Текст книги "(Не)учебный роман (СИ)"
Автор книги: Юлия Бонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
16
Обследование заняло несколько дней. Не найдя ничего серьезного, медики решили отпустить меня домой на амбулаторное лечение. Артериальная гипотония – не приговор и её вполне можно вылечить, как сказали врачи в неврологическом отделении. Причиной обморока был низкий скачок давления и, как оказалось, довольно частое явление при таком заболевании. Плюс ещё стрессы добавили ложку дегтя.
В день выписки приехал братец. Он как-то по-особенному смотрел на меня, пытаясь не вступать в диалог. Томительное молчание тяготило, будто за плечами туристический рюкзак. Хотелось скинуть этот груз и идти дальше, да только свирепое выражение на лице Ваньки говорило совершенно о другом. Кажется, я слышала его мысли. Он, безусловно, осуждал. Не мудрено, конечно же. Порвать отношения с его другом и остаться хорошей, разве бывает такое?
Оказавшись на улице, потянулась к пачке сигарет. Уже успела достать одну, как крепкая рука выхватила сигарету и швырнула в мусорный бак. Разозлилась очень.
– А ты не обнаглел, Вань? – протянула я, покрываясь багровыми пятнами на щеках, то ли от ярости, то ли от морозного воздуха.
– Дура, тебя только из больницы выписали, а ты бегом за сигареты. Совсем мозги прокурила, – рявкнул грубый голос, в котором трудно было узнать брата. Но это был он. Стоял напротив и сверлил дыры где-то на уровне моих глазах.
Криво ухмыльнулась на одну сторону. Окинула взглядом высокого шатена и, как ни в чем не бывало, потянулась за другой сигаретой. Ванька прямо-таки опешил. Моргал долго-долго, не веря происходящей картине. Младшая сестра его ослушалась, когда такое было? Огрызалась? Да. Спорила? Да. Но никогда раньше не делала наперекор.
– Леся, твою мать, выкинь сигарету! – едва не орал Ванька, а я лишь довольно улыбалась, делая очередную затяжку. Курить особо не хотелось, но вот злить братца – было очень даже забавным.
– Сейчас докурю и выкину, – испытывать терпение Ваньки было той еще задачей.
Я видела искры в его глазах, которые так и норовили поджечь все вокруг. Слышала его тяжёлое дыхание, отчего грудная клетка высоко вздымалась вверх. Но так и не выбросила сигарету, пока жёлтый огонёк не подобрался к фильтру.
Один – ноль. Этот раунд был за мной. Ванька не посмел применить физическую силу, хоть и обещал обратное.
К машине подошли одновременно. Братец возился с моими сумками, запихивая их в багажник, будто сетки с луком, а я сидела на переднем сиденье и листала треки на музыкальной панели. Со стороны водителя громко хлопнула дверь. Ванька уселся за руль и что-то пробурчал себе под нос. Я даже не стала вслушиваться в непонятный гул, прибавляя звук на проигрывателе. Мотор заработал, заставляя машину немного вибрировать. Включилась печка, и я искренне обрадовалась потоку горячего воздуха. Порядок, можно и поспать в дороге.
Да только поспать не удалось. Через пару кварталов от больницы машина резко остановилась. Экстренное торможение – мне такое Ариевский показывал в автошколе. Резиновые покрышки завизжали на всю улицу, а зад автомобиля едва в занос не кинуло, зима всё-таки. Хорошо, что я ремнями безопасности не пренебрегла, иначе бы в больницу обратно попала. Удариться головой о торпеду было очень вероятным.
Братец из машины выскочил, как ошпаренный. Руками стал размахивать, будто важный павлин на хозяйском дворе. Рукой в сторону светофора показал и заорал во всё горло, а точнее, укрыл отборным русским матом рядом стоящую девушку.
Тут мой внутренний голос проснулся. Заставил выйти из автомобиля и звук убавить важному павлину. От машины ненамного отошла и в ступор едва не погрузилась. Зареванная, с растекшейся косметикой по всему лицу, стояла Кононова, громко хлюпая носом. Я в тот час к ней с объятиями кинулась, когда дар речи вернулся.
