Текст книги "Спецоперации Второй мировой"

Автор книги: Януш Пекалкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

В это же время немцы приступили к взрывам уцелевших зданий. В течение еще нескольких недель после этого Варшава была охвачена пожарами.

Битва стоила жизни более 10000 повстанцам и примерно стольким же немцам. Жертвы гражданского населения оценивались в 200000 человек.

3 октября 1944 года верховное главнокомандование вермахта опубликовало следующее сообщение:

«Восстание в Варшаве сломлено. После нескольких недель боев, приведших к почти полному разрушению города, остатки повстанцев, оказавшиеся без всякой поддержки и всеми покинутые, прекратили сопротивление и капитулировали».

Раздел XI
Операция «Грайф» (Гриф)

(Арденнское наступление немцев)

Ранним утром 18 декабря 1944 года американская военная полиция остановила в нескольких десятках километрах от линии фронта неподалеку от бельгийского города Динан на дороге, ведущей к мосту через Маас, джип с четырьмя американскими солдатами.

Они не знали пароля, но давали убедительные ответы на все вопросы, предъявив документы о своей принадлежности к 5 американской танковой дивизии. Документы их были в полном порядке.

Патруль уже хотел было дать им разрешение следовать дальше, как вдруг один из военных полицейских обратил внимание на фары джипа, на которые были надеты тряпочные затемнители с узкими прорезями.

– Так вы же немцы?! – произнес он, снимая с предохранителя свой автомат.

Все четверо подняли руки вверх.

В час ночи 26 октября 1944 года из ставки фюрера поступила директива.

Директива эта была направлена во все подразделения вермахта, военно-морского флота, военно-воздушных сил и войск СС, за исключением находящихся в осаде крепостей на Атлантике – Лорьяна, Сен-Назера, ле Рошеля, Рена, островов в проливе и воинских частей, сформированных не из немцев. Она гласила:

«Фюрер приказал сформировать специальное подразделение силою до двух батальонов с задачей ведения разведки и спецмероприятий на Западном фронте.

Трофейная американская военная форма одежды, предметы снаряжения, оружие и автомашины должны быть переданы в это подразделение.

Во всех частях вермахта, военно-морского флота, военно-воздушных сил и войск СС подобрать добровольцев, отвечающих следующим требованиям:

а) сильные личности, физически крепкие, способные участвовать в спецоперациях, духовно устойчивые,

б) прошедшие полную подготовку одиночного бойца,

в) знающие английский язык и американский диалект, в особенности специальную военную терминологию.

Приказ довести немедленно до всех частей и подразделений.

Добровольцам прибыть в распоряжение оберштурмбанфюрера СС Скорцени [45]45
  Скорцени Отто (1908–1975) – немецкий диверсант, любимец Гитлера. Родился в Вене в семье инженера. В НСДАП с 1930 г. Участвовал в боевых действиях во Франции и СССР. В 1945 г. освободил из-под ареста Муссолини, в 1944 г. руководил похищением сына регента Венгрии Хорти, в 1945 г. предпринял неудачную попытку захвата Эйзенхауэра. После войны поселился в Испании, где создал организацию «Паук» по оказанию помощи бывшим эсэсовцам. Занимался коммерцией.


[Закрыть]в Фриденталь под Берлином.

Кейтель [46]46
  Кейель Вильгельм (1882–1946) – нацистский генерал-фельдмаршал. В 1-ой мировой войне – командир батареи, затем служба в рейхсвере. В 1933 г. – командир дивизии. В 1955 г. – начальник управления военного министерства, с 1938 г. – начальник штаба верховного командования вермахта. Слепо выполнял волю фюрера (прозвище «лакейтель»). Подписал акт о безоговорочной капитуляции Германии. Повешен по приговору Нюрнбергского военного трибунала.


[Закрыть]”.

Уже через пять дней содержание этого распоряжения стало известным секретным службам союзников, но что оно означало и какие цели при этом преследовались, было неясно, поэтому его пока отложили в сторону.

