Текст книги "(Не)учебный роман (СИ)"

Автор книги: Юлия Бонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

23

Труднее всего впервые подняться с кровати после операции. Это непередаваемые ощущения. Будто заново учишься сидеть и ходить. Тело слишком слабое для подобных подвигов, но усилием воли все-таки делаешь первый шаг. Робкий, неуверенный, на шатающихся ногах и трясущихся коленях.

Когда я впервые попыталась подняться после реанимации, думала, упаду. Придать телу вертикальное положение оказалось задачей не из лёгких. Застывшие мышцы, подобно бетону, в тот же час принялись "ныть". Но, преодолев отголоски боли, я все же сумела пройтись несколько метров. Пусть это было немного, пусть это было с поддержкой заботливой медсестры, но я сумела, смогла. И это было самым лучшим, что происходило со мной за последние несколько дней.

Это утро начиналось, как и предыдущее. Процедуры согласно назначенному лечению, обход врача, завтрак. Я лежала на койке, читая любовный роман в телефоне. В желудке заметно урчало, а глаза то и дело, поглядывали на часы. Ровно в девять, будто по расписанию, на пороге палаты показалась мама. Она улыбнулась с порога, поправляя белый халат, накинутый на плечи. Вслед за мамой появился Тимур. Он тоже сиял белозубой улыбкой, будто стоваттная лампочка. Я закатила глаза, замечая очередные баулы в руках Вольского. Каждый день, каждый божий день, они с мамой приносили в больницу провизию, которой можно было накормить едва не все хирургическое отделение.

– Доброе утро, моя хорошая. А мы с Тимурчиком тебе покушать принесли. Я супчик сварила с куриной грудкой, как ты любишь. Иди мой руки, а я пока всё приготовлю. – Мама щебетала просто без умолку. В перерывах между фраз я могла только шумно вздыхать.

С помощью Вольского я поднялась с кровати и, опираясь на мужскую руку, зашаркала комнатными тапками по кафельной плитке. Благо, что палата была оборудована отдельным санузлом, где можно было помыть руки, принять душ и сходить в туалет. Конечно же, всё это было сделано благодаря методам Вольского. Хотя, признаться честно, подобная забота с его стороны оказалась очень даже кстати.

Оказавшись возле двери уборной, я искоса посмотрела на Тимура, нахмурив брови:

– Спасибо, дальше я сама.

– Уверена? Может, лучше я с тобой пойду?

– Тим, я же сказала "сама". Что из четырех слов тебе показалось непонятным? – Строгий тон голосу предала, пытаясь держать себя в руках, чтобы, в не ровен час, не высказаться прямо перед мамой. Уж она-то вообще не могла переносить наши с Тимуром словесные перепалки.

– Точно? А вдруг тебе станет плохо? – Тимур смотрел на меня сверху вниз, до последнего сомневаясь в моих словах. Он заметно щурил глаза, будто пытаясь что-то разглядеть.

– Я писать хочу, в конце концов! Или ты хочешь поучаствовать в этом процессе? – Издеваться принялась над Вольским, особо не подбирая интонацию.

– Если нужно, то могу и поучаствовать, – на полном серьезе ответил Тимур.

Я кулаки едва не сжала от внезапно нахлынувшей злости. Достал! Как он меня достал! Мало того, что торчит возле меня почти сутки напролет, так ещё и в уборной от него нет спасения. Прямо напасть какая-то, честное слово.

– Слушай, Тимур, я как-то справлялась без тебя на протяжении многих лет. Мне удалили аппендицит, а не мозг! – Дверью хлопнула прямо перед его носом и скрылась в уборной.

Принялась лицо умывать холодной водой. В зеркало посмотрела и криво ухмыльнулась на одну сторону. Удивительно! В зеркальном отражении виднелась на редкость уставшее лицо с черными кругами под глазами и запавшими щеками. Блондинистые волосы на голове были жирными и спутанными. Такой печальной картины в своей жизни я не наблюдала никогда. Но теперь это была я.

Когда открыла дверь, то перед глазами показался Вольский. Смотрел на меня с немым вопросом на лице, не пытаясь сказать даже слова.

– Ты все время под дверью стоял? – Удивилась я.