– Яна, милая, не плачь. Все хорошо. Все живы. Идём со мной, – за руку потянула. Кононова не сопротивлялась даже, лишь всхлипывать громче стала.
На заднее сиденье ее усадила, сев рядом. Ванька только недовольно бровями повёл, решив промолчать.
– Лесь, я не виновата, понимаешь? Я же не хотела, правда, – говорила Янка, а я уже махала брату, чтобы с места трогался.
– Всё нормально. Ваня не злится, правда, Вань? – братец только "угу" протянул, не желая вмешиваться.
– Какой Ванька? – оживилась Яна.
– Братец мой. Вон, видишь угрюмого мужика за рулем, который трехэтажным матом тебя отругал. Знакомьтесь, кстати.
Я не смогла скрыть довольной улыбки, когда Янка кинула изучающий взгляд на Ваньку. Похоже, до Кононовой только дошло, что горе-водитель, который ее чуть не сбил на красный цвет светофора, и есть мой братец.
– Да причем здесь твой братец? Я не о нём сейчас говорила. Меня Антон бросил, когда я посмела его маме слово поперек сказать. Да я не хотела, правда. Она сама скандал устроила, а я только защищалась, – снова потекли лужицы из глаз, смывая остатки черной туши на ресницах.
– Так, всё с тобой понятно, – деловито заявила я, понимая свой промах. Девушку любимый человек бросил, поэтому она и на красный свет на перекрестке выскочила, не осознавая реальной угрозы. Стресс, состояние аффекта. Синонимов много и все они подходили к этой ситуации. – Ванька, поехали в какое-нибудь кафе, а лучше – в бар.
– Зачем? – удивилась Янка, продолжая хлюпать опухшим носом.
– Будем горе твоё в вине топить, – только ответила я, ухмыляясь своим мыслям.
Ну, надо же, какая удача в руки приплыла. Янка свободная дама теперь, а Ванька давно холостой. Теперь мой черед свахой поработать, в отместку брату за Вольского, так сказать.
Два – ноль. Этот раунд тоже за мной. Интересно, а братец вообще в курсе, что я тут счёт веду и выигрываю?
В кафе оказались буквально через десять минут. За столик сели в самом дальнем углу. Ванька попытался тактично слинять, да только я клещами его за руку схватила, а под столом каблуком его ботинок к полу припечатала. Не сбежать ему от меня, пусть и не пытается даже. Братец заметно скривился, но рот открывать не стал. В меню уставился, из носа пар выпуская, а не воздух. Пришел официант. Заказ сделали персон на пять, не меньше. А чего мелочиться? Ванька всё равно заплатит. Он же с Вольским работает, значит, при деньгах. Сестру в кафе привёл, разве обеднеет?
На стол бутылку поставили. Водка. Она самая противная, но самая правильная в такие моменты. Дурь из головы за раз выбивает. Ванька рюмку налил и пододвинул к Яне.
– Себе наливай! – едва не приказным тоном произнесла я, отчего на лбу брата складка залегла, глубокая такая, горизонтальная. – Мне пить нельзя, я лекарства принимаю, а тебе – можно. Не будет же девушка в одиночестве пить.
– Я за рулём, – попытался возмутиться братец, да я снова под столом каблуком на ботинок наступила.
– На такси поедешь, – возразила я.
Китайская стена предательски пала перед моим каблуком под столом. Не стал братец испытывать прочность моей обуви и налил себе рюмку с некой злостью во взгляде:
– Чёрт с тобой, Алеся. Выпью. Только Тимура наберу, чтобы компанию нам составил.
Тут уже я со стула сползать стала. Два – один. Похоже, братец в игру подключился. Смекалистый какой.
Тимура он всё же набрал. Правда тот трубку не взял, чему я искренне обрадовалась, не скрывая улыбки. Три – один. Нет, я точно одержу победу.
Когда бутылка опустела наполовину, я решила незаметно ускользнуть. Всем сообщила, что в дамскую комнату схожу, а на самом деле к чёрному выходу пошла, заранее заметив его в самом начале. На душе так легко и спокойно стало, оказавшись, я на свежем воздухе. Домой захотелось очень. Горячую ванную с пенкой принять, слушая любимую музыку в наушниках. Так и поступила, когда вернулась домой на такси. И хорошо, что квартира встретила уютной тишиной, иначе бы не насладилась в полной мере одиночеством.
