Текст книги "Поплачь, полковник, мне в бронежилетку (СИ)"

Автор книги: Юлия Гай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Сюда, – позвал он шепотом, когда увидел комнату, похожую на склад.

Разумеется, разоренную. При любом катаклизме мародеры первым делом тащат наркоту. Потом антибиотики, антисептики и спирт. Дальше уже доходит очередь до других препаратов.

– Что мы ищем? – спросил Веньяр, полагаясь на знания Скотти. Сам он, похоже, кроме основных препаратов, входящих в аптечку военного, ничего не знал.

– Инсулин, – ответил Скотти.

– Он так и называется? – притягивая к себе ближайшую коробку, спросил Жан.

– Да, так и называется.

– И что он нам даст?

Вот же неугомонный!

– Введение нужной дозы инсулина погрузит нашу тварь в коматоз, – шепотом объяснил Скотти, – потом сразу выведем.

– Как выведем?

– Антидот у вас в кармане, сэр, – и в ответ на удивленный взгляд, пояснил, – это сахар.

– А дозировку сумеешь рассчитать? – не успокоился полковник.

– Сумею. В колледже снимал комнату с одним парнем, диабетиком. Он… в общем, скрывал от всех, дурак. Не знаю, зачем. Стеснялся, может? Однажды устроил себе случайно передозировку, так мне пришлось медиков вызывать. Вот они меня и научили.

– Ну ты даешь, Забияка! – с уважением произнес Веньяр.

Скотти улыбнулся, довольный похвалой.

Полчаса они старательно обшаривали коробки. Райан тащил их к окну, где от далекого фонаря доходил хоть какой-то свет, полковник подсвечивал своими командирскими часами.

– Не светись там у окна!

– Тут темно, меня не видно. О, нашел! – Скотти с торжеством вытащил целую пачку инсулина. Шприцы они отыскали раньше, на инсулиновые дозаторы не позарились даже наркоманы.

– Молодец, бери и уходим.

Они выбрались на улицу и перевели дух. Теперь оставалось найти суморфа, нейтрализовать и захватить в плен. А потом без приключений добраться до аэровокзала и лететь в Ориму. Всего ничего, бля!

========== 7. ==========

По пути к кварталу, где неизвестные – да какие неизвестные, лефтхэндовские, конечно – вертушки устроили армагеддон и нашим, и вашим, никто не встретился. Держась в тени, Веньяр и Скотти перебежками добрались до места и остановились в квартале от разгромленной кофейни. Жан сделал знак глядеть в оба. Скотти кивнул, распластываясь спиной по стене и осторожно выглядывая из-за угла.

– Никого.

Полковник, держа винтовку у живота, высунулся, убедился в его правоте и уже внимательнее осмотрелся. Трупы исчезли, и только темные пятна на асфальте да воронки от осколочных снарядов напоминали о случившейся днем бойне. Добежав до тупика, Веньяр увидел громаду сгоревшей БМП. От нее все еще шло тепло и отвратительно воняло расплавленным металлом и заживо сгоревшими внутри людьми. Скотти вертел головой у него за спиной, ловя каждый шорох.

– Трупов нет, она не придет, – уверенно сказал он.

– И где тогда ее искать?

– Там, где люди. Вчера она не нашла жертву, днем тут было жарко, так что сейчас она должна рыскать в поисках добычи.

– Логично. Но местные едва ли решатся выйти из дома после заката, так что самой вероятной жертвой может быть уличный патруль.

– Или продавцы круглосуточных магазинов. Или ночные бабочки, – вставил Скотти, – или мы с вами, сэр.

– Умеешь ты поднять настроение, Забияка! – проворчал Жан, чувствуя неожиданную симпатию к этому парню.

– Стараюсь, пальковник, – Скотти широко улыбнулся, оскалив кривой зуб.

– Шприц у тебя близко? – проявил бдительность Жан.

– В набедренном кармане. И еще один в нагрудном.

Жан одобрительно похлопал его по плечу. Еще пару минут они потратили, осматривая окрестности в поисках хоть какого-то оружия и боеприпасов. Но те, кто пришел сюда за трупами, забрали все подчистую. Без брони и разгрузки, в тонкой куртке Скотти казался очень худым. Таня жаловалась, что старается, кормит его, а Райану все «не в коня корм». Почти год проживший в Нарланде и близко общавшийся с русами Веньяр всё-таки поначалу не въехал, что значит этот речевой оборот. А когда Дан объяснил, долго ржал над меткостью фразы.