В основу распоряжения легла идея Гитлера. 22 октября он обсудил ее в своей ставке с оберштурмбанфюрером СС Отто Скорцени. Венец Отто Скорцени, инженер по профессии, коммерческий директор фирмы по сооружению строительных каркасов, в 1959 году вступил в ряды «Лейбштандарта «Адольф Гитлер», затем прошел техническую подготовку и был назначен в управление внешнеполитической разведки, где возглавил отдел саботажа и диверсий. Он был школьным другом Эрнста Кальтенбруннера, [47]47
  Кальтенбруннер Эрнст (1905–1946) – преемник Гейдриха на посту шефа главного управления имперской безопасности. Родился в Риде (Австрия), по образованию юрист. В 1932 г. вступил в НСДАП и СС. С 1935 г. – лидер австрийских эсэсовцев. В 1958 г. – статс-секретарь в кабинете Зейс-Инкварта. В 1941 г. – командующий подразделениями СС и полиции в Вене. С 1943 г. – начальник РСХА. Имел рост 190 см, широкие плечи и мощные руки. Голова как бы высечена из плохо отесанного обрубка дерева. Лицо испещрено шрамами от студенческих дуэлей. Был алкоголиком и заядлым курильщиком. Повешен по решению Нюрнбергского военного трибунала.


[Закрыть]ставшего к тому времени начальником главного управления имперской безопасности. Скорцени получил популярность после освобождения Муссолини [48]48
  Муссолини Бенито (1883–1945) – основоположник итальянского фашизма. Родился в деревне в семье кузнеца. Участник 1-ой мировой войны – младший сержант. В 1919 г. образовал «Союз борьбы» и в 1922 г. предпринял поход на Рим, в результате чего пришел к власти (глава правительства в 1922–1943 гг. и марионеточного правительства республики Сало в 1943–1945 гг.). В 1933 г. – агрессия против Эфиопии, в 1936 г. – фашистский мятеж в Испании, в 1938 г. – участник Мюнхенского сговора. В апреле 1945 г. захвачен партизанами, расстрелян и в знак позора повешен за ноги.


[Закрыть]из горной гостиницы в Гран Сассо, где тот содержался под арестом по приказу итальянского короля, в сентябре 1943 года. Будучи всего лишь в звании оберштурмбанфюрера СС, что соответствовало званию полковника вермахта, [49]49
  Автор ошибается, звание оберштурмбанфюрера СС соответствовало званию подполковника вермахта.


[Закрыть]Скорцени обладал полномочиями даже большими, чем у многих генералов вермахта.

Гитлер приказал ему сформировать спецподразделение и наименовать его «150 танковая бригада». С началом наступления, которое Гитлер планировал на декабрь 1944 года в Арденнах, намереваясь устроить союзникам второй Дюнкерк, люди Скорцени в форме американских солдат и на американских автомашинах должны были смешаться с отступавшими американскими войсками и вместе с ними дойти до мостов через Маас. Мосты эти они должны были удерживать до подхода наступающих немецких дивизий, чтобы обеспечить выполнение задачи дня – выход к Антверпену.

Кроме «150 танковой бригады» планировалось сформировать еще одно спецподразделение, солдаты которого в американской форме должны были просочиться с началом немецкого наступления сквозь боевые порядки войск союзников и приступить в их тылах к осуществлению разведывательных и диверсионно-саботажных действий, чтобы вызвать панику и облегчить продвижение немецких частей.

План этот получил наименование «Операции «Грайф».

Предусмотренная численность бригады – 3300 человек и состоять она должна была из двух танковых рот с 10 американскими «Шерманами» каждая и трех разведывательных рот по 10 американских же бронеавтомобилей.

Добровольцев однако оказалось всего 600 человек, из которых только 10 владели безукоризненно английским языком, 40 знали его в разрезе школьной программы, остальные же по-английски понимали плохо и изъясниться бы не смогли.

Что же касалось техники, то удалось найти 2 танка «Шерман» и несколько бронемашин.

Говорившие на английском языке добровольцы были переданы в команду спецназначения, которая подразделялась на 3 группы:

– диверсионно-саботажная группа с подгруппами по 5–6 человек, которые должны были осуществлять нападения на мосты, склады боеприпасов и горючего,

– передовая группа с подгруппами по 5–4 человека, в задачу которых входило нарушение связи в войсках союзников, перерезание телефонных проводов, нападение на радиостанции и узлы связи и передача дезинформации,

– разведывательная группа с подгруппами по 3–4 человека, которые должны были вклиниться в расположение противнике на возможно большую глубину и передавать командованию по радио сведения о вооружении частей союзников, позициях артиллерии и передвижениях войск.

