Текст книги "Анна навсегда (СИ)"

Автор книги: Ярославия Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Насколько близко? – я, как можно выразительнее, посмотрела на кровать, надеясь, что он поймет, о чем я.

Но этого не требовалось. Он снова понял меня без слов.

– Я могу считать это просьбой?

Арис подхватил меня одной рукой за талию, а вторую запустил в волосы. В его прикосновениях не было ни намека на ласку. Каждое движение выдавало бушующую в нем страсть, которую ему становилось особенно тяжело сдерживать в себе под влиянием алкоголя. Я медленно, чтобы не дать ему повода думать, что я готова перейти к пламенным физическим чувствам, наклонилась к его шее, едва не касаясь губами. Арис шумно вздохнул, вновь обдав меня свежим коньячным запахом.

– Если ты не уберешь от меня свои руки, то я коленом размажу твои яйца по твоему животу, – прошептала я ему в ухо, не скрывая улыбки.

Это сработало.

Он сделал шаг в сторону, продолжая смотреть на меня с нескрываемым вызовом. Я чувствовала, что хожу по тонкому льду, готовому вот – вот проломиться. Шаг в сторону – и я в ледяной полынье. И это будет страшнейшим поражением. Я представила, как он срывает с меня одежду и поняла, что еще одна подобная картинка в моей голове, и я против воли повторю тот свой провал на выпускном в школе, когда я случайно смешала мартини с водкой и остаток праздника провела лицом к белоснежному фаянсу.

– Ты не готова.

Он не убирал с лица кривую ухмылку, хоть и знал, что такая гримаса меня порядком раздражает.

– Я хочу к себе. Отведешь меня?

Я свела запястья вместе и протянула их ему для связывания, сделав из себя послушную девочку, ненавистную ему. Меня злила его ухмылочная гримаса, его – моё послушание. Один:один.

– Шелковую ленту? – спросил он, не меняя выражения лица и предпочитая вырваться вперед по очкам. – Раньше мы с тобой любили поиграть. Там, в ящике под кроватью, всё еще лежат наши ленты, кляпы и ремни.

– Фу, как это гадко, Арис, – ответила я, не желая уступать. – Я приличная девочка. Такая грязь не стыкуется с моим внутренним миром. Предложи это кому – нибудь подешевле. А еще лучше, выбрось бутылку. С алкоголя у тебя сносит башню.

Теперь он улыбнулся широко и по – настоящему. По его огонькам в глазах я поняла, что раунд остался за мной. Через мгновение мои руки были туго перетянуты кожаным ремнем с грубым плетением и металлическими холодными пряжками. А потом он, секунду раздумывая, завязал мне еще и глаза. Как будто, если я буду знать расположение комнат, то смогу сбежать из бетонного подвала.

– Решетку я сейчас заварю. Если попытаешься повторить свой фокус завтра, то застрянешь в шахте. Там слишком мало места, чтобы развернуться.

Он стоял за моей спиной и его шепот прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула, но смогла моментально взять себя в руки.

– Отлично, значит, я быстро завоняюсь и доставлю тебе немало хлопот по доставанию моего трупа из ловушки.

Он молчал.

Но его улыбку я чувствовала всеми своими нервными окончаниями.

Утром мне не хотелось просыпаться. Вопреки моей жажде свободы и солнца, хотелось, чтобы эта ночь не заканчивалась никогда. Было странное ощущение из тех, которые обычно описывают в любовных романах низкого качества, что ночь изменила нас обоих. Или же, мне только хотелось так думать.

Я лежала с закрытыми глазами и получала огромное наслаждение от собственного одиночества. Сегодня Арис предпочел ночевать с литром коньяка, а не со мной. Мне не хватало этого. Того момента, когда ты можешь решать сам, остаться в одиночестве или позвать друзей. Здесь решал за меня он. Приходил, когда ему хотелось, и уходил, когда вздумается. Его не волновало, хочу ли я побыть одна или же, наоборот, хочу, чтобы он остался. Он жил так, как хотел. Получив всё то, что хотел. Его жизнь удалась. Богатенький мальчишка богатеньких родителей. У него было всё, кроме того, что не покупается. Я не продавалась. На мне не было цены. Но он привык получать всё, на что мог указать пальцем. Со мной этот фокус не прошел и тогда он просто забрал меня силой. Мне было страшно находиться здесь. Но еще страшнее мне становилось от мысли, что однажды я могу ему надоесть и исчезнуть из списка "хотелок".

