Текст книги "(Не)учебный роман (СИ)"
Автор книги: Юлия Бонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
18
Если можно было измерить глупость в килограммах, то мне бы понадобились грузовые весы. Другие не подошли, однозначно. Ведь количество моего безумия было соизмеримо с огромным грузовиком, да ещё и с приличным прицепом. Иначе, как можно было объяснить мое присутствие в доме Ариевского? Знала же о граблях любимых. Помнила их зачётный «шлепок» прямо в голову, да и не только. Почему тогда позволила усадить себя в такси и отвезти невесть куда?
Невесть куда оказалось квартирой на окраине города, которая встретила гостей пугающей тишиной. Первым переступил порог Тимур.
– Прошу, – торжественно протянул инструктор, указывая жестом руки на свою обитель.
Замешкалась. Стояла, точно, как вкопанная, боясь сделать шаг в неизвестность.
– Тебя на руках отнести или всё же сама пойдешь? – ухмыльнулся криво на одну сторону, а затем одним большим шагом преодолел дистанцию. Я только вздрогнуть успела, как он сгреб тело в охапку, прижимая к своей груди.
– Зачем ты привёл меня к себе домой? – голос едва не дрожал. Я пыталась выглядеть спокойной, но так и не смогла унять очевидный озноб. Лихорадило всю, да только не от болезни. Причиной тряски был никто иной, как Ариевский.
Его жаркое дыхание, обжигающее кожу, будоражило в венах кровь. Адреналин выбрасывался с бешеной скоростью, заставляя испытывать острые ощущения, сродни роупджампингу, который я своё время практиковала в студенческие годы.
– Ты же взрослая девочка и не веришь в сказки. Зачем я, по-твоему, мог привести к себе домой? – в глаза его посмотрела и едва не утонула в их глубине.
Дыхание сперло. Кажется, даже кислород стал каким-то тяжёлым, что ли. Будто тягучий газ на автомобильной заправке, а не воздух.
– Чтобы соблазнить? – предположила, теряясь в догадках.
Тимур заметный смешок проглотил, закатывая глаза. Неожиданно за руку потянул, пришлось на дрожащих ногах в квартиру зайти. Дверь захлопнулась. В металл спиной вжалась. Его руки талию обвили. Бёдрами прижался вплотную, не оставляя и сантиметра для свободного пространства.
– Угадала, почти, – выдохнул прямо в губы. Ещё сильнее к двери прижалась, когда он рукой к лицу потянулся. Линию провел, длинную, извилистую. От виска до подбородка, исследуя каждый миллиметр кожи. – Ты красивая, Соболева, знаешь?
Ком в горле застрял. Облизала пересохшие губы, наблюдая за его взглядом. Раздевал глазами. Смотрел так, будто всю меня видел насквозь. Дышал шумно, отчего грудная клетка высоко вверх вздымалась. Невидимые импульсы проскользнули. С цепи сорвались, оба. Набросились друг на друга, целуя и кусая губы до дрожи в коленях.
На пол шуба упала, вслед за ней – его пиджак. Мужские руки коснулись оголенных плеч и спины. Знакомые спазмы пробежали вдоль всего позвоночника. Колени предательски подогнулись. Удержал. Подхватил на руки, не прерывая поцелуй.
Очнулась в спальне, на кровати. Интимный полумрак вторил безудержной страсти, что в плен взяла двоих сумасшедших. Не любовь поглотила, нет. Похоть, самая настоящая. Невозможно описать букет эмоций, накрывший будто лавиной. Его захотелось, очень. Почувствовать на себе тяжесть тела, ощутить прикосновение его бархатной кожи на своей груди.
– Тимур, подожди, – где-то отголоски разума проснулись. Руками в грудь его уперлась, пытаясь дистанцию увеличить. – Я так не хочу, – сердце из груди вырвалось просто. Кажется, его – тоже.
В глазах цвета стали немой вопрос застыл. Долго смотрел снизу вверх, пытаясь дыхание восстановить. Молчал, ожидая ответа. Да только я сама молчала, не зная, как объясниться.
