Текст книги "Белая охота (СИ)"

Автор книги: Ярослав Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Вдогонку полетело.

– Удачи вам. Надеюсь, вы сумеете отыскать веские улики и изобличить преступника.

Рианон невольно поморщилась. Открытый намёк – без серьёзных доказательств и по одному лишь подозрению на дыбу никого из своих людей барон вздёрнуть не даст.

На границе поляны дорожка раздвоилась, но оба пути вели вроде в одном и том же направлении. Девушка выбрала правую тропку. Та нырнула под сень деревьев, чуть не затерялась в папоротниках. Дальше упорно пряталась среди кустов, обвилась мимо нескольких буревых выворотней. Но вернуться и признать ошибку – стоило всё-таки уточнить, куда же идти – Рианон не хотела. Став еле заметной, тропка змейкой побежала среди высоченных елей, слева и справа густым ковром встал лесной хвощ. Местами он словно специально смыкался над дорогой, так что она становилась совсем невидимой. Наконец, уже заслышав звон ручья и почти выйдя на опушку, Рианон упёрлась в высокие стебли борщевика. Дорога однозначно уходила сквозь них дальше. Девушка со вздохом повернулась спиной вперёд и сделала широкий шаг в заросли, закрывая лицо от жгучего сока рукавом.

Под ногой что-то хрустнуло, сапожок заскользил на глине и раздался истошный вопль:

– Госпожа, осторожнее!

Поздно. Рианон уже запнулась о корзину и полетела в ручей. Не упала, её ухватила за платье чья-то рука… Но чистое бельё посыпалось в глину и грязь. Когда Рианон твёрдо сумела встать на земле, она сообразила, что спасла её та самая Маника.

– Хорошо, что с вами всё в порядке, госпожа, – слова прозвучали так уныло, что было понятно: будь на месте Рианон не дворянка, а кто-то другой – служанка с удовольствием бы виновника треснула корзиной.

– Я-то в порядке, зато стирка, смотрю, погибла. Так. Мыло сталось?

– Д-да.

– Тогда давай. Помогу.

– Г-госпожа, как же… – оторопело залепетала Маника.

– Не переломлюсь. Я ведь виновата? Да не беспокойся, умею я. Нас в пансионе заставляли. Ибо жена опора мужа не только в радости, но и в горе, а жизнь может сложиться по-разному. Да к тому же, настоящая хозяйка обязана уметь всё, что делает прислуга. Иначе не понять, когда работа сделана плохо по неумению, когда по недомыслию, а когда из лени.

Засучив рукава, Рианон взяла одну из рубах и начала полоскать и оттирать с неё глину. Маника посмотрела на Рианон с обожанием и восторгом, после чеготоже взяла камзол и принялась его полоскать. За камзолом последовали панталоны, потом другой камзол. Ищейка осторожно, стараясь не выдать своего интереса, внимательно следила за каждой вещью. Потому помогала так, чтобы рубашка с подозрительным пятном на груди досталась именно ей… Стоило взять рубашку в руки, как сердце зашлось в бешеном ритме, застучало, норовя выскочить из груди и радостно запрыгать по лесу. Пятно от раздавленного свинцового карандаша! Крошку вытряхнули, но свинец характерно вступил в реакцию с краской ткани, оставил после себя грязное пятно.

Рианон неторопливо попробовала отстирать, потом разочарованно сказала.

– И кто этого его так? Не отчистишь.

Маника тяжко вздохнула.

– Парадная рубашка ведь. Они часто в мастерской пачкают, а тут парадная. И где только господин Арбур её так замарал? И чем? Я уж и тёрла, тёрла.

Рианон удержалась от улыбки. Значит, записку писал младший сын! Вот она улика. Пусть пока не для барона – только для Ищейки. Разыграв задумчивость, Рианон осторожно предложила.

– А давай мы его застираем? Подождём, пока мыло впитается, заодно передохнём.

– Но я должна…

– Скажешь – я задержала. Остальные дела подождут.

Маника благодарно отвесила низкий поклон и, счастливая, села на траву. Наверняка вот так побездельничать и полюбоваться красотой неба и лета ей удавалось очень редко. Рианон примостилась рядом.