Другое дело мой Мужчина. Он появился в моей жизни в тот момент, когда я стояла на распутье. У меня не было никого из родных, кроме тети, маминой сестры. Она воспитывала двоих родных детей и меня, сиротку, как она сама называла меня. На деле же для меня сказка о Золушке не была сказкой. Я точно так же обслуживала мачеху и двоих её выродков. Она не била меня никогда, не угрожала выгнать из дома или лишить наследства моей матери. Но она была гадюкой, которую проще обойти, чем переступить. В этом мире существовало только её мнение. Поэтому я, сиротка, была бесплатным обслуживающим персоналом для самодурственной особы и её продолжателей рода. Я мыла, стирала, убирала, гладила и приводила квартиру в порядок, не забывая учиться наравне с двоюродными братьями.

Одиннадцать классов подошли к логическому завершению, когда передо мной встал вопрос, кем быть. Передо мной. Но не перед тетей. Ей нужно было выучить двоих носителей фамилии, но никак не меня, нахлебницу. Поэтому она предложила мне отправиться в местное училище постигать профессию повара, а потом идти работать в придорожное кафе, которым заведовала её подруга. Естественно, чтобы зарабатывать деньги и помочь ей выучить братьев в университете.

– Николь, ("господи прости твою мать за такое идиотское имя", любила повторять она мне), дорогуша, ты знаешь, как ценится сейчас профессия повара? Будешь всегда и накормлена и при деньгах.

При этом подталкивая меня к выходу из квартиры, чтобы я смогла оценить порыв почтенной дамы помочь сиротке.

Я сидела на качелях в чужом дворе, одной ногой отталкиваясь от земли. Серая папка с документами лежала у меня на коленях. Я смотрела в песок, пытаясь уговорить себя быть той, кем не хотела быть никогда.

– Удачи вам в поступлении, – услышала я приятный голос сверху.

Передо мной стоял молодой мужчина, лет на десять старше меня. На поводке у его ног сидел усталый пес породы золотистый ретривер.

– Надеюсь, что этого никогда не случится, – ответила я невежливо.

– Все мечтают кем – то стать.

– Я не отличаюсь ото всех.

– В чем же дело?

И тут я выложила ему всё как на духу. И про тетю. И про ненавистную специальность. И про мерзких эгоистичных братьев. И про невыносимый груз на моих плечах.

Он слушал внимательно, ни разу не перебив меня. По моим щекам текли слезы, а он был так добр, так участлив. Я не думала о том, что, быть может, это всё напускное. Я вообще ни о чем не думала. Мне необходимо было выговориться.

– Знаешь, что бы я сделал на твоем месте? – спросил он, когда я замолчала и тихонько хлюпала, пытаясь успокоиться.

– Что? – пропищала я срывающимся голосом.

– Я бы пошел и подал документы в универ на все понравившиеся специальности. В итоге выбрал бы одну из тех, куда смог пройти по баллам и заселился бы в общагу, подальше от этой мерзкой тетки с её сынками. Кем бы ты хотела стать?

Я пожала плечами.

– Ну, какой предмет тебе нравился в школе больше всего?

– Русский и литература. Я писала зачетные сочинения, как ни странно, – ответила ему так честно, как не могла ответить раньше никому.

– Ни капельки не странно. Я уверен, что ты очень умная девушка. Попробуй себя найти в связях с общественностью, журналистике и психологии. Хватит жить для тех, кто тобой пользуется. Ты не её собственность. Построй свою жизнь так, чтобы никогда не пожалеть об этом.

– Николь, – протянула я ему свою ладошку для пожатия, чтобы отблагодарить.

