Текст книги "Клетка с открытой дверцей (ЛП)"

Автор книги: Ю Шизаки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Я не буду уговаривать тебя все бросать и возвращаться ко мне, – убеждал Токива. – Но, когда ты закончишь училище, надеюсь, согласишься. Поверь, я не буду ограничивать твою свободу. Если захочешь найти работу, с удовольствием помогу. Я не требую решения прямо здесь и сейчас, но, пожалуйста, подумай.

– Я... я не могу! – отчаянно воскликнул Ицки. – Нельзя. Давай лучше встречаться, как сейчас – когда тебе будет удобно. Я не хочу мешать...

В груди знакомо заныло. Они должны быть крайне осторожными, нельзя вместе появляться на публике. Теперь, коснувшись Токивы, он еще больше укрепился в своем решении не позволить сплетням встать на пути скульптора.

Токива пересел на край кровати, подтянул Ицки к себе и озабоченно заглянул в лицо:

– Что значит "когда мне будет удобно"? И с чего ты взял, что станешь мне мешать?

– Как ты не понимаешь! Для Ямабэ я был игрушкой, – слова, с виду дававшиеся легко, жгли язык. – Если и ты будешь держать меня при себе, что люди подумают?

Ицки стало немного легче, хотя он по-прежнему сознавал, что поезд ушел. Той минуты, когда он соглашался на предложение сэнсея, не вернуть.

– А кто тебя заставляет ехать в поместье? – возразил Токива. – Даже если б и захотел, не вышло бы.

Ицки удивленно наклонил голову.

Скульптор ухмыльнулся:

– Как наследник Ямабэ, я должен был устроить его похороны. Но владеть его имуществом никто меня не обязывал. Деньги распределены между дальними родственниками, дом сдается, мастерскую перестроили, помощники разбежались по другим мастерам. Теперь это просто жилой район.

Ицки отводил глаза.

– Касаока-сан работает в месте, которое к Ямабэ никак не относится. Ты не знал?

Молодой человек отрицательно качнул головой.

– Я в курсе, отчего ты пошел к Ямабэ. И о контракте мне известно. И я снял с ушей ту лапшу, которую мне навешали в мастерской.

Ицки быстро глянул на Токиву.

– Ну, не совсем сам, с помощью Ямабэ, – сознался скульптор. – Я объяснил, что на поместье мне плевать, что мне нужен только ты, и спросил, согласен ли он тебя отдать, – Токива потянулся потрепать его по щеке. – Сэнсей надо мной смеялся. Сказал, что ты ему очень нравишься, но ты не вещь, чтобы тебя кому-то передавать. Что тебе самому решать, как поступать дальше, и он не собирается лезть в твое будущее. Говорил, ты ему как сын, и он никогда не требовал от тебя ничего неподобающего. Еще и отругал меня, что всякую чушь слушаю.

Ицки вспомнил последний разговор с Ямабэ. Сэнсей уже не поднимался с кровати и порой смотрел на любимца как-то тревожно. Ицки спросил, в чем дело, но умирающий лишь покачал головой:

– Кажется, я слишком долго управлял твоей судьбой...

Ицки попросил объяснений, однако Ямабэ больше ничего не сказал.

Токива снова погладил молодого человека по щеке:

– Я много думал... ведь у тебя просто опыта не было, а я... – он вдруг стал выглядеть крайне пристыженным, – вел себя, как последний мерзавец. Прости.

– Ты о чем? – не сообразил Ицки.

– Я решил, что ты сопротивляешься мне, потому что хочешь быть с Ямабэ. А ты был красный, как рак, и я только потом понял, что это твой первый раз. Не смог два и два сложить. Позорище... – Токива ерошил ему волосы. – Я сказал тебе, что хочу поговорить, а ты пропал.

– Я знаю, – прошептал Ицки. – Извини.

– Чего там. Касаока, кажется, подумал, что ты мне так отомстил. Если бы и да – я этого заслужил. Только забыть я тебя все равно не мог, и он решил перестраховаться.

– Следил?

– Да, присматривал, чтобы я не наделал глупостей, – Токива немного смутился. – Но мне не нужна ни комнатная собачка, ни кукла. Мне нужен партнер, с которым я мог бы провести жизнь. Год назад ты остался в моем доме на десять дней. Ты хотел бы вернуться туда навсегда?