– Нет, – как-то слишком быстро ответил, будто заранее готовился оправдываться. – Только что подошёл.

– Вольский, ты неугомонный. Что я должна сделать, чтобы ты перестал преследовать меня?

Из палаты послышался голос мамы. Она заметно добавила громкости своему тону, заставляя нас с Тимом замолчать:

– Дети, не ссорьтесь! Лесенька, я всё приготовила, иди кушать.

Я бросила на Вольского прожигающий взгляд. Интересно. Мама нас "детьми" назвала. Неужели Тимурчик таким родным стал? Наверное, спит и видит Оксана Сергеевна, как Вольский на мой безымянный палец правой руки кольцо одевает. Не к добру всё это. С таким противником как мама моя крепость не сможет долго оборону держать. А если ещё тётя Жанна с Ванькой подключаться, то вообще! Пиши, пропала, Соболева. Жизни спокойной не дадут, мозг выклюют, как хищная птица просто.

– Мы с тобой еще не закончили, – грозно палец поднесла прямо к лицу Тимура, на что он заметно улыбнулся.

До кровати дошла самостоятельно, хотя Тим все время шел сзади. Ароматный суп сразу же вызвал аппетит, как только я увидела на прикроватной тумбе тарелку с манящей жидкостью. Принялась утолять голод, но заметная дрожь в пальцах не позволяла нормально есть. До рта доносила едва не пустую ложку. Мама, сославшись на необходимость поговорить с лечащим врачом, в спешке покинула палату. С Вольским наедине остались.

– Чего смотришь? Никогда не видел, как ест девушка? – Фразу произнесла и сразу же суп пролила на тумбочку. Вслух выругалась, ругая саму себя. Ну, вот же тряпка, ложку до рта донести не могу.

– Давай, я помогу, – не спрашивая разрешения, Тим отобрал у меня ложку. Наполнил до краев и к моему рту поднес.

Это, что за дежавю, мать его? Кормить из ложки? Меня? Нет, извольте. Уже однажды кормили. Тоже в больнице, тоже из ложки, тоже Тимур (правда, другой). Больше этого не хочу.

– Я сама. Ложку верни! – Но он не вернул, а рядом сел на кровать. За плечи одной рукой обнял и едва не запихнул мне в рот ложку с супом.

– Верну за один поцелуй, – нагло заявил Тим, сверкая обольстительной улыбкой.

Я просто опешила от подобного заявления. Вот тебе номер. Поцелуй или разрешить себя покормить? Да, ну ладно. Что за детский сад?

– Тимур, мы не в детском саду. Не занимайся фигней. Сейчас мама придет, и я попрошу другую ложку. Больно надо, – обиделась на Вольского. Спиной повернулась, уставившись в окно. А за окном, как раз, было на что посмотреть. Снегопад. Наверное, в последний раз в этом году, ведь до конца зимы осталось всего несколько дней.

Но время шло, а мама все не приходила и, как, назло, мобильный телефон свой в палате оставила. Видимо, всё наперёд предусмотрела. Знала, что сил моих богатырских не хватит, чтобы марафон от кровати до коридора покорить.

– Леся, суп остывает, – напомнил Тимур. Удивительно, но он всё ещё был здесь и все ещё сейчас. – Хочешь остаться голодной?

Как-то недобро на меня зыркнул Вольский. Весь мальчишеский задор в его глазах прочитала. Не отступится же упрямый. Ладно. Была, не была. Уж лучше один раз к его щеке губами коснуться, нежели ощущать себя в прошлом. Сомнительное дежавю – слишком болезненное чувство для меня. Не вынесу просто.

– Твоя взяла, – губами к гладко выбритой щеке потянулась, да только Тим как-то резко развернулся и поцелуй в самые губы пришелся.

Опешила просто, а затем скривилась, будто лимон облезала. Демонстративно губы тыльной стороной ладони вытерла, и глаза закатила для большей эффектности. На что Вольский довольно заулыбался.

– Боже, детский сад, Тимур. Ты, наверное, такие фокусы не раз проворачивал, да? – Ложку отобрала и принялась есть. А затем плюнула на все и начала пить бульон прямо из тарелки. Пусть смотрит Тимурчик, какая я воспитанная. Может, отвернет его от подобного вида и звука громкого сербанья, которое я специально устроила. Интересно, а почему я сразу не догадалась, так есть?