Провалялась в ванной добрый час, а то и больше. Счет времени потеряла, добавляя новую порцию горячей воды. Затем в кухню отправилась, чтобы приготовить любимый кофе. И хорошо, что медики разрешили его пить один раз в день, иначе бы уши в трубочку свернулись от скуки по любимому напитку.
Расположилась на диванном уголке в кухне. Включила музыкальный канал, налила американо с молоком в стеклянную чашку, подкурила сигарету и принялась получать удовольствие. Должна же быть хоть какая-то польза от больничного?
Стук в дверь нарушил все планы. И кого недобрые силы притащили к моему порогу? Мама на смене работает, значит, до утра не будет. Сестра на каникулы к бабушке в другой город уехала. Получается, чужой кто-то. С внутренним голосом к единому мнению пришли. Открывать не будем! Пусть хоть кулаки в кровь о дверь разобьют. Не откроем!
Да только дверь сама открылась, к моему откровенному испугу. Я даже пошевелиться не успела, как с порога знакомый голос раздался:
– Так птицы кричат в поднебесье. Олеся, Олеся, Олеся, – на распев протянул Ванька нелюбимую песню с самого детства.
Ну, вот и запасные ключи пригодились, которые мама любезно дала племяннику и родной сестре на всякий случай. Вот только не думала, что этот самый случай настанет, когда я решусь в одном тонком, шелковом халатике распивать кофе за просмотром телевизора.
Так и прилипла к диванному уголку, когда в кухню знакомая троица вошла. Сигарету едва не проглотила, увидев его. Три – два. А игра, похоже, продолжается.
Ванька всё же к Вольскому дозвонился и не придумал ничего лучшего, как его ко мне в дом притащить. Тим, понятное дело, согласился. Мы же временный перерыв взяли, так сказать. Точнее, это Тим предложил, я же попрощалась с ним, как и с Тимуром. Не хочу наступать на грабли, не хочу быть чьей-то слабостью. Любви хочу взаимной, да видимо, не в этой жизни. Похоже, Соболева, нужно познакомиться с эзотерикой всё-таки. А вдруг все причины кроются в прошлых жизнях? Может, действительно, слишком счастлива была когда-то, а теперь, так сказать, баланс природный восстанавливает заблудшая душа. Почём знать?
Взгляд карих глаз к дивану прибил, будто к столбу объявления приклеивают. Я, как та бумага, послушно в спинку вжалась, боясь и слово сказать. Минута вечностью показалась. В висках зашумело очень. Вольский в дверном проеме стоял, боясь шевелиться. Друг на друга уставились в немом вопросе. Он явно недоумевал, что я делаю одна дома в откровенно вызывающем халатике, который ничего особо не прикрывал. А я в загадках билась, придумывая разный вариант исхода событий.
Затем Тим с места рванул. По квартире несколько кругов сделал. Каждую дверь открыл, даже шкаф скрипнул. Искал что-то или кого-то. В слух засмеялась, наблюдая за его маниакальным синдромом. Совсем головой тронулся мужик. Думает, Ариевского прячу. А как же! Прячу, только на самом видном месте, но недоступном. В сердце прячу, в самом дальнем уголке, чтобы никто не нашел. Чтобы даже внутренний голос не добрался. А если все же решит найти, чтобы все ноги поломал, пока по тёмным закоулкам души будет рыскать. Не найти никому. Чёрная комната с черной кошкой. Бесполезно искать.
– Вольский, ты вчерашний день ищешь? Так он давно закончился. Не найдешь, – уголки глаз от выступивших слёз вытерла. Живот едва от смеха не надорвала.
– Леся, где он? – Тим игнор включил, вид самый серьезный принял. Сначала даже подумала, что пьяный заявился, а нет. Трезвый. Прозрачнее стеклышка.