– Пока расскажи мне, а какие они? Мэтр, сыновья, Кведжин. Мне так легче будет понять…

– Кто, – Маника вздохнула. – Вы не верите, что это Кведжин, да?

– Почему ты так уверена?

– Он хороший, – девушка зарделась. – Всегда такой нежный, ласковый. Острожный. Заботливый. И мастер для него как второй отец. А Гарман – как старший брат. Он всегда говорил, что судьба не зря их свела. Гарман, он, – Маника покрутила рукой в воздухе, – он не любит с железом работать. Он вообще грязь не любит. Зато придумать может всё, что угодно. Штуку, с трубами в доме, это именно он придумал. А отец потом уже всё придумал, как сделать. А Кведжин – он для Гармана всегда руками был. С полуслова друг друга понимали, один ещё не договорит, второй уже делает.

Рианон закивала, мысленно поставив ещё один крестик подозрений напротив младшего сына. При таких отношениях Гарман вряд ли бы стал убивать Кведжина, скорее убедил. Или подставил эконома. А может и младшего брата.

– А сам он какой? Гарман. И как они с Арбуром ладили?

Маника отвела взгляд в сторону, захлопала ресницами. В уголке глаза выступила слезинка.

– Он тоже хороший. Властный, особенно когда… – Маника смутилась, не сказала вслух, но Рианон и так догадалась: в постели. – Он вообще любит показывать, какой он строгий и суровый. Но он добрый на самом деле. Просто боится показать. И меня читать научил, – девушка густо покраснела. – Он любил, когда я ему потом ещё рядом лежала и читала.

Маника смущённо умолкла и начала мять рукой ткань платья. Рианон ободряюще коснулась её рукой. Всё хорошо, продолжай. Заодно чуть подправила разговор в нужном направлении.

– А младший мастер?

– Арбур? – Маника сморщилась. – Он холодный. И весь ну… Всегда других слушает, завидует. Знаете, госпожа, он даже у меня пытался узнать – он в постели лучше, чем Гарман и Кведжин, или нет. А когда его отец про наследство заговорил, ему бы защищаться… А он только угодливо: как скажете, папенька. За него тогда Гарман вступился, представляете? С отцом поругался. Мол, они с Кведжиным не пропадут, а брата обделять – это не по совести.

Рианон не стала спрашивать дальше. Откинулась назад, опёрлась на руки, вглядываясь в облака на небе и вслушиваясь в пересвист птиц. Сама же принялась размышлять. Понятно, с чего отец и старший сын так сухо поглядывают друг на друга. И вот он – мотив. Зависть и ощущение никчёмности. К тому же, Гарман, не подумав, нажил в младшем брате врага. Фактически, когда его защищал, дал понять, что считает пустым местом, не способным добиться ничего самостоятельно. А судя по тому, как остальные, очень разные люди, единодушны – этот Арбур и в самом деле ничтожество. Заработать на краже изобретения и заодно ударить по старшему брату вполне на такого человека похоже.

Маника приняла паузу в разговоре на свой счёт. Какое-то время елозила, потом не выдержала и виновато, грустно поинтересовалась.

– Вы меня считаете блудницей? Ведь я спала со всеми троими…

– Ерунда, – отмахнулась Рианон. – Одно дело – поступать так тайно, повинуясь похоти и разврату. Ты же делала это по воле господина и повинуясь отцу. Всего лишь исполнила свой долг и службу перед бароном. Этого даже самый строгий священник не посмеет назвать блудом.

Маника просветлела лицом. Потом нахмурилась и отрезала.

– По воле господина барона. И только. Отца! Да я его и слушать не буду! Пусть меня осудят, только он нехороший и грешный человек. Вам дядька Дидиан рассказал? А если бы не соседи, он и меня заставил с собой согрешить. Видела я, как он на меня смотрел и помню, как стоять заставлял рядом и бил, – она гневно хлопнула ладонью по земле. – От него всегда только зло. И младшего мастера он с пути собьёт…

Рианон резко вскочила. Благодушное настроение как рукой сняло.

– А вот тут рассказывай. Точно вспоминай, что видела.

Маника растерянно залепетала.