– Твой будущий муж, – представился он и поцеловал мои пальчики.

Такой была наша первая встреча. Позднее он рассказал мне, как увидел меня в окно, и ему на миг показалось, что грустнее человека еще не встречал. Он моментально собрал пса гулять, несмотря на то, что они час назад вернулись с прогулки, и выбежал во двор. Он рассказывал, что ни до этого, ни после у него не возникало желания просто подойти к незнакомому человеку. В такие минуты я думала о том, что мы действительно были предначертаны друг другу. Ведь как иначе с высоты третьего этажа можно разглядеть в человеке свою будущую супругу?

Он делал меня счастливой. Благодаря ему я окончила университет, получила диплом, пусть не красный, но тройки там не было ни одной, нашла любимую работу и была вполне довольна своей жизнью во всех её проявлениях. Единственное, о чем я пока не задумывалась – это о детях. Мне казалось, что еще рано. Мне казалось, что я буду плохой мамой. Я была не уверена в себе, в своих силах и своей отдаче. Детей должны рожать те, кому есть что им передать. Моя душа была еще не достаточно сформирована для того, чтобы я смогла вложить её в свое продолжение. Часто я была неуравновешенна, временами становилась взрывной, но рассеянность была моим обычным состоянием. Однажды я могу просто забыть, что теперь у меня есть ребенок и оставить его в поликлинике. Это был один из миллиона страхов. Из тех, что я переживала на постоянной основе. Рядом со мной было надежное плечо, благодаря которому я могла быть маленькой избалованной девчонкой. Той, которой всегда мечтала быть и никогда не имела на это права.

Любой девочке в детстве хочется быть принцессой. Я ею стала в тот день, когда встретила своего Мужчину. Он был силен, груб и очень отзывчив. Я его любила и принимала таким, каким он был на самом деле. За 10 лет мы успели изучить друг друга досконально. Да, мы ссорились. Но не было ни одного дня, когда бы он не делал меня счастливой. Я не знаю, был ли счастлив он со мной, но, по крайней мере, могу поклясться, что я делала очень много для этого.

Шорох за дверью прервал ход моих воспоминаний. Нужно было подняться с кровати, ведь Арис требовал, чтобы я уходила в дальний угол, когда он открывал дверь. Однажды я нарушила это правило, и он влепил мне такую пощечину, что перед глазами поплыли разноцветные круги. С тех пор правило было мною четко усвоено. Но сегодня мне хотелось остаться в постели, ему назло. Прошлая ночь подпортила мою безупречную репутацию девочки, играющей по его правилам. Терять мне было нечего. Пусть делает со мной всё, что ему вздумается, лишь бы поскорее избавиться от него и остаться наедине с собой.

– Анна, тебе совершенно противопоказан алкоголь, – проворчал он недовольно, делая шаг из ярко освещенного коридора подвала в мою темную обитель.

Арис выглядел безупречно. Вроде бы, пили ночью мы на равных, а я по сравнению с ним чувствовала себя ветхой развалиной. Черная рубашка с расстёгнутой верхней пуговицей и закатанными до локтей рукавами добавляла ему мужского шарма. Сегодня он был непозволительно красив, о чем я ему и сообщила из – под свалявшейся копны своих грязных волос.

Он рассмеялся, обнажив ряд ровных белоснежных зубов.

– Герой – любовник, мать твою, – завершила свою фразу я и отвернулась к стене.

– Почему комплименты от тебя всегда звучат настолько обидно? – спросил он.

Я ответила нецензурно, срифмовав последнее слово. Хорошо, что он не разобрал моего бульканья из – под подушки, а иначе мог бы обидеться и не оставить то, ради чего пришел.

Он присел на краешек моей постели. Я этого не увидела, но почувствовала, как прогнулся матрас под тяжестью его тела.

– Анна, я знаю, что ты любишь больше всего на свете, – начал он.

– Свободу, солнце и плавать, – попыталась я съязвить, но не вышло. Арис был в отличном расположении духа. Казалось, что моя ночная попытка побега только развеселила его.