Это тот случай, когда хочется и колется. Когда тянет, но не должно тянуть. Когда над пропастью стоишь, а сзади подол платья за дерево цепляется, упасть не позволяя. Падать не хотелось. Больше всего не хотелось в неизвестной пропасти погибнуть. Ведь роман с женатым не заканчивается свадьбой – я точно знала по себе. По горькому опыту знала, не понаслышке.
– Чего ты боишься, Лесь? – низкие ноты его голоса молчание прервали. – Думаешь, обманываю тебя? – прочитал, как открытую книгу просто. С языка сорвал то, что не осмелилась вслух сказать.
Боялась его штампа в паспорте. Боялась любимых грабель. А вдруг, жена в командировке, и весь этот фарс закончится рано или поздно?
– Идем, – за руку взял, заставляя с кровати подняться. Доверилась. Молча встала с кровати, ступая за ним след в след.
Щелкнул выключатель. Комнату озарил яркий свет люминесцентной лампы. Заморгала быстро-быстро, привыкая к освещению. Тимур к шкафу подвёл. Открыл его створки и замер на месте.
– Смотри, здесь только моя одежда, видишь? – взглядом полки окинула. Действительно, кроме нескольких стопок с мужской одеждой ничего не наблюдалось.
Одним движением закрыл шкаф. Снова за руку взял, а я уже и не спрашивала свой внутренний голос "Зачем". И так было всё очевидным. Решил берлогу свою показать, доказывая, что она холостяцкая. Дальше следовал черёд ванной комнаты. Понимала абсурдность ситуации, даже неловко было от представляемых доказательств таким образом, но всё же глазами высматривала баночки с гелем для душа. Искала что-то, напоминающее о сожительстве в доме женского пола, но ни единой зацепки не увидела. Не розового полотенца, не второй зубной щетки, не шампуня известного бренда для блеска волос. Не было ничего!
– Холодильник смотреть будем? Можно ещё в корзину для грязного белья заглянуть для стопроцентной верности, – усмехнулся Тимур, обнажая белые зубы.
Бросила в его сторону косой взгляд. В сердце будто ёкнуло что-то. Разве такое бывает? Женатый, но только по паспорту.
– Лисёнок, нет у меня жены, правда. Она на бумагах только. Давно я с ней не живу. Уже два года как. – На вопросы мои ответил, что в голове крутились.
– Почему не развелись? – голос вернулся, а вместе с ним – уверенность.
К Ариевскому подошла, обращая взгляд на его улыбку широкую, на ямочку на левой щеке, которую раньше никогда не замечала.
– Полина не хотела. Ей для карьеры было плюсом, что замужем. А мне все равно было. К тому же, родители мои до последнего верили, что мы сойдёмся. Особенно – отец. Он до сих пор надеется. Хочет, чтобы внучка в полноценной семье росла, да только мы давно уже неполноценные, – пыталась грусть в его голосе уловить, но не смогла. Видимо, давно ситуацию отпустил.
– А где она сейчас, твоя Полина? Дочка с ней живёт? – расспрашивать принялась, желая подробности узнать.
– Чёрт её знает. То ли Кипр, то ли Таиланд. Она переводчиком работает. Тремя языками владеет, вот и катается по миру, в поисках лучшей жизни. Дочка у моих родителей живет, так удобнее для всех. Давай не будем о моей бывшей говорить? Что-то я проголодался совсем, так и не успел на корпоративе поесть. Тебя увидел и тормоза отказали. Закажем доставку еды? Или ты приготовишь? – ко мне подошёл, обнимая сзади. Лёгкими поцелуями начал изгиб шеи покрывать.
– Тимур, – вскрикнула, когда его рука скользнула под вырез платья на спине.
– Угу, – промычал прямо в ухо.
– Кто-то говорил, что проголодался, – обернулась, одаривая Ариевского проницательным взглядом.
– Говорил. А ещё говорил, что тормоза отказали. Выбирай, что первое, – голос игривый тон принял, а руки настойчивей стали. Так и блуждали по изгибам тела, откровенно трогая то, к чему тянуло больше всего.
Попыталась из объятий выскользнуть. Получилось. Позволил к холодильнику подойти. Дверцу открыла, осматривая содержимое полок. Холостяцкий набор предстал взору. Яйца, колбаса, бекон, сыр, молоко и всё. Не густо, одним словом.
