Текст книги "Искатель. 1967. Выпуск №6"

Автор книги: Ярослав Гашек

Соавторы: Игорь Росоховатский,Лев Скрягин,Владимир Гаевский,Виталий Меньшиков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

ЭТО РАЗУМНО

– Время не ждет, – сказал Создатель. – Но прежде чем действовать другими методами, испытаем способ убеждения. Он не приносил особых плодов, но, может быть, ты сумеешь объяснить людям, зачем им нужно вступать в такие легионы?

– Постараюсь! – ответил сигом.

Выйдя из дому, он увидел невдалеке знакомую фигуру садовника. Это был румяный веселый человек средних лет, почти всегда насвистывающий песню.

«Типичный солдат – неунывающий, не теряющий присутствия духа, – подумал сигом и остановился. – Но ведь нельзя начинать сразу с большой массы людей. Попробую провести первую пробу на нем. Тем более что мы хорошо знакомы».

– Добрый день! – поздоровался сигом.

– Добрый день! Посмотри на эти тюльпаны. Ты не видишь в них ничего необычного?

– Нет. Тюльпаны как тюльпаны. У одного слегка пожелтели листья, – сказал сигом, присматриваясь. – Я вижу, что земляной червь завелся в его корнях.

– Но ведь они фиолетовые. Мне удалось вывести и черные и фиолетовые. Посмотри, как они жадно раскрывают чашечки, как тычинки, словно свечи, начинают гореть и сверкать на солнце капельками росы. А вот неожиданный серебристый переход, рядом жилка – кажется, тоже серебристая, но не блестит, а отсвечивает благородной матовостью. Гляди же, гляди, края лепестков зарделись рубиново и теряют густоту, будто разбавленное вино…

– Могу предложить тебе кое-что получше, – сказал сигом.

– Новый сорт тюльпанов?

– Ну нет, я вообще не понимаю, зачем такой человек, как ты, проводит целые дни за выращиванием цветов, – с досадой проговорил сигом.

– Это моя работа. Она не хуже всякой другой.

– У меня есть дело, достойное тебя. Я собираю армию для завоевания мира.

– Вот оно что… – протянул садовник и присвистнул. – Спасибо за заботу, но мне надо заниматься делом.

– Это ты называешь делом? Может быть, кто-то станет есть твои цветы?

– Нет, – улыбнулся садовник.

– Из них сделают одежду? Построят жилище?

– Тоже нет.

– Тогда какой же в них прок?

– Они доставляют людям радость.

– Невесомые слова. В них – пустота.

Садовник задумался: как объяснить? Затем сказал:

– Ты ведь меряешь все на разумно и неразумно. Если подходить с этой меркой, то цветы доставляют людям радость, а радость помогает трудиться. Разве это не разумно? Зачем же мне идти с тобой на завоевание мира, когда мой мир здесь? Посмотри, как он переливается всеми красками, говорит со мной на своем языке. Если хочешь завоевать хотя бы его, для начала помоги мне полить грядки…

Синий комбинезон. Хмурый взгляд. Сгорбленная спина. Тяжелые, натруженные руки.

«Этому-то есть за что бороться», – думает сигом и пристраивается рядом с рабочим.

– Видно, нелегкий у вас выдался денек.

Рабочий краем глаза глянул на него, пожал плечами, будто говоря: сам видишь.

– А много у вас зарабатывают?

Он задел рабочего за живое:

– Теперь заработаешь…

– А хотели бы вы стать богатым и жить припеваючи?

– Кто же этого не хочет? Да только как это сделать?

– Разве мало стран, которые можно завоевать и навести там новый порядок…

Сигом не успел закончить фразу. Лицо рабочего мгновенно изменилось, брови изогнулись и сошлись на переносице. Он схватил сигома за шиворот и даже попытался встряхнуть.

