Текст книги "Танцы на стеклах (СИ)"

Автор книги: Юлия Авдеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

– Ты успокойся и сядь, – проговорила она, – сделанного не воротишь, и время вспять не повернешь. Ты и так помогла этой гадюке. Она тебе теперь по гроб жизни обязана.

Леся от возмущения остановилась и с укором посмотрела на подругу, но та не дала ей сказать и слова, сделав рукой жест призывающий подругу помолчать, и продолжила:

– А про то, что отец твой сам не свой и витает мыслями где-то – это и ежу ясно. И причина этому одна – другая женщина. И чего зло на тебе вымещать-то? Надо было с мужем проблемы решать. А ты ее еще защищаешь!

Леся не выдержала и зачастила, перебивая Миладу:

– Во-первых, Матрена меня растила, несмотря ни на что. И как бы она ко мне ни относилась, а я всегда была одета, обута, накормлена, и ночевать мне под открытым небом не пришлось. Страшно подумать, что было бы со мной, не согласись она меня приютить! Вот ты бы стала воспитывать ребенка своего мужа от чужой женщины?

Милада на секунду задумалась и, сделав хищное лицо, сощурив великолепные ярко-зеленые глазки, прошипела

– Да я б ему, кобелю, самолично бы все мужеское поотсушила бы!

– Вот! А она меня вырастила!

Милада состроила противную гримасу, которая означала начало бурного спора с выяснением жизненно важных вопросов: кто прав, а кто виноват. Леся же решила, что спорить бесполезно, только время терять.

– Давай сюда свой отвар – думать будем, – произнесла она, усаживаясь на лавку.

– О чем? – встрепенулась ведьмочка.

– Куда мне дальше деваться-то.

– А чего тут думать? – Удивилась ведьмочка, разливая отвар по кружкам. – Чего думать-то? Поживешь с недельку, а я пока покумекаю, что да как.

– Неделю еще здесь жить? – неуверенно протянула Леся, – мне вообще находиться здесь противно! – Она вздрогнула, будто увидела мерзкую жабу прямо под носом.

– Тебе дома у меня противно? – с притворным негодованием произнесла Милада. – Я, конечно, понимаю, что дом у меня не дворец Берянский, да и с домовым мы поспорили слегка и он от меня ушел…

– Все-таки ушел, – рассмеялась Леся, чувствуя, как напряжение начинает потихоньку спадать.

– Да. Ушел! Козел пуховый! Индюк не благодарный! И, я ведь ему ничего плохого не сделала! Честное слово. Ну пожурила чуть-чуть, что пирог не с той начинкой был, тесто не шибко подошло. Ну возмутилась, что за печью не вымел. Покричала чуть-чуть, не помню из-за чего… Дык, я жеж не со зла, у меня работа нервная. Я всю душу в травки вкладываю, снадобья готовлю всякие, от болезней… да кто ж это оценит? Кто меня бедную пожалеет? Я же каждый день рискую, новые рецепты придумываю! Я же ночами не сплю, все о людях думаю! А он, стервец, сказал, что я склочная, мерзкая, скандальная баба и ушел. Да еще дверью хлопнул, что аж лавка грохнулась. А я, между прочим, на той лавке сидела, и пирог уминала, ну, пока ругалась, нервы успокаивала. – Миладка, словно дите малое, надула губки, насупилась. Вот-вот расплачется!

Отношения с домовыми у травницы не складывались. Слишком уж характер у девушки был вредный. Сама она делать ничего не любила, кроме своих опытов, конечно, зато любила смотреть, как работают другие. Ругалась она, не стесняясь выражений. А кому понравится такое отношение? Правильно, вот и домовому не понравилось. Но для Миладки это не первый бегун. За три года от нее ушло семь домовых, Силантий – восьмой. Леся до последнего верила, что этот останется, как-никак полгода (!) продержался.

Милада еще некоторое время повозмущалась, а потом притихла.

– А если меня отец искать будет? – разволновалась Леся. – К вечеру он придет из леса, а меня нет.

