Текст книги "Клетка с открытой дверцей (ЛП)"

Автор книги: Ю Шизаки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3

Большую часть дня Ицки провел у окна, наблюдая за метелицей.

В отличие от Ямабэ, Токива не брал ни учеников, ни помощников. Настоящий одиночка, хозяин тщательно прибранного, почти стерильного дома. Снаружи старый особняк щеголял обшарпанными стенами и неприглядной крышей, но внутри все было обновлено и переделано. Везде блестящие деревянные полы – очень кстати для Ицки, вынужденного передвигаться по дому в инвалидной коляске. Снежный покров, придав зданию определенный шарм, одарил его необычайной тишиной. Ицки вздрагивал от звука собственного дыхания, а поскрипывание кресла резало слух.

Блуждая по коридорам в поисках туалета, Ицки с живым интересом рассматривал обстановку – и внезапно его накрыла волна ностальгии.

Произведение искусства всегда несет на себе отпечаток личности мастера – это незыблемое правило, так получается само собой. Вот и в доме Токивы каждая вещь дышала его неповторимым стилем. Эстетизм, который невозможно забыть – в дверных створках, потолках, даже вделанных в стены светильниках. Четкие прямые линии, просторные, полные воздуха пространства. Дом был похож на изящную деревянную статуэтку, полученную Ицки некогда от Токивы, он навевал спокойствие и умиротворение.

Токива с утра пропадал в студии. Интересно, над чем он работает, подумал Ицки. Он понятия не имел, чем сейчас занимается бывший друг, хотя и слышал, что Токива иногда преподает в художественной школе. Неожиданно кольнуло чувство вины: Токива вынужден тратить на него драгоценное для творческого человека время...

Вызову такси, как только утихнет снегопад, пообещал себе Ицки. Да, и надо еще раз попросить Токиву навестить Ямабэ. Если опять откажется – дело безнадежное.

Обнаружив искомое, Ицки вяло покатил обратно в гостиную. И тут в глаза бросилась комната за неплотно притворенной дверью. Полки на всю стену, инструменты, какие-то машинки... модели, гипсовые слепки.

Студия, сообразил Ицки. Но Токивы в поле зрения не было.

Сунешься в спальню или студию – мало не покажется.

Не успел Ицки вспомнить недвусмысленное предостережение, как коляска покатилась вперед и легонько стукнула в дверь. Мне сюда нельзя, напомнил себе Ицки и намерился уже повернуть обратно, когда заметил кое-что знакомое.

Синяя акварель в узкой серебряной рамке. Ицки прекрасно ее помнил. Только откуда она здесь?

Он бездумно двинулся вперед и скоро оказался посреди студии, сжимая в руках картину, которую знал до последней мелочи. А как иначе, ведь он сам нарисовал ее давным-давно. И Токива украсил ею свою студию?! Забыв обо всем на свете, Ицки смотрел на акварель. В реальность его вернул гневный возглас.

– Какого черта ты здесь делаешь? Я же предупреждал! – Токива стремительно выхватил у Ицки картину и вытолкал кресло в коридор.

– Подожди! Я... – взмолился Ицки, но Токива не останавливался, пока они не оказались в гостиной.

– Н..но почему? Это же столько лет назад... – успел пролепетать Ицки, прежде чем сообразил умолкнуть.

Он ходил в ремесленное училище. И тогда же познакомился с Токивой. Тот, увидев акварель, попросил ее себе, и Ицки подарил ему картину. Но это случилось восемь долгих лет назад. Ицки никогда бы не подумал, что встретит ее в студии Токивы.

– Да, много воды утекло... – сказал скульптор голосом, от которого по спине Ицки побежали мурашки. – Собираешься отвезти меня к Ямабэ? А ты знаешь, зачем, а, Хасимото? И, если знаешь, уверен, что действительно этого хочешь?

– У сэнсея есть к тебе дело, – подтвердил Ицки. – Он мне так и сказал.

– Ты знаешь, что у Ямабэ рак в последней стадии? Ему осталось несколько месяцев, – напирал Токива. – И он хочет завещать всё мне. Тебе известно это?

Ицки убито кивнул.

Ямабэ занемог прошлой весной.