– Кто "он"? – попыталась серьезный вид принять, как у Тимура, да только не получилось. Смешок проглотила, а затем прыснула со всей силы, когда Вольский штору отодвинул, чтобы убедиться в глупости своей.
– Инструктор твой! – наконец-то ответил, а затем взгляд на моё лицо устремил. Обиделся, что я слёзы от смеха глотаю.
– В автошколе, наверное. Мне откуда знать? – решила успокоиться. С дивана встала, аккуратно обходя Вольского.
В зале Ваньку с Кононовой застала. Целовались на моём диване. Ухмыльнулась. Значит, сваха с меня куда лучше, чем с братца. Янка теперь в него клещами вцепится и всё. Пиши, пропало. А точнее, Ванька пропал, только ему об этом никто не сказал. Да и не скажет, пока штамп на странице с семейным положением не добавится. Вот тут-то я повеселюсь. Братец меня замуж хотел выдать, а получится, что я его раньше в семейно-строительный отправлю.
В кухню вернулась. Там уже Тим на диване сидел. В телефоне своём рыскал. Искал что-то.
– Кофе будешь? – поинтересовалась чисто из вежливости, но он согласился.
Пришлось готовить. В турке по-восточному, как он любит. В голове диалог с внутренним голосом начался. Голос требовал Вольского вместе с новоиспеченной парочкой к прадедушкам лесным отправить. Сопротивлялась. И так много экшена было на этой неделе. Не перенесу очередной разбор полетов. Пусть уж сидят, раз пришли. А я, сославшись на плохое самочувствие, по-тихому сбегу в спальню да изнутри закроюсь для надёжности.
– Как ты себя чувствуешь? Почему мне не позвонила, сказать, когда тебя выпишут? – отчитывать принялся, будто имеет право на это.
Хмуро брови свела на переносице, пытаясь в руках себя сдержать. Ни к чему эта забота. Тошнит просто от Вольского. За километр воротит даже. Скоро ненавистным станет из-за своей гиперопеки. И чего он мог во мне найти? Я же колючая, как та роза чайная. Руки все расцарапаешь, пока цветок надумаешь сорвать.
– Давай лучше о тебе поговорим, Тим. Как рёбра? Заживают? Как машина? Починил? Как работа? Больничный взял или у руководителей не полагается болеть? – ерничать решила, это он сразу понял. От того и мышца на скуле напряглась. От того и ухмыльнулся криво на одну сторону.
– Всё нормально, не переживай. У меня день рождения скоро, – будто невзначай заявил.
– А ещё скоро Новый год, – добавила я.
– Придёшь? – улыбнулся с надеждой какой-то.
– А если скажу "нет", ты сам придешь, верно? – в край обнаглела. Издевалась над ним просто. Да всё равно уже было. Не даст же по шее за словесный батл?
– Возможно. Лесь, я всё ещё не теряю надежду, – деловито заявил, будто на переговорах с контрагентом. Только я не фирма. Со мной бесполезно переговоры вести. Проще попугая убедить в том, что он кошка.
– Тебе никто не запрещает её терять. Она же последней умирает, Тимур, правда?
– Лесь, а если я перестану быть хорошим парнем и тогда, – замялся на полуслове, а я продолжила за него.
– Станешь плохим королем. Методы свои используешь. Возможно, добьешься желаемого, но насильно мил не будешь, верно? – глаза его ответили. Согласен был. Да только не хотел этого признавать.
Думал сначала ухаживать за мной. С перепугу в любви признался и замуж позвал. Потом просил быть его. А теперь угрожать надумал. Да только в шахматы, видимо, в детстве совсем не играл. Просчитался Вольский. Давно уже шах и мат его чёрному королю выпал. Игра закончена. Фиаско.
– Алеся, тебя же никто никогда не любил так, как я. Почему ты такая упрямая? Зачем оборону держишь? Я, в отличие от твоих других, будущее тебе предложил. Законной супругой хотел назвать и фамилию свою дать. Но тебе, видимо, больше в любовницах нравится быть. Ты в детский сад свой не наигралась. К любви запретной тянет. А чего там хорошего, а, Лесь? На втором плане всегда быть и ждать, когда ты понадобишься, чтобы нужду справить, так, что ли?