При этом все они должны были переставлять дорожные указатели, переносить в другие места маркировку минных полей, устраивать дорожные пробки и сеять панику.

В состав разведывательной группы входил фельдфебель Хайнц Роде. Приводим его воспоминания о событиях того времени:

«Что-нибудь в середине октября 1944 года я после ранения был направлен в одно из гамбургских подразделений связи в качестве инструктора. И тут до нашего сведения было доведено распоряжение не совсем обычного порядка о наборе военнослужащих со знанием английского языка для выполнения спецзаданий. Я подумал, что речь, вероятно, идет о пеленгации и прослушивании сетей радиосвязи частей союзников. Такую работу считал вполне безобидной. Через несколько недель мнение мое, однако, резко изменилось.

После непродолжительных тестов по языку нас осталось два человека. И вот с соответствующими документами и продовольственным аттестатом мы вышли из дверей здания с гордо поднятыми головами. Местом нашего предназначения была небольшая железнодорожная станция Раппенберг рядом с баварским войсковым полигоном Графенвёр.

Ехать нам пришлось долго через всю территорию страны. Поезд был переполнен военнослужащими всех родов войск и званий. Постоянная проверка документов патрулями и короткие остановки на различных станциях. На вокзале южнее Байройта – наступила уже очередная ночь – через динамики было неоднократно передано сообщение, что лица, следующие в Раппенберг, должны сойти с поезда и обратиться в железнодорожную комендатуру. На вокзале нас собралось человек тридцать. Присмотревшись, увидел довольно странную картину – самую разнообразную форму одежды и воинские звания: от капитан-лейтенанта морского флота до обер-ефрейтора военно-воздушных сил и от лейтенанта пехоты вермахта до солдата войск СС.

Когда мы по привычке выстроились в колонну, к коменданту побежал капитан-лейтенант фон Беер, с которым я позднее близко познакомился. Через несколько минут он появился в сопровождении двух офицеров СС, которые ввели нас кратко в курс дела. Они приветствовали нас как представителей 150 танковой бригады, нумерация которой должна была держаться в секрете. Предписания и удостоверения личности следовало сдать фон Бееру. После этого мы должны были усесться в две грузовые автомашины, предназначенные для перевозки личного состава, и двинуться к месту назначения. Пришлось поторопиться, чтобы занять место получше. Примерно часа через два езды, свернув с нормальных дорог, мы подъехали к слабо освещенному казарменному зданию, у ворот которого мы, сойдя с автомашин, выстроились. Когда же попытались завязать разговор с постовыми, оказалось, что это – украинские добровольцы, не понимавшие немецкого языка. В казарме была проведена еще одна, но более интенсивная языковая проверка, после которой я расстался со своим гамбургским товарищем, которого более, к сожалению, не видел. Я попал в роту спецназначения капитана Штилау. Для нас была отведена отдельная часть казарменного здания. С самого начала мне бросился в глаза необычный, я бы даже сказал несолдатский характер взаимоотношений между военнослужащими различных званий. Подчеркнуто непринужденный и товарищеский тон этого необычного подразделения оказывал благотворное влияние на наше настроение. За удивительно короткий срок между нами установился дух единения и сопричастности, который возникает обычно между фронтовиками, прошедшими вместе тяжелые испытания. Первое время было уделено занятиям по языку с обращением особого внимания американским идиомам. Просмотр американских кинофильмов, в особенности военных лент, и командирование по нескольку дней в лагерь для американских военнопленных создавало у нас впечатление, что командование решило сделать из нас самых настоящих янки.

Размещение нас по комнатам почему-то постоянно менялось не только частично, но и полностью. Естественно, каждый из нас старался держать, как говорится, нос по ветру, чтобы хоть как-то разобраться в происходившем и в том, что нас ожидает. Выход из казармы, переписка с родными и близкими и даже вступление в контакт с военнослужащими других подразделений нашей так называемой 150 танковой бригады были невозможны и в определенной степени запрещались. Большое оживление вызвал день, когда нам был представлен Отто Скорцени, судя по знакам отличия, оберштурмбанфюрер СС с Рыцарским крестом, руководитель спецподразделений.