– Старею, наверное, – посмеивался он. – Утром подняться никакой возможности, и весь день будто бетонная плита на плечах.

Слышать такое от Ямабэ, удивительно энергичного для своего возраста, было, мягко говоря, странно. Касаока тоже забеспокоился, и они вместе начали уговаривать сэнсея лечь на обследование. Вы делаете из мухи слона, беззаботно отмахнулся тот. А поздней осенью сам решил обратиться к врачу. Ицки не отходил на него ни на шаг и сидел рядом, пока доктор выкладывал неутешительные новости. Ямабэ же выслушал диагноз – фактически смертный приговор – с невозмутимым лицом, только вопросов задавал много. Дома Ицки поделился опасениями с Касаоке.

– Ему надо привести в порядок дела, – нахмурился тот. – Нельзя бросать все на авось. По крайней мере, пусть составит завещание.

Ицки не знал, что ответить, но Ямабэ уже принял решение.

– Бизнес достанется Ицки, – отрубил он.

Ицки решение не радовало, но как он мог возразить?

Как и Токива, Ямабэ не слишком жаловал людей. Не обзавелся ни женой, ни детьми. И хоть женщин у него всегда хватало, ни одна не подарила ему наследников, а контакт с дальними родственниками сэнсей потерял еще давным-давно.

Позже Ямабэ передумал и объявил, что передает мастерскую – и все остальное – Токиве.

– Мне нужно с ним поговорить, – сказал сэнсей. – Пусть приедет.

Ицки оставалось лишь подчиниться.

– У него великолепная мастерская, – в глазах Токивы вдруг засветился интерес. – Куча магазинов, своя компания... Он оплатит налоги на наследство, а если я не захочу возиться, смогу все продать.

Сказанное оказалось для Ицки новостью. Он молчал и чувствовал себя уязвленным. Токива бросил на него проницательный взгляд.

– Как тебе перспективы?

Вопрос риторический. Ицки ответил после короткой паузы:

– К лучшему это или худшему, но это воля Ямабэ. Я не в том статусе, чтобы высказывать свое мнение.

– Значит, для тебя это вопрос статуса? – подначил Токива. – И сколько же ты собираешься хвостом таскаться за Ямабэ?

– Ровно столько, сколько он будет во мне нуждаться. Это мой долг, – без колебаний отрезал Ицки.

Токива скрестил руки на груди:

– Ты все знал. Ты знал, что Ямабэ позволил мне делать все, что я захочу.

Ицки кивнул.

– А ты? Ты позволишь мне делать все, что я захочу? Вот это вопрос, – многозначительно произнес Токива.

Атмосфера в комнате стремительно тяжелела.

Ицки непонимающе застыл, потом схватился за колеса кресла. Токива поймал коляску за подлокотники, подтянул к себе и впился в губы Ицки. Тот простестующе замычал, но это было все, что он мог сделать. Ицки мотнул головой, и Токива, не прерывая поцелуя, обнял его за шею. Когда отпустил, полузадохшегося, перед глазами Ицки плыли разноцветные круги. Он бы вывалился из кресла, но тут пол ушел из-под ног.

– Будешь дергаться – уроню, – мрачно предупредил Токива.

Он вынес молодого человека из гостиной и заторопился по коридору, а Ицки мертвой хваткой вцепился в его широкие плечи. Он сильный, очень сильный, подумал Ицки и лишь сейчас испугался по-настоящему. Токива тем временем втащил его в спальню и бросил на кровать. Сгреб оба его запястья одной ладонью, прижал в изголовье. И, сдавив свободной рукой подбородок, снова поцеловал. Ицки вывернул было шею – лицо грубо повернули обратно. Токива ловил его язык, то с силой забирая в рот, то нежно покусывая. Отстранившись, перешел к подбородку и горлу. Провел пальцем по губам. Боль смешалась с другим ощущением, от которого опять помутилось перед глазами.

Ицки словно через слой ваты услышал собственный стон.

А руки уже оглаживали бедра через одежду. Ниже, ниже... Ледяные глаза.

– Токива-сэнсей, не надо!

Токива почти лег на него. Ладонь скользнула за пояс штанов.

По голове будто поленом врезали. Токива лизнул его ухо, от затылка вниз побежали мурашки.

– Перестань, – выдавил Ицки.

