Текст книги "Танцы на стеклах (СИ)"
Автор книги: Юлия Авдеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Толпа на заднем дворе собралась знатная. Отыскав Миладу, Леся выдернула ее из толпы и спросила:
– Что тут происходит?
– Атан решил подраться, – пожала плечами травница, всматриваясь в середину образованного толпой наблюдателей круга.
– Из-за чего? – всполошилась Леся.
– Ну я решила его позлить. Танцевала со всеми, кто приглашал, – Милада отмахнулась от подруги, намереваясь продолжить наблюдение, но Леська дернула ее за рукав рубашки, обращая внимание на себя.
– А дальше что? – пытала она подругу.
– Ну я же не знала, что мужик, который решил меня в постель затащить – наемник! У него же на лице не написано. А Атан полез меня защищать. Хотя, – Милада призадумалась, – я так думаю, что ему просто хотелось подраться. Пар спустить. Вот теперь они дерутся. Там смотреть страшно. У Атана морда к утру в синяках, наверное, будет, а мужику придется вставлять зубы.
– А чего они не остановятся? Дали друг другу по лицу пару раз и все.
– Толпа подбадривает.
– А остановить нельзя?
– Владимир твой и останавливает, ты меня как раз на самом интересном выдернула, – Милада развернулась и направилась обратно смотреть представление.
– Милад, – окликнула ее Леся, – тебе Атана не жалко?
– Пусть его кто-нибудь другой жалеет, а я больше не хочу, – травница расправила плечи и, гордо задрав голову, зашагала к толпе. Леся бросилась за ней. Вместо интересного зрелища девушек ждало всемирное побоище. Дрались все без исключения. Не разбираясь – кто прав, кто виноват. Под образовавшийся шумок, Владимир вытащил из толпы сопротивляющегося Атана и смачно врезал ему по лицу.
– Давно хотел это сделать, – сказал Самойлов, потирая костяшки пальцев.
– Я тоже, – странник засветил Владимиру промеж глаз.
Глаза у девушек округлились до небывалых размеров. Они смотрели друг на друга, на парней, опять друг на друга – ничего не понимая. Молодые люди теперь, не спеша, шли в обнимочку, поддерживая друг друга, разговаривая, как ни в чем не бывало, даже посмеиваясь.
– Милад, – обратилась к ней Леся, – ты хоть что-нибудь понимаешь?
– Не-а, – протянула травница и обратилась к мужчинам: – И как это прикажете понимать?
– Подумаешь, спустили пар, – весело ответил Атан, алкоголь из его организма за время драки испарился, и теперь он был трезв, как стеклышко.
– Что-то я не заметила, чтоб у него были хоть какие-то повреждения, кроме сбитых костяшек, – обратилась Леся к Миладе, – ты говорила, у него все лицо в синяках будет.
– Значит, я зря надеялась, – пожала плечами травница и, развернувшись на каблуках, направилась в трактир. Леся пошла за ней.
– Что за вечер такой, – девушка под нос, – весь вечер за кем-то бегать приходится.
– Я иду спать, так что не беспокойтесь, – заявила Милада и почти бегом устремилась к трактиру.
– Я, наверное, тоже пойду спать, – сказал Атан, – на сегодня, думаю, с меня приключений хватит. Завтра опять в дорогу. Не хочу быть вареной рыбой в седле.
– Лучше бы ты об этот думал, пока пил, – не упустил возможности уколоть Владимир.
– Знаешь, после того, как я тебе засветил промеж глаз, ты мне все больше и больше нравишься, – пустился в откровения Атан.
– Я безумно рад. Но, знаешь, дружище, девушки мне нравятся больше, – Владимир рассмеялся собственной шутке.
– Ой, как смешно, сейчас живот надорву, – скривился Атан, – и вообще, хватит меня лапать, – сказал он, убирая руки от Владимира, с которым они до сих пор обнимались.
– Я тебя лапаю? – поразился наглости Атана Самойлов.
– Ну не я же тебя, смотри, а ручки-то вот они! – Рассмеялся странник, крутя перед носом Самойлова ладонями, – А ты меня до сих пор поддерживаешь!
Владимир поспешно убрал руки и скептически осмотрел Атана.
– Смотри, а то еще Леся ревновать ко мне начнет, – улыбнулся странник и зашагал к зданию.