– Поэтому я принес тебе блокнот и ручку. Ты можешь внести туда всё то, что живет в твоей голове.

– Откуда ты знаешь, что в моей голове что – то живет?

Это был неожиданный удар. Об образах, что живут внутри меня своей жизнью, знал только Мой Мужчина.

– Я твой муж, Анна. Я знаю о тебе всё. И не забывай, что я сам пишу песни для своей группы. Я ведь иногда оставляю палочки и сам поднимаюсь к микрофону.

– При чем тут песни и акустика?

– Перед тем как написать текст, в моей голове слова сами складываются в строки. Я понимаю тебя, ведь я сам человек творчества. Я живу музыкой. Ты живешь искусством словосложения. Мы с тобой всегда писали вместе, только ты этого не помнишь.

– Ни разу не слышала, как ты поешь. Приходи ко мне вечером с гитарой?

– Если ты будешь хорошей девочкой, я спою тебе песню про тебя. Я написал её, когда тебя забрали в психиатрию. Ты её еще не слышала. Она очень пронзительная.

– Мне еще никто и никогда не посвящал песен, – вырвалось у меня помимо моей воли. Я уже давно выбралась из – под подушки и смотрела на свой толстенный блокнот в твердом переплете, по форме и количеству страниц больше напоминавший энциклопедию. Арис крутил его в руках и не торопился отдавать мне.

Он был максимально близко ко мне. Такой свежий, такой ароматный, благоухающий дорогим парфюмом. Я невольно залюбовалась им. Он сидел широко расставив ноги и склонившись лицом вниз. Но мой взгляд не остался незамеченным.

– Анна, если бы ты знала, сколько песен я посвятил именно тебе.

– Если бы я была Анной, мне было бы действительно приятно, что обо мне пишет такой красивый мужчина.

– Если бы ты не была Анной, этот красивый мужчина не посвятил бы тебе ни одной песни. И мысли о прошлом теперь в паутине, и треснуло в раме окно. И летний прибой на старой картине...

– Живет своей жизнью давно, – допела я за него.

Я знала эту песню. Его группа исполнила её на дне города. Макс, вокалист, говорил в микрофон теплые слова о том, что эта песня родилась благодаря большой любви одного из участников состава. Он не озвучил имя, признавшись, что сам создатель не хотел бы звучать со сцены в таком представлении, потому что девушка, которой он посвящает свои стихи, еще не знает, что ей предстоит пережить.

Я стояла, как обычно, на ступенях у самого края. В моих руках была записная книжка и диктофон на случай, если мне необходимо будет привести в своей статье цитату. Мои волосы были убраны в хвост для большего удобства, а глаза я прикрыла большими зеркальными солнцезащитными очками. Именно поэтому Арис не мог видеть, куда направлен мой взгляд и, тем более, не мог знать, что я пристально наблюдаю за ним. Поэтому он, опершись локтями о колени, искоса смотрел на меня из – под своей длинной намокшей от пота и воды светлой челки. Первую половину концерта он тоже просидел в очках, поэтому я не знала, куда направлен его взгляд в перерывах между игрой. Но сейчас у меня не оставалось сомнений. Журналисты с телека давно ушли снимать с другого ракурса, мой фотограф сбежал в толпу, чтобы поймать всеобщий драйв, а девчонки из параллельных изданий, разошлись по разным сторонам. Я осталась на ступенях в одиночестве. Здесь больше не на кого было смотреть, кроме меня. И, почему – то, мне не нравился его взгляд.

– Макс тогда не сказал, что эта песня написана мною для тебя.

– Зря он этого не сделал. Я была бы осторожнее и не выходила бы без своего мужчины за пределы дома.

– У тебя нет другого мужчины, кроме меня.

– Откуда я знаю, что было сказано на дне города, если по твоим рассказам в этот момент я была в психбольнице и физически не могла находиться на том концерте?

В моей голове была куча явных несостыковок во времени. Словно Арис хорошо спланировал похищение и продумал легенду, но не предусмотрел мелочей, за которые так часто цеплялось мое внимание.