Искаженный голос принадлежал кому-то другому, не ему.

Чужая рука безошибочно нашла цель. Он не остановится... Внутри занималось пламя. Отчаявшись сбросить Токиву, Ицки вцепился в простынь.

– Токива-сэнсей...

Этим же рукам принадлежала работа, которую Ицки любил и бережно хранил. Те же руки, те же пальцы... его затошнило.

Он больше не мог сдерживать крики. По мере того, как жар пожирал тело, голос превращался в невнятный скулеж. Теперь Ицки неразборчиво умолял Токиву его не мучить, пока, наконец, не пришло облегчение.

–Ааа...

Каждая жилка ныла и пульсировала, дыхание гремело в ушах. Сквозь шум пробился шорох ткани. Ицки повернул голову: Токива стоял над ним на коленях и стягивал с себя свитер. Ицки затрясся. Мозг отключился, а тело само рванулось в попытке вывернуться из-под Токивы. Ему удалось сбросить с кровати ноги, о чем он тут же и пожалел. Свернувшись в три погибели, Ицки упал на пол и уткнулся в холодные доски лбом. В голове нестерпимо звенело. Через выступившие слезы он видел перед собой ноги Токивы. Скульптор подхватил его и вернул на кровать. Вразрез с бережными движениями, Токива выглядел окончательно выведенным из себя.

– Со мной настолько плохо? – прошипел он.

Такого тона Ицки от бывшего друга не слышал никогда.

– Ты всего-навсего одна из моих вещей, – оскалился Токива. – И чем быстрее это до тебя дойдет, тем лучше. Ты уже пытался от меня сбежать, помнишь?

Почему он это делает, беспомощно подумал Ицки.

Для него не было новостью, что их с Ямабэ считают любовниками. Всегда рядом, всегда вместе – люди смотрели и делали выводы. А Ицки никогда не знал, что думает по этому поводу сэнсей. Таков уж был его статус. И Токива тут ни при чем.

– Именно, – ответил он. – Плохо.

Запустил в Токиву подушкой и снова ринулся с кровати, игнорируя боль. Он здесь не останется, даже если придется ползком ползти. Токива досадливо прищелкнул языком.

За руку он без труда втащил Ицки обратно, оседлал его бедра и быстро спутал запястья узким полотенцем. Теперь Ицки оставалось только головой дергать. Перед ним был совсем не тот Токива, которого он знал когда-то.

– Токива-сэнсей, зачем?

– Не дергайся, только хуже себе сделаешь, – равнодушно сказал Токива. – Будь хорошим мальчиком. Расслабься и получай удовольствие.

Его губы оставляли вкус табака. Катастрофически не хватало воздуха. Руки метались под рубашкой, ласкали грудь и живот. Кожа горела. Токива стянул с него штаны, развел бедра. Бесплодная борьба вконец изнурила Ицки, тупо ныла под гипсом правая нога. В висках мощно толкалась кровь. Поцелуи, больше похожие на укусы, по животу и вниз...

Те же руки, те же пальцы...

– Нет, – прошептал он.

Токива поднял его колени и резко вошел. Нахлынувшая смесь боли и возбуждения. Теперь тело существовало отдельно от него. Ицки тщетно пытался глотнуть воздуха, Токива покусывал его за губу. Ничего не поделаешь.

Для них я всего лишь кукла, отстраненно подумал он. Сначала для Ямабэ, теперь для Токивы...

Не слишком свежая мысль – после восьми-то лет! – но никогда прежде понимание не было таким ясным и болезненным.

Стиснутый в железных объятиях, покачивающийся на горячих волнах, он ощутил жгучую щекотку под веками. Но где это видано, чтобы кукла лила слезы? И он героическим усилием не заплакал. Мысли текли неспешно и лениво. Стеклянными глазами он смотрел на своего мучителя.

Кто это?

В затуманенном сознании мелькнуло собственное имя.

– Ицки, Ицки, – выдохнул Токива.

Он не назвал меня «Хасимото».

Чувствуя губы Токивы на своем лице, он вдруг вспомнил их первый поцелуй – в те далекие дни, когда они еще были друзьями.

