Текст книги "Всё, как ты захочешь"
Автор книги: Юлия Флёри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)
– О чём?! – Не выдержал.
– Да ни о чём! Смысл вообще с тобой разговаривать, ели ты проблемы не видишь?
– Поговори с ним. – Мягче добавил Дима и отложил бумаги в сторону. – Ты реагируешь и он это видит, вот и подливает масла в огонь.
Я как всегда отвернулась в сторону, не зная, куда себя деть, а Дима подошёл и обнял меня со спины.
– Просто иногда нужно самостоятельно решать проблемы.
– Да, ты уже говорил, как с машиной.
– Нет, люди – это не машины. Здесь тоньше всё. Подход нужен. Он неплохой мужик, нравишься ты ему, вот и достаёт.
– Ты так спокойно говоришь об этом?! – Возмутилась я, а он рассмеялся, но плечи мои не отпустил, даже когда я повела ими, носом между лопаток уткнулся.
– Не в том смысле нравишься, Галь. У него дочка твоя ровесница.
– Это вовсе не значит, что я ему нравлюсь не в том смысле. А если он запал на меня и попытается отбить? Что тогда?
– А что тогда?
– Смотреть будешь, как он вокруг круги нарезает, и всё так же попросишь общий язык найти? Надеюсь, не в буквальном смысле?
– Если так, то физиономию начищу и вопрос решу. Но пока не так… попробуй сама. Учись общаться с людьми так, чтобы они тебя понимали. Это в жизни всегда пригодится.
– Ты обещал защищать меня! – Топнула я ногой, а Дима мои печи сжал, что фактически означало: «разговор окончен». – Денег на машину дашь?
– Я уже ответил и решения свои менять не собираюсь. – Жёстко оборвал меня он и отпустил, возвращаясь к своим делам.
Было уже достаточно поздно, впереди выходные, наверно мне стоило просто съесть что-нибудь сладкое и подождать Диму в постели, но потянуло на улицу. Фонари в сумерках были недостаточно яркими, но мотыльки уже вовсю кружили, словно танцуя. Я спустилась с веранды, чтобы подойти поближе, но увидела у ворот Кречетова, он о чём-то разговаривал с молодым парнем из охраны, по повышенному тону стало понятно, что отчитывает или указания раздаёт. Не могу сказать, что тогда в моей голове щёлкнуло, но за руль своей недобитой машины села, ключ в замке зажигания провернула, и к воротам поехала, резко затормозив напротив мужчин. В приоткрытое окошко на довольный взгляд посмотрела, еле сдержалась, чтобы не скривиться.
– Егор Владимирович, – обратилась вежливо как никогда, – можно вас на минутку?
Он моргнул раз, второй, расплылся в дикой от накала эмоций улыбке, и к машине подошёл, голову к окошку склонил.
– Ну?
– Прокатимся? – Выдержала я его похотливый взгляд и кивнула на соседнее сидение. Волновалась смертельно, так руль сжала, что пальцы онемели, а он, словно меня чувствуя, взглядом окинул, прицениваясь, запах мой на расстоянии втянул, оскалился.
– Свободен. – Скомандовал подчинённому, глядя прямо мне в глаза. – Видишь, какая прекрасная дама приглашает меня на разговор тет-а-тет? – Повернулся к застывшему от вида этой картины парня. – Пшёл! – Рыкнул и когда тот вглубь территории направился, едва ли не вприпрыжку поскакал, через капот перекатился, себя демонстрируя, плюхнулся на соседнее сидение, и сверкнул на меня глазами. – Поехали малышка. Или хочешь, чтобы я повёл?
И с таким подтекстом произнёс, словно ноги мне раздвинул и войдёт сейчас. Да и смотрел так же. Правда, тут же отвернулся, как только рык мотора услышал. Возле ворот подал знак тому, кто сегодня на пульте, к слову, без его знака, меня никогда из двора не выпускали, словно он тут главный, а я вовсе и не хозяйка. Исключениями были случаи, когда Кречетова поблизости от ворот не было. Но за месяц таких исключений было всего два.
Я мчалась по трассе, не зная, куда еду, не зная, что хочу сказать, Кречетов тоже особо этим вопросом обеспокоен не был, включил музыку на радио по своему вкусу, иногда поглядывал на меня с интересом, но молчал. Минут через пять достал сигареты.