В тот же день мы были разделены на две группы. В первую группу, названную диверсионно-саботажной, были переданы с десяток армейских американских автомашин, по которым люди были затем распределены. Другая группа, в которую попал и я, получила наименование агентурной. Нам были переданы 6 джипов с радиостанциями немецкого производства – так называемого канистрового типа, то есть с отдельными приемными и передающими устройствами. В следующие дни и мы были распределены по этим джипам. Четыре подгруппы (отделения) получили обозначение «постоянно меняющих свое место пребывания», а две – «действующих на большую глубину».

С этого времени встречи наших групп рассматривались как нежелательные – впоследствии эта мера получила подтверждение своей правильности. Командирам отделений был разъяснен характер их будущих заданий, но пока без конкретизации тактических действий.

В целом предусматривалось подключение наших отделений к передовым танковым частям, а после преодоления переднего края противника отход в стороны и просачивание вглубь боевых порядков американских войск. По достижении намеченных целей мы должны были приступать к выполнению своих задач. Все, о чем я думал в свое время в Гамбурге, осталось в далеком прошлом. Следовательно, в ближайшее время намечались крупные наступательные действия. Моя задача заключалась в работе на рации. А чтобы нам не помешали преждевременно, мы воспользуемся американскими автомашиной и военной формой.

Следующие недели были посвящены учебе и тренировкам. Такую насыщенность и многосторонность занятий ранее никому из нас встречать не приходилось.

Кроме многочасовой отработки приемов ближнего боя, в наши занятия входили спортивная подготовка, саперный инструктаж и обучение обращению с пластидом – неизвестным нам до того пластиковым взрывчатым веществом, строевая подготовка по американскому образцу с соответствующими командами и построениями, радиодело с отработкой приема и передач голосом и по азбуке Морзе, стрелковая подготовка с применением автоматов с глушителями. По учебному плану были предусмотрены только утренние побудки и ничего другого. Немногие инструктора обычно торопливо переходили из группы в группу, дабы не терять драгоценное время, что, естественно оказывалось на качестве подготовки. Ежедневный пролет американских бомбардировщиков вглубь страны и нерадостные известия с фронтов явно говорили о том, что наше время вот-вот наступит.

Отправившись в один из следующих дней к каптенармусу, обнаружили у него целые кипы американского обмундирования. Так что мы без труда подбирали по себе все необходимое – от нижнего белья до полного комплекта форменной одежды. Одновременно получили и удостоверения личности, в общем-то соответствующие каждому. Я, например, стал сержантом Морисом Вудалем.

Перед взором каждого предстала невероятная картина – сборище американских вояк. Это было так непривычно и вызывало неприятное ощущение, что нам разрешили накинуть сверху куртки немецких десантников, а на голову одеть пилотки. Вместо привычных сапог на ногах у нас были гамаши. И в таком виде мы направились к автомашинам, чтобы уложить в них свое имущество, оружие и каски.

Уже на следующий день мы покинули казарму и погрузились на стоявший неподалеку смешанный железнодорожный состав из пассажирских и товарных вагонов. Вот когда 150 танковая бригада предстала перед нами в своей полной «красе». Это был самый настоящий муравейник из людей и машин. Повсюду виделись джипы, танки «Шерман», санитарные автомашины, немецкие танки М-IV с замаскированными под американские башнями и орудиями, американские грузовые автомашины и тому подобное. Ни одна машина не была без белой американской звезды, большая часть которых была только что намалевана.

За небольшой промежуток времени все это, однако, исчезло в пассажирских вагонах и на платформах, будучи прикрыто брезентом. И снова в путь. Нашей целью был войсковой полигон Кёльн-Ван. Состав шел необычно быстро, так что с наступлением темноты следующим вечером мы уже разгрузились. Привыкать к новой обстановке времени, однако, не было. Да и картина была нерадостной: руины домов, покрытые грязью, разбитые дороги, полная безнадежность».

Под угрозой смертной казни Гитлер запретил даже немногим, бывшим в курсе дела генералам и штабным офицерам, говорить о наступательной операции в Арденнах.

Генерал-фельдмаршалы фон Рундштедт и Модель, [50]50
  Модель Вальтер (1891–1945) – нацистский военный деятель, генерал-фельдмаршал. Сын учителя музыки. В 1-ую мировую войну – офицер генштаба. Затем служба в рейхсвере. Был начальником подготовки личного состава и технического отдела военного министерства. Поддержал приход Гитлера к власти. В Польской кампании – начальник штаба корпуса, во Французской – начальник штаба армии. При нападении на СССР был командиром дивизии, затем командиром корпуса и в 1943 г. – армии. После провала операции «Цитадель», отступая, проводил тактику выжженной земли. В 1944 г. – последовательно командующий группами армий «Север», «Юг» и «Б» на Западе. После провала Арденнской операции покончил жизнь самоубийством.