– Ты воздухом питаешься? – шутить принялась, а сама уже доставала яйца с молоком и колбасу, – омлет годится?
– Годится, – головой кивнул, помогая к столу продукты отнести. – Стой здесь, ничего не трогай, – из кухни вышел на одну минуту. Вернулся, держа в руках свою рубашку серого цвета.
– Переоденься, лисёнок, – в недоумении уставилась, пытаясь понять причину заботы. – Не хочу, чтобы платье испачкала.
Разряд электрического тока пронесся по телу, когда соприкоснулись наши пальцы. Взгляд устремили друг на друга, затаив дыхание. Тимур один шаг навстречу сделал, а затем одним рывком сгреб моё тело в охапку. Тормоза отказали у обоих. Одежду с тел срывали, поглощённые безудержной страстью. Жаркие поцелуи пронзали губы, а руки скользили по всему телу.
Это одержимость на грани помутнения рассудка. Болезненное влечение со всеми вытекающими симптомами. С ума сошли друг от друга просто.
Первый раунд начался прямо в кухне на обеденном столе. Ласками упивалась, что дарили сильные руки и требовательные губы. Это дуэт из сплетенных тел. Пылкий тандем, не знающий границ.
– Девочка моя, сладкая, – губы шептали, а затем эти же губы впивались в мой рот с тихим стоном.
– Твоя, – вторила ему таким же шепотом.
Меня первую накрыла эйфория, когда тело, едва не билось в крышесносных конвульсиях. На тысячу осколков разлетелась, не иначе. Поцелуй губы накрыл. Такой нежный, неторопливый. Горячие тела, покрытые испариной, обрели покой, когда соприкоснулись друг с другом. На руки к себе усадил, прижимая голову к груди. Стук его сердца вторил моему. Кажется, один ритм на двоих появился. Невидимая нить оплела, связывая воедино. Да не нить это даже, а настоящая кованная цепь, не порвать никому.
Первые мысли в голову ворвались: "Влюбилась. По самые уши просто". Осознание собственных чувств, как гром среди ясного неба пронзило. Встрепенулась, прислушиваясь к вихрю бабочек, кружащихся в животе. Вот теперь точно к психиатру можно записаться на консультацию. Лечиться нужно, пока не поздно. Пока совсем голову не оторвало.
«Мой. Мой мужчина», – ликовал внутренний голос, с чем я даже спорить не пыталась. Теперь мой, как и я его. Едины и неделимы.
– Любимая, – встрепенулась, услышав его голос. Каждый звук впитала в себя, прокручивая в голове «Любимая». – Я все еще голодный.
Губами мочку уха прикусил, опаляя кожу горячим дыханием. С рук его соскочила и принялась искать серую рубашку среди разбросанной одежды на полу. Обернулась назад. Обомлела, затаив дыхание. Только сейчас смогла в полной мере разглядеть своего мужчину. Стройный. Рельефные мышцы перекатываются на груди. Плоский живот, а внизу – дорожка из завитков темных волос. Невидимый ком проглотила, устремляя взгляд еще ниже. Он заметил. Усмехнулся вслух, притягивая к себе одной рукой.
– Лисенок, когда говорил голодный, то имел в виду желудок, – в макушку поцеловал, пропуская между пальцами пряди волос.
Язык прикусила, пытаясь сдержать громкие фразы, которые грозились наружу вырваться. Эта ненормальная влюбленность в плен взяла. Ни о чем другом думать не могла. Только он… Только его сильные руки и требовательные губы.
В спешке рубашку накинула на голое тело. Его запах окутал. Мурашки по позвоночникам побежали, когда я впитывала в себя его аромат. Теперь это мой любимый аромат, запах моего мужчины.
Принялась за готовку. Тимур, как умел помогал, точнее, пытался, а по факту – всего лишь тело клещами сжимал, срывая с губ короткие поцелуи. Ужинали вместе. Из рук выпускать не хотел, как тогда в больнице. Едва из ложечки не кормил. Нравилось. Забота его нравилась, а еще – этот взгляд нравился, что боготворил меня, не иначе. В его глазах отражение своё увидела. Притянула к себе, впиваясь пальцами в шею. Да какой там ужин, когда незаметно второй акт начался?