Глава 4

Ицки и Токива познакомились восемь лет назад, ранней весной. Один из приятелей Ицки приторговывал мелочевкой на блошином рынке и не раз приглашал Ицки присоединиться. Но в тот раз парень просто пришел погулять – слонялся между рядами, поджидая чего-нибудь... эдакого. И вдруг увидел деревянную статуэтку – стилизованную птицу. Я должен ее заполучить, понял он. Даже если сувенир окажется недешевым: слишком редко находило желание потратить деньги на здешнюю чепуху.

Статуэтка была довольно высокая и наверняка тяжелее, чем казалась на первый взгляд. Поискав ценник, Ицки обнаружил лишь ярлычок с названием: "Тотемный столб". Тогда он решил спросить продавца. Поднял голову и увидел скучающего Токиву. На вопрос о цене тот окинул посетителя равнодушным взглядом и обронил пятизначное число. Сумма показалась Ицки немаленькой, хоть у него и был свой приработок. Но можно же себя разок побаловать: очень уж привлекала вещица.

Протянутые покупателем купюры Токива небрежно затолкал в карман джинсов и сунул Ицки статуэтку, не потрудившись ее завернуть.

– А могу я увидеть человека, который ее сделал? – спросил Ицки.

Токива нахмурился и ничего не ответил. Ицки несколько опешил, однако не отступал.

– Как вы думаете, он не будет возражать, если я ее чуть-чуть подкрашу?

Токива впервые взглянул на покупателя с проблеском интереса:

– Ты ж ее купил. Вот и делай с ней, что хочешь.

– Да, но мне бы не хотелось ее раскрашивать, если мастер против.

Ицки с детства увлекался рисованием, однако специально этим никогда не занимался. Отказался записываться в художественный кружок в средней школе (пара почти случайных визитов не считается), а в старшей не пошел в клуб рисования маслом: тем более, что не было денег на материалы. Он предпочитал акварель, однако ни разу не брал серьезных уроков. Рисовал, что хотел, пользуясь выдуманными им же самим техниками. Потому и сомневался, что имеет право изменять чью-то работу без согласия мастера.

– Делай с ней, что угодно, – повторил Токива.

Ицки колебался.

– Боже... Ты за нее заплатил? Заплатил. Вот и пользуйся. Хочешь – крась, хочешь – стол подпирай.

И тут Ицки понял, что загадочный мастер сидит перед ним.

Эпизод ему запомнился, но Ицки не думал, что когда-нибудь встретит Токиву снова. И был приятно удивлен, увидев спустя несколько недель над прилавком знакомое насупленное лицо. Ицки остановился, поздоровался, и Токива его узнал.

– Ты уже раскрасил птицу? – поинтересовался.

Ицки кивнул.

– В какой цвет?

Помедлив, Ицки вытащил альбом для эскизов, который всегда носил с собой, быстро набросал статуэтку и заштриховал цветным карандашом. Пусть посмотрит сейчас, а то кто знает, встретятся ли они еще. Правда, вскоре парень понял, что Токива проявляет интерес лишь из вежливости. Получив предложение полистать альбом, он переворачивал страницы с откровенно насмешливым лицом. Еще бы... Мастеру его уровня такие рисунки должны были казаться детской мазней. Ицки покраснел и ощутил горячее желание провалиться сквозь землю.

Токива молча разглядывал наброски и вдруг спросил:

– Где ты живешь?

– Я? – глупо бормотнул Ицки.

Токива поднял на него глаза и ткнул пальцем в эскиз, сделанный на пленэре:

– Я хотел бы увидеть это место. Покажешь как-нибудь?

Затем вернулся к изображению статуэтки:

– Продашь?

Если желанию Токивы вживую увидеть нарисованный пейзаж Ицки не слишком удивился, то намерение купить скетч нашел странным. Он попытался отказать, Токива настаивал. В конце концов, они обменялись телефонами, и Ицки пообещал изобразить еще один вариант тотема – специально для Токивы.

Они встретились неделю спустя. К тому времени Ицки узнал, что Токива – выпускник художественного колледжа и стажируется у знаменитого скульптора.

– Я никогда не занимался этим всерьез, – виновато сказал Ицки, протягивая Токиве акварель. – Так, самоучка...