– Ничего такого… Ну зимой я как-то… – она покраснела. – Мы с Гарманом немножко того, заигрались. Я тогда совсем ночью вышла. Иду к себе, вижу – стоит в лесу кто-то. Чужих-то нет, но я спряталась. Охрана и посмеяться может. Парни пару раз подкатывали, я им от ворот дала, – гордо добавила: – Я им не шлюха, которая с любым за деньги спит. Так вот, я тихонько шагаю. Луна стояла полная, вот я и увидела. Это отец с младшим мастером о чём-то говорили. Ну, я обошла их подальше, пока не увидели – и сама бежать.

Рианон ощерилась в злой усмешке, пусть со стороны это и выглядело страшновато и некрасиво. Теперь сомнений не было. Именно Калгар был исполнителем и сообщником.

– Так. Маника, про нашу встречу рассказать можешь только барону или мастеру Дидиану. И то только про встречу. Про что мы говорили – молчи. И для остальных мы не виделись.

Обратно к дому Ищейка шла торопливым шагом. Словно стараясь отобразить творившийся на душе сумбур, погода начала портиться. Небо выглядело грозно, на глазах мутнело и серело. Тишина и покой болота теперь казались тревожными, настороженными, враждебными. Большая лиловая туча медленно выползала из-за горизонта. Парило так, что, наверно, вода в болоте стала горячей. По всем приметам приближалась гроза. Не успеешь под кров – вымокнешь до нитки. Но Рианон больше волновало другое: письмо. Зачем оно появилось вообще и почему сразу после разговора с Гарманом, если виноват его брат? Ведь подслушать ни Арбур, ни эконом не могли.

Когда Ищейка уже подходила к дому, облака заволокли последние просветы, опустились чуть ли не к верхушкам елей. Прогремел и стих гром, потом ещё раз. Издали, нарастая, приближался шум – ветер трепал вершины деревьев. Пронесся над самой головой, пригибая и раскачивая длинные ветки, и ушел дальше, а потревоженные деревья стихли снова, напряженно ожидая шторма. Стоило заскочить под крышу крыльца, как упали первые капли дождя.

Рианон сразу пошла в трапезную – самую большую т тёплую комнату первого этажа. Там как раз сидел мэтр с сыновьями, и хлопотала старшая служанка, убирая со стола. Девушку встретило общее недовольство. Мэтр Фейбер открыто демонстрировал негодование, что прошёл уже почти целый день, а Рианон до сих пор не нашла ни беглеца, ни тетради. Сердился и Арбур. Может быть искренне боялся, что Ищейка суёт везде нос и может накопать лишнего, а может быть, притворялся и подражал отцу. Даже Гарман, ещё вчера приветливый, бросил на девушку уничижающий взгляд как на последнюю бездельницу: похоже, заметил, как вместо следствия Рианон ушла на прогулку.

Рианон, не обращая внимания, пододвинула кресло к разожжённому камину.

– У вас, конечно, ничего нового? – ехидно осведомился Гарман.

Рианон со всей возможной беззаботностью ответила:

– Нет, конечно. Мне пока надо оценить обстановку в общем, вникнуть в душу преступника. Тогда я смогу понять, куда он бежал и где спрятал тетрадь.

И краем глаза незаметно посмотрела на Арбура. Тот внешне остался спокоен, но рука на мгновение на словах Ищейки вздрогнула. Или она выдаёт желаемое за действительное? Гарман хмыкнул, а Арбур примиряюще сказал:

– Мы уже поели, но вам сейчас принесут.

Служанка поняла и без указаний, так что вскоре перед Рианон появилась тарелка с горячей похлёбкой и вторая – с рагу. Девушка, не обращая внимания на укоризненные взгляды, с аппетитом поела, затем опять подсела поближе к камину. Все чаще и чаще, набегающими волнами тарабанили по крыше крупные капли дождя. Быстро темнело. Глядя в окно, уже с трудом получалось различить силуэты деревьев. Шторм во-вот должен был обрушить всю свою мощь на поместье, и все никак не мог решиться. Воздух стал душный, вязкий. Оттого нервы у всех были напряжены, как у человека, который стоит с мешком на голове, ждет удара и не знает, ударят или нет. Больше всех не мог сдержать раздражение Гарман. Он ходил взад-вперёд по комнате. Потом выглянул на улицу, вернулся.

– Ну и ливень будет! – сказал он. – Ненавижу воду. За последние два года – ненавижу. Я уже часы считал, когда мы окажемся в замке герцога. Представляете? Сухо, вокруг поля и деревни, город… И никаких болот.