– У тебя тут курят? – Спросил с весельем в голове.
– А тебя действительно это заботит? – Ответила ему в тон, но сквозившее раздражение не скрыть, Кречетов подмигнул, когда со мной взглядом встретился. Закурил.
– На самом деле нет. – Признался, заполняя салон автомобиля ядовитым дымом на выдохе. – Просто так спросил. И вообще, интересно было, что ответишь.
Показалась просёлочная дорога, ведущая к лесу, я резко на неё свернула и остановилась у опушки.
– Вылезай! – Скомандовала и сама как ошпаренная выскочила, перед капотом танцуя, дожидалась, как он соизволит присоединиться. Кречетов не торопился, всем своим видом показывая, что ему всё интереснее и интереснее.
Вылез, шагнул вперёд, стал напротив меня, широко расставив ноги, сигарету докуривал, но дым мне в лицо не пускал, в сторону отворачивался. Первым и не думал начинать. Меня ждал. А меня бесила его физиономия, напускное равнодушие и ощущение игры, забавы.
– Чего ты от меня хочешь? – Спросила неожиданно даже для самой себя, но с эмоциями справилась, в глаза ему посмотрела, Кречетов затянулся последний раз, окурок в траву выкинул, в сторону сплюнул, руками развёл.
– Не поверишь, малышка, о том же у тебя спросить хотел. Ты ведь меня сюда привезла. Разве нет? – И нагло ухмыльнулся. Скотина! Вперёд шагнул, расстояние сокращая. Я благоразумно отступила. Вроде и понимала, что плохого ничего не сделает, не посмеет, но всё равно опасалась.
– Ты каждый раз цепляешься ко мне. Поддеваешь, подкалываешь, отвешиваешь пошлые шуточки. Считаешь это нормальным?
Он думал не меньше минуты, а я в это время не знала, что делать. Запахнула лёгкую кофту на груди, когда его взгляд туда опустился, чтобы прикрыть ноги в коротких шортиках ничего не было и его взгляд на них пришлось стерпеть. Я стерпела. На что он довольно улыбнулся и голову на бок склонил.
– С ума сойти, как быстро мы перешли на «ты». Чувствую, привыкаешь, это хорошо. – Погладил себя по подбородку, ухмыляясь, а меня тошнить начало от его жестов и слов.
– Ты никогда и не церемонился.
– Так и сейчас не собираюсь. Ну, так как? Скажешь, что хотела или разговор это только предлог? – Он посмотрел на меня оценивающе, даже пристальнее чем за минуту до этого. Руки в карманы камуфляжных штанов спрятал, и корпусом чуть назад отклонился.
А я только теперь посмотрела на него как на мужчину. Не знаю, наверно когда-то военным был, оттуда и любовь к камуфляжу, никогда его в другой одежде не видела. В кобуре на поясе охотничий нож, сам мощный, накачанный, не такой как Дима. Дима поплотнее будет, пообъёмнее, а этот крепкий, мышцы из-под одежды выпирают, на шее шнурок, не удивлюсь если на нём будет традиционный солдатский медальон. Н голову выше мужа моего будет, ноги длинные, как у кенгуру, такими если ударить, костей не соберёшь. Всегда в специальной обуви с высокой шнуровой, в чёрной майке на лямках, как и сейчас. Пока его осматривала, увлеклась, а как про глаза вспоминала, тут же от стыда вспыхнула, не зная, что сказать в своё оправдание: он позволял себя разглядеть и наслаждался, понимая, что я взгляд оторвать не могу. Почему – мои проблемы. А сам факт на лицо.
– Ну как? Сойдёт? – Ухмыльнулся понимающе.
– Смотря для чего. – Спокойно ответила я, предпочитая нейтральный тон и ни к чему не обязывающие слова, он же умел перевернуть всё.
– А для чего приценивалась?
Я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы наконец закончить этот фарс, и на всякий случай ещё на шаг отступила.
– Послушай и запомни, – процедила, но потом поняла, что не в том положении, чтобы свои условия диктовать, точнее, не так с ним нужно, и обороты сбавила, – я тебе не цыпа, не малышка, не красавица. Я жена твоего нанимателя и, обращаясь ко мне, помни об этом. Я не хочу выслушивать твои тупые шутки и такие же неумные высказывания в мой адрес, не хочу наблюдать твои ухмылочки и масляные взгляды. Понял? И если ты не можешь уважать меня, понимаю, тебе кажется, что не за что, так хотя бы изобрази это, чтобы и другие своё место знали.