– Что смешного? – вскинулся Скотти, и полковник понял, что стоит, уставившись на него с улыбкой.

– Ничего, Таньку вспомнил.

– Ааа, – кивнул Забияка.

Время подбиралось к полуночи. Фонари в этой части Лока, естественно, не горели, но от тонкого слоя снега было довольно светло, так что двигаться все равно приходилось с осторожностью, перебежками.

Вскоре к стуку зубов Скотти прибавилось голодное урчание его живота.

– Блин, – прошипел он, замирая и прижимая руки к прессу, чтобы унять звук.

Веньяр покосился на его виноватое лицо и вытащил из кармана оставшиеся пастилки и сухарь. Забияка с сомнением взял пастилку, отказавшись от сухаря. Поспешно распечатал, сунул в рот и так застонал, что Жан проглотил скопившуюся во рту слюну.

За час с небольшим они добрались до жилых кварталов, которые, правда, ночью казались такими же безжизненными, как и пригород, где состоялся обмен пленными. Но здесь им встретился ночной магазинчик, призывно горящий неоновой вывеской и светом дневных ламп.

– Пойди, поспрашивай, не видели ли чего подозрительного, – приказал Жан, рассудив, что Скотти лучше сумеет договориться с местными.

– Так точно, – с энтузиазмом кивнул Забияка, сунул пистолет в карман, предварительно поставив на предохранитель.

– Стой, – полковнику вдруг пришла в голову идея, и он принялся шарить по карманам в поисках налички. В Ориме военному наличность была практически без надобности, удостоверение разведуправления можно было использовать как ключ-карту для того, чтобы расплатиться где угодно, даже в борделе. Но какая-то мелочь все же нашлась в кармане брюк, Жан вытащил ее горстью и ссыпал Забияке в подставленную ладонь. – Купи чего-нибудь пожрать. Сил нет смотреть, как ты мучаешься.

Скотти засмеялся, будто Жан отпустил удачную шуточку.

– А вы не голодный, что ли? Ерунда. Я могу трое суток голодать.

– Обсуждаешь приказ? – пресек спор полковник.

– Виноват, – Скотти сжал мелкие монеты в кулаке и легким бегом взбежал по ступенькам.

Появился через десять мучительно длинных минут. Жан занял позицию за углом, чтобы не отсвечивать в круге света. Скотти вышел и сразу метнулся в тень, выдергивая из кармана пистолет. Перекатился через плечо.

– Сержант.

Скотти ткнул в него дулом пистолета.

– Это я, я!

– Сэр, – выдохнул Скотти, – вот.

Он опустил оружие и протянул сжатую в кулак руку. Жан непонимающе подставил ладонь, туда ссыпались остатки монет.

– Что-то узнал?

– Они ничего не знают. На входе камера, но и на записи нет ничего интересного.

– Ты успел просмотреть запись? – офигел Веньяр. – За десять минут?

– Так в ускоренном режиме.

– Но тебе пришлось уговорить охрану дать тебе доступ к записи.

– Сказал, что мою девушку изнасиловали патрульные. Они с радостью дали мне посмотреть записи.

– Эти люди настолько сочувствуют повстанцам? – озадаченно почесал макушку полковник.

– Скорее, ненавидят местную власть, – пожал плечами Забияка, – вы удивитесь, но в соседнем квартале будет обратная ситуация.

– Ладно, – вздохнул Жан, – погнали.

И они погнали, все так же внимательно осматривая улицы, прислушиваясь к тишине, заглядывая в темные и, кажется, безжизненные окна. От любого шороха нервы натягивались, как струны. Скотти судорожно стискивал челюсти, чтобы не проронить ни звука, Веньяр видел каких усилий стоит ему сдерживать дрожь. Из ноздрей белесыми струйками вырывался пар. Они обошли все окрестные ночные точки, и всякий раз полковник отправлял на разведку сержанта, чтобы помимо всего прочего бедолага погрелся в теплом помещении.

Жаль, что он оставил в Ориме фляжку с коньяком, сейчас неплохо было бы принять на грудь. Но чего нет, того нет.