Ицки забыл вдохнуть. Не веря ушам, он уставился на Токиву.

– Он, конечно, не такой роскошный, – вздохнул скульптор. – Прислуги нет, с шопингом не слишком удобно, от города далеко. Зато изумительная природа, чистый воздух и свежие морепродукты. Не самый худший вариант.

Ицки колебался. Хотелось согласиться без раздумий, но почему-то язык не поворачивался.

Он все еще боялся навредить репутации Токивы.

– Мое предложение напоминает твой договор с Ямабэ? – предположил скульптор.

Ицки замялся:

– Просто...

– Мне всегда нравились мужчины, – без обиняков заявил Токива. – Косые взгляды – до лампочки: это не повод, чтобы оставаться одному. Я о своих предпочтениях не кричу на каждом углу, но и прятаться не собираюсь. Я так жил, и не собираюсь ничего менять. Если станут сильно доставать, уеду из страны. Работать я везде могу.

Ицки нахмурился.

– В таком случае, разумеется, возьму тебя с собой, – он чмокнул Ицки в кончик носа. – Я на тебя не давлю. Просто дай мне знать в промежутке между сегодняшним днем и твоим выпуском, хорошо?

– Токива...

– Это целиком и полностью твой выбор, Ицки. Думай, сколько надо.

Уютно устроившись на руках Токивы, молодой человек изучал его лицо через полусомкнутые ресницы. Токива никогда не сказал бы подобного, хорошенько не поразмыслив. Он совсем не легкомысленный.

Впрочем, соглашаться сразу Ицки не собирался.

– Я подумаю, – обронил он.

Токива с облегчением улыбнулся и опять начал его целовать.

Как же хорошо...

– Кстати, ты занят на будущих выходных?

– Нет. Занятий нету. В офисе обычно все спокойно, и мне приходить не обязательно.

– Прекрасно. Тогда составлю тебе компанию.

Ицки посмотрел удивленно.

– Ты же в музей собирался? – Токива кивком указал на лист, лежащий на столе. – Съездим вместе.

Ицки залился краской.

Лист был планом музея, и в списке постоянных экспозиций выделялось жирно подчеркнутое имя Токивы. Должно быть, скульптор вчера этот план заметил.

Он меня насквозь видит, с легкой досадой подумал Ицки и воскликнул:

– Токива-сэнсей! В смысле, Токива. А как же твоя работа? Музей очень далеко.

– Не волнуйся, – и бровью не повел скульптор. – Я устроил себе отпуск. И снял номер в отеле до следующих выходных. Можем съездить в музей и переночевать в отеле.

– В отеле???

– Я не собирался возвращаться, пока не отыщу тебя и все не выясню. Я же упрямый ублюдок, помнишь?

– А твоя студия?

– Даже не думай так просто от меня отделаться, – хмыкнул Токива. – Я ждал тебя девять лет. Подожду еще десять дней.

В голосе скользнули самонадеянные нотки. Очевидно, невзирая на все уверения, что Ицки волен решать сам, думать, сколько угодно, и вообще, может и отказаться, Токива не сомневался в своем скором успехе. Ицки негодующе уставился на него, слегка сконфуженный скульптор подтянул молодого человека себе на колени и начал укачивать, как ребенка.

Те десять дней Ицки просидел под замком. Тогда он вел жизнь дорогой куклы у Ямабэ. Сейчас он был свободен, а впереди маячила перспектива новой клетки – правда, открытой, откуда можно выйти в любой момент.

Двенадцать месяцев на то, чтобы дать Токиве ответ. Отсчет пошел.

Свобода быть одиноким

К станции подъехал последний скоростной экспресс. Услышав его рев, Масацугу Токива перевел дух: успел – и быстро подошел к турникетам.

Стояла середина марта, однако вечера держались на редкость холодные, и люди вокруг носили теплую одежду. Токива моргнул, заметив, что его пальто явно толще, чем у большинства прохожих. Просто на горе всегда было несколькими градусами холоднее. Обычно мужчина одевался легче, но сейчас второпях схватил пальто, в котором работал в саду.

Не успел Токива достать сигарету, как из турникетов хлынула толпа: служащие, туристы, домохозяйки с покупками из города... Наконец, в людском потоке появился знакомый силуэт.

Заметив стоящего у стены Токиву, Ицки ослепительно улыбнулся и бросился к нему.

– Спасибо, что встретил!

