому, что из письма вырисовывалась не просто война, жуткая картина это войны. Я шла по улице, смотрела вокруг и у меня холодные цыпки пробегали по спине, когда я вспоминала строчку про "полмиллиона жителей от голода, холода, бомбёжек и обстрелов…", это же каждый четвёртый, вот идёт семья с тремя детьми, и одного из них вычеркнет зима этого года и было страшно и жутко.

Я уже не дёргалась по поводу того, что честно или не честно я сдала радиодело. По крайней мере, возникла некоторая определённость, и это придавало мне сил. Накануне того, что нас ждёт быть не просто в толпе гражданских, а иметь дело и не просто, а дело непосредственно связанное с такой организованной структурой, как армия, тем более, что я смогу принести пользу в защите СССР. А ведь ещё статью про какого-то Калинина и его собаку Мухтара кажется, я даже клички такой никогда не слышала. Хитро то как придумано "если поверите и захотите"…

Ноги как-то сами принесли меня на набережную у Румянцевского садика. Красивое место, как раз напротив Сенатской площади с Медным всадником. Но мне здесь ещё нравится всегдашняя толчея. Особенно ближе к зиме, когда все начинают дровами и углём на зиму запасаться. Сейчас всего три баржи с лесом стоят в один ряд, а ближе к зиме иногда и в четыре пять рядов пришвартованные одна к другой. Куча народа, возчики с телегами, машины, чаще от учреждений, матросы с барж, кольщики и пильщики дров и изумительный запах свежих опилок и дров. А они так по-разному пахнут, осина и ольха сладковато, сосна и ель горьковато и резко, берёза почти не пахнет, но её нотку всегда обнаружишь. Однажды привезли пихту, такой одуряющий запах был, до сих пор помню. Тут невысокая оградка над спуском к низкому причалу, где всё действо разворачивается, можно отвернуться от первой линии и трамваев и смотреть одновременно на дровяной гвалт и Неву, которая привычно несёт свои маслянистые тёмные воды в Балтику. Надо будет перед экзаменами прибежать сюда и наломать в Румянцевском садике сирени и обязательно найти пятилепестковый цветок сирени, загадать желание и на экзаменах обязательно повезёт.

Внутри продолжало с прошедших дней потряхивать от причастности к чему-то великому, такому огромному и государственному. То есть всегда где-то там в Москве делались большие дела, про которые писали газеты, а у нас был свой Мироныч, когда его убили я плакала вместе со всеми, кажется горевал весь город. Я смутно помню его крупную кряжистую фигуру, которую мне отец издали показал на демонстрации, но я была маленькая и не очень поняла и разглядела. А вот теперь я прикоснулась. И если Сталин может сомневаться и не доверять тому, что в письме написано, то я то точно знаю, что сосед не врал, вернее я чувствовала, что не врёт. И значит, нас ждёт внезапное нападение, отступления и миллионы погибших. И блокада моего Ленинграда! Господи! Страшно то как!

Наверно надо маму с малышами уговорить в бабушке под Белозерск на лето перебраться. Только уговаривать нужно не маму, а папу, она у нас женщина правильная по всем канонам деревенского патриархата воспитанная, потому, у нас дома не муж и отец семейства, а хозяин и владыка, как скажет, так и будет, скажет на одной ноге стоять целый день, только спасибо скажет и жутко смущаясь попробует только уточнить, на какой ноге ей горемычной стоять велено. Папка у меня классный и нормальный, но кому ж такое может не нравится? Даже маленького Ваську за его хулиганства мы с Веркой по проказливой попенции охаживаем гораздо спокойнее, чем мама, ведь как же можно то, это же маленький будущий хозяин и наследник! Графёнок, барон фон Луговых, блин! Вот уже подцепила у соседа его эти постоянные "БЛИН!" когда сердится или ругаться хочет. Всего пару дней общаемся, а уже заразилась. Но ведь до чего же прилипучее! Мне – девушке не материться же, и даже чертыхнуться неприлично.

