Текст книги "Герань мистера Кавендиша (СИ)"
Автор книги: Юго Вебер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Я не буду долго рассказывать о всех тех несправедливостях и лишениях, которые претерпела никому не нужная сирота в тяжелом детстве и юности, я ведь не одна такая на свете. Девять лет проползли мимо меня длинной чередой затяжных дождей и метелей, сменяющихся быстротечными веселыми солнечными днями.
Глава 2
Весна 2007 года. Из моего окна было видно ивы, распускающиеся на берегу реки, вьющейся по лугу. Когда я попала в тот дом, эти деревья были молодыми и изящными, теперь же они гордо возвышались на берегу, низко склонившись к прозрачной воде. До восхода солнца оставалось два часа, не более. Я взглянула на будильник – четыре часа утра, мгла только начала расступаться, уступая дорогу еще прохладному весеннему солнцу. Сквозь эту темноту начинали проступать самые дальние объекты – холмы за рекой, купол церкви.
В то утро у меня было приподнятое настроение – моя жизнь должна круто измениться именно сегодня, именно сейчас! Я бросила взгляд на маленький чемодан у двери – я собрала его еще вчера. Он достался мне совершенно случайно – я нашла его плывущим в реке на прошлой неделе и посчитала это знаком того, что пора уходить. Я положила туда свои самые приличные вещи, обувь, свой собственный томик Фицджеральда и все накопленные деньги. Сколько я могла собрать за восемь лет подработки? У меня было около пяти тысяч, которых мне должно было хватить на то, чтобы добраться до города, снять квартиру и найти работу. У меня были долгоиграющие планы, я собиралась поступить в университет, ведь мне уже было 16 лет! На прошлой неделе я получила аттестат зрелости в нашей церковной школе и хозяева собирались отдать меня в поварское училище, а затем выдать замуж за подходящего молодого человека. Арина, кажется, говорила мне, что это внук двоюродной сестры Пелагеи Федоровны – противный рыжий парень, любящий мучить кошек.
Арина, Арина… Моя любимая Арина, с которой я должна была расстаться! Только мысль о ней заставляла меня сомневаться в своем решении. Годы не сжалились над ней – под глазами появились морщины, после рождения двойни она заметно раздалась. Но это не изменило мою отзывчивую и добрую подругу, заменившую мне мать. Я не сказала, что ухожу, но незаметно попрощалась с ней вчера во время ужина. Я знала, что вряд ли увижу ее еще, но оставаться в этом доме я более не могла. Подчиниться такой судьбе, которая была меня совсем недостойна? Нет, я могу больше и достигну большего, нужно только собрать все силы и попрощаться с теперешней жизнью, порвать со своим прошлым навсегда!
Как только прокричал первый петух, я накинула свое пальто, оставила короткую записку на кровати, взяла чемодан и, под покровом утренней мглы, потихоньку выбралась со двора. Мне нужно было пройти через три улицы, чтобы добраться до остановки, где я могла бы сесть на автобус до вокзала.
Сев на первый поезд, идущий до города, я задумалась о том, как же все будет хорошо и чудесно в моей жизни! Воображение уже рисовало передо мной картины успеха, свой собственный дом и счастливую жизнь. Просидев в холодном вагоне два часа и продрогнув до костей, я наконец добралась до города, который только начинал просыпаться. Улицы пока еще не заполонил транспорт, но уборочные машины уже вернулись в свои гаражи, приготовив их к новому рабочему дню.
Вот оно, то, ради чего я терпела унижения и избиения последние девять лет! Вот он, вкус свободы, перекресток, с которого моя жизнь начнется заново и пойдет по-другому! Я смогу, я докажу всем и, в самую первую очередь, себе, что я лучше, чем о себе думаю, что я достойна хорошей жизни!
