Текст книги "Спецоперации Второй мировой"

Автор книги: Януш Пекалкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Раздел VIII
По следам летающей бомбы

Осенью 1944 года Гитлер предпринял отчаянную попытку продлить с помощью «секретного оружия» агонию своего режима.

Вместо пусковых установок ракет Фау-1, [35]35
  Фау-1 (2) – по начальной букве слова «фергельтунгсваффе» (оружие мщения) – ракеты, которыми немцы бомбардировали Лондон в целях разрушения его важнейших объектов и наведения страха на население.


[Закрыть]разрушенных союзными войсками на французском побережье, немцы стали запускать их для нанесения ударов по Лондону с бомбардировщиков.

Из запланированных 50000 ракет, предназначенных для разрушения столицы Англии, немцам удалось запустить всего 2500 и то по всей Южной Англии. Этого было не так уж и много и к тому же поздно – только в середине 1944 года, а не в конце 1943 года, как намечал Гитлер.

Виновником судьбоносной потери времени, перечеркнувшей планы Гитлера, а по мнению Эйзенхауэра, не только спасшую Лондон, но и сделавшей возможной высадку союзных войск в Нормандии, был некий Мишель Холлар, скромный, небольшого роста торговый представитель из Парижа.

Пенемюнде, рождественский сочельник 1942 года. Немцы производят запуск опытного экземпляра первого беспилотного самолета, точнее говоря, летающей бомбы. С момента получения заказа и до этого дня прошло всего шесть месяцев. Исполнителями были кассельские фирмы – авиационный завод «Герхард Физелер» и моторостроительный завод «Аргус».

Новое оружие, ставшее впоследствии известным как Фау-1, было недорогим в производстве. Одна ракета стоила 3500 рейхсмарок (Фау-2 стоила в десять раз дороже), имея то же количество взрывчатого вещества (около 900 килограмм) и такую же дальность полета (порядка 400 километров). Чтобы запустить ракету Фау-1 в серию, потребовалось всего 280 рабочих часов. Ракета имела длину 8 метров, стартовый вес 2200 килограмм и могла развивать скорость 655 километров в час. В носовой ее части находился небольшой пропеллер для контроля за дальностью и отсек для магнитного компаса. Далее размещалось взрывчатое вещество. Два круглых резервуара, сделанных из каучука, содержали в себе сжатый воздух, поступавший в камеру сгорания.

Особо важное значение имело счетное устройство, соединенное с пропеллером. Поскольку при определенной дальности, неизменной скорости и высоте полета число оборотов пропеллера определяется с достаточной степенью точности, необходимая дальность до цели устанавливается как раз этим счетным устройством. (Одной из целей был, например, Тауэрский мост, символ Лондона), Как только достигалось установленное число, двигатель по команде счетного устройства отключался, руль высоты изменял свое положение и ракета падала вертикально вниз. Запуск ракеты осуществлялся с катапульты длиною 55 метров, имевшей два рельса с трубой посреди их с прорезью, по которой перемещался хвостовой крюк.

Идея реактивного двигателя принадлежала французу Виктору де Караводину, который запатентовал свое изобретение еще в 1907 году.

Через три года, в мае 1910 года, бельгиец Жорж Марконе представил в парижское патентное бюро серию различных вариантов реактивных двигателей, пригодных, по его мнению, к использованию для самолетов и воздушных судов. Использованный впоследствии немцами для ракеты Фау-1 двигатель поразительно похож на один из представленных бельгийцем вариантов.

Хотя в самой Германии полигон для испытаний Фау-1 в Пенемюнде и не был широко известен, о нем хорошо знали в Польше, так как все тяжелые работы там осуществлялись принудительным трудом иностранных рабочих, среди которых было много поляков. Слухи о загадочных делах, происходивших на острове Узедом достигали Варшавы. Инженер Антони Косиян, начальник технического отдела польской разведки, был в курсе всего там происходившего. Косиян, по профессии авиаконструктор – позднее именно им были выявлены немецкие ракетные испытания в Польше – послал под видом рабочего-добровольца в Штеттин инженера Яна Шредера. Тому повезло, и он был включен в качестве вспомогательного рабочего в транспортную группу, которая регулярно снабжала продовольствием ракетный испытательный центр в Пенемюнде.