И тут началось. Громко хлопнули ставни, где-то зазвенело стекло. Сквозняк промчался по комнате. На двор перед домом, на ели, на весь остров ринулись потоки воды. Слепила молния, показалось, что она раз за разом ударила где-то совсем рядом. Вековые ели изгибались под напором ветра как тростинки. Косой дождь хлестал в комнату, на полу сразу образовалась лужа. Арбур подбежал к окну и, борясь с ветром, закрыл ставни. Стало темно. Камин лишь загадочно мерцал, но почти не давал света.

Рианон с наслаждением смотрела на всполохи и угли. Будто вернувшись в детство, воображала себе, что это расстелилась перед ней карта звёздного неба из тех, что составляли астрологи столичного университета. То вспышки пламени казались ей диковинными животными. На память пришла ещё со Старой Земли легенда о Дикой охоте, которую она прочитала совсем недавно, уже в Шенноне. Страшна единственная ночь в году, когда изгнанные старые боги вырываются из заточения. Пронесётся лишённый силы прежний владыка. С громом ступает он по воздуху, над городами и лесами, полями и реками. За ним мчится свора призрачных пламенноглазых адских псов. Алчут они душу любого, неосмотрительно покинувшего кров после заката. Страшна ночь, когда с воем ветра сплетутся звук рога и яростные крики загонщиков. Страшна ночь, когда Дикий охотник преследует свою дичь. Но пусть сегодня за окном грохот, ливень, и молния – в этот раз по болоту летит Белая охота. Во главе её Ищейка, впереди неё несутся завет «каждому по делам его», острый ум и свет истины. И пусть преступивший закон человеческий и закон Божий, поднявший руку на родичей – трепещет.

Долго сидеть в полумраке и наслаждаться пламенем не получилось. Служанка принесла несколько свечей, Гарман лучиной зажёг их от камина. Когда огоньки разгорелись, в комнате посветлело, зато за окнами стало темно как ночью. Мэтр Фейбер так и остался сидеть в кресле. Он очень горбился, буквально за день постарел на годы. Служанка принесла отрез шерстяной ткани и заботливо накинула его на плечи До Рианон донеслись негромкие слова.

– Холодно. Простудитесь, господин.

– Спасибо. Да, в грозу у нас всегда холодно.

Ищейка не к месту подумала, что, несмотря на погоду и темноту, охрана всё равно ходит по болотам. Ищет Кведжина… А в здешних краях и в солнечный день не всюду можно пройти. Но барон наверняка погнал своих людей без жалости. Виновный не должен заподозрить, что они уже знают: старший ученик чист. Где-то в доме заверещал сверчок. Под его пиликанье Рианон снова задумалась. Как подтолкнуть Армана? Зачем было написано письмо?

Еле слышно, себе под нос, Рианон начала задумчиво мурлыкать песенку:

Темнота. Луна светила,

Летний луг снегами скрыт.

И телега протащилась

Еле-еле в один миг.

В ней сидели стоя люди,

Молча, в шумной болтовне,

И вживую мёртвый заяц

На коньках скользил в песке.[2]

– Пойду, посплю, – сказал как уведомил остальных Гарман, – В такую погоду ничего нет лучше, как лечь, укрыться одеялом и ждать нового дня.

Брат и отец проводили его взглядами: первый неприязненным, второй рассеянным и потухшим. Ни от кого не укрылось, как Гарман смотрел на ухаживавшую за мэтром жену эконома. Наверняка, будь сегодня в доме Маника, они бы уединились в комнате молодого мастера вдвоём. Дверь закрылась. Снова воцарилась тишина. Фейбер по-стариковски пожевал губами и заговорил негромким, усталым голосом:

– Это не важно, что пропала работа многих лет. Я считал Кведжина третьим сыном, а он меня предал. Вот что страшно.

Рианон осталась внешне бесстрастна. Мучительно было слушать жалобы старика и не иметь возможности утешить его. Хоть как-нибудь намекнуть, что ученик не виноват. Фейбер продолжил, все так же тихо и безучастно.