– Сэр, – выбежав из очередного бара, крикнул Забияка, – уходим! Уходим, уходим!

В руке у него был обрез, так что Жан сообразил, что разговор пошел не так, как надо. Но сначала нужно было делать ноги, а потом уж расспрашивать, и они бросились в тот проулок, что был потемнее.

Скотти, без брони легкий и быстрый, нырнул в какое-то укрытие, Веньяр затормозил, соображая, куда делся подчиненный, и тут же его дернули за локоть. Вовремя – улица, по которой они только что драпали, наполнилась звуками и ревом моторов.

Жан присел на корточки рядом с Забиякой, от того, что происходит на улице, их скрывал ряд мусорных баков, ароматы, несмотря на мороз, неописуемые, да и укрытие не особо надежное, но, как говорится, за неимением лучшего сойдет.

Веньяр схватился за винтовку, очень медленно снимая с предохранителя и переводя в режим одиночной стрельбы. Скотти подобрался к нему поближе, так что его дыхание щекотало щеку полковника.

– Они не могли уйти далеко!

– Здесь негде спрятаться!

– А если у них тут сообщники?

– Ищите лучше!

Жан старался сдерживать дыхание, чтобы пар не выдал их местонахождения. Но, казалось, его выдаст стук сердца. Он не поручился бы, правда, его собственного, или это сердце Райана так колотится. В проулке раздались шаги. Веньяр напряг слух: вроде двое… Нет, трое!… Черт, уже четверо!

Скотти встал на одно колено, держа обрез под полой куртки. Совершенно забыв о субординации, он показал жестом, что атакует первым. Жан, не имея возможности спорить в боевой обстановке, кивнул.

Скотти выпрыгнул из укрытия, как чертик из шкатулки, одним выстрелом свалил первого, перекатился, уходя от короткой очереди. Спрятался за другим баком. По нему стреляли плотным огнем, нещадно расходуя боезапас. Пули чиркали по металлу, асфальту, высекая искры, лязгали отлетающие гильзы, но громче всего был мат повстанцев. Вряд ли это лефтхэнд, те не попались бы на такой трюк. Скотти огрызнулся из обреза. Уж не высовывался бы без брони, шалопай!

Жан выждал момент и зашел в спину оставшейся тройке боевиков. Двумя выстрелами снял двоих.

– Этот мой! – заорал Скотти и выстрелил. Последний из нападавших красиво взмахнул руками и рухнул навзничь.

И снова началась гонка. Они бежали, петляя по узким улочкам, за ними мчались враги. Сначала останавливались, чтобы снизить численность фанатично преследующих их повстанцев. Потом у Райана закончились патроны, а Жану потребовалось перезарядить винтовку, что крайне затруднительно делать в таком бешеном темпе.

– Сюда, сюда! – увлек его Скотти на очередном повороте. Веньяр без колебаний последовал за ним в темный подъезд какого-то дома, доверяя знаниям и опыту сержанта. Они исчезли из поля зрения преследователей так стремительно, что те пробежали несколько десятков метров прежде, чем сообразили, что больше их не видят. Поднявшись этажом выше, Скотти притиснул полковника к стене и попытался отобрать винтовку. Жан машинально вцепился в нее.

– Сэр, – прошипел Забияка, – я лучше стреляю.

Это было правдой, и Веньяр выпустил оружие из рук, получив взамен разряженный обрез.

– Вот, – он выдернул из кармана запасной рожок на тридцать патронов.

Скотти выщелкнул пустой магазин и зарядил автомат. Не колеблясь больше, он прыгнул на улицу и принялся стрелять. Стрелял одиночными, четко выверенными выстрелами.

Повстанцы отвечали, поливая Забияку огнем. И каждый раз, когда винтовка Скотти замирала, Жану казалось, что его подчиненный убит. Но тут же раздавался следующий, тщательно рассчитанный выстрел.

Тишина наступила неожиданно.

– Сэр, – позвал Скотти, и Веньяр понял, что несколько последних минут стоял, до крови прикусив костяшку большого пальца.

– Сукин ты сын! – сорвавшись с места, полковник в три прыжка оказался на улице. Скотти преспокойно дожидался его, опустив винтовку и уже не дрожа. Одно хорошо – в этом диком забеге они хотя бы согрелись.