Это ещё в городе можно с непокрытой головой по улицам ходить, а попробуй у бабушки в деревне простоволосая из дома выйти, уж лучше без трусов и юбки, тогда хоть за дурочку сойти можно. А маму и после стольких лет жизни в Ленинграде с непокрытой головой из квартиры не вытолкаешь! И ведь не неграмотная забитая крепостная селянка, целых четыре класса уездной народной школы закончила, русский и математику одолела и что такое физика и химия знает, не изучала, но что это за науки им рассказывали. Даже до замужества счетоводом работала, а это не просто так. Но вот эти её старорежимные ухватки не выбить и не исправить. Но иногда находит, когда считает, что папаня чего-то не так сделал, плечи как развернёт, косу свою толстенную за спину закинет, грудь вперёд, из глаз молнии синие летят и таким шипящим голосом: "Ты, Кондратий, мне конечно муж и детям нашим отец родной, но…" И тут папочка быстро-быстро каяться начинает, винится и соглашается со всем, и кого-нибудь из нас быстро на руки подхватывает, дескать, чёрт попутал, недопонял, исправлюсь, ведь люблю же всех больше жизни! Я как-то у него спрашивала, а он объяснил, что если баба так завелась, то спорить только дурак будет! А по делу можно и потом всё обсудить и выяснить без скандала. А уж какая она красивая в такие минуты, волосы густые русые, глаза синие распахнутые в густых тёмных ресницах, брови ровные дугами в разлёт, на щеках румянец горит, нос прямой, упрямый, только ноздри тонкие подрагивают, губы яркие сочные, кожа чистая словно прозрачная.

Это мне не повезло, Верочка на маму похожа, а я в папку пошла, тёмная, кожа со смуглинкой и глаза не синие, а серо-зеленые, светлые, слышала "водянистые" такое слово то противное. Вот только нос у меня мамин, красивый, греческий, я в музее слышала, вот только я там статуи смотрела, там такие носы у мужчин, а у женщин совсем некрасивые, острые какие-то. Хорошо, что не папин, а то у него такой неровный и горбатый, жуть бы такой у меня был, такой у девочки – хоть вешайся. А кость у меня лёгкая, у Верочки отцовская плотная и сама она такая сбитая, как и Васька, а я с детства худенькая была. У меня только тот год начала грудь расти, так чесалась и болела, вспомнить страшно, как на эти дни, так словно кипятка в них налили, чуть не плакала. Мама сшила мне на рубашку жилетик байковый, он вместо лифчика, под грудью застёгивается и рубашку прижимает и грудь держит, так хоть терпеть можно. Оказывается, такие жилеты раньше до всяких лифчиков на сарафаны надевали или поверх рубах нижних с юбками, расшивали их, оторачивали красиво, зимой даже меховые делали. Вот ведь тоже интересно, я у бабушки в сундуке её платья смотрела, бисером вышитые, тяжёлые, но красиво же. А так летом из домотканого рядна сарафан и всё лето твоё, первое время босиком колко, а потом к ботинкам снова привыкать нужно. А по лесу по тропке, только на острые корни не наступать, а где мох старый, так словно по перине ступаешь. А по болоту за клюквой, так босиком гораздо лучше чувствуешь, если к трясине подошла. А по осени все заготовки с нами в город переправлять, так в телеге за раз еле поместятся, поэтому папка с дедом на пристань в Белозерск едут, узнают, какой буксир или пароход до Ленинграда идёт и возьмёт ли груз на палубу. Мы едем на поезде, а потом встречаем папку с парохода и несколько часов таскаем со двора, что в сарай, что в квартиру.

Так, что принципиально папка не должен противится, у меня экзамены, а они поехать могут, папа потом, как у него отпуск будет к ним подъедет, а у меня это лето и так без всякой войны шебутное расписано, мне же после школы нужно определяться, куда-то идти, учиться, профессию получать. Они же не знают, что не до профессий мирных скоро станет. Но он после смены ещё не скоро домой придёт, а в школу идти уже поздно, все разбежались. Как-то даже непривычно, десять лет мы всё время вместе, а едва чуть слабина возникла, так все во все стороны, как тараканы. Да сама то я чем их лучше. В среду на экзамен отпросилась, нам такие грозные бумажки выдали, с военкоматовской печатью, так, что в школе и не пискнули. Вчера с письмом возилась, сегодня его отправляла, надо будет чего-нибудь для Соньки придумать, а то ведь любопытная, как лиса, надо сказать, что просила посылку передать отцовскому сослуживцу, который под Москвой живёт. Главное, как объяснял Сосед, любое объяснение должно чётко укладываться в схему мировосприятия того, кому оно даётся! Интересно, а какое у меня мировосприятие?