Он напрягся.
– Другие это кто? – Бросил с вызовом и весь прямо задрожал от злости. Я испугалась.
– Твои люди.
– Не понял? К тебе подкатывал кто?
– Нет. Но, учитывая, какой ты подаёшь пример, до этого осталось недолго.
– А-а, – потянул он расслабленно и, действительно, плечи мягче расправил, появилась плавность линии, – по этому поводу можешь не волноваться. Если вякнет кто, скажи, покажу, куда язык засунуть нужно. Что ещё?
– Что ещё? – Испугалась я его ревностного тона.
– Ну, какие ещё претензии будут?
– Никаких претензий. Оставь меня в покое.
– С чего бы? – Хмыкнул и посмотрел исподлобья, чувствовал, что я паникую, оттого и наступал. И мощь я его видела, и силу признавала. Потому что и то, и другое было неоспоримым фактом.
– Ни с чего. Просто. – Протараторила поспешно, а он прям расцвёл. Подбородок вверх задрал, по колючей от щетины шее поскрёб, а потом губы облизал, зная, что я это вычурное движение заметила.
– А может, ты мне нравишься. – Толи предположил, толи у меня спросил, и руки в бока упёр. – Что тогда?
– Всё то же. Ты – наёмный работник, я…
– Кто? – Оборвал так резко, что я дёрнулась, испугавшись.
– Что?
– Кто ты?
Он смотрел на меня с вызовом, быстро приближался и уже в следующую секунду схватил за плечи и к машине подтолкнул, ещё через пару шагов я поняла, что стою впритык к боковой дверце, а Кречетов надо мной нависает. Он смотрел сверху вниз, чуть прижимая меня бёдрами к машине, пальцами старался аккуратно убрать волосы с лица. Аккуратно не получалось и он убрал их, широко проведя ладонью по моей щеке. Я обомлела. Только не от волнения. От страха.
– Ты – маленькая и слабая девочка. Красивая. – Произнёс без тени улыбки, вглядываясь в черты лица, расправляя волосы по плечам. К губам моим своими губами прикоснулся и попытался поцеловать, но на чужой запах я отреагировала мгновенно, укусила его, только Кречетов не отступил, засмеялся, укушенное место потирая. – Сладкая. Всегда такую хотел. – Склонился слишком близко. Настолько, что я в его шею упиралась, чтобы не дать снова к себе прикоснуться.
– Ты…т… ты с ума сошёл? Ты! – Упиралась я, но не кричала, грозно шептала, не понимая, почему всё так. Не должно так быть.
– А если и сошёл, то что?! Не могу? Не имею права? Рожей не вышел, чтобы дуреть от тебя? Только Шаху можно?!
Вжимался он в меня всё сильнее, кричал так, что уши закладывало, руки по сторонам от меня надёжным кольцом, а я даже глаза закрыть не могла. Видела, понимала, что нет страсти, нет того надрыва, который должен быть, но разум отказывался в это верить, когда горячее мужское тело буквально врезалось, подавляло, заставляло прислушаться.
– Теперь я его понимаю. – Кивал как заведённый. – Не верил, что так хотеть можно, что на стену лезть хочется, а с тобой по-другому и не получается. Горячая, гибкая, тело как пластилин в руках плавится, – подхватил под ягодицы, чтобы талию его обхватила и прижался ещё сильнее.
– Дима узнает, он тебя убьёт. – Прошептала, дрожа, а Кречетов даже не шелохнулся, не слышал меня, своё твердил.
– А что мне Дима? Почему ты с ним? Почему со мной быть не можешь, а? – Шептал, уже судорожно, губами по шее возил, по подбородку, не обращая внимания на то, что я отворачиваюсь, не хотела, чтобы лицо целовал, так он ниже спускался, там не отвернёшься. – Чем держит?
– Пусти! – Толкала я его в грудь, давила шею, а он только улыбался, подбородок в сторону повернёт, мои руки надоедливые сбрасывая и снова в бой.