Купив в киоске газету с объявлениями, я приступила к поиску работы. Какую работу может найти для себя молодая девушка, только что окончившая церковную школу? Официанткой, уборщицей, нянечкой? Мои амбиции зашкаливали, но здравый смысл подсказывал мне, что мне еще через многое придется пройти. Я так устала, таская за собой чемодан, что ко второй половине дня уже не чувствовала ног. Купив себе булочку и стакан чаю, уселась в парке на лавке и перекусила. Стало совсем тепло и пришлось снять пальто. Я осталась в своем самом приличном длинном платье и легкой кофте сверху. Солнце потихоньку припекало, мне нужно было идти дальше искать работу и жилье. С работой все никак не клеилось, но вот жилье найти удалось – мне сдали комнату в студенческом общежитии. Не знаю, законно это или нет, но я согласилась, потому что к вечеру была уставшая и разбитая, и, что греха таить, уже немного отчаявшаяся. Первую свою ночь в общежитии я провела отсыпаясь.
Утром меня разбудил крик в коридоре – студенты шли на пары, весело крича и смеясь. Присев на кровати, я пыталась окончательно проснуться, протирая глаза. Семь часов утра, пора бы и мне встать, ведь я пока выполнила всего два пункта из своего плана – сбежать и найти новое жилье. А поиски работы еще не закончены.
Перекусив холодными остатками вчерашнего ужина, я вышла к умывальнику, умылась, почистила зубы, собралась и пошла на новые поиски. У самого выхода из общежития меня остановила вахтерша.
– Эй, новенькая! – крикнула она мне вслед. – Поди сюда!
Я подошла к ней. В маленькой кабинке посреди холла сидела очень худая седовласая женщина, в руках у нее было вязание. Очевидно, она хотела узнать кто я и откуда.
– Как тебя зовут? – спросила она дружески.
– Анна.
– Ты учишься в университете?
– Нет. Я только приехала в город и ищу работу. Буду поступать этим летом.
– Зачем тебе работа? Родители не помогают?
– Нет у меня родителей.
– А кто же есть? – она оторвалась от спиц и с сожалением посмотрела на меня. – Ты ж не могла совсем одна жить? Сколько тебе лет?
– Я одна, мне 16 лет. Может, вы знаете, где мне работу найти?
Женщина задумалась.
– Сходи в университетскую столовую, может там кто нужен. По крайней мере, там точно можно расспросить, да и поесть подешевле.
– Спасибо! – ответила я, расплывшись в улыбке, и выскочила из общежития, окрыленная новой надеждой.
Здание университета меня поразило. Нельзя забывать, что все свои шестнадцать лет я провела в самых далеких селах, где выше двух этажей не строили. А здесь, в городе, повсюду стояли высокие красивые здания, украшенные лепниной и светящиеся в темноте! В самом университете тоже оказалось очень красиво. Для меня, девушки, которая выросла в нищете и не видела ничего кроме свиней и тяжелой работы, здесь было просто шикарно! Высокие потолки, широкие светлые коридоры, красивая и модная современная молодежь, собирающаяся кучками в коридорах и декламирующая Шекспира и Гете. Мимо пронеслись двое студентов, таща какую-то декорацию, из-за дверей актового зала слышалось бренчание гитары и распевающиеся голоса.
Узнав у пробегающей мимо девушки, где находится столовая, я поднялась по широким ступенькам и вошла в большой красивый зал с видом на студгородок. Здесь тоже кипела жизнь – все столики были заняты, как раз началась длинная перемена. В воздухе витали соблазнительные запахи творожной запеканки и жареного картофеля. Протиснувшись мимо ряда стульев, я подошла к прилавку.
– Чего? – спросила молодая женщина в колпаке не слишком приветливо.
– Здравствуйте. – сказала я как можно более учтиво. – Я ищу работу. У вас нет работы?
Вся очередь, стоящая передо мной и за мной, обернулась, оценивающе глядя на меня. Я только улыбнулась в ответ. Женщина за прилавком тоже посмотрела на меня оценивающе.
– Что ты умеешь?
– Да я все умею. – я сказала чистую правду. Чего я не умею делать на кухне?
– Раз ты все умеешь, давай приступай к работе. – Она жестом пригласила меня пройти за ней на кухню. – Будешь мыть посуду. Вот тебе фартук и перчатки. Приступай. Зарплата каждый месяц, минимальная ставка 700.
