Текст книги "Охотники за охотниками. Хроника боевых действий подводных лодок Германии во Второй мировой войне"

Автор книги: Йохан Бреннеке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА XXX
Раненая лодка спасается бегством из Бордо

Оперативная сводка. Лето 1944 года.

В августе Дениц приказал, чтобы все подводные лодки ушли с баз Брест, Лорьян и Ла-Паллис, которые были превращены в цитадели сухопутных войск. Некоторым подводным лодкам было приказано перебазироваться в незанятые противником порты Бискайского залива, другим – в Южную Норвегию. Большинство лодок было занято установкой шнорхелей. Когда несколько позже лодкам, базировавшимся на Бискайском побережье, было приказано для этих же целей перебираться в Норвегию и Германию, Атлантику пересекал один из крупнейших конвоев, который ни разу не подвергся атаке. Под охраной одного фрегата и шести корветов гигантский конвой из 167 судов пересёк Атлантику на скорости восемь узлов.

Британцы придумали новый вид бомбомёта, названный ими «Сквид», с помощью которого можно было метать глубинные бомбы с носа далеко вперёд.

Ситуация во Франции была безнадёжной. Однако в портах и на базах подводных лодок противник наталкивался на упорное сопротивление. 20 августа город Бордо, который был для подводников больше местом ремонтных доков, чем базой, также объявили крепостью, которую надо защищать до конца.

* * *

Словно свора гончих, собравшихся вокруг лисьей норы, эсминцы, корветы, фрегаты, противолодочные и сторожевые корабли широкой дугой обложили эстуарий Жиронды, поджидая выхода лодок, которые ещё остались в Бордо. В воздухе кружили десятки самолётов британского берегового командования. Их экипажи были укомплектованы лучшими специалистами по борьбе с подводными лодками, каких имели британцы. Не было ни одного квадратного метра воды вокруг устья Жиронды, который не находился бы под пристальным наблюдением радаров, гидрофонов и аппаратов «Asdic».

Среди подводных лодок, выхода которых с таким нетерпением ожидали эти мощные силы, чтобы уничтожить на месте, была и «U-534» – большая лодка серии IXc, построенная в Финкенвердере. Вот рассказ о ней.

12 августа, после четырёхмесячного нахождения в море, «U-534» благополучно вернулась на базу. Ни о каких отпусках не могло быть и речи. Союзники вели бои уже в предместьях Парижа, а в Южной Франции фанатичные отряды маки развернули войну с немцами и любыми их союзниками, оказывавшимися во Франции.

Письма из дома, скопившиеся за четыре месяца, лежали в Лорьяне, который был настоящей базой «U-534», но Лорьян оказался отрезанным от Бордо, и не было никакой возможности получить вести из дома или отправить письмо домой. В то же время поступали известия о все новых налётах авиации.

Становилось всё более отчётливо ясно, что Бордо окажется могилой для «U534», которая в любом случае уже не годилась для боевых действий. Но у механика подводной лодки Шлумбергера была своя точка зрения по этому вопросу.

– Бросить лодку? Да ни за что!

– Ты прав, Шлумбергер. Этого не будет. Я нарушил бы присягу, если бы бросил эту старую трубу, – согласился лейтенант Вильхельм Бринкманн, пришедший недавно из торгового флота и теперь являвшийся старшим помощником на «U-534».

– Но тогда надо сделать так, чтобы она могла выйти в море, – сказал механик.

И они вдвоём действительно сумели наладить дело так, что на уже развалившихся верфях продолжили работу над «U-534».

Несмотря на все тревоги, над немецкими подводниками не довлело чувство, что их мир рушится им на голову.

Соединения самолётов день и ночь гудели в небе, не встречая отпора, словно они находились на манёврах мирного времени. Районы, прилегающие к порту, представляли собой странную картину, какой-то лунный пейзаж. Но команды подводников продолжали работать на своих лодках, прикрываемые бетонными плитами, которые пока ещё служили надёжной защитой от любых бомб.

Командир «U-534» был настроен скептически.

– А что если оставить её в покое, собрать вещи и мотать домой по суше? Я не думаю, что это было бы худшим вариантом.

Бринкманн и Шлумбергер не соглашались и отстаивали свою позицию. Уверенность, с какой оба опытных офицера отстаивали свою позицию, вселила уверенность и в молодого командира. Но всё же…

– Но, чёрт возьми, лодка сейчас – это груда металла, – говорил он. – Я не силён в технике, но даже я это вижу. А ремонт, который мы делаем своими силами, это ерунда, на пять минут не хватит.