[Закрыть]на которых возлагалось руководство наступлением, должны были подписать соответствующие обязательства о соблюдении секретности. Вышестоящие штабы получили различные наименования предстоявшей операции, да и те менялись каждые две недели.

Впервые немецкие генералы были обязаны самостоятельно вычерчивать операционные планы и выполнять собственноручно все письменные документы, относящиеся к предстоявшему наступлению. Секретные материалы им предписано было иметь постоянно при себе.

До начала декабря кодовое наименование операции было «Вахт ам Раин» (Стража на Рейне), затем оно было заменено на «Хербстнебель» (Осенний туман), что вызывало удивление, так как было уже использовано в сентябре 1944 года при эвакуации войск из долины реки По.

Для введения противника в заблуждение генерал-фельдмаршал Кейтель направил 12 октября директиву всем командирам высшего звена Западного фронта, в которой говорилось, что в настоящее время речи о контрнаступлении быть не может, так как все силы должны быть направлены на оборону рейха. Сосредоточение войск осуществлялось скрытно, чего ранее никогда не делалось. В радиоигре была задействована несуществующая 25 немецкая армия, располагавшаяся, якобы, севернее намечавшегося фронта наступления. Тяжелая военная техника доставлялась в запланированные районы лошадьми, чтобы не выдать ее сосредоточение шумом моторов. Авиация на низких высотах днем и ночью заглушала своим ревом возникающие шумы.

Начиная с вечера 10 декабря радиостанция Люксембурга, находившаяся под контролем союзников, стала передавать в ходе пропагандистских выступлений, предназначенных для немецких солдат, различные сообщения типа: «Ефрейтор Отто Майер передает привет тетке Эмме». Они были адресованы бельгийским и голландским участникам движения Сопротивления, начавшим с первых чисел декабря передавать союзникам различную информацию из-за немецкой линии фронта. В основном это были сопротивленцы, занятые по принуждению по линии организации Тодт на работах по строительству «Линии Зигфрида». [51]51
  «Линия Зигфрида», называвшаяся также «Западным валом», – оборонительная линия, строительство которой было начато в 1938 г. на месте так называвшейся «Линии Гинденбурга», но так и не было закончено. Рассматривалась как противовес французской «Линии Мажино». Фортификационные сооружения – более 20000 дотов и дзотов, противотанковые рвы и надолбы, сотни подземных штолен и складов для боеприпасов, топлива и продовольствия – строились вдоль Рейна на границах Германии с Францией, Люксембургом, Бельгией и Голландией – от Базеля до Клеве. К строительству было привлечено 400 тысяч рабочих, а для перевозки стройматериалов ежедневно 8 тысяч железнодорожных вагонов и 15 тысяч грузовиков.


[Закрыть]

В этих сообщениях союзники информировались о массированных передвижениях немецких войск в районе Аахен – Мёнхенгладбах, где немцы ожидали удара союзников. Передавались названия и боеспособность многочисленных немецких дивизий, сосредотачивающихся в этом районе.

Руководитель группы движения Сопротивления просил каждый раз, чтобы радио Люксембурга подтверждало получение его сообщений.

Немцы в свою очередь принимали соответствующие меры противодействия. В районе во всю действовала контрразведка. Кроме того, предпринимались обманные маневры, одним из которых была «операция «Хайнрих» (Генрих).

Сосредоточение войск продолжалось. Для преодоления «зубьев дракона» собственной оборонительной линии Зигфрида тяжелыми танками «Тигр» использовались подвижные рампы. Для уменьшения лязга танковых гусениц под них подкладывались деревянные щиты, прикрытые соломой. В целях экономии бензина и сокращения шумов от работы двигателей боеприпасы на передний край доставлялись вручную солдатами и в конных повозках.

На радиопереговоры был введен запрет, а частные телефонные линии строго контролировались. В каждый населенный пункт был назначен офицер по маскировке. Полевая жандармерия постоянно прочесывала местность, запрещая излишнее движение по дорогам. Разведподразделения на линии фронта активность не проявляли, артиллерия молчала. Чтобы предотвратить случаи дезертирства, уже в начале декабря солдаты, выходцы из Эльзаса, Бельгии и Люксембурга, отзывались из готовившихся к наступлению частей и подразделений и отправлялись в тыл. Полевым кухням был выдан древесный уголь, чтобы устранить дымообразование.