Продолжили на кровати. Тело снова знакомой испариной покрылось, когда кровать провисла под тяжестью наших тел. Кажется, впору было задохнуться от переизбытка чувств и эмоций. Невозможно так идеально подходить друг другу, как подходили мы. Все на интуитивном уровне, каждый вздох, каждое касание. В сердце радость поселилась от осознания того, что это только начало. Начало нового мира, который открылся только для нас. Границы стерты, мосты сожжены, обратную дорогу смыл дождь, нет ходов к отступлению. Я его до единой клеточки…
Утро началось с затекших конечностей. Лениво открыла глаза, оглядываясь по сторонам. Обрадовалась, что любимый мужчина рядом лежал, тисками сжимая талию. Его голова покоилась на моем плече, даже пошевелиться боялась, чтобы не разбудить.
Трель мобильного телефона окончательно вырвала из лап Морфея. Тимур буркнул что-то под нос, зарываясь в моих волосах.
– Это тебе звонят, просыпайся, – ласково протянула, сдувая с его лица упавшие пряди моих волос.
Зажмурился, как мальчишка просто, а затем резко глаза открыл. Моргал долго-долго, фокусируя взгляд на моем лице:
– Доброе утро, – низкий голос раздался.
– Доброе, – начала его щеки поцелуями покрывать, нежными и едва невесомыми, – вставай, соня.
Ариевский еще что-то пробубнил себе под нос, но с кровати все же поднялся. Взгляд упал на его оголенное тело, пока мужчина направлялся из спальни в коридор. Дыхание затаила, пожирая глазами его подтянутое тело. Где-то в кухне его голос послышался. По телефону говорил, о чем-то громко возмущаясь. Вернулся в скором времени. Принялся одеваться. Наспех натянул боксеры, надел джинсы и накинул рубашку на голое тело. Ко мне подошел, склонился низко, одаривая глубоким поцелуем.
– Одевайся, любовь моя, к нам гости едут, – тыльной стороной ладони извилистую линию провел вдоль всего овала лица. Усмехнулся на одну сторону, ловя мой перепуганный взгляд.
– Тимур, мое вчерашнее платье порвалось, – протянула едва уловимым шёпотом.
– Накинь мой халат, – от губ оторвался. Подошел к шкафу. Достал большой домашний халат синего цвета и торжественно вручил в руки, не забыв поцеловать напоследок.
Подниматься с кровати совсем не хотелось. Хотелось лежать под теплым одеялом и вдыхать его запах, которым пропиталось постельное белье и мои волосы. Зажмурилась на миг, ощущая себя безмерно счастливой. Неужели, дождалась? Счастье нагрянуло, настоящее, без всяких там грабель за углом?
С кровати всё же поднялась. В ванную направилась, чтобы в порядок себя привести перед зеркалом. Даже душ успела принять и волосы помыть, как раздался стук в дверь. Голоса мужские послышались. Тимур в голос смеялся, а ему вторили двое неизвестных мужчин. Неуверенно к ручке потянулась. Прятаться не имело смысла. Сколько ещё гостить будут, не до вечера же в ванной сидеть, ожидая ухода?
Осмелилась выйти. На скрип двери Тимур обернулся. Застыл на месте, как вкопанный, увидев на мне свой халат. Даже ком в горле, кажется, проглотил. Смотрели друг на друга, долго и пронзительно. Если бы не гости, то давно уже любимые руки снимали одежду. Головой качнула, пытаясь нежданные грезы прогнать. Интересно, сколько нужно времени, чтобы от наваждения избавиться, чтобы лужицей не растекаться по полу от одного только взгляда глаз цвета стали?
– Лисенок, иди к нам, – объятья распахнул, как только к нему приблизилась.
Неприлично так быть счастливыми, как были мы. Кажется, даже гости уловили безмерную радость в наших сердцах, оттого и молчали, тихо наблюдая, как мы умиляемся друг другом.
– Знакомьтесь, – Тимур первым в чувство пришел, – это Димас и Артем. Кстати, твой несостоявшийся автоинструктор, лисёнок.
Опешила, когда взглядом с блондином встретилась. Это он вчера меня в танце кружил, поглядывая всё время за спину. Понятно дело, кто за спиной стоял. Ариевский взглядом уничтожал, как минимум, наблюдая за дистанцией между партнерами.