– Что у него есть такое, чего у меня нет? Толстый член? Так и у меня не меньше. Карманы полные бабла? Так и я для тебя сколько скажешь в зубах принесу! Чем он тебя пташка к земле прибил? Чего я не знаю?
– Я люблю его! – Выкрикнула громко, но мой крик потерялся в шуме деревьев, растворился, будто и не было. Кречетов зло оскалился.
– А что есть любовь? Что ты вкладываешь в эти слова? Ну? Что? Ты нужна ему или, может, он нужен тебе? Ни хрена вам обоим не надо. Топчетесь вместе, не знаете, что дальше делать. А Шах не умеет любить, не верит в чувства. Берёт то, что нравится, что унести может.
– Я люблю его. – Сказала и словно молния в глазах сверкнула, так ярко вокруг стало, Кречетов тоже заметил, отшатнулся, а потом по губам провёл. С нажимом, оттягивая нижнюю, слева-направо, сверху-вниз, пока я не отвернулась, гневно стреляя взглядом.
– Хочешь ты его, детка. И он тебя хочет. Вот и вся любовь. Или, думаешь, подо мной не кончишь?
И в один миг его пальцы, которые казались мне грубыми, шершавыми, пробежались по телу, вызывая знакомую дрожь. Я ужаснулась, и ведь ничего особенного, просто знает куда нажать, как надавить, прогнуть, но это не было возбуждением, это что-то иное, не такое острое, но подобное по ощущениям. А он в глаза смотрит и каждую эмоцию ловит, дыхание перехватывает, со своим смешивая.
– Если захочу, сама просить будешь, чтобы не останавливался.
– Я люблю его. – Прошептала, чуть не плача от бессилия, а Кречетов, довольный результатом, кивнул, впился в губы, вырывая то, что, по его мнению, положено, и с такой же силой отстранился, обтирая губы тыльной стороной ладони.
– Ты расскажешь мне, как можно любить человека, который о другой думает?
Я не задумываясь влепила пощёчину и Кречетов отступил, щёку ту погладил.
– Вот и поговорили…
– С чего ты взял? – Прошептала, а он на шаг от меня отошёл, глубоко вдыхая, руки расставил широко, пытаясь объять необъятное, посмотрел в звёздное небо с редкими белыми облаками. – Что ты знаешь? Почему молчишь?! – Прокричала на грани возможности и сама к нему подлетела, по лицу снова ударяя, только в этот раз Кречетов не стерпел, за запястья меня схватил и тряханул хорошенько.
– Он сказал.
– Я не верю тебе, понял? Не верю. Ты ему просто завидуешь, потому что у него есть всё, а ты как пёс цепной, по команде прибегаешь. И всегда так будет, и люблю я его за то, что он не такой как ты и никогда не станет ноги о других вытирать.
– Что ты о нём знаешь, кроме того, что тебе знать положено?
– Я не буду этого с тобой обсуждать.
Развернулась и пошла к машине, за ручку водительской двери дёрнула, а Кречетов ударом ноги, совсем рядом с моим носом закрыл её.
– Не договорили. – Пояснил и снова ударил, когда я попыталась то же самое проделать.
– Я. Еду. Домой.
– Только если пешком. – Вызверился он и от машины меня оттолкнул.
Не знаю, что в этот момент в голове перевернулось, но я испугалась. Реально испугалась, как можно бояться незнакомого мужчины, встретив его на тропинке в тёмном лесу, как можно бояться дикого зверя, который оскалил пасть и вот-вот бросится на тебя. Как можно бояться того, кто смотрит сейчас с откровенным желанием и оно подтверждается не менее откровенно оттопыренном ремне брюк. Я сделала пару неуверенных шагов назад, а Кречетов в лице изменился. Я сделала ещё пару шагов, а он шеей повёл, разминая. Я бросилась бежать, а он, словно на охоте, дал мне фору, чтобы было веселее ловить добычу, чтобы адреналин в крови и азарт в глазах.