Но Тимура не отвернула, а наоборот. Взгляд к моему рту пригвоздил. Так и пялился, пока я с губ не слезала последнюю каплю супа. Просто придурок озабоченный!

– Слушай, Вольский. А какой твой родной язык? – На кровати поудобнее устроилась, подложив под спину подушку.

Тимур удивленно бровями повел на мой вопрос:

– Русский, а почему спрашиваешь?

– Да вот все время думаю. Если русский, тогда почему ты его не понимаешь?

– Не понял, – слишком правдоподобно удивился. А я едва в голос не засмеялась.

– Ну, как же? – Театрально ресницами захлопала, произнося фразу, будто на сцене для любимых зрителей. – Я сколько раз тебя просила, чтобы ты меня в покое оставил? Сколько раз говорила, что не люблю тебя? Блин, Тимур, но, сколько можно, а? Тебе самому-то еще не надоело? Зачем ты время на меня тратишь? Ты же вон, какой видный парень. Высокий, стройный, симпатичный, с головой, вроде бы, дружишь. Деньги при тебе, квартира, машина, бизнес. Что еще нужно женщинам? В чем проблема?

– А, что тебе нужно, Леся? Чем тогда я тебе не подхожу? – За руку меня взял, а я вздрогнула от неожиданности, как от вопроса, так и от слишком тяжелого взгляда, что скользил по всему овалу моего лица.

– Это отдельная тема. Причем здесь я? – Руку попыталась отдернуть, но тщетно. К губам приложил и принялся покрывать лёгкими поцелуями тыльную сторону ладони.

– Как это причем? Леся, мы сейчас о нас говорим! Если я такой хороший, как утверждаешь ты, тогда почему ты нос воротишь? Брала бы пример со своей семьи. Мама твоя меня любит, да и Дашка – тоже. Просто души во мне чает семейство Соболевых, кроме тебя, естественно.

– Тронешь Дашку – прибью! Она ребенок совсем, – разозлилась очень.

– Не ребенок, а молодая девушка и даже очень симпатичная. Не хуже тебя, – подмигнул игриво, а я на этот жест рукой потянулась к вороту мужской рубашки.

Пальцами вцепилась в накрахмаленную ткань, что есть мочи. Но Тимур и бровью не повёл. Лишь смотрел на меня, продолжая довольно улыбаться:

– Ревнуешь?

– Что? Было бы к кому ревновать. Не обольщайся, Тимур.

– Не верю, Леся. – Головой из стороны в сторону покачал, демонстрируя, как сильно не верит.

– Ладно, Вольский. Вижу, ты играешь не по-честному, – фразу не закончила, поскольку он перебил меня со словами "Да, уж приходится". Я нос заметно сморщила на эту реплику, но всё же продолжила. – Я принимаю твою игру. Хочешь, чтобы мы были вместе?

– Издеваешься сейчас надо мной? – Неуверенно протянул.

– Нет, сейчас я серьезна, как никогда. Так хочешь или нет? – В глазах Тимура знакомые искры появились.

Вот значит, как. Заинтересовала? Хорошо.

– Скажи, а у тебя есть какой-то страх или фобия? – Ждать принялась, пока Тим перестал на меня смотреть с недоумением.

– Есть. Высоты боюсь, а в чём подвох? – Я едва не рассмеялась на подобный ответ.

Высоты он боится? Да неужели? Неужели Вольский чего-то может бояться? Не думала. Тогда это ещё интереснее.

В считанные секунды мой мозг сгенерировал идею. Если Тимур утверждает, что любит (кстати, давно не говорил) и не может без меня жить, то впору это доказать. А почему нет? Девушек же нужно добиваться, правда? А, что может быть лучшим, нежели незабываемый поступок в глазах любимой девушки?

– А с парашютом прыгнуть, слабо? – Я важный вид приняла, искренне наслаждаясь реакцией Вольского.

