Текст книги "Искатель. 1967. Выпуск №6"

Автор книги: Ярослав Гашек

Соавторы: Игорь Росоховатский,Лев Скрягин,Владимир Гаевский,Виталий Меньшиков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

ПОДРОСТКИ

Сигом вышел на улицу. Утро пахло бензином. Спешили на работу люди – два встречных потока, направленных в противоположные стороны. Лица озабоченны, оживленны, угрюмы, радостны, злы… Шаги быстрые, шаркающие, крадущиеся…

Сигом слушал шаги и шум автомобилей, смотрел на лица и сравнивал… Мужчина несет портфель – лицо озабоченно, мужчина тащит чемодан – улыбается… Женщина с большим животом идет осторожно. Глаза тусклые – прислушивается к тому, что несет в себе.

Дерутся воробьи из-за хлебных крошек. Дерутся дети во дворе из-за игрушки.

Вот у доски объявлений несколько разных людей. А выражение на их лицах одинаково: унылое ожидание, робкая надежда.

Человек ведет дога. Оба важные, невозмутимые.

Временами сигом включал рентгеновидение и заглядывал в портфели и сумки. Временами включал телепатоприемники – и миллиарды мыслей, перебивая и тесня одна другую, врывались в его необъятный мозг, где роль клеток выполняли молекулы.

«Улица – это еще одна книга, и далеко не самая оригинальная из прочитанных мной, – думал сигом. – Просто здесь автор ничего мне не объясняет, я должен все объяснять себе сам: женщину с большим животом, человека с собакой. И эту суету на тротуарах, суету машин на мостовой, суету их взглядов и мыслей… Если бы эта девушка знала, что думает о ней ее провожатый? А если рассказать родным чиновника, что он замышляет? Или этому важному господину, каким он кажется сейчас своей собаке?..»

На перекрестке двух улиц сигом заметил группу подростков. В их глазах, которыми они провожали проезжающие машины, вспыхивали жадные огоньки.

– Почему же вы не возьмете то, что вам нравится, а лишь мечтаете об этом? – поинтересовался сигом.

Ребята обернулись к нему. Один спросил:

– Ты кто?

– Сейчас это неважно. Посмотри лучше туда, куда ты смотрел раньше. Вон машина остановилась. Хочешь ее? Если водитель будет сопротивляться, у тебя в кармане нож.

– Это убийство, – сказал подросток, отступая.

– Ну и что? – насмешливо спросил сигом.

– Это плохо, это преступление.

– Чепуха! Кто тебе сказал, что это плохо? И что такое плохо? Ты молод, ты силен, полон желаний. Осуществи их! Потом будет поздно!

– А полиция? – спросил другой.

– Я помогу вам сделать так, что ни один полицейский ни до чего не докопается, буду вашим вожаком.

И сигом изложил им такой план, что даже самый трусливый понял: опасаться нечего.

– Пошли! – скомандовал сигом, и подростки стаей ринулись за ним.

– Ты пропадал целую неделю. Рассказывай, – встретил его Создатель.

– Я помог подросткам осуществить их желание.

– Удачно?

– Да, конечно.

– В другой раз они пойдут за тобой куда угодно… Пусть это будет почином. Когда-нибудь ты поведешь миллионы. А пока учись.

СТАРУХА

Сигом замечал ее каждый день на одной и той же скамейке. Проворные руки со спицами двигались почти автоматически, а глаза были устремлены в одну точку, находящуюся где-то на вершине дерева. Старуха вязала, и клубок ниток разматывался бесконечно и однообразно с утра до позднего вечера.

– У вас, наверное, нет родных, – сказал сигом, садясь рядом.

Старуха не удивилась неожиданному вопросу, повернула голову к сигому, и он увидел сеть морщин, рассекавших серую дряблую кожу.

– Ни родных, ни близких, – ответила старуха.

– А что вы вяжете?

– Шарфы и кофточки.

– Для кого?

– Продаю их и на вырученные деньги покупаю кое-что для себя.

– А если я отниму вот этот шарф?

Спицы остановились…

– Могу отдать его, если он вам нравится.

Сигом задумался. В книгах, которые Создатель разрешил ему прочесть, не упоминалось, что человек может без борьбы отдать что-то ценное другому, «Значит, эти вязаные вещи не представляют для нее ценности». Он спросил:

– Но если вы живете, то у вас есть чем дорожить? Я знаю, что для женщины главное – любовь, дети, семья, мир чувств. У вас ничего этого нет. Ваши чувства потухли. Что же осталось?