– Анна, тебя не было на концерте. Я показывал тебе запись с планшета в больнице. Ты не помнишь?

Арис так участливо заглянул мне в глаза, что мне стало не по себе.

– Твой мозг переиграл это так, будто ты была там и собирала материал для статьи? – Он рассмеялся, по – доброму, как родной человек. – Глупая моя, ты всегда мечтала стать журналистом. Твоя работа преподавателем литературы просто убивает тебя. Давно я тебе говорил, бросай и начинай заниматься только своими книгами.

– Я не работаю журналистом?

– Нет, ты преподаешь в университете и оканчиваешь аспирантуру. И я тобой горжусь, малыш. А сейчас мне пора.

Он протянул мне блокнот с ручкой, спрятанной между страниц, и поднялся с постели.

Я машинально перелистнула несколько страниц и подняла голову, глядя вслед Арису.

– Что мне ответить читателям, которые спросят, почему я не проверила тебя на любой очевидной вещи? Например, что я люблю на завтрак? Каким шампунем мою волосы? Какого цвета блузку предпочту: мятного или сиреневого?

– Потому что ты хочешь мне верить.

– И все же?

– Мятного. И кофе с круассаном на завтрак, – коротко ответил он и вышел за дверь.

Я опустилась на подушку. Снова Арис попал в точку. Быть может, всё это дурацкие совпадения. Но ведь совпадение – штука случайная. А здесь совпадений было десять из десяти. Абсолютные сто процентов.

Не могу сказать, что меня это пугало. Это было странно, да. Но больше всего мне хотелось понять, кто прав. На стороне Ариса было большое количество совпадений. Он рассказывал обо мне такие вещи, которые знать стороннему человеку просто невозможно. О чем бы он ни говорил, это звучало так, словно это с ним, а не со своим мужчиной я провела последний десяток лет жизни. На моей стороне был голос разума и уверенность в том, что я психически здоровый человек. Я много читала о том, на что способен человеческий мозг. Как он умеет адаптироваться, отстраниться или просто отключиться. Но в моей жизни ни разу не было момента, в котором я могла бы усомниться. Ни разу я не остановилась и не задумалась: "Быть может, это всё нереально?".

Я не была звездой мирового масштаба. Мой муж не был миллионером. Мы жили жизнью обычных людей, каких на свете большая часть. Я ходила на работу днем, а вечерами писала статьи. Временами стихи. Чаще рассказы. Иногда участвовала в небольших конкурсах на литературной платформе. Я не могла назвать себя хорошей женой и хозяйкой. Я, была девушкой, с которой приятнее встречаться, нежели делить жилище пополам. Я не любила готовить, стирать и убирать. Полы были на совести робота – пылесоса, посуда – на посудомойке, белье – на стиралке с функцией глажки, а готовка – на мультиварке. Сама я изредка откладывала в сторону клавиатуру, лишь бы смахнуть в сторону пыль с монитора и вытащить из барабана чистые носки. Большую часть моей жизни занимали слова. Я действительно любила свою работу всей душой и готова была жить в собачьей будке, если там есть компьютер с выходом в сеть.

Жизнь моего мужчины тоже была абсолютно обыкновенна. Он руководил небольшой сетью автосервисов. Они занимались ремонтом автомобилей. Мой мужчина когда – то сам начинал автослесарем, но сейчас, поднявшись и открыв несколько мастерских, он сидел в чистом офисе и занимался исключительно закупками, отдав бразды бухгалтерии своей старой знакомой, с которой они и начинали это дело вместе. Алисия давно и счастливо была замужем, а с моим мужчиной их связывали исключительно добрые, почти братско – сестринские отношения. Он доверял ей. Она его не подводила. Я не ревновала, потому что не было смысла, хоть Алисия и упоминалась в нашей семье намного чаще, чем требовалось на самом деле. Они были знакомы с самого рождения, еще с тех времен, когда их мамы ленились спускать две коляски и предпочитали класть их рядышком на прогулке. Если между ними и было что – то большее, чем просто дружба, то это могло случиться еще лет пятнадцать тому назад.