– Не за что. В поезде холодно было? – Токива глубже упрятал руки в карманы: очень хотелось сграбастать молодого человека в охапку, но не посреди же станции.

Они не виделись десять дней, а он все равно успел ужасно соскучиться.

– Нисколько, – заверил Ицки.

Пальто на нем было тонкое, и Токива, забирая у Ицки сумку, подумал, что надо бы потом дать ему свое.

– Домой?

Со дня примирения в квартире Ицки прошел год. С тех пор они встречались почти каждые выходные, но в последнюю неделю Ицки помешали дела.

– Нужно ехать с Садзимой-сан за материалом к статье. Она собирается дать мне отгул, так что отказываться нельзя, – объяснил он.

Если учесть, что упомянутый отгул молодой человек собирался целиком и полностью посвятить Токиве, скульптору грех было жаловаться. А если б и вздумал роптать, Ицки имел на этот счет свое мнение. Ставя чужие интересы превыше своих, он умел отказывать. Мягкосердечный, но не размазня.

– Бросай ты свое училище, – пошутил однажды Токива. – Моих денег и на двоих хватит.

– Извини, не могу, – без тени улыбки ответил Ицки. – Я хочу выучиться и найти работу. Если брошу, тебе придется меня содержать, а мне так не нравится.

Токива вдруг припомнил, что рассказывал ему Касаока. У Ямабэ Ицки предпочитал работать, а не бездельничать у сэнсея на иждивении.

– Ямабэ сильно его баловал, но он не испорчен, – говорил Касаока. – Он всегда старался, как мог.

Когда-то Токива в порыве гнева назвал Ицки куколкой, годной лишь на то, чтобы тешить тщеславие хозяина. Напрасно. Фактически, из Ицки получился отличный секретарь, не хуже, а где-то даже лучше, чем сам Касаока.

Если Ицки принимал решение, переубедить его было делом непростым. Токива научился с этим мириться и просто попросил его по возможности оставлять выходные свободными. Ицки не возражал. Однако по-прежнему побаивался, что мешает работе Токивы.

Не в силах сразу поверить, что Ицки здесь, Токива порой незаметно до него дотрагивался – проверял, настоящий ли. Теперь, когда любимый стоял в его коридоре и с любопытством осматривался, уверенность Токивы в реальности происходящего стремительно крепчала.

– Что ты там увидел? – поинтересовался скульптор.

Ицки внимательно изучал потолок и стены. Впрочем, он и в прошлом году так делал.

– Здесь сразу чувствуется твой стиль.

– Да ну?

Ицки подразумевал плоскости и углы, характерные для скульптур Токивы, линии, создающие неповторимый эффект. И хотя дом – не скульптура, подмечено было верно.

– Трудно объяснить. Стыки потолка и стен, пол, дверные проемы, расположение ламп – все напоминает твои работы. Помнишь тот памятник возле станции?

Речь шла о монументе, который Токива помогал возводить тремя годами раньше. Ицки ездил на него смотреть прошлой весной.

– Очертания дома и скульптуры похожи. Хотя, возможно, это просто мое воображение.

– Нет, ты, в общем, прав, – возразил Токива. – Я, когда дом отделывал, все выбирал сам: от стройматериалов до краски.

Все еще под впечатлением от слов Ицки, он обнял молодого человека за плечи и повел в гостиную.

Подыскав подходящее здание, Токива сделал все, чтобы создать нужную ему атмосферу. Он хотел дом, похожий на себя и свое творчество, поэтому тщательно контролировал архитекторов, строителей... Что и говорить, когда жилье было готово, все вздохнули с облегчением, и никто понятия не имел, какую большую роль сыграл в процессе заказчик. Честно говоря, гости не замечали в доме ничего особенного. Ицки первым обратил внимание на странное сходство.

– Я работал над памятником и домом одновременно, – сказал Токива.

– Так и знал, – Ицки сбросил пальто и уселся на диван. – И ведь классно получилось. Мягко, плавно, и в то же время... очень свободно и гордо. Я в архитектуре не разбираюсь, но на меня твой дом действует успокаивающе.

Токива налил ему чай:

– В первый раз слышу. Мне чаще говорят, что здесь тихо, пусто и одиноко.

Скульптор ненавидел тесноту и свел меблировку к минимуму. Обстановка гостиной, например, ограничивалась диваном, журнальным столиком и телевизором на прикрепленной к стене подставке. Единственным исключением была студия – средоточие счастливого творческого беспорядка.