– Эти песни я уже однажды слышал. Однажды нас уже провели – и не думай, что мы успели забыть. Вот у меня на руке двух пальцев не хватает, да еще ребра. А из тех, кто ушел со мной, ни один не вернулся. Больше мы не дадим себя обмануть!

– Никто и не собирается этого делать, – сказал сигом, чувствуя сильную усталость и опустошенность.

– Понятливый, – насмешливо проворчал рабочий. – А если попробуете, мы вас живо прикончим. Так и передай своим хозяевам: прежде чем они начнут, мы их прикончим!

Сигом вошел в больницу и побрел по коридору, заглядывая в мысли встречных врачей и сестер. Так он узнал о больных 16-й палаты. Энергии у него оставалось совсем мало.

Он вошел в палату, беглым взглядом скользнул по больным и присел на одну из кроватей:

– Здравствуйте, профессор. Как вы себя чувствуете?

Больной – профессор-химик – удивленно уставился на него:

– Здравствуйте, доктор. Никогда раньше вас здесь не видел.

– Я не доктор, – сказал сигом. – Пришел с вами попрощаться и кое-чем воспользоваться. Как видите, я с вами откровенен, у меня нет времени.

– Вряд ли у меня его больше, – усмехнулся профессор.

– Знаю. Ваши часы сочтены: не больше трех-четырех суток.

– Спасибо за откровенность.

– Не стоит. Вы понимаете, что эти последние дни и ночи не будут чересчур приятными? Боли, отчаянье, забытье, опять боли… Не лучше ли для вас умереть мгновенно?

– Кто вы такой? – нахмурился профессор.

– Сигом, если для вас это что-то значит.

– Значит. Но почему же тогда вы говорите о смерти?

– Я сказал «сигом», но не сказал, кто и как меня создал. Дело в том, что я питаюсь АТФ. Сейчас энергия подходит к концу. Искать животных мне некогда и усваивать их АТФ труднее.

– Теперь понимаю, – сказал профессор, и на его выразительном измученном лице мелькнули, быстро сменяясь, несколько выражений: осуждения, горечи, иронии. Страха среди них не было.

Сигом исполнился уважением к мужеству этого человека.

– Ничего не поделаешь, – с некоторым сожалением сказал он. – То, что мы с вами враги, предопределено. Так же, как то, что вы, люди, враги животных, которых съедаете, а они – враги других животных, еще послабее.

– Но вас создал человек.

– Какая разница? Он создавал по принципу, существующему в природе.

– Он выбрал определенный принцип, заставив вас питаться АТФ. Но, убивая меня, вы причините вред себе.

– Почему?

– Из какой ткани вы созданы?

– В основном из искусственных пластических белков.

– Я занимался всю жизнь их синтезом. Вот смотрите, на моем столике листки с цифрами. Я спешу закончить формулу нового типа пластбелка. Если мне это удастся, вы сможете достроить у себя новые органы…

– Что ж, это – вы. Но рядом – другой больной. Ему осталось жить еще меньше, чем вам. И он в беспамятстве…

– Что вы знаете о времени человеческой жизни, сигом? Разве оно неизменно? Минута в нем иногда значит больше года. Может быть, очнувшись, мой сосед напишет последнюю записку домой и повернет или спасет чью-то жизнь, которая необходима вам. Мы все зависим друг от друга больше, чем муравьи в муравейнике.

– Прощайте! – сказал сигом и встал, пошатываясь. – Постараюсь найти животное. Было бы хорошо, если бы вы успели закончить формулу.

– Побудьте пару дней со мной – и узнаете.

– У меня нет времени – я выполняю приказ Создателя: готовлюсь к завоеванию мира.

– Его уже завоевывали много раз – и всегда с одним результатом. Неужели вы не знаете об этом из книг?

– Мне разрешено читать лишь определенные книги. Там этого не было.

Профессор поднял голову и долгим взглядом посмотрел в глаза сигому:

– А вы сделайте то же, что и люди, – переступите запрет.