– Отлично! – я расцвела. – Спасибо!
Вот так и началась моя самостоятельная взрослая жизнь.
Я так самоотверженно мыла посуду и помогала на кухне, что очень скоро обрела много новых друзей и хорошую репутацию. Женщина, принявшая меня на работу, Ольга, оказалась очень веселой и интересной. Так же со мной на кухне работали Эльнар и Жозефина – очень экстравагантная парочка, имеющая свой собственный язык-шифр и общающаяся на нем практически все время. Иногда я подменяла Ольгу у прилавка и завела несколько друзей и много хороших знакомых среди студентов и преподавателей, которые тоже сюда ходили.
У преподавателей было свое место – это крытый балкон, выступающий полукругом из здания. В теплое время года все окна там затягивались сеткой и открывались, а когда наступали холода, там включали отопление и сквозь закрытые окна можно было любоваться метелями и ливнями. Через две недели после моего поступления на работу, я стала подменять и официантку, Зою, которая весной очень часто болела. Студенты забирали свои подносы сами, а преподавателям носила заказ официантка. Однажды, раскладывая на профессорском столе заказ (картофельное пюре, свежий огурец и стакан сока) я стала свидетелем разговора профессора зарубежной литературы и его коллеги.
– Дорогой Аристарх Бенедиктович, вы же понимаете, что проза сестер Бронте не может сильно отличаться друг от друга! Спорю, что если студенту дать почитать пару строк из “Джейн Эйр” и из “Грозового Перевала” – они даже разницы не почувствуют! – сказал первый преподаватель, высокий темноволосый пожилой мужчина.
– Анатолий Степанович, то, что они были сестрами не роднит их как писательниц! – возразил второй – плотный лысеющий еврей. – Вы как ученый должны знать, что даже близнецы во многом отличаются, а если брать во внимание то, что писательский талант – это результат кропотливой работы человека над своим врожденным даром, то здесь и речи быть не может о каком-то сходстве стилей или обязательном повторении оборотов речи.
– Если учесть, что они выросли в одном доме и общались друг с другом, то в их книгах должны быть какие-то схожие моменты, вызывающие дежавю у тех, кто читал ранее произведение другой сестры.
– Но стиль письма может отличаться от стиля общения! Автор может сам выработать тот или иной стиль для написания книг, и он может в корне отличаться и от его собственного стиля общения, и от стиля письма родственника! – выпалила я, и тут же осеклась: две пары удивленных глаз смотрели на вмешавшуюся в их разговор официантку.
Я уже приготовилась получить выговор, схватила пустой поднос и крепко прижала его к груди, готовая удалиться в любой момент.
– Устами младенца глаголит истина! – воскликнул Аристарх Бенедиктович, ласково трогая меня за локоть. – Как вас зовут, дитя, и откуда у вас такие мысли?
– Меня зовут Анна Ионеску. Я очень много умных книг прочла в своей жизни. – ответила я, скрывая смущение и радость.
– Вы студентка?
– Нет. Собираюсь поступать этим летом.
– На какой факультет?
Я пожала плечами.
– Вам просто необходимо на факультет литературы, деточка! – Аристарх Бенедиктович улыбнулся.
– Вы всех одаренных студентов у себя собираете! – со смехом упрекнул его коллега.
С тех пор они стали часто звать меня, чтобы принять участие в литературных дискуссиях. Мы могли просидеть полчаса и час, возражая друг другу, соглашаясь, обсуждая последнюю статью в университетском вестнике и поглощая кофе с булочками.
Со временем жизнь вошла в свое новое русло и я все реже вспоминала свое детство, думала о нем как о страшном ночном сне, плавно перетекшим в чудесное солнечное утро! Дни летели за днями, неуверенная и свежая весна сменилась жарким летом. У меня начался отпуск, и я воспользовалась этим временем, чтобы подготовиться к экзаменам. Благодаря покровительству Аристарха Бенедиктовича, я готовилась к экзаменам по лучшим учебникам университетской библиотеки и с доступом к обширнейшей базе данных библиотечного каталога.