Не ожидал. Совсем не мог предугадать, что наша словесная перепалка приведёт к подобному. А тут ещё я масло в огонь добавила, сказав следующее:

– Прыгнешь, а, Тимур? Твоей буду. Если – нет, ты на пушечный выстрел не подходишь ни к кому, кто носит фамилию Соболева.

– Ты дура, Леся? – Тим едва губы обиженно не поджал, но у виска всё-таки покрутил пальцем для эффектности своих слов.

– Почему же дура? Когда-то ты называл меня холодной королевой, а нынче, что? Разжаловали? – Я уже вовсю хохотала, стирая с уголков глаз капли слез.

24

В этом году зима рано отступилась от своих прав. Ещё в первых числах марта полностью растаял снег, а ещё через неделю в воздухе запахло весной. После операции прошёл уже целый месяц, и я наконец-то смогла влиться в прежнюю струю жизни. Поглощённая рабочими буднями, я не замечала, как пролетали недели. Скучать вообще не приходилось. В доме планировался грандиозный ремонт, поэтому всё свободное время я посвящала поиску новой мебели, цвету стен, и интерьера в целом. Можно было всё это поручить дизайнеру, что и предлагал Вольский, но мне хотелось собственноручно обустроить уют в доме.

Вольский. Тимур открыл новую главу в наших отношениях. Даже сама не заметила, как моя неприязнь переросла в совсем другие чувства. Нет, мы по-прежнему не были парой, и я всё ещё не хотела с кем-либо строить отношения. Всё, что происходило между мной и Тимуром не было похоже на дружбу, но и на любовь – тоже. Мы смотрели вместе кино, когда он приходил в гости ко мне домой, иногда ездили за покупками в гипермаркет, даже пару раз Тим забирал меня с работы. Но это были не отношения, как между влюбленными, нет. Это было что-то другое, а что именно я не знала, да и не намеревалась выяснять. Мне было комфортно в подобной френд-зоне и Тимуру, кажется, тоже. Он больше не лез целоваться и не бегал за мной, подобно преданному псу. Кстати, с парашюта он так и не прыгнул, а я и не спрашивала почему.

Хотя, признаться честно, где-то глубоко в душе скребли кошки, не иначе. Возможно, моя детская наивность всему виной, но почему-то очень хотелось, чтобы меня любили. Любили по-настоящему. Самозабвенно, горячо, преданно и НИКОГДА не бросали. Но ничто не бывает вечным, поэтому здравый смысл прогонял подобные желания прочь.

Зачем мне любовь? Там нет ничего такого, чтобы я ещё раз захотела пережить. Кружащие бабочки в животе? Нет уж, извольте. Это не стоит того послевкусия, когда уходит "любовь". Ещё один раз учиться жить? Снова собирать себя по крупицам? Нет, я не готова к подобному. Лучше совсем не любить, чтобы не привязываться ни к кому, чтобы не строить замков из песка, и не запускать в небо воздушных змеев. Мне больше не нужна любовь, да и я ей, видимо, тоже.

***

Рабочий день подходил к концу, но я не торопилась домой. Впереди предстоял ежемесячный отчёт, а цифры, как назло, так и не сходились в нужной мне сумме. Кажется, сто раз пересчитала, заново формулу прописала в таблице, а толку? Ничего не получалось, как я ни старалась.

Кононова подошла сзади и, низко склонившись, уставилась в монитор моего компьютера. Я не обратила никакого внимания на эту фурию, пока она не начала давать советы. Как говорится, одна голова хорошо, а две лучше. Вот только это здесь не сработало. Мы добрый час провозились с просчетами, а результат был все такой же – никакой!

– Знаешь, Соболева, – обратилась Янка, когда я уже терла уставшие глаза. – Твои цифры изначально неверные. Нужно заново открывать договоры за месяц и все пересматривать.

– Ага, – недовольно протянула я, соглашаясь с коллегой. Подобная мысль посетила ещё несколько часов назад, но почему-то была отвергнута моей упрямой натурой.

– Эй, стоп! – Янка демонстративно отобрала у меня стопку договоров, которые я уже согласна была перечитать. – Мать, ты на часы смотрела? Или счастливые часов не наблюдают?

– Это ты сейчас Грибоедова вспомнила?