– Не могу простить себе…

Рианон оторвала взгляд от камина. Нет, старик надумал не просто жаловаться и причитать. Тут было что-то другое. Если бы из комнаты ушел Арбур, а не его брат… Ищейке пришлось сделать усилие над собой, чтобы не показать, как она заинтересована.

– Какая же вина? – выдавливая из себя сочувствие, но при этом с нотками равнодушия спросила.

И довольно отметила про себя, что Арбур расслабился, в глазах пропал отсвет голодного хищника. Поверил, что Ищейка погружена в свои мысли, все её ответы – дань вежливости. Поддержать разговор только из уважения к возрасту собеседника.

– Когда мы начинали работу, – сказал Фейбер, – обуял меня страх и грех гордыни. Знал я, что опередил всех механиков. Испугался, что мои записи украдут, я не стану первым… Я решил зашифровать записи. Это была ошибка…

– «Лучше знание, нежели отборное золото. Потому что мудрость лучше жемчуга, и ничто из желаемого не сравнится с нею. Я, премудрость, обитаю с разумом и ищу рассудительного знания». Притчи, глава восьмая. Господь ненавидит злой путь и коварные уста, потому я не вижу ничего греховного, чтобы скрыть труд свой от нечестивых мыслями и намерениями.

Фейьер позволил себе горькую усмешку.

– Я вижу, бенедектинцы вас хорошо учили в этой вашей школе Святого Арсения Великого. Но ошибка была в другом. Мне трудно оказалось шифровать одному. Я попросил его мне помочь… Кведжина.

Рианон вздрогнула. И тутже принялась хлопать себя по ноге, как бы стряхивая прилетевшую из камина и уколовшую искру. Вот оно! Тетрадь была зашифрована! Еще подтверждение того, что не мог похитить записи человек посторонний. Случайно увидевший тетрадь в руках мастера и соблазнившийся лёгкой возможностью обогатиться. И вот оно, объяснение письма. Не слышал никто разговора с Гарманом. Видимо, сразу выпытать у Кведжина шифр не получилось, преступникам понадобилось ещё время. А тут барон следователя и сообщи, что везёт его в поместье. Вот и пришлось спешно придумать и использовать заготовку с письмом. Запутать, выиграть хоть немного времени. Писал младший сын, а эконом подложил её в книгу – он постоянно шастает по дому по мелким хозяйственным надобностям. Даже если кто и заметит его в кабинете, потом не вспомнит. Как не вспомнит, скажем, про стол или кресло. Каждый день видят, примелькалось.

Как будто сквозь толстое одеяло до сознания донеслось продолжение исповеди старого мастера. Он всё продолжал и продолжал говорить, печально и неторопливо:

– Я сам дал ему в руки всё. Быть может, я сам этим навел его на мысль о краже… Потому я пусть невольный, но соучастник греха.

Рианон очень хотелось Фейбера оборвать, рявкнуть: никакой ошибки он не совершил. Скорее наоборот. Спас тетрадь и возможно ещё жизнь своего ученика. Приходилось играть свою роль дальше. Но едва закончится непогода, просеять главный остров мелким ситом. Кведжина не могли унести слишком далеко. Выпытывать у него можно лишь скрывшись ненадолго под видом хозяйственных дел. Длительное отсутствие стразу выглядит подозрительно.

– Возможно, – рассеянно отозвалась Рианон. – А возможно и нет.

Но старика, видимо, очень мучила его вина.

– Вы считаете, что я виноват? – поинтересовался он.

– Кроме вас и Кведжина, никто не знал тайной записи? Ни один человек?

– Нет, конечно. И одного-то помощника много. Тайную запись должен знать только тот, кто шифрует.

– А кто знал, что тетрадь зашифрована?

– Это я ни от кого не скрывал, – старый мастер помолчал немного, пожевал губу и продолжал: – Всё равно, видите, к чему это привело?

Мысль окончательно оформилась. Преступник не знал шифра. Но знал, что тетрадь зашифрована. Значит, убить Кведжина только ради ключа от потайного ящика он не мог. Нельзя и представить, что он в одиночку набросился на Кведжина здесь, у самого дома, где спят брат и отец. Возможны шум, крики: механик не солдат, чтобы незаметно подобраться и оглушить с первого удара. Ученика требуется связать, заткнуть ему рот, унести куда-то и спрятать. Виновен Калгар, но у него обязательно есть сообщник в доме. Как только закончится гроза, хватать Калгара и выпытывать, где они прячут Кведжина. Эконом трус. Стоит его припереть к стенке – напомнить и про разговор весной и показать рубашку, сделать вид, что всё знаешь… Расколется как миленький, сдаст подельника, лишь бы самому уйти от петли.