– У меня не будет. – Отрезала Милада. – Ко мне он ни за какие коврижки не пойдет. Ты ж сама знаешь, что он нас, одаренных, недолюбливает. Власть он поддерживает в том, чтоб всех нас подчистую пожгли и даже головы поднять не дали! Да только, вот как над ним судьба посмеялась. Загулял неизвестно с кем, жизней сколько переломал. А, если и придет, я к нему выйду, да в дом не пущу. Не о чем нам с ним говорить.

Леся задумалась. Если отец придет за ней, она даже и не могла предположить, как отреагирует, увидев его. С одной стороны Матрене жизнь поломал, а с другой – у него самого жизнь не слаще. От собственных мыслей Лесю отвлек тихий голос Милады.

– Я хотела вот что тебе сказать, – неуверенно начала травница. – Одну я тебя никуда не пущу, так что от моей компании тебе не отвертеться. Я давно поняла, что хочу уехать отсюда, хочу чего-то большего, но… не хотела тебя оставлять. Привязалась я к тебе, Леська. А здесь мне житья не будет. Акакий и так постоянно сплетни распускает. Народу поубавилось… Да и скучно мне здесь, тоскливо. Но одни мы поехать не можем. Во-первых, странники на каждом повороте тракта, артефакты у них – я тебе рассказывала – легко распознают магию при проверке. А останавливать нас будут, потому что собой недурны, молоды, одиноки, без сопровждения.

– А если в объезд, как ты из Хохлянок ехала? – задумалась белокосая.

– Тогда я была одна и ни за кого не переживала, а теперь у меня ты есть.

– Ну, видишь, нас же двое!

– Нет, Лесенька, вдвоем мы против татей лесных не выстоим. Разве что визгом художественным распугаем… Поэтому предлагаю дождаться Атана и ехать с ним.

Леся резко вскинула голову

– А это, чтоб мне жизнь медом не казалась, правда?

– Я знаю, что вы не любите друг друга, но сама посуди, он странник, он сможет нас от беды защитить. И разбойники нас за версту обходить будут, и в город сможем въехать без проблем. А если с его попросить, то и рекомендацию даст для школы лекарей. Да и… – Милада замялась, пытаясь подобрать слова, что было ей не свойственно. – Ты же знаешь, я надеюсь, он поймет, что я ему нужна. Да и вроде бы налаживается у нас все… – Леся с укоризной посмотрела на подругу. Уж она-то знала, что отношения у них не хотели складываться. Все-таки, странник, постоянно разъезжающий по империи, и своевольная травница – не лучшая пара. Но ей ли об этом судить. А напрямую сказать подруге об этом Леся не могла.

– Не смотри на меня так, – проговорила Милада, – вот когда сама полюбишь, тогда я на тебя посмотрю. Я на все готова пойти, лишь бы он рядом со мною был и даже на ту сторону его утащу.

Подруга была серьезна как никогда. Пухлые губки вытянулись в упрямую линию, а в глазах плясала буря. Леся поняла, что нехотя, одним только взглядом, затронула подругу за живое.

– Ты говорила, что у тебя где-то Атанова карта государства Берянского имелась… – Попыталась замять деликатный вопрос Леся. – Ты поищи ее, посмотрим, глядишь, и придумаем, где нам лучше будет. А я пока приберу. Не просто же так я у тебя в гостях рассиживаться буду.

Милада отмахнулась от плохого настроения и полезла на чердак искать книги по истории государства, оставшиеся от бабушки. Рукописные – настоящий раритет! Где-то среди них Милада захоронила карту, забытую Атаном.

«Карту поищу, да на Атана посмотрю, может, поговорить с ним сумею», – мечталось девушке.

Весна готовилась уступить свои права жаркому и долгожданному лету. Трава искрилась изумрудными огнями под золотистыми лучами солнца по обочинам уложенной камнем дороги. Березки красовались выбеленными стволами, зеленые сердечки листочков переговаривались между собой, играя с ветром.