– Да кому ты нужен!
– Всем! – нагло ответил он, – Ты что еще не знаешь? Я – бог любви. И меня все любят.
Запас слов, как оказалось, у Владимира был ограничен. Чем ответить на подобную наглость, он не сообразил. Леся хихикала, потихоньку наблюдая за ними.
«Тоже мне, мушшшины, – подумала она, – мальчишки, да и только!»
Владимир открыл дверь в корчму и пропустил Леську вперед. Девушка переступила порог и поразилась единодушному молчанию посетителей. Леська посмотрела на сцену, да так и застыла столбом. Высокая стройная девушка с вьющимися русыми волосами стояла возле круга, висящего на стене. Ее макушка как раз доставала до жирной черной точки посередине. Высокий мужчина, усатый, с волнистой темно-каштановой шевелюрой до плеч, в длинном сюртуке и кожаных штанах, стоял к ней спиной. В его руках блестела сталь маленьких кинжалов. Леся во все глаза смотрела на сцену, позабыв, как дышать. Владимир, положа руки ей на плечи, подвел девушку к столику и усадил, присев рядом.
Тем временем кинжалы в руках мужчины звенели в замысловатом танце, послушные суровой руке. Леся боялась, что вот-вот один из них выскочит и прервет прекрасный и опасный танец. В зале стояла мертвая тишина, прерываемая лишь звуком крутящихся кинжалов. Казалось, посетители боялись пошевелиться, отвести взгляд. На критической ноте танца стали, мужчина молниеносно выхватил один из кинжалов и, не глядя, метнул его себе за спину. Все происходило настолько быстро, что Леся даже не успела испугаться, кинжал уже торчал в круге на волосок от головы девушки. По залу пронеслось восторженное: Ах!..
Прошло еще полминуты и все кинжалы, что были в руке у мужчины на сцене, точно обрисовывали силуэт девушки. Она ни разу не дрогнула, не вскрикнула, ни одной тени сомнения не промелькнуло на лице. Темноволосый мужчина подошел к напарнице и протянул руку. Ассистентка накрыла своей рукой его ладонь и благодарно поцеловала в щеку. Выступающие поклонились и ушли со сцены. Леся пыталась прийти в себя и поверить, что все это происходило у нее на глазах.
– Это и есть то представление, о котором ты говорил? – спросила она Владимира.
– Подожди еще чуть-чуть, – заглядывая ей в глаза, сказал Владимир. – Это еще ничто по сравнению с их коронным номером.
– ?
– Танец на битых стеклах. Суровый, где-то может даже жестокий, но, тем не менее, прекрасный танец, – Владимир улыбнулся и Лесю по щеке. – Знаешь, всегда мечтал увидеть снова этот танец. О, кстати, начинается.
На сцену вышел паренек лет семнадцати. Он расстелил богатый ковер, с небольшим ворсом. Рядом с ним стоял большой мешок.
– Что в мешке? – спросила Леся.
– стекла, – шепнул Владимир Лесе на ушко.
– Что, правда? – глаза белокосой девушки смешно округлились. «Святая простота!» – подумал Владимир, прижимая ее к себе.
– Правда. Самые настоящие, – ответил он.
– Для чего? – Леся была поражена до глубины души. Ее разум, воспитание, восприятие жизни отказывались понимать нормальность происходящего.
– Сама увидишь. Потерпи немного. – Владимир усадил Лесю к себе на колени, – Это очень увлекательное зрелище.
Парень высыпал мелкие осколки на ковер, разровнял и скрылся за занавеской, скрывающей выступающих. На сцену вышла девушка. Та, которая десять минут назад спокойно стояла под прицелом десятка маленьких острых кинжалов. Стройное тело облегал открытый костюм, не оставляющий места для разгула фантазии – обтягивающие, словно вторая кожа, кофта с длинным рукавом и штаны телесного цвета. Надетое поверх прозрачное платье цвета заката, струилось мягкой волной до пола. Запястья и лодыжки танцовщицы обхватывали толстые кожаные браслеты. Талию – широкий кожаный пояс. Волосы забраны вверх. Ни одной прядки не выбивалось, чтоб смягчить красивое и печальное лицо девушки. Сквозь прозрачное платье нетрудно было различить, что обуви на девушке нет.