– Ага, его самого. Горе от ума – прямо твой случай. – Кононова принялась смеяться, а мне как-то совсем не смешно было. Отчёт всё равно нужно делать по любому раскладу.

Но мои планам не суждено было сбыться. Янка нагло отобрала компьютерную мышку и нажала "Завершить работу". Я едва в голос не принялась вопить:

– Куда? Мать твою, Кононова, что за самоуправство?

– Рабочий день окончен. – Важно заявила подруга и демонстративно отодвинула на край стола калькулятор и стопку бумаг. – Хватит насиловать мозг! Утром в понедельник будем разбираться. Я помогу, если что.

– Поможет она, – пробубнила себе под нос.

В душе, конечно же, я была согласна с Янкой на все сто процентов. Если что-то не идёт, то нужно попробовать в другой раз. Вот только не хотелось откладывать дело в дальний ящик и все выходные вспоминать о тяжелом утре понедельника.

– Соболева, а ты куда это собралась, дорогая? – Я удивлённо повела бровями, уставившись на коллегу. Янка едва за руку меня не схватила, когда я набросила на плечи полушубок и уже собиралась к выходу.

– Домой, ты же сама меня в этом убедила.

– Нет, ну вы только посмотрите на эту мадам! – Обратилась Кононова к воображаемым зрителями. – Я тут, видите, битый час распиналась на обеденном перерыве о сегодняшнем вечере, а она, как ни в чем не бывало, встала и пошла домой.

– А куда же мне ещё идти? – Я уже не скрывала улыбки, наблюдая за бурной реакцией.

– Как куда? В ночной клуб смотреть мужской стриптиз. Забыла, что ли? – Я едва ладошкой себе в лоб не ударила.

Ну, конечно же, клуб! Как я могла забыть о нем. Кононова целую неделю говорила о каком-то крутом стриптизёре, который сегодня должен был выступать в "Чикаго". А сегодня днем так вообще уши все прожужжала, думала, придётся рот кляпом затыкать.

– Леся, не увиливай. Если не пойдешь в клуб, то я не буду с тобой разговаривать месяц, – произнесла Янка, а затем, немного подумав, добавила. – Нет, два месяца или три. Короче, вообще говорить с тобой не буду никогда!

В клуб всё же пришлось пойти. Кононова даже специально ко мне домой пришла, чтобы на случай чего силком тащить на мужской стриптиз. Избежать общества подруги так и не удалось. Ещё мама подключилась, приговаривая: «Доченька, сходи погуляй. Развейся. Сколько можно дома сидеть в твои-то годы». Так и выпроводили меня из квартиры благодаря общим усилиям.

Уже в такси я сотню раз пожалела о том, что повелась на уговоры. Кононова просто без умолку щебетала, заглушая своим голосом рев мотора. Спастись от её болтовни оказалось миссией невыполнимой. Даже в клубе Янка умудрялась не закрывать рот, поглощая алкогольные коктейли.

Когда на сцене появился долгожданный стриптизёр, одна половина представительниц слабого пола затаила дыхание. Вторая же половина – принялась громко выкрикивать непристойные словечки и даже присвистывать. Кононова, относилась, конечно же, ко второй. И я совсем не удивилась, когда молодой накаченный мужик с телом самого Аполлона оказался возле нашего столика. Рельефные мышцы перекатывались на животе, а крепкие руки скользили по упругим ягодицам. Янка потянулась к стриптизёру и отодвинув резинку его трусов, запихнула несколько купюр. Довольный мужик игриво ухмыльнулся, а затем, обхватив клещами талию Кононовой, погрузил себе на плечо. Так и пошёл к сцене со своей ношей под громкие крики женской публики.

Дальше мой мозг отказывался анализировать. Таких пируэтов в мужском исполнении я ещё никогда не видела. Янка, в своё время, сидела на стуле, и позволяла полуголому амбалу вытворять самые разнообразные виражи. В какой-то момент мне даже отвернуться пришлось от смущения, настолько все это выглядело развратным и пошлым. Но, похоже, я единственная, кто так считал, поскольку остальных данный дуэт заметно забавлял, отчего на весь зал клуба разносились довольные крики и аплодисменты.