Уставший путник неспешно ехал на вороном жеребце, пустив скакуна трусить мелкой рысью. Несмотря на жару, всадник был одет в черный матерчатый плащ с глубоким капюшоном, надвинутым до середины лица. Казалось, что его ни капельки не интересует происходящее вокруг. Нагляделся уже и на дороги, и на поля, и на природу вокруг. Из седельной сумки доносился душераздирающий звук, напоминающий писк недобитой мыши увеличенный стократ. Он изрядно действовал на нервы и человек все же решил, что легче ответить на вызов Милады, (в том, что это именно она он не сомневался), чем дальше слушать раздражающий звук. Путник остановил скакуна и, спешившись, принялся отвязывать седельную сумку, чтоб вытащить пищащий объект, именуемый зеркальником. С помощью двух небольших кусков зеркала Милада сумела наладить двустороннюю связь с Атаном и в любой момент могла узнать что с ним и где он находится.

Атан коротко ругнулся, так как среди вещей никак не мог отыскать маленький – с пол-ладони всего – кусок неимоверно издевающейся над нервной системой штуковины, и раздраженно скинул капюшон. Под ним скрывалось суровое мужское лицо с резкими, но красивыми чертами. Под широкими густыми бровями угольного цвета, большие сине-серые глаза с длинными ресницами сияли яркими звездами, прямой нос, высокие скулы и неожиданно мягкий красиво очерченный рот. Стригся он не по Берянской моде коротко, а в сочетании с черным походным плащом, становился похож на порочного монаха, сбежавшего из монашеского скита. Атан обладал яркой внешностью, от которой все, без исключения, особи женского пола падали к его ногам, без особых на то усилий с его стороны.

Писк прекратился за полсекунды до того, как Атан вытащил маленький кусочек зеркала, закатившийся под узелок с провиантом. Молодой человек еще раз выругался. От его цветистой речи и резких выражений, даже ромашки, растущие вдоль дороги, порозовели. Странник сплюнул себе под ноги, вскочил в седло и поскакал дальше.

Атан в очередной раз вспомнил тот день, когда его угораздило познакомиться с Миладой. Да, видать тогда он перебрал спиртного и решил отдохнуть на всю катушку. Утро его «порадовало» головной болью и Миладой, которая решила во чтобы то ни стало выйти за него замуж… Нет, девушка была очень красива, умна, могла поддержать беседу на любую тему… Да к тому же оказалась хуторской травницей, хотя… походный амулет признавал в ней более высокий потенциал.

…Но, прошло время, и Атан понял, что столько красивых девушек вокруг, что невольно забываешь, что тебя кто-то ждет. Иногда Милада его раздражала, даже без особой на то причины, почему-то ее забота не вызывала в нем ответных чувств. Временами ему казалось, что она просто привыкла ждать его, привыкла к нему, к его образу жизни, еще чему-то…

По первому времени, ему самому хотелось верить, что все у них получится, не смотря на то, что еще пятьдесят лет назад такие, как он отлавливали «одаренных» людей и казнили. Отец рассказывал, что при Святомире все было очень строго. Теперь же у власти Драгомир, решивший ослабить удавку. Стали выходить из тени травники и знахари.

Странники – элитное подразделение «доверенных людей», созданное Святомиром Первым Кровавым для отлова магов и контроля ситуации в Империи. Во времена деда и отца Атана у странников было много больше работы, нежели сейчас: опасности, подстерегающие на каждом шагу, маги, сопротивляющиеся воле государя, нежить, которую они в течение семидесяти лет истребляли… Сейчас от всего этого осталось только название. Работа приписывала Атану ездить по Берянии и выискивать наметанным глазом тех, кто злоупотребляет добротой Императора и занимается темными магическими делишками. Но…за столько лет жестокой резни, страх впитался в кожу народа. Люди жили и дышали им, боясь прогневить Императора. Статус «борца с тьмой» превратился в пустой звук. Теперь странники не особо перетруждались. Раз в месяц рейд по выделенной территории – помахал пару раз артефактом и готово.

Атан мечтал скорее закончить свое последнее задание, которое вело его в Верховцы. Нужно было проверить, началось ли строительство церкви, оценить настроение хуторян, справляются ли аптека и лекарь, и с какими бедами обращаются к его знакомой Миладе. А потом он может спокойно отправляться в столицу за расчетом и обустраиваться там, где его душа пожелает.

Атан мысленно приготовился к потоку претензий со стороны Милады, которые незамедлительно последуют после несостоявшейся беседы по зеркальнику, и улыбнулся собственным мыслям.