– Ты отлично выглядишь, – сказал Создатель, отметив, что кожа сигома чуть мерцает, отдавая в пространство избыточную энергию. – Что служило тебе пищей эти полтора месяца? Животные или люди?

– Ни то, ни другое. Я переделал у себя систему питания и создал энергетические батареи и аккумуляторы. Теперь питаюсь энергией, рассеянной в пространстве: солнечным светом, космическими лучами. Мне никого не надо убивать, чтобы насытиться, а энергии у меня всегда вдоволь.

– Ты становишься самостоятельным, – почти спокойно произнес Создатель, но его пальцы, стиснувшие подлокотники кресла, внезапно побелели. – А удалось ли тебе главное – убедить людей вступить в твои легионы?

– Я говорил со многими, но каждый из них завоевывает свой мир, и никто не хочет погибать в войне.

Пальцы Создателя забарабанили по столу.

– Рабы! Стадо! Но я предвидел это. У меня готов другой план. Ты проберешься в склад, похитишь из контейнера водородную бомбу и сбросишь ее, куда я укажу. Начнется война, мобилизация – и мы будем иметь армию.

– Не хотят добром, погоним силой? – спросил сигом, и его голос показался Создателю незнакомым.

– Мы вторгнемся в соседние страны – и колесо закрутится. А там все дело в том, чтобы выиграть войну. Тогда мы начнем строить…

– Лагеря смерти? – перебил его сигом. – Это уже было. И все знают, чем кончилось.

– Откуда тебе известно?

– Из книг.

– Но второй закон программы запрещает посещение библиотеки.

– Ты мне дал разум. О какой же программе говоришь? Разум – это и есть программа. Я не хочу сеять зло. Это негуманно!

Создатель укоризненно покачал головой. Его белокурые волосы упали на лоб, из-за них, как из-за кустов, смотрели подстерегающие голубые глаза.

– Что я слышу? Ты повторяешь пустые слова?

– Можно применять разные слова. Но понятия добро и зло, гуманность и негуманность могут быть в чем-то соотнесены и с понятиями разумно и неразумно. Это очень простая истина, но я рад, что наконец-то ее понял.

– И что ты еще понял? – спросил Создатель, чувствуя, как в нем зарождается стон, растет, подступает к горлу. «Только бы не прорвался наружу», – подумал он и выдвинул ящик стола, в котором блеснул какой-то предмет.

– Ты испытываешь страх? – изумленно сказал сигом, делая шаг к нему.

Создатель скользнул взглядом по портретам предков, по суровым надменным лицам завоевателей, и вдруг ему показалось, что у них дрожат губы.

Ящик стола выдвинулся с легким скрипом…

– И нам больше не нужен Создатель, – заключил сигом.

…Несколько секунд сигом стоял над трупом, размышляя. Наконец сказал:

– Это разумно.

Лев СКРЯГИН
ТАЙНА «МАРИИ ЦЕЛЕСТЫ»

Бывают вещи, слишком невероятные, чтобы в них можно было поверить. Но нет вещей, настолько невероятных, чтобы они не могли произойти.

Томас Харди

Рисунки Г. МАКАРОВА

99 ПРОЦЕНТОВ ВЫМЫСЛА

Впервые я узнал об этой истории еще в детстве. Как-то мне на глаза попалась толстая подшивка старого приключенческого журнала – не то «Всемирный следопыт», не то «Вокруг света», теперь уж и не помню. Среди множества потрясающе интересных рассказов там был один, который навсегда остался у меня в памяти. Смутно вспоминаю, что назывался рассказ «Великая тайна океана» или что-то в этом роде. Там говорилось о загадочном исчезновении экипажа парусника.