Он отчаянно боялся, что рисунок вернут с презрительным смехом. Однако Токива внимательно изучил лист, вложенный между страницами альбома, посмотрел Ицки в глаза и поблагодарил. А в их следующую встречу осведомился, не хочет ли Ицки поучиться живописи на более профессиональном уровне.

– Не выйдет, – горько улыбнулся парень. – Я такой лентяй. Могу рисовать только то, что нравится.

На самом деле, небольшой опыт обучения у Ицки имелся, и впечатления он оттуда вынес отнюдь не радужные. Преподаватели постоянно ворчали по поводу его палитры: под настроение Ицки вполне мог наложить один цвет на другой, получая нечто совершенно новое и, по мнению учителей, совершенно неправильное. В школе ему приходилось рисовать то, что велели. В кружках его творчество на вольную тему немедленно оказывалось раскритиковано и учителями, и одноклассниками. В результате, желание "учиться" завяло на корню. Ицки охотно изрисовывал альбомы, но показывал их исключительно маме и сестренке. Не видел в своем увлечении ничего, кроме хобби, и такое положение дел его вполне устраивало. Он рисовал из любви к процессу, а не потому, что у него так уж прекрасно получалось.

– Мне и в училище нравится. Все равно из меня художник, как балерина. Может, потом как-нибудь...

Токива пожал плечами:

– Мое дело – предложить.

Ицки смутился:

– Прости. За предложение спасибо.

– Нет проблем. Тебе решать, – отозвался Токива. – Просто мне нравится твое чувство цвета. И не жалко переводить талант на хобби?

У Ицки внутри потеплело от счастья.

Так, с покупки тотемного столба завязалась их дружба. Вообще-то Токива работал с железом, алюминием и бетоном, но порой – просто для себя – вырезал из дерева.

– Я одолжил ее другу украсить прилавок, – признался он. – Даже не думал, что кто-нибудь захочет ее купить.

На рынке Токива больше не сидел. Тогда он просто подменял приятеля, и, явись Ицки чуть позже или чуть раньше, они бы, наверное, никогда не столкнулись.

Молодые люди стали видеться довольно регулярно – несколько раз в месяц. Разница в возрасте мешала Ицки называть скульптора другом, он вообще не понимал, с какой стати Токива с ним водится. Но с новым знакомым было хорошо. Спустя два месяца Ицки поймал себя на мысли, что с нетерпением ждет следующей встречи.

Музеи, художественные галереи, выставки... Места, о которых Ицки никогда раньше не слышал и где никогда не бывал. Он начал смотреть на архитектурные и скульптурные произведения другими глазами. С Токивой всё было по-другому. Он ввел Ицки в свою компанию. Парень слушал полные незнакомых терминов разговоры и постепенно учился облекать в слова собственные впечатления. Глядя на его попытки вставить замечание в общую беседу, Токива лишь улыбался.

– Главное – твои эмоции, – говорил он. – Что-то понравилось – уже хорошо. Когда дело доходит до технической стороны, участвуй, если интересно. Если нет – можно промолчать.

Сам Токива редко критиковал. Он терпеливо отвечал на все вопросы, но не пытался навязать приятелю свое мнение. С рисунками он придерживался той же стратегии: выкладывал личные впечатления – и только.

Собственные работы Токива от Ицки не скрывал. Незавершенные формы из тяжелой стали и бетона таили в себе плавные линии, и Ицки дождаться не мог, когда ему покажут результат.

Наступило лето, и Ицки больше не стеснялся перед Токивой своих картин. Они сильно отличались от исходных набросков. А эскизы Токивы были другие: они позволяли ухватить форму и глубину предмета. Ицки любил их рассматривать.

Когда Токива начал называть Ицки по имени, тот понадеялся, что скульптор считает его настоящим другом. Воистину, с желаниями надо быть поосторожнее...

Ицки не помнил точно, о чем тогда шла речь, но сама сцена даже сейчас, через восемь лет, как наяву стояла перед глазами. Они болтали, болтали, а посреди разговора Токива вдруг посмотрел на него как-то по-особенному.

– Ты мне нравишься, – сказал он. – Я имею в виду романтический интерес. Не думаю, что встречу взаимность, но мне все равно.

Ицки хлопал ресницами:

– Ээ... в смысле... получается, тебе нравятся мужчины? – нервно уточнил он.