Сумерки робко опускались на Верховцы, накрывая хутор серым покрывалом, выедая яркие краски с тела земли. Вечер выпал неожиданно прохладный для конца мая. Люди предпочитали прятаться у печки, собираясь за щедро накрытым столом, отдыхая от дневных забот. В домах зажигали лучины, в тех, что побогаче – глиняные светильники с растопленным жиром. В домике Милады же горела неслыханная роскошь – восковая свеча в медном подсвечнике, такую красоту только в столице найти можно. Такая на весь хутор была только одна и то у купца Хрыски. Леська поначалу налюбоваться не могла на текущий по белому телу свечи талый воск, но вскоре ее внимание переключилось на карту и книги.

– Ну как тут можно определиться куда ехать? – удивленно спросила Леся и села на лавку.

Спина у нее затекла, от долгого стояния согнувшись над столом с книгами и картой. Голова раскалывалась, а душу терзали сомнения, раскаяние и неизвестность.

– На этой же карте ничего не разберешь! Точки, линии, горы. Все! – воскликнула девушка, разминая поясницу.

– А ты чего хотела? – удивленно воззрилась на нее Милада, – чтоб тебе над каждым городом и деревенькой было расписано где, да кто живет? У, что удумала! Это тебе книга что ли? Тут по названиям городов можно определиться, где, чем занимаются. Вот сапожок – город обувщиков. Там такие сапожки делают, что вся знать их скупает, да и цены на них такие, что за пару до пары золотых доходит. А для государя, говорят, не меньше, чем за четвертной шьют.

– Да неужто такие цены бывают? – удивилась Леся, смешно округлив глаза. ОТ удивления она хлопнулась на лавку, да там сидеть и осталась.

– Еще и не такие, – с досадой протянула Милада. – Горе ты луковое, куда ты вообще собралась? Скажи спасибо, что у тебя я есть! А то ты кроме своего хутора ничегошеньки и не видела!

– Почему не видела? Я в лес с отцом часто ходила, в городе на ярмарке была. В окрестных деревеньках, почитай всех была, – обиделась Леся.

– Ну и что? Толку-то. Ты вот скажи мне, как собиралась куда-то ехать. Голова твоя, где была? А если на тебя в лесу разбойники нападут, ты от них чем обороняться собиралась? Художественным криком или мастерским бегом на дальние расстояния?! – напустилась травница на девушку.

– Если бы я знала, что делать – к тебе бы не пришла! – взвилась Леся. – А так, я смотрю, ты шибко умная, да что-то сама тоже не знаешь, что нам делать, куда ехать и где на работу пристроиться! Только вся надежда на Атана. А если он не приедет, а если мы ему и даром не нужны? За тебя я не сомневаюсь, ты с него с живого не слезешь, пока он не сделает то, что ты хочешь, а я? По-моему, меня-то он видеть ни за какие коврижки не захочет. Я ему вообще, как бельмо на глазу!

– Да ты хоть понимаешь, что одинокие девушки не в чести, и какое к ним отношение? Мы сами по себе сделать-то ничего не сможем! Работать она захотела! Женщина и работать – два понятия не совместимые в Империи. Это в Кандане женщины независимость получили. А у нас? Закон есть, а возможностей ноль. Порядочная дева должна за домом смотреть и детей растить. Все! Вот и вся независимость.

Девушки разошлись не на шутку. Леся вскочила с лавки и стала посреди горницы в позе самовара. Милада сверкала глазами, словно хотела спалить девушку на месте, только разве что огонь не изрыгала, а так симпатичная драконица получилась бы. Прям как в старых сказках.

Неизвестно, чем бы закончилась ссора, да только на улице что-то смачно бабахнуло, сверкнуло и матюгнулось, да так цветисто, что у Леси аж щеки заалели. Милада, словно очнувшись от сна, с криком: «Любимый!», кинулась на улицу.

Атан очутился прямо в палисаднике у хлипкого забора, приземлившись чувствительным задом в кусты роз. Милада, пулей слетев с крыльца, помогала молодому человеку выбраться из зарослей. Благо прополоть не успела, так что, благодаря ее природной лени, зад любимого не сильно пострадал, а лишь слегка искололся.