Внутри всё в тугой узел затянулось. Ладони зачесались. Хотелось смачную пощечину влепить. Сдержалась. Видимо, лекарства действуют, что в больнице прописали, иначе бы давно прогнала Вольского из своей квартиры.
– Тимур, ты так ничего и не понял. Я устала тебе повторять. И если ты действительно меня считаешь такой, как назвал, почему ты всё ещё здесь?
– Да потому, что забыть тебя никак не могу. На коленях перед тобой ползал, а ты холодная королева, что в сердце, что в постели, – с дивана вскочил и из квартиры вышел, громко хлопая дверью.
17
На тридцатилетие к Вольскому я всё же не пошла. Обида съедала изнутри. Слова его разум не покидали. Так и прокручивались в голове по неизвестно какому кругу. «Ты в детский сад свой не наигралась. К любви запретной тянет. На коленях перед тобой ползал, а ты холодная королева, что в сердце, что в постели», – каждое слово в память врезалось, оставляя за собой мелкие трещины. Доверие потеряно. Никогда больше Вольскому не подойти ко мне. Никогда не обнять. Гордость девичью задел, словами громкими бросаясь. Подобного я ни от одного мужчины не слышала. Как бы не расходились любовные корабли на исходе романа, никто не позволял и взглядом осудить, а тут – Остапа понесло, точнее, Тима понесло, да совсем не в ту степь. Акт бессилия высказал, как мальчишка униженный просто.
Тридцатое декабря на понедельник пришелся. Я уже и думать забыла о новогоднем корпоративе, который устроила автошкола. Деньги на банкет сдала больше месяца назад, кажется, это даже было до знакомства с Ариевским. Староста группы в покое не оставила, пока я не пообещала прийти в ресторан, где намечалось застолье.
Идти на празднование совсем не хотелось. Точнее, не хотелось видеть его, моего личного кошмара. Не хотелось даже вспоминать о его существовании, да только сердце с разумом не считалось. Ариевский в душу пробрался и никак уходить не хотел. Снился. Улыбался, как умел только он. Взглядом раздевал, заставляя кожу мурашками покрываться. В холодном поту каждую ночь просыпалась. С кровати вскакивала и топала в ванную комнату, чтобы умыть лицо холодной водой и в чувства прийти. Совсем обнаглел инструктор, терзая меня во снах. С ума сойти можно было. Но я держалась. Вспоминала последнюю встречу с ним, его гневный взгляд, громкую фразу «Да пошли вы все» и тогда немного отпускало.
Стрелка на часах подобралась к семи вечера. Такси подъехало к назначенному месту, и я, рассчитавшись с водителем, вышла из автомобиля. Холодный морозный воздух опалил лицо. Кожу защипало, будто на терапии иглоукалывания. Поежилась, плотнее кутаясь в полушубок. Поток порывистого ветра под одежду забрался. Подол платья так и стремился задраться. Удержала. Легкая струящаяся ткань вторила движениям. Шаг и небольшой шлейф скользнул по тротуарной плитке, запорошенной снегом. Еще один шаг и разрез до середины бедра открыл на обзор левую ногу.
Подошла к главному ходу. Дух перехватило от увиденного. Старинное здание конца девятнадцатого века во всей красе. Резная отделка с позолотой. Высокие белые колонны. Даже голову вверх пришлось поднять, чтобы оценить их величие. Песчинкой ощутила себя на фоне исторической архитектуры. По лестнице поднялась. После двадцатой ступеньки перестала считать.
Внутри отказалось ещё восхитительнее. Белый мрамор устилал пол. Огромные зеркала, обрамленные резным багетом в золотом цвете, удивили больше всего. Так и представила, как лет сто пятьдесят назад кружатся в вальсе молодые парни и девушки, а живой оркестр неустанно задаёт ритм.
Головой тряхнула, чтобы в реальность вернуться. В гардеробной оставила верхнюю одежду. Поправила причёску перед огромным зеркалом. Окинула взглядом наряд и довольно улыбнулась. Порядок. Платье в пору. Легкая ткань цвета бордо облегала изгибы. Вырез на всю спину завершал образ.