Вскоре в Варшаву поступило его первое донесение, которое переснятое вместе с рисунками и схемами на микрофильм было направлено в Лондон через Данциг и Швецию.

В небольшом английском населенном пункте Медменхем на Темзе, в 50 километрах западнее Лондона, в поместье 19-го века был размещен центр, занимавшийся исследованием и анализом аэрофотоснимков. Специалисты этого центра получили 19 апреля 1943 года задание разобраться с опасностью немецкого «секретного оружия», и Пенемюнде с его лабораториями и испытательным полигоном стал объектом пристального внимания английской авиаразведки.

Тогда еще никто не мог представить себе, какую значительную роль сыграют в вопросе о немецком секретном оружии эксперты по аэрофотосъемке. В центре этом работали такие широко известные молодые люди как Сара Черчилль, дочь английского премьер-министра, и Питер Рузвельт, сын американского президента. Славную страницу в истории Медменхэма оставила еще одна представительница элиты общества – Констанца Бебингтон-Смит, дочь директора Английского банка, которую Черчилль впоследствии шутливо называл «мисс Пенемюнде».

Приводим отрывок из ее воспоминаний:

«Моя работа была весьма специфической. Наш отдел имел задачу следить за самолетами и авиационной промышленностью врага. Особо важным было отслеживание его исследовательских и опытно-конструкторских работ на испытательных полигонах, таких, скажем, как Рехлин. В начале 1943 года, точнее весною, мне было поручено обратить особое внимание на аэродром Пенемюнде, а главное – на все необычное. Должна пояснить, что мы работали в так называемых «водонепроницаемых отделах», так что я даже не стала уточнять, что же имелось в виду. Нужно было быть просто очень внимательной. Так что уже в июне я обнаружила там нечто своеобразное. Это был, как нам стало известно позднее, истребитель «Me-163» – маленький самолет без хвоста с реактивным двигателем, проходивший полетные испытания. Сделав его измерения, я составила отчет. Мною же были вскрыты и воздушные потоки, которые он производил, когда запускались его двигатели перед стартом.

Сведения эти были очень важными. А через некоторое время я получила указания, не очень-то детализированные и даже в определенной степени загадочные. Речь шла об очень маленьком самолете. Началась уже осень 1943 года. Оказывается, стали поступать донесения, о чем я в то время еще ничего не знала, об испытаниях немцами беспилотного самолета, предназначавшегося для нанесения ударов по Англии. Самоуправлявшийся самолет должен был быть очень маленьким, значительно меньше тех небольших самолетов, с которыми мне до тех пор приходилось сталкиваться.

Я взяла последние снимки Пененюнде, а также и старые различных периодов времени. Дело в том, что при таком сравнении подчас выявляются вещи, на которые в свое время не было обращено внимание. Так мне удалось обнаружить совсем маленький самолет, стоявший около ангара. Размах его крыльев не превышал 20 футов. Что это должно было значить, я не имела представления, но в доклад включила.»

Другой отдел в Медменхеме концентрировался на вопросах поиска таинственной немецкой ракеты. Так вот ему удалось в июне 1943 года сделать сенсационное обнаружение ракеты, по всей видимости, готовой к запуску, лежавшей на большой грузовой автомашине. Военный кабинет тут же принял решение о бомбардировке всех сооружений в Пенемюнде.

17 августа 1943 года 600 тяжелых английских бомбардировщиков заполночь, воспользовавшись полнолунием, должны были нанести сокрушительный удар по опытно-экспериментальным сооружениям Пенемюнде с небольших высот. 4000 английских летчиков было заявлено, что в случае неудача налета на «исследовательский центр» этой ночью, они будут вылетать каждую следующую ночь, пока задание не будет выполнено полностью. Их задача заключалась в «уничтожении этого центра и занятых там специалистов или, по меньшей мере, ликвидации условий для продолжения ими своей работы.»