Может в оркестр сходить? Мы на майские в концертах дважды участвовали, вот тогда нас руководитель загонял, а теперь все отдыхают от репетиций по три-четыре раза в неделю. Вообще, официальное время для репетиции сегодня чуть позже, но наверно и сегодня никого не будет, как на прошлой неделе, только Вероника со скрипкой обязательно придёт, для неё оркестр пропустить, это как богомолице заутреню проспать.

В зале оркестра было гулко и пусто, до времени репетиции было ещё больше часа, не смотря на то, что почти все инструменты лежали тут же на стульях и банкетках, никому никогда не приходило в голову помещение запирать. На многих пюпитрах так и лежали оставленные ноты. Я прошла, потрогала некоторые инструменты, есть какая-то магия в лакированной вальяжности концертного рояля, на котором играет наш руководитель, ведь его с собой на концерт не возьмёшь. Ещё многие на нём учатся играть, я пробовала, но мне не понравилось… Мне нравится трогать его гладкую поверхность, она словно живая шкура сказочного зверя, внутри которого живут разные звуки, а распахнутая при открытой крышке чёрно-белая клавиатура слишком похожа на ряд зубов. А если поднимается верхняя крышка, то рояль становится так похож на собирающегося взлететь огромного майского жука.

А вот и мой любимый инструмент…

– Ксилофон! Шоб я так жил, как вам не снилось!..

– Ксилофон! И что вас так рассмешило?! Может самый пролетарский инструмент!

– Девочка! Не бывает пролетарских или буржуйских инструментов! Даже на двуручной пиле можно сыграть как "Мурку" так и "Интернационал"! А над ксилофоном я не смеялся! Ты меня не так поняла! Я восхищался! Я его живьём первый раз в жизни вижу! Ты лучше покажи, как он звучит! А то я на таком инструменте не играл никогда.

Я взяла палочки и пробежала по пластинкам. Мне вообще очень понравился ксилофон именно этой возможностью пробегать такой звонкой дробью, как весенний ручей звенит. Потом стала наигрывать испанское танго, которое как-то на пластинке слышала…

– Погоди, дай я попробую…

Сначала сосед очень неуверенно пытался стукать и даже молоточки взял как-то удивительно неправильно и неудобно, но потом вдруг получилась мелодия, такая необычная и резкая, но красивая, а он не столько пел, сколько приговаривал:

 
Барабан был плох,
Барабанщик – Бог
Ну, а ты была
Вся лучу под стать
Так легка, что могла
Ты на барабане станцевать…
Барабань! Барабань!
Только каблучком его ты не порань!..
 

К середине этого речитатива он уже втянулся и играл мелодию весело, резко задорно, что так и представлялась тоненькая девушка зажигательно отплясывающая на гудящем под её ногами барабане. В какой момент я сама перехватила управление, не заметила, но простой рисунок мелодии полетел и весело забился в стены и потолок, а я притопывала ногой в такт. Я не заметила, как в зал вошли наш руководитель и Вероника. Оглянулась и заметила их, только когда остановилась, чтобы спросить у Соседа, что это было, и услышала их хлопки.

– Мета! А что ты такое играла?

– Здравствуйте! Да вот в голову пришло, вроде песенки. Я представила, девушку, такую тоненькую изящную, которая отплясывает на большом старом барабане, а он гудит у неё под ногами…

– Прелестно! Прелестно! А ведь хоть и простая мелодия, но вполне законченная получилась. Вероника, можешь попробовать нам подыграть, а я на рояле подхвачу. Мета, просим вас ещё разик сыграть…

Мелодия действительно ничего сложного, но я взяла пониже, чтобы подпеть, если получится. А получилось даже красиво, со скрипкой и густыми аккордами рояля, получилось уже даже не просто миленько, а красиво…

– Мета! Может у тебя и слова есть?

– Нет, только пара строчек. – Я продиктовала, то, что услышала, и добавила. – Только это я не придумывала и не сочиняла! Я просто услышала, это не моя музыка и слова!

– Где ты услышала? Я такое первый раз слышу!

– В голове наверно! Но я правда не сочиняла!