Танцовщица подошла к краю ковра и застыла, не решаясь сделать первый шаг. За спиной русоволосой девушки появился знакомый по предыдущему номеру мужчина, с хлыстом в руке.
Музыка неожиданно разлилась по залу, приковав внимание зрителей к сцене. Музыканты скрывались за занавесью, дабы не отвлекать честной народ от представления. Мужчина щелкнул хлыстом о сапог, и девушка ступила на стекла. Мужчина пытался достать ее хлыстом, но каждый раз девушка выворачивалась в красивом танцевальном движении, и ему доставался только обрывок верхнего платья. Странный танец-борьба был, бесспорно, красив. Русоволосая танцовщица не издала ни звука, мужчина-преследователь тоже. Только свистел и щелкал хлыст, и плакала скрипка. Мужчина подходил, девушка удалялась, а он все быстрее и быстрее щелкал хлыстом, в такт ускоряющемуся ритму мелодии. Лицо мужчины искажала ярость, лихорадочно блестели глаза, тонкие губы искривились в презрительной усмешке. Девушка же оставалась беспристрастной, за нее говорил танец. В нем было все: и мольба, и безысходность, и слабость, и сила…
Щелчок. И хлыст попадает по плечу девушки. Тонкой алой ниточкой темнеет порез на порванной ткани защитного костюма и сияющей белизной коже. Девушка не прекращает танец. Щелчок. Кончик хлыста почти попал по бедру, но танцовщица извернулась, и он пролетел на волосок от бедра. Танец – противостояние. Любовь на грани ненависти. Жертва снова и снова ускользала от нападающего… пока не споткнулась и не упала. Алое платье свисало клочьями. Девушка тяжело дышала. На ее ступни, покрытые многочисленными кровоточащими порезами, было страшно смотреть. Мужчина медленно, играючи, обошел загнанную в угол девушку. Она стояла на коленях, низко опустив голову. Черноволосый мучитель резко замахнулся и хлыст полетел, настигая вою жертву.
Леська прикрыла глаза, чтобы не видеть того, как мужчина в длинном сюртуке изобьет танцовщицу. По залу пролетел восторженный вздох, и белокосая зрительница приоткрыла один глаз, чтоб увидеть, что девушка на сцене выставила руку, прикрывая лицо, и поймала змеевище хлыста на широкий браслет на запястье. Хлыст ласково обвил ее руку. Русоволосая девушка перехватила его, дернула на себя. И… В следующий миг мужчина лежал на ковре из стекол у ног своей жертвы. Она взяла его лицо в свои ладони, ласково посмотрела и поцеловала в губы. Музыка стихла так же внезапно, как и началась.
Леся сидела ни жива, ни мертва, не зная, как относиться к увиденному. Дикость? Да. Любовь? Возможно. Но она не понимала такой любви, не принимала даже самой возможности существования такой любви. Леся смотрела перед собой, не видя ничего. Снова и снова звучал хлыст. Снова и снова танцовщица перед ее мысленным взором ускользала от преследователя… Она его поцеловала, но почему?
– Лесь, – позвал Владимир. – Ну ты чего загрустила?
– Они всегда так?
– Как?
– Ну, сначала он над ней издевается, а потом она его целует?
– Каждый раз заканчивается по-разному. В этом-то и есть его прелесть.
– В чем прелесть Владимир, в чем? В том, что он пытается ее избить, а ей, чтоб увернуться, нужно прыгать по осколкам?!
– Солнце мое, я иногда забываю, как ты чиста и наивна, – вздохнул Владимир.
– Это плохо, – подняв бровь, поинтересовалась Леся.
– Нет, совсем нет. – Ответил Владимир.
– Уже поздно, я пойду спать, – сказала Леся, пытаясь слезть с колен Владимира.
– Может, прогуляемся? Вечер прекрасный, тепло, луна такая большая… Пойдем, а? – Владимир состроил такую моську, что ему было сложно отказать, но Леся, состроив не менее печальную мордочку, ответила:
– Я думаю, что сегодня лучше поспать, а прогуляться мы всегда успеем. До следующей деревеньки сутки пути. Так что ночевать опять придется на свежем воздухе. Извини, но я выбираю теплую и уютную кровать.
– Ладно, – махнул рукой Владимир, – тогда я провожу тебя до комнаты. Если ты, конечно, не против.