– Все возмущения в доме, – шикнула она на него.

Атан же от неожиданности и удивления слова произнести не мог, такой наглости даже от Милады он не ожидал. Чтоб у него под носом, на вверенной территории кто-то (а этого кого-то хотелось оттаскать за длинные черные патлы прямо здесь и сейчас, не отвлекаясь на другие дела) колдовал! Глаза его вылезли из орбит, рот раззявился и с губ вот-вот грозился сорваться крик, раскрашенный отборной полновесной бранью. Она еще и рот смеет ему затыкать!

Леся, глядя на эту картину, давилась от смеха. Еще бы, самолюбие этого напыщенного индюка пострадало посильнее исколотого зада. Она прыснула в кулак и поспешила ретироваться с порога в горницу, дабы глаза Атана не лопнули от напряжения, если он, вдобавок ко всему увидит, что она стала свидетелем его позора.

Она еле успела собрать карту, книги, запихнуть их на печку под старый тулуп, служивший Миладе матрасом, и усесться за стол, как в дом ввалилась сладкая парочка. Выражение лица Атана еще больше походило на намалеванную кое-как карикатуру, нежели пару минут назад.

– Милада, – проникновенно произнес он так тихо, что стало понятно, что сейчас разразится буря и туши свет, беги в нужник прятаться, а то еще чем-нибудь зашибут в порыве страсти. Ну, или злости. Их не разберешь, у них вся любовь на одно лицо.

– А что Милада? – как ни в чем небывало спросила интриганка, слегка поведя плечиком и отмахиваясь от злющего Атана, как от надоедливой мухи. – Что ты мне прикажешь делать, если мужика в доме нет, забор хлипенький, обворовать меня среди ночи спящую – нечего делать, а ежели кто покусится на честь мою девичью? – наступала она на милого.

Правильно, лучшая защита – нападение. Ведь знала же, что нельзя колдовать, и, не дай Всевидящий, Атан узнает… Теперь нужно давить на слабые места, прикидываясь бедной овечкой и жалуясь на отсутствие мужика в доме. На самом деле, она просто отыскала в бабушкиной книге простенькое заклинаньице и захотела испробовать – получится, али нет. По эффекту видно – получилось.

– На такую покусишься! – выплюнул Атан, – ты ж как рот откроешь, так и покушаться не захочется, еще и приплачивать тебе придется, чтобы замолчала, так что не строй из себя девицу благородную, а отвечай, за дурака меня держала – да? Думала, что не сдам, а ты будешь творить все, что захочешь?

Милада вызверилась не хуже Атана:

– Ты как со мной разговариваешь? Я тебе девка портовая, что ли, которой ты пару раз по пьяни под юбку залез?!

– Я тебе не о том толкую, дура! – взревел вконец распсиховавшийся Атан. – Ты башкой своей смазливой думаешь? – орал он, потрясая ладонью перед самым лицом миленькой обманщицы. – Я тебе о том, говорю, что не спасла бы свою шкуру, если бы вместо меня Станислав приехал. Если бы кто-то наткнулся, то ни тебе головы не носить, ни мне!

– Дак я же чуть-чуть!

– Ничего себе чуть-чуть!

Леся, как зачарованная смотрела на очередной скандал парочки. У них всегда так, вместо, того чтоб обняться после долгой разлуки, они лаются как местные собаки из-за мозговой косточки.

«Вот у меня все будет совсем по-другому, – думала девушка. – Без ссор, криков и скандалов. Тихо, мирно. Если вообще будет. Хотя, для того, чтоб выйти замуж любви особой и не нужно. Так, понравились и все. А то такая любовь, как у этих двух – сплошная нервотрепка и толку от нее?»

Голоса ругающихся постепенно стихали. Леся бесконечно этому радовалась, потому что уже ненароком стала бояться за слюдяные пластины, вставленные в окна – вдруг треснут.

Атан выскочил из дома, как ошпаренный, и вернулся через минуту с седельной сумкой в руках.

– Вот, – протянул он Миладе красивый ажурно выкованный браслет. – Это тебе, дуреха.