– Здесь было много таких развалин, командир, но команды довели их до дома. По крайней мере, попытаться надо.

– Ты прав. Я согласен. И я благодарен тебе, Шлумбергер. Ты старше, ты самый опытный подводник среди нас. И мы сделаем так, как ты сказал – попытаемся.

К вечеру закололи тридцать поросят, и столы подводников ломились под тяжестью свежей свинины и сочных соусов. Но настроение в команде было не слишком праздничное.

Начальник доков тоже проявлял беспокойство.

– Это чистое безумство, Шлумбергер, – ворчал он.

Шлумбергер улыбнулся.

– Ничего, дайте только шанс.

Тем временем ему и его людям удалось поставить шнорхель. Перед этим посоветовались и решили ставить его в фиксированной позиции, потому что не хватало компонентов, чтобы сделать его убираемым. Но всё-таки это был шнорхель, хотя как он работает, команда не имела понятия. Нет, слышать они, конечно, слышали о нём…

Наконец настал день выхода в море. Все на базе хотели отправить домой хоть какую посылку. Даже те, чьи мрачные предчувствия портили настроение команде, увидели луч надежды.

– Тоже мне нашли способ слать посылки домой! – засмеялся механик и одобрительно махнул рукой двум парням, которые мялись на пирсе с маленькой коробкой вина. – Ладно, давайте, ставьте сюда, мы потом пристроим это куданибудь.

Несмотря на самоотверженные старания команды, лодку никак нельзя было считать годной к решению боевых задач.

А на транспортировку таких грузов в сложившихся обстоятельствам «Карл Малый» – Дениц закрыл бы глаза. Лодка уже выдвигалась задним ходом из бетонного бункера, а по пирсу ещё бежали люди и передавали посылки и письма домой.

В бетонных стенах прозвучало троекратное приветствие. Это приветствовали не только команду смелой развалины, но и передавали привет на родину те, кто оставался здесь. Последний привет в ожидании того, как распорядится ими их горькая судьба.

Шансы на то, что «U-534» доберётся до родины, представлялись, по совести говоря, достаточно скромными. На лодке царил полный беспорядок. Но Шлумбергер, как механик – человек, отвечающий за дифферентовку лодки, – быстро взялся за наведение порядка.

– Не брать больше посылок с берега, – предупредил он, – а то все это барахло полетит за борт.

И действительно много чего полетело за борт. И хотя механику никак не удавалось как следует удифферентовать лодку, команда могла беспрепятственно передвигаться по лодке.

Шлумбергеру хотелось проверить в работе шнорхель, но «U-534» не могла погрузиться на мелкой воде.

В небе появились первые истребители-бомбардировщики противника. А за предыдущую ночь другие самолёты разбросали акустические мины в Жиронде. Союзники, которых французское Движение Сопротивления предупредило, что подводная лодка «U-534» намерена прорваться из Бордо, не жалели средств, чтобы воспрепятствовать прорыву одиночной лодки.

Германские тральщики уже несколько дней, как прекратили расчистку акватории, и командиры готовились взрывать свои корабли.

– Не самые приятные перспективы, – ворчал командир, глядя на усеянную минами реку.

Но команда уже восстановила веру в себя и веру в него. Она сделала даже то, что, по мнению персонала доков, было невозможно. Лодка была на плаву, и не только на плаву, но и на первом отрезке пути домой.

В качестве предупредительной меры командир приказал разместить на верхней палубе резиновые лодки и накачать их. Он проследил, чтобы в них положили еду, воду и оружие. По обоим бортам разместили «шумовые буи» для противодействия акустическим минам, которые должны были взорваться по крайней мере на приличном расстоянии от борта. С помощью этих буев было взорвано четырнадцать мин, пока «U-534» шла по Жиронде – и некоторые опасно близко. Бабах! Огромный столб воды справа по борту. Бабах! Столб воды за кормой. Лодка вздрагивала от каждого взрыва. Люди на мостике стояли бледные – бледнее, чем тогда, когда они возвратились из своего последнего похода.

– Отлично, ребята! – крикнул командир в люк. – Это только мины.

– Мне нравится это «только», вот радости-то! – откликнулся механик.

Но его спокойствие произвело впечатление на других и заставило их забыть об опасности.