– Сукин ты сын! – Жан обнял его, вжимая лицом в свое плечо. – Ты чего творишь? На тебе же брони нет!

– Простите, сэр, – оскалился Скотти, сверкая кривым зубом, – как-то забыл.

– Как-то забыл! – передразнил Веньяр. – Обалдуй! В другой раз слушай приказ старшего по званию.

– Так точно, сэр, – и снова в ответе Жану почудилась издевка. Что ты будешь делать с этим парнем!

Надо было убираться. Скотти снова вел, просто потому, что Жан совершенно потерял чувство направления. Они так долго и бессистемно удирали от погони, что полковник решительно не понимал, где они сейчас находятся, поэтому доверил выбор направления Райану. При этом Жан не уставал ворчать и обвинять подчиненного во всех грехах.

– Балбесина ты! Зачем сам полез? Что я Дану скажу, если тебя пристрелят?

– А что, это такое горе? – съязвил Скотти.

– Горе? Да это катастрофа! Нас и так мало, а ты еще рисуешься тут. Показал, что крутой, да? Ну, крутой! Дальше что?

– А что, вы прилетели за мной, потому что я крут?

– Я же говорю, балбесина и есть! Причем тут э…

Жан не договорил – Скотти притянул его к себе, одновременно прижимаясь к кирпичной стене. Полковник оримской разведки не успел ахнуть, как его рот накрыли жесткие холодные губы, а требовательные руки вцепились в затылок с такой силой, словно хотели проделать дырки в черепе.

– Педики чертовы! – раздался совсем рядом чей-то брезгливый голос. – Совсем распоясались, прямо на улице лижутся!

Щеки опалило жаром, Жан дернулся, но Скотти не отпустил, а наоборот протолкнул ему в рот язык и громко, похабно застонал.

– Тьфу, бля! – бросил кто-то, и послышались удаляющиеся шаги.

Скотти тут же его отпустил. И в ответ на взгляд потрясенного полковника поднял руки ладонями вперед:

– В целях конспирации, – выпалил снайпер и скомандовал, – быстро за мной.

– Гад!

Веньяр чувствовал себя преотвратно, и не потому, что Скотти его поцеловал. Наверняка тому было противно – а как иначе? – но чтобы снова не устраивать перестрелку, он придумал выход. Стремно было то, что на миг показалось, будто полковника целует баба. Так сладко скользил по его губам язык, так жарко вибрировал стон у его рта, так тесно прижималось тонкое, но крепкое тело. Пиздец, одним словом! Полный пиздец!

– Ну и где мы? – спросил Веньяр, оглядев темную громаду за высоким забором с колючкой поверху.

Скотти обернулся.

– Вам понравится, сэр, – загадочно пообещал он и тенью проскользнул к воротам.

Жан обвел взглядом окрестности. Ночь заканчивалась, они зависли в какой-то промзоне среди безликих складов и ангаров, и, скорее всего, это была самая удачная идея. Но полковника здорово коробило, что за него снова решает подчиненный. Надо срочно восстанавливать статус-кво, пока Скотти снова не бросился без брони под пули, прикрывая собой ошалелое начальство.

Забияка тем временем набрал на воротах код и громко поцокал языком, когда калитка открылась.

– Сэр, – пригласил он, предоставляя Жану право первому войти на территорию. Веньяр, пригнув голову, вошел в низкую калитку, озадаченно нахмурился, так и не сообразив, куда они попали. Скотти нырнул следом за ним, закрыл дверь из листового железа.

– Винно-коньячный завод, – с придыханием проговорил он. Изо рта вырвались клубы пара.

Жан уставился на него, не веря своим ушам.

– Да не звезди!

– Точно вам говорю, – радостно подтвердил Скотти, кивком приглашая его за собой, – в 75-м мы тут неделю зависали. Отбили заводик у боевиков, вот хозяева в благодарность и предложили взять столько, сколько сможем выпить.

Ага, прямо сами предложили!

– Что, и командир с вами пил? – заинтересовался Веньяр.

– Не, капитан Кортни у нас трезвенник. Но остальная рота оторвалась, – засмеялся Райан. – Соседи приходили к нам за коньяком с флягами, канистрами. Одни даже бак из-под топлива притащили, мы никому не отказывали. А капитан все это прикрывал. Потом уж к полковнику нашему проверяющие пожаловали, чего это ваши, мол, пьют на службе.