Я слышала своё дыхание и гулкое биение сердца, перед глазами непроглядная картинка, а позади ужасающая тишина. Спотыкалась, падала и снова вставала, чтобы бежать. Когда дыхание спёрло, а сердце стучало в горле, я остановилась, схватившись за голову. Я не знала, куда бегу и, главное, зачем. Не знала, бежит ли он за мной или смотрит в спину, мечтая просто пристрелить. Стояла, не двигаясь, всё так же держа свою голову, чтобы та не взорвалась от переполняющих её мыслей, а когда собралась с силами, чтобы повернуться и посмотреть туда, откуда бежала, заорала не своим голосом: он стоял за моей спиной и просто шагнул вперёд, с дьявольской улыбкой на губах.
Наверно я кричала долго, так долго, сколько могла, наверно я пыталась отбиться, потому что помню его безумную улыбку, и его руки, которые перехватывали мои ноги. Кажется я умерла в ту секунду, когда больше не могла двигаться, а он нёс меня на плече, припевая одному ему известный мотив. Вскоре я увидела машину, мотыльков, которые толпой кружили у включённых фар. Кречетов поставил меня на ноги, толкнув грудью к холодному металлу, оттянул за бёдра чуть назад, а я снова попыталась сопротивляться. Тогда он легко скрутил меня одной рукой, другой продолжал лапать за задницу, что-то весело приговаривая, достал из кармана ключи. Открыл дверь, толкнул на заднее сидение автомобиля, я всё ещё попыталась отбиваться, а Кречетов прикрикнул что-то невнятное, но внушающее и я замерла, поджав ноги к подбородку. Зубы стучали, всё тело дрожало как от озноба, и я ничего не видела перед собой. Мы куда-то ехали.
Наверно на какое-то время я уснула, отключилась, как отключается техника при перегрузках, а проснулась от сильной встряски: мы въезжали в наш двор. Я просто не могла поверить, что дома. Выскочила из машины как только та остановилась, не оглядываясь, не говоря ни слова, если бы могла бежать – побежала бы, но могла только быстро шагать. Дима стоял на веранде, но ничего не сказал, только посмотрел, наверняка проводил взглядом. Через минуту я уже сдирала с себя одежду, желая поскорее смыть чужие прикосновения, и грязь, которая прилипла к коленям, когда я падала. Из открытого окна послышались голоса.
– Егор, я же просил тебя. – Сдержано, но строго произнёс Дима, в ту же секунду послышался смех Кречетова.
– Да помню я, – легко отмахнулся он, я подошла к окну, пытаясь рассмотреть, что происходит, но мужчины стояли к дому слишком близко. Можно было видеть макушку Кречетова и Димино плечо. Не сказала бы, что намечается драка. Им, казалось, было весело. Дима как всегда вёл себя чуть отстранённо. – Забавная малышка, шустрая, ты должен меня понять, как с такой не поиграть, а, Шах?
– Она моя жена. – Холод в голосе заморозил бы любого, но Кречетов продолжал веселиться.
– Красивая жена, Шах, горячая. Я чуть было не обжёгся. Смотри, что сотворила…
На несколько мгновений макушка из поля зрения исчезла, потом появилась вновь, Дима что-то проговорил по этому поводу, но слишком тихо, я не расслышала.
– Зачем?
– Она сама предложила прокатится, я просто не мог отказать. Никто бы на моём месте не отказался.
– Что ты ей сказал? – На этом Кречетов почему-то смолк. – Что ты ей сказал? – Повторил Дима и Кречетов дёрнулся, видимо, мой муж его схватил за руку.
– Ты сам-то долго молчать собираешься? – Спросил с укором, а Дима молчал. – Добрых людей на свете много, глядишь и просветят. Да и сама не дура, догадается, что к чему. Этого ждёшь?
– Не твоя забота.
– Дим, сколько лет знакомы, а ты всё одно и то же твердишь. Знаешь, я бы за такое по стенке тебя размазал, если бы ты моей дочке голову дурил. За Галку твою просто заступиться некому, этим и пользуешься.
– Она поймёт.
– А до того как поймёт, что чувствовать будет, а?
– Не полощи мне мозг, Кречет, всему своё время.
– Только это время не будет ждать, брат, пока ты с мыслями соберёшься, придёшь однажды домой, и не поймёшь, как в глаза ей смотреть. Вот тогда будет поздно. А сейчас нормально ещё. Ты умный, – вроде как похвалил и толкнул Диму в плечо кулаком, – мозги запудришь так, что не подкопаешься.
– Она поймёт. – Повторил Дима тише, так, словно для себя и они разошлись.