– Механик командиру! Разрешите совершить пробное погружение для дифферентовки?

– Да, давайте, механик.

Командир осмотрел горизонт в бинокль. Вдалеке он заметил самолёт, но он летел к берегу. Потом по правому борту он увидел мелкие точки – группу самолётов.

– Бринкманн, как ты думаешь, а не лечь ли нам на грунт и не отлежаться ли до темноты? – спросил командир старпома. – Я уже немного нервничаю, как бы не попасть под бомбы. Ты можешь поклясться своей жизнью, что французы не предупредили их о нашем уходе?

– Отличная мысль, командир! Одна только маленькая деталь: боевая рубка будет видна над водой, а шнорхель – на несколько метров.

– Ну и что? Мы будем выглядеть, как старый затонувший корабль – мало ли их тут, – и никто не обратит на нас внимания.

– Хм! Только б вечер не прозевать – если мы до того времени доживём. Кстати, рубку можно замаскировать, и шнорхель тоже немного. Хотя бы маленькими деревьями. – И Бринкманн указал на берег реки.

Нарезали берёзовых веток и привязали их к мачте шнорхеля. Часть боевой рубки, которая, как предполагалось, должна была торчать над водой, накрыли маскировочной сетью. После этого погрузились.

Наконец-то механик занялся дифферентовкой. Командир остался у перископа. Время от времени его менял механик. С замершими сердцами смотрели они на проходившие над ними истребители-бомбардировщики и эскадрильи тяжёлых бомбардировщиков, шедшие на Францию.

Когда наконец наступили сумерки и командир дал приказ всплывать, команда вздохнула с облегчением.

Шубакк, бывший лоцман на Эльбе, а теперь – в Руайане, был уверен, что выведет корабль в открытом море. Не было ни огней на берегу, ни другой навигационной поддержки, но Шубакк целиком полагался на свои глаза и глаза вперёдсмотрящих, и не пропускал ни одного фарватерного буя. Вдобавок, он успел узнать реку, как свои пять пальцев. И всё-таки этот отрезок пути был неимоверно трудным.

«Шумовые буи» продолжали делать своё дело, мины с грохотом взрывались то слева, то справа.

Потом над их головами раздался гул самолётов. Между городами Ле-Вердон и Руайан звезды вдруг померкли.

Облака? Нет. Самолёты, самолёты, самолёты.

Огромное соединение вдруг резко повернуло на Руайан. Через несколько мгновений ночь осветилась вспышками, загремели взрывы. Руайан засветился огнями пожаров.

– Вашу лоцманскую контору в клочья, небось, разнесло, господин Шубакк.

– Очень может быть. Весь город разнесло в клочья. Я думаю, мне нет смысла возвращаться туда, после того как я вас выведу в море.

– Как лоцман вы на Жиронде не нужны. А дома вы здорово можете пригодиться.

– А вы разрешите мне в создавшейся ситуации остаться на борту, господин командир?

– Конечно. Если вы предпочтёте наш бросок в неведомое твёрдой земле под ногами.

Шубакк сказал, что да.

Плавание по Жиронде потребовало от людей максимального напряжения сил. Казалось, их нервы на пределе и больше не выдержат. Их лица были красноречивее любых слов. Двигались и действовали они инстинктивно, руководствуясь животным рефлексом самосохранения. Каждый знал, что стоит на кону, и каждый делал все, чтобы не растерять остатков самоконтроля, чтобы быть способным в момент, когда от каждого будет зависеть жизнь корабля, действовать быстро и чётко.

Наконец-то перед ними оказалось открытое море.

– Шум по пеленгу ноль тридцать градусов. Эсминец, господин командир, – прошептал оператор гидрофонов Бринкманну. – Самолёт, пеленг ноль шестьдесят градусов, – продолжал он. – Шумы усиливаются… Шумы эсминца, пеленг триста сорок.

Затем, казалось, всё произошло одновременно.

– Самолёт слева по борту… самолёт справа… со всех сторон!

В любой момент в темноте может вспыхнуть прожектор. Зенитные расчёты напряглись.

– От командира. Доложите глубину.

– Тридцать пять метров.

– Спасибо. Продолжайте докладывать.

– Сорок девять метров… Пятьдесят метров.

Командир перед этим определил, что не будет погружаться на глубине меньше 75 метров из-за мин. Но и оставаться сейчас в надводном положении означало бы чистое сумасшествие.