– Не против, – ответила Леся и улыбнулась.
Владимир держал Лесю за руку до самой двери ее комнаты.
– Ты знаешь, что похожа на ангела? – спросил он у девушки.
– Да уж, нашел ангела… – девушка смутилась и опустила глаза.
– Правда. Твои волосы, они такие длинные, такие белые, красивые, – он провел рукой по щеке Леси, убирая невидимые волоски, упавшие на лицо. Владимир взял двумя пальцами ее за подбородок и приподнял, чтоб она посмотрела ему в глаза.
– Ладно, – Леся смутилась, лицо ее начало гореть, – я спать…
– Знаешь, у нас принято целовать друзей в щеку, здороваясь и прощаясь.
– Молодцы, я вас поздравляю.
– Можно я тебя поцелую? В щечку…
– Я… – Леся замялась и опустила глаза. Голова шумела, от выпитого спиртного, в теле странная легкость, а мысли текут вяло и неопределенно. Владимир наклонился и прикоснулся губами к краешку рта.
– Ну, не совсем в щечку, – пробормотал он и прижался губами к ее губам.
Весь мир перевернулся и разорвался на сотни разноцветных осколков. Больше ничего не существовало. Только она и он. Только их губы, танцующие в страстном танце. Он был нежен и мягок. Она податливой и невинной. Сладкая радость затопила ее с ног до головы.
– Все. Беги скорее спать. Прячься от меня в комнате и не забудь запереться на все замки, иначе я приду к тебе и больше никуда не уйду, – Владимир нежно прикасался к ее лицу, губам. Вторая рука держала крепко за талию, не позволяя девушке вырваться.
– Может, ты меня отпустишь?
– Не хочу… – прошептал он, прижав ее к себе и уткнувшись носом в ее волосы.
– Пора спать, Владимир, пора спать, – Леся выскользнула из его рук, воспользовавшись минутной слабостью Владимира. Она открыла дверь в комнату и, обернувшись, прошептала:
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Ангел. Надеюсь, что тебе буду сниться я.
Дверь закрылась, отделяя его от Леси. Владимир стоял и смотрел на запертую дверь, словно она могла дать ответ, что же делать дальше. Он взъерошил волосы. Вздохнул. И направился в свою комнату.
– Спать, значит спать, – невесело сказал он, – теперь осталась малость – уснуть, а не мечтать всю ночь.
Леся быстро разделась и рухнула на кровать без сил. Какой насыщенный событиями день! Столько всего произошло, что мозг отказывался воспринимать случившееся. Даже странный танец на стеклах отошел на второй план, после поцелуя. Ее первый поцелуй… Теплый, нежный. Леся улыбнулась и повернулась на бок, обняв подушку. Мягкая постель послужила лучшим успокоительным на всем белом свете. Леся закрыла глаза и сладко потянулась. Морфей тут же накрыл ее мягкой пеленой.
Лесе снился сон. Она танцует на стеклах, убегая от хлыста в руках Владимира. В ушах стучит набатом кровь, дыхание сбивается, ноги болят, словно тысяча иголок впивается разом, но она понимает, что останавливаться нельзя – язык хлыста настигнет ее и будет целовать кожу до крови. Бег по кругу: туда-сюда, обратно. Владимир улыбается, но лицо искажает злоба. Его глаза искрятся. И трудно понять: любовь в них отражается или ненависть. Леся не понимает, что ему от нее нужно. Она не может подойти к нему, он не подпускает к себе. Уйти тоже не может – он не выпускает. Весь мир замкнулся в круг ковра из стеклянных осколков, по которому ей нужно бежать, превозмогая боль. Бежать, пока не найдет выход. Леся, словно загнанный зверь, мечется, уворачивается, борется за жизнь. А он лишь подстегивает, ускоряет, играет…
Огненная вспышка перед глазами ослепляет. На предплечье наливается кровью рубец от удара. Она не видит, куда бежать и лихорадочно соображает, как уйти. Больно. Как же больно… душа словно вывернута на изнанку. Ее растоптали. Все чувства, надежды, мечты. Она снова никому не нужная маленькая девочка, которую никто не любит и не ценит… И Леся продолжает бежать, не глядя на своего мучителя, мечтая вырваться из плена боли, страха и ненависти человека, которого любит.