А я вдруг поняла, какой дурой себя выставила. Кречетов просто веселился, а я его слова всерьёз выслушивала. И всё же, не обманула интуиция: не было там страсти… Почему-то это открытие заставило меня улыбнуться. Даже их разговор под окном не занял должного места в нише для размышлений на ночь. Возможно, я просто устала, а может быть не хотела знать того, что знать ещё рано. И просто верила. Не смотря ни на что. Там, где нет доверия, ничего нет.
Дима пришёл, когда я уже минут тридцать как отмокала в горячей ванной. Посмотрел пристально, но на мою беззаботную улыбку ответил такой же улыбкой, только чуть более сдержанной. Пальцы в воду опустил, скривился.
– Не сваришься?
– Идём ко мне. – Протянула руку вместо ответа, Дима оглянулся на дверь.
– Работы много. Может, позже…
– Ну, вот, и закончился медовый месяц… Дим, у тебя жена молодая, всего-то шесть лет в браке.
Муж шутку оценил, поэтому манжет рукава по локоть закатал, и руку в воду погрузил глубже, чтобы напомнить, кто в доме хозяин. Провёл пальцами по внутренней части подставленного под ласку бедра, наслаждаясь выходящей из меня истомой, остановился у промежности и страдальчески вздохнул.
– Много работы, Галь…
– Интересно, а Егор Владимирович уже освободился? – Пальцы мужа замерли, убирать руку он передумал, изогнул бровь, выжидающе глядя на меня, а я притворно вздохнула.
– Между прочим, целовал меня, зажимал и клялся в вечной любви. – Чуть вздёрнула нос, сдерживая улыбку, а Дима приподнял и вторую бровь.
– Ну, про то, что зажимал и целовал, допустим, поверить я смогу, а вот насчёт вечной любви…
– Красивая женщина вдохновляет на подвиги, разве нет?
Я, игнорируя его пальцы, которые неуверенно раздвигали складки, чтобы аккуратнее войти, из ванной встала, демонстрируя тело во всей красе. Дима медленно поднялся следом, губы надул, потянулся за полотенцем.
– А ещё он обещал золотые горы и море блаженства. – Заметила как бы между прочим.
Дима закутал меня в полотенце, как делал иногда и, взяв на руки, помог из ванной выбраться. Аккуратно уложил на кровать.
– Но если у тебя столько дел, столько работы…
– Галя, отхожу ремнём и не гляну, что девочка. – Пригрозил и улыбнулся, когда почувствовал на шее мои руки, мои губы, и мою дрожь, переходящую к нему.
– Что ты со мной делаешь, а? Верёвки вьёшь, не напрягаясь, малыш. Когда взрослеть будем?
– Рядом с тобой мне это не грозит. – Ответила беззаботно, открывая грудь.
Я уже лежала на постели, призывно улыбаясь, а Дима всё никак не мог решится, ни уйти, ни остаться.
– Если подождёшь меня минут тридцать, то пару часов тебе спать не придётся точно. – Дима оглядывался на дверь, чтобы улизнуть, а я намотала на кулак его галстук. Сказать кому – не поверят. А меня заводит эта мнимая власть над сильным мужчиной.
– Ты меня обманываешь! – Надула губы, капризничая.
– Я тебя интригую. – Улыбался в ответ Дима, нежно поглаживая моё тело. Он умел приласкать, этим и притягивал. Знал, что обещает, а я знала, что получу.
– Хочешь предложить что-то новенькое?
– Ты не слышала, некоторых заводят розги и бамбуковые палки? – Прорычал он в мои губы, когда желание превышало допустимые пределы, а работы меньше так и не стало. – Приду – проверим.
– Ах, обещания, обещания… – Вздохнула я и намерено от мужа отвернулась, демонстрируя, как верно угадал Егор, упругую попу, заставляя мужа работать с двойным усердием, тут же получила по ней шлепок и засмеялась, зная, что Дима не удержится.