– Ну, пусть не твоя, но услышала ведь ты и в своей голове! Знаешь, великий русский химик Менделеев свою периодическую таблицу во сне увидел уже готовую целиком, проснулся и скорее её зарисовал, а потом сам же с утра восхищался её стройностью и законченностью. Так, что не переживай! У всех это по разному бывает… А это весь текст? Он какой-то незаконченный, словно кусок из середины вырвали, согласна? Подумай! Может ещё слова услышишь…

– Хорошо! Я попробую…

– Обязательно попробуй! А мы даже разучим, и у нас найдётся, кому это спеть. Ведь исполнить произведение, которое у нас в оркестре родилось, это намного лучше, чем может какое-нибудь классическое симфоническое произведение исполнить.

Пока наш руководитель озвучивал свои грандиозные планы, Вероника в другой тональности потихоньку наигрывала… Тут встрял Сосед:

– А что такого, песенка весёлая, и на твой инструмент ложится замечательно. Знаешь, я ещё мелодию вспомнил, как специально под ксилофон придуманную, только она как-то без слов, дай попробую наиграть…

Он перехватил мои руки, только теперь молоточки взял уже правильно, и получилось что-то такое ритмичное и заводное, что ноги сами начали отбивать ритм[8]8
  Я эту мелодию помню под названием «Воздушная кукуруза». Несколько лет под неё тиражи спортлото проводили…


[Закрыть]. Предвидя новый шквал вопросов от начавшей пытаться подыграть Вероники, руководителя и нескольких подошедших ребят, я быстренько отболталась необходимостью готовиться к выпускным экзаменам, а против этой священной коровы выступать не решится никто, выскочила на улицу:

– И что это было?

– Знаешь, я, оказывается, очень люблю музыку. Вот вспомнил, что у меня законченная музыкальная школа по классу фортепиано.

– А зачем ты стал играть совершенно незнакомые произведения, видишь, сколько вопросов возникло?

– Да ладно тебе! Хорошо ведь получилось! Вообще, ксилофон для меня очень необычный инструмент и захотелось его попробовать и почувствовать. Жалко, что он такой неповоротливый и громоздкий.

– Ну, не такой уж неповоротливый. И если его убрать в чехол, он очень лёгкий. Даже контрабас больше и тяжелее.

– Ты ещё арфу и пианино вспомни.

– Ну, мы же ездим с концертами, и я свой ксилофон сама возила не раз…

– Я понимаю, что ты патриотка своего инструмента. И я не буду убеждать тебя, что свирель самый лучший и компактный инструмент. А вершина компактности "Треугольник". – И Сосед залился весёлым смехом, а я не поняла, это он надо мной издевался или пропустить всё мимо ушей. Но оставить за собой последнее слово – это наше всё:

– Да, ну тебя!

– Кстати! Соседка! С этой скакотнёй вокруг писем Сталину, ты о себе ничего толком не рассказала. За тобой должок! И я заметил, что прекрасно слышу тебя, даже если ты не говоришь громко, достаточно совсем тихонечко шёпотом. Может получится, даже если будешь вообще без звука просто беззвучно проговаривать… Попробуем?

– Да нечего мне особенно про себя рассказывать. Только школу заканчиваю…

– Знаешь, это только самовлюблённые дураки думают, что в чужой жизни ничего интересного нет. А мне про тебя всё интересно. Кстати и про твоих родных тоже интересно, это ведь тоже часть твоей жизни…

– Обычно всех больше всего интересует откуда у меня такое имя. Зовут меня Комета Кондратьевна Луговых. Так вот Кометой меня назвал мой дедушка, тогда в городе было голодно и маму на лето отправили в деревню, так она там до моего рождения и прожила. Так, что родилась я в Белозерской больнице. А выписывать мне метрику поехал дедушка. Он не очень грамотный, но всей душой поддержал революцию и новую власть. Он как-то услышал, что есть такие звёзды, которые называются "кометы", что они в отличие от других по небу летают и у них даже хвосты есть, а их появление всегда связано с разными потрясениями. Вот он решил, что у "Кометы" один корень с "Коммунизмом" и это такие революционные звёзды, вот меня так и назвал, ведь я у него первая внучка, старше только два внука.