– Добрый день, – только и смогла произнести, пряча лицо на плече Тимура.
19
Мы долго не могли попрощаться. Целовались возле подъезда моего дома, прячась за деревом как подростки просто. Дыхание обжигало кожу, а губы саднило от мучительно сладких касаний. Не могла наглядеться на него, не могла налюбоваться своим мужчиной. Надышаться им не могла – в омут затягивало все больше. Дрожь пронзительней стала, когда он прижался лбом к моему лбу. Минута целой вечностью показалась. Просто стояли рядом, крепко сжимая друг друга в объятиях. Уходить не хотелось. Не хотелось из рук выпускать его пальцы. Не хотелось даже из поля зрения выпускать. Давно голову потеряла, наконец-то смогла признаться перед самой собой. И от этих признаний как-то легче стало, на душе спокойнее, что ли. Даже внутренний голос молчал, наслаждаясь происходящим.
– Давай, лисёнок, в дом беги, замёрзла же, – губы его шептали, а руки даже не пытались отпускать.
– Мне совсем не холодно, – головой отрицательно кивала, заглядывая в глубину серых глаз.
– Так, Соболева, не спорь со старшими. Марш в дом, пока я тебя отчитывать не принялся. Нос синий уже, как у алкоголички просто, – в голос засмеялись, оба.
– Ну и сравнения у тебя, Тимур, – в ответ на мою реплику, Ариевский за нос ущипнул двумя пальцами, отчего скривиться пришлось и наигранно губы надуть.
– Лисёнок, а сейчас я серьезно. Иди домой, пока я в состоянии отпустить. Ещё пару минут и в машину тебя усажу. Мама волноваться будет. – Улыбалась, наблюдая за серьёзным выражением на лице.
Напоследок губ его коснулась. Трепетно и нежно упивалась глубоким поцелуем. Каждой клеточкой впитывала в себя волнительные мгновения, стараясь в памяти отложить счастливое время до секунды просто.
– Тимур, что теперь с нами будет? – С языка сорвалось. Удержать за зубами не смогла то, что не оставляло в покое с самого утра.
– Любить друг друга будем, пока я в порошок не сотрусь или у тебя голова не заболит, – голос игривый тон принял, а губ кошачья ухмылка коснулась.
– А, если серьёзно? – Принялась ответа ждать, обращая взгляд на любимые губы. И когда это его губы любимыми успели стать? Всё как-то быстро произошло, спонтанно, не верится даже.
– А, если серьёзно, то сейчас ты перестаешь висеть на моей шее и домой идёшь. Начинаешь готовиться к празднику. Салатик там делаешь, оливье, например. Можешь "Иронию судьбы" для настроения посмотреть. А затем ждёшь до одиннадцати часов. Я приеду за тобой, и мы будем встречать Новый год.
– Обещаешь? – Лицом уткнулась в крепкое плечо.
Запах его голову кружил. Так, наверное, только у меня было. У Ариевского даже голос не дрожал, не то, чтобы там какие-то проблемы с головой. Тимур вёл себя достаточно сдержанно, как мне казалось. На влюбленного мало походил, скорее всего, на заинтересованного. От того и рискнула спросить: "Обещаешь"? Его реакция не заставила себя долго ждать. Глаза вверх закатил, будто я одну и ту же пластинку крутила по неизвестно какому кругу. Удивил, но не так, чтобы значения особого могла предать. Просто ещё один плюсик поставила в копилку к остальным. Не влюбленный, нет, и даже не пытается этого скрыть. Да и скрывать зачем? Не обещал же ничего такого, разве только любить обещал, пока в порошок не сотрётся. Но, думаю, это признание было совсем с другим подтекстом.
Наконец-то смогли попрощаться. На ватных ногах домой поплелась. По лестнице ступала, считая каждую ступеньку. Совсем не хотелось в квартиру возвращаться. Хотелось к нему. Хотелось на коленях его устроиться, прижимаясь к груди. Слушать его размеренное дыхание хотелось и целовать. Больше всего хотелось целовать.
Тут внутренний голос объявился:
"Соболева, с такими темпами придётся целую коллегию психиатров созывать. Один точно не справится". Соглашалась на утверждения. Крыша поехала, здесь и гадать нечего!