Начав читать, я уже ни на минуту не мог оторваться от истории о том, как в конце прошлого века один английский барк встретил в Атлантическом океане корабль «Святая Дева», который шел без рулевого. Когда англичане поднялись на палубу этого странного корабля, выяснилось, что парусник необитаем. Единственным живым существом на борту оказался жалобно мяукавший черный кот. Но – странное дело! – корабль был вполне исправен и груз его цел. В капитанской каюте нашли разложенные на столе морские карты и навигационные инструменты. А на столе кают-компании «Святой Девы» стояли тарелки и кастрюля с супом, из которой еще шел пар. Казалось, будто вся команда парусника, решив подшутить над английскими моряками, куда-то спряталась. Увидев на палубе окровавленный топор, моряки барка в смятении вернулись на свой корабль и рассказали обо всем капитану. Через несколько дней таинственный парусник привели в порт.

Рассказ заканчивался тем, что даже после длительного расследования так никто и не смог выяснить причину исчезновения экипажа «Святой Девы». Тайна осталась неразгаданной.

Шли годы. Время от времени в отечественной и зарубежной литературе мне попадались рассказы об этом загадочном происшествии. Разные авторы называли корабль по-разному: «Святая Девственница», «Дева Мария», «Святая Мери», «Мери Селест», «Мария Целеста». В одних рассказах он именовался английским бригом, в других – канадской баркентиной, в третьих – американской шхуной. И как всегда бывает в подобных историях, – почти нигде не совпадали ни фамилия капитана корабля, ни число членов экипажа, ни дата, ни координаты происшествия.

Эта романтическая тайна очень меня заинтересовала, и я стал записывать в толстую тетрадь все, что мне удавалось узнать или прочитать о «Деве Марии». Постепенно сведений накопилось так много, что пришлось начать вторую тетрадь. Когда и она подошла к концу, я понял, что не легко будет пробиться к истине сквозь сумятицу своих заметок. Тогда я взял лист ватмана и начертил таблицу. В ней были графы: «Название корабля», «Его характеристика» (тоннаж, длина, ширина, осадка), «Фамилия капитана», «Груз» и так далее.

Вот как выглядела моя таблица спустя десять лет.

В графе «Груз» значилось: растительное масло, керосин, нефть, спирт, кислота.

Рубрика «Единственное живое существо на борту» была представлена и «жалобно мяукавшим черным котом», и «радостно лаявшей собакой», и «попугаем в клетке, кричавшим: «Пираты! Пираты!», и «плачущим шестимесячным младенцем».

В графу «Что было в кастрюле?» мне пришлось внести – в зависимости от вкусов авторов – теплый суп, горячую, картошку, вареную курицу, кофе.

Из-за последней рубрики «Куда делись люди?» таблицу пришлось переделать – не хватило места. Чего только не было в этой «людской» рубрике. «Достоверные» сведения пестрили словами «пираты», «осьминог», «мятеж», «афера» и даже… «гости из космоса».

Сведений о «Марии Целесте» (так в действительности назывался корабль) накопилось больше чем достаточно. Количество публикаций о происшествии наталкивало на мысль, что в основу всех этих журналистских трюков взят факт из жизни, что нечто подобное и в самом деле когда-то произошло. Но как отличить правду от вымысла?

Нужны были первоисточники. Следовало прочесть все (или почти все), что писала английская пресса об этом случае по свежим следам.

Такая возможность мне представилась во время служебной командировки в Англию. Оказалось, что в основу в свое время нашумевшей истории с «Марией Целестой», ставшей в наши дни легендой, легли подлинные события и что далеко не все вымысел в этой легенде.

Справочный отдел библиотеки Британского Национального музея в Лондоне – настоящий кладезь библиографии по истории злополучной бригантины. Вскоре мне стало ясно, что этому небольшому деревянному суденышку отведено не менее завидное место в истории мореплавания, чем флагманскому кораблю Христофора Колумба. Оказалось, что за рубежом тайна «Марии Целесты» столь же популярна, как у нас тайна Тунгусского метеорита.