– Пути небесные неисповедимы, – пожала плечами Ищейка. В голосе жестяным дребезгом зазвучало раздражение, но старик этого не заметил. – Пока не свершится, никто из нас не знает точно, что и к чему приведёт.

– Думать, что ставший мне ещё одним сыном человек, – не обращая внимания продолжал Фейбер, – с которым я прожил веселье и горе, делился всеми мыслями…

Договорить мысль до конца у него не вышло. Сквозь вой ветра и шум дождя до донесся отчетливый человеческий крик.

В комнате сразу стало тихо.

– Рядом, – неуверенно сказал Арбур. – И голос вроде знакомый.

– Где-то близко, – подтвердила Рианон.

Про себя же подумала: торопишься, мальчик. Не можешь ты разобрать сквозь шторм, чей там голос. Спешишь отвести от себя подозрения. Сейчас первый бросишься на помощь. И если что – Кведжина прирежешь. Вместе с Калгаром.

Арбур тем временем уже выскочил из комнаты, в темноте нашарил и натягивал шаперон.

– Я проверю.

Не успел он открыть дверь, как с верхнего этажа раздался отчаянный крик Гармана:

– Сейчас!

Рианон успела заметить на улице сквозь окно лицо. Дом был богатый, везде большие стёкла – потому нос и щёки были расплюснуты стеклом, от чего лицо казалось лишенным всякого выражения. Точно в окно заглядывала маска из нихонского театра. А с улицы уже раздался шум. Гарман спрыгнул на улицу прямо из окна второго этажа. Грохнула входная дверь, Гарман принялся затаскивать в дом грузного мужчину без сознания. Выглянувшая в сени Рианон заметила, что в спине у незнакомца торчит стрела. Он хрипло дышал, но был жив.

– Кведжин, ты? Ты жив, мой мальчик? – в сени, пытаясь отпихнуть Ищейку уже протискивался Фейбер.

Глаза Кведжина оживились. Тело вытянулось, рот открылся, оттуда показалась струйка крови. Он хрипло дышал, судорога сотрясала его тело, но всё равно Кведжин тянулся к стоявшим в сенях людям и пытался что-то сказать. В это время во дворе с характерным гудением хлопнула тетива арбалета. Стрела ударила прямо над головой Гармана.

– Гасите свет! – крикнула Рианон.

Задуть свечи промешкали несколько мгновений. Этого хватило выстрелить ещё раз. Вторая стрела ударила в спину Кведжина. Тело дёрнулось от удара и осело в руках Гармана бессильным мешком.

Через открытый дверной проём хлестал дождь, заливая дом, людей и живого или мертвого Кведжина. Ветер выл и слепил глаза. Гарман наклонился, пощупал пульс. С ярость и болью в голосе крикнул:

– Мёртв! Я убью тебя Калгар, мерзавец!

– Почему он? – уточнила Рианон, хотя и была уверена: Гарман прав.

– Кто кроме него? Только ему хватит силы рукой натянуть тетиву.

Рианон кивнула: и это тоже. Две стрелы ударили одна за другой. Причём арбалет мощный, не облегчённая игрушка для охоты на птицу, которую взводят рычагом. Даже поясным крюком так быстро тетиву не взвести.

Не слушая никого, Гарман выскочил на улицу. В это время истошно залаяли собаки. К дому бежали барон и десяток охранников, все при оружии.

– Кто? – сразу понял барон.

– Кведжин. Видимо, сбежал, Калгар за ним гнался. Убил на пороге, – ответила за всех Рианон.

– Проклятье… А вы зачем вышли из дома? – рявкнул барон на Гармана. – Сейчас же обратно!.. Зажигаете свечу – ставни не открывать, – раздражённо хлопнул себя по бедру. Проклятье, сейчас даже собака не возьмёт след.

– Перенесем его в дом, – Ищейка показала на труп. – Мне надо осмотреть.