Я не могу сказать, что мой брак был умопомрачительно счастливым. Нет, только глупец может считать брак между разными людьми всепоглощающе прекрасным. Мы часто ссорились, грубо мирились. Я любила своего мужчину. А он любил меня. Этого уже было немало для того, чтобы быть вместе. Любила. Меня покоробило от того, с какой легкостью это слово возникло в моей голове. Почему любила, если я люблю его до сих пор? Люблю ли? Почему всё чаще при мыслях о моем мужчине в голове возникает образ Ариса?

Наверное, потому что с Арисом у нас особенная связь. Он чувствует меня на уровне интуиции. Мой Мужчина только задумчиво кивал, когда я начинала с восторгом рассказывать ему о своих задумках. Он не задавал вопросов, он не интересовался. Он просто выслушивал меня, как и полагается супругу. Иногда мне не хотелось делиться с ним, но я делала это на автомате. Чтобы не позволить себе отдалиться от него. Он меня любил. Но даже не пытался понять.

Арису не нужно было меня понимать. Мы были с ним такими близкими, будто у нас была кровная связь. Я не успевала толком обдумать свою мысль, как он уже успевал рассмотреть её и высказать собственную точку зрения. Достаточно было того, что он принес мне блокнот. Хоть я его об этом и не просила. Мой Мужчина не сделал бы этого никогда, даже если бы я попросила пятьдесят раз. "Николь, это пустая трата времени" – сказал бы он мне и предложил пойти покататься на горных лыжах. Мой Мужчина никогда не испытывал того чувства, что испытывала я, когда в моей голове рождались новые герои и новые события. Арису не нужно было рассказывать об этом. В его голове тоже жили образы и герои.

Я открыла блокнот на первой странице и задумчиво щелкнула автоматической ручкой. На кончике тут же показалась паста с черным шариком.

"В этой жизни меня зовут Анна" – аккуратно вывела я каждую букву так, словно пыталась почувствовать себя не Николь, а Анной.

В голове творился кавардак. Как можно почувствовать себя другим человеком? Но рука упорно продолжала выводить буквы. "В этой жизни мне всегда будет ровно 25".

Я не смогла продолжать дальше.

Сегодня буквы не подчинялись мне.

Захлопнув блокнот, я поднялась с кровати и отошла к импровизированному окну, освещенному диодной лентой, имитирующей дневной свет, что спасало весьма условно, ведь светло было только на стене, а само подвальное помещение находилось в постоянном полумраке.

После месяцев, проведенных в этом подземелье, я, кажется, никогда не смогу привыкнуть к солнечному свету, когда, наконец, смогу выбраться отсюда. Солнечный свет – это было второе, по чему я скучала так отчаянно. Номером один для меня по – прежнему оставалась Молли. Мой милый маленький щенок никак не выходил у меня из головы. Я всё время думала, смогла ли она добраться до дома? Смогла ли она найти дорогу? Не разорвали ли её псы, охраняющие помоечные баки?

Поначалу мне было категорически странно жить без моего любимого мужчины, но шло время, а вместе с ним отходили на задний план воспоминания. "Я" сегодняшняя была сильнее "Я" вчерашней. "Я" сегодняшняя была женой Ариса. "Я" вчерашняя жила с лучшим мужчиной на свете. Теперь я всё чаще думала об Арисе и представляла рядом с собой именно его, а не своего Мужчину. Любила ли я его на самом деле? Раньше я, ни секунды не сомневаясь, отвечала положительно на этот вопрос. Сегодня я не смогла бы дать никакого ответа. Я не знаю. Пока он был рядом, я нуждалась в нем. А сейчас всё совсем иначе. Кажется, я разочаровалась в нем. Я так искренне верила, что он мой "тот самый единственный". Что ему понадобится максимум неделя, чтобы определить моё местоположение и вытащить меня из плена.

– Арис? – позвала я.