– А мне нравится. – Ицки обеими ладонями обхватил чашку. – Здесь безопасно. Я как увидел, сразу подумал: "Вот бы здесь жить".

Токива сел рядом:

– Даже когда я тебя тут запер?

– Ну, это отдельный разговор. Э, Токива, я... я... – Ицки начал заикаться.

Скульптор забрал у него чашку, поцеловал и повалил на диван. Ицки никогда не мог этому противиться: неважно, сколько Токива до него дотрагивался, ему хотелось еще. И хотя вначале он играл исключительно пассивную роль, теперь положение изменилось.

– Что хочешь на ужин?

Ицки смешался – пришлось поцеловать его снова, для ободрения, и повторить вопрос.

– Ээ... я уже перекусил. Не хотел потом время зря тратить.

– Даже так? Точно не голодный?

Там, на станции, Токиве отчаянно хотелось его коснуться. Дома он тоже сдерживался, однако предохранители летели с угрожающей быстротой. Ицки был так близко, а Токива все равно чувствовал себя умирающим от голода. И этот голод отчетливо читался у него на лице. Ицки немного струсил, но скульптор просто лизнул его в шею.

– Тогда как насчет заняться чем-нибудь полезным прямо сейчас?

Молодой человек некоторое время молчал, потом сгреб его за рубашку и уткнулся носом в плечо. Чего-то не хватало. Токива погладил Ицки по бедру и прошептал просьбу на ухо. Опыта у Ицки по-прежнему было маловато, избыток новых впечатлений мог легко его "перегрузить", так что Токива не шевелился, ожидая ответа. Ицки выглядел слегка ошалевшим, но через секунду в глазах появилась решимость.

Его поцелуи, почти невесомые, казались на удивление страстными.

– Ммм...

Тихие стоны заводили Токиву необыкновенно. Он запустил руку под тонкий свитер – спина под пальцами дернулась. У них разительно отличалась температура тела: Ицки обычно был теплым, тогда как кожа Токивы всегда оставалась прохладной. Поэтому Ицки неизменно вздрагивал при его прикосновениях.

– Токива...

Слыша в шепоте партнера умоляющие нотки, Токива чувствовал, как по телу волнами расходится тепло. Скоро Ицки кричал в голос.

Сейчас ничто не заставило бы их оторваться друг от друга.

Первое впечатление Токивы при взгляде на Ицки было короткое и нелестное.

Тряпка.

Приятель попросил посидеть за него продавцом на блошином рынке. Токива задолжал ему услугу, кроме того, это могло оказаться забавным. Когда они раскладывали товар, Токива с удивлением увидел на столе одну из своих деревянных статуэток.

– Забыл? Я же ее у тебя одалживал, – напомнил приятель.

– Да, точно. И правда, – бормотнул Токива.

Приятель зашел к нему в гости, а он как раз закончил очередную статуэтку. Вырезание из дерева служило Токиве маленьким приятным хобби – просто для забавы.

– Слушай, дай ее мне, а? Хочу прилавок украсить, – пристал товарищ. – Я ее не продам, честно.

Токива согласился и быстро все забыл.

Ярлычок гласил "не продается", но Токива сомневался, что кому-то взбредет в голову покупать любительскую работу. Да и вообще, как-то неудобно было, и новоиспеченный продавец повесил другой ярлык – с надписью "Тотемный столб". Его тошнило от покупателей, радостно тыкающих в вещи пальцем и вопрошающих: "А что это такое?"

– Извините, – робко окликнул кто-то. – Я хотел бы это купить. Сколько стоит?

Перед прилавком переминался с ноги на ногу и не отводил глаз от птицы парнишка, старшеклассник с виду. Токива не верил, что эдакий сопляк может серьезно интересоваться статуэткой, и назначил непомерно высокую цену, однако парнишка безропотно протянул деньги. Токива изумился до крайности, но ведь уже не откажешь. Тотем (который Токива не потрудился даже завернуть) сменил владельца.

Мальчишка, убийственно серьезный секунду назад, вдруг улыбнулся. Токива моргнул: знай, что получит такую реакцию, отдал бы статуэтку бесплатно.

– Как вы думаете, мастер не будет возражать, если я ее чуть-чуть подкрашу?