Вступительные экзамены пролетели быстро, лето еще быстрее, и первого сентября я пошла в университет уже как студентка первого курса, бюджетного отделения, набрав на вступительных экзаменах больше всего баллов. Аристарх Бенедиктович читал в моей группе лекции по зарубежной литературе. Так же мы изучали педагогику и психологию. Скажу честно, я получала сумасшедшее удовольствие от учебы и общения со студентами и преподавателями! На время мое одиночество исчезло, затерялось среди нескончаемых дней работы, учебы и дискуссий в литературном клубе.
Работу в столовой я не бросила и возвращалась в общежитие вечером, уставшая, пахнущая булочками, но довольная собой.
Годы шли и я переходила с курса на курс, получая наивысшие балы, и меня уже давно зачислили в фонд одаренных студентов университета. Я выступала на разных конференциях, писала доклады, ездила на встречи с писателями, неотступно сопровождаемая моим покровителем! В конце пятого курса Аристарх Бенедиктович предложил мне остаться работать на его кафедре и я с радостью согласилась. Наконец-то я жила полной жизнью, закрутившись и завертевшись в водовороте бесконечных конференций, семинаров, дискуссий и курсовых, и гордилась собой просто ужасно!
В 2012 году, официально устроившись преподавателем зарубежной литературы на свой же факультет, я бросила работу в столовой и сняла себе однокомнатную квартиру на третьем этаже четырехэтажного дома в тихом узком переулке недалеко от университета. Окна моей квартиры выходили на маленькое уютное кафе, устроившееся здесь же в переулке, где по выходным играли джаз. К тому времени у меня накопилось уже кое-какое имущество и мое маленькое жилище оказалось чудесно обустроенным и уютным. Снова моя жизнь изменилась, одиночество, забытое на столько лет, опять вернулось ко мне практически в полном объеме, но я не успевала его замечать, или не хотела, и со временем совсем к нему привыкла. Что могло быть лучше, чем вернуться домой после тяжелого трудового дня, окунуться в тишину и покой, заварить ароматного чаю и, сидя у окна, читать книгу или писать дневник? В моем мире было так тепло и уютно, что я никого не хотела туда пускать, и на обычные вопросы сующих повсюду свои носы коллег “Когда замуж?” я только снисходительно улыбалась.
Еще два года пролетели быстро. Я по своей привычке жила, не сбавляя темпов, и совсем выбилась из колеи обычной земной жизни. Я была безнадежно далека от политики и телевидения, поэтому не особо следила за курсом событий, хотя знала, что мой край уже пару месяцев сотрясают волнения и даже что-то слышала о вооруженном восстании. Отпраздновав вместе со всей кафедрой мой двадцать пятый день рождения, я вернулась домой с кучей мелких, но не менее приятных подарков от коллег и студентов, приняла душ и упала без сил на кровать. Я любила такие дни – из дому уходишь рано утром, успев только заварить себе чаю и на ходу перехватить булочку, вечером возвращаешься поздно, успеваешь только принять душ и упасть без сил. Завтра предстоял тяжелый день, все-таки, конец учебного года. Мысли роились в моей голове, убаюкивая и гася сознание, пока я полностью не погрузилась в сон.
Я открыла глаза от тяжелого удара. Сразу мне показалось, что это книга упала с книжной полки – во сне ведь все звучит громче! Открыв глаза, я посмотрела на часы – три часа утра. Прислушалась – тихо. Показалось.
Закрыв глаза, я начала погружаться в сон, когда этот глухой тяжелый удар снова раздался, зазвенела чашка с водой, стоящая на столе, треснули обои на стене. Сон сняло как рукой. Следующее, что я помню – это паника, сердце вырывалось из груди, не хватало кислорода! Выскочив на лестничную площадку, укутавшись пледом, я мчалась вниз вместе с соседями. Кто-то кричал, внизу упала женщина и сломала ногу, создав затор. Кто-то звонил в “скорую”. Удары, один за другим, раздавались все ближе и ближе, дом трясло и подкидывало, кто-то крикнул, что нас бомбят… Подбегая к двери в подвал следом за соседями, я не успела сделать всего лишь один шаг, когда какая-то огромная сила швырнула меня назад, в глубь подъезда, со всего размаху придавив взрывной волной к стене, бросив о пол и лишив сознания.