Новая вспышка боли ослепляет девушку и глаза застилает розовая пелена, на губах появляется привкус крови, соленый вязкий. Он преследует, сводя с ума и… она проснулась.
Леся подскочила на кровати, словно ужаленная. Сердце билось в груди, норовя выскочить, тяжелое дыхание, – словно только что пробежала кругов десять вокруг трактира, – перед глазами пляшут солнечные круги…
Леся прикоснулась дрожащей рукой ко лбу и вытерла испарину. Девушка оглянулась. В комнате темно, за окошком едва занимается рассвет. Небо уже светлеет. Но солнце только начинает восхождение по небесному пути.
– Вот это сон, – произнесла она, сползая обратно на подушки, натягивая одеяло по уши. – Точно нервы лечить нужно, а то так и с ума сойти не долго.
Леся повернулась на другой бок и закрыла глаза, но сон не шел. Утро она встретила, так и не сомкнув глаз. Решив, что дожидаться никого не стоит, Леся встала с кровати, оделась и спустилась позавтракать. Настроение на нуле. Глаза красные от недосыпа, голова болит от вчерашнего знакомства с алкоголем. Плюс ко всему дико урчащий желудок, завывающий от того, что его бедного сегодня не кормили.
Леся подошла к девушке-подавальщице, суетливо натирающей столы до блеска, и попросила принести ей «чего-нибудь пожевать». Желудок тут же сыграл приветственный марш, очевидно пытаясь показать, как он рад тому, что его, наконец-таки, накормят.
Леся заканчивала утреннюю трапезу, когда по лестнице спустился Атан.
– Доброе утро, – вежливо поздоровалась она, окидывая взглядом странника.
Следов вчерашнего побоища на нем не наблюдалось. Настроение приподнятое, улыбается во все зубы.
– Привет, – ответил он, устраиваясь напротив.
– Признавайся, кому уже гадость устроил?
– Я?! Да за кого ты меня принимаешь? Что так заметно, да?
– Ну, вообще-то ты с утра встаешь без настроения, а тут улыбаешься, не язвишь…
– Ну, я встретил кое-кого с утра, настроение испортил. Я случайно, честное слово. Просто поинтересовался самочувствием и просветил, сколько стоит вставная челюсть. А, да, еще сказал, что девушки на беззубых внимания не обращают и не дай Всевидящий, он вытащит вставную при них… Ну, это же за гадость не считается?
– Ну, если рассуждать так, как ты, то нет. Абсолютно. Наемника вчерашнего встретил?
– Да. Мы с ним соседями по комнатам оказались. И ведь я понимаю, как ему обидно, я только ногу ушиб, – болит зараза, – а у него вот как получилось. Ну, ладно, чего мы все обо мне, ты чего так рано встала?
– Спалось плохо.
– Странно, после такого количества выпитого, ты должна была спать, как мертвяк, не шелохнувшись.
– Видимо, алкоголь мне противопоказан.
Атан заказал себе завтрак и спросил:
– Лесь, ты не хочешь кофий попробовать?
– Это что такое? Первый раз о таком слышу.
– Эх ты, темнота верховская! Кофий – такой напиток, наподобие чая, только помогает взбодриться. У вас на хуторе его нет, потому что дороговат для обычного населения. А здесь в городе – не такая и роскошь. Здесь даже сигареты найти можно.
– Ты решил мне показать, как тонко разбираешься в городских удовольствиях, да?
– Нет, солнышко, сегодня я добрый и доставать тебя не буду. Во всяком случае, пока. После обеда еще возможно, а сейчас я в замечательном расположении духа. Так что насчет кофия?
– Давай свой кофий, но учти, если мне будет плохо после него, я тебе точно слабительного в кашу насыплю, понял?
Атан поднял руки вверх – «сдаюсь, на все согласен, только не бить» – и рассмеялся.
– Знаешь, вот такой, ты мне больше нравишься.
– Какой это «такой»?
– Свободной.
– А раньше я не была свободной что ли?
– Нет, раньше ты много чего боялась, много о чем задумывалась. Взваливала на себя все сразу и за всех. Ты и сейчас, конечно благоразумием не отличаешься, но в тебе появился здоровый эгоизм. Раньше бы ты никогда не пошла танцевать, и никогда бы не напилась. А еще не пошла бы смотреть на драку. К беспокойникам бы влезла обязательно, натура у тебя такая. А вот выбралась бы – не знаю. Блеск в глазах появился… Хотя, стоит признать, что ты еще та зануда.