Над Северным морем самолеты должны были лететь, прижимаясь к волнам, чтобы не быть обнаруженными немецкой системой раннего оповещения. Налет планировалось осуществить тремя волнами при общей продолжительности 45 минут. В 23.00 восемь самолетов «Москито» должны были совершить отвлекающий маневр – налет на Берлин, сделав заход со стороны Пенемюнде. Вследствие этого немцы должны были поднять в воздух значительное число истребителей, чтобы прикрыть свою столицу от налета предположительно следовавших за «Москито» бомбардировщиков. А в это время армада тяжелых бомбардировщиков будет сбрасывать свой груз на оставшиеся почти без защиты сооружения Пенемюнде. Почти две тысячи тонн бомб были тогда сброшены на Пенемюнде, однако большинство их попали на лагерь рабочих в Трассенхайде, жилища немецких специалистов и лишь отчасти – на заводские цеха. Из полета не возвратились 300 английских летчиков.

На следующий день в Пенемюнде вылетел самолет-разведчик. Фотоснимки, сделанные им, охватили всю территорию комплекса. Эксперты в Медменхэме установили, что, несмотря на сильные разрушения сооружений, оба экспериментальных завода почти не пострадали.

«Разрушения заводских помещений, вопреки первым впечатлениям, оказались неожиданно не столь большими», – докладывал в Берлин директор центра Вальтер Дорнбергер. Самые существенные сооружения – аэродинамическая труба, испытательные площадки и контрольно-измерительный комплекс были вообще не затронуты.

Жилища специалистов пострадали сильно, а из 30 бараков рабочих в Трассенхайде 18 уничтожены полностью. Эсэсовская охрана, открыв огонь по людям, пытавшимся бежать от налета авиации, только увеличила число потерь. Никому из иностранных рабочих бежать в ту ночь не удалось, донесения же от обоих польских агентов, действовавших под видом рабочих, в Варшаву более не поступали.

Поскольку один из сбитых и взятых в плен английских летчиков на допросах угрожал, что «налеты будут продолжаться до тех пор, пока все не будет уничтожено», немцы решили предпринять грандиозный обманный маневр. Разрушенные участки Пенемюнде не восстанавливались, воронки от бомб не заравнивались, в результате чего создавалось впечатление, что всякие работы там были полностью прекращены. И английские бомбардировщики в последующие девять месяцев там более не появлялись.

Что касалось ракет Фау-1, то налет был совершен уже поздно и их боевое применение сорвано не было. Ракеты эти изготовлялись не в Пенемюнде, а на заводе «Фольксваген» под Фаллерслебеном, где их серийная продукция была налажена уже в сентябре 1943 года. Первыми ракетами Фау-1 Лондон был обстрелян поэтому в декабре 1943 года.

План обстрелов был составлен следующим образом:

– за два часа до рассвета – «большая побудка» – 300 ракет, выпущенных с максимальной скорострельностью;

– в полдень – «салют» – 100 ракет (в качестве варианта – беспокоющий огонь – две-три ракеты в час);

– вечером – «вечерняя заря» (вечерняя поверка) – 100 ракет с максимальной скорострельностью.

То, что этот план остался в основном на бумаге – заслуга не в последнюю очередь Мишеля Холлара, который после войны был назван «спасителем Лондона» и удостоен высочайшей награды, которые только получали иностранцы от правительства Великобритании.

А дело обстояло следующим образом. История раскрытия планов применения немцами ракет Фау-1 началась в Руане во Франции еще в августе 1943 года. Некий железнодорожник, снабжавший Холлара информацией о немцах, написал ему тогда, что слышал разговор двоих представителей строительных фирм о необычном строительстве с использованием огромного количества бетона.