Вошла в зал, оглядываясь по сторонам. В дальнем углу приметила знакомые лица. Соседка по парте, так сказать, рукой приветливо махнула, увидев меня. Пока шагала через весь зал к скромной компании, думала, щёки вспыхнут. Ноги предательски подкашивались. Каждый шаг давался с большим трудом. По позвоночнику холодок пробежался. Тысячи мурашек. Сердце галопом скакало, так и норовя загон перепрыгнуть, то бишь, грудную клетку. Дыхание сбилось и стало таким тяжелым, будто я десятикилометровый марафон пробежала.
Тяжёлый взгляд прожигал спину. Я ощущала каждой клеточкой присутствие его… Он был рядом, совсем близко. Стоял с несколькими мужчинами возле барной стойки, о чём-то мило беседуя. Мы единожды встретились взглядом. Несколько секунд смотрели друг на друга, прямо в глаза. За этот короткий миг в памяти калейдоскоп эмоций ожил. Картинка за картинкой, деталь за деталью, всё вспомнилось. Первая встреча, первая улыбка, первый поцелуй, который застал меня врасплох. Ничего не забыла, хотя надо бы было забыть. Но не забывалось. Совсем не получалось память стереть.
– Леся, чудесно выглядишь, – протянула Вика, соседка по парте, распахивая свои объятия.
– Спасибо, дорогая. Взаимно, – вежливо отозвалась, а сама так и пыталась бегло взглянуть в его сторону.
И взглянула, пока он вполоборота стоял. Будто почувствовав внимание, обернулся, застав меня врасплох. Не знала куда себя деть от стыда, да только он другого мнения был, по всей видимости. Улыбнулся искренне, салютуя бокалом в руке. Головой кивнула на этот жест и тут же отвернулась.
В скором времени за стол сели. По обе стороны от меня одногруппницы вели оживленные беседы. Я не вливалась в эти разговоры, мыслями находясь не здесь и не сейчас. В прошлом была, совсем недавнем. Снова вспоминался он, а точнее, его крепкие руки, прижимающие к мужской груди с особой пылкостью.
Через полчаса решила выйти на террасу подышать воздухом. Глоток кислорода должен был голову очистить от навязчивых мыслей. Ухмыльнулась про себя. Вольского маньяком называла, а сама совсем не лучше. Будто копия его. Только и делаю, что схожу с ума, иначе не назовешь бред, что в подкорке прочно засел.
Оказавшись наедине, вздохнула полной грудью. Сердце обычный ритм приняло. Порядок. На небо взглянула. Сегодня было на что посмотреть. Россыпь звёзд устилала темную синеву. Красота.
На террасе дверь скрипнула. Несколько шагов и я уже дышать перестала, понимая, кто одиночество мое нарушил. Мужской одеколон окутал пространство. Его запах. Горький, с примесью табака и каких-то свежих нот. Голова закружилась просто. Горячее дыхание опалило шею. Даже вздрогнула, когда за спиной послышался нерешительной шаг.
– Простудишься, – всего одно слово, и я уже лужицей готова была растечься перед его ногами. Оголенных плеч коснулась теплая ткань. Пиджак. Он с особой заботой накинул на меня свою вещь, а я могла только дышать. Слов не было. Совсем дар речи потеряла.
Крепкие руки в плен взяли. Обнял, прижимая к своей груди. Обернуться боялась. Больше всего боялась обернуться и увидеть тот взгляд, что душу наизнанку выворачивал. Да только он иначе считал. Сам развернул меня. Лицом к лицу оказались. Взгляд в сторону отвела, но он подбородка коснулся, заставляя посмотреть на него.
– Ты дрожишь, – голову склонил, прижимаясь лбом.
– Холодно, – ответила, звучно стуча зубами. Он только улыбнулся на эту фразу, крепче прижимая к груди. Носом его шеи коснулась, и тогда какая-то волна накатила. Дрожь сильнее стала, заметнее.
– Обманываешь, лисёнок. Мурашки твои совсем не от холода. – Головой укоризненно покачал, а затем над самым ухом прошептал, – девочка моя, я же тебя, как открытую книгу читаю.