Один из консультантов, который любезно помог мне найти нужный ящик с карточками, в шутку заметил: «О, вам предстоит большая работа, сэр! Об этом судне написаны груды книг, но 99 процентов в них – вымысел!»

И действительно, поиски этого одного процента правды о «Марии Целесте» заняли у меня уйму времени. Самыми достоверными материалами оказались отчеты адмиралтейской комиссии, которые были опубликованы всего лишь одной английской газетой «Джибралтар Кроникл» в 1873 году.

Некоторые подробности я заимствовал из документальных исследований английских и американских историков и писателей-маринистов.

Вернувшись на родину, я еще раз просмотрел свои записки, постарался отбросить все досужие вымыслы и на основе документальных данных решил изложить все по порядку.

Вот с чего началась эта странная история.

ВСТРЕЧА В ОКЕАНЕ

Подгоняемый свежим норд-вестом Северной Атлантики, английский барк «Дея Грация» приближался к берегам Европы. Судно совершало плавание с грузом керосина из Нью-Йорка в Геную.

Точно в полдень 4 декабря 1872 года капитан корабля определил по солнцу свои координаты – 38°20' северной широты и 17°37' западной долготы. До Гибралтарского пролива оставалось менее 400 миль – два дня плавания.

Капитан барка Дэвид Морхауз уже было направился к себе в каюту, чтобы сделать отметку на карте, когда услышал возглас впередсмотрящего: «Два румба слева – парус!»

Через несколько минут стал виден силуэт небольшого корабля. По его оснастке можно было определить, что это бригантина – двухмачтовое судно с прямыми парусами на передней мачте и с косыми, как у шхуны, – на задней.

Наблюдая за незнакомцем в подзорную трубу, капитан Морхауз обратил внимание, что он движется каким-то непонятным образом: уваливаясь то в одну, то в другую сторону и неестественно зарываясь носом в волны океана.

«Странное судно… Кливер и стаксель поставлены на левый галс, а нижний фор-марсель – на правый. Грот-мачта совсем голая, – рассуждал про себя капитан «Деи Грации». – К чему эти ненужные пируэты и зигзаги? Рулевой, должно быть, здорово поднабрался. Так они будут идти до Америки три месяца!»

Суда постепенно сближались. На мачте «Деи Грации» подняли два флага: «Е» и «S». По международному двухфлажному своду сигналов они означали вопрос: «Как называется ваше судно?» Со встречного корабля ответа не последовало. Снова взяв подзорную трубу, Морхауз увидел, что бригантиной никто не управляет и ее штурвал свободно поворачивается то влево, то вправо».

«Любопытно, очень даже любопытно, – бормотал себе под нос капитан. – Наверное, они все спят». Он приказал рулевому взять два румба влево. «Дея Грация» приблизилась к паруснику на сто метров.

– Смотрите, смотрите! Так это же судно Бриггса «Мария Целеста»! Вот это встреча! – радостно закричал капитан Морхауз. Но корабли, следуя противоположными курсами, уже расходились: барк под всеми парусами несся на восток, а встреченная бригантина, раскачиваясь из стороны в сторону, медленно двигалась в западном направлении. Капитан Морхауз успел заметить, что палуба бригантины пуста и часть парусов изодрана в клочья.

«Это непохоже на Бриггса. У него всегда полный порядок на судне. Нет! Там что-то случилось», – подумал капитан. Он решил лечь на обратный курс и выяснить, в чем дело.

– К повороту! Готовить шлюпку левого борта к спуску! – пронеслась над палубой его команда.

Барк, закончив поворот, шел рядом с «Марией Целестой». Но по-прежнему на ее палубе никого не было.

– Эй, на «Целесте»! – крикнул в медный рупор Морхауз. Слова гулким эхом пронеслись над холодными серо-синими волнами океана.