На рассвете 15 декабря была начата «операция «Верунг» («Валюта»), когда два джипа с людьми Скорцени, оставив позади себя немецкую линию фронта, направились в сторону деревни Хундсфельд. Одеты они были, естественно, в американскую форму одежды и имели задачу сорвать работу портовиков и железнодорожников Бельгии и Голландии на период с 16 по 24 декабря путем раздачи им через доверенных лиц абвера 30 миллионов бельгийских и французских франков. (Валюта эта была изготовлена в мастерских немецкой службы безопасности.)

Немцы надеялись, что, получив недельный заработок, портовики и железнодорожники на работу не выйдут, и разгрузка американских и английских кораблей будет застопорена.

Вновь предоставим слово Хайнцу Роде:

«Вечером 15 декабря в снежный буран 150 танковая бригада пришла в движение. Незадолго до рассвета ее колонны достигли Бланкенхаймерское лесничество, где и укрылись. Наше подразделение расположилось отдельно от остальных в палатках, ожидая дальнейшего развития событий. И вот появилась фигура дружественно улыбавшегося офицера, который сопровождал группу из нескольких человек, несших довольно большое число каких-то ящиков, скрывшихся в большой палатке. Несколько позже туда были приглашены командир нашей роты Штилау, капитан-лейтенант фон Беер и мы, командиры отделений. Были детально обсуждены вопросы фронтовой обстановки и задачи наших отделений. После этого были торжественно вскрыты ящики.

То, что представилось нашим глазам, сразу же подняло наше настроение на несколько градусов. Один из ящиков был до краев наполнен американскими сигаретами, банками с кофе, спичками и консервами самого различного характера. Содержимое ящика было тут же разделено с прусской аккуратностью. Другой ящик был набит американскими долларами и английскими фунтами стерлингов. И опять его содержимое было распределено с указанием, что эти деньги предназначены для подкупа американских постовых и других подобных случаев. Надо было только слегка перемазать и помять новенькие купюры. Но и это было еще не все. Следующий и самый тяжелый ящик был наполнен фабричного изготовления зажигалками. Они были не очень высокого качества и без выгравированных надписей и пожеланий. Недоумение наше было сразу же рассеяно: в каждом из них находилась ампула с цианистым калием. В случае, если во время выполнения задания, мы будем обнаружены и задержаны, будет достаточно раскусить маленькую стеклянную ампулу, чтобы избавить нас самих и неприятеля от дальнейших неприятностей. Так сказать – приятного аппетита.

Возвратившись с полученными дарами в свои вигвамы, до нас дошло, какая сумасбродная операция нам предстояла в ближайшее время. Здраво рассуждая, мы оказались как бы в штрафной роте. Оставалось только решить, не предложить ли нам свои души дьяволу уже на марше.

Вечером 15 декабря наше подразделение, независимо от остальной бригады, вышло в направлении города Кель. Капитан-лейтенанту фон Бееру было приказано доложиться о прибытии в штабе 1 танкового корпуса. Оттуда мы были направлены в танковый полк Пайпера, занимавшего передовые позиции. С колоннами танков «Королевский тигр» нам вскоре предстояло поменять стороны фронта. Поскольку передовые посты находились всего в 100 метрах от американцев, говорить и курить было запрещено. Часы до начала наступления – оно было назначено на 5.15 16 декабря – часы ожидания в неестественной тишине стоили солдатам большого напряжения нервов и беспокойства.

За несколько минут до часа «X» мы пожали друг другу руки и уселись в джипы, которые должны были следовать каждый за «своим» танком. Командир бронированного коня – молодой офицер дивизии «Гитлерюгенд» [52]52
  Гитлерюгенд (гитлеровская молодежь) – молодежная организация военизированного типа. Была создана в 1936 г., охватив все существовавшие в Германии молодежные клубы и союзы. Принадлежность к ней была обязательной (возраст от 10 до 18 лет). Возглавлял ее рейхсюгендфюрер Бальдур фон Ширах, а с 1940 г. – Артур Аксман, подчинявшиеся непосредственно самому Гитлеру. В задачу организации входило воспитание подрастающего поколения в духе нацистской идеологии.