Он сидел рядом, прислонившись спиной к стене. Его босые ноги были сложены по – турецки, а губы искусаны в кровь от творческого напряжения. В руках он держал планшет, в динамик которого надиктовывал свои стихи. Какая – то местная компания захотела поработать с его группой. И перед тем как отправиться с ребятами на студию, Арис решил сделать устную перезапись всего своего творчества в хранилище. Я знаю, что он хотел издать книгу со стихами в ближайшем будущем. То, что делал он сегодня, станет одной из глав его сборника.

Он нажал на "стоп" и внимательно посмотрел на меня. Мне нравился этот выразительный взгляд. В моменты сосредоточения на мне его глаза цвета бушующего океана приобретали небесный оттенок.

– Арис, ведь если мы с тобой семья, значит, ты меня любишь?

Он слегка улыбнулся, как бы давая положительный ответ на мой вопрос, а я продолжила:

– Скажи, когда ты понял, что влюбился в меня?

Не могу сказать, что именно об этом мне сейчас хотелось поговорить больше всего, но он любил, когда я становилась такой теплой и домашней, а мне хотелось порадовать его хоть немного. Пусть он и держал меня в невыкупаемых заложниках, но он делал для меня максимально много из возможного.

– Когда увидел тебя в твоем сером свитерке, – ответил он просто.

– Значит, это было еще в школе?

Арис кивнул.

– Тогда почему ты мне не говорил об этом раньше?

– Говорил, просто ты не помнишь.

– Хорошо, когда ты мне сказал об этом впервые?

– На нашем первом свидании. Ты не помнишь этого, но мы с тобой встретились в парке. Не было никакой интриги, мы долго общались в Сети перед тем, как я пригласил тебя прогуляться. Честно говоря, я вообще думал, что ты не согласишься, потому что ты всегда была такая возвышенная и воздушная. Но и к чертям послать никогда не стеснялась. Ты всегда приводила меня к диссонансу своим поведением. Поэтому я долго не решался.

– О чем мы общались в Сети?

– Ты боялась поступать на филологический факультет и советовалась со мной, как бы поступил я в такой ситуации.

Я рассмеялась. Никогда бы я не стала делиться с чужим человеком своими переживаниями. Всегда у меня было свое личное замкнутое пространство, доступ к которому был открыт только моему Мужчине. С остальными я не откровенничала никогда, предпочитая решать проблемы по мере их поступления и в одиночестве. Обычно, после медитации и в абсолютной тишине. Мой Мужчина даже оборудовал мне комнату для самопознания. Там не было слышно ни одного звука извне. Только там я могла слышать себя. Теперь у меня была такая комната в постоянном распоряжении, но радостнее от этого мне не становилось. Только здесь, в заточении, я поняла, как сильно не хватает мне человеческого шума. Соседа из дома напротив, что всегда скандалит со своей женой во дворе. Детей, которые весёлой компанией проезжают мимо на велосипедах. Бабусю, ворчащую на цены в магазине. Шум толпы на общегородском празднике. Треск затвора фотоаппарата за моей спиной. В это глобальной тишине мне так сильно не хватало шума, от которого никаким образом не могла я избавиться там, в прошлой жизни, где в момент очередного приступа истерических слез мой Мужчина не обшил шумоизоляцией четыре стены, чтобы я могла наслаждаться обществом себя.

– Анна, ты не такая, какой кажешься сама себе. В тот день я написал тебе по делу. Мне нужно было взять у тебя номер моих ребят. Они были не в Сети, а я потерял свой телефон. Их телефонов у меня не нашлось, поэтому я написал тому, кто в тот момент был онлайн. Тебе. Ты ответила. Я спросил, куда ты собралась поступать. Видимо, ударил по – больному. Уже потом ты рассказала, что в тот день ты рассорилась с тетушкой и собирала чемодан, чтобы уйти в никуда. Но я отвлек тебя перепиской ни о чем. Ты выговорилась. А я понял, что ты не та, которой пытаешься казаться. Вся твоя стервозность в тот момент просто растворилась. Между нами была сотня километров, а я чувствовал тебя, будто ты сейчас плакала в мое плечо. В тот момент я понял, что помешан на тебе. Что мне нужно увидеть тебя. Всё, что разделяло нас все эти годы, стало таким отвратительно пустым, и осталась только ты.