Думала ли я в тот момент, что погибну? Наверное, нет. Я не могу вспомнить ход своих мыслей, просто хотелось спрятаться, чувствовать себя в безопасности. Не верилось, что это происходит со мной. Сквозь гаснущий в голове свет я все еще чувствовала сильные вибрирующие толчки, словно какой-то таран пытался расшибить стены нашего дома! Открыв глаза, я увидела вокруг себя пыль и куски бетона – в лестнице над головой зияла огромная сквозная дыра, сквозь которую было видно серое утреннее небо. Ощупав себя, я поднялась на ноги и выбежала прочь, спотыкаясь через обломки и не думая о том, ранена я или нет. Уже все стихло, где-то слышно было вой сирены “скорой помощи” и пожарных машин, люди, одурманенные горем, бегали туда-сюда по тротуару или ходили бесцельно с пустыми пугающими глазами. Отдышавшись и немного придя в себя, на сколько это возможно, я снова едва не лишилась чувств, когда подняла голову и увидела, что у соседнего дома не было последнего этажа, а вместо него чернела огромная дымящаяся дыра. Там, где вчера вечером еще были квартиры, теперь догорало пепелище. А что с людьми?.. Вчера вечером женщина развешивала на балконе постиранные вещи... Мои ноги задрожали, во рту мгновенно пересохло, и я села на бордюр. Впервые в жизни я не знала, что делать дальше.
Не знаю, сколько я просидела на холодном тротуаре, но когда мои мысли снова пришли в порядок, на мне уже была накинута чья-то теплая куртка. Кто-то набросил ее на мои плечи, чтобы согреть, побеспокоился обо мне, а я даже не заметила! Оглянувшись по сторонам, я не увидела никого, кто бы с волнением или участием посматривал в мою сторону.
Вскоре нам разрешили подняться в свои квартиры и собрать уцелевшие вещи. Я отдала куртку одному из пожарных – наверняка, хозяин найдется. В моей квартире не было окна и стены, в которой оно находилось. Вся комната была покрыта толстым слоем пыли, обломки кирпичей валялись на диване и на полу. Здесь мало чего осталось из моих вещей и одежды – только серое закрытое платье, сохнущее в ванной, туфли и несколько книг. Жизнь снова совершила крутой поворот, словно издеваясь надо мной и отбрасывая назад в прошлое. Она будто напоминала мне кто я и что вся моя жизнь помещается в мой маленький старый чемодан.
Глядя на этот беспорядок и разрушения, я не могла поверить глазам: неужели все настолько плохо? Разве можно бомбить огромный мегаполис в середине двадцать первого века? Кто отдал такой приказ? За что? В чем мы виноваты? Что происходит?.. Быстро умывшись и переодевшись, я сложила уцелевшие вещи в свой старый потрепанный чемодан и сбежала по лестнице вниз, попрощавшись на неопределенное время, если не навсегда, со своим домом. Уставшая, испуганная, с мешками под глазами и немытой головой, я пришла на кафедру ни свет, ни заря. Чудо спасло меня, я осталась жива и даже ничего не сломала, только заработала пару синяков на спине, куда упал небольшой кусок бетона. Умывшись в университетском туалете, я кое-как привела себя в порядок. Спрятав чемодан под свой стол, я сложила голову на руки и уснула среди стопок книг и студенческих тетрадей – нервное напряжение вымотало меня и сон стал слабым утешением. Я проснулась снова от легкого касания руки к моему плечу. Это был Аристарх Бенедиктович. Он смотрел на меня своими маленькими глазами, полными участия, склонившись над столом. Его совсем поседевшие остатки волос были всклокочены, губы дрожали, лицо осунулось.