[Закрыть]– встретил нашу группку, покачав головой, но не стал задавать никаких вопросов. Его задача заключалась в броске после переноса огня артиллерии и ракетных установок к ближайшему леску, отстоявшему от наших позиций метрах в пятистах, где мы должны были исчезнуть в утреннем тумане.

С точностью до секунды в 5.15 разверзлась преисподняя. С высот Высокого Венна позиции американцев были ярко освещены сотнями прожекторов. Артиллерия и ракетные установим открыли такой плотный огонь, которого мы никогда ранее не видели. Свист пролетавших над нашими головами снарядов и мин свидетельствовал о том, что мы находились в непосредственной близости от позиций противника. Когда в небо поднялась самая настоящая стена осветительных ракет, это означало близкую смену обстановки. Двигатель до тех пор молчавшего танка заработал. Пройдя метров 50, танк, за которым мы следовали на буксире, остановился. Судя по всему, мы находились уже на нейтральной полосе – пора сбрасывать немецкие десантные куртки. В движении стриптиз был нелегким делом, в особенности для нашего водителя, который выделывал чуть ли не акробатические трюки. Отцепившись, наш джип прыгнул вперед как молодой олень, едва поспевая обходить различные препятствия. Рядом оказался горящий американский грузовик, а прямо перед нами группка американских пехотинцев пыталась выкатить на удобную позицию противотанковое орудие. На нас успокаивающе подействовало то, что мы ничем от них не отличались, разве что свежей грязью.

Какой-то сержант криками и взмахами рук пытался привлечь нас себе на помощь, но мы ведь не относились к его части и имели собственное задание. Так что мы проскочили мимо него, но впереди на дороге показался блюститель военной дисциплины и порядка. Это был здоровенный американец с белой полосой на каске и эмблемами военной полиции. Бросив свой мотоцикл, он указывал нам на объездную дорогу. Поскольку по главной магистрали велся плотный артиллерийский огонь, мы сразу же оценили гуманность его действий. До сих пор не понимаю, как нам удалось в тогдашнем состоянии сделать поворот, во всяком случае, мы пронеслись дальше.

В первые минуты нас не оставляло ощущение, что любой американский солдат за версту учует в нас немцев. Однако рвавшиеся тут и там немецкие снаряды на нашем пути, рассветные сумерки, переполох и сумятица в американских частях неожиданно подняли наш дух. С удовлетворением мы отмечали, что наша маскировка в общем-то была довольно удачной. Так что наша уверенность постепенно возрастала.

Насколько обманчивой была эта уверенность, мы уяснили несколько позже. Откуда нам было знать, что у американцев джипы предназначались для использования двоими, самое большее троими солдатами? Говорилось ли нам, что здесь ездят либо совсем без освещения, либо с полностью включенными фарами. И уж во всяком случае, без светомаскировки, которая обеспечивалась у нас надеванием на фары матерчатых накладок с прорезями! Мы же спокойно, ничего не подозревая, продолжали свой путь к назначенной цели – к реке Маас. Наступивший день был серым и хмурым, продолжал идти снег, местность становилась все более однообразной. По дорогам сновали автомашины различной величины и типов. На лесной просеке мы сделали короткую остановку, чтобы сориентироваться по карте. Оказалось, что прямо при выезде из леса, мы попадали на дорогу, ведшую к городку Хай. Из леса мы дали и первую радиограмму о благополучном миновании прифронтовой полосы. Как же мы были рады, получив сразу же подтверждение нашей стороны. Чуда, правда, еще никакого не было, так как мы углубились во вражеские тылы всего на 15 километров.

С большой осторожностью мы влились в движение автоколонн, шедших в западном направлении. Водитель танка «Шерман» неожиданно оказал нам помощь, дружески пропустив взмахом руки вперед. Никогда не забуду того чувства, которое овладело нами, когда в следовавшем впереди нас грузовике мы увидели пленных немецких солдат, с любопытством смотревших на дорогу и наше водительское искусство. Неудивительно, что мы несколько снизили скорость, чтобы разобраться с этим явлением. Пленные немцы, казалось, были не слишком огорчены тем, что война для них закончилась. Мы потеряли их из вида, когда грузовик свернул в ближайший населенный пункт. Знали бы они, кто следовал за ними!