– И что же?

– Ну а что? Полковник – нормальный мужик, предложил взятку коньяком, только эти сволочи не взяли. Всем предписания впаяли, а потом и вовсе обратно в Буцалло перекинули.

– Ну, показывай, искуситель, – с воодушевлением приказал Веньяр. От предвкушения рот наполнился слюной. После ночи бесцельных гонок с повстанцами хотелось тепла, отдыха и, конечно же, коньяка, раз уж им так подфартило. Хотя едва ли это фарт, Скотти целенаправленно вел их в нужном направлении, понимая, что днем нужно где-то пересидеть.

Забияка, тоже заметно повеселев, нашел какую-то дверь и замер перед ней, задумавшись.

– В чем проблема?

– Замок. Тут он не кодовый.

Примерившись, он ударил тяжелым ботинком по замку. Раздался грохот и лязг, но пользы это не принесло. Жан оттеснил его, поднял винтовку и выстрелил в собачку замка. Вот теперь порядок.

Скотти дернул дверь, сделал демонстративно приглашающий жест. Жан вошел, и характерный аромат едва не сбил с ног. В темноте мало что можно было разглядеть, а дверь Скотти сразу же прикрыл от греха подальше. Но вскоре глаза привыкли к темноте, и Веньяр присвистнул. В просторном цехе виднелись огромные чаны, возле стен стояли бочки, бочонки и прочая тара. Было тепло и тихо. Они оказались в раю.

Дверь заблокировали, вставив в прорези щеколды найденный прут арматуры. Жан, поднапрягшись, согнул и скрутил арматурину, чтобы запереть понадежнее. Скотти с уважением хмыкнул. Потом оббежал весь цех в поисках еще каких-то входов-выходов, а вернулся с пластиковым стаканчиком.

Утро они встретили, сидя на полу на куртке Жана и прислонившись к стене. В окна под высоким потолком попадал серый сумеречный свет, они молча пили из одного стаканчика, и полковник чувствовал, что бешеное напряжение прошедшей ночи отпускает уставшее тело. Скотти жался к нему плечом, изредка крупно вздрагивая всем телом.

– О, я и забыл! – вдруг встрепенулся он, порылся в карманах и торжественно вручил полковнику плитку шоколада. Жан с энтузиазмом распечатал шуршащую обертку, разломил плитку надвое и протянул товарищу. Алкоголь только усилил волчий аппетит, так что шоколад показался настоящей пищей богов.

– Ух, хорошо!

– Да, сэр, – отозвался Скотти.

Жан скомкал обертку от шоколада и выкинул в темноту.

– Что там было? В баре?

– Меня там ждали. Вхожу, а они уже обрезом тычут. Думаю, их предупредили соседи, они же и повстанцев известили. Пришлось их уложить. Что мне оставалось делать?

– Все правильно, сержант.

– Да нифига не правильно! – вздохнул Скотти. – Где-то я прокололся! Подставил нас.

– Ты не прокололся, просто нас искали, – Жан повернулся к нему и протянул стаканчик, где на дне плескалось несколько капель крепкого напитка, – скорее всего, эти типы из бара были предупреждены, что мы явимся.

Скотти шумно дышал, разглядывая пятна на камуфляжной куртке Жана.

– Простите, сэр, но вы здесь из-за меня.

– Конечно, из-за тебя, – подтвердил Веньяр с долей пьяного ехидства, – если бы не полез целоваться, до сих пор бы рубились.

– У нас патроны кончаются, – с укоризной глянул Скотти, – нас с вами уже бы замочили. Конечно, был риск, что вас узнают по форме, но тут на Ходхольме так ненавидят педиков, что они даже не посмотрели на ваши нашивки.

Надо срезать эти нашивки. Завтра. И Скотти одеть, найти ему броню, вооружить. Хватит парню налегке бегать, скачет, как тушкан, так что Жан за ним едва успевает.

Это было совершенно не его дело, но полковник не смог сдержать любопытство.

– А раньше ты целовал мужиков?

Скотти отодвинулся от него, сел подальше.

– Это личное, сэр, – ответил он тихо, – я не обязан отвечать.

– Да ладно, я просто спросил, – неловко оправдался Жан, понимая, что Забияка обиделся. Его бы самого заподозрили в таком, тоже б, наверно, не очень обрадовался.