– Хорошо. Поможете, – барон ткнул пальцем в двоих подчинённых. – Потом останетесь здесь. Головой отвечаете.

И тут же остальные охранники и барон скрылись в темноте. Шавки мгновенно умолкли. Впрочем, шансов, что стража поймает Калгара, было мало. И в сухую погоду на болоте прятаться можно не один день. А уж в такой ливень в двух шагах пройдёшь – не заметишь.

Двое охранников внесли труп Кведжина в лабораторию. Убрали с одного из верстаков инструменты и положили туда. Рианон попросила служанку принести несколько свечей. Зажгла и приказала.

– Всем выйти.

Сыновья и охранники замялись. Ищейка, не особо вспоминая про роль молоденькой барышни, рявкнула:

– Вышли! Я не первый раз вижу труп. Помощь не нужна, в обморок не упаду.

Всех как ветром сдуло. Но Фейбер всё же сначала подошёл к Ищейке.

– Вероятно, это плохо, госпожа,– осторожно произнёс он, – мальчик погиб на наших глазах. Но… Вы осмотрите его одежду? Может, там моя тетрадь?

Рианон резко, безо всякого уважения ответила:

– Можете мне не мешать? Если найду чего-то интересное, я скажу. А теперь – вон отсюда!

После этого, наконец оставшись одна, принялась раздевать и осматривать тело. При жизни Кведжин был высокий, большой человек, с широкими плечами и большими руками. в следах смазки. Таким Рианон себе и представлял его по рассказам. Молчаливый, даже угрюмый на людях, добросовестный и аккуратный в работе. Панталоны и рубаха порвались во многих местах. Ищейка дотошно осмотрела одежду. Она насквозь промокла и выпачкана в грязи. При этом грязь просачивалась сквозь одежду, была и на. Два цвета: земля, видимо в лесу или на дворе, а ещё рыжая глина. Такая была у ручья, но её нет возле дома.

Рианон осмотрела руки и ноги. Следы веревок были ясно видны. Руки были натерты до крови. На ногах образовались кровоподтеки. Множество характерных ссадин. Вязали крепко, но неумело.Кведжин долго лежал связанный и, видимо, все время пытался освободиться. И не только следы борьбы. На него набросили мешок, его связали, он сопротивлялся. Но не оглушили одним ударом, на голове не осталось соответствующих следов. Зато много других ран. Лицо, руки, все тело были покрыты ссадинами, ранами, ожогами. Всё это могло появиться от неумелых пыток. На этом осмотр можно было считать законченным. Но, прежде чем спускаться, Ищейка решила окончательно упорядочить свои выводы.

Кведжин вышел на улицу, стоял и жевал табак. В это время на него набросились. Ученик был сильным человеком, он сопротивлялся. Даже такой силач как Калгар , не смог бы связать Кведжина, не дав ему даже крикнуть. Арбур заснул только-только, крик бы его обязательно разбудил. Значит, нападавших было по меньшей мере двое. Один точно Калгар. Кто второй? Чужак или охранник исключался. Рианон только что видела как собаки, несмотря на грозу, подняли лай. К тому же, люди, пришедшие со стороны, не могут знать, заснул ли Арбур или еще нет. Они должны были допустить возможность если не крика, то, во всяком случае, шума борьбы, случайных звуков. Но те, кто напал на Кведжина, точно знали, что Арбура бояться нечего. Даже если сам он не участвовал в нападении, а Калгар сумел кому-то передать второе кольцо на время, нападение было совершено с ведома и согласия младшего сына. Свинцовый карандаш и поведение тоже говорили за одного человека. За Арбура.

Все до конца было ясно, кроме одного. Где тетрадь? Хорошо, если Калгара поймают, он укажет на Арбура, парня вздёрнут на дыбу. А если нет? И нельзя просто войти в трапезную и крикнуть: «Это ты». Арбур сразу начнет возмущаться, картинно пожмет плечами и с обидой скажет: «С ума вы сошли! Это вы от бессилия, чтобы хоть кого-то, но назначить виновным, раз уж не получилось отыскать тетрадь». И барон, скорее всего, его поддержит, ибо след на рубашке – не абсолютное доказательство. Как и разговор с экономом.

Уже подходя к трапезной, Рианон услышала голоса. Потому чуть задержалась, прислушиваясь.