– Воспоминания. Я живу ими.

Он подумал: «Выходит, они могут быть настолько ценными, чтобы заменить остальное».

– Отними их – и вы погибнете?

Она поняла, куда он клонит:

– Я могу поделиться ими с любым. Мне будет это приятно.

– Поделиться – не подходит. Я хочу их все, полностью.

– Я и отдам их все.

Сигом заподозрил подвох:

– И ничего не оставите себе, ничего не припрячете? Даже волк зарывает кость про черный день.

– Они останутся со мной.

– Но вы же отдадите их мне, – напомнил сигом.

– Воспоминания – это не кости, не хлеб. Я отдам их, и они останутся со мной.

Сигом спросил у Создателя:

– Может ли человек отдать другому самое ценное и при этом испытывать радость?

– Нет, – сказал Создатель.

СУД

– Но нигде люди не нагородили столько несуразицы, сколько в уголовном праве, – сказал Создатель. – Сегодня ты убедишься в этом.

– Слушаю.

– Сегодня состоится суд над Альфредом Куршмитсом и его молодцами. Они разгромили лавку одного иностранца, а когда тот попробовал вступиться за свое добро, избили его до полусмерти.

– А какое мне дело до этого? – спросил сигом.

– Альфред и его молодцы – коренные жители этой страны, так же, как я. Мы сами хотим торговать у себя дома. Наша страна – для нас. Если все будут придерживаться этого принципа – в мире создадутся те устойчивость и порядок, к которым мы стремимся.

– Куршмитса и его друзей будут судить иностранцы?

– Нет, конечно.

– И судьи – не идиоты?

– Среди них будут всякие.

– Ты опасаешься, что не все они усвоили простую истину, которую ты только что изложил?

– Молодец, правильно меня понял! Но это еще не все. Большинство из них думает, как мы. Однако есть законы, которыми они формально должны руководствоваться. А по законам виноваты Куршмитс и его люди.

– Зачем же вам такие глупые законы? Не проще ли изменить их, чем обходить всякий раз?

– К сожалению, не проще, – вздохнул Создатель. – Есть Международное право и разные путаные соображения… Поэтому ты пойдешь в суд и, когда присяжные будут решать, колеблясь между своими чувствами и законом…

– Я включу телепатоусилители и внушу им разумное решение. Так?

– Так, – довольно сказал Создатель.

Зал суда был полон. Сигом отметил, что большую часть составляли люди, удивительно похожие друг на друга, – с потными, красными физиономиями, напоминающими здоровенные кулаки, уверенные в себе, не знающие сомнений.

«Из них получится неплохая армия для оздоровления мира», – подумал он.

Среди присяжных заседателей – добрых граждан города – только один внушал ему опасения. Он был немолод, худ, за стеклышками очков скрывались запавшие, усталые глаза. Сигом заглянул в его мозг и ужаснулся: столько там было противоречивых мыслей и чувств, запутанных суждений. Клетки памяти забиты всевозможными сведениями более чем наполовину. Зато у остальных заседателей память была почти чистой, а если в ней и хранились какие-нибудь сведения, то они имели сугубо прикладное значение: новая технология пива, адреса магазинов, навыки забивания гвоздей, правила уличного движения для шоферов-любителей, характеристики сослуживцев, домыслы: как обмануть соседа, как продвинуться по службе, как получить прибыль от торговли булками и мясом? И только иногда попадались отвлеченные сведения, но они редко простирались дальше футбольной таблицы.

«Очкарика» придется взять под особый контроль, – подумал сигом. – Он потребует дополнительного напряжения».

Начался допрос свидетелей обвинения. Первым вызвали полицейского. Прежде чем он начал отвечать на вопросы, сигом успел заглянуть в его мозг.

«Молодцы Куршмитса не зря измордовали этого торговца. Какого черта ему делать в нашем городе?!» – думал полицейский. Произнося присягу «Клянусь говорить чистую правду, чистую правду, и только правду», он с сожалением подумал: «Ничего не поделаешь, придется говорить то, что видел. Разве что малость не доскажу…»

Сигом схватился за одну мысль: «Какого черта ему делать в нашем городе?» – и стал проигрывать ее бесконечно в голове полицейского: «Какого черта… Какого черта… Какого черта». А затем добавил: «Мы должны быть все заодно, все заодно, все заодно! Наша страна – для нас, для нас, для нас!..»