– Аня, как вы? С вами все в порядке? Я слышал, в ваш дом попал снаряд? Это правда?
– Да, Аристарх Бенедиктович, но я цела. – Смахнув сон рукой с глаз, я посмотрела на часы – семь часов. Скоро начнется учебный день.
– Ваша квартира разрушена?
– Да. – Честно призналась я. – Я не понимаю, что происходит! Вы можете мне объяснить? Это разве не ужасный сон? Это на самом деле?
– Вы правда не слышали ни слова о войне? – удивился он, выпрямляясь.
– Я была слишком занята литературой... – я пыталась оправдаться.
Профессор задумчиво сел на стул, повертел в руках свой телефон, бросил на меня быстрый взгляд и вышел.
Достав из сумки влажную салфетку, я еще раз протерла глаза и замерла, пытаясь осознать ситуацию и решить, что делать дальше. Сначала мой мозг словно завис – ни одной мысли, ни одного полезного решения. Я просто смотрела в никуда, застыв с влажной салфеткой у щеки. Но вскоре мысли стали сыпаться словно вишни с дерева – одна за одной, только успевай хватать! Скорее всего, сегодня я буду ночевать в общежитии. Возможно, придется снова там жить. В квартире пропали все мои сбережения и все, что я приобрела за последние годы – мои книги, украшения, одежда, деньги. Больше всего мне было жалко свои литературные наработки и дневники. За эти годы я написала столько статей и рассказов, но все боялась их публиковать. Теперь все бесследно исчезло. Я снова осталась с тем, с чем приехала в этот город семь лет назад – с одним платьем и туфлями в том же старом чемодане.
– Аня! – Аристарх Бенедиктович ворвался в кабинет, испугав меня, еще не отошедшую от сна и шока. Он был взбудоражен, его глаза светились радостью. – Я могу вам помочь! Деточка, я придумал, как вам помочь!
– Спасибо! – я выдавила из себя улыбку, все еще плохо осознавая с чем мне придется столкнуться и с какой точки отсчета придется восстанавливать свою жизнь.
– Аня… Деточка… – он сел рядом, взяв мою руку в свою старую сморщенную ладонь. – Вы молодая и одаренная женщина, у вас еще вся жизнь впереди!
Я молча слушала, ожидая, к чему приведут эти слова.
– У меня есть друг, которому очень нужна помощница.
– Но у меня же есть работа! – возразила я.
– Видно, что вы не следите за новостями. – Он печально улыбнулся. – В нашем городе, в этой стране теперь стало опасно и неизвестно, сколько времени пройдет прежде, чем все наладится. Война сейчас только началась и никто не знает, когда она закончится. А вы, как я говорил, молодая и перспективная, вам нужно расти. Вам нужно уезжать отсюда.
– Куда, Аристарх Бенедиктович?
– Так вот, Аня, у меня есть друг. Он писатель, англичанин, но живет в Африке.
– В Африке? – переспросила я, словно зачарованная, забирая свою ладонь.
– Он немного экстравагантен, деспотичен, но честен и порядочен. – поспешил добавить Аристарх Бенедиктович. – Он мой хороший друг и я ручаюсь за него!
Я молча смотрела на профессора, пытаясь понять шутит он или нет. А когда поняла, что шутками здесь и не пахнет, то встала и отошла к окну.
– Я не поеду в Африку! В Африку? Я останусь здесь! – решительно ответила я, сама того не ожидая. – Какая Африка?
– Аня! – профессор тоже встал. Видно было, что ему трудно говорить. – Семь лет назад, когда вы так храбро вклинились в мой с коллегой разговор, началось наше с вами знакомство. За эти годы вы выросли в чудесную умную образованную женщину, заработали отличную репутацию, собрали вокруг себя группу талантливых студентов и преподавателей, и… – он вздохнул, – стали мне как дочь.
Эти слова зацепили меня за живое. Я вспомнила историю гибели его дочери, которая произошла задолго до моего появления. Я сжала губы, чтобы не расплакаться – мне было страшно, больно и обидно. Кроме Арины в моем далеком детстве, никто никогда не называл меня дочерью. Где мой настоящий отец я не знала и вряд ли когда-нибудь узнала бы. Сердце защемило, но я не могла открыть рот, чтобы сказать хоть что-то.