Мне ничего другого не оставалось, как пойти к барной стойке и заказать себе выпить. Алкоголь – единственный, кто бы мог помочь пережить этот сумбурный вечер. Время тянулось очень медленно, и я даже не заметила, когда за моей спиной раздались шаги. Тяжелая рука легла на плечо. Вздрогнула от неожиданности, а затем обернулась. Кононова стояла напротив, опираясь о спинку моего стула, и пыталась удержаться на ногах. Ее растрепанный вид говорил лишь об одном. Стриптизёр по полной программе отработал деньги, которые Янка засунула ему в трусы.

– Лесь, а ты чего тут сидишь? – Янка кое-как умудрилась сесть на соседний стул, вальяжно закинув ногу одну на другую.

– Пью, как видишь. А чем мне еще заниматься? – Я потянулась губами к трубочке и сделала большой глоток коктейля.

– Дай попробовать, – Кононова бесцеремонно отобрала стакан и, откинув в сторону трубку, принялась жадно пить. Затем, допив до дна, громко выдохнула со словами. – Фу, какая гадость. Разве можно пить эту хрень?

Я только наблюдала со стороны, как подруга обратилась к бармену и с важным выражением на лице сделала заказ:

– Виски с колой, милейший. Причем в один стакан виски, а в другой – колу. И лед не забудьте. На две персоны, будьте добры.

Бармен одобрительно кивнул головой, заметно пританцовывая на месте в такт музыке. Через несколько минут на стол перед нами поставили несколько стаканов и тут понеслось. Янка совсем без тормозов оказалась. Пила одну за другой просто. Немало известную фразу «Между первой и второй» я услышала с десяток раз за вечер, не меньше. А когда подруга добралась до определенной кондиции, то беспардонно забралась на барную стойку и со словами «Мама, я танцую под нашу босую», принялась танцевать.

Удивительно, но никто ничего не имел против таких танцев. Более того, еще несколько заметно подвыпивших барышень последовали примеру Янки. И прямо перед моим лицом замелькали самые разнообразные пируэты в исполнении посетительниц клуба. Куда там тому двухметровому Аполлону? То, что вытворяли местные “Афродиты” нынче, походило на танец какого-то племени голодных амазонок.

До подобной кондиции, как у Янки, я так и не дошла. Но на барный стол все же забралась. Точнее, несколько крепких женщин меня туда затащили в прямом смысле слова. Так и веселились неизвестно сколько времени. Тело испариной покрылось, от чего легкая ткань платья просто слилась с телом, будто вторая кожа. Алкоголь стер границы разума и здравого смысла. А в скором времени, я ощутила некую свободу. Свободу от четких рамок, которые нам устанавливает общество.

Когда мужские руки бесцеремонно потянулись к моим ногам, я не раздумывая стукнула смельчака. Но этого оказалось недостаточно, чтобы убавить прыти. В мгновение ока, мою талию охватило будто клещами. Через секунду я уже стояла босая на полу и молотила кулаками по мужским плечам. А плечи были хороши. Широкие, крепкие. Бей, не бей, что о стенку горохом, как говорится.

– Эй, ты обнаглел совсем? – Голову вверх пришлось задрать, чтобы в лицо заглянуть владельцу широких плеч. Так и застыла с недоумением на лице.

– Напилась? – Произнес знакомый низкий голос, продолжая удерживать меня за талию.

– Напилась. А, что? Ты имеешь что-то против? Ик, – икать начала, прикрывая рот рукой. А мужчина, тем временем, взгляд на мои губы опустил и так смотрел на них, будто каждое слово ловил.

– Имею. Если ты пьешь без меня, то я всегда буду против, – ухмыльнулся игриво, продолжая сверлить своим взглядом.

– А ты у нас кто, Ти-мур-чи-ик, ик? – Мужской хохот послышался. Так и смотрела перед собой, как тряслись плечи от странного веселья.

– Муж твой будущий, – ответил он. А затем на пол опустился, чтобы подобрать мою обувь.

– Муж? Это в какой-то другой реальности. Ик, – я не сопротивлялась, когда меня обули и даже безоговорочно выпила стакан воды, который мне дал Тимур, чтобы остановить икоту.