– Звучит как бред сумасшедшего, – прокомментировала я.

– Так и было. Только сумасшедшими были мы оба. Я больше не уходил из Сети, чтобы вдруг случайно не пропустить тебя. А потом предложил встретиться. Мы уже вернулись с гастролей, я немного приболел, но был готов вести тебя куда угодно. Ты предложила прогулку в парке. Тогда я понял, насколько ты мне не доверяешь, если ведешь в людное место.

– Скорее, насколько я независима. Ведь если бы ты повел меня в кино или кафе, то тебе бы пришлось платить за меня. Я не терплю этого ни на первом, ни на втором свидании.

– Анна, милая, теперь – то я это знаю, а вот тогда ты была так убедительна в своем желании идти принципиально в парк. Был вечер. Желтым светом горели фонари. И вдруг начался ливень. Такой летний и теплый, который с грохотом обрушивается на землю крупными каплями. Я не мог удержаться. Я подхватил тебя на руки и принялся кружить. Ты смеялась, запрокинув голову, а я хотел слушать этот смех всю свою жизнь. Я включил в телефоне песню, которую писал для тебя. И мы танцевали при свете фонаря. Под летним дождем. По твоим щекам катились слезы. У меня зашкаливала температура. Но мы танцевали так, будто вокруг не было никого, кроме нас двоих. Я так хочу, чтобы ты вспомнила этот момент.

Арис замолчал и отвернулся.

На какое – то мгновение мне показалось, что он плачет, но он улыбался. Почему он улыбался? Может, потому что эта история звучала слишком сопливо даже для него? А, может, эти воспоминания были реальны и до сих пор доставляли ему такое приятное ощущение того, что всё это было на самом деле?

Я тоже молчала, не зная, как реагировать на его рассказы.

Подождав пару мгновений, Арис снова нажал на "play" и продолжил наговаривать свой текст в динамик тонкого пласта планшета. Когда Арис занимался творчеством, он пропадал для окружающих. Можно было смело открывать дверь и выходить, он бы даже не заметил. Подобрав колени, я уселась поудобнее и задумалась о том, могло ли всё это быть правдой.

Я никогда не была романтиком. Мой мужчина никогда не дарил мне цветов и бриллиантов, потому что всей этой дребедени я предпочитала новый плеер, гитару или комбинезон. Были вещи, которые нравились мне на самом деле. Я не могла танцевать под ливнем при свете фонаря просто потому, что это была бы не я.

Я помню, как однажды мы с моим мужчиной праздновали день рождения моего любимого писателя. На самом деле, для меня это было по – настоящему важно. Я действительно всей душой принадлежала его творчеству. А мой мужчина поддерживал все мои начинания, поэтому праздновал вместе со мной. Знаете, чем всё закончилось? Мы взломали музей и похитили оттуда гипсовый бюст Маэстро словосложения!

В этом заключалась вся я. Никогда по своей воле я бы не стала танцевать под светом фонаря. И дай мне хоть каплю безнаканности, я бы похитила из каждого музея страны по гипсовому бюсту своего любимого писателя, чтобы собрать многотонную гипсовую коллекцию.

Нас с моим мужчиной долго искали, но, естественно, в городе с населением в несколько сотен тысяч людей нереально найти двоих похитителей скульптуры из музея. Мы предусмотрительно надели черные маски с прорезями для глаз. Обменялись одеждой. И провернули дело под зажигательную мелодию, что всегда в американских комедиях становилось решающим фактором для идеального преступления. До сих пор где – то в Сети гуляет видео с камеры наблюдения Музея, где двое неизвестных бегут широким шагом, крепко обнимая гипсовый бюст известного в узких кругах фантаста, жившего в прошлом веке слишком яркой и насыщенной жизнью, под детскую песенку: "Если рядом лучший друг, станет яркой жизнь вокруг!".