– Можно, я первым спать лягу? – спросил Скотти, не глядя ему в глаза.

Хотя это Веньяр должен был стыдиться неуместного интереса.

– Ложись, я покараулю, – Жан сдвинулся на бетонный пол, оставляя куртку Райану.

Тот настороженно покосился на него и медленно, аккуратно лег, подтянув ноги к груди и пряча лицо в сгибе руки.

– Спасибо, сэр, – прошептал он.

Веньяр протянул руку и легонько похлопал его по плечу. Устроился поудобнее, подтянув поближе заряженную винтовку, откинул голову на стену.

– Это был Стикер, – вдруг глухо проронил Скотти.

– Я так и думал, – помедлив, отозвался Жан. Надо было видеть глаза Забияки, когда он привел его в чувство после «расстрела» в Генштабе. Честное слово, первым порывом Веньяра было отвезти парня в надежную психиатрическую клинику, такой пустой у него был взгляд. Растерянный и… разочарованный, что ли. Скотти искренне не понимал, зачем его оставили в живых, будто жить ему было совсем незачем.

– Ничего такого, – сказал Райан, – Джон поцеловал меня, чтобы не стонал. Меня ранили в ногу, было очень больно. Вот и все.

– Скотти…

– Можно, я посплю, сэр?

– Можно, – вздохнул Веньяр. Голова шла кругом. Он отложил винтовку и снова наполнил стаканчик коньяком. Коньяк был вкусным, добротным таким, мысли прочищал, что надо. А прочистить мысли требовалось незамедлительно.

========== 8. ==========

Сердце бухало под грудиной, будто ему было там до ужаса тесно. Скотти старался не шевелиться и дышать ровно, но ни одного шанса успокоиться у сержанта не было. Он поцеловал командира. Поцеловал. Нахер надо было делать это? Чтобы сейчас трястись от нервного возбуждения, облизывая губы и вспоминать вкус чужого, мужского, рта, ощущение коротких мягких волос под кончиками пальцев, натянутых мускулов шеи, горячего после бега дыхания на щеке?

Притворяться спящим было невыносимо, но в противном случае пришлось бы сидеть рядом с полковником и отвечать на его вопросы. Кто его просил спрашивать? Разве нельзя трепаться о чем-то другом? Раньше они всегда находили общие темы для разговоров: политика, футбол, бабы. Никто никогда не спрашивал Скотти о его жизни. Кому это вообще интересно? Командиры не задают солдатам вопросов, им все равно, кто ты такой и что с тобой было, лишь бы ты выполнил приказ. Для командира ты – инструмент, оружие, функция. Зачем ему знать о твоей семье, о том, как ты жил, что делал, кого целовал? Скотти никому не рассказывал о своем прошлом. Потому что это никому нахрен не было надо. Кроме, разве что, следователя и вербовщика.

Но полковник Веньяр за эту ночь завалил его тысячей и одним вопросом, как какая-то Шахерезада, блядь! И слушал ведь, внимательно, как следователь, но, в отличие от того, без брезгливого равнодушия.

Скотти не хотел, но против воли ощущал острую, невыносимую, разъедающую изнутри благодарность к своему командиру. За то, что Жану не все равно. За то, что спас. Что не считает функцией. Внутри, в душе, происходила какая-то катастрофа… Или нет, катарсис.

Все это заставляло делать глупости.

Они искали тварь на пустынных улицах враждебного мира. Райан думал о том, что командир подставился из-за него. Нервы словно кто-то наматывал на кулак. Скотти лихорадочно искал выход, а дела шли все хуже и хуже.

Когда он вошел в тот бар, сразу было понятно, что они с Веньяром попали в переделку. Ну, один бар, ну, два, а потом он неизменно должен был вызвать подозрения. Это же Лок, маленький городок, где бармены наверняка знают в лицо всех местных забулдыг. Так что встретили Забияку неприветливые дула двух обрезов. Пришлось их успокоить. Скотти даже патроны тратить не стал, два быдловатых охранника легли, как миленькие: один от удара табуретом, другой с ножом в животе. Но после этого пришлось, прихватив обрез, удирать на первой космической.