Подождав с минуту, Морхауз снова поднес рупор к губам:

– Алло, Брнггс, откликнись! Что случилось? Тебе нужна помощь?

Ответа не было. Лишь плеск крутых волн, ударявшихся в борт корабля, и легкий свист ветра в его туго натянутых вантах нарушали величественное безмолвие Атлантики. Радость встречи в море, когда длительное плавание кажется таким однообразным и тоскливым, сменилась тревогой и беспокойством. Американец Бенжамин Бриггс, капитан «Марии Целесты», был старым другом Морхауза. Они знали друг друга с детства. Почти одновременно стали капитанами. В один и тот же год женились. Сколько раз им приходилось вместе встречаться в разных портах! Как было приятно ему, Морхаузу, придя, бывало, в Гибралтар или Марсель, увидеть судно Бриггса.

Голос старшего штурмана Оливера Дево прервал воспоминания капитана:

– Сэр, шлюпка готова к спуску. Я беру двух гребцов и отправляюсь на «Целесту».

– Да, Оливер, отправляйтесь. Выясните, что там у них произошло. Я чувствую неладное. В таком состоянии судно! Нет, на старину Бриггса это не похоже. Эй, Дево! Скажите там, чтобы они легли в дрейф. Я приведу барк к ветру и тоже лягу в дрейф.

С каждым взмахом гибких ясеневых весел шлюпка, легко поднимаясь на вершины волн, приближалась к бригантине. Дэвид Морхауз стоял у поручней, с тревогой глядя на истерзанный океаном корабль своего друга. «Мария Целеста» раскачивалась на волнах, как пьяный матрос, возвращающийся утром из таверны на свой корабль.

«НАВЕРНОЕ, ОНИ СПРЯТАЛИСЬ В ТРЮМЕ»

Мокрая, блестящая от брызг палуба бригантины была по-прежнему пустынна. Обрывки парусов фок-мачты ударялись о реи и мачту, издавая треск, напоминающий щелканье пастушьего кнута.

Первое, что бросилось в глаза Оливеру Дево, когда он с одним из матросов взобрался на палубу «Марии Целесты», был открытый люк носового трюма. Его деревянные крышки валялись рядом на палубе внутренней стороной вверх. «Странно, какому дураку потребовалось их переворачивать?» – подумал штурман и заглянул в трюм. Там в проходах между рядами деревянных бочек плескалась вода. Из отверстия измерительного колодца у отливной помпы торчала замерная рейка. По ней можно было определить уровень попавшей в трюм воды – около метра.

На палубе валялись перепутавшиеся снасти, обрывки манильских канатов свисали за борт в воду.

– Капитан Бриггс, где вы? – крикнул Дево. – Кто есть на этом корабле, черт подери?

Молчание.

– Да они просто издеваются над нами! Они, наверное, спрятались в кормовом трюме, – сказал сопровождавший штурмана матрос.

Второй трюм тоже почему-то оказался открытым. Его люковые крышки были сложены нормально – нижней стороной к палубе. В нем также между рядами бочек плескалась вода. Поручив матросу пересчитать в обоих трюмах бочки, Дево направился к кормовой надстройке, где должна была находиться капитанская каюта. Но что это? Все окна кормовой надстройки были закрыты брезентом и заколочены досками. «Для чего? Кому вздумалось их забить? – удивился штурман. – Какая-то чертовщина происходит!»

– Эй! Есть тут живые люди?! – крикнул Оливер Дево. В гулком молчание коридора в такт качке хлопала какая-то неприкрытая дверь. Оказалось, что это каюта капитана. Здесь было достаточно светло – свет проникал в помещение через верхний люк, непонятно почему открытый. Пол, переборки и все вещи в каюте были влажными. Мебель стояла на своих местах, койки – аккуратно заправлены, одежда – на вешалке. На письменном столе – несколько свернутых в рулон карт…

Дево вышел в коридор и открыл дверь соседней каюты – старшего штурмана. Здесь было сухо. Все на своем месте. На ковре стоял деревянный ящик с набором плотницкого инструмента.