Вот как об этом вспоминает сам Мишель Холлар:

«От одного инженера-железнодорожника, входившего в число моих информаторов, я узнал, что в окрестностях Руана начаты строительные работы непонятного характера, но, судя по всему, весьма важные. Он пригласил меня приехать к нему, чтобы лично ознакомиться с этими работами, и я направился в Руан. Там я, правда, только получил подтверждение важности и секретности проводимых работ, но что это за работы и где они велись, было неясно. Однако я узнал, что к этим работам привлекаются сотни молодых парней из окрестностей. И тут мне в голову пришла идея, каким образом разведать местоположение и характер производимых этими парнями работ. Я отправился в департамент труда и, представившись в качестве работника отдела социального обеспечения, заявил, что в мою задачу входит, в частности, моральная поддержка оторванных от дома молодых людей. Таким образом я получил список мест, куда направлялась молодежь на загадочные строительные работы.

Первым пунктом была небольшая железнодорожная станция Ауффи на линии Руан – Дьепп. Следующим же поездом я отправился туда, переодевшись в рабочую одежду, которая, впрочем, могла сойти и за крестьянскую. Выйдя на перрон вокзальчика, я отправился на поиски строительства. Пройдя около 4 километров по одной из проселочных дорог, ничего, однако, не приметил. Прогулка по другой дороге также ничего не дала. И третья моя попытка окончилась безрезультатно. Четвертая попытка привела меня, наконец, в четырех километрах от станции; на строительную площадку, представлявшую собой настоящий муравейник – большое число рабочих, бульдозеры, трактора. Вокруг строительства находились вооруженные посты. Сама же строительная площадка квадратного вида имела размеры сторон порядка 400 метров.

Теперь следовало попасть каким-то образом на саму стройку, чтобы попытаться понять ее назначение. Увидев на краю дороги пустую тачку, я взял ее и поехал на строительную площадку. Охрана приняла меня за рабочего и пропустила вовнутрь. На самой площадке я стал выспрашивать строителей, над чем это они трудились. Некоторые считали, что они укладывают фундамент для гаражей большегрузных автомашин. Такой ответ меня, естественно, не удовлетворил, и я решил разобраться с этим вопросом досконально. И тут один из рабочих, указывая на прораба, шедшего в сопровождении немецкого офицера, сказал:

– Этот знает наверняка, спроси-ка его.

Дождавшись, когда офицер, не отходивший от того ни на шаг, отправился справить малую нужду, я подошел к прорабу. Но он ни чего вразумительного сказать мне не смог, указав, что подобные же строительные работы ведутся поблизости, и назвав некоторые места, которые я впоследствии посетил.

Особое мое внимание привлекло то обстоятельство, что сбоку строительной площадки в сторону отходила примерно 50-метровая бетонированная дорожка с небольшим наклоном вверх и натянутым с одной стороны проводом синего цвета. Мне подумалось, что этот провод определяет какое-то, видимо, важное направление, поэтому засек его с помощью своего карманного компаса, стараясь не привлечь ничьего внимания. Дома в тот же вечер, положив компас на географическую карту, я без большого труда определил, что линия, засеченная мною, проходила при ее продолжении через Лондон. Таковым было мое первое открытие в плане «секретного оружия», как его стали называть немного позже.»

Холлар и еще четверо его товарищей сели на велосипеды и объехали всю Северную Францию от Кале до Шербура. За первые же три недели они вскрыли более 60 подобных строительных площадок. К середине ноября число обнаруженных ими площадок составило более сотни. Все эти загадочные сооружения располагались в полосе до 300 километров в длину и около 50 километров в ширину, проходившей примерно параллельно побережью. Все они были направлены на Лондон.

В последнюю ноябрьскую неделю 1943 года британская разведывательная авиация совершила облет всех указанных Холларом мест. Ей удалось сфотографировать 69 «лыжных площадок», как их назвали затем англичане по внешнему виду, на участке побережья между Па-де-Кале и полуостровом Котантеном.

И снова Констанца Бебингтон-Смит оказалась человеком, первым окончательно раскрывшим тайну загадочных сооружений. Но предоставим слово ей самой:

«Исследовательский центр в Пенемюнде имел много различных испытательных площадок. Часть моих коллег отвечала за территорию, отведенную для работ с Фау-2.