Все чаще мы попадали в пробки и проезжали мимо постов военной полиции. С недоверием и определенным скепсисом наблюдали за тем, как они переговаривались по своим мобильным радиоаппаратам – портативным приемопередатчикам «воки-токи». В пункт своего назначения мы планировали прибыть что-нибудь в полдень, а тут стало уже темнеть. Автомобилисты вокруг нас включали фары на полную мощь. Только теперь мы заметили предательское затемнение на своем джипе. Не дожидаясь остановки колонны, съехали на обочину дороги, имитируя неисправность. Подняв капот и немного для видимости повозившись, сняли светомаскировочные накладки с фар. Неожиданно около нас остановился проезжавший мимо джип. Американский капитан, вытянув длинные ноги из автомашины, предложил нам помощь – буксировку до ближайшей полевой ремонтной мастерской. К обоюдной радости мотор нашего джипа завелся, и поблагодарив капитана (проговорив чуть ли не хором «фэнкс» и «о'кей»), наши автомашины разъехались в разные стороны.

В мыслях мы были с нашими товарищами на других джипах: успели ли они обнаружить грубейшую ошибку со светомаскировкой? Несмотря на опасность засечки нашего выхода в эфир, мы несколько позже указали своему командованию на допущенный просчет. Но как нам потом стало известно, наше предупреждение пришло поздно, так как именно по этому признаку были уже задержаны два наших экипажа. С наступлением темноты, что-нибудь около 17.30, мы достигли первых домов Хая. Повсюду у домов стояли автомашины, поэтому наша надежда на ночлег тут же исчезла. И мы поехали куда глаза глядят по улице вдоль восточного берега Мааса. Встретившаяся рощица на самом берегу реки показалась нам идеальным местом для укрытия. Проехав немного вперед, оказались в кустарнике, гостеприимно заключившим нас в свои объятия. Выключив мотор и свет, мы остались в полной темноте. Стояла неправдоподобная тишина, нарушавшаяся только шумом проходивших на некотором расстоянии автомобильных колонн, да отдаленным громом орудий на фронте. Осмотревшись, пришли к выводу, что нашли весьма подходящее для своих целей место. Немного обождав, вышли в эфир и установили связь с командованием, передав свое донесение, находясь в полной безопасности.

Наконец-то, мы располагали некоторым временем и решили перекусить, вскрыв свои консервы, впервые за весь день. Затем обсудили обстановку и решили, что один из нас, лучше всех владевший английским языком, на рассвете выедет в одиночку к мосту и понаблюдает за происходящим с часок. Поскольку о сне нечего было и думать, втроем отправились на берег Мааса, водитель же остался с машиной. Пройдя несколько сот метров, увидели, что находимся всего в 300–400 метрах от моста. Мост был ярко освещен прожекторами и по нему шло непрерывное движение автоколонн. Полагая, что в темноте нас все равно никто не заметит, подошли к береговому основанию моста. Осмотревшись, заметили, что мост усиленно охраняется. На небольшом удалении от въезда на мост на восточном берегу реки виднелось несколько типичных остроконечных американских палаток, в которые постоянно входили и выходили люди. Рассмотрев на другой стороне моста прожектор, явно недавно установленный, пришли к выводу, что американцам стало что-то известно о нашем задании.

Мы тут же возвратились той же дорогой назад, идя ускоренным шагом. Дождавшись установленного для очередной радиосвязи времени, передали наши наблюдения и испросили разрешения на возврат к своим войскам, так как при сложившихся обстоятельствах выполнение нашего задания было просто невозможным. Штаб наш принял решение не сразу и разрешение на отход мы получили только под утро.

Предполагая, что один из наших экипажей попал в руки противника, решили по основной дороге больше не ехать. На рассвете 17 декабря, покинув свое укрытие, двинулись в путь по восточному берегу Мааса. Неоценимую помощь при этом нам оказывала имевшаяся у нас карта местности.

Примерно через час езды, двигаясь опять вклинившись в одну из автоколонн, увидели перед собой горы Высокого Венна. Теперь я уже не помню названия населенного пункта, где мы наткнулись на позиции американской артиллерии, ведшей интенсивный огонь по немецким войскам. Далее шла открытая местность, так что пересекать линию фронта здесь было небезопасно. И мы направились в соседний лесок. К нашему удивлению никаких американских войск там не было.