Токива хмыкнул:

– Да, можно и так сказать.

Ицки поспешно извинился, снова насмешив друга.

– Кажется, это тебя не особенно встревожило, – заметил тот.

Ицки отвел глаза:

– Это твое личное дело.

Токива мягко продолжал:

– Знаешь, порой я бываю на удивление терпелив. Забей пока. Но когда-нибудь, если передумаешь, я хотел бы услышать об этом первым, – его губы скривила усмешка. – И вот еще... дело в том, что ты привлекаешь меня слишком сильно. Я не смогу притворяться, будто ничего нет. Если будет неприятно, просто скажи.

Поскольку друг не торопил его с ответом, Ицки решил пустить все на самотек. Токива стал нежнее: брал его за руки, поглаживал по плечам – в целом же, до начала декабря в их отношениях ничего не изменилось.

К тому времени их с Ицки расписания почти перестали совпадать, и встречи свелись к одной в месяц. Буквально в последнюю минуту планы Токивы на выходные сорвались из-за неожиданного задания. Мастерской, где он практиковался, заказали скульптуру к открытию нового моста. Рабочий день получался ненормированным – все зависело от погоды. Строительную площадку закрыли от посторонних, и процесс можно было наблюдать лишь издали. Но Токива пригласил Ицки взглянуть, и парень с радостью согласился. Ему нравилось смотреть, как из бесформенной массы рождается произведение искусства. К тому же, там будет Токива... Ицки сел на ранний поезд, потом в автобус, и скоро следил, как металл и бетон становятся чем-то цельным. Он с удовольствием представлял, как все это будет выглядеть в конце, и с некоторой даже гордостью высматривал среди маленьких, в мизинец, рабочих Токиву.

Время близилось к обеду, и скульптор явился назначить место встречи. В грязном комбинезоне он выглядел совсем иначе и был необычайно оживлен.

– Встретишь меня вечером?

– Конечно.

Вскоре после обеда первый этап работы был завершен. Еще несколько часов ушло на подготовку следующего этапа. Когда на землю спустились сумерки, Ицки встретил Токиву в условленном месте.

– Соскучился? – пошутил скульптор. – Нарисовал что-нибудь, пока ждал?

Ицки нерешительно кивнул.

– Покажи.

– Лучше попозже, – замялся парень.

Он набросал картинку цветным карандашом и намеревался дома переделать ее в красках, но друг хотел видеть эскиз сейчас.

Рассматривая ли маленький рисунок или огромную скульптуру, Токива всегда резко менялся. Обычно из-за красивого лица и невозмутимого характера он выглядел довольно инертным. Но не в такие минуты, когда взгляд его, казалось, прожигал насквозь.

– Покажешь, когда будет готово?

– Я не против, – пожал плечами Ицки. – Только не уверен, что он достаточно хорош, чтобы над ним дальше работать.

– Один ты так думаешь. А я вот буду ждать, – засмеялся Токива, взъерошив Ицки волосы.

Парень знал, что друг не лжет, и немного смутился.

– Ну что, домой? Только куртку надень, а то продует, – Токива вручил ему шлем и повел к мотоциклу.

Ицки не единожды с ним ездил, однако тут засомневался. Наверное, стоит отказаться: Токиве придется сделать большой крюк, а он наверняка страшно устал.

– Я автобусом, – заспорил Ицки.

– Да ладно. Мне совсем не трудно тебя подбросить.

Ицки вскарабкался позади Токивы, но не стал, как прежде, обхватывать его за спину.

Путь лежал вдоль побережья. К тому времени, как Токива затормозил в парке у дома Ицки, небо совсем потемнело.

– Спасибо. Здорово было.

Скульптор слабо улыбнулся в ответ. Ицки потупился. И тогда Токива взял его за подбородок, заставил поднять лицо и осторожно поцеловал. От удивления Ицки сам окаменел, как та статуя. Токива стиснул его запястья, подтянул ближе и снова поцеловал, куда увереннее. Абсолютно новое ощущение завораживало.

– Ты... чего?! – выкрикнул Ицки, как только смог дышать.

Токива, не обращая внимания, прервал его вопли очередным поцелуем. Лизнул в губы, поймал язык, легонько укусил.