А дальше смешались в кучу люди, кони… На их поиски отправили не меньше взвода и черт знает сколько техники, они с командиром мчались, считать было некогда. Думать некогда, чувствовать что-то, знай себе беги и стреляй. Ан нет, адреналин что-то там закоротил в центральном процессоре, и Скотти всю дорогу пытался прикрыть командира, вывести из зоны поражения, не дать врагу его подстрелить.

Райан не был трусом, но и героем тоже не был. Того, кто вот так подставится под врага, без брони и с одним рожком для винтовки, иначе, чем идиотом, он бы и не назвал. Но тут творилось что-то немыслимое, мир словно замедлился, кровь кипела и стучала в висках, Скотти видел и замечал все вокруг, словно внезапно обрел обзор на 360 градусов. Он опережал врага, стреляя с таким хладнокровием, словно лежал в укрытии и его жизни ничто не угрожало.

Адреналин перекипел, и начался отходняк. Такой, что поднять руки казалось титаническим трудом. Он, конечно, не показывал это командиру, держался, но когда полковник обнял его, отчитывая за самодеятельность и одновременно вжимая лицом себе в плечо, хотелось привалиться к нему, обхватить за шею и так стоять. Очень долго. Пока перед глазами не перестанут мелькать алые и зеленые круги. От полковника пахло боем – потом, порохом и морозом, хорошо пахло. Смутное неясное, но пугающе сильное чувство не отпускало всю дорогу, изводило, мучило. А потом Скотти поцеловал своего командира.

Когда они оторвались, у Райана уже был план. Весьма самонадеянный и наглый, но в случае, если он выгорит, они с Веньяром могли оказаться в шоколаде. Пока первая часть плана прошла на ура. Они сидели в тепле и относительной безопасности. В конце концов, у них был коньяк, что особенно важно для уставших и промерзших до костей мужиков. Еще бы еды, нормальной, а не гребанного шоколада. Но тут уж как повезет. Если сработает вторая часть плана, будет у них и еда, и укрытие, и, возможно, даже оружие.

Скотти вздохнул, крепче втираясь лицом в сгиб локтя. Он, хоть и лежал на куртке Веньяра, своими несчастными ребрами чувствовал каждую щербинку пола.

Тут на макушку ему легла рука. Легонько так, осторожно. Погладила кончиками пальцев, как маленького котенка.

– Тшшш, спи, – шепотом сказал Веньяр.

Скотти пару секунд соображал, что делать – то ли дальше притворяться спящим, то ли сделать вид, что «уже проснулся». Потом вспомнил чей-то, кажется, Стикера, совет не врать без особой на то причины.

– Не спится, – признался он, переворачиваясь на спину.

Жан потрогал его лоб – собрал ладонь лодочкой и просто положил.

– Все еще болит? – с сочувствием спросил он. – У меня еще есть ибупрофен.

– Ага, а запивать я его буду коньяком?

– Нда, – согласился с его доводом полковник, – так и без печени остаться недолго. Пойду, поищу тебе воды.

Он убрал руку со лба Скотти и встал. Сержант, лежа на полу, наблюдал за ним, разглядывая своего начальника с необычного ракурса. Сквозь окна под крышей в цех проникал утренний неяркий свет, и все вокруг казалось сценой из какого-то сюрреалистического фильма – офицер оримской разведки с винтовкой на фоне бочек и бочонков.

Веньяр наклонился к нему, опираясь о ствол винтовки, и ободряюще улыбнулся.

– Все будет нормально, сержант.

Полковника даже спьяну сложно было назвать красавчиком. Простоватое курносое лицо, широкие брови, вечно, как ее ни приглаживай, торчащая вверх русая челка – ничего общего с классическим понятием о красоте. Но Скотти хотелось на него пялиться, что он и делал с жадностью и смущением одновременно. Отдавал себе отчет, что творится какая-то фигня, но не мог отвести глаз.

Жан выпрямился и, сунув винтовку под мышку, отправился рыскать по цеху, а Скотти прикрыл глаза. Да что за чертовщина! Неужели его опять накроет, как тогда, после поцелуя Джона? Они чуть не поубивали друг друга, ей-богу, пока Райан пытался выяснить, что все это значило. Да так и не определившись, бросил попытки, а потом его товарищ погиб, и спрашивать стало не у кого.

Услышав шум в дальнем углу цеха, Забияка подскочил и рванул на голоса.