Токива ответил, что мальчик волен делать с покупкой все, что угодно, но тот настаивал, что не хотел бы изменять чужую работу без согласия.

Интересно, подумалось Токиве.

Они немного поговорили, и парнишка ушел, крепко прижимая к груди сувенир. А через несколько недель приятель снова попросил помочь. Стоило ему скрыться, как Токива увидел знакомого парнишку. Тот его вспомнил и подошел поздороваться. Когда Токива спросил о судьбе тотема, мальчик с ослепительной улыбкой согласился, что да, уже раскрасил.

– В какой цвет?

Токива всего лишь старался показаться вежливым. Но парнишка принял вежливость за искренний интерес, вытащил из рюкзака альбом и с минуту сопел над ним с карандашом. Нехотя заглянув в альбом, Токива остолбенел. Статуэтка была раскрашена тщательно, до мельчайших деталей – в нее будто жизнь вдохнули. На сочные, буйные цвета, не переходившие, однако, в авангард, хотелось смотреть и смотреть.

Токиву редко впечатляли картины. Интерес к хозяину рисунка резко подскочил.

Когда Токива заявил о своем желании купить картинку, мальчик засмущался и принялся отнекиваться. Токива попросил у него телефон и настоял на повторной встрече. Он уже попал под очарование парнишки, по имени Ицки Хасимото.

Стоило им сойтись поближе, и Ицки уже не казался Токиве размазней, хотя и особенной решительностью мальчик не отличался. Он легко приноравливался к любой обстановке, а его рисунки были схожи с его личностью: везде выглядели к месту. Имя "Ицки" означает "дерево", и подобно деревьям – что статным великанам в парке, что декоративным деревцам в холле отеля – он прекрасно умел сливаться с окружающей средой.

Это было очень правильно и естественно – иметь его при себе. Когда изматывала работа, и злил весь мир, Токива сторонился людей. За исключением Ицки. Когда досадные пустяки выводили из себя, он смотрел на Ицки, и становилось легче. Раздражение таяло, будто снежинка на ладони, оставляя каплю воды – приятную умиротворенность. Присутствие Ицки позволяло спокойно собраться с мыслями. С ним Токива чувствовал эмоциональную защиту, которой никогда не ощущал в семье.

Интерес... Токиве не потребовалось много времени, чтобы понять природу этого интереса.

Он не удивился. Никогда особо не засматривался на девушек, а в колледже у него был бойфренд примерно его возраста. Токива решил ковать железо, пока горячо, но вскоре обнаружил, что Ицки, похоже, невинен, как ягненок, и к этой стороне жизни абсолютно безразличен. Он знал, что его сексуальные предпочтения обществом не одобряются, к тому же впервые пробовал ухаживать за тем, кто не был геем.

Как поступить? Помалкивать и надеяться на лучшее? Или признаться? Он выбрал второе. Признание Ицки ошарашило, но ни гнева, ни отвращения не вызвало. Токива осторожно прощупывал почву: оказывал знаки внимания, чаще дотрагивался. Ицки как будто не возражал, и Токива решил перевести отношения на следующий уровень.

А потом все резко закончилось. Токива из кожи вон лез, пытаясь отыскать следы. Выведал о финансовых проблемах, больной матери, внезапном исчезновении... На этом поиски зашли в тупик.

В следующую их встречу Ицки уже выступал в роли помощника Ямабэ. И заодно любовника, как с готовностью доложили в мастерской. Сказанное было настолько не похоже на Ицки, которого он знал, что Токива усомнился, не жестокая ли это шутка.

Однако парень действительно изменился. Смеющиеся прежде глаза смотрели с беспристрастием робота – пустая бездушная оболочка. Токива пытался заговорить с ним, но Ицки неизменно ускользал. Когда скульптор понял, что человек, которого он любил, потерян безвозвратно, на него нахлынула глухая безнадежность.

Токива был уверен, что Ицки предпочел ему Ямабэ, и не мог спокойно видеть этих двоих вместе. Ему нравились работы сэнсея, он уважал именитого мастера как учителя, но никогда не пытался к нему подольститься. А Ямабэ почему-то его выделял.

Токива возненавидел старика, увидев, во что он превратил Ицки. Потом чужая кукла с родным до боли лицом сказала, что забросила рисование. Ицки не реагировал на тошнотворные сплетни, ни на шаг не отходил от Ямабэ. Токива трясся от злости, глядя, как сэнсей выставляет его напоказ – словно побрякушку в ювелирной лавке.