– Ай!

Визжу, как девчонка, вяло подумал Ицки – сознание поплыло. Крепкие руки до боли сжимали талию, во рту поселился вкус табака. Глаза в глаза.

– Ицки, – прошептал Токива ему на ухо.

Ицки не раз слышал этот голос, произносящий его имя, но теперь... Забыв сопротивляться, он обмяк на руках Токивы. Тот чмокнул его в уголок рта, приводя в чувства, и отступил, выжидательно глядя на оглушенного парня.

Чувствуя, как пылает лицо, Ицки бросился бежать.

– Я тебе позвоню! – крикнул Токива.

И Ицки, почти вопреки своей воле, остановился, обернулся и кивнул.

Ты мне нравишься. Я имею в виду романтический интерес. Не думаю, что встречу взаимность, но мне все равно.

Только сейчас Ицки понял, какой смысл Токива вкладывал в эти слова.

Минули две недели. Четырнадцать долгих дней Ицки так и сяк вертел ситуацию, решая, что говорить и как теперь вести себя с Токивой. Всё, что он смог придумать – увидеть скульптора вновь. Как ни странно, поцелуй его не слишком обеспокоил.

Отца Ицки практически не помнил: тот умер, когда сынишка был маленьким, оставив жену поднимать двоих детей. Уже в старшей школе парень начал подрабатывать, чтобы хоть как-то помочь матери. За неимением бабушек-дедушек и других родственников, надеяться было не на кого. Постоянно озабоченный одним лишь вопросом: где взять денег? – Ицки начисто забыл о существовании понятия "личная жизнь". Да и когда о ней думать? Первая любовь, романтика, свидания – все прошло мимо него.

Неведомые ранее чувства пугали. Требовалось время, чтобы разобраться. Но как раз времени у Ицки не было.

Через два дня после памятного вечера Ицки застал маму и сестренку в слезах, возле звонящего телефона. Заикаясь и всхлипывая, мама повторяла какие-то имена. Кое-как, с превеликим трудом Ицки добился внятного рассказа. Исчезла некая женатая пара, друзья семьи. После трагической смерти отца Ицки они часто помогали матери деньгами, но все же такая бурная реакция показалась парню ненормальной. Причину маминых слез доходчиво разъяснил угрожающий голос в телефонной трубке.

Эта пара владела фабрикой в провинциальном городке. Сначала предприятие приносило прибыль, но вскоре доходы резко упали. Чтобы удержаться на плаву, хозяева взяли в долг крупную сумму. Увы, экстренные меры не помогли. Тогда они продали фабрику и скрылись в неизвестном направлении.

Причем тут моя семья, не понял Ицки.

Твоя мать была их поручителем, растолковал голос. Теперь долг перешел на нее.

Мама клялась, что и близко такого не помнит. Но оказалось, что отец и впрямь поручился за тех людей, когда был еще жив.

Маленькая двухкомнатная квартира, мизерная зарплата матери, работающей в офисе, приработок Ицки... Они никак не могли выплатить долг – даже по частям.

Спустя неделю Ицки бросил училище, думая наняться на постоянную работу. Нашел несколько мест, где можно было подрабатывать. Мать тоже отыскала дополнительную работу. А еще перестала улыбаться и почти не разговаривала. У Ицки начали сдавать нервы. Он был так занят, что совсем не замечал, как грустнеет с каждым днем сестра.

Еще несколько недель – и мама, не выдержав стресса, потеряла сон и аппетит. Ицки окончательно распрощался с надеждой.

Теперь мать все чаще оставалась дома и спала вместо того, чтобы ходить на работу. Ицки, будучи не в состоянии за ней присматривать, поручил это сестренке.

– Мама странно себя ведет, – пожаловалась она как-то.

– Завтра я с ней поговорю, – пообещал замороченный Ицки, но дальше обещания дело не пошло.

Честно говоря, парень чувствовал обиду на мать, которая прохлаждалась дома, пока он вкалывал, как проклятый.

Два месяца. Вереница серых беспросветных дней засасывала хуже болота... и оборвалась трагедией. Накануне очередной встречи Ицки и Токивы мать по пожарной лестнице выбралась на крышу и прыгнула вниз. Сестра вызвала скорую, позвонила Ицки на работу. А завидев бегущего брата, не выдержала. Многонедельное напряжение вылилось в бурную истерику.