– Ой, спасибо, – пролепетала Милада, принимая подарок и бросаясь к любимому на шею. Глазки ее засверкали самоцветами, освещая искорками счастья хорошенькое личико.

Леся выдохнула. Скандал окончен, теперь часа три можно жить спокойно – точно не поругаются. А если учесть подарок, то буря будет только завтра. Ближе к обеду.

– Только сразу не напяливай, – пробурчал Атан, – пойди сначала охранку сними. А не то за косы оттягаю.

– Ой, прям так испугалась, аж вся бегу и падаю, – огрызнулась Милада, но все-таки вышла за двери. Сегодня точно бояться нечего Атан дома.

– А ты, не загостилась? – угрюмо спросил молодой человек, обращаясь к Лесе и поглядывая в окно. – Поздно уже, поди отец скоро хватится, искать придет, а ты тут с мужчиной сидишь. Приличной девушке такое поведение не пристало.

– Для начала здравствуйте, – обижено ответила девушка. – Я задержусь у Милады, пока не решу, что мне дальше делать, – немного мягче протянула она, опустив глаза в пол.

Атан внимательно изучал Лесю. Та, почувствовав пристальное внимание, подняла глаза и уставилась на странника, не отводя взгляда. Борьба шла не шуточная. Кто первый отведет – тот и проиграет. А дарить Атану еще одну победу Леся не хотела – и так слишком задается. Через некоторое время Атан все-таки сдался, горестно вздохнул и отвел глаза.

– Смотрю, в гляделки ты не хуже играешь, – выдавил он и сел за стол.

– Не хуже, чем что? – поинтересовалась Леся.

– Не хуже, чем души человеческие выворачиваешь. – Отрезал Атан, Леська содрогнулась, чувствуя прилив липкого мерзкого страха. Странника лучше не злить – это всем известно, но о том, чтоб кто-то у странников во врагах ходил, вообще никто не слыхивал. Не доживали. Враги.

– Лесь, есть что-нибудь перекусить, – протянул молодой человек, вытягивая длинные ноги под стол, – от Миладки не дождешься, но раз уж ты у нее в гостях, что-нибудь вкусненькое должно быть.

Девушка встала, чтоб накрыть на стол и в последний момент обернулась и, глядя на странника через плечо, спросила:

– А не боишься?

– А чего мне бояться, – удивленно вскинув брови, произнес Атан.

– Да мало ли, вдруг мешочки перепутала, вместо приправ, яду крысиного кинула, или еще чего. Мало ли у Миладки всякой гадости?

Смуглая кожа странника посерела на миг, но через секунду он взял себя в руки и уверенно заявил:

– Ты меня слишком любишь, для того, чтоб отравить.

– А то! Безумно! Глаза б мои тебя не видели! – возмутилась Леся.

– Меня все любят. – Самодовольно отрезал Атан. – Возражения не принимаются, – он очаровательно улыбнулся, а Лесю передернуло от возмущения.

– Павлин! – рявкнула она.

– Мелкая язва, – спокойно парировал молодой человек, продолжая лыбиться, закинув руки за голову.

Леся настолько удивилась, что ни одного язвительного ответа, подслушанного у Милады, на ум не пришло. Она возмущенно фыркнула и продолжила накрывать на стол только из-за того, что у самой живот уже прилипал к хребту.

Когда на небе загорелись первые звезды, а многие хуторчане видели десятый сон, в домике на окраине опять шли споры. Леся давным-давно устроилась на ночлег на чердаке. Она долго ворочалась с боку на бок, но уснуть не могла. Отец так и не пришел, и девушка решила, что лучше не мучить себя мыслями о нем. Что было, то было. Теперь она их больше никогда не увидит и не сильно об этом жалела. Поворочавшись еще немного, девушка погрузилась в мир сна, который принес покой в ее сознание. Зато остальные не спали.