– Вы не должны пропасть здесь. – Профессор снова усадил меня на стул и взял мою руку в свою, заглядывая мне в глаза, пытаясь достучаться. – У вас есть шанс, Анна! Не дайте пропасть своему и моему труду! Мистер Кавендиш, мой друг, писатель, может стать этой ступенью, которая поможет вам наконец реализовать себя, получить то, чего вы достойны!
Глядя в добрые глаза профессора, я понимала, что он прав. Здесь меня ничего не держит и я свободна, вольна уехать куда глаза глядят и делать что угодно. Но, боже, как же было трудно бросать свой первый настоящий дом и единственную заботящуюся обо мне семью, которую я когда-либо знала!..
И снова, в который раз, жизнь моя круто менялась. Я, словно лист яблони, уносилась прочь, подхваченная сумасшедшим течением – нет сил противостоять, нет возможности что-то изменить. Благодаря своим связям, профессор собрал меня в дорогу, оформил все необходимые документы и позвал на прощальный ужин в тот же день. Под отдаленный и часто приближающийся грохот канонады я добиралась до квартиры профессора в одиноком троллейбусе, дрожа как осиновый лист. Как я себя чувствовала? Вокруг все было родное – улицы, здания, люди. Но в моих глазах все снова выглядело так, как семь лет назад – все это было уже не моим, оно было чужим и должно было исчезнуть из моей жизни меньше, чем через сутки. Прощальный ужин был очень душевным. Мы вспоминали все хорошее, что случилось с нами за последнее время, мечтали о светлом будущем, загадывали встретиться на следующий год, я бесконечно благодарила профессора и его жену за столько лет поддержки и настоящей дружбы. Поздно вечером, в девять часов, за мной заехала машина и, взяв полупустой чемодан, я навсегда покинула свой город, а вскоре и свой край, оставляя позади свистящие снаряды и огромную часть своего сердца.
Глава 3
Моя поездка до ЮАР заняла больше двадцати часов. Сначала, темной ночью, машина увозила меня прочь с фронтового города, прокрадываясь темными улицами и еще не перекрытыми шоссе. Затем в аэропорту меня посадили на рейс до Кейптауна, оплаченный моим новым хозяином, мистером Кавендишем. Я оказалась в первом классе небольшого самолета, вылетевшего почти в два часа ночи. Не прикрыв глаза ни на секунду, двенадцать часов к ряду я вспоминала, думала и анализировала свою жизнь, вновь и вновь прокручивая все переломные моменты и думая о том, что было бы, если бы я поступила иначе. В аэропорт Кейптауна самолет прибыл в шестом часу вечера. Не успела я сойти с трапа, как тут же подошел молодой темнокожий джентльмен, произнес мое имя, взял мой чемодан и позвал за собой. Я послушно шла следом, осматривая залитую ярким солнцем африканскую местность. Через минуту мы оказались на отдельной взлетной полосе, где меня ждал еще один двухместный самолет, который, очевидно, должен был доставить меня до усадьбы мистера Кавендиша. Увидев замешательство на моем лице, провожающий меня человек улыбнулся.
– Мы летим к мистеру Кавендишу! – сказал он на чистом английском языке с небольшим акцентом и помог мне попасть внутрь.
Вскоре мотор зарычал, самолетик тронулся, покатился по полосе и плавно взмыл в небо. Мы летели не долго, минут десять всего, перелетая небольшие участки то ли леса, то ли парков, реки и даже какой-то небольшой залив. Каждый раз, когда пилот тянул руль на себя, мой желудок переворачивался, а когда мы резко снижались, все остальные внутренности к нему присоединялись. Потянулись поля и я задумалась, туда ли я лечу, не совершила ли я очередную ошибку, согласившись на эту авантюру, когда вдруг среди холмов и бескрайней зелени появилось имение. Это была усадьба с огромным садом, опоясывающим большой двухэтажный дом. Высокая стена, обрамляющая сад, прерывалась только высокими кованными воротами. Сад выходил прямо к океану, занимая, наверное, больше десяти гектаров земли и заканчиваясь обрывами и утесом с белым конусом маяка.