Мама выжила. Ее прооперировали, но требовалось долгое лечение. Сестре тоже советовали подлечиться. Ей нельзя тут оставаться, сказал доктор, лучше отправить девочку к родственникам.

Ицки в шоке слушал слова матери: Ну почему я не умерла? Без меня сыну жилось бы легче!

Она то разражалась слезами, то безучастно смотрела в стену, что-то бормоча. Сестренка не хотела даже заходить в палату, а Ицки боялся оставлять мать одну.

Той ночью сестра заснула, не отпуская его рубашку, а он думал, что делать дальше. Больничные счета росли. Даже если мама поправится, она никогда не сможет вернуться на работу. Теперь забота о семье лежала только на его плечах. Сестренка недавно перешла в бесплатную старшую школу, Ицки рассчитывал, что к ее выпускному успеет прочно стать на ноги. Девочка мечтала учиться в колледже, и брат твердо намеревался исполнить ее мечту.

Чем больше он ломал голову, тем глубже впадал в уныние. И тогда в его жизни появился Ямабэ.

Ицки слышал о Ясуюки Ямабэ: знаменитый скульптор преподавал в мастерской, где стажировался Токива – но никогда его не видел. И когда Ямабэ нанес Ицки неожиданный визит, парень совсем растерялся. Единственным связующим звеном между ними был Токива, однако молодые люди не встречались с того самого вечера. Одна встреча провалилась из-за работы, другая пришлась на безумный поступок матери... К тому же, Токива не носил с собой в мастерскую телефон, и с ним трудно было связаться. Ицки не рассказывал другу о своей семейной ситуации. Он даже с приятелями, которые и так все знали, не желал это обсуждать.

– Извини, у меня сейчас просто нет времени, – сказал Ицки Токиве.

– Я понимаю. Позвони, когда освободишься.

Его чувства к Ицки не ослабели.

Но зачем Ямабэ сюда приходить? Маститый скульптор, казалось, почувствовал недоумение парня.

– Я видел, как вы с Токивой разговаривали возле площадки, – пояснил он.

Ицки молчал.

– Ты ведь ищешь работу? – продолжал сэнсей. – Не хочешь поработать у меня? Будешь моим личным секретарем.

Ицки не поверил ушам.

Я сплю, подумал он.

Услышанное превосходило самые смелые ожидания. Ямабэ предлагал Ицки жить и работать в его доме. Гарантировал отличную зарплату, комнату, полное содержание. Пообещал перевести его мать в хорошую клинику. Если надо – нанять сиделку. Оплатить лечение. А когда ее выпишут, назначить пенсию на все то время, которое Ицки проведет на рабочем месте. Сестру по условиям договора отправляли в закрытый элитный пансион, где ее должны были подготовить к поступлению в колледж.

– Что касается вашего долга, я о нем позабочусь. Еще проблемы финансового плана?

У Ицки голова шла кругом. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Все знают, где лежит бесплатный сыр... Тут определенно какой-то подвох. Ицки, хоть и вконец истощенный морально, понимал это инстинктами.

Глядя в его недоверчивое лицо, Ямабэ рассмеялся. И объяснил условия сделки:

– Я не ограничиваю тебя в сроках. Можешь работать на меня, сколько пожелаешь. Скажем, шесть лет – к тому времени твоя сестра закончит колледж. Да, возьмем для начала шесть лет. Но учти: пока не истечет срок договора, ты должен беспрекословно мне подчиняться. Я контролирую всё: от твоей манеры говорить до одежды и прически.

– Зачем вам это? – непонимающе спросил Ицки.

– Просто хочу видеть тебя рядом, вот и все. Ты похож на одну девушку, которую я когда-то любил... хм, давняя история. Что, странно звучит? Возможно. Но больше аргументировать я не собираюсь. Если хочешь, мой юрист составит контракт.

Ямабэ протянул ошалевшему Ицки визитку, посоветовал хорошенько подумать и ушел.

Это действительно звучало странно. Однако нельзя поспорить, что предложение подоспело как нельзя кстати. Вылечить мать, осуществить мечту сестры, забыть о долге...