Атан никого не хотел брать с собой или вообще куда-либо везти, не смотря на то, что в его обязанности входило искать талантливый народ для набора в Охранную и Лекарскую Академии. Он считал это глупостью, женской блажью и вообще смотрел на Лесю, как на свернувшуюся в клубок гадюку на груди: вроде бы и не кусается, но проверять наверняка не особо хочется. Она ему не нравилась. При ее виде в его груди зрело удивительное по своей силе чувство под названием ненависть. Ненависть без причины и следствия. Ненависть из-за того, что она просто есть. Просто живет. И просто, одним своим существованием пытается доказать, что женщины не такие, как он привык о них думать. При Лесе Атана подмывало сказать что-нибудь гадкое, высмеять ее саму, ее восприятие мира и ее трагедию. Да такое происходит на каждом шагу! Мужчины гуляют, когда им все надоедает: вечно ворчащая жена, одно и то же тело под боком. Хочется новизны ощущений, хочется осознавать, что ты живешь, а не существуешь…

– Единственное, что я могу вам предложить, раз уж ты тоже решила ехать, – это довезти до Криворотки и будете там обустраиваться, – произнес Атан, вырвавшись из собственных мыслей, еще не подозревая, что сам себе подписал смертный приговор.

– До куда? До Криворотки? – возмутилась Милада, – Я хочу в столицу.

– Да зачем тебе в Святоград? Что ты там забыла? – удивился Атан, – Вас туда и на пушечный выстрел нельзя подпускать! Милада, ты что не понимаешь, что здесь, на окраине, на вас не особо обращают внимание, но в столице – вы будете, как на ладони. Ты – не умеешь подчиняться правилам, Леся не знает, что вообще с собой делать. Ты на виселицу захотела?

– Почему сразу на виселицу? Ты думаешь, я совсем дура? Я хочу в столицу для того, чтоб поступить в лекарскую академию. Сам посуди, потом по распределению поедем в какой-нибудь городок или хуторок. С моей базой знаний по травам и с Лесиными способностями, нам не составит труда обучиться. Зато будем при работе и у людей в почете, все лучше, чем спины на огородах гнуть.

Атан хотел было что-то возразить, но Милада не дала ему вставить ни слова.

– Пойми, – продолжала она, – я могу не пользоваться своими способностями, и прекрасно разыграю из себя обычного человека, – она уселась к нему на колени и очертила кончиками пальцев срединную линию – лоб, нос, губы, подбородок.

– Ты, допустим, сможешь, – беря себя в руки и убирая пальцы Милады от своего лица, пробормотал Атан, – а она не только не может себя контролировать, она вообще не знает, когда ее накроет. Просто представь, насколько это может быть опасно для вас. А для меня? Если кто узнает, что я не сдал ее еще два года назад, когда только узнал про то, что у нее дар, меня повесят рядом с ней. Или сожгут или четвертуют. Или…

– Атан, во-первых, почему кто-то должен узнать, что ты о ней знал? Во-вторых, дар может спать очень долго, до какого-нибудь серьезного происшествия или душевного переживания. Я читала у бабушки в книгах, что был один такой маг, дар его проснулся на четвертом десятке лет и никто не подозревал о том, что у него есть какие-то способности. Ты не переживай. Все будет нормально. Ты же знаешь, я от тебя не отстану, – веско добавила травница.

– Знаю, – вздохнул странник, понимая, что ему никак не отказаться от этой поездки. А если уедет не попрощавшись, Милада от всего сердца его проклянет за поруганные мечты. И мучайся потом с проклятием.

– Сколько скакать до Святограда? – томным шепотом пробормотала Милада.

Атан ссадил красавицу на лавку рядом и зашагал по комнате.

– Нужны лошади, деньги, необходимые вещи. Путь займет около трех недель, но только если не будет никаких препятствий.

– За три недели я не только обучу Лесю контролю, но и травкам кое-каким, чтоб полегче было, – уверено сказала Милада.

– А деньги? – Атан все еще надеялся на то, что сможет выкрутиться из сложившейся ситуции. Дернул же его черт явиться в Верховцы! Деньги – не проблема. Академии щедро расплачиваются за талантливых учеников… Но чем нечистый не шутит? Не мешало бы найти кандидата в охранную Академию… Закран обещал хорошо заплатить за ученика.

– Ну, эту проблему тоже достаточно легко решить. Странниками мечтают стать многие. Молодые, импульсивные ребята отнюдь не мечтают влачить существование крестьян.