Это ещё хорошо, что Революцией меня не нарекли, видела я девочку, которую родители так назвали. Вообще, имена очень смешные бывают, я не встречала, но рассказывали, что есть девочки Даздрапермы – Да-Здравствует-Первое-Мая и Перконара – Первая-Конная-Армия, или Лагшминальда – Лагерь-Шмидта-на-льдине, вот это правда кошмар. А уж Кимов и Кимок сколько, хотя звучит красиво, даже уже и не вникает никто, как это расшифровывается. Вот так я и стала Метой. А мне вообще нравится даже. Ну, а мама у меня женщина правильная, мужчина сказал, значит нечего обсуждать. Папа, когда узнал, сначала за голову схватился, а потом решил из-за такой ерунды с тестем не скандалить. Но с другими детьми он этот вопрос уже не пускал на самотёк. И хоть Васька тоже в Белозёрске родился, имя ему уже готово было, да и с чего бы дед Василий против такого имени у внука возражал, да и я уже вполне в разумном возрасте была, я бы точно встряла, если бы чего не так. Кроме Васьки у меня ещё сестричка Верочка, она старше брата на шесть лет, а младше меня на десять. Была ещё сестричка Зиночка, но я её не помню, она до годика не дожила, мама на её могилку на Смоленское кладбище иногда одна ходит. Она родилась, мне ещё трёх лет не было, так, что я её не помню совсем. Потом как-то детишки не получались, но мамина младшая сестрёнка после родов сильно болела, поэтому её дочка почти с рождения у нас жила, мне тогда всего пять лет было, вот уж я с ней навозилась. Настя хорошая девчонка, мы с ней до сих пор как родные, а не двоюродные, но она уже как в школу пошла со своей мамой и бабушкой живёт.

Папа у нас на Балтийском заводе работает и комнату нам от завода дали. Он расточник и бригадир. Кто такой расточник, я не знаю, но от него всегда после работы жжённым железом и машинным маслом пахнет. Его на работе уважают, он говорит, что он – пролетариата самая суть. А ещё он орденоносец, у него орден Знак Почёта. Я его разглядывала много раз, он такой красивый, прямо как маленькая скульптура, как в музее видела барельефы всякие. Папка у меня самый лучший, и я его любимая дочка. Нет, Верочка тоже думает, что это она самая любимая, но я то знаю. И ко мне отношение особенное было, когда у них никак не получалось маленького родить, я сама сколько раз видела, как мама из-за этого плакала.

Мама у нас чудо-чудное, умница и настоящая русская красавица. Сочетающая в себе одновременно внутреннюю силу и уверенность при абсолютной покорности мужу. Как это у неё получается, не понимаю в принципе. Иногда мне кажется, что она как море, такое большое могучее и спокойное, но вы не видели ещё, что это море может сделать в шторм. И с папой они встретились, когда он после тяжёлого ранения долечивался в Вологде, куда её отправили на курсы учётчиков, она тогда в лесхозе работала. В местном клубе познакомились с выздоравливающими, маленький чернявый бывший артиллерист на неё никакого впечатления поначалу не произвёл. Через несколько дней он пришёл к ней в общежитие, где они жили, сказал, что она теперь будет его женой, они выезжают и ей нужно собираться, потому, что он взял направление в Петроградское ФЗУ. По дороге они заехали к маминым родителям, где по всем правилам папа попросил руки их дочери, там же сразу свадьбу сыграли. А через год я родилась. Есть любовь или нет, не знаю, но я бы хотела так же на кого-нибудь смотреть, как родители друг на друга смотрят. Папа Оренбургский и из родных у него остался только брат, как он надеется, но он его как в гражданскую потерял, так и не нашёл до сих пор. А всю остальную семью, родителей, бабушку с дедом, сестёр и ещё одного младшего братика, вырезали пепеляевские каратели проходя через станицу, когда колчаковцы на восток уходили. Так, что, как говорит бабушка, папа у меня неправильный примак, если считать, что у него родни нет и он в семью Медведевых пришёл, то он – примак, но не живёт с ними, а увёз семью в город и сам содержит, то вроде и не примак совсем. Бабушка у меня реликт ушедшей эпохи, как смеётся над ней тётя, мамина младшая сестра. Но всё равно, человек она замечательный, и я её очень люблю.