Переступив порог квартиры, принялась маму с сестрой звать. Да только тишина встретила вместо родственников. Удивилась даже. Комнаты все обошла, но так и никого и не встретила. Одна. К телефону потянулась. Очень не вовремя батарейка села. Пока шагала в спальню за зарядкой, возле входной двери какая-то суета послышалась. Щёлкнул дверной замок, оповещая о приходе домашних. Наконец-то.
– Я уже думала вас в розыск объявлять, – достаточно громко произнесла, направляясь к входной двери.
– Это тебя надо было в розыск объявлять, сестрица. Где ты ночью шлялась? – также громко ответила Дашка.
– Мадам, что за выражения? – Решила сестрицу отчитать, а затем всё как-то неожиданно произошло. Даже глазам своим не поверила, отчего моргать принялась быстро-быстро.
К стене прижалась, боясь шелохнуться. По позвоночнику холодок пробежался, а в сердце протяжный импульс отозвался. Дар речи потеряла, забывая, как правильно дышать. Попыталась в руки себя взять. Принялась платье помятое поправлять, одергивая с плеча сползающую бретельку.
Мама первой разулась и, схватив два пакета, в кухню убежала, даже не поздоровавшись. Сестрица смелее оказалась. Стояла тихо в сторонке, наблюдая за происходящим.
– Привет, – протянул он, широко улыбаясь. Взглядом с головы до ног окинул, делая про себя какие-то отметки, видимо.
Я только головой в ответ кивнуть смогла – настолько остолбенела от внезапного прихода Вольского. Вольский, в свою очередь, выглядел неплохо. Можно даже сказать, хорошо. Одетый со вкусом, как и прежде. Лицо гладко выбритое, чистые волосы, бодрячком одним словом. В то время, как я, ощущала себя разбитым корытом из сказки А. Пушкина "О рыбаке и рыбке".
– А мы с мамой в супермаркете Тимурчика встретили. Он нас домой подвёз, – как-то радостно заявила сестрица, нарушая затянувшееся молчание.
Я настолько была поражена появлению Вольского в своём доме, что даже не обратила внимание на уменьшительно ласкательное "Тимурчик", что вырвалось изо рта семнадцатилетней девицы. То, что Дашке пришелся по вкусу Тим, я не сомневалась. Но в глубине души искренне надеялась, что зерно симпатии не прорастает во что-то большее. Всё-таки Вольский был почти в два раза старше сестры и, к тому же, имел со мной достаточно близкие отношения. А это никуда не годилось, совсем не годилось.
– Тимур, ты будешь кофе? – На арену мама вышла. Заботой решила окружить почтительного гостя.
Я даже не удивилась, что мама к Вольскому на "ты" обратилась. Видимо, в этом доме Тимурчик в любимчиках ходил, кроме меня, естественно. И когда он успел стать таким близким моей семье? Кажется, я вообще была здесь лишней, поскольку Тимур любезно принял приглашение, а Дашка даже торжественно его курточку взяла и в шкаф повесила.
– Алеся, а ты будешь кофе? – Наконец-то мама обо мне вспомнила, а я-то думала, что она дочь на зятя несостоявшегося променяла. Махнулась, так сказать, не глядя.
– Буду, – буркнула себе под нос, но Дашка услышала, от того и не упустила возможности очередную колкость бросить.
– Будет она. Видимо ночью совсем не спала. Посмотри, мам, на её вид помятый, как и платье. Кстати, Леська, где ты его порвать умудрилась? – бесцеремонно протянула сестрица, широко улыбаясь.
Щёки алым румянцем покрылись, когда Тим решил пронзительным взглядом в мои глаза посмотреть. Увидел что-то, видимо, от того и желваки на лице заиграли. Догадался, что ли, где я платье умудрилась помять и порвать? А с другой стороны, плевать мне было на Вольского и на всякие его там взгляды. Тот последний разговор, когда меня возвели в ранг "холодной королевы", все точки над "и" расставил.
Поэтому я со спокойной душой повернулась в сторону сдружившейся троицы и с самой ироничной ухмылкой на лице протянула:
– Не спала, представляешь? Только тебе, Дашка, ещё дорасти надо, чтобы по ночам не спать и приходить в платье помятом на следующий день. Завидуй молча.