– Расскажите высокому суду, что вы видели, – предложил прокурор, думая: «Если я выиграю процесс, кое-кто за границей и даже некоторые из наших либералов посмотрят на меня весьма благосклонно. К тому же – сенсация, шум вокруг процесса и моего имени. Это приятно. Но из города мне придется убраться…»

«Придется убраться, придется убраться из города, из родного города… – завел «пластинку» сигом. И добавил: – Из-за чего я пострадаю? Из-за чужака. Разве он стоит этого? Разве это справедливо?»

– Расскажите высокому суду основное, главное, мелкие подробности нас не интересуют, – сказал прокурор.

«Что с ним творится? – насторожился судья. – Слов нет, Куршмитс и его банда головорезов защищали интересы города, близкие всем нам, но закон есть закон. Если он перестанет выполняться, то к нему потеряют уважение, и тогда…»

«Защищали наши интересы, разве не это главное? – вбил ему в мозг сигом свои мысли. – К чему нагромождение отвлеченных и туманных истин, когда интерес, во имя которого мы судим, ясен? Неужели мы должны предать наши интересы? Разве не для того, чтобы защищать их, существует суд? Разве интересы города, страны, народа не выше устаревших правил, записанных в книжицу в кожаном переплете? В этом деле может быть только одно разумное решение. Разумное для всех нас! Так в чем же дело?»

– Я прибыл на место происшествия, – после короткой заминки начал полицейский, – когда этот типчик, – он кивнул в сторону торговца, – назвал Куршмитса преступником и негодяем.

Сигом успел уловить мысль, невольно пронесшуюся в голове полицейского: «Назвал-то он его так уже после того, как они выбили окна и поломали мебель». А вслух полицейский продолжал:

– Он сильно толкнул Куршмитса (и подумал: «Оттолкнул»). Тогда Куршмитс разозлился и ударил его в…

– Нас не интересуют детали, – напомнил прокурор.

– А в это время его жена расцарапала лицо другому парню.

– Вы узнаете пострадавшего? – спросил прокурор.

– Да, третий слева, – без заминки сказал полицейский, указывая на одного из обвиняемых, больше похожего на гориллу, чем на человека.

Присяжные дружно заржали, один из них даже подмигнул обвиняемому-«пострадавшему», сразу признав в нем «своего парня».

«С ними все пойдет гладко», – подумал сигом и переключил внимание на «очкарика».

«Это беззаконие, – думал тот. – Скоты глумятся над человеком, над элементарными нормами…»

«Но разве законы не мертвые слова на мертвой бумаге? – мысленно спросил его сигом. – Кто виноват, что законы не поспевают за временем?»

«И все-таки меня учили уважать законы. А эти головорезы явно нарушили их. По всем статьям они виновны», – не отступал «очкарик».

«Но что можешь сделать ты? Ты один – их много. За ними – сила. Тебе будет плохо. Пострадаешь ни за что».

«Нельзя же им дать безнаказанно избивать ни в чем не повинных людей!»

«Ни в чем не повинных людей не существует».

«Это подло – дрожать за свою шкуру, заботиться только о ней».

«Подло – пустое слово, оно ничего не означает. А ты уверен, что тот, кого защищаешь, поступил бы так же, будь он на твоем месте?»

Сигом почувствовал, что упорство «очкарика» поддается. Заглядывая в его память, ударил по самым больным местам: «Помнишь, когда тебя вышвырнули с работы, кто тогда вступился, поддержал? А если с тобой что-нибудь случится, кто поможет твоей жене и маленькой Эми?»

Сигом увидел, что «очкарик» опустил голову, втянул ее в плечи. Он думал: «Что я один могу сделать? И кто мне дал право ставить под удар Эми?»

– Все в порядке, Создатель, их оправдали, – бодро доложил сигом. – Судьи приняли разумное решение.

– А легко ли было внушить им его?

– Да. Ведь истина лежала на поверхности. Думаю, что они бы заметили ее даже без моего вмешательства. Удивляет лишь одно – как ее не понимали те, кто составляет законы?

Проходя по улице, сигом услышал крики, звон стекла, шум борьбы. Несколько прохожих – из тех, что обычно спешат на шум, – пробежали в противоположном направлении.

«Интересно, что там происходит?» – подумал любопытный сигом.

Он увидел старых знакомых – Куршмитса и его головорезов. Они занимались привычным делом – громили дом какого-то господина. Вот один из них показался в дверях, волоча за белокурые волосы женщину, второй вышвырнул через окно в костер груду книг.

«Неразумно, – подумал сигом с осуждением. – Очень неразумно уничтожать книги. Ведь в них содержится много информации».

– Алло, старина! – сказал он, становясь рядом с Куршмитсом, который командовал своими молодцами. – Опять иностранцы?