– Я? Зануда?!
– Ага, как геморрой в заднице! То нельзя, это плохо, то не стоит делать…
– Ну, знаешь, Атан!..
– Знаю, я павлин, индюк и чертовски обаятельный парень. Жаль, только что мое обаяние на тебя не действует.
– Ни капельки.
– Или просто ты боишься сама себе признаться, что безумно меня любишь! – Атан подмигнул Лесе и повернулся к девушке, которая принесла маленькие кружечки с густым темно-коричневым напитком.
– Я никогда тебя не полюблю. Может, как друга – это еще возможно, но как мужчину… Увольте меня, ты не в моем вкусе.
– Никогда не говори никогда, солнышко. Мало ли что. Я могу и запомнить.
– Ты козел Атан. С большими такими рогами.
– Насчет козла не знаю, спорить не буду. А вот насчет рогов, могу сказать с уверенностью, мне никто не изменял. Кофий пей. И успокойся.
Леся надула губы и насупилась. Ну что за невозможный человек! Наверное, он единственный вызывает у нее столько негативных эмоций. И вроде бы пытаешься с ним по-человечески общаться. Он не хочет.
Придя к выводу, что обижаться на Атана все равно, что мышам дуться на крупу, Леся обратила свое внимание на странную жидкость под названием «кофий». Подали его в маленьких глиняных кружечках. Таких маленьких Леся отродясь не видела. Она осторожно взяла кружечку двумя пальчиками за ручку и сделала первый маленький глоточек.
– Ну как? – поинтересовался Атан, внимательно следивший за ее реакцией.
– Горький. И чего ты в нем вкусного нашел?
– Между прочим, твой травяной чай еще большая гадость, пока в него меду не положишь. Я ж как-то его пил.
– Бедный ты наш мученик! – Леся покачала головой с сожалением.
– Ты пей, пей, может, распробуешь? И еще я тебе открою один секрет. Видишь, на столе стоит маленькая баночка с белым песком? Это сахар. Он послаще меда будет. Положи ложечку и станет вкуснее.
Леся из принципа не стала класть сахар. Что это такое она прекрасно знала. У них в Верховцах в лавке им торговали наравне с солью.
– Я лучше так попью.
– Скажи мне вот что, – посерьезнел Атан, – зачем ты поперлась в столицу? Здесь тоже есть неплохая лекарская школа, в ней как раз учится бывшая пассия Самойлова.
– Во-первых, я не собиралась в столицу, я просто хотела уехать подальше из Верховцов, во-вторых это была идея Милады, и в-третьих, в столице Академия с хорошей библиотекой. Ты сам говорил, что там можно много чего интересного найти.
– Ты хочешь узнать кто ты?
– Да. Хочу. А Миладе надо язык оторвать, чтоб не трепалась направо и налево.
– Миладка здесь не причем. Я сам догадался. И покрываю тебя и ее не из особой любви. У меня мать ясноокая.
– Это кто такие?
– Это люди, которые видят магию и много чего еще. Они видят весь мир таким, какой он есть, а не иллюзию. Они безошибочно определят демонов, вселившихся в людей, колдовские заклинания, вид порчи наведенной на человека. Они видят то, что простому человеку не подвластно видеть. Если бы обычный человек увидел то, что видела моя мать, он, скорее всего, сошел бы с ума.
– Что же такого она видит?
– Лучше тебе не знать.
– Но ведь такие люди были бы лучшими помощниками странников в поиске магов… – неуверенно протянула Леся.
– В том то и дело. Но ясноокие прекрасно понимают, чем расплачиваются маги за свой дар, они видят всю магическую судьбу одаренного, как на ладони. И никто не может понять мага лучше, чем человек ведающий. Они повязаны своим даром намного крепче, чем родственными связями. И редко кто захочет предать родного человека, поэтому ясноокие наравне с магами подвергались гонениям. Их также выжигали на теле земли… Мой отец, странник, полюбил ясноокую. Вот он и спрятал любимую от всего мира, не выдав ее тайны. Потому и забрал меня, как только я родился. До того, как я стал странником, я видел мать один раз в жизни. Отец меня привез к ней, когда мне было три года. Как ему это удалось, он мне не сказал… Я пошел по стопам отца… Мать живет на вверенной мне территории, и сейчас я могу видеть ее намного чаще, чем в детстве.