– Лучше риск наткнуться на мину там, чем оставаться здесь и наверняка быть разнесённым на куски, – пробурчал командир, а потом, после небольшой паузы, добавил: – Артрасчетам вниз!

Люди посыпались в люк. Внезапно впереди ожил прожектор. Его белая рука стала внимательно шарить по устью Жиронды. Если прожектор заденет «U-534», то залпы последуют немедленно. Командир объявил срочное погружение.

За несколько секунд мостик опустел.

В эстуарий входил эсминец, а «U-534» в это время шла тихим, бесшумным ходом. Близость берега реки давала счастливое прикрытие. Прогремело несколько взрывов глубинных бомб, но далеко. Подходить слишком близко к берегу эсминец не рискнул.

«U-534» теперь находилась на глубине всего 55 метров, но близость берега мешала британцам получать точные данные с гидрофонов.

– Что бы ни случилось, – сказал командир, – нам нужно выбраться из эстуария сегодня ночью.

– А если нет, то утром они нас достанут, – согласился Бринкманн.

С предельной осторожностью командир всплыл на перископную глубину. Эсминец время от времени подходил ближе желаемого.

– Надо всплыть и сделать бросок в надводном положении, – предположил командир.

– Хм, когда он увидит, что мы перезаложились, он удвоит,[46]46
  Здесь и далее – терминология из популярной немецкой игры скат.


[Закрыть] – заметил механик.

– Но это единственный шанс, Шлумбергер.

– Я знаю. Но если мы проиграем при этом раскладе, то – игра и роббер. Однако я вист. Твой заход.

– Тогда поехали!

«U-534» всплыла. Берег справа представлял собой тёмную полоску, на фоне которой лодка стала красться как можно ближе к берегу.

– Не слишком близко, – предупредил лоцман, – вы уж доплюнуть до берега хотите. Здесь много рифов и мелей. А карт у нас нет.

Тёмный силуэт вердонского маяка, не работающего, естественно, дал им, к счастью, надёжный пеленг. И к тому времени, как он растаял, прекратились шумы и в гидрофоне. Теперь «U-534» надо было развить свой успех. Оба дизеля работали на полный ход. Лодка шла курсом на юго-запад, в Бискайский залив.

В течение получаса её никто не беспокоил. Затем гул самолётов заставил её совершить срочное погружение. Через полчаса она снова всплыла. И снова послышались самолёты, и снова пришлось погрузиться, на этот раз глубоко. Когда всё утихло, командир всплыл на перископную глубину.

– А как насчёт поработать со шнорхелем? – предложил механик.

– Да, конечно! Я совсем забыл об этой чёртовой штуке. Как ты думаешь, она у тебя заработает, Шлумбергер? Мы ж ни черта не знаем о ней.

– Я попытаюсь, командир.

На борту не было никакой инструкции по шнорхелю, и не было никакой уверенности в том, что эта установленная наспех штука у них заработает.

– Так! Как только я подниму руку – врубайте дизеля!

И вот механик поднял руку. Оба дизеля ожили – и тут же заглохли. Выхлопные газы устремились в отсек. Не успели дизелисты дотянуться до клапанов выхлопа, как попадали, словно мухи. Старшина дизелистов сумел задраить клапаны и тут же рухнул на палубу. Несколько человек потеряли сознание в центральном посту. Радист покачнулся на своём сиденье и рухнул на палубу. Он изгибался в агонии, его тошнило. Механик и ещё двое успели натянуть на лицо маски дыхательных аппаратов.

– Продуть балласт! Всплываем!

«U-534» всплыла. Но крышка люка не поддавалась. Бринкманн как безумный рвал рычаг кремальеры.

– Бросьте её, я попытаюсь отдраить люк над камбузом, – сказал старшинарулевой.

Неимоверными усилиями удалось провентилировать лодку. Не успел радист прийти в себя и сесть на место, как услышал шумы. Но они постепенно затихли и исчезли.

– Что бы ни было, мы должны проветрить как следует всю лодку, прежде чем погружаться, – сказал командир и приказал артрасчетам занять места, чтобы быть готовыми к любой неожиданности. Лодка нормально шла, когда вдруг её осветил яркий пучок света.

На мгновение Бринкманн застыл от удивления. Прожектор, казалось, находился совсем рядом и в вышине. В любой момент на лодку посыпятся бомбы.