Я повернулась к пилоту и он кивнул, поняв немой вопрос.
– Кавендиш-холл! – крикнул он. – Мы сядем вон там, на поляне!
С поляны было достаточно далеко добираться до Кавендиш холла. Там уже стоял пикап, готовый забрать и отвезти меня в мой новый дом. За все это время, увлекаемая быстро разворачивающимися событиями, я даже не удосужилась подумать о том, что же мне предстоит. Аристарх Бенедиктович что-то говорил об экстравагантности и деспотичности своего друга, но я тогда была настолько ошарашена, что пропустила это мимо ушей. Не нужно было соглашаться. Но уже поздно, назад время не вернуть! Я послушно села в машину и молча тряслась по кочкам и ухабам еще минут пять, прижимая к себе свой сиротский чемодан, пока мы не доехали до Кавендиш-холла. Вблизи усадьба выглядела впечатляюще – красивые кованные ворота, выложенный белоснежной плиткой подъезд, пальмы и можжевельник во дворе.Дом из крупного серого камня с увитым плющом фронтоном, гордо возвышался на холме, венчая собою двор. С обеих сторон от дома начинался сад. На пороге уже стояла пожилая смуглая женщина в униформе, которая расплылась в улыбке, как только машина въехала во двор.
– Добрый вечер, мисс Ионеску! – сказала она, дружелюбно протягивая ко мне руки. – Я экономка, миссис Ортис. Пройдемте, я покажу вам вашу комнату. Вы, наверное, устали после перелета? Хозяин приказал сегодня вас не тревожить, наполнить вам ванну и принести ужин в комнату, дать вам отдохнуть. А завтра утром он позовет вас на встречу с ним.
– Спасибо, миссис Ортис. – ответила я устало. Я бы с радостью побеседовала, но у меня так раскалывалась голова и ломили все кости!
Только после ее слов я поняла, что действительно очень устала и проголодалась, и, конечно же, не отказалась бы от расслабляющей ванны. В сумерках, которые уже спустились на зимний Кейптаун (те месяцы, которые я привыкла считать летними, здесь были зимними, но зима в Африке, сами понимаете, не особо холодная), я не успела рассмотреть дом и двор. У меня будет достаточно времени, чтобы все здесь хорошенько изучить. Конечно, было страшно в который раз начинать все сначала, бояться, вдруг я не подойду для этой работы и мистер Кавендиш отправит меня назад туда, где идет война и где, по уверениям Аристарха Бенедиктовича, у меня нет достойного будущего!
Мы прошли через холл с высоким потолком и шикарной люстрой, по широкой лестнице с позолоченными перилами на второй этаж. Остановившись у тяжелых дубовых дверей, миссис Ортис основательно обвела меня взглядом, оценив шансы и возможности, и, судя по всему, осталась довольна, потому что в ее глазах тут же вспыхнули приветливые одобрительные огоньки.
– Ваша комната, мисс Ионеску! – исполненная гордости, торжественно произнесла она, распахивая передо мной дверь.
– Какая красота! – воскликнула я, бросив быстрый восхищенный взгляд на комнату и на миссис Ортис, которая, очевидно, и ждала этих слов, потому что сразу же расплылась в улыбке.
– Сейчас отдыхайте. На прикроватном столике вас ждет легкий ужин, ванна уже наполнена. Завтра утром я разбужу вас. Отдыхайте, мисс Ионеску.
Через мгновение дверь захлопнулась и я осталась одна. Чемодан выпал из моих рук и я бессильно опустилась на стул, стоящий у двери. Я была уставшей и казалось, будто мне лет сто – разбитость, разочарованность, жуткая усталость. Повинуясь какому-то импульсу, я прикрыла глаза руками и застыла, пытаясь осознать все, что со мной произошло за последние сутки...