Вскоре ярость, адресованная Ямабэ, перекинулась на Ицки. Токива решил выбросить его из своей жизни, но не смог поступить так же с подаренным некогда рисунком тотема. Купив дом, Токива поставил картину в студии и не уставал ей любоваться. Насыщенные цвета, единожды поймав его, не отпускали.

Тогда Токива и представить не мог, что когда-нибудь они будут вместе.

Теперь он осторожно подсовывал подушку под голову спящего. Ицки продолжал носить короткие волосы, и когда Токива чувствовал их шелковистость, мозг пронизывала вереница тяжелых воспоминаний. Скульптор погладил Ицки по лицу, наклонился поцеловать в бровь. Начав касаться гладкой кожи, не находил силы остановиться. Целовал в нос, в губы... Ицки не думал просыпаться. На нем была пижама Токивы, спадающая с узких плеч: молодой человек поленился откапывать в сумке свою.

Они долго тискали друг друга на диване, прежде чем перейти в спальню. Токива залез под одеяло и обнял Ицки. Тот вроде спал, но не замедлил к нему прижаться. Глядя на расслабленное лицо, Токива вспомнил их поездку за городом.

– Куда бы ты сейчас хотел? – спросил Токива.

– Почтить память Ямабэ, – нетвердо выговорил Ицки.

Он так спешно покидал поместье, что понятия не имел, где похоронен сэнсей, а спросить Касаоку стыдился.

Токива внутренне напрягся, однако виду не подал. Подъезжая к кладбищу, скульптор решил задать давно мучавший его вопрос. Ему хотелось знать, почему Ицки остался с Ямабэ даже после того, как мать умерла, а сестра вышла замуж. Один из помощников сказал, что сэнсей тогда намеревался отпустить Ицки, а тот отказался. Токива видел: Ицки неравнодушен к Ямабэ – и, основываясь на его поведении во время службы, считал эти чувства романтической любовью. У них явно была какая-то интимная связь.

Ицки ответил не сразу. Они подошли к могиле рука об руку, и лишь тогда он заговорил, прерывисто и глухо, будто сам с собой:

– Мне было одиноко.

Три слова легли на сердце Токивы свинцовой тяжестью.

– Ямабэ тоже, – тихо продолжал Ицки. – У него никого не было. Только женщины, которые не дали ему детей. Я не хотел, чтобы он провел свои последние годы в одиночестве.

Он запнулся и с отстраненным видом добавил:

– Я представлял себя на его месте, но кто знает, что он чувствовал на самом деле. Наверное, я поступил так для себя. А он мне позволил.

Ицки искренне горевал. Ученики и помощники даже во время службы не прекращали сплетничать.

Токива сжал его ладонь.

Как хорошо, что Ицки поддерживал связь с Касаокой! А то бы Токива в жизни его не нашел. Крепко обнимая спящего, Токива изучал картину на стене – ту самую выигравшую конкурс акварель, которая, по сути, их свела. Прорисованные с великим тщанием пальцы сжимают синюю птицу. Когда Токива намекнул, что хочет этот рисунок, Ицки – как и девять лет назад – встал на дыбы.

– Плохо получилось! Надо переделать.

В конце концов, Токива все равно получил желаемое.

Увидев картину по телевизору, он сразу определил художника. Чувство, словно чья-то ладонь сдавила сердце – как когда-то, при виде оригинального рисунка. Токива все еще восхищался смелым подбором цветов и хотел держать картину под рукой.

– Мм... – Ицки шевельнулся, устроил голову у него на плече. Мутный, расфокусированный взгляд. Токива потрепал его по волосам:

– Спи.

Ицки вздохнул и закрыл глаза. Токива улыбался, глядя, как он уходит в мир сновидений.

– Тебе все еще одиноко?

Ицки не ответил. Свернулся поудобнее и замер. Он чувствовал себя в безопасности рядом с Токивой, и это навевало необъяснимое спокойствие.

Токива причинил ему немало горя. Что ж, тем сильнее будет беречь его впредь. Они не в силах изменить прошлое, но никто не мешает им устроить себе лучшее будущее.

Токива надеялся, что улыбка никогда не уйдет с губ человека, спящего у него на руках. И не упадут больше камнями страшные слова – "Мне одиноко..."