Опешили мои дорогие. Все до одного рот открыли от неожиданности. Да я сама не ожидала подобной дерзости. Но, честно признаться, совесть не проснулась, а наоборот. Внутренний голос ликовал, аплодируя стоя. Будет урок малолетке, как остроумием блистать. Это же Дашка перед Вольским выпендривалась. Думала в грязи меня искупать, как обычно. Глупая и маленькая совсем. Не понимала, что Тимуру до неё абсолютно никакого дела не было.
– Девочки, не ссорьтесь, – мама первая в чувства пришла. На стол три чашки кофе поставила, а сама, сославшись на занятость, к печке юркнула.
– Я курить, – демонстративно взяла чашку и направилась в коридор.
– Леся, хватит! – Окликнула мама. – Ты же будущая мать, куда ты куришь?
Тут Вольскому как-то плохо стало от последней фразы. Позеленел будто. Глазами зыркнул по сторонам, а затем на меня уставился:
– Ты беременная? – Протянул Тим.
Громко в голос рассмеялась, сотрясая плечи. Беременная? Тим действительно мог подумать такое! Вроде бы взрослый мальчик, а в чудеса верит.
Дружная тройка в немом вопросе уставилась на меня. Кажется, даже мама на минуту призадумалась из-за странной реакции Вольского на обычные нравоучения. Мама в голове что-то прокрутила, от того на лице струна печали отозвалась. Нравился ей Тимурчик. Еще тогда это поняла в больнице, когда мужики в палате сцепились, как подростки просто. Возможно, в другой жизни все могло быть иначе, не встреть я Ариевского. Но я его встретила по велению судьбы, и с этим уже никто ничего не мог поделать.
– Леся, отвечай, когда тебя спрашивают, – мама тону строгости придала, скрестив руки на груди для большей убедительности.
– Не беременная я, с чего вы взяли этот бред? – В пору было всем средний палец показать, но это больше было характерно для Дашки. Мне же оставалось пожать плечами и молчать, прикусив язык.
– Точно? – Все не унималась глава семьи Соболевых, пронзая в меня свой проницательный взгляд. Даже поежится пришлось под строгим надзором голубых глаз, точной копией моих.
– Ты сомневаешься в моих словах, мам? – Протянула я уже с заметной грустью в голосе.
Мама отрицательно головой кивнула в ответ, а затем к печке вернулась, продолжая готовку по случаю Нового года. Только Тимур все никак успокоиться не мог. За мной поплелся на балкон, когда я все же покурить решилась. Наедине оказались, как когда-то. Даже дежавю накрыло, словно волной. Совсем недавно с Тимуром так уютно было просто молчать, а теперь от одного только его присутствия в моем доме провалиться хотелось сквозь землю.
На балконе в дальний угол забилась. Кофе потягивала маленькими глотками, стараясь внимание сконцентрировать на чем угодно, лишь бы его не замечать. Но он другого мнения был на этот счет, по всей видимости. Не спрашивая разрешения, подошел слишком близко. Голову низко склонил, едва не упираясь подбородком в мое плечо. Встрепенулась на мгновение. Отойти в сторону хотела, да не получилось. Совсем к углу прижалась, не имея ходов к отступлению.
– Ты неприлично счастливой выглядишь. – Протянул еле слышно, но я все услышала. Каждое эхо грусти распознала. Не хотела отвечать на его реплику, да он и не требовал. Молча, стоял сзади меня, боясь еще один шаг сделать, что разделял наши тела.
– Извиниться хотел перед тобой, Леся, – монолог свой продолжил. Я заметно поежилась от холода. Сигарета была давно докурена, а кофе выпит. Причин находиться и дальше на балконе не было. Уйти решила. Резко развернулась на сто восемьдесят градусов и в грудь его упёрлась.
– Пройти дай, – в глаза его карие посмотрела, и грусть увидела в их глубине.