– Оружие брось! На колени! На колени, живо!

– Руки за голову!

– Эй-эй, спокойно, не дергайся!

Распахнутые ворота цеха светились, как вход в рай, в проеме мелькали фигуры, но после полумрака различить, кто есть кто, было невозможно. Скотти увидел стоящего на коленях командира и чуваков с «винтарсами», тычущих в него стволами своих пукалок.

– Тише, тише, мужики! – Райан подошел с поднятыми руками. Форма на чуваках была черная, без нашивок, значит, охрана хозяина пожаловала.

– Ты кто такой? – дуло «винтарса» уставилось ему в грудь.

– Забияка Скотти! – раздавшийся голос заставил Райана облегченно выдохнуть.

Охрана тут же опустила оружие и почтительно посторонилась, пропуская хозяина.

– Мистер Уорд, – Скотти сделал шаг к мужику средних лет в дорогом костюме. Тот мгновение разглядывал его, словно за пару лет позабыл, как Райан выглядит, а потом раскрыл руки, и они обнялись.

Ребра отозвались искрами боли, но, к счастью, объятья были недолгими.

– А я еще засомневался, – насмешливо глядя на него, сказал Уорд – хозяин этого самого завода, куда Скотти привел командира, – сам просмотрел записи с камер. Но увидел неприличный жест…

– Мой фирменный жест, – засмеялся Райан.

– Да уж помню, Забияка Скотти! Это кто с тобой?

– Мой командир, полковник разведуправления Оримы Жан Веньяр. Полковник, сэр, это мистер Уорд, хозяин сего гостеприимного места.

Жан оглядел Уорда подозрительно сощуренными глазами, не опуская рук из-за головы.

– Вставайте, полковник! – мистер Уорд протянул руку. Командир бросил на Скотти беспокойный взгляд, но поднялся на ноги и протянутую руку пожал.

– Ну и с чем к нам пожаловала оримская разведка? – Уорд сделал жест, приглашая выйти из помещения на улицу. Там располагалась внушительных размеров парковка. Хозяин завода повел их с командиром к своему лимузину.

– У нас задание, – ответил Скотти, не дождавшись от Веньяра ни слова. Полковник будто воды в рот набрал, что было совсем на него не похоже.

– Так это из-за вас ночью был такой шум? – расхохотался мистер Уорд. Чувство юмора ходхольмского бизнесмена осталось прежним.

– Вроде того.

– А теперь вам нужно надежное укрытие, правильно я понял, Забияка Скотти?

– Вы как всегда зрите в корень, сэр, – смущенно согласился Райан.

– Все, что угодно для моего золотого гения! – торжественно провозгласил Уорд. Веньяр покосился на него непонятным взглядом.

Скотти неловко пожал плечами.

А мистер Уорд то и дело пытался по-отечески приобнять его, похлопать по спине, сжать плечо. Он достал коммуникатор и позвонил кому-то, требуя приготовить хату «по высшему разряду».

– Садитесь в машину, господа разведчики, – с улыбкой пригласил он. Безмолвная охрана открыла для них с Жаном дверцы.

– Мы не разведчики, мы «антитеррор», – поправил Скотти просто из принципа. – Отдел «М».

– Ого, ясно, – с уважением протянул мистер Уорд.

Они все втроем с удобством разместились в теплом кожаном салоне лимузина. Из-за затемненных окон казалось, что снова наступила ночь. Скотти откинулся на мягкую спинку, едва сдержав блаженный стон. Спустя несколько секунд один из охранников приоткрыл дверцу и вернул полковнику его куртку и разгрузочный жилет, оставленные на заводе. Шофер тут же тронул лимузин, ворота открылись, и машина покатила их по сонным утренним улицам на какую-то загадочную “хату”.

Мистер Уорд ехал лицом к ним, закинув ногу на ногу и покачивая начищенным до блеска ботинком в такт льющейся из невидимых колонок музыки в непопулярном стиле фолк. Командир все так же настороженно молчал, и Скотти приходилось отдуваться за двоих. Впрочем, Уорд не был назойлив, прекрасно понимая, что расспрашивать о подробностях секретного задания антитеррористической группы неуместно и даже опасно. Поэтому разговоры в основном вращались вокруг погоды, цен на нефть и политики.