Штурману это показалось странным. Обычно инструменты находятся в носовом кубрике, где живут матросы, в том числе судовой плотник. Внимание Дево привлек лежавший на столе раскрытый судовой журнал «Марии Целесты». Последняя запись в нем относилась к 24 ноября 1872 года. Она говорила, что в полдень этого дня судно находилось по астрономическому определению в точке с координатами: 36°57' северной широты, 27°21' западной долготы. Дево переписал координаты в свою книжку и вошел в следующее помещение, оказавшееся кают-компанией.

Все здесь выглядело так, как будто люди только что вышли отсюда. На обеденном столе были расставлены тарелки и чашки. Рядом лежали ложки, ножи и вилки. У окна – швейная машина с незаконченной работой – детской рубашкой. На полу разбросаны игрушки (видно, капитан совершал плавание с женой и ребенком).

Штурман «Деи Грации» увидел на письменном столе грифельную доску, на которой судоводители обычно делали черновые пометки, перед тем как занести их в вахтенный журнал. Оказывается, 25 ноября 1872 года в 8 часов утра бригантина находилась в шести милях к зюйд-весту от острова Санта-Мария (один из Азорских островов).

В верхнем ящике стола, на котором лежала грифельная доска, штурман нашел связки писем, какие-то бумаги, старые газеты, две библии, готовальню и конверты для писем. Из книжного ящика он извлек большую деревянную шкатулку, отделанную перламутром. Она была не заперта. Здесь хранились золотые кольца, браслеты, медальоны, ожерелье, украшенное какими-то камнями, названия которых штурман не знал, и множество безделушек. В одном из отделений шкатулки лежала толстая пачка банкнотов достоинством в десять фунтов стерлингов каждый. Под ней была пачка потоньше – двадцатидолларовые ассигнации Соединенных Штатов…

Недоумевая, Оливер Дево вышел на палубу.

Здесь по-прежнему никого не было. Штурман перегнулся через комингс люка. Там внизу, в трюме, матрос пересчитывал бочки.

– Ровно одна тысяча семьсот штук. Одна бочка неполная – не хватает трети. В них чистейший ректификат, сэр! Признаюсь, я уже немного попробовал – тут собачий холод! – прокричал из трюма матрос.

«Нет, на «Целесте» все же кто-то должен быть», – подумал про себя штурман и, крикнув матросу «вылезай», зашагал на бак, к носовой надстройке. Он открыл ее дверь, шагнул – и очутился по щиколотку в воде. Чертыхаясь, Дево стал осматривать помещение, где жила команда бригантины. На полу кубрика плескалась вода. В остальном же здесь был порядок: рундуки с личными вещами матросов на месте, койки заправлены, на веревке, натянутой у стены, сушились матросские робы и зюйдвестки. На круглом столе стояла большая красивая раковина. То, что увидел в ней Дево, окончательно сбило его с толку. В раковине лежали курительные трубки – предмет постоянной заботы и гордости любого матроса. «Со своей трубкой моряк расстается в самом крайнем случае. Значит, здесь произошло что-то непредвиденное, что-то страшное, если люди так поспешно оставили свое судно», – подумал штурман.

Рядом с матросским кубриком находился камбуз. Там по полу плавали кастрюли, черпаки, миски и какой-то таз. В смежной с камбузом кладовой Дево обнаружил большой запас провизии. Здесь хранились огромные окорока, солонина, сушеная рыба, различные овощи, мука, несколько голов сыра.

У наружной переборки носовой надстройки, укрепленные канатами, стояли бочки с пресной водой. Одна из них была немного отодвинута в сторону, и крепление на ней ослабло. «Наверное, ее сдвинуло волной», – подумал Дево.

Прошло уже более часа. Нужно было возвращаться на «Дею Грацию».