Куршмитс посмотрел на сигома своими заплывшими глазками.

– Ха! Нет, это не иностранцы, но ничем не лучше их. Они из тех, кто хочет разных свобод. Сейчас и получают одну из них.

Головорезы, услышавшие слова своего вожака, засмеялись, раздувая толстые щеки и широко разевая рты, как могут смеяться очень непосредственные люди.

– Ге, ге, – заливался один, – папаша Куршмитс скажет так скажет!

– О-хо-хо! – грохотал второй, как пустая бочка по камням. – Вот это номер!

– Э-хе-хе! – закатывался третий. – Вот так штука!

– Мы обойдемся без умников! – продолжал орать Куршмитс.

– К черту умников! – закричали его головорезы.

Они, как по команде, повернули к сигому свои здоровые, жизнерадостные лица цвета обожженного кирпича и загорланили.

– Кто хочет свободу, тот ее получит!

– Наша страна – для нас!

– Знаем мы эти хитрые штучки!

И много других, столь же лаконичных и емких изречений.

Молодчики загородили путь прохожим и заставляли вместе с ними скандировать лозунги. Сигом заметил в толпе и знакомого «очкарика». Стало обидно – он не любил торжества глупости. Сигом мысленно пожурил «очкарика»: «Ты поступаешь неразумно, давая глупцам распоясаться. Так дойдет очередь и до тебя».

«Что можно сделать? Я один, а их много», – мысленно ответил «очкарик», продолжая вторить головорезам.

– А ты почему не кричишь вместе с нами? – зарычал Куршмитс на сигома. – Или мы недостаточно хороши для тебя?

Сигом никак не мог понять, почему эти люди не соглашаются с тем, что очевидно. Он не хотел воспользоваться своими телепатоусилителями, ему самому нужно было во всем разобраться.

– Но при чем здесь книги?

– Он провокатор! – завизжал Куршмитс. – Бей его!

Сигом успел проговорить:

– Я только хочу понять…

Железный лом просвистел над его головой…

…Через несколько минут сигом удалился от груды мертвых тел. Он шел, понуря голову, он все еще искал смысл в их словах, ошалело бормоча:

– Знаем мы эти хитрые штучки… Хитрые штучки…

Под его ногой треснуло стекло. Это были очки…

ДЕТИ

– Помнишь книгу о детях Спарты? – спросил Создатель.

– О том, как слабых детей сбрасывали со скалы? – ответил вопросом на вопрос сигом.

Это не очень понравилось Создателю, но он, не сделав замечания, продолжал:

– Они поступали дальновидно. Посмотри на портреты моих предков, – Создатель указал на портреты отца и деда, висящие на стене. – Это лица сильных и мужественных воинов. Ясный взгляд, волевой подбородок – лицо, не знающее сомнений. Обрати внимание, как они похожи друг на друга и как я похож на них. Но они мне передали в наследство не только голубые глаза и белокурые волосы. Я получил от них железное здоровье, крепость мышц, силу и выносливость. А ведь бывает по-иному. Слабый ребенок – это не просто один слабый воин в будущем. Он передаст свои болезни и уродства детям, внукам, правнукам. Их становится больше и больше. Разумнее убить одного слабого, чтобы спасти от вырождения семью.

– Яснее ясного, – согласился сигом.

– А сегодня целые народы стоят перед такой проблемой. Столетиями сама жизнь не давала уцелеть слабым. Из десятка детей, появляющихся на свет, вырастал лишь один, самый сильный. Остальных уносили болезнь и голод. Но успехи медицины, которые так радовали, и улучшение условий жизни привели к тому, что из десяти новорожденных вырастают пять, а то и все десять. И среди них – половина неполноценных. А затем от них родятся дети, наследуя недостатки, усугубляя их комфортом, медикаментами, духовной распущенностью, мягкотелостью, бесплодным мудрствованием, нерешительностью. Их число растет, как лавина, угрожая вырождением всему человечеству. Мудрейшие из ученых указывали людям на эту опасность. Но в дело пошли пустые слова, надуманные понятия гуманности – и люди не смогли перешагнуть предрассудки. Были, правда, попытки провести в жизнь мудрый принцип…

Создатель так тяжело вздохнул, что сигом не посмел ни о чем спрашивать. Он понял, что с теми, кто хотел провести в жизнь мудрый принцип, стряслось что-то неприятное.

– Но ты… Ты должен спасти, возродить мой народ и снова поставить его на ту высоту, какой он достоин! – Подбородок Создателя упрямо выпятился, глубокая борозда разделила надвое невысокий бледный лоб.