– Ну, я не думаю, что всех нужно чесать под свою гребенку, – возразил Атан.

– Я не спорю, – ответила Милада, – не все. Но есть и такие, что с удовольствием обменяют свои денежки на покровительство одного, молодого, достаточно симпатичного странника. Надо поговорить с сыном Хрыски. Я слышала, что он когда-то мечтал о карьере странника, но невеста его, вроде против этого… и он решил, что не стоит менять любовь на работу. Но сейчас она уехала учиться в Крегжден, по-моему, лекарскому мастерству. Один лекарь по просьбе ее отца взял ее в ученицы. Я и сама хотела напроситься, да учеников он не берет, а ее вроде как в виде исключения, из уважения к отцу взяли. Он у нее помещик. Так что мне кажется, можно намекнуть молодому человеку, что мы можем исполнить его детскую мечту… – Милада увлеклась рисующимися перспективами.

– Давай не будем гнать коней, – прервал ход ее мыслей Атан, – я могу с ним поговорить, но ничего не обещаю. Ты знаешь, где его можно найти?

– В корчме «Три гуся». Он часто там бывает. – Ответила Милада.

– Хорошо. Завтра вечером я с ним поговорю. Можете собирать сумки. На всякий случай. – Уточнил Атан, глядя на расплывающееся в довольной улыбке лицо Милады.

– Давай, ты сначала поговоришь, а потом уже решим насчет вещей. Кстати, Хрыска – это прозвище, купца зовут Семен Самойлов, а сына его Владимир, – состроила серьезное личико черноволосая интриганка.

– Ладно, хватит об этом, мне еще обдумать нужно.

Атан абсолютно не понимал, зачем он им помогает. Он хотел только одного – отделаться от Милады насовсем. Она ему надоедала. И дело даже не в ней. Дело в том, что ни одна женщина не могла дать ему покоя. Он нужен был многим. Но для чего? Ни одна из них не воспринимала его, как человека. Он был красивой игрушкой и сам с легкостью играл с ними, он был трофеем, призом, подарком, многие клялись ему в любви… Да что там многие – все с кем его сводила судьба, за исключением разве что непроходимой деревенщины Леси. Тут обратный случай – ненависть с первого взгляда. Но все эти женщины, девочки, девушки не видели за внешностью его самого. Красивую оболочку – да, больную тоскующую душу – нет.

В его голове сам собой созрел план. Нужно, во что бы то ни стало, уговорить Владимира ехать с ними. Еще один мужчина не помешает. А там, глядишь, может Миладка и влюбится. А из столицы, после того, как снимет с себя все обязательства, он мог ускакать в любом направлении. И никто никогда не узнает, куда он делся.

В эту ночь Атан впервые лег отдельно. Не смотря на протесты Милады. Он устроился на полу, укрылся старым тулупом и мгновенно заснул.

Милада, наблюдая за ним с печи, сдерживала ярость и рыдания, рвущиеся наружу до тех пор, пока странник на грани сна и яви не стал дергаться всем телом. Милада, зная об этой его особенности, хотела прикоснуться к нему, прижаться всем телом и унять крупную редкую дрожь (оставшуюся ему в память о далекой схватке с демонами, о которой Атан говорил всего один раз, пьяный), прошибающую его тело всякий раз, как он засыпает. Но он не хочет, чтоб она была рядом. Причину Милада найти не могла, но она всегда была умной девочкой.

Звук глухого стука деревянных кружек смешивался с ровным гомоном мужских голосов, смехом подавальщиц, призывно улыбающихся на каждый похотливый шлепок. Кислый запах бражки и дым самокруток витали над головами посетителей.

В темном углу в полном одиночестве сидел Владимир Самойлов. На интересном лице молодого мужчины застыло отсутствующее выражение лица. На красивые, цвета прелой листвы, глаза мужчины сложно было не обратить внимания. Глубоко посаженные, под резко очерченными светло каштановыми бровями, с густыми, не особо длинными ресницами, они привлекали внимание, завораживали и пьянили девушек, девочек, женщин. Кружка за кружкой он вливал в себя бражку в надежде затопить печаль поселившуюся в его сердце.