Моим же районом был аэродром. И каждый раз я продолжала искать тот пресловутый маленький самолетик, идя, как бы я выразилась, своим путем. Опытный эксперт, глядя на аэрофотоснимок, мысленно переносится на землю. Вот и я, выйдя мысленно за пределы своего объекта, продолжила путь к восточному берегу. В то время там проводились большие работы по расширению территории аэродрома. На снимках были отчетливо видны экскаваторы и другие строительные машины, которые меня мало интересовали. Переводя взгляд с этого машинного парка к берегу, я вдруг увидела непосредственно у береговой черты несколько странных сооружений, которых ранее там не было.

В случаях, когда только что вами открытое может относиться к тому, что упорно разыскивается, необходимо предпринять любые усилия, чтобы получить убедительные доказательства этого. Вспоминаю, как я тогда обратилась к коллегам, сказав:

– Посмотрите-ка вот на это. Мне представляется, что нечто подобное сооружается, когда есть намерение перебросить что-либо через море.

На снимке была четко видна аппарель, возвышающийся конец которой был направлен в сторону моря. Поскольку этот район не входил в мою сферу ответственности, я обратилась к сотрудникам, занимавшимся им, и спросила, видели ли они такие странные сооружения и что они об этом думают. Оказалось, что некоторые коллеги видели подобные аппарели, но считали, что они относятся к расширению аэродрома.

К себе я возвратилась, недовольная полученным результатом. Еще и еще раз перепроверила снимки и, помятуя о беспилотном самолете, решила показать странное сооружение командиру авиагруппы Кендалю. Поскольку он находился тогда в Лондоне, я оставила ему записку, чтобы он обязательно зашел ко мне по возвращении. После своего появления, он сразу же навестил меня. Посмотрев на снимок, он долго молчал. Я даже стала опасаться, что он скажет нечто нелицеприятное для меня. Поэтому произнесла:

– Не думаете ли вы, что подобные рампы предназначены для запуска маленьких самолетиков?

И он ответил:

– Я знаю о их существовании.

Более того, он выразил уверенность в их предназначении, так как знал о строительных работах во Франции. Наш разговор происходил 1 декабря 1943 года.

За несколько дней до этого, 28 ноября, на разведку ушел самолет, пилотируемый отличным молодым летчиком Джоном Мерифилдом. Он имел задание сделать аэрофотосъемку Берлина. Поскольку погода стояла неблагоприятная и Берлин был затянут облаками, он полетел на Балтику к альтернативному объекту – аэродрому Пенемюнде. Когда же снимки, сделанные Мерифилдом, попали ко мне, на них были видны обнаруженные мною рампы, причем на одной из них находился маленький самолет. Снимок, правда, был в целом не очень ясным, но ведь и рампы и самолетик я видела на других фотоснимках еще до того. Представьте себе мое волнение, поскольку это было явным доказательством моего предположения. Следовательно, позиции вдоль пролива на французской стороне были предназначены для запуска летающих бомб.

Вскоре были определены тактико-технические характеристики этих бомб. Эксперты вычислили их размеры, количество взрывчатого вещества, радиус действия и тому подобное. Так что можно было принимать соответствующие меры для защиты от них.»

Иронией судьбы явилось то, что оптический прибор – лупа, с помощью которой Бебингтон-Смит сумела определить на аэрофотоснимках пусковую рампу и самолетик – летающую бомбу, являлась продукцией немецкого завода «Ляйц» в Beцларе.

Кроме ежедневного ведения воздушной разведки с фотографированием различных участков французского побережья, английский генеральный штаб создал специальный комитет, получивший название «Кроссбоу» (арбалет), который концентрировал свои усилия на ведение борьбы с новыми видами немецкого секретного оружия. Сам Черчилль возглавил этот комитет. Так вот этим комитетом было принято решение о начале бомбардировок всех обнаруженных во Франции «лыжных площадок».