– Грустная история.
– Жизнь вообще грустная история, – сказал странник.
Возникла неловкая пауза, странная тишина, которую никто не хотел нарушать.
И вновь потянулись дни пути. Они ускользали и проходили, как песок сквозь пальцы. Менялись пейзажи, поля сменялись лугами; деревеньки – селами и городами покрупнее. Владимир дарил Лесе букеты полевых цветов, рассказывал занимательные истории перед сном. Атан травил язвительностью. Милада смеялась, открывшись новой жизни без тягостной любви. Все было мирно и просто замечательно. Приключения обходили путников стороной. Атан выбирал дорогу вдали от переполненного тракта и проверяющих. Пару раз на пути встречались коллеги Атана – странники, – но все вопросы тут же отпадали, стоило Атану открыть рот, для того, чтоб поведать о своей удаче, в виде двух учениц для Академии Лекарства и одного будущего странника.
Когда солнце стало клониться к земле путники въехали в Дубки, чтобы напроситься на постой. Покосившиеся домики в два ряда, хаток десять-двадцать – вот и вся деревня. Владимир спрыгнул с лошади и постучался в ворота первого дома.
– Эй. Кто-нибудь есть дома? – на стук никто не ответил, что озадачило ребят.
– А нету там никого, – ответил голос из-за покосившегося забора соседней избы.
– А где же хозяева?
– Да к соседям Дуська побежала. Она, окаянная, дитя своего прокляла, к лешему послала. А с утра глядит и нетути мальца, как корова языком слизала.
– Милейший, а кто вы будете, может, покажетесь?
Из-за забора шустро показалась сухонькая фигурка. Старичок, лет двухсот, наверное, не меньше. Добротная, но порядком изношенная одежда, белая борода по грудь и хитрые ярко-синие глаза на морщинистом лице.
– А чего надоть от Дуськи?
– Да мы переночевать хотели. Путники мы, в столицу добираемся. Может, ты нас к себе, дедушка, пустишь?
– А может и пущу, сколько заплатишь?
– Золотой за ночь, – улыбнулся Владимир.
Дедуля задумался и внимательно посмотрел на Миладу.
– Я кось смотрю с вами ведьма.
– Не ведьма я, дедушка. А травница.
– Все одно. Пушу я вас переночевать и накормлю. Цена один золотой и ребенка у лешего выманите обратно.
– Так вечер же на дворе, дедушка, – удивился Атан.
– Так ведь леший с сумерками и появляется, время его такое, – старичок улыбнулся и открыл скрипящую калитку, – заводите лошадей, сейчас я вас чаем напою, с оладьями, а с сумерками к лешему в гости пойдете. Договорились? – спросил дедуля.
– Договорились! – Милада спешилась и протянула старику руку, чтоб скрепить договор.
– Как звать-то вас, дедушка?
– Дед Антип, милочка, – приосанился престарелый жених.
После сытного ужина и кружки горячего чая Милада выдвинулась в лес. Одна. Как ни отговаривали ее, как ни просили – упрямство сыграло свою роль.
– Не переживайте. Все со мной будет хорошо. Меня, если что, и вернут и денег приплатят, чтоб обратно взяли, – отмахнулась она. Теперь же она потихоньку начинала жалеть о своей поспешности. Нужно было хотя бы Атана прихватить. Не было бы так страшно. Все-таки леший это вам не просто так. Это в сказках его рисуют добрым дедушкой. На самом деле, леший – злобный дух, но благодарный. Справиться с ним можно. Одной все равно легче. Во всяком случае, она знает, как вести себя в лесу. Да и опыт общения с лешими имеется.
– Надеюсь, что малец у него в гостях ничего не ел… хотя в таком случае уже вернули бы обратно. Вот ведь какие матери бывают! Сколько раз объясняли, что нельзя проклинать собственное дитя и к лешему посылать. Все равно никто не слушают! – возмущалась Милада.