– Огонь! – закричал Бринкманн. – Огонь из всех стволов по центру луча!

Одновременно стали бить зенитки и падать с завыванием бомбы. Одна упала рядом с кормой. Корму сильно подбросило, но и только. Прочный корпус, похоже, остался невредимым. Самолёт взорвался, и огненный шар рухнул в море.

Но прежде чем погибнуть, лётчик успел выстрелить сигнальную ракету, так что «U-534» могла ожидать следующего налёта.

– Надо сматываться отсюда, пока другие не налетели. Срочное погружение! Право на борт!

Пока лодка описывала полукруг, зенитчики спустились вниз, и «U-534» на полном ходу пошла на погружение, чтобы забраться на глубину как можно скорее. Все вроде шло как надо. Лодка зарылась носом и погружалась с огромной скоростью. Но только она погрузилась, со всех сторон к командиру стали поступать доклады о поступлении воды.

Невозможно было в точности сказать, что повреждено. Но вода поступала.

«На этот раз мы приехали», – роились подобные мысли в головах у всех.

Внезапно поступление воды прекратилось. Не дожидаясь приказаний, Шлумбергер дал воздух в балластные систерны, уверенный, что воздуха достаточно.

Командир увидел, что люди вокруг него замерли, уставясь на глубиномеры.

– Все в корму! – скомандовал командир.

Очень, очень медленно нос «U-534» начал подниматься вверх, но лодка продолжала погружаться. Шипение сжатого воздуха продолжалось. «U-534» достигла максимальной глубины, на которую она была рассчитана. Но она все погружалась и погружалась. Выдержит ли она давление? Наконец лодка встала на ровный киль, потом образовался дифферент на корму, и с помощью своих электромоторов «U-534» пошла на всплытие. Никто не решался вымолвить ни слова. Они продолжали находиться на глубине, которая, по бумагам, значилась как синоним быстрой смерти. Но и показываться на поверхности было нельзя, так как начинался рассвет. Механик пустил трюмные помпы. По его оценкам, лодка приняла около двадцати пяти тонн воды.

Вздох облегчения прошёл по кораблю. Глубиномер показал 140 метров. Наконец-то они вышли из опасной зоны.

Командир чувствовал себя крайне измотанным, как и многие другие. Люди обливались потом и тяжело дышали. Те, кто наглотался выхлопных газов, отлёживались на койках, штурман время от времени поил их консервированным молоком.

Тем временем механик нашёл причину внезапного поступления воды в лодку и столь же внезапного прекращения поступления.

Во время стрельбы и грохота разрывов бомб человек, находившийся на вахте в центральном посту, потерял сознание и не мог закрыть воздушный клапан главного балласта, что и послужило причиной поступления воды. Потом это увидели двое других и вручную закрутили его, сантиметр за сантиметром, и очень вовремя.

«U-534» пробралась вдоль испанского берега и на следующий день всплыла среди испанских рыболовецких судов. Ей было крайне необходимо набить сжатый воздух и произвести зарядку батарей.

Тем временем Шлумбергер и его люди занялись изучением причин капризов шнорхеля. После пары попыток и с соблюдением всех мер предосторожности им удалось пустить один дизель со шнорхелем. «U-534» пошла далее по Атлантике и в течение нескольких дней не давала никаких сигналов. Потом она дала радиограмму с обозначением своей позиции.

«Вы не могли бы взять на себя функции метеорологического корабля?» – тут же пришла радиограмма в ответ. Там, конечно, никто представления не имел об убогом состоянии подводной лодки.

«Да», – ответили с «U-534», и затем четыре недели лодка посылала метеоданные с выделенного ей участка, после чего направилась, наконец, в Розенгартен.

В течение последних нескольких дней перед прибытием в порт радиосвязь была невозможной. В Северной Атлантике свирепствовали жестокие шторма, и от механика требовалось все его искусство, чтобы удерживать лодку на глубине, необходимой для работы под шнорхелем.

На пирсе их встречал механик флотилии из Бордо лейтенант Бринкер, который вывел 200 из 600 лодок, базировавшихся в Бордо, через неприятельское окружение в порты Германии.

– Я, ребята, и не рассчитывал уже встретиться с вами! Мы уже вычеркнули вас! – сказал он в начале своего приветственного слова.

Пришла радиограмма от Деница:

«Передайте, пожалуйста, всем чинам мою признательность и высокую оценку их морского и технического мастерства».