И я ждала его. Практически каждую ночь ждала. С ума сходила от нетерпения и предвкушения, потому что никогда не могла знать наверняка, каким будет в следующую минуту. А Дима чувствовал меня и давал то, что было необходимо. Иногда брал, именно брал. Жёстко и с каким-то животным остервенением, иногда позволял мне быть главной и самой демонстрировать желания, а иногда был до предела нежен и мягок, настолько, что у меня никакого терпения не хватало дождаться кульминации и приходилось просить, давить, уговаривать. Сама по себе семейная жизнь открылась с новой стороны. И в первую очередь это были обязанности. Не смотря на то, что от уборки я фактически была освобождена, готовила всегда сама. Завтрак не в счёт, Дима настолько вошёл во вкус, что согласен был вставать пораньше, чтобы приготовить мне блинчики или оладьи, омлет или куриные котлеты, сварить утренний кофе. Я отвозила вещи в чистку и забирала их обратно, выгуливала собак, чтобы они ко мне привыкали, закупала продукты, на неделю вперёд определяясь, что хочу увидеть на нашем столе. Уборку рабочего кабинета Дима также доверил только мне, потому как важные документы, находящиеся там, были под грифом секретно. Я занималась сортировкой грязного и чистого белья, по выходным устраивала большую стирку. Знаю, для многих женщин в этом и заключается рутинная семейная жизнь, но разница в том, что я за свою работу получала поощрения. В виде цветов, выходов в ресторан, магазин, где могла насладиться жизнью, показать себя, мужа, на других не смотрела, потому что чужая жизнь оставалась не интересной.
Я смотрела в его глаза и таяла, чувствуя как строгий взгляд теплеет, мы держались друг друга за руку, переплетая пальцы, и могли так бродить по парку под недоумённые взгляды прохожих: вроде как женатые пары априори не знают, что такое романтика. Ходили в кино и ели мороженное, делали всё то, что многие считали обыденностью, просто эти многие не знают главного секрета: нужно быть вместе, чтобы было хорошо. И мне было хорошо всегда. А ещё я сделала для себя открытие: семейная жизнь это безумие. И в этом безумии Дима побеждает. Он помешан на сексе, он фанат секса и, кажется, это заразно. Меня иногда мучает вопрос: а как же он обошёлся без интима те десять дней, что ожидал моих признаний? В моменты, когда я расстроена, готова уличить его в измене, а когда всё хорошо, требую продемонстрировать способ избавиться от напряжения в паху. Дима с загадочной улыбкой отказывается, обещая показать, если я буду себя хорошо вести.
С Лизой за последние два месяца я так и не встретилась. Знаю, она пару раз звонила, но затевать никому не нужный разговор я не стала. Звонил и Антон, чаще пьяный, чаще ночью. Дима наверняка об этих звонках знал, но я хотела решить это сама и он позволял мне, глядя со стороны, контролируя. И, да, я привыкла к контролю, который мой муж с такой выразительностью во взгляде называет «заботой». Может, забота именно так и выглядит, но я настолько привыкла к этому, что иногда несколько раз предупрежу как, куда и во сколько, а главное, с кем иду. Хотя когда-то, не так давно, он говорил мне, что это не важно.
Что ещё изменилось? Наверно многое. Я и сама менялась рядом с ним. Дима заставлял, стимулировал, а если я не хотела идти, то толкал в спину или и вовсе нёс на руках к прогрессу, к успеху, поддерживая в начинаниях и в ставшими привычными делах. С его лёгкой руки, дрожащими пальцами я кликала на кнопку мыши, отправляя некоторые стихи на конкурсы, как литературные, так и песенные, вступала в переписку с известными поэтами, с авторами блогов, с администраторами групп литературных таланов. Ему нравилось то, что я делаю, он не уставал повторять, что гордится. Наверно растил во мне личность, по крайней мере, я явно чувствовала, что она растёт. Благодаря его заботам и стараниям.
И только иногда, оставаясь наедине с собой, я начинала болеть. В голову лезли глупые, ненужные мысли. Обрывки услышанных и подслушанных фраз, осколки эмоций, чьих-то косых взглядов. Я смотрю на своё кольцо и думаю, думаю, какую загадку оно скрывает, может скрывать, о какой женщине все так усердно твердят? Пытаюсь отогнать эти мысли, улыбаюсь, глядя на мужа, а потом долго не могу уснуть, растревоженная ими. А он молчит. Говорит, что любит, хотя делает это редко. Чаще Дима это показывает. Не покупает мои чувства, а заставляет раскрыться самой, чтобы решить, «да» или «нет» или, как я люблю говорить «чёрное» или «белое». Он знакомит меня со своими друзьями, с их семьями, детишками, вроде не давит, но я и сама вижу, что ему необходимо, к чему клонится, и я всё чаще могу для себя решить, что тоже хочу детей.