Протоптанная тропинка вела ее все дальше в лес. Девушка внимательно смотрела себе под ноги, стараясь не попасть на лешачью тропку – тогда и мечтать не чего о том, чтоб обратно выбраться.
Где-то хрустнула ветка. Милада остановилась и прислушалась. «Наверное, показалось,» – подумала она, и пошла дальше, то и дело прислушиваясь к обманчивой тишине леса. Травница внимательно смотрела под ноги, когда очередной звук непонятного происхождения отвлек ее, и девушка обернулась. В десяти шагах от нее стоял Атан. В привычном плаще, надвинув капюшон на лоб.
– Атан? Я же говорила, что не нужно идти за мной… Вот какого ты ляду поперся, спрашивается!
– Переживал, – буркнул странник, и что-то в его ответе не устроило травницу.
– С чего бы это?
– Мне что уже и попереживать нельзя?
– Ладно, что с тобою будешь делать. Пойдем.
– Все-таки не стоило отпускать ее одну. У нее и так голова бедовая, – странник провел рукой по коротко стриженным волосам.
– Да, нужно было с ней пойти, – вздохнул Владимир.
– Лес не любит посторонних, – серьезно одернул мужчин Антип. – Сама она выберется – не дурная. Да и знает, что в лесу делать и с кем разговаривать. А если б вы пошли, то сгинули бы, и девочка не вернулась – вас искала бы. Лес играет по своим правилам. Хозяин его – это вам не в бирюльки играть. Он шуток не любит, и незваных гостей тоже. Она знает, что делает.
– А почему вы так в ней уверены. Она же просто травница! – воскликнул Владимир.
– Просто, да не просто. Все-таки человек со знаниями. Травники – они почитай в лесу выросли. Травки сизмальству ищут. Не раз с хозяином Леса встречались. Знают чем его задобрить, где схитрить, где правду сказать, а где чего и потребовать. К ночи придет, не успеем свет погасить, как явится. С ребеночком.
– Да откуда вы знаете! – вспылил Самойлов и встал с лавки.
– Да я много чего знаю. Например, ты, совсем не тот, каким кажешься. У тебя много секретов, – старик улыбнулся в бороду и подмигнул Владимиру, словно эта тайна была у них одна на двоих.
– Я ж говорил, что ты Владимир не от мира сего, – улыбнулся Атан.
– А ты, странник, идешь не своей судьбой, не той дорогой, и считаешь, что жизнь твоя пустая, без смысла. Только, слушай сюда, – Антип придвинулся ближе, показывая Атану жестом, чтоб тот наклонился, – не беги от судьбы и от себя не беги. Не убежишь. Только жизни поломаешь.
– А, что вы скажете про меня? – Леся подошла к столу, вытирая руки о полотенце. Посуду она перемыла и теперь решила уважить старика и приготовить что-нибудь вкусненькое.
Антип посмотрел на нее внимательно. Лицо его не выказало никаких эмоций. Он перевел взгляд на Владимира, на Атана, потом опять посмотрел на Лесю.
– Лучше, доченька, не спрашивай.
– Почему?
– У тебя, наверное, тоже есть страшная тайна, – влез с комментариями Атан, – она у вас с Самойловым, случайно не одна на двоих?
– Да заткнись ты уже, – осадил его Владимир.
Антип еще раз обвел компанию взглядом:
– Неужели не замечаешь? Неужели не догадываешься?
– О чем? – удивилась Леся, не понимая, к чему клонит дедушка.
– Мы с тобой потом поговорим, ближе к ночи, без этих аболтусов, – Антип улыбнулся и обратился к мужской половине:
– Ну, кто хочет послушать про гулянку перед моей свадьбой, когда мы всей деревней передрались?
– Дети, – вздохнула Леся и занялась готовкой, а ребята подсели поближе к Антипу, слушая рассказы о деревенской драке, боях при Вилоле, во время Дратской войны и, конечно же, выдающемся героизме молодого красавчика Антипа.
Старик оказался чудесным рассказчиком. У каждого героя имелось свое выражение лица, голос. Он не просто рассказывал – он показывал историю. От этого рассказ становился только краше. Дедуля вскакивал с лавки, показывая возмущение, срывался в галоп на венике, как на боевой лошади, пытался брать штурмом печь… но Леся не позволила, объяснив, что это стратегически важный объект, то бишь военно-полевая кухня.