– Он писал, что не может меня убить и потому бежал, – устало прозвучал голос Фебера. – Зачем же он вернулся?

Ответил Арбур. Говорил страстно, уверенно, обвиняюще… Интонации казались Рианон деланными и фальшивыми. Но для брата и отца его слова звучали трогательно.

– Мне не хочется думать о том грехе, который он совершил. Я все только вспоминаю, как он протянул руку и позвал меня…

– Не за этим же он приходил! – резко ответил Гарман.

– Пусть он был виноват, – продолжал Арбур, – но раз он пришел, значит, раскаялся. Он попался в чьи-то сети и не сумел выпутаться. Но он мучился и все-таки на самое страшное, на грех убийства не пошел.

– Я не понимаю, – всё так же резко оборвал его Гарман. – Ты говоришь про Кведжина. Но он убит. И его убил Калгар. Именно он виновник всего.

Арбур с точно дозированной насмешкой парирова:

– Ты еще не догадываешься? Тогда попробую объяснить. Представь себе, что каким-то образом Кведжин совершил проступок и про это узнал посторонний человек. Его шантажировали. Скажем, сорвать нашу работу. Кто-то из соперников, работающий на врагов его светлости Эдмонтон. Шаг за шагом, пугаясь, увязал он в тенетах все глубже. Я не оправдываю его, я просто пытаюсь себе представить, как было дело. Он любил и уважал отца, но он бессилен что-либо изменить. От него требовали... Убить? Возможно, через Калгара передали: «Если ты сегодня ночью не убьёшь»…

Арбур помолчал. Стало тихо, остальные его слушали внимательно.

– Может, ещё живя на улице, он случайно познакомился с друидами? Даже не знал, а сейчас, когда за это отправляют на костёр… И вот, в отчаянии, в растерянности, – продолжал Арбур, – он крадет тетрадь вместо убийства и пишет прощальное письмо. Что происходит дальше? Кведжин прячется где-то на болотах. Он плачет, когда вспоминает вас, отец. Стыд мучит его, ужас перед встречей с вами, отец, невозможность посмотреть вам в глаза…

На этом Рианон открыла дверь и вошла в комнату. Осмотрелась: ну да, кроме мастера и двух его сыновей никого. То-то Арбур осмелел. Но на остальных рассказ, кажется, произвел впечатление: картина слабого, мятущегося человека была изображена мастерски. Гарман сидел и, не двигаясь, смотрел в окно в темноту. Фейбер закрыл лицо руками.

– Я рассказываю, госпожа, свою версию происшедшего.

– Очень интересно. И совершенно неверно. Вы, может, и хороший механик, – подколола его Рианон, – но следователь из вас никудышный, – Арбур бросил раздражённый взгляд, но тут же взял себя в руки. – Не Кведжин украл тетрадь, а Кведжина похитили. Не Кведжин прятался, а Кведжина прятали. И сюда он бежал, пытаясь спастись.

Рианон говорил негромко и пристально смотрела на Арбура. Пусть думает, что в любой момент она скажет: «И похитил его ты». Арбур держался, но тень страха промелькнула на его лице – легкая, заметная лишь тому, кто её искал.

– Он боролся за вас, мэтр. Его пытали, стараясь выведать тайну ключа. Но он молчал, а потом сумел освободиться и бежать. Его преследовал… думаю, Калгар. Он же и пытал.

– Если так, – растерянно зашептал Фейбер и осел в кресле, – я виноват перед ним. Я обвинял его... Он мне как сын… А он сражался за меня…

Только присутствие Рианон удержало старика от того, чтобы заплакать.

– Вы уверены? – Арбур спросил, причем немного поспешно.

– Уверена. И уверена, что охрана тут не при делах. Кведжина пытали, но слишком неумело. Люди барона же в пытках худо-бедно, но разбираются.

– Калгар! – с ненавистью прошипел Гарман. – Надеюсь, барон возьмёт его живым, и подыхать эта тварь будет долго.

– Мэтр, вам стоит отдохнуть, – деликатно, но твёрдо сказала Рианон. – А с вами, Гарман, мне нужно поговорить. И с вами, Арбур. Но наедине. Потому, Арбур, подождите здесь. А мы с вами, Гарман, сначала поможем мэтру добраться в комнату, а потом уже поговорим.