– Не спишь? – Улыбается он, глядя на меня с прохода дверей. В руках два бокала вина, в зубах вырванная из клумбы роза, а в глазах огонь, который не потушить, пока я рядом и все сомнения улетают.
Он удивлённо смотрит на меня, когда я отставляю бокалы в сторону, сначала свой, потом и его. Склоняется, чтобы поцеловать, но всё ещё не видит, чего я хочу, что могу ему дать. Замирает в миллиметре от приоткрытых губ, пытаясь разглядеть истину в глазах, и тогда я сдаюсь окончательно.
– Я хочу, чтобы у нас был ребёнок. Не когда-нибудь. Скоро. Практически сейчас. Что ты думаешь по этому поводу?
Дима замирает лишь на секунду, обдумывая услышанное, а потом, как в замедленной съёмке, осторожно проводит руками по моему животу, нежно целует, проводя дорожку сверху вниз и улыбается, поглаживая пока ещё плоский и пустой сосуд.
– Спасибо. – Выдыхает, прислоняясь к нему щекой. А мне кажется, что я самая счастливая женщина на свете.
Так нежен он не был никогда прежде. Каждый взгляд, каждое движение, как ритуал, как заклинание, а мне оставалось лишь наслаждаться. И я чувствовала себя взрослой. Не такой взрослой как с Антоном, где вроде бы позволяла себя любить, а о вроде бы любил. Не такой взрослой, которая снисходительно наблюдала за вознёй окружающих людей. А просто взрослой женщиной, которая может принимать решения, чтобы сделать любимого человека счастливее. Эта ночь навсегда останется в моей памяти, потому что она важна, но не отношением друг к другу, а тем доверием, которое образовывалось внутри нас. Я ему верила, не боясь разочарования.
Это был один из немногих дней, когда я сумела встать раньше Димы. У него воскресный выходной, а у меня срочная сходка в редакции, да ещё и в семь утра. На улице ещё роса не сошла, мы ведь за городом, даже пение петухов казалось вполне реальным, ведь недалеко находилась деревня. Легко дышалось и улыбка сама собой расползалась на лице. Хорошенько прогрев автомобиль, я подъехала к воротам, где меня неизменно встретил Кречетов, только после вчерашних подвигов он чувствовал себя ещё увереннее, ещё сильнее и страшнее.
– Ну, привет, куколка. – Облизнулся, облокотившись на дверцу. Улыбался вроде как всегда, но выглядел при этом иначе, словно добрее.
– Доброе утро, Егор Владимирович. – Улыбнулась я в ответ и едва ли не под губы ему подставилась, у мужчины даже лицо вытянулось от удивления.
– Ух ты, какие мы смелые, какие дерзкие. И давно повзрослели?
– Дурак вы, Егор Владимирович, и шутки у вас дурацкие. Знаете, как говорится: если не можешь изменить людей, измени своё отношение к их поступкам. Будем считать, что я приняла ваши условия. Что теперь делать будете?
– Драться за сердце дамы! – Воодушевлённо ответил он, уже упирался в машину увереннее, отставив пятую точку. Я продемонстрировала ему острые зубки.
– Врёте вы всё. Дима, когда я ему подробно объяснила, чем мы с вами занимались в ночном лесу, сказал, что многое возможно, но вот ваши обещания вечной любви до гроба…
– А разве я такое обещал? – Удивился мужчина, а я молча кивнула. – Значит, буду стараться соответствовать! – Похвастался, заразительно улыбаясь.
– Не стоит. Главное, не переиграйте, а то у Димы терпение хоть и железное, но и металл гнётся. Не пропустите меня, значит? – Заметила, глянув на часы. Уже опаздывала, учитывая мою скорость.
– Куда ты на этой колымаге собралась?
– Дима сказал, что виновна и должна ответить. Ремонт за мой счёт. А мой счёт пуст.
Я вышла из машины, чтобы оглядеть её вместе с Кречетовым. А что? Тот всё равно выпускать меня не торопился. Пожевала губами, пожала плечами, когда он на меня несколько раз оборачивался.