Воздушная разведка доносила, что некоторые из этих позиций прикрыты зенитной артиллерией, другие искусно замаскированы. Было сделано предположение, что часть из них являются просто макетами, другие же, на которых после авианалетов восстановительные работы вроде бы и не велись, оказывались после тщательной проверки отремонтированными. К марту 1944 года на другой стороне пролива, то есть в Великобритании, все было готово к отражению гитлеровских ударов с применением этого секретного оружия. Было значительно увеличено число зенитных батарей, а район Большого Лондона оцеплен более 2000 воздушных аэростатов заграждения. 2 мая 1944 года было, однако, установлено, что немцы более не пытаются строить новые пусковые установки для своих ракет после постоянных налетов английской авиации по действующим площадкам.

Черчилль, обескураженный этим известием, приказал провести новую аэрофотосъемку всей Северной Франции – уже в четвертый раз. В результате принятых мер удалось вскрыть, что немцы отказались от использования массивных и тяжелых конструкций, большинство из которых были разрушены неоднократными ударами английской и американской авиации, разработав в строгом секрете новые, небольшие, мобильные пусковые установки, которые легко к тому же маскируются и с большим трудом обнаруживаются с воздуха.

13 июня 1944 года в пятом часу утра постовой станции воздушного наблюдения и оповещения в графстве Кент услышал «шелестящий звук» и увидел «крохотный самолет», пролетевший вглубь страны, из выхлопной трубы которого вырывалось оранжевое пламя. Сбить этот странный объект ни зенитная артиллерия, ни истребители-перехватчики не успевали. И он продолжил свой полет, «скрежеща как старенький «Форд», поднимающийся в гору», а затем упал, взорвавшись, в небольшом городке Сванскомбе, не долетев 32 километров до цели – Тауэрского моста.

В течение первых 10 дней обстрела Лондон достигли 370 ракет Фау-1. После этого противовоздушная оборона города была реорганизована: истребители должны были теперь перехватывать ракеты еще над проливом. Вся зенитная артиллерия была передислоцирована непосредственно на побережье. На подступах к Лондону установлено плотное заграждение из аэростатов. Между зенитными батареями на побережье и аэростатным поясом оперировали истребители-перехватчики. Принятые меры оказались весьма успешными, в результате чего из 97 ракет, запускавшихся тогда в день по Лондону, город достигали максимум 3–4 Фау-1.

Тысячи лондонцев остались живы, зная техническую особенность летающих бомб – громкое тарахтение их двигателей, после выключения которых ракеты начинали падать вертикально вниз. Этих секунд вполне хватало, чтобы добежать до укрытия.

К тому же немцам не хватало одной очень важной детали: они не знали результатов обстрела Лондона ракетами Фау-1. Чтобы иметь хоть какое-то представление о точности ведения огня, они воспользовались данными, опубликованными в первые дни обстрела города английской прессой – о числе погибших. Вскоре они, однако, были лишены и этой возможности: точные данные о потерях более не публиковались.

Последним информационным источником были агенты абвера, действовавшие в Англии, которым немцами было дано указание следить за результатами ударов ракет. В Германии, конечно же, не знали, что большинство из них к тому времени было перевербовано. Находясь под контролем британской секретной службы МИ-5, [36]36
  МИ-5 – британская служба безопасности. Была создана на базе бюро секретной службы в 1909 г. С началом I-ой мировой войны была подчинена военному министерству и преобразована в МИ-5. Возглавлялась в 1909–1940 гг. – генерал-майором Верноном Келлом, в 1940–1946 гг. – бригадным генералом Дэвидом Петри, а в 1991–1996 гг. даже статс-дамой Стеллой Римингтон, имя которой было впервые названо публично. Наряду с контрразведкой служба ведет борьбу с терроризмом, незаконной торговлей оружием и подрывной деятельностью. В ее штате более 2 тысяч сотрудников.


[Закрыть]они докладывали о попадании, якобы, по центру города тех ракет, которые взрывались на окраинах или вообще не долетали до города, указывая точное время их падения и в большинстве случаев «перелет», тем самым сокращая траекторию их полета и без того укороченную.

Уже через несколько дней немцы ввели корректировку, сократив полетное время, в результате чего более 80 процентов запускавшихся ими ракет падали южнее Темзы.