– Я хочу в зал вернуться, – попыталась от него отстраниться. Тщетно. Еще крепче к себе прижал. Живот к животу прикоснулся. Сердца в унисон забились, а дыхание, будто в единое целое слилось. Один вдох, один выдох…
– Давай еще немного постоим, – мужская рука под пиджак скользнула. Нежные пальцы длинную извилистую линию провели вдоль всего позвоночника.
Колени предательски подогнулись. Совсем сил не осталось для сопротивления. Битва проиграна. Я у его ног практически. Опять в желе превратилась, одурела просто. Тимур рукой к затылку прижался, приближая лицо. Жадные губы лавиной страсти накрыли. Горячее дыхание губы обожгло. Глубокий поцелуй остатки разума забрал. Руками его шею обвила, желая еще ближе стать. Пальцами в короткие волосы зарылась. С ума сошли на этой террасе. На улице минус пять по Цельсию, да только нам не холодно совсем. Внутри пламя горело, сжигая все мосты. Внутренний голос ликовать принялся. Согласилась с ним, отвечая со всей жадностью на крышесносный поцелуй.
– Тимур, подожди, – отстранилась, насколько позволил он. Взгляд подняла, тяжело дыша. С мыслями собралась, точнее, пыталась частицы пазла в единое целое сложить. – Неправильные у нас с тобой отношения. И вообще, всё, что мы делаем – неправильно. Ты женатый, а я не хочу быть запасным аэродромом. Извини.
Врасплох его застала. Едва рот не открыл от удивления. Опешил просто. Долго-долго рассматривал меня, будто впервые увидел. Каждую деталь изучал, останавливаясь на припухших губах. На лбу складки собрались.
– Лесь, всё не так, – говорить принялся, да только я слушать не собиралась.
Пальцем его губ коснулась, чтобы оправдываться перестал. Проходила эту школу раньше. Все знаю. Знаю, что последует потом. Знаю, поэтому и не хочу громких фраз слышать.
– Молчи, Ариевский, – пресекла ещё одну попытку, а затем сняла с себя пиджак. Аккуратно свернула его пополам и протянула перед собой, – спасибо.
– Стой, – высокие ноты в голосе послышались. Не обернулась.
– Я всё сказала, – через спину бросила. Дверь открыла, в спешке вышла. Бежать захотелось, да только высокие каблуки не позволили шаг ускорить.
Сердце едва не выпрыгнуло из груди. Эмоции мощной волной накрыли. Все правильно. Всё верно. Соболева, беги от него и подальше, чтобы в болото не затянуло. Чтобы трясина с головой не поглотила. Там нет будущего, там только боль и разочарование.
В зал вернулась. У порога официанта встретила. К бокалу с шампанским потянулась. Даже успела в руки взять холодное стекло, но только личный кошмар рядом оказался. Нагло отобрал алкоголь и вернул на поднос всё тому же официанту.
– Ты сегодня трезвой будешь, Лесенька, – слащавым голосом протянул, а я даже и слова сказать не успела в ответ. За руку взял чуть выше локтя.
– Отпусти, – зашипела.
Если бы можно было ядом плеваться, то давно на Ариевского весь годовой запас истратила. Столько желчи внутри скопилось, столько горечи.
Отпустил. Тиски пальцев разжал, и так свободно стало, так легко. Полной грудью вздохнула. Решила к столу вернуться. Не успела дойти несколько метров. Дорогу преградил высокий блондин. Взглядом окинул с головы до ног. Ухмыльнулся, о чём-то думая про себя.
– Потанцуем? – светлые брови изогнулись, ожидая ответа. Отказать хотела, да только личный кошмар в спину дышал. Совсем не хотел оставлять в покое Ариевский.
Согласно головой кивнула. Руки доверчиво мужских плеч коснулись. Всё же лучше с незнакомым мужчиной танцевать, нежели испытывать степень сумасшествия с Тимуром.
В танце закружились. Сердце музыке вторило, то ускоряя ритм, то замедляя. С партнёром одну волну поймали, будто всю жизнь танцевали вместе. Мужчина улыбался все время, иногда поглядывая за мою спину. Затем его лицо хмурый вид приняло. Дистанцию увеличил, а вскоре музыка затихла.