– Говори, что надо делать! – воскликнул сигом.

– Начнешь с этого города. Пойдешь в родильные дома. У тебя есть микроскопическое и рентгеновское зрение, химический анализаторы и органы-счетчики, приемники энергии и излучатели. Ты не можешь ошибиться. Осмотри детей. Проверь их организмы. Расшифруй наследственный код. И соверши то, чего не могли сделать люди. Пока младенцы еще ничего не понимают и не испытывают страха, уничтожь слабых и больных. Оставь самых сильных!

– Это разумно, – сказал сигом.

Сигом летел невысоко над городом, включив защитную оболочку, сделавшую его невидимым. Огромный многоугольник с движущимися точками и лакированными коробочками казался ему ненастоящим и призрачным. Казалось, вот-вот подует ветер, и мираж исчезнет, разлетится клочками тумана.

Он влетел в окно родильного дома, сквозняком прошел мимо сестры в палату, где лежали новорожденные.

Сигом на долю секунды задержался у крохотного существа, посмотрел на его чмокающие губы, в углу которых запеклась капелька слюны. Он никогда не понимал, почему вот такое существо, даже больное и ущербное, вызывает прилив нежности у вполне разумной женщины или мужчины и почему они тратят на него столько сил и времени. «Это программа природы записана в людях, и преодолеть ее они не могут. Для этого они слишком слабы и нелогичны», – думал сигом. Он остался доволен младенцем: сердце равномерно пульсировало, желудок и кишечник были нормальными, скелет не имел существенных дефектов. Мозг был с посредственными возможностями, но вполне «в норме». «Из него выйдет отличный солдат, завоеватель», – с удовлетворением отметил сигом и последовал дальше. Еще несколько таких же здоровячков – и он обнаружил калеку. Правая нога ребенка была короче левой, сердце работало с перебоями. Сигом мгновенно исследовал вещество наследственности – ДНК – и выявил серьезные нарушения в одном из генов. «Возможна эпилепсия», – констатировал он.

Ребенок, как видно, долго не мог уснуть, ворочался – и распеленался. Из-под белых повязок выглядывала раскрытая ладонь и пять смешных растопыренных пальцев, «А защищаться ими он не сумеет», – сигом невольно улыбнулся: это создание, гораздо более простое и несовершенное, чем он, к тому же еще с крупными дефектами, не вызывало у него ни жалости, ни сострадания, – просто было забавным. В это время младенец шевельнулся, длинные, загнутые ресницы вздрогнули… Он раскрыл глаза и глянул на непрошеного исследователя.

Сигом удивился: он почти не производил шума. Как же младенец обнаружил его присутствие?

«Ладно, уничтожить успею. Вот только проверю слух», – сказал он сам себе.

– Ты слишком рано вернулся, – сказал Создатель сигому, потягиваясь после крепкого сна. – Не мог же ты в такое короткое время облететь все родильные дома и отделения в клиниках…

– И одного было достаточно, – сказал сигом. – А может быть, следовало просто спросить у тебя…

– О чем? – насторожился Создатель.

– Хотя бы о том, почему Спарта не стала владычицей мира? Почему она не дала человечеству ни известных философов, ни прославленных математиков и музыкантов? Только воинов, которые в конце концов были разбиты.

– При чем тут Спарта? – раздраженно спросил Создатель. – Я послал тебя совершить вполне определенное действие, спасти мой народ от вырождения.

– Но ты ведь ученый и знаешь: организм борется. Он пытается возместить утрату в одном преимуществом в другом. Например, у слепого развивается более острый слух, у глухого – усиливается осязание. Что важнее для человека – крепость мышц или быстродействие мозга, безупречный скелет или способность к анализу, здоровое сердце или развитые ассоциативные области?

– Я говорил тебе об усилении народа…

– Но кто нужен народу – ученые и конструкторы или те, кто сможет только убивать: здоровяк, которому не подняться выше среднего уровня, или хилый Моцарт? Без того, что придумают ученые и конструкторы, нельзя ничего завоевать. А без трудов философов, писателей и композиторов ученые и конструкторы не отточат свою мысль. Я вижу, ты понял. Да, у многих детей, которых я должен был бы лишить жизни, имелось то, что нужнее всего твоему народу. В том числе и наука о его здоровье.

– Не хочу с тобой спорить, – сказал Создатель. – Поищем другой путь.

– Поищем, – как эхо, откликнулся сигом. Портреты предков молча ожидали…