Его руки в плен взяли. Обвили мои плечи с особой пылкостью. Сопротивляться пыталась, да бесполезно. Ещё сильнее к себе прижал, а затем ничего лучшего не придумал, как одной свободной рукой за затылок схватить и губами впиться в мой рот. Укусила. За губу его укусила, отчего он взвыл, как раненый медведь просто. Секундной заминкой воспользовалась, разжимая объятия. Не позволил уйти. За руку схватил чуть выше локтя и на себя рванул. Колени подогнулись от такого маневра.
– Лесь, я все еще люблю тебя. Прости меня, я очень виноват. Тогда не знал, что говорю. Злой был. Как тебя увидел в том соблазнительном пеньюаре, так самый худший вариант развития событий представил. Прости, пожалуйста, прости, – каялся Вольский, будто на исповеди. Только меня не проняло, совсем не проняло.
– Тимур, между нами все закончилось. Ничего уже не поменять. Не получилось, понимаешь? Живи своей жизнью, забудь обо мне, пожалуйста, – пыталась его вразумить. Пыталась донести, что в сердце моем нет места для него, и никогда не будет.
В лице поменялся. Серьёзный вид принял. Волосы на голове взъерошил, а затем на меня взглянул снизу вверх:
– Хорошо. Иди, Лесь, беги к своему инструктору. Я больше не держу тебя и больше не побеспокою, – разговор закончился. Тимур первым покинул балкон, а затем, попрощавшись с моими родственниками, покинул квартиру.
На душе должно было стать легче, но не стало. Будто скрипка плакала, надрывая струны. Какой-то сумбур творился в голове. Отпустил? Так легко? Говорил, что не отпустит, что своей сделает. Не поверила ему. Всё слишком просто закончилось. А закончились ли?
К вечеру голова разболелась. Несмотря на суету вокруг в преддверии Нового года, праздника я не ощущала. Не было настроения, хоть и посмотрела по рекомендации Ариевского знаменитую "Иронию судьбы". Даже салатик сделала и не один. Только всё не то было, всё не так. Пустота внутри поселилась, странная мгла. Будто к той чёрной комнате с чёрной кошкой вернулась. И даже любимый мужчина не смог развеселить, когда в назначенное время раздалась трель мобильного телефона. На звонок ответила, но без особого энтузиазма. Тимур это почувствовал сразу. Интонацию в голосе уловил и принялся расспрашивать, что к чему. Уклончиво отвечала, не желая говорить о сцене на балконе.
Мама долго возмущалась, что Новый год встречать буду не дома. Обиделась даже, поджимая губы. За Вольского ещё отругала. Пришлось целую тираду выслушать о том, что в девках до старости сидеть буду. Что таких мужиков как Вольский не бросают. Не суют им в руки тыкву позорную, а замуж бегут и детишек рожают. Не соглашалась с материнскими доводами.
Едва в грудь себя кулаком не била, доказывая обратное:
– Не люблю его, мам, понимаешь. К другому сердце тянется, не к Вольскому.
– А ты и не люби. Он за двоих тебя любить будет. Глупая ты, моя девочка. Ничего не понимаешь! Я жизнь прожила, мне виднее. Ничего хорошего не ждёт тебя с тем другим. Замуж не позовёт потому, что был уже женат. Потому, что нахлебался на всю жизнь вперёд. Не нужны ему теперь брачные узы. А ты так и останешься в любовницах – в лучшем случае. Леся, очнись, доченька. Тебе не всегда двадцать пять будет. Не всегда ты будешь стройной и красивой. Вон, смотри, смена подрастает, – мама в сторону Дашки показала и мне тогда совсем грустно стало от осознания правды.
Всё так и есть. Не всегда буду молодой, не всегда буду стройной. Жизнь быстротечна, как не крути. Но, что с сердцем делать, которое и слышать ни о ком другом не хочет? Как заставить себя жить с нелюбимым мужчиной? Как позволить ему губы свои целовать? Знаю, так многие живут, но я так не хотела. Не хотела быть одной из тех, кто замуж по нужде выходит. Любви хотелось, настоящей и взаимной.
Расплакались на кухне вместе с мамой. Выпили по несколько рюмок водки и тогда душа наружу вырвалась. Мама слушала обо всем, но молчала. О выкидыше рассказала, про Эдика, который голову морочил почти год. Хотелось с кем-то горечью поделиться. Надоело всю эту боль в душе носить, как багаж просто.