Его запах почудился. Думала, снова с ума схожу, а нет. Личный кошмар рядом оказался, прямо за спиной. Обернуться боялась.
– Я украду у тебя девушку? – Ариевский к блондину обратился, а тот согласно головой кивнул.
Меня передали будто эстафету, не спрашивая, не предлагая варианты. Нужно было бы возмутиться и уйти, но не получилось. На глазах у автошколы устраивать сцену не особо хотелось. Это наедине с ним я была смелой, а на публике лишь неуверенно руки на мужские плечи положила и принялась овечек считать, чтобы в серых глазах не утонуть. Но счет овечек не помог. Как только его пальцы коснулись моей спины, сразу всё из головы вылетело. Везде был только он, что в сердце, что в мыслях.
Взгляд на его губы опустила и опешила просто. Тимур слово в слово повторял текст песни, а я не знала, как это понимать. Да только смысл особенный был для меня, возможно, для него – тоже, иначе, что могло всё это значить:
"Когда я впервые увидел тебя,
Этот смех,
Ты мне напомнила, по-моему,
Сразу всех,
Кого я любил, с кем хотел быть вместе.
Я стоял, как вкопанный,
У меня не было слов".
– Не дуйся на меня, лисёнок, – горячее дыхание опалило изгиб шеи, когда Ариевский на ухо шептал. – Это всё бумаги, не женат я давно, веришь?
– Я верю фактам, Тимур, – произнесла с самым серьезным выражением на лице, но его это только позабавило. Ухмыльнулся криво на одну сторону, а затем глаза вверх закатил.
– Значит, не поверила? – взгляд устремил, ожидая ответа.
– Нет. Не верю сказкам, выросла. – В серых глазах блеск отразился, а губ улыбка коснулась. Рассмеялся негромко, но искренне. В ответ я только брови изогнула в недоумении.
– Я давно это понял, – улыбка померкла также быстро, как и возникла. Рукой к моим волосам потянулся. – Взрослая девочка, моя девочка.
В замешательство погрузилась. Не знала, что ответить на последнюю фразу, да и нужно ли было отвечать – тоже не знала. Он, действительно, меня читал, как открытую книгу. Каждую эмоцию, каждый отклик – знал наперёд. Оттого и разубеждать не спешил. Знал, что одними словами не добьётся ничего. В ход руки пустил. Касался нежно и трепетно, точно повторяя слова песни "Дай мне нежность", что ещё звучала на весь зал.
Когда утихли последние ноты волнительной музыки, завершился танец. Уйти захотелось, а точнее, исчезнуть. Шаг в сторону сделала, увеличивая дистанцию, да только тиски мужских пальцев еще крепче талию сжали. Тимур к себе притянул одним рывком. Ноги едва не запутались от такого маневра, но он удержал.
– Отпусти. На нас вся автошкола смотрит, – пыталась его к совести призвать, чтобы одумался вовремя. Чтобы злые языки не начали злословить об учебном романе между курсанткой и инструктором.
– Знаю. Больше скажу, если сейчас не согласишься пойти со мной, то поцелую тебя прямо здесь, при всех, – опешила просто. Щёки пламенем охватило.
– Ты не посмеешь, – голос предательски задрожал.
Ком в горле образовался, когда Тимур склонился надо мной:
– Проверим? Мне плевать на свою репутацию, а тебе?
В висках гул появился. Последняя фраза в голове засела. Поверила. Он мог выполнить обещание. Такой мужик, как Ариевский, слов на ветер не бросает. Это сразу поняла, когда мое трепещущее тело в мужские бёдра уперлось. Целовать надумал. Даже успел склониться в преддверии позорного действия.
– Не нужно, – глаза ответили вместо губ.
– Идём. Ты первая, – кольцо рук на талии ослабло. В сторону рванула, отдаляясь от него.
Шаг за шагом. Метр за метром, уходила прочь. Не оглядываясь назад, не смотря по сторонам. Просто шла в сторону выхода, не зная, чем всё обернётся.
